Пират

4.17. Пиратские будни

Следующие вылазки оказались вполне результативными.

Мы влезли в сам Авар, с краю конечно, в одну не самую популярную систему. Затихарились, выяснили, что летает здесь по одному-два корабля в сутки, выбрали подходящий момент и прихватили небольшой транспортник. Аварцы на нём оказались предсказуемыми — пара бойцов, четыре раба. Как вышли к площадке, пара рабов бросилась к нам на клинки, пытаясь хоть как нас затормозить. Вторая пара в полной готовности. В полуприседе бью по ноге первого, и он запинается и падает, зацепляю по ноге второго, мы все отступаем на пару шагов назад, но второй, прыгнув, до меня дотянулся и вцепился. Сразу отступаю назад, утягивая раба за собой. Стиг и Вонс машут клинками как молотилки, не давая аварцам приблизиться. Один дроид держит щит против невынесенных турелей, второй стреляет по турелям, постепенно приводя их в негодность. Миришли и Сеитли станнерами вдвоём глушат вцепившегося. Скафандр у раб самый обычный, он оседает безвольной кучей и мальчики его стреноживают — легко отделался. Мавли с ещё одним дроидом остались у челнока, так, на всякий случай, и он жутко завидует своим однокашникам, принимающим участие «в настоящем деле». Бирн не дремлет, так что безобразия нарушать и дисциплину баловать у мальчика не получится — дежурит как положено.

Через 30 секунд мы начинаем выдвигаться вперёд, но недолго — крюком на тросе цепляем подранка и уволакиваем в зачищенный от турелей коридор. Раб брыкается. Станнер, вторая аптечка чтоб не помер, наручники на руки, на ноги — второй тоже готов к транспортировке. Первый эпизод оказался удачным.

Чувствуется, что аварцы растеряны, но не сдаются и желания подраться не утратили. Я их провоцирую, рабы бросаются. Одному рабу подрубаю ногу. Второй до меня дотягивается и оказывается слишком тяжёлым. Опасность! Аварец клинком царапает мне броню, его поворачивает, и я засаживаю ему клинок в открывшуюся подмышку — броня там слабее. Клинок протыкает аварца насквозь, утыкаясь в броню изнутри, и я его выпускаю из рук. Ребята мне помогают, задёргивают меня с рабом в коридор. Пара секунд, и я с новым клинком в руке выдвигаюсь на переднюю линию.

А дальше всё происходит одновременно. Дроиды выносят последнюю турель, оставшийся аварец с видимой злостью тыкает обезноженного раба клинком в забрало, пробивая его насквозь, а меня переклинивает и я, забыв, что собирался взять всех в плен, оказываюсь рядом с аварцем и вбиваю ему клинок под горло. В пробоину плещет кровью, и она разлетается пенными брызгами в вакууме. Выдёргиваю клинок, спокойным выверенным ударом сношу головы обоим.

Время успокоилось и снова пошло нормально. Я загнал дроидов на межкапсульную площадку, как консервную банку вскрыл стенные панели, добираясь до жёлоба энергошин. Ещё пара секунд, и они закорочены, отправляя реактор на аварийный останов. Всё. Корабль наш. Осталось выковырять последних.

Выковыривать их не пришлось — оставшиеся сдались. Капитана во время абордажа хватил удар, почему с этим не справилась нейросеть — не ясно. Нужно медицинское обследование. Ясно, что нейросеть не всесильна. Ну сдох и сдох. Туда ему и дорога. Сдались реакторщик и навигатор.

Дальше началась текучка. Состыковались, закрепили трофей на передней платформе и двинулись. Мы с Дьярви традиционно обыскали всё с носа до кормы. Медкапсула оказалась подходящей, и я её к нам переставил. С рабами, сильно не заморачивались. Сменили им в нейросетях владельцев, и просто уложили в медкапсулы, а больше раненых и не было.

На Ноауне сдали корабль перекупщикам.

Ещё одна вылазка закончилась почти сразу. Прямо во фронтире мы догнали аварский грузовик, и он от нас не ушёл. Грузовик был небольшим, мы вломились в него как носороги. Сопротивления не было, и я сразу дроидами вскрыл панели, добираясь до энергошины. Из пилотской капсулы вылетел аварец, он пытался мне помешать, что-то орал. Но не буду же я его слушать — у меня свой командир есть. Угомониться он никак не хотел, станнер его не брал, так что пришлось ему помереть. Энергошину я закоротил, аварийно отрубая реактор.

Постепенно всё выяснилось. Корабль был семейным. Что-то там у них случилось неудачное, в какую-то аномалию вляпались во фронтире. Корабль пострадал, но лететь был способен. Часть экипажа погибла, часть оклемалась, только сын ни туда, ни сюда. Его успели положить в медкапсулу, и медкапсула была вполне себе рабочей, помереть ему не давала, но с дохлыми аккумуляторами. Нам аварцы сопротивляться толком не могли, хотели сдаться, но связь не работала, а я их не слушал. Так бы они и сдались себе — встали бы на колени лицом к стене и подняли руки. Да только не успели, а как я реактор отрубать начал, отец, в смысле капитан, пытался меня остановить. И сам погиб, и сын не спас, как медкапсула отключилась так и всё. Мать с ума сошла. Сидела с двумя трупами, и гладила их, и говорила с ними. Наши к этому спокойно отнеслись — «ну не повезло, бывает». А у меня её лицо перед глазами появлялось, и жалко её было, и понимал я, что ничего обратно не вернёшь.

