Книга V: Песнь Надежд

Глава 19

Слова давно уже растворились в воздухе, но где-то внутри черепной коробки всё еще металось эхо моего предложения. Милария гран Иземдор медленно повернула голову и уставилась на меня с выражением искреннего недоумения и вроде даже испуга. Глаза её распахнулись так широко, будто она узрела нечто такое, чего никак не может существовать в природе. Да я и сам, наверное, выглядел не лучше. Поскольку моя фраза сорвалась с языка самопроизвольно. До сих пор не верю, что я ляпнул об этом вслух…

— Что вы сейчас сказали, экселенс? — обманчиво спокойно и подчёркнуто официозно переспросила Вайола.

М-да. Сам не понимаю, что на меня вдруг нашло. Сложно было придумать более неподходящий момент для предложения руки и сердца. Ведь только что мы, помимо прочего, обсуждали, как я убил её мужа. Ты, Сашок, клинический идиот. Это совершенно точно. Однако сделать вид, что ничего не было и забрать свои слова назад, как по мне, будет ещё большей глупостью. Нужно стиснуть зубы и идти напролом. Но почему же я сейчас волнуюсь сильнее, чем перед схваткой с кардиналом?

— Я предложил вам, милария Вайола гран Иземдор, стать моей супругой, — твёрдо и уверенно повторил я.

Аристократка резко вырвала свою ладонь из моей руки и порывисто вскочила.

— Вы… вы не понимаете, о чём просите, Ризант! — суетливо принялась она вышагивать по комнате. — Это невозможно! Нечего и думать о таком! Я обязана хранить верность покойному супругу!

— И кто вас обязал?

Мой простой, казалось бы вопрос, застал девушку врасплох. Она несколько раз набирала в грудь воздух, чтобы ответить, но потом выдыхала, не произнеся ни звука.

— Ваш поступок скоропалительный, легкомысленный и продиктован эмоциями! На самом деле вы не желаете этого! — нашла новое возражение Вайола.

— Взгляните на меня, милария. Обдумайте снова всё то, что вы обо мне узнали. А теперь ответьте, похож ли я на того, кого можно обвинить в легкомыслии?

— Но как же… моя семья… ваша семья! Как это воспримут они? Как отнесутся ваши сторонники⁈ А если…

— Почему нас должно волновать, как наш союз будет выглядеть в чужих глазах? — безразлично пожал я плечами.

И это ввергло миларию Иземдор в ещё бо́льший шок. Для неё, потомственной аристократки, мои речи звучали крамольно и по-бунтарски. Она всегда росла с оглядкой на окружение и общество. Ей тяжело было представить, как это — жить в своё удовольствие, не заботясь о том, что подумают другие. А тут я, выходец из двадцать первого века, эпохи обширной личной свободы, продвигаю идеи чуждого этому миру индивидуализма.

— Разве ты не осознаёшь, Ризант, что в этом случае позор фамилии Иземдор запятнает и твой род? — выдала свой последний аргумент Вайола.

— Мне на это плевать, ведь я знаю, могу на тебя положиться. А остальное вторично. Вместе мы преодолеем всё.

— Вы так говорите, словно уже получили моё согласие! — одёрнула меня аристократка.

— Да, простите, милария, — вернулся я к более сдержанному тону. — Но так каков же будет ваш ответ?

— Я… я… это слишком неожиданно, мне сложно вот так… — сбивчиво забормотала девушка.

Мои пальцы судорожно сжались, а дыхание стало прерывистым и неровным. Мне казалось, что вот сейчас я услышу решение Вайолы. Буквально, через…

— ЭКСЕЛЕНС! ТЕМНОЛИКИЕ! ОНИ ПОШЛИ В АТАКУ! СКОРЕЕ, НУЖНО СПЕШИТЬ!

Истошный крик, донёсшийся с улицы, заставил меня встрепенуться. Сквозь топот копыт, звон сбруи и лошадиное ржание я узнал голос Тарина. Того самого магистра, за которого когда-то поручился Гимран. И если мой помощник не прибыл лично, а отправил вместо себя кого-то другого, значит, обстановка вокруг алавийских анклавов действительно раскалилась до предела.

— Милария, я могу просить вас о том, чтобы мы вернулись к нашему разговору позже? — обратился я к аристократке.

