Перекрестки сумерек

Глава 21. Метка

Алвиарин шагнула сквозь врата, позволив им в исчезающей яркой бело-голубой вспышке закрыться за спиной, и почти сразу чихнула от пыли, поднятой ее туфлями. Сразу же она чихнула еще раз и еще, так, что на глазах выступили слезы. Освещенные светом единственного святящегося шарика, подвешенного возле ее плеча, стены помещения, высеченного в камне глубоко под землей на три уровня ниже Библиотеки Башни, были абсолютно пусты, не считая слоя столетней пыли. Она предпочла бы вернуться сразу в свои комнаты, но всегда был шанс наткнуться на прислугу, убирающуюся в комнате. Потом придется думать куда деть тело, и беспокоиться о том, что кто-то мог припомнить, что в последний раз пропавшего видели рядом с ее комнатой. Приказ Месаны был однозначен — держаться скрытно, не возбуждая и тени подозрения. Это казалось слишком робким шагом теперь, когда о Черных Сестрах впервые с момента основания Башни заговорили открыто, но когда приказывает Избранный только дурак станет ему противоречить. Особенно, когда есть шанс быть разоблаченной.

Раздраженно, Алвиарин направила, выбивая пыль из воздуха и прибивая ее к каменному полу с такой силой, что, кажется, он должен был задрожать. Ей не пришлось бы делать так всякий раз, если бы она один раз смела всю пыль в сторону, чем оставлять ее лежать как ни в чем не бывало. Все равно долгие годы никто не забирался настолько глубоко в хранилища Библиотеки. Никто не заметит, если в одной из кладовок пол будет чисто выметен. Но иногда кто-нибудь обязательно делает то, чего никак не ждешь. Она часто сама так поступала, и не хотела, чтобы ее поймали не такой глупой оплошности. Однако, она все еще недовольно бурчала себе под нос, пока стряхивала красноватую пыль с обуви, подола юбки и плаща. Казалось невероятным, чтобы кто-либо мог опознать ее происхождение с крупнейшего из островов Морского Народа — Тремалкинга, но кого-нибудь могло заинтересовать, где это она ухитрилась так испачкаться посреди зимы. Все земли вокруг Башни были погребены под сугробами, а то, что оставалось — представляло собой смерзшуюся грязь. Все еще бормоча себе под нос, она еще раз направила Силу, чтобы приглушить скрип давно не смазывавшихся петель, когда открывала грубую деревянную дверь. Был способ направлять потоки их, скрывая, так чтобы ей не приходилось каждый раз заглушать скрип — наверняка был — но Месана отказывалась ее учить.

Месана — вот кто был реальным источником ее раздражения. Избранная учила только тому, чему сама желала и ничему больше, намекая на разные чудеса, но тщательно их скрывая. И Месана использовала ее словно какую-нибудь девчонку на побегушках. Она заседала во главе Высшего Совета и знала по именам каждую Черную Сестру в каждой ячейке, куда больше, чем могла бы назвать Месана. Женщину мало интересовали проблемы — кто будет выполнять ее распоряжения, пока они исполнялись, и до последней запятой. Слишком часто ей хотелось чтобы их исполняла лично Алвиарин, заставляя общаться с мужчинами и женщинами, считавшими себя ровней ей только потому, что они тоже служат Великому Повелителю. Слишком многие Друзья ровняли себя с Айз Седай, или даже считали себя гораздо более значимыми персонами. Но что хуже всего, Месана запретила преподать им даже единственный наглядный урок. Они все были мелкими, отталкивающими грызунами, неспособными направлять, а Алвиарин приходилось сдерживать себя при общении только потому, что они могли служить другому Избранному! Было странно, что Месана сама толком не была уверенна. Она была одной из Избранных, и ее неуверенность заставила Алвиарин улыбнуться, несмотря на пыль.

Шарик бледного света полетел впереди, освещая ей путь. Алвиарин скользнула в коридор с грубо отесанными стенами, разглаживая пыль позади себя легкими касаниями Воздуха, так что поверхность казалась нетронутой, и репетируя кое-что из того, что ей хотелось высказать прямо в лицо Месане. Конечно она ничего такого не скажет, но это несколько успокоило ее раздражение. Критиковать одного из Избранных, даже в мягкой форме, было прямой дорогой к боли, а, возможно, и к смерти. А, скорее всего, и так и так. С Избранными единственными способами выжить были унижение и повиновение. И первое было гораздо важнее второго. Награда в виде бессмертия стоила небольшого унижения. Получив его, она сможет получить себе всю власть, какую она желает, и куда большую, чем когда-либо находилась в руках Амерлин. Но сперва необходимо выжить.

Едва она добралась до верха первой лестницы как перестала скрывать свои следы. Здесь было не так много пыли как внизу, и она была отмечена следами колес от ручных тележек и ног. Еще один безымянный след никого не удивит. Однако, она по-прежнему шла быстро. Обычно, только мысли о вечной жизни грели ее сердце, о власти, достающейся ей благодаря Месане, и теперь — Элайде. Что, в общем, почти одно и тоже. Желание довести Месану до положения Элайды было слишком амбициозным, но она могла бы тихонько накинуть на женщину узду так, что та думала бы, что сама ее возвысила. Сегодня, ее мысли постоянно возвращались к тому факту, что она пробыла за пределами Башни почти месяц. Месана не потрудилась держать Элайду под контролем этот месяц, но, случись что, безусловно, Избранная всю вину свалит на Алвиарин. Конечно, в прошлый раз Элайда была хорошенько запугана. Женщина молила о прекращении частных епитимий у Госпожи Послушниц. Да. Она была слишком напугана, чтобы отступить хоть на шаг в сторону. Алвиарин подальше отбросила мысли об Элайде, но не замедлила шаг.

