Паутина вероятности

3.1

Встреча прошла нормально. Юрис разместил людей в трёх домах на северо-западе и юго-востоке, таким образом, нас трудно было обойти с флангов и штурмоопасных направлений: северо-запад стерёг выздоровевший Михай, по словам Юриса, быстро освоивший новое оружие и показавший отличный результат на полигоне. Северо-западное направление было самым опасным: холмы и остатки сельскохозяйственных построек создавали по крайней мере десяток мёртвых зон в этом секторе. Небольшими группами, противник легко мог выйти на расстояние достаточное для рывка в периметр. Юго-восток стерёг Денис. Андрон и настоявший на своём участии Слон взяли на себя функции группы прикрытия, разместившись в тылу и избрав для позиции одиноко отстоявшую на окраине заброшенную постройку, по виду — коровник. Сам Юрис страховал центр, постоянно отслеживая по каналам развёрнутой в подвале трёхэтажки рации все известные каналы связи, как вояк, так и отдельных более менее крупных групп сталкеров. Тут же мы посадили в угол пленного Борова, который почти сразу уснул. Юрис был снова тревожен. Это становилось заметно, когда он теребил ремешок на котором был пристёгнут его талисман — первая пуля. Её Норд вырезал из тела убитого им духа, который сам был снайпером и долго охотился на моего друга. Почти три месяца они играли в прятки, устраивая друг другу ловушки и всякие подставы, пока я не предложил сыграть роль живца. Нацепил форму, одолженную у комбата наших мотострелков — майора Зубова и долго ездил на штабном «козелке» вместо майора, который с удовольствием отсыпался дня три и всячески ублажал своё офицерское тело. Духовский стрелок клюнул почти сразу, а Юрис его выследил и приложил мастерски. Пуля его штатной СВД-хи вошла духу прямо в правый глаз, когда тот целился в УАЗик со мной на пассажирском сидении, возвращавшимся в расположение бригады. Потом духа мы нашли, а Юрис почти без проблем выковырял чуть помятую пулю из духовского чеклана. С тех самых пор мой снайпер не сделал ни одного промаха. Он говорил, что душа убитого духа бережёт его от осечки и неверного решения. Может это и брехня, но змеиное спокойствие да редкое самообладание сделали Юриса легендой среди своих коллег по цеху. Но сейчас это был совсем другой человек. Нет, само собой он так же собран и я точно знаю, что рука у стрелка не дрогнет, а глаз всё так же верен. Тут дело в другом: как и в случае с пакостной духовской засадой в ущелье, о котором я раньше упоминал, сейчас у нас обоих. почти одновременно, возникло чувство близкой беды. Хотя куда уж надёжней всё выходит: сектора перекрыты, эфир трещит от сторонних переговоров, всё идёт штатно, а пакостное предчувствие ноет и словно сверло проедает левый висок и дёргает простреленное плечо.

— Опять какая-то хрень намечается, командир. Только где подвох понять не могу, всё прошарил оптикой, сам раза три исползал всю округу и по сантиметру отсмотрел тот пригорок, где обмен будет и подходы к нему. Ни черта не чувствую…

Латыш с досадой отпустил шнурок, на котором крепился талисман и заглянул мне в глаза, как бы ища опровержение своим страхам. Что я могу сказать, если и сам ощущаю угрозу всей кожей, но вот определить что или кто это чувство вызывает, ни как не могу. Хоть ты тресни голову пополам, ничерта не чую. Тут пискнул ПДА, от Лома пришло сообщение. Они с Дашей уже в десяти часах ходу от места встречи. Отжав тангенту, я дал два длинных и один короткий тон на рабочей частоте. Все номера отстучали, что бдят, Юрис пошёл на второй этаж, чтобы лично прикрывать меня во время обмена. Я сам вышел из дома и, низко пригибаясь, занял позицию в густом кустарнике, что окаймлял небольшую рощу, отстоящую от места рандеву метров на двести и вплотную примыкавшую к заросшим бурьянам огородам крайних изб. Тут будет удобно отходить, если вдруг что-то пойдёт не штатно. Небо неожиданно прояснилось, облака рассеялись и сквозь их толстое покрывало показался бледно-голубой кусочек неба, яркие, уже ставшие непривычными, лучи вечернего солнца расцветили всё вокруг яркими, сочными красками. Всё к одному — предчувствие снова кольнуло в плечо, рука на короткое мгновение онемела, пальцы не слушались. Так: вдох — выдох, расслабление. Вдох-выдох, напрягаемся… Чувствительность конечности потихоньку восстановилась, пальцы вновь стали слушаться приказов мозга. Вроде полегчало…

А вот и они: группа людей, четверо, на сколько, я различал без оптики, замерли так же в метрах двухстах от точки обмена. Я тоном дал сигнал и рядом почти через мгновение очутился Слон, волоча за ворот грязноватой «кожанки», нашего заложника и передал Борова мне. Беспокойно оглядевшись, Слон зашептал:

— Слышь, земляк, давай я пойду, стрёмно на душе как-то…

— Нет. Даша будет меньше теряться, если чего не так пойдёт. Должен идти я. Ты страхуй, как договорились: примешь её тут, ни на шаг не отпускай, сразу уходите. Я догоню.

— Ладно, тогда давай крути шарманку.

Мы с Боровом вышли на открытое место и медленно пошли к холмику, который просматривался со всех сторон. «Положенец» шёл медленно, мне даже приходилось его поддерживать под локоть. Лом лично вёл идущую довольно бодро девушку, сердце непроизвольно сжалось, однако внешне это отразилось на лице такой гримасой, что мой «ведомый» глянув, замычал от страха. Наконец, мы дошли до вершины и остановились на пятачке метров десяти в окружности. Даша, казалось, сама тащила Лома вперёд, он чуть придерживал её за плечо, чтобы не вызвать подозрения у своих подручных, угрюмо дожидавшихся в отдалении, нервно поводя стволами в разные стоны. Бандиты тоже вели себя странно. Похоже, что беспокойство, словно заразная болезнь, распространяющаяся с невероятной скоростью, поразила также и наших противников. Наконец, Лом и моя храбрая воительница уже стояли напротив. Даша не скрывала радости, мы буквально въелись друг в друга глазами. Я выискивал изменения во всём Дашином облике: не ранена ли, не больна и вообще. Чувство, когда обретаешь вновь то, что казалось почти потерянным. Описать не возможно.

Лом подтолкнул девушку ко мне, а я отпустил и чуть придал ускорение ладонью, ничего не соображающему Борову. Главарь уголовников чуть ли не упал на руки к своему охраннику.

— Координаты и слово получишь, как отойдёшь к своим. Теперь руль у тебя, Лом. Прощай.

— Бывай, кореш! Без кидалова только, а то меня и так неласково приняли.

— Не боись, я своё слово держу.

Обняв дрожащую девушку за худенькие плечи и вдыхая аромат её пропахших костровым дымом волос. Я почти перестал ощущать тревогу и передал пакетный сигнал на ПДА Лома. Острое чувство опасности заставило меня прижать девушку к себе и, крутанувшись на месте, отбросить её и автомат далеко в сторону, так, что она и оружие просто покатились по склону холма. В следующее мгновение острая боль пронзила всё тело, лишив возможности двигаться. Рухнув на траву, успел увидеть чёрную тушу паука. Инопланетянин дождался обмена и сняв маскировку, нанёс удар. Но это было нечто необычное: я был затянут в медленно сжимающийся кокон тончайшей паутины, должной бы по задумке Ждущего-в-Темноте, захватить нас с Дашей обоих.

— Я обещал тебе, самозванец, что мы встретимся. Клан Ждущих держит своё слово. Твоя женщина сейчас…

Договорить он не успел. Справа паука атаковал выходящий на бегу из стелса Охотник. Побратим спешил к месту обмена так быстро, как мог и, чуть было не опоздал. Противники сшиблись: Охотник кружил вокруг чёрного, почти двух метров в холке и трёхметровой в длинны паука, нанося точные, неотразимые удары когтями. Одновременно, я чувствовал, как брат пытается пробить ментальный щит, окружавший паука словно кокон, который был виден только нам. Бой происходил в двух плоскостях: физической и ментальной во всё возрастающем темпе. Скорость схватки возросла настолько, что я почти ничего не мог различать. Комбез мой трещал, автоматные магазины и сбруя разгрузки расползались: паучья сеть, медленно сжимаясь буквально разрубала на мне одежду, лопались даже бронепластины. Головой я не шевелил. Единственное, что я сумел — это крикнуть девушке:

— Даша беги. Забирай автомат и беги к нашим. В деревню беги! Быстрее, Охотник долго паука не удержит. Беги-и-и!..

Девушку я не видел и она даже не дала знать, что слышит меня. Может, я и не говорю ничего. Слова и мысли смешались, обгоняя друг друга… Не надеясь на ответ, снова крикнул:

— Беги, беги к деревне!.. Слышишь, меня?!

Ответа не было и на этот раз, только паук перебирал лапами, наверное путь к деревне был для девушки отрезан. Чувство собственного бессилия было просто всеобъемлюще. Нити стягивающей меня сети сжимались всё сильней и сильней.

Ребята, скорее всего, уже снимались с позиций и спешили на помощь. Но всё происходило слишком быстро, вот паук остановился и пронзил грудь побратима одним мощным ударом обеих передних лап закованных в броню. Изменяющего можно мгновенно убить, только пронзив оба его сердца. Инопланетная тварь несомненно об этом знала. Как и говорил Вящий Путь, пауки вчетвером положили пятнадцать его бойцов, самых сильнейших из всего племени Изменяющих. Сеть продолжала давить и я услышал собственный хриплый крик: сеть впилась в руки и кожу головы, кровь стала заливать лицо. Послышались отдалённые хлопки, паук пару раз дёрнулся, но снова развернулся куда-то вправо, именно в ту сторону я оттолкнул Дашу. Но вдруг, Чужой дёрнулся и отступил: я услышал знакомый голос своего автомата. Умница ты моя: взяла «коврушу» и теперь не подпускает паука к себе, выигрывая время для спешащих на выручку ребят. Понятно, почему молчат автоматы и пулемёт, видимо боясь зацепить девушку, бойцы хотят подойти ближе, а из снайперок садят Норд и Денис.

Но вот паук снова пошёл вперёд и на этот раз вместо стука затвора, я услышал только щелчок бойка. Магазины были только в разгрузке, а «тридцатка» не бесконечна. Паук заворчал и уже беззвучно, стал бросаться из стороны в сторону, видимо мои снайпера делали свою работу на совесть, сбивая курс атаки Чужого. Я в первый раз в жизни очень горячо молился, чтобы жизнь моя кончилась и её малый остаток, каким-нибудь чудом, обратился в шанс для любимой, пусть хоть самый призрачный и малый… Потом был тихий, почти неслышный вскрик. Всё в душе оборвалось, я дёрнулся из опутывающей меня сети со всем отчаяньем, желание было только одно: рвать эту чёртову тварь зубами, чтобы она захлебнулась моей и своей кровью…

В следующее мгновение на поляну влетели мои артельщики в полном составе, задержался только Андрон, но вскоре и он выбежал на холм, а потом всё утонуло в грохоте, паука буквально нафаршировали свинцом. Сеть, до этого стягивавшая меня ослабла, потом, почернев, съёжилась и опала. Видимо, со смертью хозяина, утрачивала свои свойства и тоже не жила. Я сразу вскочил и ринулся к девушке. Она лежала на боку, повернув голову в сторону высящейся туши мёртвого инопланетянина и лежащего чуть правее, неподвижно устремившего потускневшие жёлтые глаза в чистое, без единого облачка, небо, побратима. Паук пробил девушке правое лёгкое, второй удар пришёлся под сердце. Даша медленно умирала, оставалось совсем немного. Я поднял её на руки, понёс и опустил рядом с телом брата.

Склонившись над обоими, я понял, что потерял семью. Неожиданно, Даша моргнула и открыла глаза. Тут же я оказался рядом, чтобы расслышать то, что она шептала глотая выступающие на губах кровавые пузыри. Голос был таким родным и таким тихим, мне приходилось слышать такой прежде — девушка скоро умрёт.

— Мы… Встретились, я же говорила.

— Я убью их всех. Обещаю тебе — слова зло и глухо вырывались из самой глубины почерневшей в раз души — Никто не уйдёт…

— Кровь, у тебя кровь на лице…

Даша подняла правую руку и с видимым усилием прижала свои, тоже окровавленные, пальцы к моим губам…

Вы когда-нибудь ощущали кровь любимого человека на своих губах? Видели, как угасает жизнь, живые краски медленно сбегают с дорогого лица?… А вот мне довелось. Ощущения эти разрывали душу на части и каждый кусочек вопил от боли. Меня учили неплохо справляться с телесной болью, раны почти не беспокоили, но то, как умирала моя семья… Словами эту боль не передать. Даша последний раз подалась навстречу, наша кровь смешалась и я услышал последнюю фразу, что она буквально вытолкнула из себя, стараясь донести всю глубину того, что переживала сейчас, чем в последний момент хотела поделиться:

— Ни о чём не жалею. Я счастлива с тобой, Антон. Ты моё счастье… Навсегда.

— Я…

— Молчи. Обещай, что тоже не будешь жалеть. Обещай!

Голос подруги стал требовательным. Это было важно, я сам чувствовал это и только кивнул, подтверждая.

— Да. Обещаю тебе — Голос был мой, но я не верил в то, что говорю и смогу ли выполнить обещание. Такое было в первый раз.

— Хорошо… До встречи, я люблю тебя — Улыбка, такая светлая и полная жизни, осветила лицо девушки — Счастье… Ты моё единственное счастье.

