Планета шестизарядного пистолета

10

Толпа людей, стоявших на крыльце пивной «Последний шанс», совершала последние предупредительные перемещения. Какое-то громадное чучело в цилиндре скатилось вниз, держась за опоры, которые поддерживали крышу и спускались на крыльцо, в то время, как со второго этажа уже повысовывались проститутки, желавшие узнать, что происходит. Когда, наконец, разговор закончился, Зак заметил, что опору подпирает Филемон, уцепившись каблуками за перила. Их взгляды встретились. Филемон коснулся своего цилиндра и начал напевать старый похоронный марш.

– Итак!

Женщина с грубым голосом вышла из пивной и выступила вперед. Это была ужасная толстуха в укороченных штанах, грязной блузе и жилетке. У нее были выпученные лягушачьи глаза, короткая мужская стрижка. Грязная шляпа свисала за спиной. Кроме того, на ее лице были странные усы. Только по обрубленным штанам и груди можно было догадаться, что она родилась женщиной.

– Итак, это и есть маленький приятель из Косфеда, не так ли? И он кукарекает везде о том, что мы всего лишь куча отбросов? – голос Келемити Фазерингейл был грубым и дребезжащим, потому что она пыталась говорить напыщенно. – Мне никогда не нравилась твоя наглость, Рендольф, и, ей богу, это правда. Белл должно быть стыдно за то, что она поддерживает отношения с таким типом. Ты еще до сих пор занимаешься этими дурацкими драгоценностями, Рендольф?

Дикий Билл Корзибски сплюнул между кончиками сапог.

– Она для него такая же острая и возбуждающая, как перец, потому что умеет читать и провозглашать теории тупиц. И вообще он не с Миссури. Кошмар.

– Втянул моего братца в одно из своих паршивых дел, – прорычал Фритци Бонн, нагибаясь, чтобы не удариться о крышу пивной.

Зак не смог сдержаться.

– Да. Я вернулся сюда снова, чтобы найти его и заставить выполнить условия сделки.

– Только поосторожней! – взвизгнула Келемити. – Ты и стадо вооруженных лошадей-охранников, мистер Спесивость!

Толпа выразила свое одобрение аплодисментами и криками «ура». Зака охватило страстное желание вырваться и убежать. Усилием воли он подавил это желание, хотя у него внутри все клокотало от страха. Комическая жестокость людей, стоявших на крыльце, в любой момент могла стать для него ловушкой, из которой он не сможет выбраться. Белл тоже чувствовала это. Она тянула его за куртку, наполовину спрятавшись за его спиной.

Последовало несколько грубых предложений о следующем этапе разборки, включая поджог Зака и кастрацию его тупым охотничьим ножом. На что Арривидерчи Кид ответил отрицательно, потрясая в воздухе длинным дулом револьвера почти у самого лица Зака. – Нет… – Кид пощупал один навощенный ус. – Мне просто хочется заставить его сказать во всеуслышание, что он тупица.

Зак глубоко вздохнул: «Я не признаю этого никогда».

– Давай привяжем его позади моей лошади и пусть потащит его… – начал Фритци, у которого лицо было обезображено шрамом. На этот раз рука Кида описала в воздухе круг настолько быстро, словно он орудовал ножом, и Зак понял, что игра становится слишком опасной и не сулит ничего хорошего. Эти люди действительно были уверены в том, что они свободны и могут подобным образом разрешать любые споры.

Револьвер Кида дрожал у самого лица Зака. Он сказал очень мягко: «Ну. Право выбора принадлежит мне, Рендольф!»

– Я ничего не скажу такому человеку, как ты.

– В таком случае, – побледнев сказал Кид, – я бросаю тебе вызов.

Раздался взрыв аплодисментов.

Филемон Ресмассен хотел было вмешаться, но потерял равновесие и упал в пыль, продолжая хлопать в ладоши в состоянии пьяного веселья. Аплодисменты не прекращались. Фритци Бонн выхватил револьвер из кобуры, бросил его Заку, так что он заблестел в свете желтой луны. Вместо того, чтобы протянуть обе руки и схватить его, Зак даже не пошевелился, и револьвер упал.

Шум превратился в грохот и рев. Затем воцарилась тишина, за которой последовал слабый возглас удивления. Зак чувствовал, как за его спиной дрожит Белл.

Кид сделал большой шаг вперед. Его серебряные шпоры блестели, зубы были стиснуты, в глазах застыл ядовитый блеск. Он промолвил: «Я сказал, что бросаю тебе вызов».

Зак тяжело покачал головой. Он заставил себя не отводить взгляда от лица Кида, но для этого ему пришлось собрать воедино все свое мужество. «Нет. Не думаю, чтобы убийство что-то решило или доказало».

Послышались ошеломленные вздохи. Келемити Фазерингейл сделала непристойные намеки мужчинам, которые окружали ее. Зак вспыхнул. Фритци Бонн обозвал его сукиным сыном и выкрикнул еще какие-то ругательства в его адрес. Сейчас Белл уже была не в состоянии что-то шептать, она дергала его за руку и вопила, как все остальные: «Не позволяй им, Зак, обзывать себя подобными словами. Почему ты терпишь все это?»

– Глупые слова, Белл. Они ничего не значат.

– Ты не смеешь позволять им издеваться над собой, Зак! – Белл чуть не рыдала.

– Очевидно, он может и будет, – раздался голос Келемити. Она выразила свои сомнения по поводу того, к какому роду относится Зак.

Его щеки из ледяных стали воспаленными от жара. Ногти глубоко впились в мякоть ладоней. Но он продолжал держаться, отказываясь отвечать на омерзительные обидные слова, сыпавшиеся на него отовсюду и доводившие его чуть ли не до безумия. Кид подошел к нему еще ближе. Его глаза были подобны маленьким очажкам, отражающим блеск желтой луны.

