Палач, гном и рабыня

Глава пятнадцатая

Шиду снова думал ту же мысль, что и во время совета Домов Ночи. Если бы Омега это увидел, он бы смеялся до колик. И хотя ученик палача в компании Кирвашь, старшей и нескольких других жриц Манящей сидел не на дубе совета, а в ветвях раскидистого вяза на краю эльфийской территории, менее глупо ситуация от этого не выглядела. Создавалось впечатление, что демон, которого они собираются призвать, будет исходить пеной внизу и подпрыгивать, пытаясь откусить отважным демонологам пятки. Хотя нет, внизу, на специально принесенном плоском камне лежали огромная золотая чаща в форме черепа, освежеванная туша оленя и большой мех с хмельным. Шиду не был уверен точно, но для крови в жидкости было слишком мало энергии, а вода или сок слабо соответствовали ситуации. Видимо, предполагалось, что демон отвлечется от своей ежегодной охоты, чтобы выпить и закусить в хорошем обществе. Кирвашь, впервые присутствующая при ритуале, никак не могла успокоиться и ерзала. А поскольку сидела она прямо над учеником палача, разве что чуть правее, мелкий сор, сыплющийся от ее движений, падал молодому человеку прямо на голову. Поняв, что ближайшее время девушка успокаиваться не собирается, Шиду осторожно изменил свое положение в пространстве. Теперь мелкие чешуйки коры падали на штаны, но это уже были сущие мелочи. Ученик палача с любопытством смотрел на небо. Раньше Багровые Светила он встречал либо в храмах Озаряющего, либо в жилище первого учителя. Старика Васару ежегодные охоты демонов не трогали совершенно, и учитель спокойно заваливался спать, никак не выделяя этот день. В отличие от жителей ближайших деревень. Так что Шиду ни разу не видел, как собственно выглядит пресловутое багровое светило.

А на это стоило посмотреть, тем более что с возвышавшегося посреди большой прогалины в лесу дерева открывался отличный обзор на небосклон. Восходящая Манящая и садящийся Озаряющий встретились у самого горизонта. Красноватый свет заката становился все более насыщенным, пока Око Ночи заслоняло собой Господина Полудня, меняя цвет с золотого на черный. Лучи, обрамляющие ставшую слепым пятном Манящую налились насыщенным багрянцам, придавая этот оттенок сгустившимся сумеркам. Все звуки леса смолкли. Даже Кирвашь прекратила ерзать – правда, только после того, как на нее шикнула старшая жрица. Казалось, весь мир застыл в ожидании. И в этой тишине Багровое Светило стало медленно подниматься вверх, двигаясь в противоположную привычной сторону. Старшая жрица, устроившаяся у самого ствола на нижней ветке, спокойно сказала:

– Напоминаю вам, прежде чем мы начнем – упавший вниз становится законной добычей демона. Говорить с ним буду только я. Есть ли у кого какие либо вопросы? – судя по направленному на Шиду взгляду, обращалась эльфийка в основном к нему.

– У меня много вопросов. Хватит ли на все времени?

– Спрашивай. Что успею – отвечу.

– Кого мы призываем?

– Сильнейшего из правящей касты клана Зверя. Я называю его Вожаком.

– Почему его?

– Он сильнейший из всех, кого я могу позвать. А нам нужен сильный демон, у которого можно выторговать подчинение множества мелких.

– Что делать, если что-то пойдет не так?

– Да что хочешь.

Ясно. Что ж, основные вопросы были заданы, осталось только утолить мелкое любопытство:

– Почему мы совершаем ритуал призыва сидя на дереве? Неужели не нужно чертить круг?

– Обычный ритуал призыва – это открытие прохода на темную сторону мира, чтобы дать демону возможность появиться на нашем плане бытия. Но сегодня, – жрица кивнула на медленно ползущее по небу Багровое Светило, – демоны приходят сами. По старым договорам они не охотятся в наших лесах, но прийти вполне могут. Нужно лишь только позвать нужного. В эту ночь наш народ традиционно пирует и веселится на деревьях, дающих нам защиту уже не одно тысячелетие. Если попросить дерево, то оно не подпустит демона к твоей душе.

– Из того, что ты говоришь, получается, что силы заклинателя не так уж и важны. Позвать можно любого. Вожак что, самый сильный демон?