— Не уходи!.. — Я сжал Дашину руку, ослабевшую и начавшую холодеть, всю перепачканную в нашей с ней крови. Так хотелось удержать, не отпускать её, словно объятия могут остановить смерть.

Ответом был только тихий, но прогремевший артиллерийской канонадой последний в жизни моей любимой, глубокий вздох. Она ушла. Улыбка тоже пропала, лицо заострилось и побледнело. Счастье, бывшее таким полным и всеобъемлющим, растворилось в равнодушных лучах солнца, а голубое, почти белое небо только подчёркивало ту малость, которую человек и его проблемы, кажущиеся такими огромными лично для него, представляют для мира в целом. Одним человеком больше, одним меньше: замершее вращение земной оси и угасший смысл жизни — это проблемы только этого конкретного малюсенького существа. Родилось или умерло, исчезло или появилось, человеческие масштабы слишком ничтожны для Вселенной, хоть для каждого из нас потеря близкого человека, это и есть конец света, один абсолютный ноль, когда вакуум, образовавшийся в душе, разрывает её на части…

Охотник умер мгновенно, фиолетовая кожа покрытая шрамами почернела, глаза ввалились. Он в последний раз прикрыл мою спину, его долг был уплачен. А вот мой, перед ним и Дашей, подскочил до заоблачных высот. Пророчество сбылось, как я не старался. Моя семья была мертва, брат и любимая ушли, я не смог их защитить.

Месть… Может она успокоит мою совесть, но уж точно не возместит потерь. Поднявшись с колен и удалив ставшую запекаться коркой кровь с глаз, я посмотрел вокруг. Мои бойцы рассредоточились по поляне. Норд исчез, видимо искал след или какой-нибудь намёк на то, как такая огромная туша вроде Ждущего-в-Темноте, могла просочится в полностью просматриваемый сектор. Группа жила и работала, хоть что-то мне удаётся в этой жизни. Но теперь было не время искать следы и мстить, сначала нужно было отдать дань мёртвым.

— Группа внимание — Голос мой хрипел и был почти неузнаваем, но все разом обернулись — Новая вводная. Операция провалена, скоро тут может быть ещё опасней. Построение походное, тела берём с собой, своих не бросаем… Ноль Второй — Я вызвал Юриса на командной частоте — Возвращайся.

Юрис почти сразу откликнулся и вскоре я увидел его, рысью выбегающего в той стороны леса, куда скрылись уголовники. Он было подошёл ко мне, чтобы объяснить что-то, но я жестом остановил друга.

— Надо уходить. Подставу было не просчитать, в идеале никто из нас не должен был отсюда уйти. Быстро сворачиваемся. Для всего есть своё время и место, сейчас время уходить. Вперёд, старший сержант!

Юрис подобрался и только кивнул, это снова был внимательный и собранный боец, каким я всегда его помнил. Тела мы завернули в найденные в одном из сараев деревни отрез брезента и, распределив ношу, двинулись к базе. Дашу я нёс сам, почти не чувствуя тяжести, крепко прижав хрупкое тело к себе. Теперь уже в последний раз…

Солнце скрылось также неожиданно, как и появилось. Набежали тучи, небо снова стало таким, каким уже привык видеть его здесь: пасмурным, с приглушёнными полутонами серого. Свет ненавистного мне светила, перестал резать глаза и я снова и снова вглядывался в заострившиеся черты, бледного Дашиного лица. Капельки дождя смыли почти все пятна крови, черты разгладились, боль их уже не искажала. Утерев влагу с мёртвого лица и поправив волосы девушки, я запахнул кусок брезента, в который было завёрнуто тело, чтобы дождь больше не беспокоил мою любимую….

Идти пришлось на северо-восток, огибая Тёмную долину по дуге, чтобы миновав зону ответственности бандитских патрулей, выйти к третьему аванпосту «Долга», уже на рассвете в воскресенье. Мой комбез пришёл в абсолютную негодность после схватки с пауком: нити ловчей сети местами прорезали защитный слой до теплоизолирующей прокладки. А местами дошли до тела, оставив небольшие, саднящие порезы. Но хуже всего было то обстоятельство, что теперь у меня был только один магазин к автомату, шестьдесят четыре патрона россыпью в гранатном подсумке и нож, который, по счастью не пострадал. Пистолет просто разрубило пополам, а ПДА — вышел из строя, но накопитель данных коммуникатора остался невредим, пострадал только экран и устройство ввода. Какое-то время связь ещё работала, но стоило мне пройти пару метров, как коммуникатор окончательно издох, я остался без связи. Сам костюм потерял часть своих мимикрирующих свойств и теперь не так быстро меня цвет. Случись какая стычка с преследователями и группе с тяжёлым грузом и со мной, почти безоружным и без связи, придётся очень кисло. Норд отправил Андрона с Михаем в головной дозор, а сам подхватил концы импровизированных носилок, на которых лежали останки Охотника. Менялись все по очереди, но тело Даши нёс я сам, не выпуская его из рук. Так прошло около двенадцати часов, мы двигались в полтора раза медленнее, чем должны, однако темп был приличным, хоть и пришлось два раза останавливаться, чтобы перевести дух и свериться с текущей обстановкой.

Картина, получаемая на ставший «командирским», ПДА Норда, была ожидаемо тревожной: шесть групп сталкеров, чью принадлежность к какой-либо из известных группировок определить с уверенностью было нельзя, крутились возле места схватки. Ещё три, численностью, примерно, от пяти до двенадцати человек каждая, по спирали прочёсывали окрестности в направлениях северо-северо восток и юго-запад. Кодированный характер переговоров не позволял достоверно определить, кто это и с какой целью они прочёсывают местность, но стойкое ощущение, что загонщики эти пришли по нашу душу, не покидало меня ни на секунду. Спустя ещё два часа, когда окончательно стемнело, мы сменили направление и очутились в роще, состоявшей едва-едва из десятка деревьев, видимо, тут когда-то был небольшой парк. Сквозь пожухлую траву, то там, то здесь виднелись куски асфальта, а в центре рощи, обнаружилась чаша небольшого фонтана. По идее, ни что не указывало на наличие дорог в таком месте как это. Создавалось впечатление, будто мы снова оказались на территории пространственной аномалии, однако, признаков говорящих об этом не было. Хотя кто может быть уверенным в постоянстве любой мелочи в таком странном месте как Зона отчуждения. Зыбкость всего и вся, даже казалось бы таких незыблемых вещей, как топография давно изученного района, была тут чем-то совершенно обычным. Поэтому не стоило расслабляться и сверять с шестым чувством каждый свой шаг и поступок, иначе человека может постичь участь куда как хуже чем просто смерть.

Внимательно изучив карту и поняв, что если мы не ускоримся и не прорвёмся к рассвету сквозь сужающееся кольцо облавы, то примерно через ещё двенадцать часов с небольшим, нас окружат и перебьют. Сам я в плен сдаваться не собирался и не этому учил своих людей, все они знали, что наш удел — бой до последнего.

Нужно было или выбрать хорошую позицию и занять круговую оборону, чтобы дорого спросить с врага за свои жизни, либо избавиться от тел и ускорившись уйти в отрыв. И то и другое противоречило кодексу, который я перенял от своего главного наставника — капитана Шубина и естественно, что требовалось найти третий путь. Я искал…. И не находил его. Неожиданно, решение пришло ко мне само собой: давно, ещё когда я служил в одной горной республике, нас прижали в горах. Патроны и вода были на исходе. Нас осталось шестеро, четверо, включая и меня самого были ранены, один мёртв и мы сменяясь поочерёдно несли тело, ставшее вдвое тяжелее. В тот раз причина не оборудовать могилу товарищу где-нибудь с видом на горные пики была более чем прозаична: духи выкопают покойника и надругавшись над телом, выкинут останки нашего товарища в пропасть или банально раскидают вокруг. По их законам, тело неверного следовало расчленить, а куски рассеять по округе, чтобы дух покойника не нашёл дороги в рай, став неприкаянным скитальцем. Но есть среди бандитов и те, кому просто скучно. А издевательства хоть над мёртвым, хоть над живым, это что-то вроде досужего развлечения, поскольку других аттракционов тут нет.

Мы тогда держали оборону в пастушьей хижине, где кроме дров, роль которых исполнял сушёный помёт скота, спрессованный в неровные брикеты. Было ещё с десяток разбитых на щепу снарядных ящиков, что вообще как подарок. Дерево в тех местах небывалая роскошь, сам сколько раз выменивал на старые оконные рамы и те же ящики из-под боекомплекта всякую всячину: отличные кроссовки, бытовую технику и прочее, что контрабандисты тянули с той стороны границы. Командир собрал нас всех и объяснил ситуацию: либо подыхаем, либо устраиваем Самсонову, так звали убитого радиста, похороны в стиле древних викингов. Костёр получился знатный, тело сгорело дотла, хотя воздух в горах особенный — всё жутко плохо горит. Дым рассеивался, теряясь в скальных расщелинах, восточный ветер, утягивал едкий дым, заставляя его стелиться низко по земле. Тело товарища духам на поругание не досталось….

Ситуация в которой мы оказались сейчас, лишь немногим отличалось от того случая в горах. Тела Даши и Охотника нельзя было просто зарыть в землю. Я чувствовал, что это будет неправильно по отношению к близким мне людям. В то же время необходимо было спасать тех, кто мне доверял и вывести группу без потерь. Чтобы не случилось, никогда нельзя подводить ни кого, вне зависимости от того, жив он или уже нет. Я не мог рисковать тем, чтобы зарыть Дашу и побратима в отравленную землю Зоны, чтобы после очередного выверта местной природы, оба они не превратились в нечто вроде тех неупокоенных, что нам довелось встретить тут во множестве. Более того, я чувствовал, что некто только и ждёт случая, побольнее ткнуть в ещё свежую рану. Враг обязательно будет искать тела.

С усилием я поднялся и пошёл к телам, лежавшим в стороне от костра. Даша как будто спала, а побратим…. Даже когда кровосос был жив, он мало чем походил на существо способное к внешним проявлениям эмоций, а сейчас, ощущение живого вообще улетучилось, тело казалось высеченным из цельной каменной глыбы, идолом забытой ныне религии. Я встал рядом с ними на колени. Силился припомнить слова какой-нибудь молитвы, но ничего кроме: «Господи будь с ними добр, они лучшее, что было в моей жизни»; мне в голову не приходило. На душе стало мерзко, а в груди поселился мертвенный холод, словно кто-то вогнал мне лошадиную дозу новокаина, а сверху присыпал всё доброй тонной льда. Снова накрыв тела, я было поднялся с колен, как ощутил знакомое присутствие. Тяжко и холодно — самое отвратительное сочетание. Подняв глаза от свёртков с останками, я увидел в пяти шагах перед собой Видящего Путь и троих Изменяющих из его свиты. Вождь племени сделал шаг вперёд и заговорил:

— В книге Пути сказано, что Ступающий потеряет семью. Но там не сказано, что он сам будет её хоронить.

— Я не смог уберечь ни любовь, ни дружбу, а значит, не заслуживаю и права на скорбь?

Слова сами вырывались из самой глубины души, но только закончив фразу, я понял, что не отдам тела. Сзади послышался нарочито громкий лязг, оглянувшись, увидел, что вся моя группа собралась позади, недвусмысленно поднимая оружие. Но исход боя был предопределён — кровососы были сильнее и не играло роли, что их четверо. Количество не всегда определяет качество….

— Мы лишь за соблюдение традиций, Антон. Никто не оспаривает твоего права на скорбь по близким. А что касается заслужил или нет…. Думаю, что скоро ты узнаешь это сам. Сейчас слишком сильна боль утраты и я не стану винить другого в том, что испытал и испытываю сам. Мы заберём тело брата с собой, ты, как Изменяющий будешь присутствовать на похоронах. В его смерти нет позора, он отмщён, убийцы мертвы, а бился он честно и славно, но твое семьи больше нет.

Видящий поднял руки, давая понять, что не ищет боя, его свита отступила в тень, так что виден теперь был только он.

— Значит, меня изгоняют, как когда-то вы хотели изгнать Охотника?

Нужно тянуть время, не хочется чтобы трупов стало ещё на пять штук больше, у кровососов было что-то на уме, раз они не напали тот час же, как услышали лязг оружия. Любой ценой следовало избежать конфликта.

— Ты всё узнаешь — Видящий путь послал импульс недовольства и изумления, поведя подбородком скрытым в пучках щупалец в сторону моих всё ещё напряжённых артельщиков — Пока же не время для ответов, у тебя есть чем заняться и…. Думаю, что ты делаешь правильно: здешняя земля непредсказуема не только для живых. Мёртвым она тоже не даёт покоя. Прощай, вскоре, пришлю весть.

Кровосос сделал знак сопровождающим, те без видимых усилий подняли тело Охотника и снова замерли, заняв свои места в двух шагах позади Видящего. Но тот не уходил, послав мне импульс, побуждавший к разговору наедине. Я махнул своим хлопцам в знак того, что вроде всё идёт нормально и ребята, с некоторым неудовольствием вернулись к костру. Их можно понять: зная могущество и силу кровососов, люди видимо не раз задавались вопросом, вроде того, почему же соплеменники не пришли нам на выручку своему родичу тогда на поляне. Трудно объяснить людям, почему иномиряне или, к примеру, люди другой культуры и традиций поступают в определённых случаях так, а не иначе. Я-то точно знал, что бой был пердрешён именно из-за того, что Изменяющие, чтут традиции семьи, когда любое вмешательство в схватку, без просьбы о помощи, считается бесчестием.