— Да, Ризант, можете.

Девушка, поняв, что от неё не требуется давать ответ немедленно, выдохнула с облегчением. Однако мне сейчас было не до этого. С зыбкой и неустойчивой почвы сердечных дел я снова ступил на надёжную и утоптанную до состояния камня тропу войны. В бою всё предельно ясно и откровенно. Враг стремится убить тебя, а ты должен его опередить. И никаких больше условностей или двусмысленности. Такая обстановка стала для меня уже привычной…

Поднимающиеся к небу дымы я заметил задолго до того, как взмыленные скакуны принесли нас к стенам Тверди. А вскоре услышал и грохот боевых плетений, разносящих клесденские постройки. Но не похоже, чтоб это останавливало алавийцев. Дорога от цитадели была усеяна трупами солдат в чёрных доспехах. Их здесь валялось никак не меньше полусотни. А само сражение гремело уже значительно северней.

Я уже направил коня в ту сторону, но тут заметил тёмный силуэт в одеяниях Безликих. Он выскочил откуда-то сбоку из переулка, но двигался неуверенно. Постоянно спотыкался и пошатывался. На половине пути его скрючило пополам, и магистр, еле успев сорвать с головы вуаль, вытошнил весь свой непереваренный завтрак прямо в развороченное нутро алавийского воина.

— Экселенс, они ушли туда! — махнул Безликий рукой в направлении звуков схватки. — Пожалуйста, поторопитесь!

— Тебе нужна помощь? — проигнорировал я просьбу подчинённого

— Н… нет, со мной всё в порядке. Это всего лишь диссонатия. Я один сдерживал чернодоспешных ублюдков, чтобы выиграть для остальных братьев время.

— Ясно. Что там с алавийцами? Сколько их?

— Много! Кажется, твари решили уходить всем скопом. Они заполонили все улицы и стремительным маршем идут на север. Остановить их — выше наших сил. Нас слишком мало…

— Сколько?

— Всего пятеро. И еще семеро должны стоять в дозоре возле Руны. Но я боюсь, что у них там ситуация ровно такая же. Остальные отдыхали после ночного бдения. К тому моменту, когда они вступят в бой, молдегары уже будут на полпути к границам Клесдена!

Хм-м… ну вот оно и случилось. Темноликим надоело сидеть в ловушке, которой для них стал город. И они решили его покинуть, не считаясь с потерями. Если всё именно так, как описал мне Безликий, то мы действительно не успеем их всех положить. Даже в полном составе моё братство уничтожит тысячу, ну две, ну максимум три тысячи вражеских солдат. А потом молдегары и Девы войны вырвутся на оперативный простор, где мы сможем только преследовать их, покусывая арьергард.

Впрочем, это даже нам на руку. Прокормиться многотысячной армии Капитулата значительно сложнее, нежели моему небольшому отряду. Следовательно, в долгосрочной перспективе этот фактор играет в нашу пользу. Единственное, что откровенно вредит и моим планам, и всей Патриархии, так это экономический ущерб, который наносят вражеские легионы. Они уже вытоптали и сожгли всё на западе, лишив страну примерно трети урожая. И это под конец зимы, когда должна идти жатва тыквы, моркови, земляных груш, капусты, а самое главное, влаголюбивой пшеницы. Коль та же участь постигнет северные угодья, то нас ждут невесёлые весна и лето. И если своё население мы ещё худо-бедно продержим на голодном пайке до следующего урожая, то об экспорте придется забыть. А это, во-первых, нанесёт серьёзнейший удар по патриаршей казне, а во-вторых, приведёт к срыву договоров о торговых уложениях с северянами. Тамошние княжества сильно зависят от южных государств. Мы активно торгуем с ними, выменивая наше зерно на их железо и серебро. Повторное охлаждение отношений, как во времена подлинного Леорана гран Блейсин, может отвратить от союза с нами ту часть континента. И одним богам ведомо, какими усилиями и сколь долго придётся восстанавливать подорванное доверие. А солдаты и милитарии северян очень бы пригодились нам на западе, под Элдримом…

— Двигаем за ними! — распорядился я. — Скачем во весь опор, а затем занимаем ближайшие высоты, чтобы лишить алавийских магов преимущества! Использовать только простые плетения, беречь силы! Вперёд!