Следующая лестница подняла ее на верхний уровень подземелья, где она позволила шарику исчезнуть и отпустила саидар. Тени здесь во многих местах были разорваны озерками мягкого света, которые почти соприкасались друг с другом. Свет лился из ламп в железных обручах, свисавших со стен на протяжении почти всего пути. Никого не было, кроме крысы, которая промчалась мимо с негромким стуком маленьких коготков по камням пола. Это почти вызвало улыбку. Почти. Глаза Великого Повелителя теперь пронизывали Башню, но, кажется, никто не заметил, что защита ослабла. Но она не думала, что этого добилась Месана. Стражи просто больше не работали так, как должны. В них появились… пропуски. Она, конечно, не волновалась, что животное ее заметило, и сообщит кому-нибудь о том, что видело. Но все равно ускорила шаг и оказалась на узкой круглой лестничной площадке. На этом уровне можно встретить людей, а им нельзя доверять — не то, что крысам.

Возможно, думала она пока взбиралась наверх, она могла бы попробовать спросить Месану о той невероятной вспышке Силы, пока сможет сохранять… деликатность. Избранная может подумать, что она что-то скрывает, если она никогда даже не упомянет об этом. Каждую способную направлять женщину в мире должно интересовать, что случилось. Ей только следует сохранять осторожность, чтобы не проскользнуло что-нибудь о том, что она побывала на том месте. Конечно, гораздо позже после того как свечение пропало — она же дура чтобы соваться в такое — но Месана похоже считала, что Алвиарин должна делать за нее всю черную работу, не оставляя ни минуты для себя. Эта женщина на самом деле полагала, что ей больше нечем заняться? Лучше всего было вести себя так, словно так оно и было. На данный момент, по крайней мере.

В тени на верху лестницы она остановилась перед маленькой простой дверцей, грубо отделанной с этой стороны, чтобы привести себя в порядок она свернула плащ и повесила на руку. Месана была одной из Избранных, но оставалась обычным человеком. Она делала ошибки. И Месана не задумываясь ее убьет, если она ошибется. Унижение, подчинение и выживание. И всегда — осторожность. Она знала это задолго до того как повстречала одного из Избранных. Достав белый палантин Хранительницы из кармашка на поясе, она поместила его вокруг шеи и толкнула дверцу, внимательно прислушавшись. Как и ожидалось — вокруг тишина. Она шагнула в Девятое Хранилище и прикрыла за собой дверцу. Внутри дверца оставалась простой, но была отполирована до блеска.

Библиотека Башни была разделена на двенадцать хранилищ, по крайней мере, так было известно всем, и Девятое было самым маленьким, содержащим всевозможные тексты по арифметике, но оно все равно было огромной, овальной формы помещением с гладким куполом потолка, заполненное множеством деревянных стеллажей и полок, каждый из которых окружали узкие карнизы в четыре шагах, над выложенным семицветной плиткой полом. Возле стеллажей стояли высокие лестницы, имеющие для легкости перемещения колесики с двух сторон и на карнизе и на полу, и массивные зеркальные светильники, настолько тяжелые, что для того чтобы их сдвинуть потребовались бы усилия четырех человек. Огонь был постоянной опасностью в Библиотеке. Все лампы ярко горели, готовые осветить путь для любой Сестры, пожелавшей найти книгу или рукопись, но прямо посреди прохода в корзинке по-прежнему находились отложенные кем-то три толстых тома, как она помнила по прошлому своему приходу. Она никак не могла понять, кому могли понадобиться разные варианты книг по арифметике или почему о ней было только написано, и Башня гордилась своим величайшем в мире собранием сочинений по каждой теме, но, похоже, многие Сестры с нею бы согласились. Она ни разу не встретила в Девятом Хранилище другую Сестру, и именно по этому она и выбрала именно это помещение для прохода. В широких заманчиво приоткрытых арочных дверях, она прислушивалась, пока не убедилась, что коридор пуст. После чего выскользнула наружу. Ее внезапно проснувшаяся тяга к подобным книгам могла показаться странной.

Промчавшись по основным коридорам, выложенным повторяющимися рядами семицветной плитки цветов Айя, до нее дошло, что Библиотека куда пустыннее обычного, даже учитывая то, насколько мало сейчас в Башне Айз Седай. Здесь всегда можно было встретить пару Сестер, хотя бы библиотекарей — некоторые Коричневые специально селились в комнатах первого уровня, примыкающих к хранилищам, в дополнение к их комнатам в самой Башне — но сейчас похоже единственными обитателями Библиотеки стали огромные фигуры людей в странной одежде и причудливых животных, некоторые были с десятью ногами, вырезанные в стенах коридоров. Сквозняки заставляли резную путаницу колес ламп, возвышающихся в десяти шагах сверху, тонко скрипеть на своих цепях. Ее шаги казались нереально громкими, создавая мягкое эхо, отбрасываемое от потолка.

«Могу я помочь вам?» — мягко спросил женский голос прямо за спиной.

Пораженная Алвиарин развернулась, чуть не выронив плащ, прежде чем справилась с собой.

«Просто хотелось пройтись по Библиотеке, Земайлла», — сказала она и немедленно почувствовала укол раздражения. Если она готова подпрыгивать от неожиданности и объясняться с библиотекарями, значит ей на самом деле надо взять себя в руки, прежде чем отчитываться перед Месаной. Она чуть было не выпалила Земайлле о том, что обнаружила на Тремалкинге, только затем, чтобы увидеть, как содрогнется женщина. Мягкое выражение на темном лице Коричневой Сестры не изменилось, но в ее голосе можно было заметить оттенок какой-то непонятной эмоции. Высокая и очень худая Земайлла всегда сохраняла на лице маску спокойствия и отстраненности, но Алвиарин подозревала, что она куда менее застенчива, чем притворяется и неприятна в общении.

«Это вполне понятно. Библиотека дает отдых. Для всех нас наступили печальные времена. Тебе, безусловно, сейчас тяжелее всех».

«Безусловно», — повторила Алвиарин, словно запоминая. Печальные времена? А ей тяжелее всех? Она подумала не оттащить ли женщину в какой-нибудь неприметный уголок, где хорошенько допросить, но обнаружила другую Коричневую, полную женщину с лицом даже темнее чем у Земайллы, которая наблюдала за ними из глубины зала. Эйден и Земайлла были слабы в Силе, но справиться с двумя сразу будет делом сложным, если вообще осуществимым. Что они забыли тут на нижнем этаже? Эту пару вообще редко видели, они обычно бывали на верхних уровнях, где делили комнату с Нийен, третьей Сестрой из Морского Народа, в так называемом Тринадцатом Хранилище, где хранились секретные записи. Все трое в нем же и работали, охотно подставляя свои шеи под любой труд. Она развернулась и продолжила путь, уверяя себя, что зря разволновалась, но ее не оставляло ощущение занозы, засевшей где-то между лопаток.