Видящий Путь, подошёл почти вплотную ко мне, так, что нас разделяло только бережно завёрнутое в брезент тело Даши. Вождь сделал незаметное движение кистью правой руки и в ладони его очутился артефакт, испускающий волны синего, почти невидимого сияния. Чуть помедлив, он протянул маленький, сантиметров десяти в диаметре шарик мне со словами:

— Возьми. Это мы используем, когда хороним павших…. Своих павших — Последнюю фразу кровосос выделил особо, видимо хотел показать, что и я и Даша не чужие для племени. Вообще, чувствовалось некое усилие, которое вождю чуждого людям племени, пришедшему из другого мира, приходилось прикладывать для того, чтобы не открутить непонятливому человечку голову.

— Что это такое?

— Мы зовём этот…. Артефакт — Слово с трудом давалось вождю — «Прощальный свет Маб». Есть предание, согласно которому наши предки принесли с собой осколки одного из последних Камней, погибшего в битве с Ткачами задолго до начала Исхода. Осколки Камня рассеялись здесь, по всей Зоне, не даваясь в руки никому кроме Изменяющих.

— Тогда есть риск, что я не смогу взять его.

— Книга Пути говорит, что именно это и определит дальнейшую твою судьбу. «Прощальный свет» либо признает тебя, либо отвергнет.

— И что будет, если отвергнет?

Слова словно выскакивали сами собой, былая чувствительность и живой интерес к происходящему притупился, приключения закончились. Осталась только тупая боль в груди, да удивительно ясное, незамутнённое чувство окружающей обстановки, когда слышен каждый шорох, а решения как бы сами приходят на ум и оказываются верными. Стресс, наверное. Но мне теперь всё едино, лишь бы вывести ребят и…. Больше ничего не хотелось, в душе царила звенящая пустота, а на губах до сих пор стоял привкус Дашиной крови.

— Ну…. Тогда ты просто наберёшь дров в парке. А мы все окажемся перед непростым выбором: бежать дальше, чтобы спастись от Ткачей, либо принять последний бой на этой земле, так ненадолго заменившей племени родной дом. Ты готов принять «прощальный свет»?

Ощущения опасности не было, по большому счёту, мне вообще сейчас всё равно: сбудутся какие-то пророчества или нет. Мир сузился до размеров этой рощи, где кроме тела любимой девушки ещё было четверо моих бойцов, жизни которых зависели от того, смогу я превозмочь личное горе и вернуть их на базу в целости, или мы все ляжем здесь. Поэтому без колебаний протянул руку к мерцающему колобку артефакта:

— Давай попробуем. Раз опять ставки запредельны, лучше узнать результат побыстрее.

Вождь согласно кивнул и шарик плавно начал опускаться в мою перебинтованную грязную ладонь, всю в пятнах засохшей крови. Медленно, словно законы гравитации более не существовали вовсе, артефакт завис в воздухе, между моей ладонью и вдвое большей клешнёй Видящего. Шар менял цвет с тёмно-синего до голубого, казалось, что вечность прошла с того момента, как вождь разжал пальцы. Совершив ровно восемь оборотов вокруг своей оси, артефакт опустился ко мне на ладонь. Не было ничего: ни боли, ни холода, а когда я сжал пальцы, то по телу пробежала судорога, как при слабом разряде тока. В голове помутилось, но спустя мгновение всё пришло в норму и я отступил на шаг назад, взглянув на Изменяющего вопросительно. Волна эмоций исходящая от кровососа не поддавалась чёткому описанию. Целый ворох ощущений, от облегчения, до…. сожаления? Да именно это я почувствовал острее всего, этот воин жалел, что не ему выпала ноша, доставшаяся мне. Помолчав, Видящий произнёс с расстановкой, чеканя каждое слово;

— Свершилось. В Книге Пути сказано о том, что луч прощального света Маб, падёт на ту, кто света не узрит. А прольёт свет Изменяющий, который лишившись семьи, создаст новый узор линий Вероятности. Да будет так!

Посох вождя грянул оземь, по траве прошла волна голубоватого свечения. В воздухе запахло озоном, но артефакт вёл себя спокойно, даже порезы перестали саднить как раньше. Хотя, наверное, это чисто субъективное ощущение, вызванное необычностью момента.

— Что теперь?

Голос не дрожал, никаких особенных перемен в себе я не ощущал, всё было как раньше, за мгновение до случившегося.

— Свет Маб сам заговорит с тобой. Ты поймёшь всё и прочувствуешь, что необходимо будет сделать, как если бы делал это много раз. Теперь же прощай…. — Видящий Путь снова отступил было в открывшуюся воронку портала, вслед за свитой, но снова оглянулся в мою сторону — Знаешь, Ступающий, я охочусь уже больше десяти сотен лет по вашему счислению лет, но в первый раз довелось быть свидетелем столь быстрой смены событий и стольких чудес разом. Ради этого стоило жить, за такое не жаль умереть. Прощай, брат племени Изменяющих.

Кровососы исчезли в туманной дымке, пространство с тихим хлопком сомкнулось за ними, тугая волна воздуха сбила редкую сухую листву с нижних ветвей искорёженных деревьев и смахнула мусор с травы метра на три вокруг поляны, стало заметно темнее. Зажав артефакт в кулак, я снова подоткнул брезент у тела девушки и вернулся к костру, который мы развели в ямке, возле трёхметровой чаши фонтана. Сел чуть в стороне, так чтобы свет пламени не освещал меня даже мельком, прислонившись к стволу большого, обхвата в три дерева, я поднял взгляд к небу и как в детстве. Внимательно стал разглядывать плывущие по небу тучи, причудливо складывавшиеся в образы зверей, птиц. Северо-западный ветер гнал стада небесных странников прочь, их движение немного притупило боль терзающую душу вот уже кажется целую вечность….

Голову не занимали мысли о значимости момента, всё, чего я хотел, это похоронить любимую девушку и вывести своих людей в безопасное место. Артефакт так и остался зажатым в кулаке, вроде ничего странного не происходило. Время…. Человек всегда стремился ухватить, обуздать любое явление превосходящее его понимание, подчинить, поставить себе на службу. Лишь только время так и осталось то рекой, то оборачивалось струйками убегающего сквозь пальцы песка, отказываясь покориться. Тогда люди придумали себе отмазку, по которой время — субъективный фактор, вроде как и совершенно надуманная величина. Но нет-нет да и проскользнёт сожаление, даже злоба по поводу того, что время так и не желает покориться, ускользает от понимания.

Сейчас я не хотел повернуть эту реку вспять, и не было желания собрать убежавший песок. Произошедшее, менее десяти часов назад, просто случилось и я более чем уверен, произошло бы вновь. Пусть на короткий миг, но счастье во всей его полноте появилось в моей жизни, осветив закостенелую, израненную душу, заставляя подспудно задавать себе один и тот же вопрос: чем я заслужил такое. Про любовь, не просто животную страсть, превращающую человека в некое подобие скотины лишённой разума, а именно про любовь, написано и сказано ровно столько же сколько и про её противоположность — ненависть. Много раз мне приходилось читать, о том, как страдают разлучённые души, как соединяются в едином порыве сами сущности людей, а не только их тела. Всё это тогда было выше понимания. Даже самым талантливым творцам редко удавалось описать даже треть той радости и той боли, которую испытал я, теперь уже на собственной шкуре. Вершины взлёта души, сравнимы только с глубиной пропасти в которую теперь низверглось казалось всё моё существо. Тьма и опустошение, пепел и горечь — вот всё, что осталось. Но нет, в глубине на самом донышке изъеденной горем души, занимался свет: память возвращала улыбку любимой. Звук её смеха, запах волос и кожи, снова окутали меня с головой, отгоняя прочь темноту и жгучую боль. Норд и остальные обернулись в мою сторону как один: сквозь плотно сжатые пальцы артефакт мерно пульсируя, распространял метра на два вокруг меня волны синего света. Через мгновение пришло осознание того, что нужно сделать. Поднявшись с земли, хриплым голосом я отдал приказ собираться, а Андрона с Денисом попросил расчистить чашу фонтана от палой листвы и прочего наносного мусора. Никто не спросил «зачем», все просто молча принялись собираться, доверие ко мне, несмотря на случившееся, было всё так же велико.

Зажав «Свет Маб» в кулаке, я чётким шагом снова пошёл к тому месту, де лежало тело девушки. Ничего не изменилось, свёрток лежал на том же месте, как и в прошлый раз. Вновь взяв тело на руки, я пошёл к чаше фонтана. Трёхметровая чаша была пуста, в центре раньше была какая-то фигура, но теперь торчали только какие-то обрезки труб и всё. Положив тело в центр чаши, развернул брезент и снова стал вглядываться в заострившиеся черты родного лица. Затем сложив руки, уже начавшего коченеть тела, под грудью, вложил в белые и холодные пальцы артефакт. В последний раз поправил сбившиеся волосы, падавшие девушке на глаза, поцеловал в губы и поднявшись с колен вылез из фонтана, не в силах отвести взгляда от той, которая так многое отдала ради такой ничтожной малости, как моя жизнь.

Тем временем, воздух над телом начал дрожать, а спустя пару мгновений. Артефакт в Дашиных руках засиял мягким, синим, а потом фиолетово-зелёным светом и тело девушки объяли всполохи прозрачного, чистого пламени. Как я ни старался, но взгляда отвести не мог, однако огонь не уродовал девушку: тело её, словно растворялось в чистом, почти прозрачном пламени, очертания фигуры и лица словно оплывали, сливаясь со струями огня. Свет становился всё ярче, пока на него не стало больно смотреть. Спустя какое-то мгновение к небу устремился ярчайший столб света, раздался мощный хлопок и всё снова поглотила темнота. Костёр наш потух и я не мог разглядеть того, что было в чаше фонтана. Метнувшись через бортик, я зажёг маленький фонарик одолженный у Норда. Чаша была абсолютно пуста: ни следов горения, ни горстки пепла. Словно девушка просто истаяла в пламени…. Или вознеслась на луче света к серому, хмурому небу, набрякшему дождевыми облаками и огрызающегося зарницами молний. Подняв взгляд вверх, я только и мог прошептать:

— До встречи, я буду ждать….

Затем дал команду на построение и наш небольшой отряд двинулся прочь из рощи, поскольку если преследователи не дураки, то непременно засекут вспышку яркого света. Норд поравнялся со мной и мы тихо стали совещаться. Увиденное его не слишком удивило, либо латыш просто не показывал виду.

— Командир, две группы с севера и северо-востока идут параллельно нам, курсом на перехват. Место открытое, думаю, что через полчаса увидим их.

— Это нормально, сейчас мы в отрыве как от них, так и от остальных загонщиков. Давай команду — меняем направление. Идём навстречу той группе, что ближе к нам. Перебьём их по очереди. Нападения от нас не ждут, а избежать боя тоже не выйдет. Нужно уравнивать шансы.

— Согласен. Ты как сам-то, сможешь?

— По прибытии на базу — два наряда на кухню за глупые вопросы — Я улыбнулся — Группа, слушай вводную: противник на три часа, занимаем позицию по схеме «четыре-один»….

Я планировал ударить преследователей во фланг, внезапным нападением лишив противника численного преимущества. По прикидкам Норда, преследователей было человек пятнадцать и появиться они могли со стороны заброшенного свинокомплекса, который чуть южнее территории «свободных». Чуть южнее двух длинных свинарников, было скелет недостроенного здания. Первый этаж уже был почти достроен, остальные два — только перекрытия и балки, но именно там засядет снайпер или координатор, если придётся нападать с этого направления. А тут и гадать не надо, поскольку дальше на северо-запад — только радиоактивные пустоши примыкающие к Свалке, а на востоке — «кругловка», да и Радар недалече. Поэтому загонщики, как и я выбрали для движения именно этот участок местности, шириной в полтора-два километра. Другое дело, что хоть противник и действовал под единым командованием. Но силы его тоже были ограничены и везде им не успеть. Поэтому в кольце окружения образовалось немало брешей, в одну из которых мы и сунулись. Вот и спешили сейчас преследователи, перебросили всех, кто был рядом, а это означало потеху под названием «встречный бой». Штука крайне неприятная для «искателей», поскольку они должны нас сначала локализовать, а вот с этим-то и возникли проблемы: примерное направление они знали, но вот без спутников и вертушек ничего уточнить не могли. Это как нащупывать в кармане бритвенное лезвие: ты точно знаешь, что оно там есть, но если поторопишься, вполне спокойно раскроишь пару пальцев до крови. А загонщики торопились: Выброс уже через каких-то пять часов, судя по паническим воплям на открытой частоте, накроет Зону и сила его будет по местным меркам выше среднего. Это означает. Что спрятаться можно только под землёй, а на поверхности или в погребах местных хат укрыться без ущерба для здоровья не получится. Время поджимало, торопились все.

По заданной схеме, один снайпер выдвигается в тыл или во фланг противника, за ним как обычно первый выстрел и молчание вражеских средств связи. Пулемётчик, тоже занимает фланговую позицию и бьёт противника уже по площадям, прижимая к земле и давя вражеские средства поддержки. Штурмовики как правило ждут сигнала выйти противнику в тыл и добить уцелевших, либо поддержать огнём из подствольников снайперов и пулемётчика.

— Норд, снимай гарнитуру и ступай к развалинам. Там затихарись и жди: наши гости, наверняка вышлют разведку и это будет коре всего твой коллега. Дай ему сказать своим, что всё в поряде и забирай его шарманку, выйди в эфир на резервной частоте, дай знать тоном, что готов работать, потом вали радиста, как только они тебя пройдут и покажут спину. Всё понял? — Латыш улыбнулся и кивнув, протянул мне свой ПДА с бахромой гарнитуры. А потом зарысил к развалинам, я снова стал таким, как обычно, поэтому друг хоть немного, но успокоился. То же самое можно было сказать и про остальных артельщиков: уверенный тон командира и привычный противник, тоже действуют как успокоительное.

