Падение в пропасть

Глава 6

«Знание — настолько ценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника».

Исайа Ашар, канцлер республики Аспил.

Ростос, тайное святилище культа Амма, взгляд со стороны

— Да будут они прокляты! — выкрикнула Фира. — Да будут прокляты те, кто поведёт слепца по неверной дороге!

Под неумолимым ходом времени все голоса так или иначе портятся: они дребезжат, дрожат, слабеют, лишаясь дыхания, которое некогда придавало им силу. Однако искусные целители поддерживали Фиру на уровне не уступающем императорским лекарям. Женщина, которой шёл шестой десяток, выглядела не старше двадцати пяти, отчего голос Святой матери сохранил не только былую мелодичную чистоту, но ещё и выявлял сокрытое — то, чего была лишена молодость, нечто бурное, первобытное. Её голос перекрывал окружающий шум, глубоко проникая в переполненные ответвления подземных катакомб.

Множество собравшихся фанатиков наполнили широкий зал запахом пота и предчувствием чуда, старого, древнего как война и такого же кровавого. Люди стояли в напряжении, забили примыкающие туннели, попирая валяющиеся на полу обломки и мусор. Огонь в горящих треножниках плясал, как буйки в море, отбрасывая овалы света на потолки, выхватывая из волнующейся тёмной толпы различные выражения лиц, улыбающихся и кричащих. Светильники-артефакты оттеняли зрелище, показывая приоткрытые в недоумении рты и пеньки жёлтых зубов. В неосвещённых проёмах плавал мутный, серый дым. Неровные лучи света обшаривали стены, сплошь покрытые нишами, где под покровом вековой пыли стояли бесчисленные урны, треснутые и покосившиеся.

Это было старое убежище Аммы. Старое, но незабытое. И сегодня оно собиралось вновь напомнить о себе.

— Да падёт проклятие на вора! — вопила Фира. — Ибо тот, кто пирует на чужом богатстве, навлекает голод!

Она стояла перед ними обнажённая, одетая лишь в свою белоснежную кожу, как в самое изысканное платье. Руны, нарисованные чёрным, покрывали её руки до подмышек и ноги до паха, но торс и гениталии прикрывал только блестящий пот. Она стояла перед ними, молодая, подтянутая и прекрасная, вызывающая вожделение и похотливые взгляды толпы. Но вместе с тем она возвышалась над всеми так, что казалось, будто её мокрые от крови волосы должны задевать низкий потолок.

Перед женщиной, на обычном, крепком деревянном стуле, сидел молодой утончённый парень, который также был полностью обнажён. Его взор был слегка затуманен, будто бы непосредственно перед началом церемонии он затянулся гашишем или залпом выпил стакан крепкого пойла.

Взгляд черноволосого юноши был сосредоточен на женщине, оценивая её налитую грудь, ягодицы, плоский живот и лицо. Периодически он отводил глаза, изучая руны, но почти сразу возвращался обратно.

— Да будет проклят злодей, убийца, кто затаился и ждёт, готовый умертвить собственного брата! — протяжно крикнула Фира, после чего раздвинула свои длинные, стройные ноги, чтобы все увидели влажные дорожки крови, бегущие из её лоснящегося влагалища. И усмехнулась гордой и зловещей ухмылкой, словно говоря: «Да! Узрите, какой силой обладает моя утроба!»

Исступлённые фанатики, стоящие в первых рядах завопили при виде этого, глядя на свою Святую мать глазами удавленников, рвали на себе волосы и скрипели зубами. Их неистовство вызвало экстаз всего сонма тех, кто стоял сзади, и так далее — от одного разветвляющегося прохода до другого, пока рёв сотни голосов не прокатился по самым дальним уголкам замкнутого пространства.

— Да проклята будет блудница! — завопила она, по памяти читая святые тексты собственной богини. — Да будет проклята та, кто возлегла с мужчиной ради золота, а не семени, ради власти, а не покорности, ради похоти, а не любви!

Она наклонилась, как будто собираясь удовлетворить себя. Ребром ладони женщина стёрла кровавую линию, проведя пальцами по ней до собственных гладких и чувственных половых губ. Выдохнув в наслаждении, Фира подняла свою окровавленную длань для всеобщего обозрения.