Отсутствие библиотекарей у парадных дверей в Библиотеку только усилило это чувство. Они должны были стоять на всех дверях, чтобы быть уверенными, что ни один клочок бумажки не покинул Библиотеку без их ведома. Алвиарин направила, чтобы распахнуть одну из высоких резных дверей, прежде чем добралась до нее, и оставила ее открытой словно в удивлении, а сама устремилась вниз по мраморной лестнице. Широкая, обсаженная по краям дубами, каменная дорожка, которая вела к высокому шпилю Белой Башни, была абсолютно чистой, но даже если бы она была покрыта снегом, она бы только воспользовалась Силой, чтобы заставить снег растаять далеко перед ее ногами, заставившись всех задуматься об их собственных способностях. Месана предельно ясно дала понять цену риска, если кто-нибудь узнает плетение Перемещения, или просто о нем узнает, иначе бы она переместилась прямо отсюда. В пределах видимости Башни, возвышающейся посреди деревьев и сверкающей в неярких лучах утреннего солнца, она могла бы оказаться внутри за один шаг. Вместо этого, она перешла на бег.

Для нее уже не было неожиданностью найти широкие и высокие коридоры Башни пустынными. Несколько пробежавших слуг с Пламенем Тар Валона на груди коротко поклонились, но они были бесполезны и остались не замечены, не больше, чем сквозняки, покачивающие позолоченные лампы и заставлявшие шевелиться яркие гобелены, висевшие на белоснежных стенах. Конечно, Сестры всегда предпочитали большую часть дня не покидать своих квартир, и пока она не встретила сестер из своей ячейки, даже если она знала, что встреченная Айз Седай Черная Сестра, они тоже были бесполезны. Она их знала, но они не знали ее. Кроме того, она совсем не горела желанием раскрываться перед кем-то, перед кем не была обязана. Возможно кое-что из этих прекрасных инструментов Эпохи Легенд, о которых говорила Месана, и позволили бы ей немедленно расспросить любую Сестру, если женщина когда-нибудь ухитрится их сделать, но пока все пришлось бы делать по старинке, оставляя записки на подушке или в тайниках. То, что когда-то казалось ей практически мгновенными ответами, теперь представлялись ей бесконечной отсрочкой. Лысый коренастый слуга озвучил свой поклон приветствиями, и она сгладила черты лица. Она гордилась своим ледяным бесстрастным видом, всегда демонстрирующим холодную уверенность. Чтобы ни случилось, хмурый вид не приведет ее туда, куда надо.

В Башне была одна личность, которую, она твердо была уверена, где найти и без опаски потребовать разъяснений. Некоторая предосторожность была необходима даже там, безусловно, неосторожные вопросы могут раскрыть больше, чем стоили большинство ответов, но Элайда рассказала бы ей все. Вздохнув, она пошла выше.

Месана говорила ей о другом чуде Века Легенд, которое ей тоже хотелось бы увидеть. Нечто под названием «лифт». Летательные машины, конечно же, представлялись более сверхъестественными, но куда проще было вообразить механическое приспособление, которое поднимало бы вас с этажа на этаж. Правда, она не могла себе представить, что здания в несколько раз выше Белой Башни могли существовать. Где угодно, во всем мире — даже Тирская Твердыня не достигала высоты Башни, но зная про «лифт», карабкаться по спиральным лестницам, слушая скрип ступенек, казалось ей чрезвычайно обременительным.

Она остановилась только в кабинете Амирлин в трех уровнях выше, но как и ожидалось обе комнаты были пусты, абсолютно пустые письменные столы были натерты не просто до блеска, до сияния. Даже сами комнаты казались покинутыми — никаких штор, украшений — только столы, стулья и не горящие лампы. Элайда теперь редко спускалась из своих апартаментов под шпилем Башни. Когда-то, когда она изолировала женщину от остальной Башни, это казалось удачным решением. Немногие Сестры проявляли охоту подниматься так высоко. Однако, сегодня, когда Алвиарин пришлось подниматься почти восемьдесят спанов, она в серьез задумалась о том, чтобы спустить Элайду пониже.

Приемная Элайды была, конечно, тоже пуста, однако папка с бумагами, лежавшая на столе, ясно говорила, что тут кто-то был. Однако, она может подождать. На обратном пути она обязательно заглянет в нее, и посмотрит не нужно ли наказать Элайду за ее содержимое. Алвиарин бросила плащ на стол и толкнула новенькую дверь с резным Пламенем Тар Валона, и ожидающую позолоты, ведущую в апартаменты.

Она удивилась, почувствовав собственное облегчение, когда увидела Элайду, сидящую за резным позолоченным столом. Семицветный… нет… шести-цветный палантин висел на шее, а над головой, на высокой спинке, красовалось Пламя Тар Валона, выложенное лунными камнями вперемешку с позолотой. Тревожное чувство, которое она не осознавала до этого момента, была вероятность того, что женщина могла погибнуть из-за какого-нибудь несчастного случая. Это бы объяснило слова Земайллы. Выборы новой Амерлин, даже не смотря на мятежниц и остальных им противостоящих, могли затянуться на месяцы, но ее дни как Хранительницы Летописей были бы сочтены. Что удивило ее еще больше, чем собственное облегчение, это присутствие здесь же большей половины Восседающих, которые стояли перед письменным столом в своих, украшенных бахромой, шалях. Элайда знала, что лучше развлекать такого сорта делегации без ее участия. Огромные позолоченные часы у стены, слишком вульгарные в своих украшениях, пробили два по полудни. Из малюсеньких дверок выбежали две фигурки Айз Седай, и она открыла рот, чтобы сообщить Восседающим, что ей необходимо побеседовать с Амерлин наедине. Они сбежали бы ни мало не задерживаясь. У Хранительницы нет реальной власти чтобы приказать им уйти, но они знали, что ее власть распространяется дальше палантина, и даже не подозревали на сколько далеко.