Михай занял место на склоне плоского холмика на правом фланге, держа в широком секторе почти весь северо-запад и часть северо-восточной оконечности холмистой равнины, поросшей редкими дорожками зарослей колючего кустарника и чахлыми деревцами. Пулемётчик из него получился, по отзывам Юриса очень неплохой, да и «барсука» молдаванин осилил в рекордный срок, всего за две недели выполнив положенные нормативы. Это и понятно: новый «ручник» был очень схож по устройству со старым добрым РПК, выгодно отличаясь от предшественника, высокой кучностью огня и большим удобством в работе. А наличие оптики позволяло уверенно работать даже по одиночным целям на приличной дистанции.

Чужая гарнитура была непривычна, звук чуть тише, чем я привык и слабина проводки под рост более высокого человека. Но это мелочи. На тактической карте разворачивалась следующая картина: две группы радиосигналов разошлись и одна, более многочисленная свернула на юг, а те, что уже были от нас на расстоянии чуть меньше километра, быстро двигались в нашу сторону. Мы с Андроном взяли на двести метров левее позиции Михая и залегли: молодой на склоне плоского холмика. А я в овражке. Денис со своей СВУ[31] выбрал позицию среди зарослей кустарника на левом фланге, его задача была страховать Норда. Если того вдруг засекут и попробуют выкурить. Парень тоже возмужал за те неполные три месяца, что был в отряде. Появилась в нём некая отстранённость свойственная всем снайперам, которых мне приходилось знать, толк их паренька определённо будет. Двигаясь длинными, зигзагообразными рывками, Денис занял позицию таким образом, чтобы кустарник и скрывал его силуэт и одновременно не закрывал сектор обстрела. Всё замерло, как это обычно бывает в те моменты, когда последняя суета улеглась и наступает момент напряжённого ожидания. В такие промежутки время тянется очень медленно, а окружающая обстановка своим спокойствием только нагнетает общее напряжение, делая ожидание события ещё более тягостным. Адреналин впрыснут в кровь, глаза ищут противника, но ничего не происходит ровно до того момента, пока боевой задор не схлынет, а внимание станет ослабевать и рассеиваться. Противник появился внезапно, когда холод начал уже сильно досаждать, теплоизоляция комбеза была нарушена и долгое лежание в полной неподвижности давало о себе знать. Монокуляр, по счастью, не пострадал, поэтому я сразу заметил, как быстро движущиеся точки на горизонте, обрели очертания людей с оружием, быстро перемещавшихся по равнине, низко пригибаясь к земле и время от времени замирающих на месте, видимо осматриваясь. Всего я насчитал семерых. Но это только те, кого удалось засечь при смене позиций, наверняка преследователей было больше. Вооружены загонщики были пёстро: дробовики, автоматы, пара пулемётов, судя по виду — бельгийские трещотки, вроде той, что была у Коли-десантника. Вот они разошлись. Пулемётчики заняли высотки по флангам на северо-западе, возле сваленных в кучу железобетонных балок заросших травой и больше напоминающих некое нагромождения необычного вида поваленные ветром деревья. Присмотревшись внимательнее, различил на комбезах идущих в ловушку загонщиков, эмблемы «Свободы». Странно, но такие шевроны сами по себе мало о чём говорят, хотя маскировка под «свободных» полностью себя оправдывала — группа работала вдоль границ зоны ответственности данного клана. Не исключаю, что противник даже имеет в наличии пакет радиочастот и позывных, на случай встречи с патрулями «Свободы». Более никаких особых примет не было: движения и тактика совершенно стандартные, могущие подходить как прошедшим выучку в бывшем Союзе, так и в странах Альянса. Оставалось только ждать, пока дистанция не сократится до трёх сотен метров, чтобы Михай смог работать наверняка, да Норд не снимет снайпера с верхотуры.

Неожиданно пискнул одолженный у Юриса ПДА — на резервной частоте три длинных тона. Норд прибрал разведчика нападавших…. Ну теперь пошла потеха, мир ожил, наполнившись звуками боя. У войны тоже есть своя музыка, которую приятно слышать тому, кто знает партитуру оркестра, фигурально выражаясь. Застрекотал «барсук». Звук пулемёта был заметно тише, чем если бы работал тот же РПК, да и факела дульной вспышки не было, Михая выдавало только шевеление сухих стеблей травы, да небольшой дымный шлейф; Который однако быстро истаивал, не демаскируя позицию пулемётчика слишком явно.

Сухо треснул выстрел снайперки Дениса и вот уже человеческая фигура залёгшего на холме слева вражеского пулемётчика дёрнулась и человек покатился по невысокому склону вниз, а ствол его оружия, беспомощно задрался вверх. Противник действовал грамотно: бойцы рассредоточились и залегли, пытаясь вычислить наши огневые точки, то в темноте, где ориентиром часто является дульная вспышка пламени, шансов у них не было. Нам с Андроном досталась роль наблюдателей: снайпера и пулемёт не оставили преследователям много шансов. Бой длился едва ли три минуты, а загонщики потеряли уже до двух третей личного состава. Однако радоваться было рано: Денис зевнул двоих нападавших, видимо мыкавшихся в хвосте колонны и по этому быстро укрывшихся в складках местности. Теперь же, парочка вознамерилась прижать моего снайпера. Один довольно удачно пальнул из подствольника, заставив Дениса замолчать, а второй уже длинными скачками обходил моего бойца справа, отрезая тому пути отхода. Норд видимо был занят, поскольку кроме этих двух «волшебников» все остальные преследователи только и могли, что беспорядочно палить во все стороны, да орать вовсю глотку. Я кивнул Андрону, давая понять, чтобы тот держался слева за мной и пополз на выручку снайперу. Денису пришлось туго: второй автоматчик не давал ему поднять головы, а его напарник тем временем уже почти вышел артельщику в тыл. Ещё каких-то десять метров и он будет на дистанции броска гранаты….

Я приподнялся, перекинув флажок переводчика огня «ковруши» на одиночный огонь(что тут поделать, «рог»-то всего один) и осмотрелся, заходя в свою очередь по встречной дуге во фронт к штурмовику загонщиков. Вот среди травы мелькнули детали одежды, показалась голова в «душегубке». Я выстрелил два раза. Голова исчезла, шевеление травы прекратилось. Осмотревшись по секторам, маякнул рукой Андрону — прикрывай и двинулся вперёди вправо. Обходя место падения тела по дуге, не опуская оружия. Вот показалась груда тряпья, потёртый пятёрочный «калаш»…. Не. Этот уже отвоевался: верхушки черепа у покойника практически не было, шапка набрякла чёрной кровавой жижей. Снять такую с тела будет очень неприятно.

Второй номер этого трупа, всё ещё был в седле: совсем близко ухнул взрыв — сволота метко пулял из подствольника, но теперь уже скоро…. Отжав тангенту я вызвал Дениса напрямую, на хитрости не было времени:

— Ноль Четвёртый, меняй позицию!.. Этот гад от тебя через пару минут мокрое место оставит, отползай помаленьку.

— Понял Ноль Первый, отхожу право пять. Не зацепите….

— Понял тебя. Отбой.

Короткими перебежками мы с Андроном двинулись влево, огибая холм. Картина теперь прояснилась: наш метатель гранат, залёг возле кучи щебня, давно поросшего травой и напоминавшего очертаниями сгорбленную человечью фигуру, метров трёх ростом. Умелец уже смекнул, что его напарнику не улыбнулось заполучить денисов скальп на пояс и вот уже тёмный силуэт ворохнулся впереди, справа от меня. До вражины было метров сто. Довернув корпус в сектор где заметил движение, я три раза быстро нажал на спуск. Сгусток темноты отделился от общей массы холма и осел вниз на землю. Дав отмашку напарнику, я зигзагом двинулся вперёд: мы огибали с левого фланга порядки противостоявших нам ряженых под «свободных», оказавшись у них в тылу, имея развалины свинофермы по левую руку. Но добивать оказалось почти не кого: преследователей больше не осталось. Пискнул ПДА и в наушнике на резервном канале раздался голос Норда:

— Командир, всё чисто. Вторая группа идёт на сближение курсом северо-северо-восток. Они будут здесь чрез сорок минут.

— Сиди на месте. Группе — общий сбор ориентир два. Доложить о потерях.

— Здесь Ноль Второй, группа потерь не имеет, по секторам чисто — Доложил Юрис спустя пару секунд.

Сейчас можно было хоть орать в эфире на открытой частоте: звуки боя были достаточно громкими, да и те, кто идёт на подмогу побитым нами наёмникам тоже не дураки — догадались, что к чему….

Собравшись у недостроенного здания, артельщики снова построились в колонну, я отдал Норду его ПДА и мой зам на рысях ушёл вперёд, в головной дозор. На уцелевших наручных часах было без пяти два, бой длился ровно десять минут. Теперь следовало быстро уходить, осматривать тупы времени не было. И так ясно, что это сектанты или те, кому они платят. Всего нападавших оказалось одиннадцать, считая разведчика, которого Юрис заколол как раз в тот момент, когда незадачливый скаут закончил доклад своему начальству, что в секторе чисто. Это были обычные наёмники, судя по экипировке из какой-то не слишком многочисленной группировки. Вряд ли они входили в структуры «Свободы», поскольку «западники» предпочитали только американское, либо немецкое оружие, а тут был такой разносол, что в глазах рябило. Что бы там ни декларировали лидеры «свободных», но натовский оружейный стандарт они блюли неукоснительно. Более того: стволы и амуницию им доставляли с завидным постоянством и как правило это были излишки со складов американской или английской армий. Цены тоже не соответствовали мировым и оружие было часто вдвое дешевле, чем за «колючкой». Так могло быть только в одном случае — группировку кто-то серьёзно дотировал, плюс постоянный костяк клана состоял в основном из украинских военных, уроженцев западных областей страны и подозрительно много присутствовало иностранцев из Канады, США и Евросоюза. Как правило ребята были с боевым опытом и скоро выяснилось, что работают боевые подразделения «Свободы» по натовским, а точнее чисто амеровским стандартам. Слизали всё, вплоть до кодовых обозначений и структурных схем.

Оставив после себя только трупы и испорченное оружие, мы продолжали быстро удаляться на северо-восток, чтобы обогнуть территорию армейских складов и к рассвету выйти к первому блокпосту внешнего периметра обороны долговской базы. Не успели мы уйти метров на четыреста вперёд, как с места схватки послышался визг и чавкающие звуки — псевдоплоть, за много километров чует падаль, особое предпочтение отдавая человечине. Трусливые твари дожидались конца боя где-то неподалёку и накинулись на трупы как только поняли, что нам мясо покойных наёмников не сгодится.

Остановок до рассвета не делали, стараясь как можно дальше уйти на север, чтобы по темноте проскочить сквозь патрули «свободных». В последнее время они почти открыто наращивали численность своих ударных групп, восполняя потери понесённые во время последнего штурма УРа сектантов, когда в угоду американским друзьям, в лоб штурмовали хорошо укреплённый форпост «Монолита». Но на этот раз людей на базу «Свободы» прибыло втрое против прежнего, и почти никто из них не владел «державной мовой», преимущественно это были поляки, чехи и прибалты. Но приказы новичкам отдавали крепкие ребята в годах, говорящие исключительно по-английски со стальным, германским акцентом. Судя по тем данным, которые мне передал Василь, характер тренировок проводимых на обширных полигонах «Свободы», предполагал отработку взаимодействия небольших штурмовых отрядов в городских условиях. Как я и говорил особисту — амеры решили больше не миндальничать и задействовав свои связи, просто в наглую готовили новый штурм Припяти. Скорее всего, они спелись с военными и это будет выглядеть как скоординированная с войсками особого Чернобыльского района, войсковая операция. Военным отводилась роль пугала, как впрочем и большей части «свободных». Думаю, что под шумок, амеры снова попытаются силами нескольких групп спецназа под шумок проникнуть в подземный комплекс «Монолита» и таки сорвать банк и не делиться с остальными. Большой просчёт состоял в том, что не только они решили поиграть в войнушку, наверняка «Долг» и его спонсоры из России тоже решили не ждать милостей от судьбы и на штурм со своего направления они ринутся едва ли не раньше своих западных коллег, боясь быть обделёнными. Теперь они все будут толкаясь локтями и мешая друг другу, теряя людей, рваться к заветной черте…. Где их наверняка уже ждут. Что на этот раз приготовили сектанты охотникам до чужого добра предсказать не берусь, но вряд ли они бездействовали всё это время. Мой прогноз был неутешителен для всех тёх группировок. Их всех ждёт смерть.

Шаг за шагом, километр за километром, наш маленький отряд преодолел расстояние до блокпоста, где меня уже ждали и встреча эта не была приятной. К полудню следующего дня, мы вошли на территорию «Долга» и почти сразу были препровождены до шлагбаума, где вопреки обычному столпотворению было малолюдно. Точнее, там стояло трое патрульных и…. Богдан Лесник. Дашин отец был почти неузнаваем: правая рука лежала в лубке на перевязи, а в левой он держал тяжёлую сучковатую трость, на которую с усилием опирался. О гибели дочери он скорее всего уже знал6 Юрис связывался со Слоном, тот заказал пропуска только на нас пятерых. Пока мы ещё были метрах в двухстах друг от друга. Я окликнул Норда.

— Юрис…. Ты веди ребят на базу: мойтесь, чиститесь и отдыхайте до завтра. Я…. Мне надо переговорить с Лесником. Дело сам понимаешь, почти семенное.

— Ага! Да он тебя пристрелит, хоть и калеченный теперь, а ты видишь как глядит — Друг внимательно посмотрел мне в глаза — Ты тоже хочешь помереть побыстрее, бросишь нас?!