– Нет, но с ним я лучше всего знакома. Сегодня демона нельзя призвать против его воли – он позовет других, которые сами явятся к месту проведения ритуала, и разорвут наглого заклинателя на клочки. Можно только позвать. Но тут еще не известно, станет ли демон отвлекаться от выпадающей раз в году охоты и отвечать на чей-то там зов. Я надеюсь, что Вожак придет – мы давно знаем друг друга.

– А если не придет?

– Тогда вызову его через три дня, правда, сил на это потребуется гораздо больше.

– Больше пока вопросов нет. Если появятся, могу их задать после ритуала?

– Конечно. Учтите все, Вожак груб и вспыльчив, так что храните молчание. Что ж, пора начинать, и да поможет нам Госпожа Ночи. Сестры!

Младшие жрицы, к удивлению Шиду, не стали плести заклинаний, хотя ученик палача смотрел во все глаза. Вместо этого они достали из складок одежд инструменты – поперечную флейту, две дудочки, маленький барабан и, к удивлению Шиду парные погремушки.

Сначала зазвучали дудочки, тягуче разливая вокруг тоскливое гудение, медленно переливающееся с ноты на ноту. Следом в воздухе словно заискрились звонкие, чистые звуки флейты, а мгновением позже включился редкий рокот барабана. Дважды прошуршали погремушки и снова надолго замерли. Мерный речитатив старшей жрицы не вплелся в эту мелодию, он словно шел параллельно ей, будто голос и музыка существовали в двух разных пространствах, одновременно доступных для восприятия. Шиду смотрел во все глаза. Ауры жриц и вяза почти слились в одно целое. Дерево, до этого больше всего похожее на погруженного в сон исполина, начало окутываться различимым даже простым взглядом свечением и оно словно отслаивало от себя плетение. Ученик демона не столько видел, сколько ощущал, что появляющаяся вокруг потерявших листву ветвей вязь тонких энергетических нитей – своеобразный отклик на вибрации воздуха.

Музыка, несмотря на свою тягучесть, словно сплеталась вокруг барабана упругими толчками, невольно заставляя дышать глубже. Речитатив жрицы набирал скорость и громкость, в нем появилась нехарактерная для эльфийского языка отрывистость. Мерцающее кружево медленно стекло по стволу, к самым корням дерева, и словно испугавшись последнего резкого крика жрицы, бросилось во все стороны, на долю мгновения расстелившись по припорошенной снегом поляне зеленоватой паутиной. Жрицы медленно разомкнули свою связь с вязом, но дерево продолжало слабо светиться, и в воздухе вокруг него танцевали золотистые искорки. Старшая облегченно выдохнула:

– Все, теперь осталось только ждать.

Мелодия потеряла силу, и теперь лилась медленно и не спеша – скорее всего, в музыке не было необходимости, просто жрицам не хотелось коротать время в тишине.

Неожиданно вдалеке раздался рев. Его источник быстро, очень быстро оказался совсем рядом. У сидящих на дереве перехватило дыхание, жалобно всхлипнула напоследок флейта, и музыка смолкла. Шиду затаив дыхание смотрел на ауру возникшего на поляне чудовища. Чем-то она была похожа на ауру Омеги и когда-то встреченной девочки-дракона. Багровые и черные сполохи среди буйства желто-зеленых потоков. Только вот она была как-то… Шиду не смог подобрать точного определения. Грубее? Наверное, почему-то приходило на ум именно это слово. И еще, пожалуй, более хаотичной. Нет, скорее более асимметричной – багровый доминировал над черным, а зеленый – над желтым.

Заметив, что окружающий лес выглядит неярким мерцанием спящих деревьев, Шиду усилием воли вернул себе обычное зрение. Присмотрелся к призванному демону… и озадаченно потянулся к мочке уха.

На краю поляны высилось стальное чудовище. Назвать другим словом огромный, в потеках крови и грязи, обвешанный огромным количеством непонятных железяк мотоцикл язык просто не поворачивался. И хотя у этого механизма изо всех щелей выстреливали языки огня, вместо фары скалилась металлическая волчья голова с рубиновыми глазами, а колеса наполовину погрузились в искрящиеся багровыми молниями тучки – все равно это был мотоцикл. С седлом, оббитым грубо обработанной человеческой кожей – можно было догадаться по некоторым сохранившимся деталям, вроде рукавом свешивающейся в сторону руки, которую нерадивые мастера попросту забыли отрезать, когда натягивали шкуру.