— Будь прокляты лжецы — обманщики людей! Будь проклят император Дэсарандес!

Существуют пределы страсти, священные самой глубиной своего выражения. Бывает благоговение, выходящее за пределы ограниченного мира слов. Ненависть Фиры давно уже выжгла всё нечистое, всю жалкую напыщенность мстительности и обиды, из-за которых великие часто выглядят глупцами. Её ненависть была испепеляющей — опасная ярость познавших предательство, непоколебимая злоба обездоленных и униженных. Ненависть, от которой каменеют мышцы, которая очищает так, как могут очистить только огонь и смерть.

Мгновение спустя женщина, чей вид вызывал интерес и поворот головы даже у придворных вельмож, взяла со стола нож, после чего обернулась к юнцу-волшебнику, молчаливо сидящему на стуле. Он сосредоточенно посмотрел на неё, а потом взгляд упал на тонкое, острое лезвие. Слабая улыбка появилась на его губах.

Фира подошла ближе и прижалась своим вспотевшим телом, своей объёмной, упругой грудью прямо к его лицу, обняла парня за плечи, обхватила его руками. Держа правую ладонь, как палитру, она обмакнула средний палец левой руки в свою кровь и нарисовала на юноше отметку: горизонтальную черту вдоль одной и другой щеки. После этого острое лезвие ножа прочертило вертикальную линию вдоль его лба, которая, словно стрелка, направлялась в сторону носа.

В тот же миг нож был отброшен в сторону, а линии словно загорелись багровым, засветились, будто зачарованные руны, имея некий скрытый смысл, уходящий от большинства.

— Вечность! — воскликнула Фира, не отрываясь от своего окровавленного партнёра, ощущая свежий, приятный запах его тела, мягкость волос и крепость мышц. Его руки поднялись, коснувшись её плоти, вызывая дрожь и приятное покалывание. — Вечность мы жили в тени кнута и дубины. Вечно презираемы были мы — даятельницы! Мы — слабые! Но богиня Амма знает! Знает, почему бьют нас, почему держат на привязи, почему морят голодом и оскверняют! Почему совершают над нами всё что угодно, кроме убийства!

Она разорвала контакт и обошла вокруг парня, не отрывая взгляд от его лица, а потом медленно опуская его ниже, в область паха. Сделав круг, Фира остановилась прямо перед его лицом, а потом села на колени юноши, обхватив рукой его твёрдо стоящий член.

Лёгкое, мимолётное движение и вот, пронзительно вскрикнув, Святая мать насадила себя на него, ощутив твёрдость и жар, слабую пульсацию и едва уловимые движения. Глаза Фиры закатились, а губы широко приоткрылись, испуская мягкий стон, полный удовольствия и желания.

Нестройный хор возгласов пронёсся по пастве, словно каждый из них ощутил то, что чувствовала их глава.

— Ибо без даятельниц, — выкрикивала молодая женщина хриплым от страсти голосом, постоянно срывающимся от вожделения, — они ничего не могут взять! — Её ладони крепко сжали плечи юноши, а бёдра с силой обхватили его ягодицы. Фира медленно приподнялась, а потом стремительно опустилась, широко раскрыв глаза. Капельки слёз стекали из них, смешиваясь с краской, кровью и пoтом. — Ибо без рабов не бывает хозяев! — Юноша поймал ртом её твёрдый сосок, сжав его губами, вызывая у женщины сладкие судороги. — Ибо мы — вино, которое они пьют, хлеб, который они едят, одежда, которую они марают, стены, которые они обороняют! — С каждым словом Фира ускорялась, ощущая, как горит её нутро, как скользит внутри огненный стержень, как хлопает друг о друга влажная кожа. — Ибо мы — смысл их власти! Трофей, который они хотят завоевать!

Она чувствовала его: он был её средоточием, а она его окрестностями — боль, полная удовольствий, истома в окружении огня.