«Алвиарин», — сказала Элайда, выглядя удивленной, прежде чем она произнесла первое слово. Твердость лица Элайды смягчилась, в чем-то, что возможно было принять за удовольствие. Ее рот скривился в подобии улыбки. Порой у Элайды не было причин для улыбок. — «Постой тут и помолчи, пока я не выкрою время, чтобы разобраться с тобой», — сказала она, властным жестом, указав на угол комнаты. Восседающие зашаркали по полу и принялись поправлять свои шали. Суана, чрезвычайно полная женщина, бросила на Алвиарин тяжелый взгляд, а Шеван, высокая и угловатая как мужчина, посмотрела в ее сторону без всякого выражения, но другие старались даже не смотреть в ее сторону.

Ошеломленная, она застыла, разевая рот, посредине яркого шелкового ковра. Это уже было не просто восстание со стороны Элайды — женщина, должно быть, просто сошла с ума! — но что, во имя Великого Повелителя, случилось, что свело ее с ума? Что?

С громким стуком ладонь Элайды хлопнула по поверхности стола, от удара одна из лакированных шкатулок отлетела в сторону.

«Когда я говорю тебе: стань в угол, Дочь», — тихо начала она опасным тоном, — «то надеюсь, что ты подчинишься». Ее глаза сверкнули. — «Или мне нужно позвать Госпожу Послушниц чтобы эти Сестры засвидетельствовали твою „частную“ епитимью?»

Жар охватил лицо Алвиярин, частично от унижения, частично от гнева. Сказать подобное прямо ей в лицо, да еще позволить услышать посторонним! И страх тоже забурлил в ней, перевернув ее желудок и выплеснув желчь. Всего пара слов, и Элайда стала бы отвечать на обвинения в том, что отправила Сестер в ловушку, и позволила их пленить. И не один раз, а дважды. Слухи о событиях в Кайриэне уже начали просачиваться. Мрачные слухи, но становящиеся все более точными день ото дня. И как только станет известно, что Элайда отправила пятьдесят Сестер чтобы попытаться укротить сотни мужчин способных направлять, то даже присутствие в Муранди зимующих мятежниц не удержит палантин Амерлин на ее плечах, а голову на плечах. Она не посмела бы так поступить. Если только… Если только не узнала, что Алвиарин из Черной Айя. Это может дать ей немного времени. Но очень мало, конечно, пока факты о Колодцах Дюмай и Черной Башне не станут известны, но Элайда видимо готова ухватиться за соломку. Нет. Это не возможно, не может быть возможно. Как и бегство. С одной стороны, если Элайда готова выдвинуть свои обвинения, то побег только подтвердит ее слова. С другой, если она сбежит, Месана отыщет ее и убьет. Все это промелькнуло у нее в голове пока она на ватных ногах шла в угол, словно провинившаяся Послушница. Должен быть выход из создавшегося положения, чтобы не произошло. Из любого положения всегда существует выход. Нужно только внимательно слушать. Она бы помолилась, если бы Темный Повелитель прислушивался к молитвам.

Элайда еще секунду смотрела на нее, затем удовлетворенно кивнула. Однако, ее глаза все еще возбужденно сверкали. Подняв крышку одной из лакированных шкатулок на столе, она вынула миниатюрную потемневшую от времени резную костяную фигурку черепахи и принялась крутить ее в руках. Она всегда так поступала, когда хотела успокоить нервы.

«А теперь», — сказала она. — «Вы должны объяснить мне, почему я должна поддержать эти переговоры».

«Мы не спрашиваем разрешения, Мать», — вздернув подбородок, резко сказала Суана. У нее он был очень большой, квадратный и твердый, и достаточно высокомерный, чтобы начинать им толкаться. — «Решение такого рода принимает Совет. И в Желтой Айя большинство за его принятие». Что подразумевало, что это она за принятие этого решения. Она была Главой Желтых, Первая Плетельщица, или что-то подобное. Алвиарин знала, так как Черные знали все секреты всех Айя, или почти все. И с точки зрения Суаны, ее мнение было мнением ее Айя.

Дозин, другая Желтая, косо посмотрела на Суану, но ничего не сказала. Бледная и по юношески худая Дозин всем своим видом говорила, как ей не хочется быть здесь, эдакий мрачный и симпатичный мальчишка, которого за ухо тащили куда-то. Восседающие часто артачились в ответ на явное выкручивание им рук Главой их Айя, но похоже Суана нашла какой-то способ.

«Многие Белые тоже поддерживают переговоры», — сказала Феране, хмуро глядя на чернильное пятнышко на большом пальце руки. — «Это же логично, вести переговоры в подобных обстоятельствах». — Она была Первой Рассуждающей, главой Белых, но меньше Суаны выдавала собственное мнение за мнение всей Айя. Чуть-чуть. Феране часто казалась хуже Коричневых. Ее длинные черные волосы, обрамлявшие круглое лицо, нуждались в доброй расческе, половина бахромы на шали кажется побывала в чем-то, что напоминало чашку с утренним чаем. Но она могла уловить малейшую трещинку в логических построениях и аргументах. Похоже, что она присутствовала здесь одна просто потому, что не верила, что ей потребуется какая-нибудь поддержка второй Восседающей от Белых.

Выпрямившись в кресле, Элайда стала закипать, ее пальцы с фигуркой черепахи яростно замелькали, и Андайя быстро заговорила, стараясь не смотреть на Элайду, притворяясь, что поправляет на плечах шаль с серой бахромой.

«Дело в том, Мать, что мы должны найти способ закончить все мирно», — сказала она, ее тарабонский акцент выдавал ее волнение. Она побаивалась Элайды и чувствовала застенчивость, поэтому поглядывала на Юкири, словно надеясь на поддержку, но миниатюрная стройная женщина слегка покачала головой. Юкири для такой крохи была очень упрямой женщиной. В отличие от Дозин, она не поддавалась на давление. Но тогда почему она здесь, если ей этого не хочется? Поняв, что она осталась без поддержки Андайя устремилась в атаку. — «Нельзя допустить, чтобы на улицах Тар Валона начались бои. Или в Башне. Только не это. Это не должно повториться. Пока мятежницы продолжают сидеть и смотреть на Башню, но это не продлится вечно. Они как-то смогли заново открыть Перемещение, Мать, и использовали это чтобы переправить армию за сотни лиг. Мы должны начать переговоры, пока они не решили использовать Перемещение чтобы привести армию в Тар Валлон, или все будет потеряно, даже если мы победим».