В седле этого ржавого и грохочущего чудовища сидел медведь. Здоровый такой медведь, метра три ростом, в тяжелых латных ботинках и перчатках. Из прочей одежды на нем была хлопающая полами по внушительному пузу короткая жилетка, покрытая причудливыми узорами, и повязанная на голове бандана. Над полосой черно-белого платка торчали острые, с кисточками, рысьи уши, а под ней тлели в провалах глазниц два облачка зеленого тумана.

– Здорово! – прорычал густейшим басом демон, слезая с мотоцикла и вразвалочку подходя ближе. Почесывая левой лапой густую, будто из медной проволоки, шерсть, правую он поднял в приветственном жесте. И обтянутая черной кожей, почти человеческая ладонь оказалась точно на уровне лица Шиду. Сдавленно пискнула Кирвашь и подалась вперед, видимо желая лучше рассмотреть продолжающего говорить демона. – Выкладывай быстрее, зачем звала. У меня в степи отличная охота как раз, уже целых два племени загнали.

– Привет тебе, Вожак! – отозвалась старшая жрица. – Сам знаешь, я не стала бы тебе звать без веского повода…

Договорить она не успела. Демон неожиданно уставился куда-то в сторону, и от него во все стороны хлестануло такой яростью, что эльфы отшатнулись:

– КУДА?! СТОЯТЬ!!! – невнятно прорычал демон, развернулся было к мотоциклу. Но вдруг замер. Аура приугасла, плечи поникли, и обреченный взмах лапы послужил сигналом для длинной речи на непонятном языке. Впрочем, смысл поняли все, и Шиду даже не глядя почувствовал, как темнеет у жриц помоложе лицо – любого смертного за подобные богохульства наверное сожгло бы на месте, словно вампира.

– …такую охоту запоганить! – наконец закончил Вожак и, снова повернувшись к вязу, тяжело плюхнулся на задницу, будто ноги внезапно отказались ему служить. Земля содрогнулась от тяжести обрушившейся на нее туши. Звякнул кубок на подпрыгнувшем камне. Даже по дереву прошла дрожь, которой оказалось достаточно, чтобы сидевшая не в самой устойчивой позе Кирвашь сорвалась со своей ветки. Истошный визг заставил демона недовольно прижать уши. С неожиданной для своих габаритов скоростью вожак протянул лапищу. Но на внушительную лопату подставленной ладони эльфийка не упала. Вместо этого она наткнулась животом на выставленную в сторону ногу Шиду. Стиснувший зубы ученик палача обхватил обеими руками ствол дерева, напряг все мышцы и с трудом удержался, не позволив тряпкой повисшей поперек его ноги девушке упасть. Коротко выдохнув, человек дернул вытянутой конечностью, подбрасывая груз вверх. Быстро перевернувшись, обхватил свою ветку ногами, схватил не успевшую упасть Кирвашь и притянул к себе. Скривившись от снова резанувшего по ушам визга, одной рукой прижал вырывающуюся эльфийку к себе а другой зажал ей рот.

– Тихо! – вообще-то, старшая жрица, Шиду и Вожак произнесли это одновременно, но рев демона заглушил остальные голоса. Кирвашь на миг застыла. Через несколько мгновений в ее вытаращенных от ужаса глазах снова появился разум, девушка немного расслабилась, мелко вздрагивая и невнятно всхлипывая из-под закрывающей рот ладони. Шиду, осторожно передвинул большой палец и зажал эльфийке нос. Почти сразу она рванулась, а всхлипы сменились возмущенным мычанием. Ученик палача выждал немного, и убрал руку от лица девушки, заодно перехватив едва не заехавший ему в висок локоть. Кирвашь со свистом втянула воздух, и гневно обернулась к человеку:

– Ты что творишь?!

– Успокоилась? – вместо ответа спросил Шиду.

Эльфийка вспомнила, где находится, и с ужасом посмотрела на как раз в этот момент расхохотавшегося демона. Продолжая смеяться, Вожак подобрал свалившийся кубок и наполнил его из открытого меха. По поляне поплыл густой, сладкий запах крепкой медовухи.