Пальцы парня с силой сжались на её боках — оставляя любовные отметины. Его губы жадно гуляли по нежной, белой коже. Внутри его тела зарождался рык зверя, который взял то, что принадлежит ему по праву.

Толпа перед ними колыхалась и билась — бурлящий котёл жадных лиц и поднятых к верху рук.

— Мы должны поддерживать огонь! — стонала и бушевала Фира. — Мы должны раздувать его! — спина женщины изогнулась, будто подстраиваясь под своего партнёра. Не отдавая себе отчёта, она обхватила его голову прижимая к себе, подставляя шею под глубокие, сильные поцелуи. — Мы должны научить тех, кто даёт, что значит брать!

Смазка стекала целыми потоками, позволяя двум телам продолжать исступленно, до беспамятства, до звериного воя, отдаваться своей страсти.

— Есть нож, который режет, — хрипела женщина, едва находя в себе силы, чтобы говорить, — и есть море, которое топит. — Ладони парня обхватили её ягодицы, сминая и ещё сильнее раздвигая их в стороны. — Мы всегда были морем. Но теперь… — чуть ниже живота Фиры начал разгораться уголёк, постепенно набирая силы, отчего женщина лишь ускорилась, уже почти не контролируя себя. — Теперь к нам явился сын пророчества, и теперь мы — и то, и другое! На морях наших они пойдут ко дну! На нож наш они должны пасть!

Она сжала его пылающий стержень, обхватила его стенками своего влагалища, а потом впилась в губы юноши горячим поцелуем, ощущая, как он начал выплёскивать в неё целый поток семени, отчего Фиру сотрясла дрожь удовольствия, волна, которая смела последние рамки её сознания.

Тела так плотно прижались друг к другу, словно желали стать одним целым. Женщина изо всех сил сжала пальцы, до крови царапая кожу парня. Её ноги напряглись, сгибаясь в коленях, а рот беззвучно открылся, не в силах даже хрипеть.

Но вот, сила покинула их, мышцы расслабились, что у юноши, что у Фиры. Тело женщины враз обрело лёгкость, мягкость, плавность и воздушность. Парень нежно провёл ладонью по её насквозь мокрой спине, она в последний раз влажно обхватила губами его мочку уха.

В следующий миг Фира поднялась на подрагивающих ногах. Пошатываясь, она встала перед людьми, которые с безумными лицами обступали Святую мать, образуя круг, после чего подались вперёд и упали на колени, вжавшись руками во влажный пол.

Фира, вымотанная и измученная, покрытая отпечатками сильных мужских пальцев, которые уже начали превращаться в синяки, блаженно улыбалась. Теперь красная кровь, которая текла из неё, смешивалась с белым.

Она стала вместилище. Священным кубком. Сосудом, наполненный влагой, благочестивее которой нет ничего во всём мире.

И тут каждый из них услышал треск. Но не камня их святилища, не статуи их богини, и даже не прочного стула, который пережил весь процесс ритуала. Нет, то был треск чего-то незримого и бесконечно далёкого. Треск барьера, который скрывал и прятал.

— Прокляты! — выкрикнула Фира пронзительным, рвущим душу на части голосом певицы, высоким и звонким, подогретым привычными властными нотками. Кровь её плодородия распространялась по толпе из неиссякаемого источника, передаваясь из ладони в ладонь. Дети богини Амма клеймили себе щёки багровой линией ненависти. — Прокляты будут те, кто направит слепца неверной дорогой!

— Успели, — слабо улыбнулся Саглик, осторожно хлопнув меня по плечу.

Невольно поморщился: оно всё ещё ощущало болезненные царапины той женщины, которая впилась в них, словно гарпия. И ведь даже времени не было на вдумчивое и углублённое лечение! Спешил обратно, чтобы точно успеть прибыть в срок, озвученный Дриззом!

Ну да плевать, ночью подлечу плечи, а заодно и осмотрюсь: может ещё где какие следы найдутся. Главное — зеркало найти, да Люмии не показываться. Но кто же, сука, знал, что всё так обернётся⁈

— И помни, ты всегда желанный гость среди наших рядов, — улыбка Арса расширилась, доставая едва ли не до ушей.