— Юрис! — Я развернулся и превозмогая боль в ладонях притиснул почти на голову возвышавшегося надо мной латыша за верхний край комбеза закрытый «броником» так, что наши лица оказались рядом — Я виноват в смерти его единственного ребёнка, для него она больше чем дочь, больше чем…. Короче он вправе сделать со мной всё, что захочет. Я ВИНОВАТ!

Орать я никогда особо не был горазд, поэтому говорил не повышая голоса, так, чтобы слышал только один Юрис. Вопреки всем байкам про некую тормознутось прибалтов в целом, был иногда вспыльчив. Справедливости ради надо отметить, что вывести этого внешне невозмутимого парня, было очень не просто. Рычать он начинал только когда чувствовал свою беспомощность в очень небольшом количестве ситуаций, в частности в споре со своим непосредственным командиром. Норд злился от того, что его друг вот просто так может отдать себя в руки ополоумевшему, по его мнению, старику.

— Да в чём — Латыш с усилием стряхнул с груди мои руки. Полыхнуло болью, на бинтах проступили пятна крови — В чём ты виноват? В том, что эта тварь не завалила тебя там же, на поляне, или потом какая то наёмная сволота получила пулю в лоб, а не твой скальп на пояс и премиальные?! Херня! Ты мелешь херню, командир. Смотри — Он показал на остановившихся артельщиков, каждый из которых с тревогой смотрел на нашу перепалку, движуха прекратилась. Отряд стоял посреди дороги под прицелом двух ДОТов, а в качестве зрителей присоединились даже часовые и снайпера на вышках — Мы все могли остаться там, но ты нас вывел, в который раз уже ВЫВЕЛ!.. и теперь уже я, слышишь, я! Приказываю тебе идти с нами. Если этот старик хочет тебя грохнуть. Так я…. Мы ему этого не дадим.

Юрис решительно взял меня за плечо, но я стряхнул захват и отступил на два шага назад. Обратился к Михаю и Андрону, как двум наиболее крупным бойцам нашего отряда:

— Уведите его, со мной всё будет нормально. Ну!

Но парни даже не шелохнулись, Михай только отрицательно мотнул головой, а Слон младший высказался за всех:

— Нет, Антон Константиныч, такой приказ мы выполнить не можем. Старик этот может и правда с горя умом повредился, может и стрельнуть, а вы не при делах. Горе большое, всё понимаем, но под пулю подставляться не дадим. Даже не приказывайте, не дадим и всё….

— Да не мучь бойцов, зять. Не стану я ни кого убивать, тем более, что хлопцы твои меня вперёд порешить успеют, да и не правильно это….

Пока мы разбирались, намечавшийся бунт прервал подошедший Богдан. Смотреть вблизи на убитого горем отца Даши было неуютно; Вдруг состарившийся лет на двадцать с подломившейся осанкой и потухшим взглядом человек. Таким стал жизнерадостный, полный спокойной иронии, счастливый человек, когда единственный свет души — его дочка, вдруг оказалась там, откуда уже не возвращаются.

— Хотел вот в башне твоей дождаться, да скаженный, который там сидит, чуть не пристрелил — Тяжко опираясь на палку, продолжал говорить тихим голосом Лесник, подходя к нашей небольшой компании — Он видно тоже решил, что я мстить буду…. Крепко бойцы за тебя стоят, Антон, значит, и правда ничего поделать было нельзя. В дом-то позовёшь, а то я в шалмане тутошнем остановился: клопов вроде нет, но не люблю я казённое.

Лесник подошёл вплотную и поменяв опорную руку, перебросил трость в левую, а ладонь правой протянул мне для пожатия. Что-то произошло в тот момент, когда я протянул свою перебинтованную руку ему навстречу и мы просто крепко обнялись. Что-то предательски защипало глаза…. Сморгнув, я согнал непрошенную влагу с глаз, слезинки тут же затерялись в корке засохшей на лице крови, которую не смыли даже капли накрапывавшего дождя. Слёз никто не заметил, когда идёт дождь обычно так и бывает.

Мы, все вместе, быстро и без проволочек прошли за внешнее кольцо охраны базы и уже через час были в башне. Слон было заартачился, увидев Лесника, но скоро недоразумение было улажено и все разошлись по комнатам, а я первым занял душ. Ран серьёзных не было, только с десяток порезов, на пара синяков на грудине и правом боку. Переодевшись и заново перебинтовав руки, я сел на кровать и выпал из действительности, провалившись в глубокий, тяжёлый сон.

…. Сначала, была только темнота, чёрная, вязкая жижа затягивала с головой, грозя залить дыхательные пути, попробуй я сделать хоть один вдох. Барахтаясь и вырываясь, я оказался вытолкнут в некое пространство, где не было ничего: ни пола, ни стен, ни потолка, а только один белый, слепящий свет. Из звуков был только противный комариный писк, на грани слышимости, но вскоре стих и он. Стало понятно, то со мной опять проделывают какой-то фокус местные кудесники и призраки, только вот на этот раз, совсем не было желания их слушать. Напрягая волю и концентрируя внимания только на одной мысли — проснуться немедленно, я упёрся и игнорируя все ощущения стал высвобождаться из пут наведённого кошмара….

— Стой, Ступающий, не уходи!

Голос донёсся казалось со всех сторон и ниоткуда. Видимо поняв, что испугать меня не вышло, хозяева иллюзии решились на переговоры. Из белого на белом фоне выступила гигантская серокожая фигура с приплюснутой головой, бочкообразным туловищем и толстыми тумбами ног. Круглые, словно пуговицы, красные блюдца глаз, казалось смотрели в самое сердце и…. не достигали цели, как это было раньше, пришелец был в замешательстве. Хозяином кошмара оказался Ткач собственной персоной. Дело дрянь, если теперь они могут прорываться так далеко да ещё и достигать визуализации. Но раз уж встретились, то от чего же и не поговорить.

— Чего надо?

Сознание затопила волна эмоций: гнев, ярость и… страх. Эта глыба мяса меня опасалась, хоть я и не понимаю почему: в прошлый раз ЭТО чуть было не спалило мне все мозги.

— Договориться. Тебе с нами нечего делить, ваш мир нам совершенно никчему, мы только накажем сбежавших от честного боя трусов и уйдём.

— Мне нет дела до ваших разборок, но беглецы мне ни чем не мешают, а вот нанятые тобой мокрицы, убили мою девушку. Поэтому, помогать вам или им у меня нет причин.

— Так ты отказываешься сражаться с нами?

В эмоциях Ткача происходил некий фейерверк: облегчение. Злорадство по поводу просчёта противника и что-то, напоминающее надежду.

— Повторяю: мне плевать на ваши разборки. Но, я так понимаю, что вам нужен точный ответ, да?

— Чужак, Изменяющие приняли тебя в свой круг — Принялся уже вкрадчивым и не таким напряжённым тоном объяснять Ткач — Если примут вызов они, то придётся и тебе, если только…. Ты можешь уйти из Зоны и жить там…. За «колючкой». Подумай: шанс начать новую жизнь, в которой всё будет подчинено только твоей воле. Камень больше не будет управлять людьми, люди сами смогут решать свою судьбу.

Пришелец говорил гладко, только на последнем слове, стиль сбился, голос распался на несколько тембровых оттенков и резанул слух.

— Значит, это Камень заставил вас творить этот беспредел с похищениями и оболваниванием и так ущербных людей?

— Нет! — Видимо, пришелец не привык, что с ним спорят и не принимают всё сказанное на веру просто потому, что он это произнёс — Нас заставить нельзя….

Спор начинал мне надоедать: изначально лишившись какого-то своего козыря, Ткач пытался импровизировать. Но явно был не готов к этому, человек, несомненно нашёл бы что соврать покрасивее.

— Вот и меня тоже. Мой дом теперь тут, а благодаря вам, здесь ещё и могила любимой девушки. Я не уйду. Но и встревать между вами тоже не хочется.

— Значит…. — Ткач почти ликовал.

— Пока что, это ничего не значит. Если вдруг случится так, что встанет выбор воевать против вас или уйти, лично я предпочёл бы постоять в сторонке. Но идти мне некуда.

— А если — Тут голос Ткача стал вкрадчивым и особенно проникновенным — Уверяю тебя, мы дадим тебе всё, чтобы забыть это место, начать жизнь заново?

— Я…. Подумаю.

— Зайди в «100 рентген» и передай бармену записку с просьбой о встрече с Уитом. Потом жди вызова на ПДА, наш посланник свяжется с тобой и назовёт точное место встречи. До скорого, Ступающий….

Пришелец частил, фразы иногда путались, но общий смысл и настроение я поймал верно: по какой-то причине пси-атака на мой разум не удалась, он просто тянул время. Дальше снова была тьма и ещё минут сорок сна, на этот раз без сновидений. Ткач приходил не для того, чтобы подкупить меня, это был чистой воды экспромт, после того, как попытка запугать и превратить меня в хныкающего идиота, по неведомой причине провалилась. Но эта гора мяса быстро сориентировалась, стараясь обернуть дело так, чтобы мне захотелось уйти в сторону, исчезнуть с доски в решающий момент.

Само собой уходить в сторону я не собирался, но тут вставал вопрос не только моего выбора. Будь я один, не задумываясь ни секунды, принялся бы планировать акцию по возвращению Ключа так сказать к родне. Но были ещё ребята, двое из которых совсем зелёные, а расклад выходил хреновый, с какой стороны я не крутил ситуацию. Пойти по глубоким тылам сектантской территории, а потом штурмануть исследовательский комплекс, где прячут Камень — задача только для тех, кто купил билет в один конец, выживших не будет, это однозначно. Взять на совесть ещё пяток жизней близких мне людей и ринуться к чёрту в зубы, никогда даже в мыслях такого не держал. Нет, не стану я этого делать: за себя было не страшно, но вот остальные…. Решение должно быть за ними, но и тогда вся ответственность за их жизни будет целиком на мне, так было всегда: командир это тот, кто ведёт. Это тот, кто спасает доверившихся ему, а на этот раз я спасти никого не смогу. Пока не вижу как это можно сделать.

Сел на постели, теперь уже большой для меня одного и уставился в покрытый мелкой сеткой трещин, бетонный пол подвала. Лампа не горела, на верху слышался приглушённый говор артельщиков. Нашалив на табурете часы, глянул на фосфоресцирующие цифры, стрелки упрямо показывали 16.30 понедельник. Значит, спал ровно час…. Раны на кистях затянулись удивительно быстро и почти не болели, когда одевался. Пошёл в душ, умываясь, глянул на своё отражение в зеркале: землистого оттенка задубевшая кожа лица покрылась сеткой тонких, ещё свежих, багровых рубцов. Мешки под глазами, складки у уголков рта с плотно сжатыми тонкими губами и взгляд покрасневших, карих, почти чёрных глаз, который даже я сам уже с трудом выдерживал. Обычно, после переживаний вроде выпавших на мою долю, в кино и книжках герой получает бесплатный «бонус» в виде благородной седины в волосы и некую неизбывную печаль «на чело». Ни того ни другого не было: скальп, хоть и отросший за последние две недели с обычных трёх миллиметров до пяти, был абсолютно без изменений, а взгляд только стал чуть более тяжёлым, чем это было раньше. Тёмная, горькая муть так и не оседала, продолжая жечь тоскливой, ноющей болью в груди. Вынув из ящика призеркальной тумбочки дедовскую бритву с подзаводом, и скрутив ключ пружины до упора, принялся бриться, мерно снимая со щёк двухнедельную щетину. Рутина помогает прийти в себя, когда происходит нечто выбивающее из колеи привычной жизни, словно якорь не дающий кораблю сдвинуться с места в сильный шторм. Боль не отпускала, не стала тише, не было предпосылок к примирению со сложившейся ситуацией. Просто я решил, что буду жить дальше и раз уж так вышло, то снова буду воевать. В конце концов это всё, что у меня получается хорошо, даже с учётом допущенного промаха. Буду проживать каждый день не планируя следующий. Судьбе было угодно забрать часть меня, пощадив оставшееся, бросив его вниз в грязь и втоптав в местный ядовитый грунт. Зачем это произошло, не понимаю и вряд ли будет возможно простому вояке вроде меня, постичь замысел богов. Идиот предположил бы, что Камень намеренно позволил Даше умереть, чтобы я, воспылав гневом, ринулся мстить сектантам и тем, кто за ними стоит. Но к этому блаженному племени никогда себя не причислял, слишком много, на первый взгляд, бессмысленных и жестоких смертей мне пришлось повидать раньше чтобы не уподобляться идиотам. Иногда так уж бывает, что гибнут совершенно случайные люди — талантливые, весёлые, красивые. Почему это происходит, какой в этих смертях есть тайный промысел, никто толком не может объяснить. Поэтому и я особо голову никогда не забиваю: есть вещи, которые просто объективно происходят и смысла в событиях этих человеку не отыскать, можно только строить догадки. Но версия не вернёт мне любимого человека, Даша всё так же будет мертва. Месть? Так даже если я и помогу одним чудакам против других, то облегчение опять же будет временным — девушку уже не вернёшь и я убью любого, кто скажет, что можно всё переиграть. Сейчас нужно оберегать тех, кто остался, они в моих играх уж точно с краю. Прижегши кожу лица спиртом и приведя себя в порядок. Я было собрался подняться на верх, но с лестницы послышались шаги и в подвал, припадая на раненую ногу, спустился Лесник. Тесть, а именно это обращение теперь всегда будет намертво за ним, тяжко опустился на табурет возле дальней стены и опершись на трость, больше напоминавшую шишковатую дубину, молча смотрел на ровно застеленную кровать, нашу с его дочерью кровать. Затем, надтреснутым голосом задал вопрос:

— Скажи, зять, шансов на спасение ведь и так и так не было?