– Гаденыш, – прогудел он и, одним глотком опустошив золотую посудину, снова стал ее наполнять, – не дал шанса выкуп потребовать… Ну так что там у тебя за дело? – обратился он, снова обратив внимание на переводящую дух старшую жрицу. – Я теперь все равно никуда не тороплюсь.

– А что случилось? Какой безумец испортил тебе охоту? – с точки зрения Шиду, бессмысленный вопрос жрица задала, чтобы собраться с мыслями. Хотя ответ ему был интересен.

– Не напоминай, – отмахнулся демон и снова опрокинул кубок. – Забрать половину загоняющих добычу гончих, да еще и увести их в чужие угодья… На лоскутки бы разорвал! Но Правящих у меня не так много, чтобы самому их убивать, даже за такую дурость… Позже придумаю кару. А пока выкладывай, что надо?

– В наших лесах завелись охотники за нашими дочерьми. Я хочу, чтоб ты одолжил мне своих гончих для их поимки.

– Поимки, говоришь… – вожак почесал за ухом. – То есть они нужны живыми?

– Да.

– Сложно, – сморщил морду демон, обнажив клыки. – Гончих сложно оттащить от догнанной добычи… Нужно, чтобы кто-то ими командовал, а вас остроухих даже одна стая хрен послушается. А тебе ведь больше нужно?

Жрица кивнула.

– Сам не хочу – терпеть не могу такую возню… Значит, вам нужен кто-то из Правящих… – Вожак довольно зарычал. – А у меня как раз появился кандидат на эту муторную работу… Но стоить услуги будут неслабо!

– Чего ты хочешь?

– Три ночи охоты подряд!

– Невозможно, – отозвалась жрица. – Столько времени удерживать врата не сможет даже круг.

Далее последовал ожесточенный торг. Эльфийка торговалась с упорством, сделавшим бы честь лоточнику на любом полуденном базаре. Демон тоже не отставал, не забывая при этом подкрепляться. Мех опустел, а от оленя не осталось даже костей. В итоге, когда багровое светило давно достигшее зенита, почти вернулось к горизонту на закате, стороны сошлись на двух ночах, но четырьмя частями в течение следующего года. Вожак, не сильно довольный таким результатом, встал.

– Хорошо. Но имя будет знать только она, – ткнул демон пальцем в Кирвашь.

– Но она же совсем дитя! Она не сможет противостоять Правящему!

– Именно! Это ведь разовый контракт? Вот и хорошо. Я прослежу, чтобы с моей стороны была полная готовность к сотрудничеству. А если потом захочется еще – пусть призывает на свой страх и риск.

– Но она же только младшая ученица! У нее недостаточно знаний даже…

– А зачем же ты ее тогда сюда притащила? Звезду вы ей и сами можете нарисовать. А с меня только имя, – демон встал. В сложенной лодочкой ладони зажегся и запульсировал изумрудного цвета шар, который Вожак протянул Кирвашь. – Бери, дочь Ночи.

Шиду и Кирвашь посмотрели на старшую жрицу. Та, поджав губы, кивнула. Ученик палача легонько придерживал потянувшуюся к шару Кирвашь, на всякий случай. Молодая эльфийка взяла пульсирующий сгусток энергии в свои руки и закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Пауза длилась недолго – через десять биений сердца шар истаял, полностью растворившись в ауре девушки. Шиду притянул Кирвашь к себе – как ни странно, никаких изменений в энергетической оболочке девушки заметно не было. Юноша вопросительно посмотрел на старшую жрицу, но та успокаивающе опустила веки. Едва заметно пожав плечами, юноша вдруг почувствовал взгляд. Вообще было невозможно понять, куда смотрит Вожак – его глаза были всего лишь двумя облачками светящегося из-под банданы тумана. Но как оказалась, взгляд демона чувствуется буквально физически. И ощущение это нельзя назвать приятным. Костяной браслет, врученный наставником, начал нагреваться.

– А скажи-ка мне человечек, под чьим Кланом ходишь? Вроде на Танцующих запах не похож. А Багровый клык в жизни ничего бы кроме ножа бы своему аколиту не дал. Кто ж у нас нынче такие метки ставит?