Сжав кулаки на подоле юбки, Алвиарин с трудом проглотила ком в горле. Она подумала, что ее глаза сейчас выпадут из орбит. Мятежницы узнали как Перемещаться? Они уже здесь, возле Тар Валона? А эти дурочки хотят с ними беседовать? Она представила все гладкие и точные планы, чрезвычайно сложные и продуманные проекты, которые испарились, словно туман под жарким летним солнцем. Возможно, Темный Повелитель прислушается к ней, если она будет молиться очень сильно?

Угрюмость Элайды не стала меньше, но она с чрезвычайной осторожностью поставила миниатюру на стол, и ее голос стал уже почти нормальным. Близким к старым временам, до того, как Алвиарин ее опутала своей сетью, со стальными нотками за мягкими словами.

«Коричневые и Зеленые также собираются поддержать переговоры?»

«Коричневые», — начала Шеван, затем задумчиво сморщила губы и явно изменила то, что собиралась сказать. Внешне она казалась очень спокойной, но бессознательно потирала большие пальцы рук указательными. — «Коричневым все ясно из исторических прецедентов. Вы все читали секретные записи, и должны были с ними ознакомиться. Когда бы Башня не была разделена на части, каждый раз мир постигало очередное несчастье. Близится Последняя Битва, в мире появилась Черная Башня, мы просто не можем себе позволить ни дня дольше оставаться разделенными».

Прямо на глазах лицо Элайды стало темнеть, но это было явно из-за упоминания Черной Башни.

«Зеленые?» — она все еще могла контролировать свой голос.

Все три Зеленые Сестры были тут, показывая значительное единство в своей Айя, или чрезвычайное давление со стороны своей Главы. Как старшая, отвечать Элайде должна была Талене — Зеленые во всем придерживались четкой иерархии — но высокая златоволосая женщина по какой-то причине сперва взглянула на Юкири, затем, что было не менее странно, на Дозин, и уставилась под ноги на ковер, пощипывая зеленую ткань своих юбок. Рина слегка нахмурилась, озадаченно поморщив свой носик, но она носила шаль не больше пятидесяти лет, так что отвечать пришлось Рубинде. Крепкая женщина рядом с Талене казалась низкой и толстой, и выглядела абсолютной простушкой, несмотря на глаза цвета сапфиров.

«У меня есть инструкции поддерживать точку зрения Шеван», — сказала она, игнорируя пораженный взгляд Рины. Явно, здесь не обошлось без давления со стороны Аделорны, «Капитан-Генерала» Зеленых, и абсолютно ясно, что Рубинде была не согласна, раз она публично это показала. — «Приближается Тармон Гай’дон, и Черная Башня являет не меньшую угрозу, Дракон пропал, если еще жив. Мы больше не можем оставаться разделенными. Если Андайя может договориться с мятежницами и вернуть их в Башню, то мы должны разрешить ей попытаться».

«Я все поняла», — спокойным тоном сказала Элайда. Но, что странно, цвет ее лица улучшился, а губ даже коснулся намек на улыбку. — «Тогда, во чтобы то ни стало, верните их назад, если сможете. Но мои требования остаются прежними. Голубой Айя больше не существует, и каждая сестра, которая последовала за этой девочкой Эгвейн ал’Вир должна быть наказана так как укажу я, прежде чем она будет допущена в любую Айя. Я собираюсь переплавить Белую Башню в грозное оружие, которое можно будет использовать в Тармон Гай’дон».

Ферана и Суана открыли рты, краска протеста разлилась по их лицам, но Элайда оборвала их подняв руку.

«Я все сказала, Дочери. Оставьте меня теперь. И мы приглядим за вашими… переговорами».

Кроме открытого вызова больше Восседающие ничего поделать не могли. То, что было в праве Совета, то было их. Но Совет редко посягал на авторитет Престола Амерлин. Пока Совет не объединится против Амерлин. А нынешний состав Совета был каким угодно, но только не единым. И Алвиарин приложила к этому свою руку. Они ушли, Феране и Суана, с прямыми спинами и крепко сжатыми губами, а Андайя чуть ли не бегом. Никто из них даже не посмотрел в сторону Алвиарин.

Она с трудом дождалась когда за ними захлопнется дверь.

«Это ничего не меняет, Элайда, и ты это знаешь. Ты должна подумать еще раз, не полагаясь на минутный порыв». — она знала, что разболталась, но уже не могла остановиться. — «Неудача у Колодцев Дюмай, и абсолютное поражение в Черной Башне, все это еще способно тебя сместить. Ты нуждаешься во мне, чтобы удержать посох и палантин. Ты нуждаешься во мне, Элайда. Ты…» — она захлопнула рот прежде, чем ее язык выплюнул что-нибудь неподходящее. Должен быть выход.

«Я удивлена, что ты вернулась», — сказала Элайда, поднимаясь и разглаживая свою красную юбку. Она никак не могла отказаться от привычки одеваться как Красная. Казалось странным видеть, что она улыбается, обходя стол. Уже не просто намек на улыбку, а довольный изгиб губ. — «Ты скрывалась где-то в городе, когда прибыли мятежницы? Я думала, что ты сбежала с первым же кораблем, когда узнала, что они здесь. Кто бы подумал, что они заново откроют Перемещение? Представь, что могли бы сделать мы, когда бы узнали подобное». — улыбаясь она скользила по ковру.