Я подвинул второй табурет так, чтобы оказаться в круге света тусклой лампочки оправленной в гнутый жестяной абажур, прямо глядя в глаза Леснику, пересказал все выкладки и объективно, стараясь держаться только фактов изложил детали операции.

— Трудно сказать, что я только не учёл: человек на место обмена и большинство местного зверья не прошли бы и на восемь сотен метров. Паукам был отправлен гонец, вроде как порешивший меня самолично. Лом — тёртый урка, все купились. Обмануть он не мог, просто физически. Засаду устроил только один Ждущий-в-Темноте, другие пауки тоже напали бы разом, мне говорили, что это их метод: быстро и эффективно уничтожить цель и так же быстро уйти. Знаю, что на войне правил нет, но есть случай и везение. Видимо моё везение кончилось именно тогда, на поляне….

— Да кончай ты уже себя корить почём зря!

Лесник зло стукнул тростью по полу и скривившись от боли в перевязанной руке, снова прислонился к стене и продолжил:

— Я не злюсь на тебя, Антон. Да, ребёнка я потерял, а вместе с ней и…. Короче не сказала она тебе, думала сюрприз сделать, ну когда вместе к нам на заимку придёте…. — Слова давались старику нелегко, но я понял, что он хотел сообщить — Короче, на втором месяце она была, так доктор наш сказал.

Новость ударила поддых словно бревном, круша рёбра и давя сердце и остальной ливер в труху. Многое можно пережить, но потерю слабой, ещё не развившейся жизни, которая может быть могла стать единственным продолжением тебя настоящего, это уже край. Свет словно померк, волна ярости. Так хорошо управляемая и загнанная внутрь затопила сознание, плеснула в глаза мутной, багровой пеленой и…. Всё прошло. Из глубины памяти поднялся голос инструктора. Егор Шубин был не только мастер всякого рода смертоубийств но и пожившим, много чего повидавшим на свете мужиком. Как-то раз, мы вместе с ним вынули солдата из петли в гарнизонном сортире. Парнишка получил из дома письмо, в котором извещался о смерти матери, единственного оставшегося у него близкого человека. Там всё было нелепо и крайне дико, даже нам, уже повидавшим смерть воякам. Мать бойца застрелили на улице, когда она выходила из продуктового магазина с покупками; бандиты затеяли перестрелку прямо на проезжей части, постреляли друг дружку и под раздачу ещё троих случайных прохожих. Мать солдата получила пулю в голову и скончалась на месте. Солдата только что прибывшего из учебки к нам в бригаду, домой на похороны естественно не отпустили, вот он и полез в петлю. Егор резал петлю, пока я держал уже почти отошедшего солдата за ноги, потом, когда мы сообща вытащили парня на воздух, он сел на корточки рядом с бойцом. И пристально глядя тому в мутные от горя глаза, сказал то, что я потом не раз повторял другим и что теперь как заклинание твердил самому себе:

— Ты чего, паршивец, сбежать захотел?! Нашёл, сука, чем мать осчастливить: в петлю сигануть не велика заслуга. Она тебя за этим растила, чтоб ты над собой всякие пакости вытворял?! — После чего чувствительно смазал тыльной стороной ладони по щеке солдата — Смотри на меня, слушай и запоминай: жить надо не назло, а вопреки злу, которое с тобой случится, как бы паршиво не было иногда просыпаться по утрам и делать обычную, рутинную работу и просто дышать воздухом. Тех, кто ушёл, уже не вернуть, но можно сделать так, чтобы прожить отпущенный тебе срок таким образом, чтобы им не было стыдно за то как ты живёшь и что делаешь. Ты попал в разведку, а мы не сдаёмся, не отступаем и пленных не берём. Мать гордилась тобой, так не заставляй же её краснеть за тебя и горевать уже теперь, потому что её сын слабак, которого она ну ни как не хотела воспитать. Теперь встал и марш в расположение, решим вопрос с побывкой, не дрейфь, боец.

Парню тому Шубин организовал отпуск на десять суток и потом, вроде, всё было благополучно. Я же запомнил речь инструктора на всю жизнь. Есть у меня такая полезная привычка — походя собирать и запоминать любую полезную информацию, даже самую незначительную на первый взгляд. Вот, к примеру, речь капитана помогла мне ровно в десяти случаях, когда приходилось говорить с бойцами и просто обычными людьми, находящимися в пограничном состоянии, на грани нервного срыва. Теперь я так же, мысленно, повторял эти слова и ярость вместе с болью отступили. Нельзя позволять врагу бить тебя в самое сердце и сделать твою жизнь непереносимой, мёртвым лучше уже не станет, но вот живым нужны силы и ясная голова. Пусть даже и случилось такое неведомое мне доселе горе, как потеря ещё нерождённого ребёнка, вместе с любимой женщиной. Сорвись я сейчас в штопор, позволь лишний раз высвободить всю ярость и враг уже победил. Причём подставлю я не только себя, но и тех, кто верит мне, следуя моим приказам идёт к чёрту в зубы, не спрашивая почему тот или иной приказ звучит именно так а не иначе. Справившись с наплывом эмоций, я продолжил, выталкивая слова одно за другим с неимоверным усилием сохраняя спокойствие и ровный тон:

— Мне…. Тоже жаль…. Отец. Не сложилось у нас с тобой порадоваться вместе…. Втроём.

— Что делать будешь теперь?

Голос старика был всё так же тих и тосклив, с нотками давно заглушаемой боли. Раны душевные мучили его так же сильно, как и телесные.

— Одному мне в их логово не пробиться, возьмут и раздавят ещё загодя. Не знаю, думать надо, но времени в обрез, Зона уже гудит, все готовятся к большой сваре. Пройти к Монолиту одному — нереально.

— А хлопцы твои, не уж-то с тобой не пойдут?

— Не спрашивал. Да и сам посуди, Богдан: есть ли у меня право их просить идти на верную смерть? Двое — пацаны ещё совсем, Михай всё про невесту свою молдавскую грезит, хочет деньжат прикопить и тю-тю из Зоны. Юрис один у нас как отрезанный ломоть, да только вдвоём нам эту акцию не осилить, против нас не урки с самопалами выйдут. Сектанты народ очень непростой их даже вояки побаиваются, а с учётом союзников, то и вообще ловить нечего — ляжем все, но если пойдём обычным составом, есть шанс если не выжить, то выполнить задачу. Обратно вряд ли выберемся, вариантов отхода не вижу: там каждое здание, это как крепость, под землю соваться ещё опаснее: там тоже крепко стерегут, это наверняка. Плюс я не знаю, где сейчас сам артефакт и как к нему подобраться.

Лесник усмехнулся. Хоть улыбка вышла и не весёлой, потом поднялся и сказал в сторону дверного проёма, повысив голос:

— Ну, слышали? Стеснятся он вас просить, вон даже целую теорию под это подвёл.

В подвал спустились сразу все, даже Слон приковылял и в помещении сразу стало тесно. Артельщики стояли плечом к плечу. Андрон и Денис смущались, стараясь уйти подальше к стенке, а вот Михай, Слон и Юрис смотрели с вызовом. Наконец, Слон вышел вперёд и сказал за всех:

— Ты, земляк, думай чего хочешь, но за нас решать не надо, все вроде взрослые уже, паспорта на руках имеем и водку в магазине нам продадут, если попросим. Ты за нас всегда свою шею подставлял, каждый кто тут стоит, жизнью тебе хотя бы раз да обязан….

— И вы хотите свести мои усилия на ноль — Я пристально глянул Слону в глаза, но тот не отвернулся, спокойно выдержав игру в гляделки — Повторяю: дело гиблое.

— Может и так — Слон только махнул рукой, остальные артельщики согласно загудели — Только вот зачем тогда вообще было вместе собираться, коли надави чуток и вся артель разбрелась по щелям, добычу проживать, да шкуру свою беречь! Не за этим мы тут.

— А зачем?

Вопрос был резонный, но, перебив Слона, эстафету принял Денис. Ночь сюрпризов, парень обычно вообще помалкивал, общался он более-менее открыто только с Юрисом, по случаю их давнего знакомства. Твёрдым, тихим голосом молодой отчётливо выговаривая каждое слово сказал:

— Мы все, должны доказать, что способны поступать правильно. Не всегда есть возможность сделать всё по совести и по чести. Я, хоть и не так давно тут, с вами, но понял одно — не будет больше другой жизни, не будет больше сделок с совестью. Пусть смерть, пусть даже не дойду до Монолита этого…. Главное, что всегда нужно идти до конца, следовать голосу совести. А она говорит, что нужно идти с ва…. С тобой, командир.

Щёки парня заалели, он смутился столь длинной и сумбурной речью и отступил назад. Слон крякнул, похлопал нашего второго солиста по плечу и продолжил:

— Парень просто хотел сказать, что не мужицкий это поступок — утереться и забыть. Тем более, ты сам говорил: большое западло сектанты готовят, а кроме нас и ответить за Зону будет некому. Ведь так получается, а, земляк?

Потом подал голос Михай. Наш новообращённый «спец по тяжёлому вооружению» говорил сбивчиво:

— Командир. Ты вытащил меня и всех, стоящих тут из много какого дерьмища. Я долго уже наёмничаю, но такого отношения с армии, ещё там, в Союзе, неприпомню. Может, Мареля и не дождётся меня с большими деньгами, может даже найдёт кого побогаче и выскочит за него…. Только я тоже с тобой пойду. Извини, не умею хорошо сказать.

Андрон вообще только рукой махнул, но потом опомнился и выдал только:

— Я пойду оружие проверять, рацию готовить надо. Общая готовность — три часа. Если что, я наверху буду. Денис, ты идёшь, а то барахлит твоя шарманка, откалибровать бы надо. В поле «болталку» твою уже некогда будет подгонять, пошли, пусть старшие сами разбираются. Я-то хоть куда с Лешим пойду.

Но с места так и не двинулся, спокойно глядя на меня, как и все в этой комнате, он ждал только одного — приказа действовать. Давно известно, что если сомневаешься в человеке — сразись с ним, в бою открывается истинная сущность. С этими людьми я был в бою, доверял каждому и ради любого в этой комнате не задумываясь рискну жизнью. Время снова пришло к нулю, последние секунды неотвратимо утекли в вечность, решение было принято, хоть для меня и не просто было говорить то, что я должен сказать сейчас.

— Я рад, что судьба одарила меня встречей с вами, друзья. Раз ваш выбор совпал с моим, решено — идём до конца. Но мне бы хотелось, чтобы это не был безумный акт самопожертвования, задачу нужно выполнить только в том случае, если нас об этом попросят. Иначе, самим придётся искать помощи, а это уже совсем другой расклад. Пусть просят старожилы, а мы как бы согласимся. Теперь, я уже могу говорить с ними не только от себя лично, но и от всех нас. Будем ждать, времени хоть и мало, но торопиться не следует, пусть ход сделают те, кого Ткачи избрали себе в противники, нам потребуется вся поддержка и помощь, которую сможем получить. Что касается меня, то раз коллектив оказал такое доверие — я поведу вас снова. Но — Тут я ещё раз внимательно оглядел артельщиков — На этот раз никто со мной не спорит и выполняет всё, что я прикажу ровно в тот момент, когда прикажу иначе…. Приму меры. Совершенно радикальные меры. Теперь отбой до шести ноль-ноль, завтра будет хлопотный день.

Ребята заулыбались. Витавшее в комнате напряжение, некая тень сомнения. Некое ощущение зависимости от момента, хорошо знакомое любому, кто хоть раз ждал принятия решения по важному лично для него вопросу, когда всё висит на волоске. Когда все части головоломки встают на свои места и нужные события происходят как планировалось, а люди от которых всё зависти принимают верное, на твой взгляд решение, то приходит некая лёгкость мысли. Даже самая трудная задача уже не кажется такой уж невыполнимой, многое на войне завист ещё и от того, насколько ты сам веришь в успех той или иной акции, веришь в командира и своих товарищей, по сути братьев по оружию. С верой любой человек неодолим. Мне часто приходилось видеть и испытывать самому, эту неколебимую уверенность, что как бы ни был силён противник, мы сильнее, потому что верим не столько в чёткую схему и продуманный план, свою подготовку или умения, но и в того, кто ведёт нас. В тех, кто прикрывает справа, слева, а если надо примет удар предназначенный тебе лично. Бывало так, что последний патрон в магазине истрачен и даже на движение за вторым стволом к бедру нужно доля мгновения, за которые безликая фигура в маске уже поймала твою грудь в прицел. Под маской не видно лица. Но ты знаешь, что «дух» ухмыляется, понимая, нет у тебя времени, а пулю не обогнать…. Но вот слева рявкает очередью «калаш», дух кулём оседает на землю роняя оружие, судорожно хватается за дырку в груди. А по плечу меня хлопает прокопченная ладонь с траурной каймой грязи под сломанными ногтями и знакомый голос говорит, почти кричит в самое ухо: «…Нормально! Сделал его, вперёд братуха!..». В такие моменты точно знаешь, что неуязвим, потому что всегда есть тот, кто прикроет, отведёт косу смерти от твоей шеи. И с удвоенной силой ты рвёшься к цели, делая для спасителя то же самое, что он для тебя, два стука сердца тому назад и так без конца. Но нет и горечи сильнее, в тот миг когда не успеваешь, друг падает и всё заволакивает пелена отчаянья и гнева. Братство скреплённое кровью, узы неразрывно связывающие совершенно разных, порой очень непохожих друг на друга людей. Без лицемерия и фальши, они идут плечом к плечу, стоят насмерть спина к спине и смерть отступает перед ними….