Подстегнув коня, я помчался по заваленной неподвижными телами улице. Не прошло и десятка минут, как я нагнал последние шеренги вражеских солдат. Они шли, скучившись и отгородившись щитами на манер римской черепахи. Разве что у легионеров моего мира скутумы были значительно больше, а в панцире молдегаров хватало мелких прорех.

Пока в правой руке зажигались магические проекции, я высвободил ноги из стремян и вскочил на лошадиный круп, как заправский циркач. Плетение «Катапульты» упало примерно метрах в десяти впереди, а уже мгновением позже я сиганул на него и приземлился обеими пятками. Мягкая пружинистая волна ударила меня в подошвы, и я взлетел метров на шесть вверх. Этого хватило, чтобы достать до конька покатой крыши ближайшего двухэтажного здания. Оттуда мне гораздо лучше удалось рассмотреть, что происходит дальше по улице.

— Ну держитесь, шавки… — прошипел я, окидывая взглядом целое человеческое море, занимающее всё свободное пространство внизу.

Две «Колесницы» и полдюжины «Матрёшек» устремились в сторону армии Капитулата. Грянула череда взрывов, в которую вплелись агонизирующие вопли разорванных и прошитых насквозь солдат. Крови пролилось так много, что этот участок дороги стал похожим на багровую реку, посреди русла которой тёмными валунами громоздились тела чернодоспешных воинов. Кто-то из них ещё шевелился и пытался подняться, а кто-то уже затих.

Новая серия плетений массового поражения. «Колесница», «Матрёшки», «Северные осы», «Зарево». И снова грохот, которому аккомпанируют крики умирающих. Чувствую себя дирижёром. Жутким и безжалостным. Тем, кто движением рук отмеряет не доли такта, а срок чужих жизней. Взмах! И десятки человек падают, изрешечённые осколками брусчатки. Сжимаю кулак! Еще полдюжины рослых бойцов размазывает по стене, будто свежий паштет. Поворот кисти! Сгустившийся воздух сминает доспехи и кости, оставляя лишь бесформенные груды металла и плоти.

Внезапная вспышка, и в меня летит боевое плетение! Алавийский озарённый где-то рядом!

«Паутинка» устремляется навстречу вражескому заклинанию и распыляет его на цветные искры. Нахожу взглядом темноликого милитария. Три «Зарницы» одна за другой мчатся к нему. Первую молнию встречает «Покров». Вторая заставляет его моргнуть. Третья разбивает окончательно. А сразу после этого полдесятка «Объятий ифрита» превращают алавийца в сгусток вопящего пламени.

Заклинания срываются с рук с такой же частотой, с какой средний человек хлопает в ладоши. Счет идёт на сотню в минуту, не меньше. Улица передо мной превращается в филиал багряного ада. Никто и ничто не выдерживает моего напора. Ещё один колдун! «Зарница» расщепляет чужой «Покров», а брошенный вдогонку «Молот» прихлопывает противника как назойливую муху. Брюхо лопается, а вылетевший из него пучок спутанных кишок шлепается об стену почти на уровне второго этажа ближайшей постройки.

Отлично. Ещё минус один. В радужной оболочке моих желтых глаз и полированной пластине маски отражается красная улица. На разум опускается невообразимое спокойствие. Я готов. Я пойду до конца. До последнего алавийца!

Вижу вспышку! Очередная магическая атака. Плетение летит не в меня, а ниже. В сам дом, на крыше которого я стою. Бросаю «Паутинку», но промахиваюсь. Всё-таки легче перехватывать чары, пущенные прямо в лицо. Но не всё потеряно. У меня есть время на ещё одну попытку. Только действовать нужно быстро!

Пальцы пляшут над воображаемой клавиатурой фортепиано, и под ногами разворачивается конструкт «Катапульты». Упругий толчок, и я птицей перелетаю на соседнюю крышу. Уже оттуда засеиваю «Объятиями ифрита» всё под собой. Ага! Нашёл! Купол «Покрова» возникает посреди строя молдегаров словно целеуказатель. Обрушиваю на него пару «Зарниц», а затем ворох «Стрел». И обмякшее тело алавийца, пронзённое энергетическими снарядами, опадает безвольной куклой.

