Пепел Предтеч

Глава 7. Давний друг лучше новых двух

Я бежал, не обращая внимания на пытливые взгляды, которыми награждали меня обитатели тоннелей. В своих руках я крепко сжимал окровавленную салфетку, которая, как нить Ариадны, начертила мне сквозь пространство направляющий луч. Я воспринимал направление шестым чувством, словно указующая на Белку магнитная стрелка.

Я все дальше и дальше удалялся от ухоженного центра поселения, где стремилась ввысь пирамида, а вдоль улиц сверкали белоснежными стенами высокие здания. В какой-то момент мои ботинки ступили на неотёсанный камень скал, и дальше я шел в кромешной, непроницаемой темени. Несмотря ни на что, я видел сквозь неё, как видит пространство слепой, который ощупывает всё перед собой рукой.

Наконец, я пришел туда, где с Белкой была особенно сильная связь.

За очередным изгибом извилистых стен тоннелей, передо мной выросла рукотворная преграда чьего-то дома. Непохожий на другие, он будто бы врос в расщелину среди серых скал, преградив передо мною путь. Прожекторы выхватили из тьмы моё лицо, и двое охранников-мужчин, которые стояли у самого входа, настороженно повели взглядами в мою сторону. Я заметил у них на поясах игломёты, и встал соляным столбом на месте, обдумывая дальнейшие действия.

А затем, вдруг, я почувствовал прикосновение к моим вискам чьих-то невидимых рук, и мой взгляд выхватил из незримого пространства вид чужих, ищущих глаз. Они смотрели вглубь меня, в меня – в самое моё сознание, тщась своими бесцеремонными потугами добраться до самого сокровенного, скрытого в сердце. Чужие руки вызвали у меня безотчетную, брезгливую дрожь, словно своими липкими щупальцами пролезть в меня пытался сам Червь. Изнутри поднялась волна отвращения, и я рефлекторно обернулся вокруг чужих, грязных лап, всем своим существом, и вцепился них, словно сорвавшийся с цепи зверь.

Я забыл, где нахожусь, где стою. Был только я – и он, Червь, чьи щупальца столь часто касались моего сознания в прошлом. Но впервые в своей жизни, я теперь мог больше, чем просто стоять и терпеть мучительное вторжение – я мог ответить! Я встал, и отрастил свои щупальца, свои зубы и когти – и вцепился ими во врага, и рванулся прямо к чужому горлу, чтобы принести ему всю ту боль, весь тот страх, что скопился у меня ещё с тех времен, когда я был лишь беспомощной жертвой.

В мои уши ворвался пронзительный, страшный крик. Один из охранников, словно его обуял ужас, заметался на месте с дико выпученными глазами, а затем с безумными воплями побежал прочь. Бежал вслепую, и врезался в стену, а дальше уже пополз прочь на коленях. И лишь мгновение ошеломления, когда второй часовой потрясённо смотрел на меня, позволило мне очнуться и вспомнить, что напротив меня – ещё один враг.

Мой разум протянулся через пространство, словно рука, и сжался со страшной силой в кулак. Таран обрушился на врага, ударив его прямо в грудь, и отбросил его спиной в блестящую стену. Стопы встреченного мной противника оторвались от поверхности скалы, и он обратился в беспорядочный полет.

Меня пронзила лёгкая слабость, которую я волевым усилием подавил, и помчался вперёд, на бегу сжимая руки в кулак.

Противник только пытался выпрямиться на трясущихся руках, когда я настиг его. Пинком под рёбра я заставил его вновь упасть, затем я прижал его к земле коленом, и начал осыпать его голову жесткими ударами кулаков. Уже к третьему удару я обнаружил, что враг лишь мотает головой из стороны в сторону, без малейшего присутствия в глазах разума, и прекратил его бить. Тревога все ещё не поднялась – или я её просто не слышал.