— Ничего, что я ощущаю себя использованным? — едва уловимо улыбнулся в ответ. — Так чувствуют себя шлюхи?

Он рассмеялся, едва ли не утирая слёзы, брызнувшие из глаз.

— На твоём месте желал бы оказаться каждый, — с фанатичной уверенностью провозгласил Саглик. — Святая мать Фира говорит голосом богини!

— И передок у неё более чем рабочий, — снисходительно тронул я его за локоть. — Однако, куда больше радости мне принесли книги. Даже не ожидал, что ты не соврёшь.

— Твои слова прямо наполнены оскорблениями и надменностью, — вздохнул торговец. — Впрочем, я слишком рад, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Ещё раз спасибо, Кирин, — мужчина поклонился едва ли не до земли, а потом стремительно развернулся и покинул моё общество.

— М-да, — почесал я подбородок. — Вроде и развлёкся как следует, особенно если забыть о толпе свидетелей, и целых три книги по магии получил, да ещё и связи среди культистов, но почему-то от всего этого так и веет подставой.

Вздохнув, закинул руки за голову и покосился на небо. Солнце, окрасившееся красным, почти ушло за горизонт, лишь слабые отсветы продолжали блестеть. Стоит поспешить и не проверять чашу терпения Хродбера.

Вообще, меня с одной стороны очень сильно напрягал факт контакта с людьми, которые откровенно плевали на Хореса и оскорбляли Десарандеса, но с другой… Мы находились в Кашмире, где, мать его, не так давно мятежники взяли долбаный Морбо. Император тут, мягко говоря, не очень почитался и я мог либо кричать о том, какие все вокруг плохие, либо просто принять этот факт, а потом, по возможности, доложить уже в правильные круги — туда, где НА САМОМ ДЕЛЕ могли как-то решить подобный вопрос. Ведь наместник Ростоса, очевидно, этого сделать не мог. Печально, но ожидаемо. Без поддержки населения невозможно контролировать местное «подполье», потому самые разные культы цвели и пахли.

Да и вообще… лучше уж Амма, богиня семейного очага, плодородия и красоты, чем грёбаный Маахес — бог войны тех же дикарей Тразца.

Невольно задумавшись над традициями жителей той далёкой страны — степных народов, называемых «варварами» — сношать трупы врагов, попытался припомнить, откуда взялись корни этого «чудного времяпровождения». Уж не от Маахеса ли? Ну, а чего бы и нет? Может этот божок их такому и научил? Боюсь представить, как бы тогда проходил мой сегодняшний ритуал, аха-ха-ха!

В общем, пусть развлекаются. Если Челефи захватит это местечко, то и будет разбираться с этими придурками. А потом вернётся Дэсарандес и зачистит всех. Если сильно повезёт, я даже буду жив к тому моменту и лично помогу ему сжигать грёбаных иноверцев.

Зайдя в таверну, обнаружил полный зал галдящих людей, большая часть которых имела смуглую кожу. Как же задолбали кашмирцы… Да, это их страна, но… Стоп, а почему «их»⁈ Наша! Имперская! И здесь должны жить белокожие люди с Малой Гаодии!

Пф-ф… Ладно, это колония, причём пограничная, а значит всё правильно. Пусть тут живут те, кто является отбросом — другие кашмирцы.

Мысленно кивнув самому себе, прошёл дальше. В ноздри сразу вкрутились запахи дешёвой выпивки и какого-то жареного мяса. В животе заурчало, пахло весьма аппетитно, хоть я и понимал, что мясо будет жилистым и жёстким, как подошва. Пробовал, знаю. И всё равно хотелось жрать.

Может, надо было у этих ребят ещё и ужин попросить? — мелькнула короткая несвоевременная мысль. — Ага, — ответил сам себе, — чтобы точно опоздать!

Добравшись до комнаты, открыл дверь, обнаружив, что она была освещена старым артефактом-светильником, который очевидно достали из моих вещей.

— Если в них рылся кто-то, помимо Люмии, прокляну, — буркнул я, недовольно оглядывая помещение.

— Чего? — не понял Ресмон.