Да сколько же они пригнали с собой милитариев⁈

Замечаю тёмные силуэт справа от меня. Дьявол, чуть не подстрелил Гимрана! Как быстро я догнал Безликих. Даже не заметил…

— Экселенс, вы вовремя! Осталось дожать всего немного! — выкрикнул он.

— Ну так вперёд! — отвечаю я.

Мои люди атакуют без устали. Я возглавляю их наступление, обращая в фарш и угли сотни молдегаров. Вражеские озарённые нам попались ещё дважды. А сразу после этого схватка превратилась в избиение. Лишившаяся магического прикрытия пехота стала для нас не опасней детей. Они пытались огрызаться, пуская в нас болты с ручных самострелов и швыряя короткие метательные копья. Но «Кора» отработала на все сто процентов. Ни один снаряд так и не достиг плоти Безликих.

Зрительные послеобразы взрывов уже застилали взор множеством тёмных пятен. Слух перестал воспринимать окружающую какофонию. Только моё собственное дыхание эхом отдавалось в ушах. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Ещё одна вереница «Матрёшек». «Колесница» вышибает десяток солдат и перемешивает их тела в однородное месиво. «Зарево» опутывает обжигающими объятиями около тридцати молдегаров. Они разбегаются, но ослеплённые пламенем мешают друг другу. Новые плетения. Ещё. Ещё… Ещё! ЕЩЁ!!! Каждый мой жест — приговор. Каждое движение — смерть.

Неожиданная заминка заставляет взбудораженное сознание споткнуться. Кровь кипит, тело требует действия, но атаковать больше некого. Враги кончились. Все. Все до единого… Слышу позади шаги. Ко мне подходят Гимран и Тарин.

— Невероятно, мы всех перебили… — выдохнул мой помощник.

Я не отвечаю. Мозг всё ещё сосредоточен и внимательно сканирует обстановку. Сейчас здесь тихо, но какой-то шум на задворках разума не даёт мне успокоиться. Делаю знак остальным следовать за мной, и спешно карабкаюсь на скат крыши. Звуки становятся отчётливей. Осторожно выглядываю, а там… Сотни и сотни молдегаров. Точно такое же море, которое мы сейчас с Безликими уничтожили, движется по параллельной улице, занимая её от стены и до стены.

Фигуры в капюшонах обступают меня, и мы вместе смотрим на колыхающееся внизу многоногое чудище, покрытое наростами щитов. Уверен, точно такие же толпы движутся и по остальным городским дорогам.

— Их слишком много, — хрипло выдохнул я. — Пытаться остановить их — это всё равно что растопыренной пятернёй затыкать песчаный водопад.

— Но мы обязаны! — стиснул зубы Гимран. — Никто из этих подонков не должен уйти после… после всего что сделали на наших землях! Они ведь вырезали практически треть населения Клесдена! Неужели мы позволим им сбежать⁈

— И что же ты предлагаешь? — повернулся я к собеседнику.

— Уничтожьте их так же, как разбили алавийцев под стенами Арнфальда! — колыхнулась чёрная вуаль на лице моего помощника.

— Ты не понимаешь, о чём просишь, Гимран, — медленно покачал я головой. — Не имеешь понятия, о цене, которая будет уплачена. Так что забудь.

— Но… но как же? — в отчаянии сжал кулаки озарённый. — Мы не можем отпустить их вот так! Там, на севере, еще множество городов и деревень! Все они будут уничтожены этой чёрной саранчой!

— Мы постараемся этого не допустить.

— И как?

— Отправимся за ними. Не дадим им ни единого спокойного денька. Сядем на хвост, подобно волкам, идущим по следам раненного лося. Будем гнать, не позволяя останавливаться для грабежей и пополнения запасов. Мы нанесём сотню ударов им в спину. Тысячу, десять тысяч, если понадобится! Рано или поздно, но добыча обессилит.

— Выдержим ли мы сами такой темп? — хмуро подал голос из-за спины Тарин.

— А вот это, мои братья, зависит уже только от вас, — глухо отозвался я. — Собирайте всех, седлайте лошадей. Постарайтесь собрать столько провизии, чтоб хотя бы первые пять дней у нас не было нужды в поиске пропитания. Впереди нас ждёт суровое испытание воли и плоти.