Печать ворона

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ивану нравилась девчонка из параллельной группы — Наташа. Иван не решался подойти к Наташке и заговорить, и лишь издалека с гремучей смесью зависти и ревности наблюдал, как с ней заигрывали другие парни…

Однажды он встретил Наташу на улице, недалеко от дома. Она стояла и рассматривала киноафишу. Конечно же, он не прошел мимо.

— Привет. Что ты тут делаешь? — спросил Иван. Наташа обернулась, в ее глазах вспыхнули удивительные, завораживающие огоньки:

— Привет, Ваня. Гуляю.

— А-а… с тобой можно погулять? — спросил Иван. Вопрос прозвучал довольно глупо, Иван понял это и покраснел. Наташа улыбнулась:

— Конечно, можно. Куда пойдем?

— Не знаю, — растерялся Иван. Он посмотрел на афишу. — Может, в кино сходим? Только денег у меня с собой нет. Домой надо зайти.

— А ты где живешь?

— Да вот здесь, рядом, за углом!

— Тогда пошли! — запросто сказала Наташка.

Иван был несказанно рад. Мало того, что он встретился с Наташей наедине, так она еще и согласилась зайти к нему домой! Пока они поднимались по лестни-це, Иван не отводил глаз от аппетитной Наташиной попки, и в голове мелькали эротические картинки. Как хорошо, что мать неделю живет у сестры! Мамина сестра часто болела, и мама оставалась у нее, тем более что работала неподалеку.

Дома нашлась початая бутылка вина, и вскоре Иван болтал с Наташкой на равных, неожиданно обнаружив, что по интеллекту и начитанности превосходит предмет страсти на два-три порядка. Зато Наташка была веселой, непосредственной и немного вульгарной — но это лишь больше распаляло Ивана. Он показывал какие-то книги, она, рассматривая обложки, касалась его бедром или полной грудью, и сердце прыгало от восторга. Иван рассказывал веселые истории из жизни великих, Наташка — похабные анекдоты, лукаво стреляя накрашенными глазками. Он пил вино осторожно, она выпила бокал быстро и, дымя сигаретой, предложила ему сбегать и купить еще бутылочку. Про кино не напоминала, чему Иван был только рад. Зачем им это кино?

— Слушай, а почему тебя «Меченым» зовут? — вдруг спросила она. — Говорят, у тебя след какой-то на груди?

Иван замялся. Ладно, если девушка просит…

— Могу показать, — наконец, сказал он.

Иван расстегнул рубашку и открыл Наташе черный знак на коже под соском.

— Ни фига себе! — проговорила она, рассматривая след птичьей лапы. — Круто. Это татуировка такая?

— Нет.

— Тогда что? — разочарованно произнесла Наташа.

— Родимое пятно, — проговорил Иван и тут же пожалел, что не соврал. Татуировка бы ей понравилась!

— Странное какое-то пятно, — сказала Наташка. Она протянула палец и медленно провела по черному следу. Сердце Ивана забилось сильнее.

— Странное, — согласился он, ожидая продолжения. Но продолжения не последо-вало. Утолив любопытство, Наташка быстро забыла о пятне и через минуту увле-ченно болтала о чем-то другом.

За окном стемнело и, когда Иван надеялся, что Наташка без лишних уговоров останется на ночь, девушка изъявила желание идти домой.

— Почему? — разочарованно протянул Иван. — Давай еще посидим.

— Не могу, Ваня, — ответила Наташка, — мне позарез домой надо! Проводишь?

— Конечно, провожу.

Разгоряченный от вина и несбывшихся желаний, Иван вышел из дома, жадно вдыхая прохладный осенний воздух. Наташка вышла следом и закурила. Они двинулись темными дворами и вышли на Литейный. Желтые огни фонарей освещали мокрый от прошедшего дождя асфальт, отражаясь блестящими размытыми полосами.

— Где ты живешь? — спросил Иван.

— На Лиговке, — выдохнув дым, сказала Наташка. — Тут близко.

— Понятно.

Они прошли до Невского проспекта и повернули налево. Невский был пуст, редкие прохожие проходили мимо них, неясными тенями отражаясь в стеклах не-мытых витрин.

Не доходя до Московского вокзала, Наташа свернула направо на улицу, на которой Иван никогда не был. Звуки шагов поглощал ковер из мокрых листьев, и Иван подумал, что такого чудного вечера у него не было никогда.

— Вот моя улица, — сказала она. — А вон там мой дом.

— Может, еще погуляем? — предложил он. Наташа сложили губы бантиком, раздумывая над ответом. Потом улыбнулась:

— Ладно, подожди здесь, я схожу домой и попробую отпроситься. О» кей?

— Хорошо, — ответил Иван, и лишь когда она ушла, скрывшись в черноте дворовой арки, подумал: «А если не отпустят? Так и буду здесь стоять?»

Он стоял и ждал, поглядывая на часы. Скоро полчаса, как ушла. Ну, может быть, что-то случилось? Его внимание привлекли звуки из соседней подворотни. Бренчала гитара, и доносились голоса подвыпивших парней. Наташка все не появлялась. Зато из подворотни вынырнули двое. Парни подошли к нему.

— Ты чего тут делаешь? — спросил один. Под откровенно враждебным взглядом Ивану стало не по себе. Он понял: они подошли не случайно.

— Стою, — ответил он.

— Нечего тут стоять. Топай отсюда, бегом, понял?

— Мне ждать надо, — твердо сказал Иван.

— Катись, тебе сказано! — начал один, но второй парень прервал его:

— Погоди, пусть гонит червонец — и ждет, сколько хочет!