Шиду прикинул, как бы половчее обойти иномировое происхождение наставника – даже Светилам не ведомо, как узник темной стороны отреагирует на известие о том, что один из ему подобных невозбранно гуляет по миру. Вообще сам Омега тайны из этого не делал. Но если наставник был способен в одиночку уничтожить обитель Супруг, специализирующихся на борьбе с демонами, то возможности Шиду были гораздо скромнее. Конечно, один на один он не боялся ни одного человека. Но беда в том, что по миру бродят не только люди, но и невероятно сильные и выносливые орки, грациозные и обманчиво хрупкие эльфы, гномы, выхватывающие меч быстрее мысли об этом, а иногда и вовсе чудовища. Одно из которых, кстати, сейчас давит Шиду взглядом, ожидая ответа на свой вопрос.

– Мой наставник не принадлежит ни к одному из признавших Манящую Кланов.

– Наставник? А себя ты учеником называешь? И кто же твой «наставник»?

– Изначально я проводник и слуга. Но мне было сказано, что позорно не уметь хоть что-то. Большего я рассказать не могу.

Вожак снова рассмеялся и двинулся обратно к мотоциклу. Уже взобравшись в седло, он сказал:

– Человеческая наивность потрясает. Если плата не была назначена заранее, то тебе лучше приготовиться к тому, что ее размер ужасен. Ночь кончается… До встречи!

Мотоцикл взревел, окутался смрадным облаком дыма. А когда оно с помощью легкого утреннего ветерка развеялось, от демона и его транспорта осталось только пятно пожухлой и примятой травы. Впрочем, само ощущение присутствия исчезло несколько раньше. Только когда демон ушел, сидящие на дереве осознали, насколько одно соседство с ним давило на них. Сразу задышалось свободнее. Слезать никто не торопился. Шиду повернул голову к старшей жрице и сказал:

– У меня возникло еще несколько вопросов. Могу ли я задать их сейчас?

Та, расслабленно откинувшись, кивнула:

– Спрашивай.

– Кто такие аколиты?

– Люди, избравшие служение демонам. Так их называют сами хозяева.

– Я так понял, что итог переговоров не совсем соответствует ожиданиям. Две ночи охоты – это много или мало? Сколько он сможет убить за это время?

– Тебя интересует точное количество? – ворчливо поинтересовалась жрица. – Не знаю, одним Светилам ведомо. Цена за услуги демонов непомерна, как бы ты не пытался ее снизить. И ее всегда нужно обговаривать заранее, в этом Вожак прав. Прислушайся к его словам.

– Я их выслушал очень внимательно. Последний вопрос – что за имя он дал Кирвашь? Я так понял, это способ вызвать одного из подчиненных ему сильных демонов, чтобы он командовал остальными мелкими тварями. Но почему имя имело именно такую форму?

– На это довольно сложно ответить. Имя – это больше чем звук, чем слово… Многие верят, что имя выражает саму сущность предмета, но это уже преувеличение. От каждого живого и не живого, от всего тянуться нити, позволяющие дотянуться до них обладающему силой независимо от расстояния. Имя, – жрица ненадолго задумалась, – это как гудение это как натянутой струны, вибрация, колебание…

– Которое позволяет определить нужную, – быстро закончил Шиду. Желание задавать вопросы пропало. Первое общение с Камертоном едва не стоило ему разума – хорошо образованный по меркам этого мира человек был не готов к восприятию теории корпускулярно-волнового дуализма. Поэтому разговоры о вибрациях и колебаниях, частотах – жрица не произнесла последнего слова, как подозревал Шиду, только потому что его не было в варийском языке – все эти разговоры немного выбивали Шиду из колеи.

Одалия тщательно проверила крепость узлов, прежде чем позволить себе задремать. Свалиться с дерева из-за ненадежной привязи ей не хотелось. Бывшая раджа чувствовала себя полной дурой, когда лезла на дерево. В основном потому, что без помощи Эскары у нее бы ничего не получилось. Зеленокожая, убедившись, что рабыня демона не свалится, ускакала играть – спать она не собиралась. Одалии же такое веселье даром не сдалось. Ничем иным, кроме прихоти Вэйлины, капризной богини удачи, объяснить этот нелепый обычай женщина не могла. Пировать на деревьях в день Багрового Светила? Что за глупость! Хорошо хоть, ее дерево стояло немного в стороне от основного веселья, и соседей не было. Демоны бывшую раджу не заботили – одного оказалось более чем достаточно, чтобы разрушить ее жизнь. Слушая мелодичное перекликание флейт и струн, она сама не заметила, как заснула.