Другой часовой к тому времени убежал так далеко, что убрался уже за пределы моего зрения. Мои незримые ладони слепо зашарили руками в пространстве, ощупывая тщательно воздух, но всё равно его не нашли. Он был уже слишком далеко.

«Убежал и ладно» - свирепо подумал я. Плевать на него – после такого испуга ему надо будет несколько дней приходить в себя, чтобы в коленках пропала тревожная дрожь, а за поворотом не подкараулил сердечный приступ. Теперь не боец.

Толкнув дверь, я услышал лишь глухой звук. Она была заперта.

- Пошарь с другой стороны двери, и найди кнопку, - посоветовал мне Шут.

С ощутимым трудом преодолевая преграду, я просочился сквозь стену своим сознанием. Всегда – и до сих пор, и сейчас я замечал, что моё зрение обычно лишь скользит вдоль преград, и только однажды мне случайно удалось за них заглянуть – когда я заглянул в чей-то душ. Сейчас этот опыт я попробовал повторить, и спустя срок, я преуспел.

Очертания стены с другой стороны двери проступили в моём сознании. Мои незримые руки нащупали кнопку, и прикосновение к ней заставило дверь бесшумно сдвинуться в сторону. Я снял пояса игломёт, и вступил в обширную круглую комнату.

За столиком с закругленными краями, с локтями сидели люди. Забросив нога на ногу, или просто расслабленно откинувшись спиной в кресле, они сидели за столом и обсуждали что-то веселое – судя по тому, что лишь нескоро моё появление заставило их отвлечься. Взрыв смеха резко оборвался, когда один из мужчин вдруг обнаружил мою фигуру, что застыла в проходе, и указал на меня рукой.

Их было много. Пятеро. Шестеро – я не стал никого считать по головам. Я просто зашел внутрь, наставил на них игломёт и начал стрелять.

Тишину разорвал страдальческий крик множества голосов, когда стрелы игломёта по самую насечку на концах снарядов, пронзили чужие мышцы. Я повел в сторону рукой, щедро осыпая всех стрелами, и лишь расторопность одного из охранников не позволила мне довершить разгром.

Он вскинул ладони, и в воздухе застыл стол, непреодолимым заслоном вставая на пути моих стрел. И тут же – рванулся вперёд, ко мне, словно его запустил со всех сил великан. Я сжал щупальца разума на его пути, и вдруг почувствовал – с другой стороны! – такие же щупальца, которые своей хваткой пытались пересилить меня, но тщетно.

Я стиснул зубы и напрягся, ощущая на губах металлический привкус. Стол, словно передумав лететь, застыл в воздухе, а затем развернулся и полетел в противоположном направлении. Сбил с ног единственного противника, что силился сопротивляться моему натиску, и невольно прикрыл его своим стальным телом от моих собственных стрел.

Я непроизвольно выругался, после чего побежал, чтобы встать к противнику под более удобным углом. И вдруг я остановился, как мушка в застывшей смоле, и ощутил прикосновение ко мне незримых ладоней. Они пытались схватить меня, сжаться вокруг моего горла, чтобы я захрипел, задохнулся и погиб – без шанса вдохнуть живительный воздух.

Мой ответный удар был рефлекторным, непродуманным и спонтанным, словно у меня пробуждались инстинкты, применимые лишь для противостояния псионов друг другу. Словно моё сознание обернулось сжатым до невозможности кулаком, и стремглав помчалось через пространство. Впечаталось врагу в голову, почти проломив ему череп, и прокатило по полу его неподвижное тело.

Не обращая внимания на врагов, мёртвых и раненых – и неотличимых от мёртвых, я скорчился на корточках на полу, пытаясь прийти в себя. Слабость стремительной саламандрой пронеслась по всему моему телу, обжигая и раня мне лёгкие. Я почти ослеп и оглох, и погрузился в почти полную тьму.

Отдача была сильна, но когда я очнулся, смутное чутьё всё равно подсказало мне, что миг слабости длился недолго.