На Ноауне выяснилось, что несчастная вдова — бывшая жена и бывшая мать, постаревшая и подурневшая, сошла с ума. Добиться от неё ничего толкового не получалось. Тихая и отстранённая, она ничего не говорила, делала, что ей говорили, но не отвечала. Трупы утилизировали, а её так и отправили с оказией в Авар.

И думал я, как я дошёл до жизни такой. Вспомнил: «тварь я дрожащая, или право имею?» Ведь я сейчас пиратствую, убиваю и граблю ради личного обогащения. Мог ведь я пойти в армию. В те же погранцы. Получал бы меньше, служил бы дольше. Зато бы и моральных терзаний избежал бы. А с другой стороны… Убил я этих аварцев. Были они ангелами? Да точно не были. Но ведь не само убийство меня цепляет. Меня цепляет горе аварки. Она, как убогая сестра процентщицы Лизавета, и есть главная жертва. Раскольников пришёл к осознанию себя через её смерть, я аварку не убил физически, но не известно ещё что хуже. И в то же время. А была ли убогая Лизавета невинной? Ведь жила-то она на деньги процентщицы. Пользовалась тем, что ростовщица выжимала из других. Так и эта аварка. Жила она в аварском обществе и пользовалась всем, что оно даёт, и рабским трудом тоже, явно или неявно. Покрутил я эту мысль в голове и понял — не помогло.

А могу ли я себя ещё как-то оправдать? Кто там у нас? Эренбург? Тоже, кстати, Илья. И Симонов со стихотворением. Статья и стих «Убей!». Аварцы — рабовладельцы, самые натуральные рабовладельцы, они хотят превратить всех нас в рабов. Ловят и вывозят к себе, заставляют работать на себя и презирают как недолюдей. Для чего Эренбург написал своё стихотворение? Для того, чтобы побороть неправильные настроения в войсках. Вот! Это то, что мне сейчас нужно! Он боролся с уважением к немцам, вызванным преклонением перед их «внешней культурой». Так и мне сейчас нужно относиться к аварцам, как к чудовищам, которые не хотят жить в мире и уважении. Сейчас не время искать «добрых аварцев», время убивать без разбора, пока оставшиеся не задумаются. А они не задумаются, пока не проиграют. А ведь я сделал именно так, как в стихотворении. Это их аварская мать стонет по сыну и мужу, это она стала вдовой…

Мне полегчало. Внутреннее мироощущение неправильности утихло. Я их расчеловечил. Не полностью, не до конца, но мне стало легче. Хотя внутри всё равно был с этим расчеловечеванием не согласен. И лицо сумасшедшей аварки временами всплывало перед у меня глазами. Всплывало ночью, ну и днём в минуты отдыха.

Умида чувствовала, что мне плохо. Она ни о чём меня не спрашивала. «Ночью», хотя какая может быть ночь на космической станции? Ночью, когда я не мог заснуть, когда страдал и ворочался, она прижималась ко мне, тёплая, мягкая, уютная и ласковая. И меня отпускало, не совсем, только на ночь.

Очередная вылазка свела нас с кораблём работорговцев. Торпедой мы им щит снесли, и маршевый двигатель у них захлебнулся. Мы погрузились в десантник и отправились, и нам повезло — аварцы поторопились — слишком рано начали стрелять лазерами ПКО и выпустили пару КИП-ов на перехват. От КИПов нас прикрыл торпедист противоторпедами. КИП — не торпеда, цель полегче. ПКО по бортам выжгли курсовым лазером. Аварец поворачивался, подставляя ещё живые турели. Одиночные попадания щит нашего десантника выдерживал, а дальше турель сгорала. Мы высадились на лётной палубе. Аварцы полезли толпой, и я отправил челнок в космос. Бойцов оказалось много, они попытались реализовать численное преимущество. Но три дроида поддержки расстреляли пару турелей и не давали аварцам застаиваться. Как кто замешкается, так остаётся без щита, с палёным боком, а то и с прожжённой дыркой. Но аварцы оказались профессионалами, разобрались, перегруппировались, устроили ротацию щитов и мы завязли в позиционном тупике. Ну, не совсем в тупике. Мы понемногу аварцев выносили. Ротация-ротацией, и медаптечки снова ставили подранков в строй, но количество переходит в качество, и вот у них появились первые трупы. А мы? Мы действовали очень осторожно, аккуратно. Вонс и Стиг, как истинные фаталисты, работали чётко и слаженно. Мальчики, как аварцы толпой полезли, похоже обосрались, то есть в прямом, а не в переносном смысле. Я сначала рявкал на них, пока галифатцы не пришли в норму. Потом рявкал, чтобы они не горячились и не подставлялись.

Аварцы пытались нас запугать, предлагали сдаться, обещали взорвать корабль, если мы не уберёмся. Наши их услышали и прожги дырку в обшивке и в реакторной капсуле, расплавив реактор.

Потом в аварцах что-то сломалось. Мы со Стигом и Вонсом чуть ли не одновременно хорошо достали каждый своего аварца, потеснили остальных, мальчики раненых добросовестно прикончили и мы смогли войти в главный коридор. Аварцы нас обошли, но это им ничего не дало, кроме очередных жертв. После восьмого убитого они сдались. Рабов на борту не оказалось, они за ними только летели.