– Подними железку, Рендольф.

У Зака ныли челюсти. Ноги в подъеме горели. «Нет».

– Ты… – Кид находился на грани срыва. – Я сказал, подними пистолет.

– Ты и подними его, Кид. Тебе он нужен больше, чем мне. Тебе он необходим для того, чтобы доказать что-нибудь.

– Я предупреждаю тебя… – Кид произносил слова полушепотом-полусвистом, в конце фразы он весь задрожал и побелел. – Я предупреждаю тебя, что до тех пор, пока ты не поднимешь пистолет.… – Ничего не выйдет, – отрезал Зак. – Я не играю по твоим правилам. – Он отвернулся.

Испуганное лицо Белл вспыхнуло. Он направился прямо вдоль улицы и повернул в направлении своего дома, а остальные были охвачены таким шоком от того, что произошло, что продолжали еще какое-то мгновение стоять на крыльце в тишине. Зак уже был далеко, быстро шагая при свете луны, когда у пивной «Последний шанс» раздались возгласы недоверия, крики и ругательства.

Белл догоняла его. Она рыдала.

Он не поворачивал головы, потому что не хотел показывать ей выражения облегчения, которое было написано на его мокром от пота лице. Ему просто необходимо было принять ванну.

– Зак, Зак, тебе следовало оказать им сопротивление! Тебе нужно было драться, теперь ты не сможешь больше находиться в этом городе.

Он продолжал идти, глядя вперед. «Кто это говорит?»

– Они оскорбили тебя! Они назвали твою мать старой прыщавой проституткой! Сказали, что у тебя нет яиц…

Он развернулся и с такой яростью схватил ее за плечи, что даже сам испугался, потому что не ожидал от себя такого.

– Белл, Белл ты родилась на этой мерзкой, испорченной, богом забытой планете, а я нет. И я не собираюсь ни овладевать ее испорченными и омерзительными ценностями, ни хранить им верность, ни следовать им ни на йоту! Я не собираюсь играть по их правилам, потому что для цивилизованных людей их философия ничего не значит…

– О, – она остановилась, чтобы выплакаться. – Ты всегда рассказываешь и читаешь мне об этой философии, меня это не волнует. Они набьют тебе рот лошадиным пометом и заставят съесть его, Зак Рендольф. Неужели же это ничего не значит для тебя по сравнению с этой твоей философской чепухой? Неужели? – Луна осветила перламутром ее влажные глаза, сделав их похожими на драгоценные камни. Она вся тряслась, с головы до ног. – Неужели это для тебя, как для мужчины, ничего не значит?

– Н-нет, – солгал он. – На других планетах цивилизация выше подобного поведения.

Его слова прозвучали как-то бессмысленно. Обманчиво. Он хотел, чтобы его убежденность была чем-то подкреплена. Замечает ли Белл его сомнения? Наверное, она все понимает, и это приводит ее в бешенство.

– Белл, лучший способ справиться с ними – это игнорировать их.

– Нет, это нужно для тебя самого, Рендольф. Если ты хочешь называть себя человеком.

– Я человек, потому что я думаю. Потому что я строго придерживаюсь закона логики, закона… – Напрасные слова. Он тяжело выдохнул, попытался говорить более резко. – Ты называла меня человеком с самого начала нашего знакомства. Что же изменилось так внезапно?

– Такое как сегодня, еще никогда не происходило, вот в чем дело. Может быть, мы слишком долго знаем друг друга.

– Да, может быть и так.

– Какое прекрасное, черт возьми, возвращение домой! – Она подпрыгнула, встала на цыпочки и подарила ему смешной отрывистый поцелуй. – Это все, что ты получишь сегодня ночью, а, может быть, и не только, все зависит от моего решения…

Зак пришел в ярость: «До тех пор, пока ты решишь, что?»

– Правы ли парни, и что я просто несчастная тупая проститутка, зачарованная твоими книжками и длинными рассказами о других планетах. Может быть, ты просто вскружил мне голову, Зак Рендольф. Может быть, именно сейчас пора все изменить. О, как бы я хотела, чтобы ты не был таким пылким, прекрасным любовником!

Закончив на печально высокой ноте, она повернулась и убежала вверх по узкому проходу между двумя магазинами слишком большими шагами, которые выдавали ее происхождение.

Зак стоял ошарашенный. Он чувствовал боль и злость. Он до сих пор еще ощущал запах ее сиреневых духов. Чертова страсть, на него совершенно не подействовали ее грустные слова, так же как совершенно не задели ругательства и мерзости, которые он услышал в свой адрес на крыльце «Шанса».

В конце Мейн Стрит темные всадники собирались в кружок. Они грохотали, рычали и бросали в воздух свои шляпы. Слышались револьверные выстрелы. Раздавались звуки разбитых окон. Мелькали бутылки. Затем компания хулиганов с ужасным грохотом помчалась вверх по пыльной улице по направлению к нему.

Укрывшись в тени крыльца магазина Рапопорта, он увидел обнаженное белое тело. Девочку из «Шанса», совершенно раздетую и пронзительно визжавшую, везли на лошади Кида. Когда эта темная толпа с грохотом пронеслась мимо, он услышал возглас «Подлец!». Его кто-то заметил. Топот копыт прогремел и затих.

Вскоре в свете луны показалась фигура начальника полицейского участка Люка Смитта, который ехал на лошади в направлении улицы, освещенной стеклянными фонарями. Как всегда, слишком поздно.

Какое-то время Зак пристально разглядывал револьверы, выставленные в витрине магазина Рапопорта. Затем он повернулся и побрел домой.