«А теперь дай мне подумать. Чего мне опасаться с твоей стороны? Слухи из Кайриэна уже дошли до Башни, но даже если Сестры присягнули мальчишке ал’Тору, во что я лично не верю, каждый здесь будет винить только Койрен. Она должна была доставить его сюда и несет за это ответственность, и в умах Сестер, она все равно, что наказана за свой проступок». — Элайда остановилась прямо перед Алвиарин, зажав ее в угол. Улыбка не коснулась глаз. Она улыбалась, а глаза сверкали. Алвиарин не могла отвести свои глаза. — «За прошлую неделю мы также услышали много хороших новостей из „Черной Башни“», — произнося это название губы Элайды скривились от отвращения. — «Похоже, что там даже больше мужчин, чем ты предполагала. Но все думают, что Тувин нужно было сперва все хорошенько разведать, прежде чем нападать. Здесь уже состоялось подробное обсуждение этого вопроса. И если она все-таки вернется сюда после этого поражения, то ее покроют несмываемым позором. Поэтому, твои угрозы…»

Алвиарин отшатнулась к стене, пораженно моргая, прежде чем она поняла, что эта женщина ее ударила. Ее щека уже стала неметь. Сияние саидар окружило Элайду, и она отгородила Алвиарин от Силы щитом, прежде чем та пришла в себя. Но Элайда не собиралась использовать Единую Силу. Она отвела кулак. При этом не прекращая улыбаться.

Медленно женщина выдохнула и опустила руку. Но не сняла щит.

«Ты в самом деле собираешься этим воспользоваться?», — спросила она самым невинным тоном.

Рука Алвиарин отдернулась от рукояти ножа, висевшего на поясе. Это был просто рефлекс, но даже если бы Элайда не удерживала Силу, ее убийство в тот момент, когда так много Сестер были в курсе того, что они здесь вместе, было бы равнозначно самоубийству. Ее лицо все еще горело, когда Элайда высокомерно фыркнула.

«Я надеялась увидеть твою голову на плахе за твою измену, Алвиарин, но пока у меня нет необходимых доказательств я могу сделать не слишком многое. Ты помнишь сколько раз ты заставляла приходить Сильвиану чтобы преподать мне частную епитимью? Надеюсь, помнишь, потому что ты получишь в десять раз больше за каждый день моих страданий. И, о да», — внезапно она сдернула палантин Хранительницы с шеи Алвиарин. — «Поскольку никто не мог тебя найти, когда прибыли мятежницы, я попросила Совет заменить мне Хранительницу. Не полный состав, конечно. Там ты все еще можешь пользоваться крохами влияния. Но было удивительно легко получить полное одобрение тех, кто заседал в тот день. А Хранительница Летописей должна быть повсюду со своей Амерлин, а не шляться где-то по своим делам. Но если подумать хорошенько, то и этой крохи влияния у тебя теперь может не быть, если окажется, что ты столько долго скрывалась в городе. Или ты приплыла назад, рассчитывая увидеть полный крах, и действительно думала, что сможешь помочь что-то восстановить из руин?»

«Не важно. Возможно, для тебя было бы лучше, если бы ты прыгнула в первый же корабль, отплывающий из Тар Валона. Но, должна заметить, мысль о том, что ты скитаешься по деревням, стыдясь показать лицо другой сестре, бледнеет перед тем, что я увижу твои страдания. А теперь убирайся с моих глаз долой, прежде чем я не решила заменить Сильвиане розгу на ремень». — Бросив белый палантин на ковер, она повернулась и отпустила саидар, скользнув к своему креслу, словно Алвиарин для нее перестала существовать.

Алвиарин не ушла, она сбежала, чувствуя, словно за спиной гонятся сразу все Гончие Тени, дыша ей в затылок. Она с трудом могла соображать с того самого момента, как Элайда произнесла: измена. От этого слова, отдававшегося эхом в ее голове, хотелось завыть в голос. Измена — означало только одно. Элайда знает и ищет доказательства. У Темного Повелителя есть милосердие. Но он никогда им не пользуется. Пощада была для тех, кто боится быть сильным. А она не боялась. Ее кожа просто разрывалась от переполнявшего ее ужаса.

Она бежала обратной дорогой через всю Башню, и если ей навстречу и попадались слуги, то она их не заметила. Ужас ослепил ее, и она ничего не видела, кроме дороги прямо перед собой. Всю дорогу до шестого уровня она бежала. В свои комнаты. По крайней мере, они должны были пока оставаться ее. Комнаты с балконом, выходящим на гигантскую площадь перед Башней, примыкали к кабинету Хранительницы Летописей. На данный момент было удачей даже то, что у нее еще оставались комнаты. И шанс спастись.

Обстановка все еще была доманийской, оставшейся от предыдущей владелицы, светлая древесина, отделанная жемчугом и янтарем. В спальне она открыла платяной шкаф и упала на колени, отодвинув платья чтобы достать маленький сундучок, скорее квадратную шкатулку меньше чем в две ладони шириной. Она принадлежала ей уже многие годы. Узор на крышке был затейливым, но довольно неуклюжим, ряды разнообразных узелков были выполнены скорее с амбицией, чем с мастерством. Ее руки дрожали, и она поставила ее на стол, постаравшись вытереть мокрые ладони о платье. Уловка с открыванием крышки была в том, как широко удастся раздвинуть пальцы и нажать ими одновременно на четыре неповторяющихся узелка. Крышка слегка приоткрылась и она отбросила ее назад, открыв ее самые дорогие сокровища, завернутые в кусок коричневой материи, чтобы ничего не гремело, в случае, если горничная перевернет шкатулку. Большинство слуг в Башне не стали бы рисковать что-то украсть, большинство не означает все.

Секунду Алвиарин просто смотрела на содержимое. Ее самое дорогое сокровище — штуковина, сохранившаяся от Эпохи Легенд, но она никогда не пыталась использовать ее прежде. Месана сказала, только в случае крайней срочности, но что может быть хуже, чем теперь? Месана говорила, что по этой вещи можно без опаски бить молотом, но она осторожно освободила ее от материи, как привыкла обращаться с хрупким стеклом. На свет показался тер’ангриал, сверкающий красный стержень не длиннее указательного пальца, абсолютно гладкий, не считая нескольких глубоких линий, образующих волнистый узор. Обняв Источник, она дотронулась до поверхности с двух концов стержня потоками Огня и Земли, толщиной с волосок. В Эпоху Легенд этого не требовалось, но нечто, называемое «постоянный ток» больше не существовало. Мир, где любой человек, даже не способный направлять, мог пользоваться тер’ангриалом, был странным и вне ее понимания. Почему такое оказалось возможно?