— Точно! — довольно сказал первый. Он был покрепче Ивана и на полголовы выше, — Слышь, ты, гони червонец!

— Ребята, я девушку жду, — сказал Иван, надеясь, что они поймут. Но они не поняли.

— Какую еще девушку? — спросил второй, заходя сбоку. Сердце Ивана забилось сильнее, адреналин потек по сосудам, обостряя чувства. Он понял, что будет драка, и приготовился.

— Здесь живет, — кивнул Иван на Наташкин дом.

— Ты еще и с нашими девчонками гуляешь! — сказал первый. Они синхронно схватили Ивана за руки и потащили в подворотню. Он понял: если втащат во двор — конец. Судя по мату и хохоту, там сидело еще человек десять…

Иван рванулся и смог освободить руку. Другой парень все еще крепко дер-жал его. Иван сцепился с ним, пытаясь вырваться, и тут же получил по уху. Противник зря времени не терял. Зато Иван освободился от захвата, оттолкнул противника и отскочил. Первый замахал ногами, но Иван спокойно отступал, уворачиваясь от размашистых нелепых ударов. Второй насел с кулаками, и Иван почти без замаха съездил ему по губе. Парень охнул и отступил, потом полез в карман. В руке его что-то блеснуло.

— Пацаны, давай сюда! — крикнул первый. Гитара затихла. Послышался топот множества ног.

Сжимая кулаки, Иван стоял в темноте. Сейчас его в лучшем случае размажут по асфальту, а в худшем… Хотелось бежать. Но бежать он не мог. Не мог. Ведь здесь живет Наташа! Если в училище узнают, что он бежал… Если узнает Наташа…

Шелест крыльев нарастающей волной возник за спиной Ивана. Он не успел обернуться, как темноту вспороли острые когти и клювы. Иван понял, кто это, и замер, глядя, как стая пролетает сквозь арку, сбивая с ног вопящих от ужаса пар-ней.

Через минуту стало тихо. Вороны исчезли, будто и не было. Лишь несколько тел недвижно лежали на асфальте. Гопники разбежались. Иван расслышал чей-то жалобный стон, но не подошел. Ему не было их жаль. Что бы они сделали с ним, если б не вороны?

Он повернулся и вышел на улицу, на свет. Кончики пальцев дрожали. Ему стало жарко, и Ваня расстегнул куртку. Наташа так и не появилась. Ясно, что и не появится. Он посмотрел наверх, пытаясь найти на карнизах и деревьях крылатых спасителей, но не увидел ни одного. Хватит. Надо идти домой.

Иван шел — и не видел дороги, дома сами расступались, пропуская его вперед, а люди смутными призраками скользили в сумраке электрической ночи. Перед глазами вилась черная стая, возникшая ниоткуда, налетала, задевая крыльями одежду и волосы… А ведь они могут и убить! Иван представил огромную пикирующую птицу с мощным и острым клювом — и вздрогнул. А сегодня был не один ворон, целая стая! И откуда она взялась? Сейчас ему стало немного жаль этих парней. Но жалость ушла, уступая пронзающей мозг мысли: что же, они всегда рядом и охраняют его?! А может… Иван остановился. Вот бы управлять ими! Не такое уж это чудо, если подумать над тем, что произошло. Он захохотал, пугая поздних прохожих. Я — повелитель ворон! Смешно-то как!

Но было не смешно, а страшно. Когда Иван пришел домой и лег в постель, то не мог уснуть. В ушах стоял звук хлопающих крыльев, слышались полные ужаса крики. Лишь иногда их глушили проносившиеся под окнами машины. Иван закрывал глаза — и видел стаю, клюющую разбегавшихся людей. Открывал — и отблески качавшихся фонарей бросали зловещие тени на стены и потолок…

Яркое солнечное утро разогнало ночную хмарь, и Иван пошел в училище в приподнятом настроении, представляя, как запросто станет болтать с Наташкой, да и с другими девчонками. Теперь все будет гораздо проще! Но Наташка встретила холодно, поздоровалась, но снисходительно, словно не он провожал ее вчера до дома. А подружки хихикали, глядя на Ивана. Он приуныл, а на уроке бросал на Наташу долгие вопрошающие взгляды, но та отворачивалась. Подойти и спросить, в чем дело, в присутствии девчонок Иван не решался. А подловить Наташку одну не удавалось. Как ни было больно признать, Иван понял: ни дружбы, ни чего-то большего у них не будет…

Впрочем, приближался конец года, и классный руководитель настойчиво требовал от Ивана поднажать ради хороших оценок в дипломе. Ваня взялся за учебники, и девчонки отошли на второй план.

Его коммуналка разрослась: вместо Натальи Сергеевны, умершей от рака горла, в комнату въехала целая семья. Плотный жизнерадостный мужик и его же-на, высокая и худая, всегда носившая пышные и мало идущие ей прически, быстро отвоевали хорошее место на кухне, подвинув старожилов, и мама сказала:

— Шустрые.

Похоже, они ей не понравились. Иван познакомился с мужиком — его звали Михаил Николаевич, или просто дядя Миша, а его жену Мария. Она требовала, чтобы Иван звал ее только так, на равных, без всяких там «теть». Первое время он смущался, она была едва ли старше матери, но потом привык.

Мужик оказался хозяйственным. Мигом отремонтировал протекавший бачок и укрепил разболтавшийся цоколь под лампочку в коридоре. В конце концов, маме он понравился, а вот с Марией, чересчур вольготно чувствовавшей себя в местах общего пользования, она ссорилась не раз.

— Не обращай внимания, — говорил дядя Миша, когда Мария затевала на кухне очередные разборки, и под руку уводил парня в коридор. — Что б ты понимал в семейной жизни!