Пси-зрение, когда я выпрямился, испустило импульс, который высветил передо мной все очертания и контуры комнаты, словно я был летучей мышью, и всё видел на слух. Всё – и даже больше, ведь я проник сквозь стены и двери, и даже застал очередного противника именно в тот миг, когда его руки опустились на кнопку «открыть».

Не медля, я сразу сквозь стену обхватил его незримыми щупальцами, и резко потянул на себя затылком, заставляя его ударить в дверь лбом. Пролилась кровь из разбитого носа, и с растерянным криком мой противник отпрянул, упал навзничь и принялся отползать от двери прочь.

- Парни, там псионик – четвертый класс минимум! Парни, трево… - и в этот момент я снова дотянулся до него незримыми руками, вздернул его вверх на воздух, и сомкнул вокруг его шеи всё более, и более крепкую хватку моих телекинетических пальцев. Враг захрипел – на его шее билась жилка, а в неправдоподобно расширившихся глазах стали лопаться сосуды. Некоторое время я подержал его в своей удушающей хватке – пока глаза мужчины не закатились, а затем сбросил его на пол, словно поднадоевшую погремушку ребёнок.

Я резко открыл глаза, когда опасность пробежалась по спине мурашками смутной тревоги, и огляделся. Один из мужчин, раненых стрелами игломёта, ещё показывал признаки жизни, и тянулся ладонью за пояс, на котором висело оружие. Мой взмах ладони вызвал в воздухе волну, которая ударила его в голову на расстоянии, протащила по полу и вырубила от столкновения со стеной.

Больше в поле моего зрения врагов не было.

Я тяжело выдохнул, словно пытался восполнить потраченную энергию через воздух. Как я понимал, мне предстояло идти дальше в ту дверь, где лежал придушенный недруг. Кроме него дальше по коридору был кто-то ещё, ведь не зря же он звал на помощь? Похоже, враг решил затаиться в засаде, и выходить не спешил.

«Что же, если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе сам» - подумал я.

Ступая по длинному коридору, я прислушивался к звукам дома, но не слышал почти ничего, будто всё замерло, затаилось и вымерло. Дверь в конце коридора была открыта, и напротив меня была часть стены комнаты. Пси-зрение резким импульсом выхватило, на самом пределе моего восприятия, две фигуры, стоящие за углом.

Я сосредоточился, и незримая рука резко сжалась вокруг горла одного из врагов. Раздался тревожный крик, и я повел на него телом схваченного врага, намереваясь сбить второго противника с ног. Изрыгая ругательства, он странным импульсом отбросил от себя мои незримые щупальца, и захваченный мною враг покатился по полу, тяжело дыша. Сам же недруг, всё ещё невредимый, высунулся половиной туловища в проход, и наставил оружие на меня.

Я увидел длинную и тяжелую винтовку, которую враг держал обеими руками перед собой. Из её широкого сопла на месте дула истекал яркий свет. Прежде чем я успел что-либо сделать, он наставил на меня винтовку, и выстрелил огромным горящим сгустком голубого цвета, похожим на плотное, пламенеющее облако газа.

Заметавшись по узкому коридору взглядом, я уже собирался падать навзничь, чтобы уклониться от пылающего снаряда. Сгусток горючего газа, грозный на вид, двигался довольно медленно, чтобы я даже обдумал мысль отступить из коридора, и с сожалением отказался от неё – я мог не успеть. Игломёт сам прыгнул мне в руки, и я уже собрался стрелять, когда вдруг, в схватку властно вмешался Шут.

- Дай я, - потребовал он, и пошел вперёд – прямо в пламя голубой плазмы. Выставленную ладонь лизнули лепестки голубого огня, и моего лица коснулся жар, вскоре опав без вреда. Шар плазмы отпрыгнул от руки Шута, словно мячик для детских забав, и расплескался по полу. Впереди в нашу сторону летели ещё сгустки пламени, и когда я уже ожидал повторения трюка с отбиванием снаряда ладонью, что-то случилось.