Нажав на один конец стрежня большим пальцем — одной Единой Силы было недостаточно — она тяжело села и откинулась в кресле, уставившись на штуковину в руке. Дело сделано. Теперь она чувствовала опустошение, теперь в пустоту хлынул страх, прорываясь сквозь темноту словно чудовищные летучие мыши.

Не став снова прятать тер’ангриал в тряпку, она убрала его в кармашек на поясе и протянувшись убрала шкатулку назад в шкаф. Пока она уверена в своей безопасности, она не собиралась оставлять этот стержень. Но все, что ей оставалось это сидеть и ждать, сгорбив спину и зажав ладони между колен. Она не могла перестать горбиться также, как не могла остановить тонкий стон, который прорывался между сжатых зубов. С момента основания Башни ни одна сестра не была обвинена в том, что она является Черной. О, было много подозрений на конкретных сестер, и время от времени Айз Седай умирали, чтобы эти подозрения не стали чем-то более основательным, но никогда не доходило до официального обвинения. Если Элайда открыто заговорила о плахе, она должна быть близка к предоставлению подобных доказательств. Очень близка. Черные Сестры обычно тоже исчезали, когда подозрения были слишком большими. Черная Айя должна остаться нераскрытой, невзирая на цену. Ей было жаль, что она не может перестать стонать.

Внезапно свет в комнате померк, окутав ее бурлящим сумраком. Солнечный свет кажется потерял способность проникать сквозь окна. Алвиарин в одно мгновение уже стояла на коленях, потупив взгляд. Она дрожала от нетерпения излить свои страхи, но в разговоре с Избранными важны установленные формы обращения.

«Я живу чтобы служить, Великая Госпожа», — сказала она и ничего больше. Она не могла терять время, на то, чтобы целый час вопить от боли. Ее руки сцепились, чтобы унять их дрожь.

«В чем причина столь чрезвычайной поспешности, дитя?», — это был женский голос, но голос состоял из кристальных перезвонов. Рассерженных перезвонов. Только рассерженных. Гневные перезвоны означали бы смерть на месте. — «Если та считаешь, что я ударю палец о палец чтобы вернуть тебе палантин, то ты жестоко ошибаешься. Ты можешь продолжать делать то, что я пожелаю, только с дополнительным рвением. И ты можешь считать, что наказания Госпожи Послушниц небольшое напутствие от меня. Я предупреждала тебя не давить на Элайду столь сильно».

Алвиарин проглотила все свои протесты. Элайда была не такой женщиной, с которой можно было бы справиться без серьезного давления. Месана должна знать это. Но протесты могут быть опасными, особенно с Избранными. В любом случае, Сильвиана пустяк по сравнению с плахой и топором палача.

«Элайда знает, Великая Госпожа», — выдохнула она, поднимая глаза. Перед ней стояла женщина, сотканная из света-и-тени, одетая в свет-и-тень, вся сверкающая черным и серебряным, перетекающим из одного в другой и назад. Серебряные глаза смотрели с дымчатого лица, серебряные губы были вытянуты в нить. Это была только Иллюзия, и сделана она была не лучше, чем умела сама Алвиарин. Вспышка юбок из зеленого шелка, вышитого бронзовыми узорами, показали как Месана скользнула через доманийский ковер. Но Алвиарин не заметила плетений, которые соткали эту Иллюзию, и даже больше, она не обнаружила как женщина попала в комнату, и вызвала сумрак. Все, что она могла почувствовать, это то, что Месана вообще не была способна направлять! Обычно в ней моментально вспыхивала жажда обладания этими знаниями, но сегодня она даже не обратила на это внимания. — «Она знает, что я Черная, Великая Госпожа. Если она раскрыла меня, значит у нее есть кто-то, кто копнул глубоко. Многие из нас могут быть в опасности, а может и все», — если хотите дождаться ответа, лучше представить угрозу как можно опаснее. Но она может быть вполне реальной.

Но ответ Месаны уложился в отметающий жест серебристой рукой. Ее лицо сияло словно луна, окружавшая глаза чернее угля.

«Что за чепуха. Назавтра Элайда не сможет решить верит ли она в существование Черной Айя. Ты просто пытаешься спасти себя от получения небольшой порции боли. Возможно, немного боли убедят тебя в обратном». — Алвиарин принялась было умолять, едва Месана подняла руку, и такое хорошо знакомое ей плетение сформировалось из воздуха. Она должна заставить женщину прислушаться!

Внезапно тени в комнате качнулись. Все в комнате, кажется, сдвинулось прочь, и в темноте проступила какая-то глыба. И затем темнота ушла. Пораженная, Алвиарин обнаружила себя протягивающей руки голубоглазой женщине из плоти и крови в зеленом платье с вышивкой бронзового цвета. Дразняще знакомая женщина средних лет. Она знала, что Месана находится в Башне в качестве одной из Сестер, и хотя ни один из Избранных, которых она видела, не проявлял признаков безвозрастности на лице, это лицо она не могла привязать ни к одну из имен. И она обнаружила кое-что еще. Лицо было испуганным. Тщательно это скрывающим, но испуганным.

«Она была очень полезна», — сказала Месана, без признаков страха в голосе. Голосе, который таил в себе ноту признания. — «и теперь я должна убить ее».

«Ты всегда была… слишком расточительна», — ответил ей резкий голос, похожий на треск истлевшей кости под ногой.

Алвиарин упала от шока, увидев стоявшую перед окном высокую мужскую фигуру, в черных, скрывающих большую часть тела, доспехах, похожих на змеиную чешую. Но это был не мужчина. На бескровном лице отсутствовали глаза, а на их месте красовалась гладкая мертвенно бледная кожа. Она встречала Мурдраалов и прежде, во время служения Великому Повелителю, и даже выдерживала взгляд их безглазых лиц, не уступая ужасу, который они умели порождать. Но это заставило ее, царапая пол, отползти назад пока она не уперлась спиной в ножку стола. Люди Тени были похожи друг на друга как близнецы или капли дождя — все худые, высокие и одинаковые. Но этот был на голову выше и ощутимо излучал вокруг проникающий до костей ужас. Не задумываясь она потянулась к Источнику. И чуть не закричала. Источника не было! Она не была отсечена. Источник просто отсутствовал! Мурдраал взглянул на нее и улыбнулся. Люди Тени никогда не улыбались! Никогда. Ее дыхание оборвалось.