Каратон же, сидящий к двери ближе всех, сразу зашевелил носом и нахмурился, покосившись на меня. На миг я встретился с ним глазами, но проигнорировал, как и в предыдущие разы. И вообще, я прекрасно знаю, чем от меня пахнет, но возможности ополоснуться не было, спешил.

Или может, это он так на мясо отреагировал? — на мгновение прикинул я. — Чего бы и нет, в самом-то деле?

— Это я его взяла, — улыбнулась девушка, а потом бросил короткий взгляд на Дризза, который стоял возле окна, делая вид, что внимательно изучает окрестности. Зачем, интересно? Готовится к нападению? Пф-ф…

Кивнув Люмии, сбросил рюкзак возле своих вещей, а потом уселся на узкую, жёсткую койку.

— Твёрдая, как камень, — пожаловался я, постучав по ней пальцем. — Хоть «живность» из неё изгнали?

— Я повесила твой амулет, — подтвердила девушка. — Как сходил?

— В принципе успешно, — переплёл я пальцы, звучно ими хрустнув. «Легенду» придумал ещё по дороге. Так-то, может я бы и рассказал ребятам о культистах, если бы не парочка «но». Первое — присутствие Хродбера. Этот мнительный сукин сын точно начнёт расследование, подняв истерию по всему Ростосу. Второе — я не общаюсь с Каратоном и Ресмоном, а значит, ничего не буду рассказывать им принципиально. Пусть сидят, ублюдки, и дрочат друг другу. Третье — Люмия. Не хочу рассказывать ей о произошедшем. Не та история, которую можно с улыбкой поведать своей девушке, а потом совместно над ней посмеяться. Как итог: из всех людей, собравшихся в этой комнате, правду знать не надо никому. — На базаре всё прошло отлично, закупился разной мелочью. Вот только магическая школа приняла меня весьма негостеприимно…

Про это поведать было нужно. Причина, опять же, в Дриззе. У него есть здесь знакомства и связи, а значит, наблюдателю не сложно будет узнать о «забавном происшествии», когда толпа стражи гоняла «сбежавшего мага-имперца». Вот так совпадение, да? В общем, не стоит рисковать проколоться на такой мелочи.

— И потом этот торговец мне говорит: «Могу продать книги, у меня их несколько», — продолжил я рассказ, подходя к концу. — Вот тут я удивился!

В моей версии, я просидел под прилавком почти три часа, вместо полутора, но в этом и была вся фишка. Под конец же купил у торговца книги, на чём мы и разошлись.

— А чего ещё у него было? — спросил Ресмон, когда я продемонстрировал литературу: две тяжёлые книги про руны и артефакты, плюс третья, посвящённая чисто производственной магии: ремонт вещей, чистка, трансформация материи из одного состояния в другое и всё в таком духе. Весьма интересное чтиво, из которого в школе давали едва ли не десятую часть.

— Искусство удобрения полей, которую я не стал брать, — бросил в его сторону серьёзный взгляд, отчего здоровяк дёрнулся было подняться и гневно покрыть меня бранью, но тут же задумался, а шучу ли я?

Его лицо показалось таким тупым, что с трудом удержал смех, но это было нужно для плана, отчего Ресмон так и не понял, правду я сказал или нет. Зато других вопросов больше не задавал.

Немного поболтав, дождался, пока народ начнёт собираться спать и направился на улицу: мыться. Причину даже придумывать было не нужно, пoтом от меня воняло как от скотины.

В общей комнате, как уже понятно, плескаться я не желал, чтобы не демонстрировать следы «ритуала». Ох, я был бы не прочь проводить такие ритуалы раз, эдак, в неделю! Можно и почаще, да… Жестковато, конечно, но что-то в этом есть…

Мотнув головой, сосредоточился на воде, которая мягко облекла всё моё тело. Её температура была комфортной и тёплой (настраивал сам), а скорость движения такой, что не пришлось использовать ни мыло, ни щётку: меня едва ли не отскоблило.

Царапины и ссадины больно горели, но заняться ими решил чуть позже, вернувшись к себе. Сегодня я спал на полу, уступив кровать Люмии, которая в кое-то веки не стала спорить, а просто устало упала на койку.