Закончив учебный год, Иван решил наведаться к бабушке в Подгородское. Уж очень интересно, как поживают друзья, которых не видел несколько лет. Какими они стали? Иван переписывался с Андрюхой, но чего там напишешь в письме? В сто раз лучше встретиться! Иван упрашивал мать, упирая на то, что он уже взрослый и не станет делать глупостей.

Мама сопротивлялась недолго, махнула рукой и дала денег на дорогу. Во-бще-то Иван мог купить билет и на стипендию, но решил сэкономить: кто знает, какие там будут расходы.

Конечно, он не забыл про Воронову Гать и, садясь в поезд, дал зарок ни в коем случае не ходить на болота. Знакомые станции пролетали одна за другой, Иван читал книгу и думал, что в следующий раз приехать к бабушке не сможет. Оставался последний год учебы, за ним далекой тревожной громадой поднимался призрак советской армии. Через год призрак станет реальностью, от которой не скрыться и не убежать. Знакомые по двору парни, вернувшиеся из армии, рассказывали мало интересного, но предупреждали юнцов, чтобы готовились к жестокой встрече: армия не жаловала слюнтяев. Пожалуй, им и вспомнить-то было нечего, лишь редкие отпуска домой да потасовки, в которых «деды» «учили» молодых или выясняли отношения с «чурками».

Бабушку предупредили телеграммой и, когда Иван приехал в Подгородское, его ждал стол, уставленный всевозможными вкусностями.

— Худой-то какой стал, — приговаривала изрядно поседевшая бабушка. Морщин на ее лице прибавилось вдвое, но для Ивана бабушка осталась прежней, любимой и заботливой.

Он наворачивал поджаристые до золотистой корочки картофельные галушки со шкварками, потом перешел на вареники с малиной и, наконец, устало откинулся на спинку стула: да, дома так не поешь!

— Что ж ты в этом Питере кушаешь? Впроголодь, наверно, живешь! — укоряла бабушка, подливая Ивану деревенского молочка. — На вот, попей.

— Не могу я больше!

— Пей, Ваня, в вашем Питере такого молока не найдешь.

И Иван пил, чувствуя на себе добрый взгляд бабушки.

Наевшись и отдохнув, Иван ринулся по друзьям. Но его ждало разочарование. Димка уехал в Брест поступать в строительный институт, Андрей почти на все лето умотал в стройотряд убирать помидоры куда-то под Астрахань. Вот невезуха! И что он здесь будет делать один?

Вечером он лег спать, и бабушка, склонившись над ним, погладила по голове, как пять лет назад, и спросила:

— Ваня, а пятно твое… не болит?

— Нет.

— Слава Богу! — облегченно сказала бабушка. — Дай-то Бог, чтобы…

Она не договорила и ушла в соседнюю комнату, на секунду остановившись в дверях:

— Спи, внучек.

Иван помнил, как расстроилась бабушка после того случая на болотах, и подумал: неужели до сих пор не забыла? Он видел, что не забыла, и слова бабушки наполнили его необъяснимой тревогой. Тогда он и увидел свой первый сон…

Он снова тонул.

— Спасите! Тоха-а! — кричал он, но было тихо, и даже пузыри болотного газа поднимались из бездны бесшумно и величаво. — Помогите же, кто-нибудь!

Мальчик услышал хлопанье крыльев и с надеждой поднял вверх голову. Они! Они вытащат его! Но вверху никого не было, лишь серое равнодушное небо. Но крылья хлопали громче. Мальчик опустил голову и посмотрел под ноги: вместо темной болотной жижи он увидел прозрачную воду и свои ноги, болтавшиеся в облаках. И черную тень, распростершую крылья. Огромный ворон схватил его за ноги и потянул. Но не вверх, а вниз. Иван забарахтался, пытаясь удержаться на плаву, но сила ворона была неодолимой, и Иван захлебнулся… И проснулся, глядя в потолок круглыми от ужаса глазами. Этот сон он увидит еще не раз.

Иван приподнялся на кровати и посмотрел в окно: занавески задернуты, но на цветастой материи играют солнечные зайчики, прорываясь через листву посаженной под окном яблони. Уже утро. Он встал и, прогоняя остатки кошмара, по-старался думать о предстоящем дне. Что он будет делать здесь без друзей? Зря, что ли, приехал? Он почти взрослый, и походы на речку не настолько интересуют его.

Позавтракав варениками с горячим чаем, Иван выскочил на улицу и не торопясь прошелся по деревне, вспоминая, как здорово было тогда с друзьями до своего внезапного отъезда. Здесь ничего не изменилось, дома остались прежними, лишь где-то обновили крышу или построили новый сарай. Пройдя мимо дома со-седей, Иван увидел хозяйку, возившуюся с маленькой девочкой, и поздоровался:

— Здравствуйте!

Соседка не ответила, странно посмотрела и, подхватив ребенка, ушла в дом. Не узнала, наверное. В деревне все всё знают, особенно, если кто-то чужой приехал. Странно, он всегда ладил с ней и хорошо помнил, как она поила измученных жаждой «индейцев» березовым соком.

Он прошелся туда и сюда. Барханы у старого карьера заросли, и теперь со-всем не напоминали пустыню. Иван пошел к дому и увидал двух парней. Один из них показался знакомым.

— Антон? — спросил Иван, останавливаясь перед ними. «Тохой» звать уже было несолидно. Парень в футболке и тренировочных штанах с лампасами удивленно воззрился на него:

— Ванька?

— Да, — улыбнулся Иван. Он был рад даже такой встрече.