Я, словно стремительный снаряд, рассек пространство, и оказался лицом к лицу со стрелявшим в меня врагом. Голубые глаза раскрылись в удивлении и страхе, прежде чем моя рука со страшной силой ударила, сминая чужую грудную клетку, и отбрасывая в стену.

Метнувшись молнией, я мгновенно оказался возле второго врага, и расчетливо укрылся за ним от третьего, который всё это время сидел в засаде – грузный мужчина лет сорока встретил меня проницательным взглядом своих чёрных глаз, и я ощутил настойчивое шевеление в голове чужих щупалец. В его руке, приопущенный, лежал пистолет, но враг был слишком сосредоточен на ментальной, чтобы стрелять.

Мои губы сами собой изогнулись в шутовской зловещей улыбке, пока чужой телепатический взор скользил вдоль крепкой раковины моего сознания, не в силах пробраться в закрытую щель. Вместо того чтобы противостоять ему, я одной рукой поднял второго противника в воздух, и швырнул его, словно великан, в дверной проём.

Враг ещё в полёте задел кнопку на панели плечом, и дверь беззвучно открылась. В крохотной каморке, в кромешной тьме, которую лишь теперь разогнал наш свет, сидела Белка. Бледная, с расширившимися от изумления глазами, она встала с места. В бирюзовых глазах набрякли слёзы дождём, прочертив пыльные пути на лице. Она только сейчас подняла взгляд на меня, поняв причину всей суматохи.

Порывисто сделав шаг, она вдруг взглянула мне прямо в глаза, и споткнулась на месте. Уж не знаю, насколько ей удалось узнать меня в моём новом обличье, но ясно одно – уже по одному взгляду она смогла понять, что перед нею – Шут. Счастье на её лице сменил страх. А мои губы скривились в понимающей усмешке. Из моего горла сам по себе попросился торжествующий, хриплый кашель. Я был всё ещё Шут – и я помнил, что он обещал сделать с Белкой, когда она вновь ему попадётся.

Я забился перепуганной птицей о стенки сознания, пытаясь предупредить её.

- Белка, беги! – из глубины моего разума рвался крик. Словно раздвигая перед собой волны, он вырвался наружу и коснулся её сознания, как протянутая сквозь пространство рука.

Девушка подскочила на месте, словно ужаленная. Моя мысленная команда, похоже, вывела её из ступора. Рванувшись с места в карьер, она побежала в тот же проход, из которого секунду назад пришел я.

Шут издал странный смешок, с удовольствием наблюдая за Белкой. Она пробежала от нас так близко, что я задохнулся от страха – он легко мог выставить ногу и подставить девушке подножку, или просто схватить её сразу за шиворот. Ему помешал, верно, лишь оставшийся недобитым враг, который именно в этот миг бросил попытки достать меня телепатией.

Досадливо скривившись, главарь поднял пистолет и попытался нажать на спуск. Но по непонятной причине, это у него не вышло. Спусковой крючок не сдвинулся ни на миллиметр, зато нехорошая усмешка на лице Шута стала шире. Он взмахнул ладонью, и пистолет вырвался из рук мужчины, после чего покатился по полу.

Вновь что-то случилось, из-за чего Шут оказался к врагу вдруг вплотную, и я увидел растекающийся в чужих глазах страх. Он не успел ничего сделать, когда мой кулак погрузился глубоко ему в бок. Мужчина с чёрными глазами охнул, и осел на пол. Шут схватил его за волосы, запрокинул ему голову и заставил взглянуть на себя.

- Ты здесь главный, не так ли? – впервые я услышал холодный голос Шута собственными ушами, и вздрогнул от странного чувства. Голос, звучавший внутри моей головы всё это время, почти не отличался от моего. У него поменялся немного тембр и тон, и Шут говорил в другом ритме, резко и бесцеремонно – но у него был мой голос. Теперь я чувствовал это со всей очевидностью.