«Она еще послужит», — прошелестел Мурдраал. — «Я не хотел бы, чтобы Черная Айя была уничтожена».

«Кто ты такой, чтобы вмешиваться в дела Избранных?» — высокомерно потребовала ответа Месана, но под конец все испортила, нервно облизав губы.

«А ты считаешь, что Рука Тьмы это всего лишь имя?» — голос Мурдраала больше не был шуршащим. Гул, словно обрушилась лавина в далеком ущелье. С каждым словом создание словно увеличивалось в размерах, пока не уперлось головой в потолок, став выше на два спана. — «Тебя призвали, и ты не пришла. У меня длинные руки, Месана».

Сильно вздрогнув, Избранная открыла рот, возможно чтобы попросить прощения, но внезапно вокруг нее вспыхнул черный огонь, и она завопила, когда с нее пылью осыпалась одежда. Языки черного пламени притянули ее руки к бокам, плотно стянув ноги, и черный огненный шар заткнул ее рот, сильно разжав челюсти. Она корчилась, обнаженная и беспомощная, глядя умоляющими выпученными глазами на Алвиарин, отчего той самой захотелось просить о пощаде.

«Хочешь узнать, за что Избранный должен быть наказан?» — голос снова стал прежним треском истлевших костей, но Мурдраал по-прежнему оставался чрезвычайно высоким, однако Алвиарин уже нельзя было одурачить. — «Хочешь это увидеть?» — спросили ее.

Ей следовало пасть ниц на пол, прося ее пощадить, но она не могла двинуться. Она не могла отвести взгляд от безглазого лица. — «Нет, Великий Повелитель», — она с трудом справилась с пересохшим ртом. Она знала. Такое было не возможно, но она знала. Она поняла, что по ее лицу непрерывным потоком катятся слезы.

Мурдраал снова улыбнулся.

«Многие упали с огромных высот за то, что желали знать больше, чем следовало».

Это создание скользнуло к ней… Нет, не создание — сам Великий Повелитель, одетый в плоть Мурдраала, заскользил к ней. Он перемещался на ногах, потому что другого объяснения его движению не существовало. Бледное, обрамленное черным лицо склонилось к ней, и она закричала, когда его рука коснулась ее лба. Закричала бы, если бы смогла выдавить из себя хотя бы один звук. Ее легкие не могли набрать воздух для крика. Прикосновение обожгло, словно раскаленное железо. Отстраненно она удивилась, почему она не чувствует запах жженой плоти. Великий Повелитель выпрямился, и боль пропала, словно испарилась. Но ее ужас никуда не пропал.

«Ты отмечена мной», — прошелестел Великий Повелитель. — «Теперь Месана не сможет тебе повредить. Пока я не разрешу ей. Ты отыщешь, кто угрожает моим созданиям, и приведешь их ко мне». — Он отвернулся, и с его тела осыпались доспехи. Она была поражена, что они упали на ковер с железным лязгом, а не просто исчезли. Он был одет в черное, и она не могла бы сказать, что это было — кожа, шелк или что-то еще? Ее чернота, казалось, выпивала свет в комнате. Месана стала извиваться в своих путах, стараясь кричать сквозь свой кляп.

«Теперь иди», — сказал он, — «если хочешь прожить дольше следующего часа».

Звук, дошедший из-под кляпа Месаны, перешел в протяжный вой.

Алвиарин не знала как выбралась из комнаты — она не могла понять как еще может стоять, если она не чувствует ватных ног — но она удивилась еще больше, обнаружив, что бежит по коридору, задрав юбки выше колен чтобы бежать еще быстрее. Внезапно лестница перед ней кончилась, и она едва удержалась на краю, чтобы не бежать прямо по воздуху. Бессильно прислонившись к стене, дрожа всем телом, она уставилась на мраморные ступени изящного лестничного пролета. В ее голове пронеслось видение собственного падения с этого пролета прямо на ступени внизу.

Хрипло, прерывисто дыша, и моментально вспотев, она поднесла руку ко лбу. Ее мысли понеслись одна за другой, кувыркаясь, будто катаясь по той же лестнице. Великий Повелитель отметил ее как свою. Ее пальцы скользнули по гладкой незапятнанной коже. Она всегда ценила знания. Знания увеличивали власть. Но ей абсолютно не хотелось узнать, что творилось в ее комнате, когда она убежала. Великий Повелитель отметил ее, но Месана отыщет способ ее убить, за то, что она теперь знает. Великий Повелитель отметил ее и отдал свой приказ. Она может жить, если отыщет тех, кто охотится за Черной Айя. С усилием выпрямившись, она ладонями старательно вытерла со щек слезы. Но не могла отвести глаз от ступеней на которые чуть не свалилась. Элайда без сомнения ее подозревает, но если это только подозрение и ничего больше, тогда она сможет справиться с охотниками. Достаточно просто включить Элайду в список потенциальных жертв охотников за Черными. Представлена самому Великому Повелителю. Ее пальцы вновь ощупали лоб. Под ее командованием вся Черная Айя. Гладкая, незапятнанная кожа. Талене была там в комнате Элайды. Почему она так смотрела на Юкири и Дозин? Талене была Черной, хотя, разумеется, и не знала про Алвиарин. А будет метка проявляться в зеркале? И есть ли что-то, что поможет ее разглядеть посторонним? Если ей предстоит разработать схему поимки охотников, то Талене хорошая отправная точка для начала. Она постаралась проследить как проходит сообщение от ячейки к ячейке, прежде чем добирается до Талене, но по прежнему не могла отвести взгляд от ступеней, явственно видя собственное тело, ударяющееся и катящееся вниз. Ее отметил Темный Повелитель.