— Ты чё приехал? — спросил Тоха. Он вырос и раздался в плечах, а волосы остались прежними, рыжеватыми и торчащими в разные стороны, как кусты репейника.

— Друзей повидать. Отдохнуть.

— А-а, — протянул Антон. — Понятно. Так их нет никого. Димка в Бресте, Андрюха тоже уехал.

— Я знаю.

Тоха достал сигарету и прикурил, посматривая на Ивана из-под прищурен-ных ресниц.

— Чё делать думаешь?

— Не знаю, — честно признался Иван. — Может, в Брест съезжу, погуляю.

— Хм, погулять и здесь можно. В Липовичах в субботу дискотека будет. Пошли, сходим? Если не боишься.

— А чего бояться? — спросил Иван.

— А там подгородских не любят, — ответил Тоха. Он сплюнул сквозь зубы себе под ноги и изучающе взглянул на ленинградца. — Ну, что, пойдешь? Или слабо?

Иван пожал плечами:

— Почему слабо? Да я и не подгородский, — усмехнулся он.

— Если с нами, значит — подгородский, — сказал Тоха.

— Нет проблем, — сказал Иван. Чего ему бояться?

— Ты же боксер, да? — спросил второй парень. Имени его Иван не помнил, да и лица тоже, но видно, парень что-то слышал про ленинградца раньше.

— А что? — врать Иван не хотел, но и развенчивать полезный для себя миф не собирался.

— Ну, блин, тогда все будет пучком! — улыбающийся Тоха протянул Ивану руку. — Давай, в субботу вечером. Мы за тобой зайдем.

Два будних дня проползали медленно и скучно. Иван ел, читал, гулял по лесу, не заходя слишком далеко, искупался в Жабинке. Одному было невесело, и он дожидался предстоящей дискотеки с радостью и нетерпением. Интересно, ка-кую музыку они крутят?

Тоха подъехал на старом мотоцикле с коляской, издающем трескучий грохот на всю округу. В коляске сидел его приятель. Иван выскочил на улицу и подошел к ним.

— Садись, — мотнул головой на заднее сиденье Тоха. Он был без шлема, в обыкновенной рубашке с закатанными по локоть рукавами и в брюках, из-под которых торчали белые кеды. «Они так все на дискотеки ходят?» — удивился Иван, заметив, что Тохин приятель выглядел почти так же. Иван надел лучшую футболку с рисунком и модные индийские джинсы, купленные за три стипендии. Кроссовки одевать не стал, остановив выбор на туфлях. Хорошо, что на мотоцикле — туфли не запачкаются. Он сел позади Антона, тот дал газу, и ржавый железный конь рванулся по направлению к шоссе.

Ехали не слишком долго, а может, просто очень быстро. Понемногу темнело, и в Липовичи въехали с включенным фонарем. Местный клуб был довольно большим отдельно стоящим зданием, и Иван поразился мелькавшей в окнах све-томузыке: прогресс, однако. Он ожидал худшего в этой глуши. Антон заглушил мотор, и они вместе поднялись по крыльцу к входу. Курившие на свежем воздухе местные проводили их оценивающими взглядами, и Иван старался выглядеть уве-ренно.

Через открывшуюся дверь на них обрушились ритмы популярного западно-германского дуэта. Иван улыбнулся: немного устарело, но для танцев в самый раз.

Зал был просторным. В углах стояли огромные динамики, и маленькие панели светомузыки перемигивались, бросая на танцующих разноцветные блики. Барной стойки не было, но имелся буфет, огороженный светящимися в полумраке холодильниками. Табачный дым плавал и струился меж танцевавшими парами, рассеянными облаками поднимаясь к облупившемуся белому потолку.

— Гуляем! — объявил Тоха и двинулся к буфету. Иван решил следовать за ним, ощущая себя не слишком уютно. В Питере он был таким, как и все, не слишком выделяясь, и его это устраивало. Здесь же на него смотрели, и Иван подумал, что выглядит, как белая ворона. Черт! Вот только о воронах здесь думать не хватало!

Девчонки были ничего, симпатичные, и одевались получше местных кавалеров. Ивану приглянулись некоторые, и он почувствовал, что может иметь успех. Ведь ленинградцы, наверно, не часто тут появлялись.

Тоха занял пустой столик, сел, и Иван заметил, как приятель что-то достал из кармана и в полутьме под столом провел замысловатую манипуляцию, результатом которой явился стакан с вином. Он протянул его Ивану.

— Пей, угощаю! — крикнул Тоха. Просто разговаривать в клубе было невозможно: музыка могла с успехом глушить рыбу. Иван не стал отказываться и выпил. Надо расслабиться и поймать кураж. Да и товарищи смотрят оценивающе. Значит, вы-пьем спокойно и с достоинством, словно не впервой. Иван быстро осушил стакан и поставил на стол. Следующий стакан залпом заглотил Антонов друган. Его звали Вовкой. Потом приложился и Антон. Пустая бутылка скользнула под стол.

— Айда танцевать! — крикнул Тоха. Они поднялись из-за стола и вонзились в круговорот танцующих. Иван двигался, разглядывая местных девчонок. Одна приглянулась: небольшого роста, задорная и вертлявая, настоящий живчик. Иван танцевал, будто ненароком продвигаясь к ней, стараясь вспомнить наиболее эффектные телодвижения. Она заметила. Еще бы! Иван старался так, что порядком взмок. Он любил танцевать.