Не добившись внятного ответа, Шут схватил мужчину за грудки, и с несвойственной человеку силой поднял его так, что его ноги болтались над полом. А затем он ухмыльнулся, глядя в испуганные чужие глаза, и начал осыпать его жёсткими ударами.

Он бил расчетливо – словно каким-то звериным инстинктом чуял, как надо ударить, чтобы причинить непереносимую боль, но при этом его не убить. Захлебывающийся крик прервался жалким скулёжом, с хлюпаньем разбитым окровавленным носом, и стоном сквозь зубы.

- Не убивай! – мужчина начал умолять, и Шут лишь на миг приостановился, будто в раздумьях. – Я всё отдам! Послушай! У меня есть Извлекатель!

Шут замер на месте, словно его ударили по голове. Его кулак остановился, в считанных миллиметрах от рёбер врага. Приободренный, мужчина продолжил, захлёбываясь, говорить.

- У меня свой Извлекатель, прямо в этом же здании – о нём воспитатели не знают! – горячо глядя на нас чёрными глазами, зачастил он. – У нас – свой краденый Проектор. Мы делаем вещи сами, и сами же добываем эссенцию! Охота на тварей – только для вида! Пожалуйста, не убивай!

- То, что ты сказал – очень интересно, - холодно сказал Шут, и я вдруг понял, что он и правда заинтересовался. – Если ты сказал правду, слизняк… то мы можем сотрудничать. Но заруби себе на носу навсегда, кто здесь главный. И тогда тоже сможешь пользоваться своим бывшим добром.

- Да, как скажешь! – обливаясь потом от страха, зачастил мужчина. – Спасибо тебе, босс! Спасибо!

Я же буквально взвился внутри себя, изумленный таким поворотом.

- Ты собираешься оставить в живых эту ублюдскую кодлу!? – мысленно заорал я. – Они только что тебе сказали, что похищают людей, чтобы пустить на эссенцию! Это – серийные убийцы, Шут. Сколько у них на счету жизней!? Ты хоть представляешь, сколько на них может быть крови!?

Шут игнорировал мои крики, продолжая беседовать с захваченным главарем.

- Моя кличка – Глухач, - представился ему мужчина, осторожно пробуя провести пальцем по залитому кровью лицу. – Но зовут меня Иван Стропилов. За Белку не серчай, прошу тебя, шеф. Если это твоя девка, то я хоть сам лично её к тебе приведу.

- Где Извлекатель? Показывай! – потребовал Шут, обрывая его бормотания. Главарь поспешно повернулся, указывая на неприметную дверь, и подошел к ней.

- Кодовый замок, - пояснил Глухач, тяжело вздымая грудь, и поминутно держась за рёбра. – Пароль сегодня простой – 7890. Но я меняю его каждый день. Потом покажу тебе, как.

Мы двинулись по длинной винтовой лестнице, пока не спустились в холодную камеру, где из воздуха, казалось, куда-то истекало любое тепло.

И по мере того, как я спускался, всё ближе к горлу подкатывал неосознанный страх – его скрывал серый сумрак, и его источника я не видел. Но зато я слышал в тишине таинственный шелест – где-то глухими голосами шептали стены. Они скреблись в сознание, словно щупальцами спрута, и ступали по стопам вслед. Стремительной стаей мурашек пробежались по спине, и стало ясно – вернулся мой старый друг – страх.

- Здесь он – Извлекатель, - торжественно и благоговейно, прошептал Глухач.

Внезапно из глубины, из сумеречных и тенистых, затянутых тьмой ступенек потянулись щупальца, похожие на нити из множества растительных лоскутов, что голодно извивались в морозном воздухе. Хищные конечности с тихим свистом проносились совсем близко, и я уже слышал их скрипучий, призывный голос.

- Выходит, это и есть – Извлекатель, которому ты скармливаешь людей? – спросил у него Шут, и глаза Глухача загорелись.