– Привет, подруга. Ты снова тут!

Одалия оглянулась и увидела знакомый костяной колодец, затянутый синей паутиной. Вот только ров стал пошире, и медленно колышущаяся в нем вода иногда переваливалась через край.

– Да, я тут, – печально согласилась Одалия. – Хотя предпочла бы просто поспать.

– Извини, сегодня не выйдет – уж больно ночь особенная.

– И что мне делать?

– Сидеть тут, пока все не кончится. Скоротаем время за беседой.

Одалия только вздохнула.

– Что вздыхаешь, неужто так все плохо?

– А что хорошего? – возмутилась раджа. – Я рабыня!

– Зато тебе повезло с хозяином!

– Ты говоришь «повезло?» Неужели есть что-то страшнее беловолосой твари?

– Вообще-то, у тебя другой хозяин. Который сам, бедняга, толком не знает, что с тобой делать.

Одалия промолчала. Ведь действительно, Омега сам сказал «вот твой хозяин»…

– Но кто помешает демону отобрать меня у ученика обратно?

– А зачем? Он уже и думать про тебя забыл – с глаз долой из сердца вон. Ты слишком зациклена на себе. Думаешь, тут есть до тебя кому-то какое-то дело? Эльфы тебя принимают, потому что ты сопровождаешь спасителя остроухой малявки. Сам спаситель нянчится с тобой, потому что тебя посадил ему на шею наставник – зачем это надо было наставнику даже думать не охота. Радуйся, что убивать бесплатно в корне противоречит его профессиональному кодексу, и что он не находит удовольствия в насилии. Еще и освободить тебя, дуру настырную, обещал.

– Да разве он сможет? – скривилась Одалия, не поддавшись на провокацию.

– А ты разве видела, чтобы он впустую словами бросался? Больно ему надо тебе врать, как будто дел важнее нет…

Раджа недовольно поджала губы.

– Злишься? Ничего, вот-вот рассвет придет!

– Вот-вот? Да ночь только началась!

– Милая, тут тебе не там. Здесь времени нет. Ну то есть так говорят, на самом деле время всегда есть, но течет оно не так, как снаружи.

– А как?

– А как пожелаешь; хотя управлять ты этим не можешь. А вот чем больше злишься, тем больше торопишь утро… Желания – сильная штука.

– И ты знала об этом, потому меня и злила? – удивленно выдохнула женщина. Помолчав, спросила: – А как же ты? Тебе ведь даже не с кем здесь поговорить?

– Надо же, есть первые признаки излечения эгоцентризма, – ехидно отозвался голос. – О чем с тобой говорить, если ты только себя жалеешь да пафосную чушь про «не посрамим кровь владык» несешь? Больно надо. Вообще беда с вами людьми – сначала мыслите примитивно, от догматов ни на шаг, а как добываете относительную свободу разума – все время циничными сволочами становитесь… Просыпайся давай!

Витаро Даорут Кибар пережил множество Ночей Искушений, или Багровых Светил, как эту дату называют на поверхности. Он слушал шепоты из теней в подгорных чертогах, сидел с людьми в храмах, под защитой Супруг Озаряющего. Загонял коня, скача во весь опор прочь от стаи воющих в багровых сумерках бестий. Рубил на куски одержимых теми демонами, которые не могли сами в своих телах проникнуть в защищаемый жрицами город. А один раз до утра просидел в болоте, дыша через тростинку, и всем телом чувствуя тяжелые шаги твари, для которой его клинки были не страшнее занозы. Почему-то именно последний случай сейчас вспоминался отчетливее всего – может, из-за сходного ощущения безнадежной тоски. Нынешнюю Ночь Искушений Витаро проводил путешествуя в Большом Черве обратно в столицу. Назвавший себя Серым Зеркалом не соврал – Мон Даорут действительно скончался. Но сейчас это казалась очень далеким и неважным. Проблема была в том, что Кибар одновременно покачивался в такт движениям Червя в своем сегменте, и одновременно проводил малую чайную церемонию в какой-то беседке, стоящей на сваях посреди небольшого озера. Причем и то, и другое было настоящим. При попытке задуматься о природе происходящего разум начинал переворачиваться вверх дном. С одной стороны, вся память и какая-то часть ощущений утверждают, что воин едет в большом черве. Но все остальные ощущения – что он сидит на коленях, и разливает чай с незнакомым, слегка пряным ароматом. А сидящий напротив человек с короткими белыми волосами и в бездонно черном одеянии вежливо принимает пиалу и благодарно кивает. При этом его серо-голубые глаза периодически пронизывают Кибара насквозь, словно клинки. Именно ощущение этого пронзительного взгляда давало Витаро уверенность в реальности происходящего – а вот отражающиеся в озерной глади зеленоватые облака казались наваждением.