Наконец, они встретились. Иван глядел ей в глаза, чувствуя ответный изучающий взгляд. Иван видел, что по части танцев у него здесь мало конкурентов, да и одет он весьма заметно. Он улучил момент и, оказавшись рядом с черноглазой, крикнул:

— Привет, меня Иван зовут! Я из Ленинграда. А тебя как зовут?

— Вера! — крикнула девушка. Она была не прочь познакомиться. Ее подружка, танцевавшая рядом, с интересом прислушивалась.

— Ты правда из Ленинграда?

— А что, не заметно? — спросил Иван.

— Заметно, — согласилась она.

Тут музыка стихла, и через паузу зазвучала снова, на этот раз уже медлен-ная.

— Кавалеры приглашают дам! — объявил Иван и протянул Вере руку. Рука была благосклонно принята, и через секунду он обнимал ее за талию, слившись в мед-ленном танце. Потом был еще один танец, потом еще… Иван хорошо чувствовал ход времени, но сейчас было плевать, который час. Он смотрел в глаза девушке, и время тонуло в них. Они говорили о пустяках, о жизни, Иван чувствовал, что нравится ей, и млел от этого ощущения. Кружась по залу, Иван заметил компанию, не слишком приветливо глядевшую на него. Ладно, он ведь с друзьями! Но Антон и Вовка куда-то пропали. Наверно, вышли покурить, подумал он. Ерунда, мало ли кто как смотрит… Иван дотанцевал и улыбнулся Вере, и в тот же момент почувствовал толчок в бок. Эти самые парни…

— Слышь, ты, выйдем, покурим! — сказал один.

— А я не курю, — ответил Иван.

— А мне по хрену, куришь ты или нет! Выходи! — угрожающе произнес парень. Иван заметил, что местный порядком набрался, и понял, что просто так не уйти. Неприятный холодок разлился по животу, но Иван старался выглядеть уверенно. Поговорить хотят? Поговорим.

— Ребята, не надо! — вступилась Вера, но один из парней отодвинул ее в сторону:

— Не лезь, Верка!

— Я отцу пожалуюсь!

— Иди, жалуйся!

Идя к выходу, Иван вертел головой, пытаясь найти приятелей, но те словно сквозь землю провалились. Выйдя на крыльцо, Иван увидел, что Тохин мотоцикл исчез. Козлы! Смотались, и теперь он один. Сзади слегка подталкивали, показывая дорогу, пока все не зашли за здание клуба и не остановились между сараями.

— Кто ты такой? Чего ты тут выделываешься? — подступил к Ивану один. Он был постарше остальных, может, даже отслужил в армии.

— Кто выделывается? — как можно спокойнее ответил Иван. — Я пришел танцевать. А вы?

— И мы! — не ожидавший такого поворота, ответил парень.

— Тогда в чем дело? Пойдем танцевать, — предложил Иван, улыбаясь. Один из местных усмехнулся, оценив изящный поворот. Но остальные не были настроены на шутки.

— Откуда ты такой борзый?

— Из Ленинграда, — честно ответил Иван.

— Тебе там баб мало? — надвинулся заводила. — К нам приехал?

Они ждали любой неосторожной фразы. Прижатый к стене сарая, Иван вдруг понял, что чувствуют звери, которым некуда бежать. Отчаяние и ярость. И страх ушел.

— Идите в жопу! — громко объявил он. — Всем понятно?

— Чего ты сказал? — обомлел заводила.

— Сурдус абсурдус! — сказал Иван. — Понял, придурок?

Парень без лишних слов ударил, но Иван уклонился, и кулак заводилы врезался в бревенчатую стену сарая. Парень охнул, схватившись за руку, а Иван ловко толкнул его на второго нападавшего, но упустил из виду третьего, с размаху заехавшему Ивану по скуле. Рот наполнился кровью. Иван вспыхнул. В училище он почти не дрался, но хорошо помнил приемы уличных драк, показанные приятелем Кирюхой. Не решаясь бить в лицо, Иван изо всех сил пнул нападавшего по голени, а потом и по второй. Согнувшегося человека можно добить ударом колена в лицо, но Иван замешкался, внезапно увидев ворона, планировавшего над ними, словно сгусток тьмы на покрытом звездами небе. Иван так удивился, что среагировать не успел, и мощный удар в грудь выбил землю из-под ног. Опрокинувшись на спину, Иван не испугался, а смотрел, как ворон деловито уселся на крышу сарая. И тут Иван почувствовал, что птица ждет приказа, но не знал, что можно приказать огромной птице. Напасть на обидчиков? Он представил, как страшен удар мощного клюва и острых когтей, и содрогнулся. Нет, никогда он не прикажет такого! И вообще, все это лишь кажется!

Иван глядел на ворона, а тот повернул крупную голову, застыв на углу крыши как странный, диковинный «конёк».

— Атас, пацаны! — крикнул кто-то. Парни насторожились, а потом вмиг рассыпались по темным закоулкам. Иван услышал шаги. Из-за сарая показался огромный человечище в одних штанах и босиком. У него была широченная волосатая грудь и длинные мускулистые руки. Он подошел к Ивану и остановился. Иван поднялся на ноги.

— Тебя, что ли, били? — спросил он. Голос мужика был под стать росту: басовитый и низкий, он невольно внушал уважение.

— Меня, — пожав плечами, ответил Иван. — Да ничего, все нормально.

Великан поглядел сверху вниз и сказал:

— Разбежались?

— Ага.

— Ты откуда? — спросил мужик. Внезапно Иван разглядел, что штаны верзилы с лампасами. Милиционер, подумал Иван.

— Из Ленинграда.

— Чего ты здесь делаешь? — продолжал допрос мужик.

— На танцы приехал.

— Что, в Питере танцевать негде?