Залечив свои ранки, подавил желание броситься читать книги, которые сложил в зачарованную сумку. Нет уж, до них время ещё дойдёт.

— Не всё сразу, — тихо шепнул я, а потом потянулся. День прошёл хорошо, я ни о чём не жалел.

Спал без сновидений, а утром поднялись рано, так рано, что всё никак не мог прозеваться. Однако, логику поступка понимал: нужно было тащиться в сторону стоянки караванов, поговорить с Шимаром Силсом, определиться с местом, распределить вещи, договориться об обязанностях и вообще, мало ли?

— Я конечно всё понимаю, — ворчал Ресмон по пути, — но можно ведь было хотя бы позавтракать?

— Так ведь даже повар ещё не встал, — возразила ему Люмия, которая тихонько подала мне флакон зелья бодрости. — Один глоток, — на самое ухо шепнула она.

— Какая разница? Подняли бы, — махнул рукой здоровяк, пока я последовал совету девушки, моментально начав ощущать бодрость и прилив сил. Уф, вот что значит магическая алхимия! Особенно радовало, что она не тратит ресурсы самого организма, а уже содержит их, ведь до краёв напитана магической энергией.

— Жри сухари и не ной, — грубо бросил ему Дризз. Как и всегда, складывалось ощущение, что этот человек изо всех сил сдерживает свою кровожадность, готовый буквально наброситься на любого, вызвавшего его недовольство, вбивая свой нож такому неудачнику в глотку.

Разумеется, увалень заткнулся.

Различная волокита с караваном, как и предполагал (знал) Хродбер, растянулась на несколько часов. Когда мы выбрались за ворота Ростоса, солнце давно успело взойти. Ещё бы, время приближалось к десяти часам!

Я даже думал было почитать книги, но решил не рисковать возможностью порвать страницу в такой суматохе. Люди сновали вокруг, словно муравьи! Туда-сюда, сюда-туда… конюхи, носильщики, охрана, маги, торговцы, сионы… Чего уж, тут даже были покупатели! Серьёзно! Какие-то уникумы приходили что-то купить даже в такие моменты и им не отказывали, отчего процесс лишь затягивался. Благо, что Шимар в какой-то момент рявкнул на своих помощников, объявляя выход, что и стало тем фактором, который позволил-таки пройти за невысокие ворота города.

Стража лишь лениво провожала нас глазами. Как я услышал, им уже заплатили за выезд, так что никаких проблем нам не чинили. И вот таким образом, буднично и абсолютно незаметно, просто и даже откровенно по-дурацки, мы покинули территорию Кашмира, самой проблемной колонии Империи Пяти Солнц.

Я и Люмия сидели на одной крытой повозке, наблюдая, как караван бодро движется вперёд. Каратон и Ресмон сидели в другой, вместе с Дриззом. Хотя наблюдатель сказал, что будет периодически навещать нас, в чём я ни сколько не сомневался.

По соглашению с Силсом, мы, маги, обязаны будем помогать каравану в случае какой-либо нужды, а также при нападении лафтетаров. Про последних мужчина говорил с таким мрачным ожиданием, что практически не оставлял мне свободы манёвра. Имею в виду: я знал, что оно состоится. Впрочем, страха не было, караван и правда был большим: почти восемьсот верблюдов, больше сотни повозок и телег! Людей у нас было порядка двух тысяч. Охрана, конечно же, держалась на уровне: почти триста опытных наёмников, вооружённых ружьями и мушкетами. Двенадцать сионов, и трое магов. Плюс мы, четверо. Оч-чень, скажу я, солидно!

В нашей с Люмией повозке, кроме возницы, сидел купец Мариус Лорон и пятеро его слуг (хотя последние находились тут редко — почти всегда бегали по остальным телегам торговца, проверяя товар и нагруженных тюками верблюдов), задача которых заключалась в том, чтобы повозка всегда и при любых обстоятельствах была готова к движению, а все товары были целыми, сухими и запечатанными. Также они на привалах занимались тем, что разбивали Мариусу шатёр, готовили еду, кормили и ухаживали за верблюдами (теми, которыми владел Лорон), включая и тех, которые тащили нашу повозку.