Думая о своём, поднялся на второй этаж, где Слон навалил мне полную миску жареного с мясом и луком картофеля, налил пятьдесят грамм перцовки, а потом заковылял вниз к Леснику. Земляк хорошо понимал, что Богдана не стоит оставлять одного, нужно всеми способами отогнать дурные мысли и тоску, сквозившую в каждом жесте и интонации убитого горем отца. Митинг внизу, был показателем высокого морального духа подразделения, но полной уверенности в том, что они в точности выполнят любой мой приказ, когда придёт время, у меня не было. С другой стороны, полного повиновения можно добиться только от бездушных механизмов. Но и тут какой-нибудь многоопытный наладчик, выдвинет пару теорий о наличие у той или иной жестянки, некой эфемерной субстанции под названием «душа». Даже я сам, с полной уверенностью не смогу сказать, как бы поступил в той или иной ситуации, поэтому играть придётся с теми картами, которые сданы.

Другим насущным вопросом было приобретение снаряжения и оружия. Комбез был уникальной разработкой «Долга» и придётся снова просить лесника, если его приятель имеет выход на местных снабженцев. Другое дело личное оружие: «грач» это не ПМ, его наличие на складе у Тары совершенно не обязательно имеет место быть. Совсем же без пистоля выходить в рейд будет неосмотрительно. Ну да будем посмотреть: на крайний случай, придётся брать что-то другое. С деньгами было всё в порядке: старые запасы кормили исправно, хоть мы и не ходили за артефактами, но они в изобилии находились у тех, кто постоянно хотел испытать свою военную удачу. Трофеи давали неплохую подпитку. Когда заходила речь о материальном снабжении артели.

Накинув обычную камку и пристегнув кобуру с АПС, я собрался было выходить наружу, как сзади послышался голос Лесника:

— Никак к таре собрался? Тогда погодь, вместе пойдём, есть товар, который он тебе без знакомства не продаст.

— Знаешь и этого «торговца смертью»?

В принципе. Я был не против пойти вместе со стариком: тому надо развеяться. Да и действительно, может его присутствие и облегчит общение с оружейником. Скидки — скидками, но знакомства тоже играют не последнюю роль. Торговцы народ мутный и даже самый честный из них, не преминет утаить нечто ценное только для особых случаев.

— Да не жалко, пошли. С комбезом поможешь, а твой подарок почти в клочья порвало, еле сюда добрался.

— Дело не хитрое…. Но деликатное. Чего ещё профукал?

Голос тестя уже не был таким надтреснутым как час назад, новые заботы и хорошая компания постепенно оказывали своё положительное действие, старик начал успокаиваться, отвлекаться на повседневность.

— ПДА накрылся, блок сканера тож, пистоль пополам распилило. Не знаю, найдётся ли ещё такой у местного барыги, вещь уж больно редкая.

— Не журись, найдём и чего получше. Тара мне всякую снедь заказывал, да и к девкам в «Теремок» захаживает регулярно. Знакомство свели, короче. Должен он мне, вот случай и подвернулся.

— Если дело в деньгах….

— Брось. Не денежный это долг, жизнь я ему спас. От химер увёл его самого и девку его тогдашнюю. Вот он и побожился, что мол, Луну с неба для меня добудет, если попрошу.

— Так понимаю, ты ничего тогда не просил.

— А какого рожна мне от него надо? Патрон к карабину я и так куплю, места у нас спокойныё…. Были — Тут Лесник снова помрачнел, но продолжил — В этот раз шестеро ребят из охраны «Теремка» пропали в лесу. Сам я еле от сектантского патруля ушёл, Дашку искать отправился. Как чувствовал, что беда. Почти прищучили они меня, да лес уберёг, скрыл, следы запутал. Орлика жалко — посекло конягу осколками, из подствольника пальнули. Мне тоже вон, досталось. Но конь спас: на дыбы встал, почти всё на себя принял. Эх, какой конь был! Только что говорить не умел, а так как человек понимал всё, в стойле метался, беду чуял…. Да чего теперь об этом, они там, а мы с тобой покудова тут побудем. Да, зять?

— Верно, отец, верно говоришь.

В молчании мы проделали остальной путь до «супермаркета». Пару раз нас останавливали патрули: Василь старался не зря, вооружённых людей на улице почти не было. Пьяни и стрельбы как раньше вообще слышно не было. Наладили уличное освещение, тёмных закоулков почти что и не осталось. Лесник долго не мог привыкнуть, но увидев. Что довольно ухмыляюсь, его осенила мысль:

— Никак твоя работа?

— Нет. Я просто подсказал пару идей местным особистам, показал им, как быстро я и ещё человек десять, сможем почти полностью обезглавить их партизанский отряд. А потом им стало неуютно, вот и подсуетились.

— А чего это у них за камни на шеях висят? Вроде артефакты только разведчикам положены.

— сектанты пару ретрансляторов поставили, народ как чумной ходил, вот, видимо, это защита и есть. Я предупредил местных до выхода ну… тогда. Вот прибор уже и внедрили….

— Везде сунулся.

— Сам удивляюсь. Но с другой стороны, сам посуди: я же только предупредил. Делали всё другие люди, моих заслуг тут мизер.

— Иногда, достаточно только этого. Хорошо, что предупредил того, кому это было небезразлично. Но скромность украшает. Пришли, однако….

«Супермаркет» встретил нас небывалым оживлением. У кассы скопилась очередь из желающих оплатить покупки и тут же уйти. На лицах сотрудников тары не отражалось ни тени паники, но случайные тревожные взгляды, которыми эти сосредоточенные и обычно бесстрастные парни смотрят на всё, включая даже самых психоватых клиентов, настораживали. Вот как в данный конкретный момент, когда у носа одного такого продавца, размахивает пачкой купюр некий упитанный господин с лицом заросшим рыжей бородой до самых глаз и красным от натуги лицом.

— Я постоянный клиент!.. Все знают, что беру только под заказ, но теперь мне нужно срочно….

Мужик продолжал энергично размахивать перед носом у продавца пачкой местной валюты и попутно, теснил немного опешившего парня к помещению главного офиса Тары. Но вот его под руки уже подхватили двое подоспевших близнецов первого продавца и вежливо. Но настойчиво повели к выходу. Лесник только ухмыльнулся в сторону упиравшегося бородача:

— Похоже, что народ уже в курсе, что на сектантов будет наёзд. Все устремятся к центру Зоны, как и год тому назад, эти — Он ещё раз дёрнул подбородком в сторону любителя предзаказов — Пойдут как шакалы позади штурмующих, заваруха будет ещё та.

— А самое паршивое, что потом, останутся в живых только вот такие нахрапистые амёбы — Добавил я, высматривая хозяина магазина в толпе гомонящих клиентов, впрочем, безуспешно — И именно они станут травить байки про свои героические подвиги несмышлёным новичкам…. Если, конечно, вообще всё не накроется медным тазом.

Лесник коротко кивнул, соглашаясь. Увидев Тару, наконец, высвободившегося из толпы возбуждённой клиентуры, приветственно помахал торговцу здоровой рукой. Тот откликнулся, помахал в ответ, на лошадином лице появилось выражение истинного облегчения. Торговец знаком показал на дверь своего кабинетика, вход в который уже очистили подоспевшие с разных концов зала помощники. Через пару минут, мы уже сидели друг напротив друга, но Тара сохранял напряжённое выражение лица. Разговор начал Богдан. Тесть сразу взял инициативу на себя, мне же оставалось только слушать.

— Ну, Марат, смотрю делами ворочаешь как и раньше: широко, с размахом.

— Рад видеть тебя, Богдан Палыч. Слышал про твоё горе, сочувствую.

— Благодарю — Лицо тестя потемнело, но он справился и тем же деловым тоном продолжил — Но сейчас не об этом, Марат. Нужно кое-какое оборудование и само собой, пищалей твоих прикупим, поможешь — Тут Лесник выделил последние слова, произнося их с нажимом, тоном не допускающим отказа — По старой памяти, а?

— Смотря что тебе надо — Голос Тары дрожал от внутреннего напряжения, торговец понял, что сейчас его попытаются развести на эксклюзив, по бросовой цене. Само собой, долги в Зоне помнят и свято чтут обязательства, как впрочем в любом опасном месте если эти обязательства перед более сильным. Но нежелание оказываться от прибыли, слишком явно читалось на унылой физиономии торговца.

— Нужно три комплекта БЗК «Сумрак»[32], из тех, что ты перехватываешь у начснаба долговцев. Один комплект для меня, два — Антону.

— Товар редкий… только ты не серчай — Оружейник сразу выставил вперёд обе ладони в защитном жесте — Даром я сейчас ничего отдавать не стану, хоть ты мне и помог….

— Не жмись, а заплатить, мы заплатим сполна…. Но цену сильно не гни, нам ещё и жить на что-то надо.

Тара помолчал, лицо его застыло. Видимых следов работы мысли на нём не отражалось. Наконец, торговец сцепил пальцы рук в замок и постукивая костяшками по гладкой поверхности стола, согласно наклонил голову.

— Ладно, чёрт с тобой, Лесник. Будем считать, что уговорил. Но если кому скажешь. Что от меня и по какой цене получил….

— Ты же знаешь, что нет. Благодарю тебя. Рад, что договорились — Богдан начал подниматься. Жестом остановив моё аналогичное движение — Вы тут ещё покалякайте. Антон к тебе пару вопросов имеет. Деньги возьми — Лесник полез запазуху ватника, вынул пухлый свёрток из плотной, вощёной бумаги, и положив его на край стола, подтолкнул к торговцу — Прощевай, ты мне ничего не должен.

— Прощай, Лесник.

Тара бросил конверт в ящик стола, выражение его лица изменилось: торговцу было стыдно. Но скоро лошадиное лицо снова потеряло сякое выражение, глаза потухли, снова став двумя стеклянными бусинками. Он повернулся в мою сторону, сделав приглашающий жест рукой.

— Тут такое дело — Начал я тоже без предисловий, чтобы не длить неловкую. Для торговца ситуацию — Пистолет приказал долго жить, нужен новый, точно такой же.

— А что случилось — Торговец оживился.

— Случай не штатный, некая аномалия разрубила ствол пополам.

— Интересно — Глаза Тары засветились прежним жадным блеском, Я его понимаю: сидеть тут и только продавать. Не имея возможности увидеть как применяются твои товары в деле — А что это было?

— Паучья сеть. Но не беспокойтесь, эта аномалия встречается очень редко.

— Шрамы от неё?

— Да.

Торговец понял. Что я больше ничего не скажу и быстро защёлкал клавишами ноутбука. Сначала он был мрачен, потом напряжён и вот лицо стало довольным.

— Есть хорошие и плохие новости — Я только кивнул поощряя Тару делиться добытой информацией — Новость плохая — «грачей» у нас больше нет. Новость хорошая — есть новые германские пистолеты, специально для армии разработали. В ассортименте уйма гаджетов и заменяемых узлов. Штука очень надёжная и убойная. Чуть длиннее «грача», но значительно легче и боеприпас более мощный. Смотреть будем?

— Само собой. Вы меня сильно заинтриговали.

— Ну тогда пройдёмте на склад.

Оружейник рывком поднялся и мы направились в заднюю часть магазина, куда допускались лишь те, кто заказывал Таре всякие редкости. Тут было не так оживлённо, я заметил только двоих слесарей и одного из помощников оружейника. Видимо Тара дал парню какие-то указания на счёт «деликатеса», парень уже распаковывал небольшую коробку и вынимал оттуда пистолет, одновременно напоминавший наш АПС и германский Glock. Так же на столе появились «тихарь» и ещё с десяток всяких железок, пока непонятного мне назначения. Когда мы подошли парень кивнул Таре и отошёл в сторону. Взгляд у отрока был заинтересованным, думаю, что такую игрушку он держал в руках первый раз в жизни. Тара по — хозяйски взял пистолет и вставив длинный, двурядный магазин, сразу начал палить по ростовым мишеням, поскольку помещение было оборудовано ещё и стендом для апробации. Звук был необычным: чуть громче, чем у обычного, девятимиллиметрового «ствола», но и не таким, как у полноразмерного ПП. Видимой отдачи я не замечал, оружейник удерживал пистолет во время ведения огня без усилий. Тара отстрелял один магазин. Сразу вставил второй и навинтил ПБС. Звук почти исчез. Лязга затвора тоже, как ни странно слышно почти не было. Закончив стрелять, Тара положил пистолет на стол и вернул мишень, которая на тросе подъехала к рубежу. Кучность впечатляла: все пули легли в круг не превышавший трёх сантиметров. Довольный оружейник повернулся ко мне:

— Немецкий UCP[33], легче и надёжнее «грача». Кроме того имеет режим автоматического огня. По сути — сборный конструктор, можно полностью учесть индивидуальные пожелания. Комплект поставки включает сезонные масла, набор для чистки, тактическую кобуру и части для трёх модификаций изделия, накладки на рукоять и планки под приспособления — прицелы, фонарь, оптику. Пробивает советский броник вроде Ж86 на вылет. С современными сложнее: «тройку» стоящую на заказанных Лесником «сумраках», может и не пробить. Шлем продырявит любой, уже проверяли. Спокойно можно стрелять в помещении — пули практически не рикошетят.

Я взял пистолет, покачал в руке. Вскинул, прицелился, нажал на спусковой крючок — чуть слышно щёлкнул боёк. Хват был чуток неудобен, видимо это отразилось во взгляде, потому что Тара заметил:

— Рукоятку можно подогнать, ляжет в руку как родной. Пробовать будете?