— Есть где, — смутился Иван. И он туда же! Потанцевать уже нельзя!

— Где живешь?

— В Подгородском, у бабушки.

— Понятно, — вздохнул человек. — Вот что я тебе скажу, ленинградец. Верке в институт поступать надо. А ты приехал и уехал, проблем еще не хватало. Короче, езжай в свое Подгородское, и больше чтобы я тебя здесь не видел! Понятно говорю?

«Так он ее отец! — понял Иван. — Это она, наверно, его позвала! А Вера совсем маленькая».

— Понятно, — улыбаясь, ответил Иван. С великанами лучше не спорить. Тем более, если он милиционер. «Тоже мне, Дядя Степа!» — улыбаясь, подумал он.

— Свободен, — сказал человечище, и Иван пошел к клубу.

Танцы уже закончились, и ему пришлось идти до Подгородского пешком. Иван шел больше часа, но отчего-то не раздражался, а радовался, всей грудью вдыхая ночную прохладу. Он молодец! Ведь мог испугаться, и бежать по этой до-роге, как заяц, а сейчас идет, как человек! Иван гордо шагал, и сам не мог понять, что стало причиной неожиданной смелости. Почему, пусть на краткий миг, он почувствовал себя непобедимым, так, как будто был не один, а за спиной стояло целое войско…

Он припомнил черную птицу, смотревшую на него, эйфория вмиг прошла, и встречный ветер показался не прохладным, а ледяным. И лес, стоявший вдоль дороги, вдруг сдвинулся и задышал тревогой. «Почему он прилетел? — думал Иван, невольно выбравшись с обочины на асфальт, подальше от пугающего леса. — Вернее, почему они всегда рядом, когда… что-то случается?»

Бабушка ждала его, не гася свет.

— Господи, я уж думала, заплутал где! — запричитала она, и Иван понуро молчал. Ему было стыдно, что заставил ее волноваться и ждать почти полночи. Чтобы не расстраивать бабушку, пришлось пообещать, что никогда больше и никуда он не уйдет ночью.

— А Антон где был? Почему не привез тебя? — спросила она вдруг.

— Ему надо было срочно уехать, — соврал Иван, — а я сказал ему, что сам доберусь.

«И зачем я выгораживаю его? — думал он. — Ну, Тоха, погоди!»

Следующий день Иван провел в деревне, бесцельно шляясь по улицам. Вер-нее, не совсем бесцельно. Хотелось встретить Тоху или Вовку и поговорить по душам. Предатели. Бросили, как последние трусы. А может, специально так сделали? Но зачем?

Но Тоха не появлялся. Как будто сгинул где, и скука вновь захватила Ивана. Он два раза сходил в лес за грибами, не особо отдаляясь от деревни, чтобы не за-плутать, поплавал на лодке, выпрошенной у соседа, потом из Бреста приехал Димка, и Иван прилип к старому другу, только что сдавшему экзамены в медицинский институт.

Днем у Димки были дела, а вечерами говорили о многом. Ивана волновала армия, а Димка хвастался, что в медицинском тьма девчонок, а парней мало, так что перспективы у него самые радужные. Говорили о музыке и кино, и Иван удив-лялся, что на краешке огромной страны люди в курсе последних событий отечественной и западной музыки, и подчас знают даже больше ленинградца. Димка раскрыл Ивану секрет: оказалось, лучом света были польские телеканалы, которые смотрела вся молодежь. Расположенные вдоль границы специальные установки глушили телевизионные сигналы, но когда до Польши подать рукой, это было бесполезно. Иван с изумлением узнал, что «Пет шоп бойз» — «голубые», а «Модерн Токинг» — совсем не «голубые», и много чего другого. Димка мало изменился: такой же энергичный, живой, и коричневокожий, словно постоянно загорал. Иван спросил про Тоху, Димка поморщился и сообщил, что Антон едва не загремел по статье за хулиганство, родители чудом отмазали. Раздолбай, одним словом. Иван рассказал, как они ездили в Липовичи, а Дима усмехнулся и проговорил, что это на Тоху похоже.

— Слушай, Ваня, а пятно твое… как? — неожиданно спросил Дима.

— Никак, — ответил Иван. Этот вопрос был неприятен, но на старого друга не следовало обижаться.

— Представляешь, я знакомым ребятам в медицинском рассказывал про тебя, так никто не поверил.

— Понятно.

— И тут ты приезжаешь… Слушай, а ты к врачам не ходил, не спрашивал, что это такое?

— Конечно, ходил, вернее, мама меня водила, — сказал Иван.

— И что? — похоже, Димку это здорово интересовало.

— Ничего. Врачи сказали, что это — обычное родимое пятно. И что беспокоиться не о чем. Я и не беспокоюсь.

— А я часто думал о твоем пятне, — признался Димка.

— Почему это? — удивился Иван. Разве Димке не все равно?

— Как тебе сказать… Наверно, в детстве это было самым большим впечатлением. Потому и запомнилось. Кстати, помнишь, тебя в Жабинку возили, к бабке?

— Помню.

— Она, кстати, ведьма была, — сказал Дима.

— Да ну? — удивился Иван. Он хорошо помнил тот день и странную бабку, осматривавшую его пятно, но никогда бы не подумал, что она ведьма.

— Не веришь? А вот мне мать рассказывала, как она помогала людям. Когда болели, или от порчи заговаривала. Она многим помогала. Может, потому я и пошел в медицинский? — усмехнулся Димка. — Это ведь тоже медицина, только народная. И иногда, кстати, помогает лучше.

— Ну и шел бы к ней учеником! — засмеялся Иван. — Колдуном бы стал.