Мариуса я и начал помаленьку мучить разными вопросами, начиная со всякой мелочи и не забывая, в том числе, аккуратно расписывать собственные положительные качества, такие как рунная магия. Даже мимоходом упомянул о своих книгах, «случайно» проговорившись, что умею читать и вообще, мастер на все руки. Разумеется Лорон заинтересовался, активно включившись в беседу и поглядывая на меня с хорошо читаемым интересом. И я его полностью поддерживал! Путь до Агвана должен был занять немало времени, а потом, от него, ещё почти пару недель до Монхарба и хер знает сколько до армии императора (по слухам, они расположились возле Кииз-Дара). И это время лучше потратить на пользу, например, подзаработав деньжат.

Угу, зарабатывать их непросто, а тратить получается моментально! Такова роль денег… И плевать, что волшебники, так-то, могут и вещи себе починить, и кровом обеспечить, и удобства создать. Мало кто обучен всему этому, а те, кто обучен чему-то одному, не умеют другого. Времени не хватает.

В ходе вечерней беседы (прервавшись лишь единожды, когда приходил Дризз), Мариус поведал, что через четыре дня мы полноценно войдём в сизианскую пустыню, где в принципе отсутствуют дороги, ибо Сизиан представляет собой бесконечное море песка. Существуют лишь ориентиры, но любой более-менее серьёзных ветер меняет их расположение, как и перемещает весь ландшафт. Для определения пути используют компасы, а кроме них свою роль играют опытные проводники, определяющие направление по ночному небу (когда видны звёзды, с чем в пустыне бывают проблемы) и Шарским кряжам — горам, верхушки которых почти всегда заметны с севера. Если, конечно, идти вдоль них. Вот только племена бахианцев, которые в последние годы начали всё больше и больше наглеть, заставляют караванщиков отходить от гор вглубь пустыни и выбирать более южные пути, рискуя пробираться фактически вслепую.

Впрочем, с учётом многочисленных оазисов, как больших, где проживали пустынные жители, строя целые поселения, так и малые, где можно было набрать воды и даже наловить какой-нибудь рыбы (или иной живности, в зависимости от удачи), заблудиться никто не опасался.

— Мы пойдём по центру Сизиана. Это немного дольше, но опасности нет, — пояснил Лорон. — Если, конечно, грамотно распределить паёк и воду. В то время, как более близкий к горам маршрут рискует рано или поздно вывести караван на группу бахианцев, которые обстреляют нас издали или нападут в открытую, даже несмотря на численность.

В любом случае, как и в любом крупном отряде людей, Перро Толмейн — глава наёмников-стражей Силса, защищающих караван, — выставлял разведку, которая прикрывала нас со всех сторон. Какая-то часть всадников на верблюдах и вовсе направилась к ближайшим оазисам, чтобы изучить путь, удостоверившись, что мы не сбились с него (песчаные бури сбивали компасы, отчего, бывало, целые караваны умудрялись сгинуть в сухих, раскалённых песках), прикинуть, нет ли по дороге каких-то проблем и, если нужно, набрать воды.

Благо, хотя бы с последним особых сложностей возникнуть не могло, ведь в караване присутствовали маги. Даже самых тупорылых учат начальным основам создания стихий, а потому воду мог организовать любой. Во всяком случае, я был уверен в нас четверых. Чего уж, на крайняк, я имел возможность самостоятельно напоить весь караван.

Жаль, что маги не могли создавать пищу, иначе путешествовать было бы ещё проще.

В общем, довольно быстро мы с Мариусом пришли к определённому соглашению, договорившись о «маленьких доработках», благодаря которым получалось как заработать деньги, так и обеспечить себе чуточку лучшие условия содержания и даже возможность эксплуатировать его слуг. В разумных пределах, само собой!