Гном и незнакомец успели выпить по второй пиале, когда в стороне раздался шелест кустов, и к беседке стал приближаться размытый силуэт. Кибар присмотрелся – вода на краткие мгновения обращалась в лед там, где на нее ступали ноги идущего. Кривые, очень короткие. Свешивающийся из складок непонятного пестрого одеяния чешуйчатый хвост, в свою очередь, свободно плыл вслед за хозяином, гоня перед собой небольшую волну. Скоро стало возможно рассмотреть маленькие ручки, удерживающие раскрытую перед грудью книгу, и морду – большую часть лысой головы занимала оскаленная зубастая пасть. Ото лба несколько таких же зеленых, как и прочая кожа, шевелящихся отростков спускались вниз, к страницам книги.

Витаро протянул было руку к мечу, когда человек сделал жест, предлагающий присоединение к церемонии третьего. Данный жест входил не во все каноны, но гном его понял. Мысленно пожав плечами, Кибар рассудил, что хуже все равно не будет, и взял со специальной полочки третью пиалу.

Монстр вошел в беседку. Идущие ото лба отростки оторвались от книги и поднялись вверх. На конце каждого обнаружилось по одному глазу, каждый раз разного цвета. И эти глаза – все семь – неодобрительно прищурились.

– И вот когда мне срочно нужно общество, ты сидишь в самом дальнем углу своего поместья и с моими же глюками пьешь чай! – голос был вполне обычным и не сочетался с издававшим его кошмарным зевом.

Мужчина в черном немного расслабился и посмотрел на гнома гораздо более мягким, не пронизывающим насквозь взглядом.

– Вот оно что… А с тобой что приключилось?

Монстр устроился за столом, подгреб к себе пиалу и что-то смущенно пробурчал.

– Что-что?

– Забыл, как люди выглядят, говорю! Вот, книжку по теории метаморфизма взял, зачитался… А там зевнуть не успел, как…

– Сколько? – невозмутимо спросил мужчина. Девять глаз с удивлением обратились к нему, явно ожидая пояснений. – Сколько слуг ты сожрал, прежде чем понял, что таким образом человеческий вид тебе вернуть не удастся?

Повисло молчание. Кибар разлил чай, и монстр наконец-то ответил:

– А в чашку тебе не плюнуть за такие вопросы? Живы твои слуги. Правда, дворецкого инсульт хватил… Но я пошумел, внимание привлек – должны откачать. А мне сейчас достаточно с людьми просто рядом посидеть, вспомнить…

– Тебя никто и не гонит. А что касается дворецкого – рано или поздно, но с твоим появлением его инсульт стал неизбежен. Удивляюсь, как меня самого удар не хватил, пока я пытался понять, кто же это сидит в моем чайном павильоне. Не в обиду присутствующим, – гном кивнул, принимая извинение, – но я не привык, чтобы по моей территории ходили посторонние, да еще без моего ведома. Да еще такие, на которых все исследующие заклинания дохнут… Но все же, Омега, если это твой глюк, то почему его вижу я?