— Может, и пошел бы! — захохотал Димон. — Только она диплома не дает!

Смех снял напряжение.

— Так она до сих пор лечит? — спросил Иван.

— Не знаю, померла, наверно, уже. Старая же была. А помнишь, я тогда говорил тебе, что ты проклят…

— Помню, — воспоминание было не из приятных, но коль зашел такой разговор, Иван решил выяснить кое-что.

— И что? Что-нибудь чувствуешь? — спросил Дима. — Как живется?

— Нормально, Дима. Все у меня в порядке. Слушай, Димыч, вот ты медик, скажи: ты сам-то веришь в проклятия?

Димка вздохнул. Потом взглянул на Ивана:

— Это я узнал от своей бабки. А она — от твоей. И знаешь, что мне бабка сказала?

— Что?

— Чтобы я больше с тобой не водился. Потому что ты проклят, и в тебе зло.

В комнате стало тихо.

— Это же суеверие какое-то! — воскликнул Иван. — Фигня полная! И ты бы не стал со мной дружить?

— Не знаю, — честно сказал Димка. — Я же маленький был. Заставили бы, наверное, запугали…

— А сейчас?

— Ну, раз ты не умер до сих пор, значит, никакого проклятья и нет! — улыбнувшись, заключил будущий студент. — Ты уж извини, Ваня, вижу, ты не рад этому разговору…

— Если видишь, чего спрашиваешь? — вскинулся Иван, но потом остыл. — Да ладно…

Разговор скомкался. Вскоре Иван попрощался и пошел домой, решив назавтра же вернуться в Питер. С Димкой он пообщался, Андрюха приедет нескоро, а дома он найдет, чем заняться. Хватит, нагулялся!

Бабушка удивилась, проведав, что внук засобирался домой.

— Ты что, Ванюша? Чего так скоро? Остался бы еще хоть немного, вон, ягоды скоро пойдут. Да и сарайчик, я думала, поможешь починить.

— Сарайчик починю, — серьезно сказал Иван, — и поеду!

На следующий же день Иван вместе с Димкой занялся сараем: приладили покосившуюся дверь, залатали крышу. Сарай пустовал: кабанчика уже не было.

Больше друг о пятне не заговаривал, но Иван решил, что обязательно рас-спросит бабушку о колдунье. И вечером, перед сном, он пошел на кухню. Бабушка как всегда, что-то делала. Казалось, она не знает покоя, постоянно в делах, и Иван удивлялся: где она только их находит? Только потом он понял: она же со-всем одна и помочь ей некому. Все хозяйство на ней, а деревенское хозяйство с городским не сравнить.

— Бабуль.

— Чего? — она повернулась. Ее глаза были удивительно живые, несмотря на многочисленные морщинки вокруг них, а руки, сжимавшие нож, покрывали синие бугры вен. А на старых фотографиях она была такой красивой…

— Слушай, — Иван не знал, как начать и замялся.

— Что случилось? Деньги нужны? — Каждый раз, когда он приезжал, бабушка дарила ему пятьдесят рублей. Большие деньги. Когда он был маленьким, деньги отдавал маме. Теперь, конечно, они бы пригодились, но Иван отнекивался и не хотел брать, пока бабушка насильно не засунула ему за пазуху: «Ты молодой, тебе нужно!»

— Бабуля, Дима вот сказал мне… что мы с тобой… тогда… ходили к колдунье.

— Дима сказал? — переспросила она.

— Да, — Иван, наконец, решился. — Почему мы ходили к колдунье? Дима сказал, что я проклят. Поэтому?

Бабушка положила нож. Потом молча помыла руки.

— Пойдем, Ваня, — сказала, как вздохнула, она.

Он прошел за ней в комнату. Бабушка села на стул и подперла щеку ладо-нью. Посмотрела на Ивана. За эти минуты лицо ее стало таким скорбным, Иван даже испугался, что бабушке станет плохо от его расспросов. У нее же больное сердце…

— Значит, знаешь…

— Вот именно, что я ничего не знаю! А это ведь меня касается, — сказал Иван. — Бабуля, рассказывай!

— Я и сама почти забыла… И хотела, чтоб ты забыл. Мама писала, что ты хорошо учишься, училище скоро закончишь. В армию пойдешь. Зачем тебе знать? Не нужно тебе это! Ты молодой еще, Ванюша, живи спокойно, не думай ни о чем! — бабушка старательно переводила разговор в другое русло, но у нее плохо получалось.

— Бабуля, зачем ты водила меня к ведьме? — упрямо повторил Иван.

— Из-за печати, — еле слышно сказала она.

— Какой печати? — не понял Иван.

— У тебя на груди.

Иван невольно опустил голову. Он мог видеть черный след даже сквозь одежду.

— Значит, тот старик на болотах проклял меня? — спросил он.

— Тот, кто поставил печать, проклял тебя. Но… от этого не умирают, не бойся, Ваня! Проклятье можно снять, — сказала бабушка. Она говорила жалобно, как будто это она виновата во всем. — Просто не время еще.

— Колдунья так сказала?

— Да, Ванюша, она так сказала. И еще сказала, что ты должен забыть то, что случилось, и жить, как все люди. Вот и не вспоминай.

— Я не могу забыть, — сказал Иван. Бабушка вздрогнула.

— Я свечки ставила, молилась, так что все будет хорошо. И не думай об этом, Ваня! — она посмотрела на внука почти умоляюще. Иван оторопел: никогда еще на него так не смотрели. Тем более родная бабушка. И он не мог заставить ее говорить.

— Ладно, извини, бабуля, — Иван нагнулся и поцеловал бабушку в щеку. В последнее время он делал это все реже и реже. Взрослел и стеснялся.