Естественно я попробовал. С учётом хвата, пистолет мне понравился, чуть сложнее АПС, но значительно удобней и легче. Отдачи почти не было, пистолет почти срастался с рукой, казалось, читая мысли стрелка. Я опомнился, только когда отстрелял четыре магазина.

— Беру. Что с «тихарём», от наших друзей алхимиков?

— Тут есть проблема — оружейник чуть замялся. Но видя, что клиент доволен, решил быть честным до конца — Калибр пока нестандартный, умельцы работают, но результат ещё далёк от совершенства. Лучше ходить со штатным, так пока будет надёжней.

— Согласен. Беру комплект и двести патрон к нему. Сколько там с меня?

— С учётом скидки — двадцать тысяч рублей.

— Нормально. Мне ещё нужен стандартный ПДА и гарнитура типа «hands free». Мой накрылся, заодно с комбезом. А также стандартный разгрузочный жилет и семь автоматных магазинов под советскую «семёрку».

— Всё это есть: ПДА, гарнитуру и «рожки» принесу хоть сейчас, а вот разгрузка…. — Торговец сделал хитрое лицо — Она есть специально для «сумраков», тоже прошита камуфлирующей нитью, только чуть более редко, так чинить проще. Идёт отдельно от комбеза, это не моя прихоть. Русские не поставляют разгрузки к своим БЗК, странно, но таковы факты.

— Сколько за всё вышеперечисленное, плюс восемь разгрузок с полным комплектом поставки: подсумки, пояса, кобуры?

— Шестьдесят две тысячи триста рублей, с учётом скидки.

— Лады. Дайте мне одного из ваших технарей в помощь, а пока мы подгоним «ствол», пусть ваши люди доставят товар ко мне в башню. Сдайте всё Слону, он расплатится.

— О» кей! Всё сделаем, как всегда приятно иметь с вами дело, господин Васильев.

Тара заспешил, но всё-таки любопытство победило и оружейник с непривычной для себя просительной интонацией спросил:

— Народ в панике. Все закупаются как перед большой бучей, вроде той, что была год назад. Но мне как-то…. Тревожно. Вы не в курсе, что намечается?

— Только догадки. Но на вашем месте, я бы роздал своим людям оружие и занял оборону здесь. Следующие десять дней будут очень непростыми для всех жителей Зоны. Будет большая свара, без главных призов и победителя. Бойня, вот что нас ждёт. И это только самый оптимистический прогноз, большего сказать не могу. Сам как в тумане. Удачи и спасибо за хороший товар.

Тара неожиданно широко улыбнулся, показав в улыбке крупные, жёлтые зубы. Он вернулся и пожал мне руку. Крепко.

— Вы всегда даёте мне хорошие советы, господин Васильев. Пожалуй, ПДА, гарнитуру и патроны вы получаете в подарок от фирмы. Удачи не желаю. Просто хочу видеть вас среди своих постоянных клиентов…. Уже после того, как гроза пройдёт стороной.

— Удача нужна всем нам, благодарю за подарок. Думаю, что и мне будет жаль, если не удастся снова побывать в вашем почти волшебном заведении.

На том мы и расстались. Подгонка и пристрелка пистоля заняла около часа. Мы остановились на компоновке с трёхпозиционным переключателем огня, УСМ двойного действия[34] и подогнали рукоятку и переключатель режимов огня под левосторонний хват. Теперь ствол как бы сросся с рукой и сам прыгал в ладонь: ни вес, ни отдача больше не мешали, «немец» стоил каждого потраченного на него рубля. Завернув покупки и попрощавшись со слесарем Олафсоном, помогавшим мне и в прошлый раз, я уже через двадцать минут был в башне и приступил к подгонке снаряжения. Народ уже разобрал обновки, и как-то незаметно вышло, что Слон тоже решил идти с нами. Особых возражений у меня не было: Зону этот волчара знал пожалуй не хуже Лесника, а тот маршрут, который я уже выбрал, буде местная шайка калек и призраков даст нам возможность сыграть на их стороне, был проходим только при наличии в группе опытного проводника. Нога уже не беспокоила Слона так сильно как раньше, поэтом я склонялся к мысли, что он вполне сможет пойти в качестве провожатого, да и стрелял мужик неплохо, поэтому возражать было глупо.

Комбез был в пору, разгрузка идеально подходила, стоило только повозиться с регулировкой, бронежилет не был наглухо интегрирован в костюм и с помощью специальных фиксаторов легко снимался. Накладки на суставы тоже довольно просто удалялись, а под разгрузку предусмотрены специальные углубления: как только всё было подогнано, то ни один элемент сбруи не выступал на поверхности. Создавалось общее впечатление целостности, словно комбез был создан таким изначально. Сейчас, ткань была тёмно-серой, но я знал, что стоит только одеть костюм и восприняв электрические импульсы тела, ткань наполнится неким подобием жизни, становясь чем-то вроде второй кожи, только в отличие от обычной, человеческой. Ткань костюма будет менять цвет в зависимости от окружающей среды, всё-таки отличную штуку придумали!.. ПДА тоже заработал без всяких проблем, удобно устроившись в боковом кармане, который в отличие от такого же кармашка в старой робе, был частично прикрыт пластинами «броника» и сама ткань имела твароновую прокладку, поэтому, прибор был хорошо защищён даже от пуль и осколков. Облачившись, я стал набивать «рога» к «ковруше» и снарядил пару магазинов для нового пистоля. Тактическая кобура особо не выделялась, будучи того оттенка серого цвета, который легко потерять и в лесу и в городе при естественном освещении. Оружие я снова смазал и проверил. На пистолет ушло больше времени, но спустя полтора часа. Я уже мог обходиться без инструкции, а ещё через сорок минут, разбирал и собирал «немца» на скорость и с завязанными глазами. Удовлетворившись результатами, спрятал пистолет в кобуру, выложил магазины к автомату на стол, а потом запер автомат и снаряженные «рога» в оружейный шкаф. В комбезе было удобно, но некоторая неловкость движений ещё присутствовала, с новой «шкурой» так всегда, как бы удобно она не была скроена. Эта модель была удобнее прошлой, возможно что-то в дизайне изменили, кроме того, в комплект входил шлем типа «капсула», но в отличие от привычной мне по армии «сферы», он был на порядок легче, имел удобные ниши под гарнитуру и сквозь него можно было практически не напрягая слух, слышать разговоры Слона и Лесника на втором этаже. Подшлемник был выполнен как маска, где для глаз оставались только две небольших дырки. Ткань тоже была прошита нитями «паутинки», поэтому я решил, что шлем пока, это лишнее. Чтобы вновь привыкнуть к комбезу и тяжести нового прикида, решил прогуляться до бара, выпить пару пива показалось мне хорошей идеей.

Кивнув старожилам, чтобы вызывали, если возникнет надобность, я вышел на воздух, обычные сумерки разгонялись ярким светом вновь установленных фонарей. Пройдя метров двадцать. Я вошёл в ворота склада, который пустовал и являлся чем-то вроде тамбура где можно было если не пересидеть Выброс, то по крайней мере, быстро добежать до подвала, где размещался собственно «100 рентген». Но и тут теперь было светло, а на верхней галерее, ходил патруль: двое бойцов постоянно двигались по периметру помещения, держа его под наблюдением. Чтобы не быть застигнутыми врасплох. Снова плюс Василю и его сотрудникам. Спустившись по ступенькам в прокуренное помещение, где вроде всё было по прежнему, я сел за свободный столик у стены, привалился к неоштукатуренной кирпичной кладке, отполированной сотнями прикосновений и просто уставился на экран телевизора. Крутили какой-то музыкальный клип с полуобнажёнными девицами, поющими о том, как хорошо в деревне летом. Из задумчивости меня вывел певучий, женский голос:

— Что желаете?

Переведя глаза на вопрошающего, я увидел молодую женщину лет тридцати с непривычной для этих мест густой копной светло-русых волос, собранных в тугую, сантиметров десять толщиной, косу, которую её владелица перекидывала на грудь. Высокий лоб, курносый носик, голубые, необычайной яркости глаза смотрели прямо, открыто и немного устало. Росту в женщине было около ста семидесяти сантиметров, фигура несколько более эффектная, чем положено в месте полном пьяных, вооружённых до зубов мужчин. Одета официантка была в обтягивающую майку с надписью «HARLEY DAVIDSON», синие джинсы, заправленные в амеровские армейские ботинки. Замена проколовшемуся Бунтарю, была более приятной на вид.

— Пару пива. Тёмного если есть.

— Есть разливное, есть бутылочное.

Девушка с интересом разглядывала нового посетителя и не отвела взгляда, когда наши глаза встретились.

— Пару бутылочного по «ноль пять» и сухариков пакетика два.

— Я — Рита.

— Антон.

Женщина, с возрастающим любопытством окинула меня ещё одним заинтересованным взглядом и быстро ушла выполнять заказ.

Где-то я уже видел эти внимательные, весёлые глаза…. Чуть погоняв в памяти события и зацепившись за характерную походку и манеру речи, вспомнил. Тут же мгновенно пришло решение. Достав из бокового кармана маленький блокнот с притороченным к нему суровой ниткой грифельным карандашом, я нацарапал на клочке бумаги пару слов. А когда девушка вернулась, то отдал бумажку вместе с деньгами.

— Сдачи не надо, передайте Василю, что я посижу тут ещё немного и если ему есть, что обсудить — милости прошу.

Девушка хорошо владела собой, изменился только взгляд, из весёлого превратившись в настороженно-напряжённый. Едва заметным для посторонних жестом ладони над столом, я дал Рите предупредительный сигнал: всё нормально, не говори ничего. Официантка несколько расслабилась и я продолжил намного тише. Так, что нас не могли слышать за соседними столиками, сохраняя скучное, обыденное выражение лица. Словно просто поддерживаю вежливый разговор.

— Не надо напрягать память, просто Василь как-то раз сказал, что у него мало людей, вас я видел мельком в канцелярии комендатуры. В форме вас тоже можно узнать, я не враг отряду. Просто передайте записку и всё.

— Чаевые, это круто — Девушка справилась с волнением быстрее, чем ожидалось. Со временем будет толк — Спасибочки, но я вечером занята, подумаю, может позже?

— Хорошо.

Официантка, уверенной походкой лавируя между столиками, растворилась в клубах дыма. Особист захочет повидаться, в этом нет сомнений. Другое дело, удастся ли мне его уговорить на то, что было жизненно необходимо для осуществления моего плана. Народ прибывал и вскоре, пришлось уже отгонять вновь прибывших, говоря, что жду приятеля. Так прошло двадцать минут и я совсем уж было решил, что особист не появится. Но как это обычно и бывает, всё происходит именно в последний момент. Раздвигая корпусом клочья табачного угара, Василь появился, сияя улыбкой во весь рот: усталости как не бывало, система наконец-то начала работать без постоянного присмотра, появилось у служаки свободное время. Плюхнувшись напротив, он протянул руку через стол, поздоровались.

— Чего такой хмурый, Васильев?

— Устал. Бегаю много — отдыхаю на ходу. Вижу, процветаешь?

— Система заработала, спасибо за науку. Я про долги помню. Чего звал?

— Есть информация, что в ближайшие десять дней, военные и «свободные» пойдут на Припять. Пойдут независимо, с северо-запада, но будет налажено взаимодействие, с целью выбить сектантов из города, открыть путь к подземному лабораторному комплексу. Вояки внутрь не пойдут, скорее всего, их придержат после взятия второго южного рубежа обороны. Внутрь пойдут штурмовые группы «Свободы», но это только номинально сталкеры, думаю, что подтянут американскую спецуру.

— Секрет полишинеля, все идут бомбить сектантов, даже простые бродяги знают, что готовится наступление.

— А простым бродягам известно, что их ждёт ловушка?

— Нет конкретики, что за ловушка, где она? Ты ведь не знаешь.

Особист просто подначивал меня, внимательно ловя каждое слово. Он прав — нет конкретики, но есть пара догадок, о которых даже Василю не следует говорить, иначе сектанты просто всё переиграют, а времени на новые отгадайки уже нет.

— Прошу тебя только об одном: отговори своих входить в город с северо-запада, пусть первыми пройдут вояки и «свободные». Не рвитесь вперёд. Уверяю тебя, что опоздавших ждёт награда, будете наблюдать попадалово с первого ряда. Больше ничего сказать не могу и помочь тоже нет возможности. Понимаю твои опасения и что ты тут не самая большая шишка, но больше ничего не скажу. Просто слишком многое поставлено на кон, шанс победить только один. Сделай что можешь, если получится — станешь генералом и свалишь отсюда весь в орденах и полном почёте.

Василь задумался. Хорошее настроение его быстро улетучилось. Но в глубине глаз затаился азартный блеск. Такой огонёк бывает у ищейки, вставшей на верный след. Чуть подумав. Он кивнул и уже поднимаясь из-за стола ответил:

— Сделаю, что смогу. Но про генеральские звёзды это ты хватил, в лучшем случае «подпола» дадут, да и то, если не сгинем все. Не знаю, что ты затеял, но…. Не пуха!

— Иди к чертям.

Это я уже говорил в спину удалявшемуся на третьей скорости особисту. Хороший он парень, наверняка честный, такие очень редко получают генеральские звёзды. Хотелось бы, чтоб он остался среди тех, кто переживёт грядущий бой, удача да не минует его….

Поднявшись через десять минут, я направился к стойке бара и вложил в руку бармена записку для связника Ткачей. Тот только глянул на адресата и спрятал бумажку в нагрудный карман засаленной жилетки неопределённого цвета. Выйдя на улицу, я всей грудью вдохнул пахнущий бензиновой гарью, ржавым железом и мокрым камнем воздух, на душе стало чуть легче. Близилась развязка, все игроки вышли к последнему рубежу.