- Да, - прошептал он. – Так всё устроено. Эссенция выпадает на щупальцах, и мы потом её собираем. Ей мы заправляем Проектор, и создаем с его помощью всё, что нас окружает. Воздух, которым мы дышим. Свет, которым мы освещаем улицы. Нашу еду и одежду. Воду, которую мы пьём – тоже. Ведь даже фильтры, которыми её очищают, нуждаются в замене частей и в энергии, чтобы питать их работу.

Пока он говорил, мне стало дурно от голоса, скребущегося в сознание. Голоса, чьи слова сливались с теми, что лил мне в уши главарь. И вдруг, когда я изнемог настолько, что сознание у меня почти поглотил ужас, властная длань Шута над моим телом разжалась. Я пошатнулся на ступеньке, в миг слабости.

Для Глухача это стало сигналом. Главарь резко переменился лицом, и толкнул меня со ступеньки лестницы в спину – прямо в извивающихся ворох голодных чужих щупалец, жаждущих жизни. Лишь в последний миг я ухватил его за кисть, и потянул за собой. С диким криком ужаса мы полетели – навстречу неизбежной и страшной смерти.

Жалящие прикосновения кончиков хищных щупалец ранили будто не тело – но душу. И будили воспоминания, которые проступали сквозь тьму, в которую погружалось сознание. И я вспомнил, вдруг, что я не умер тогда – при взрыве баллона с горючим газом, как говорил когда-то Шуту. Меня просто ранило, и жить я продолжил. Продолжил сражаться с Врагом.

И сегодня, я встретился с Червем вновь. А тогда…

***

Где-то далеко внизу, я вижу глыбы живых скал – это не камень – Червь, который пришел на Землю, чтоб съесть её. Воздух взрезают взмахи лопастей вертолёта, и я слышу ревущий надо мной ветер. Мы летим – прямо над ворсинками щупалец Червя, вдыхая арктический холод.

Воздух полнится пеплом и пламенем на пожаре – их вкус у меня на губах. Ядовитые изотопы проникают вместе с радиоактивным пеплом мне в кровь, но плевать. У всех есть, ради чего жертвовать жизнью. И у меня – тоже. Мы летим к цели.

Я вдруг резко задышал, открывая глаза, и увидел, как слепо тыркаются вокруг меня щупальца Червя. Извлекатель – вот он каков. Червь. Его укус столь же приятен, как поцелуй смерти. Я проходил через это однажды. Я понял, отчего умер. Не от баллона с горючим газом.

Я умер от Червя. Упал в шелестящий ковёр его щупалец. Отсюда и мой подсознательный страх – отсюда весь ужас.

- Что-то не хочет он есть тебя дважды, - вкрадчиво заметил мне Шут, и рассмеялся. – Могу его понять. Переваренную пищу мало кто, вообще, ест, Антон. Тебе повезло, что ты – такая невкусная гадость.

- Спасибо на добром слове, - захрипел я, с трудом выбираясь из шелестящих зарослей щупалец.

Они слепо тыркались вокруг меня, еле слышно шипя, и их голос – не тот, что остался в памяти прошлой жизни, а настоящий – был сытым и сонным, словно удав с трудом шевелился после плотного завтрака, и впал в спячку на всю долгую зиму.

«Возможно, в этом что-то и есть. Спячка?» - с бегущими по спине мурашками подумал я, продолжая выкапываться на волю.

- Сон или не сон – Глухача они сожрали за милую душу, - жестко заметил мне Шут. – Так что мы правильно решили – Червь запомнил тебя, Антон. И узнал, пронзив тьму веков взором, и почему-то не горит желанием жрать тебя дважды. Тебя, одного из всех, кто может похвастаться второй жизнью.

- Может быть, ты прав, - замедленно произнёс я, оглядываясь.