— Расти хорошим человеком, — сказала бабушка, вытирая слезы. — Мама у тебя одна. Береги ее.

Потом он жалел, что не довел разговор до конца. Но тогда он не мог этого сделать.

На следующий день после разговора Иван поехал в Брест и взял билет на послезавтра. Решил все-таки не уезжать сразу, а то как-то нехорошо получилось бы. Как будто он на нее обиделся. А Иван не обижался, он любил бабушку. Так же, как маму.

Поезд немного опоздал, прибыв на Витебский в двенадцатом часу. Иван с трудом поднял сумку, нагруженную бабушкиными вареньями, и вышел на перрон. Может, зря он уехал? Что делать оставшееся лето? Трамвай подошел сразу, Иван залез и устроился у окна, рассматривая город. Что делать? Для начала позвонить Кириллу, или Димке или еще кому-нибудь, а там посмотрим. С дядей можно за грибами съездить.

Матери дома не было — наверно, на смене, а дядя Миша ходил по квартире с пластырем на переносице. Сам нос был раздутым и красным.

— Приехал уже? — удивился он. — Быстро ты. Ну, как там бабушка?

— Нормально, — ответил Иван. — А что у вас с носом?

— Пустяки, — ответил дядя Миша, — что б ты понимал в семейной жизни!

Матери о разговоре с бабушкой он не сказал. Зачем зря нервировать? Всю дорогу в Питер Иван думал об этом. Если его прокляли, то почему он чувствует себя нормально, не болеет, ничего с ним не случается? Ну разве аппендицит был — так он у каждого второго бывает. Вот только вороны, следящие за ним. Иван часто замечал их на крышах домов или видел парящими в небе. Нет, не простых городских ворон, а огромных черных головастых птиц, невольно внушавших подсознательный страх. Иван вспоминал случай на Лиговке и спрашивал себя: почему проклятье? А может, дар! Они оберегают его и… разве это плохо? Может, бабушка права, и надо просто жить, не задумываясь об этом? Но черный знак на груди напоминал о странной и необъяснимой связи с воронами, вызывая смутное чувство долга. Если они охраняют, как отплатить за спасение и защиту? Что им нужно?

Последний учебный год выдался трудным. Дни проходили за днями, Иван ходил в училище, после уроков гулял с друзьями по Невскому, кадрил встречных девчонок. А в плохую погоду сидел дома и читал. Длинными зимними вечерами, когда не хочется даже смотреть на улицу из-за грязи и слякоти, а на душе так же сыро и сумрачно, Иван не вспоминал о воронах и вообще не видел их в городе.

На Новый год мама разрешила Ивану выпить шампанского, и он еле сдержал ироничную улыбку. Знала бы она! Но лучше пусть не знает… Бывало, он пил с ребятами, но, едва ударяло в голову, тут же прекращал. Не любил он этого со-стояния…

Мама пожелала удачи и счастья в будущем году, но добрые слова лишь рас-строили Ивана. Какое счастье и удача, когда все предопределено и расписано? Закончит училище — в армию, вернется из армии — на завод. Что он может изме-нить в круге, которым прошли и будут идти миллионы? И самым горячим желанием было узнать, чего искать и к чему стремиться; как найти себя и понять, как быть счастливым…

Зима пролетела. Наступившая весна радовала яркими солнечными днями и своим, особенным воздухом. Весной и дышалось, и думалось по-иному. Иван смотрел на обнажившийся после снега город и думал, что если бы мог сжимать время, то сжал бы на ближайшие пару лет, чтобы они пролетели быстро и незаметно, а потом перед ним будет вся жизнь, и он насладился бы ею, как этой весной…

Но впереди маячил дипломный проект. С превеликим трудом Иван оторвался от весенних улиц и добросовестно засел штудировать сопромат. За день до экзамена позвонил Кир, предлагая смотаться на концерт в рок-клуб, но Иван послал его по-дальше. Не то, чтобы он любил учиться, просто по своей природе Иван всегда до-водил все до логического конца, и если что-то делал, то делал хорошо. А, зная, что мать следит за его успехами и переживает, если у него бывают тройки, Иван старался учиться как минимум на «четыре». Зубрилой становиться не хотел, зато экзамен мобилизовал и помогал отвлечься от мыслей об армии.

Перед экзаменом Иван сильно волновался, но все ж отказался расслабиться глотком огненной воды, предложенной одноклассниками. Многие охотно прикладывались к бутылке и шли «сдаваться» навеселе. Однако никого не выгнали. Шли разговоры, что в этом году большой недобор рабочих специалистов, и потому бу-дут натягивать оценки по самое некуда, так что спокойно защитятся даже завзятые троечники. Кир продемонстрировал Ивану шпаргалку длинною, наверно, в метр, аккуратно скатал в крошечную трубочку и засунул под рукав. Иван тоже сделал пару «шпор», но решил, что воспользуется ими только в крайнем случае. Быть пойманным и отправленным на пересдачу с позором и насмешками он не хо-тел.

Все прошло довольно гладко. Иван отдал свои вычисления комиссии и на-бросал на доске эскиз придуманного приспособления. Комиссия довольно покивала, и Иван расслабился. Но приглашенный препод из Финэка, с бородой, как у Менделеева, задал каверзный вопрос. Иван смутился, ответил что-то из другой оперы, запнулся и замолчал, понимая, что выглядит не лучшим образом. В результате, несмотря на написанный без единой ошибки проект, ему поставили четверку. Довольный Иван вышел из училища, попал в объятия одноклассников и залпом выпил предложенный стакан вина.