– Потому что, строго говоря, он не глюк…

Омега! Имя загремело в ушах у гнома, повторяясь на разные лады. Это имя… что-то оно значило. Что-то важное крылось в нем. Но что – вспомнить никак не получалось. Пытаясь поймать ускользающие мысли, Витаро почти полностью прослушал ответ, и вернулся в свою двойственную реальность только к концу монолога:

– …А потому мы имеем совпадение изменения пространственных, социальных и нравственных координат… Хотя последнее крайне незначительно, но сам факт важен. Накладываясь на цикличную пространственную аномалию, да и общую ненормальность его родного мира, это дает непрогнозируемый сдвиг по временным координатам, заданный лишь вектором желания оказавшегося в фокусе индивидуума, – монстр, кожа которого приобрела почти нормальный телесный цвет, вдруг глухо застонал. Провел значительно увеличившейся ладонью по голове, ненароком срывая щупальца с глазами, и хрипло закончил:

– А вообще прекрати меня спрашивать о том, о чем я не знаю. Знаешь, как голова болит после таких ответов?

– Знаю, что голова будет болеть у академиков, когда мы к ним таки доберемся. Только что ты выдвинул две новых теории – в магии пространств и во взаимосвязи сущностей. Ну а малых гипотез, которые возникают из-за некоторых твоих оговорок я просто не считаю… Как и того, что ты – живое доказательство теории единой инфосферы, и умудряешься черпать из нее сведения без всякого проявления в одиннадцати доступных для наблюдения измерениях. Что, кстати, противоречит всем основополагающим теориям этих самых измерений… По морде тебе дать что ли, скотина?

Почти нырнувший в свою пиалу Витаро вздрогнул от неожиданности – настолько последняя фраза выбивалась из общего течения беседы. Посмотрев на соседей по столу, гном понял, в чем дело – все это время Омега продолжал возвращаться в человеческий облик, и в итоге оказался похож на ближайших к себе разумных. От гнома он взял рост, бороду и прическу – выбритые лоб, темя, и полоса шириной полпальца на затылке между ушами. А все остальное – то есть лицо, цвет кожи и волос – от человека. И теперь мужчина в черном весьма раздраженно смотрел на уменьшенную копию себя самого, одетую в нелепую цветастую хламиду.

– Хранитель, не позорься перед гостем! Сейчас я свою внешность не контролирую, можешь мне поверить.

– Гостем, говоришь… и сколько он у нас пробудет?

– Ну, пока не услышит что-то важное, что поможет ему дальше продвинуться в осмыслении бытия… Хотя, это я гоню. Наверное, недолго, – Омега повернулся к Витаро, впервые посмотрев ему в глаза. Во тьме, куда канули воспоминания гнома, что-то задергалось под взглядом этих красных змеиных глаз, но пробиться на поверхность все же не смогло. – Ты мудро делаешь, что молчишь. Сказанное слово может привязать тебя к этой реальности… а может и не привязать, тут уж как повезет. Но раз ты вообще оказался в такой заднице, то рассчитывать на свое везение не стоит. В некотором роде, это знаковое чаепитие, – ни с того ни с сего сменил тему Омега, и указал на третьего собеседника. – Он – служащий порядку, я – живущий Хаосом, и ты. Твой долг зовет к порядку, но твое желание ведет к хаосу. Вся горечь и вся сладость в том, что у тебя не получится остановиться на полпути. Главное, не заблуждайся насчет смысла понятий.

Омега взял свою пиалу, но увидев вопросительные взгляды гнома и человека, неохотно добавил:

– Порядок – это не добро и не созидание. Это лишь сохранение. А хаос – это созидание, но неотделимое от разрушения. И по сложившейся традиции сначала всегда идет разрушение. А до созидания дойти удается немногим. И почти никому – до созидания в одном цикле от самолично начатого разрушения. Трое врат Хаоса – созидание, разрушение и безумие – на самом деле один большой провал в непознаваемое… И на этой глубокой мысли предлагаю молча насладиться чаем, тем более что это действительно чай, а не те ромашковые помои, что обычно лакает наш Верховный Хранитель…

С ладони человека, затянутой в черную, поглощающую свет перчатку, сорвалась короткая вспышка пламени, испепелившая на Омеге все волосы. Тот в ответ лишь широко ухмыльнулся, обнажив все еще не совсем человеческие зубы. От этого оскала черты лица красноглазого немного поплыли, сместились, сделав его совершенно непохожим ни на кого из присутствующих. Мужчина пожал плечами и поднес к губам свою пиалу. Витаро, задумчиво глядя на отражающиеся в воде зеленоватые облака, последовал его примеру.

Беседка посреди озера опустела лишь в глубоких сумерках.