Теперь я видел, о чём упоминал главарь – на чёрных щупальцах выпал обильный белый налёт. Словно действительно – манна, выпавшая на верблюжьей колючке. Я слышал, что так происходит. Растение настолько богато сахарозой, что она накапливается на поверхности игольчатых листьев – излюбленного лакомства верблюдов в пустыне. Похоже, это всё, что осталось от Глухача.

Повинуясь странному порыву, я смахнул крохотную щепотку пыльцы, и положил себе в карман комбинезона. Сначала мне и вовсе хотелось положить её себе на язык, но я вовремя скривился от омерзения, и пересилил порыв. Что на меня, чёрт подери, нашло!?

- Теперь у нас снова есть дом, Антон, - довольно заметил мне Шут. – И в нём – Извлекатель, и даже любимый домашний питомец в подвале, которому можно скармливать недобрых гостей. Чем не счастье?

Против воли я рассмеялся его чёрному юмору. Конечно, обстановка совершенно не способствовала веселью, да и Белка была в бегах. Нужно её найти, пока она не нарубила дров.

- Успеется с Белкой, - жестко произнёс Шут. – Нам ещё от грызунов избавляться, парень. Поднимайся наверх, и выруби охранников, если есть кто живой. Затем иди с ними сюда, и скармливай Червю всех. Им теперь одна дорога – туда.

- Но… - я содрогнулся, и к моему горлу невольно поднялся ком страха. И хоть умом я и понимал, что вероятно, это будет единственным возможным вариантом, но всё равно что-то внутри запротестовало.

- Ты же и так собирался их всех убить? После известий о наличии у них Извлекателя, это даже для тебя самого стало вопросом решённым, - заметил мне Шут.

Что я ответил бы ему, будь у меня время на раздумья, осталось неизвестным. Всё пространство пронзил рёв тревожной сирены, который достиг меня даже здесь – у самого выхода из холодного зала с «Извлекателем».

- Внимание! Внимание! Угроза агрессивных форм жизни. Всем жителям немедленно покинуть свои дома и прибыть к ближайшему лифту для эвакуации на верхний ярус.

Я так и встал в ступоре, прислушиваясь к повторяющемуся звуку тревоги. Что такое «агрессивные формы жизни» я накрепко усвоил, ещё пока шёл с Белкой по тоннелям. Помимо жуков, как я знал, во тьме коридоров существовали ещё многие страшные твари, но я даже не мог себе представить, что они однажды будут угрожать целому городу.

Вдруг, среди оглушительных сообщений прозвучало и что-то новое.

- Внимание! Это не учебная тревога! Пси-репеллятор вышел из строя в результате ЭМИ-волны. Всем жителям немедленно покинуть свои дома и прибыть к ближайшему лифту для эвакуации на верхний ярус.

Я замер, поняв, о чём речь. ЭМИ-волна Шута вырубила множество электрических приборов, и, похоже, для некоторых из них она стала фатальной. Что касается, «Пси-репеллятора», то уже из названия следовало, что эта штука каким-то образом отпугивала живность с помощью псионического воздействия. Поздно было думать уже, каким образом. У города были радары, и уж если объявлена полная эвакуация, то они показали одно – к Вентилятору мчится Орда, от которой на подступах не отбиться.

- Упс! – прошептал Шут, и я заскрежетал зубами. Худшего времени для шуток придумать было нельзя, но Шут все равно с этим справился.

И всё равно, в голове билась совсем сторонняя мысль – Белка была где-то там, далеко. Неизвестно, куда она побежала, ведь убежище Глухача от ближайших лифтов было столь же далеко, как я сейчас – от спокойствия.

И неизвестно, услышала ли она тревогу? Не потерялась ли?

«Проклятье!» - подумал я об этом, срываясь с места. Перескакивая через тела в первой комнате на входе, я побежал, мысленно молясь, чтобы не случилось ничего страшного. Теперь до того, остался из подельников Глухача кто живой или нет, дела мне не было вовсе.