В таком темпе прошло четыре дня, о которых говорил купец, после чего настал очередной этап нашего путешествия — караван добрался до холмов, проходя последние участки пути до пустыни. Наёмники периодически охотились на разную живность вокруг, даруя разнообразие рациона, ибо старый успел надоесть уже на второй день: бесконечные каши с кусками солонины или вяленого мяса, да сухой хлеб. Типичная походная еда, одинаковая как у королей, так и у простых вояк. Иное слишком уж быстро портится!

Поэтому, когда охотники стреляли тех же антилоп, которые водились в лесах возле Сизиана, то удавалось устроить почти нормальный ужин. А мы, как маги, почти всегда могли претендовать на часть добычи. Причина проста: полезные.

Как я упомянул: удалось чуть ли не сходу полюбовно договориться с Лороном, так что со второго дня путешествия я начал обеспечивать удобства в повозке, а Люмия варить различные полезные составы, ведь бoльшая часть необходимых для этого ингредиентов, в том или ином количестве находилась среди огромного каравана. Девушка — которая вчера попросила одну умелую в этом вопросе служанку подстричь ей успевшие отрасти волосы, снова изменив их длину до той, с которой я её впервые увидел (до шеи), — вздыхала, что скоро совсем переквалифицируется в алхимика, забыв все друидские приёмы. На это заверил её, что у меня записаны несколько профильных друидских заклинаний, а она может помочь, если расскажет о других, которые я мог бы записать и тем самым напомнить ей, если всё-таки и правда забудет. О, это привело к всплеску энтузиазма и горячему (как местное солнце!) проявлению чувств.

Кхм, так о чём я? Ах да, ингредиенты для алхимии! Люмия обменивала их на готовые составы или, в редких случаях, на деньги, которые я с радостью инвестировал в это начинание, ибо сами зелья получалось продавать за гораздо бoльшие деньги, причём зачастую этим же самым купцам!

Доходило до смешного, но всё так и есть. А ещё говорят, что торговца не обманешь. Пф-ф… никто и не пытался, они сами постоянно обманывались.

Вскоре главная повозка Мариуса, на которой мы ездили, стала представлять из себя по настоящему комфортную и удобную штуку, ценник за которую легко превысил бы и сотню золотых. Впрочем, «награду» я предпочитал брать не деньгами, а различными товарами. Лорон перевозил дорогие ткани, которых я набрал хороший запас, как в качестве будущей одежды (осталось лишь перешить), так и в качестве заготовок под артефакты.

Также я брал нити, иглы, кожу, бумагу и прочие вещи. Всё шло в дело. Всё представляло для меня интерес.

За время пути успел хорошо так улучшить свои навыки портного. Ха-ха, кому сказать — не поверят! Кирин Моргрим стал портным! Ах да, я же не Моргрим, а Анс-Моргрим, а то совершенно, надо сказать, другое.

Жду не дождусь, когда встречусь с отцом, братом и сестрой, которые должны находиться в армии Дэсарандеса. Уверен, у меня получиться устроить это свидание. Не думаю, что эти в должной степени умудрённые люди (Тэдрех так уж точно) станут изображать, что мы незнакомы. Слишком мелко, слишком глупо. Недостойно семейной фамилии и титула!

Интересно, увижу ли я в чьих-то глазах презрение? Может, у Лиама? Кто бы его знал… А то ведь посмотрят, что начал работать, словно слуга, приоделся, хоть и в рунное, но обыденное, да ещё и пару себе нашёл под стать — деревенскую знахарку.

Стыдно? Есть такое. Причём разумом понимаю, что глупость всё это. И что Люмия у меня — лучшая девушка. И что в моих условиях надеяться на возможность сохранить прежнюю жизнь — глупо и наивно. Но… колет на душе. Сердце рвёт.

Лучше не думать. Не думать, а работать.

Каждую ночь мы разбивали палатки, распределяясь по маленьким группкам. Дризз, как и обещал, периодически навещал нас, но бoльшую часть времени проводил с Ресмоном и Каратоном. Парни тоже не сидели без дела: крестьянский выкормыш участвовал в патрулях, вроде бы даже подружившись с магами Толмейна, а сын башмачника отошёл от своих страданий и занялся лечением людей: среди двух тысяч человек ежедневно кто-то умудрялся попасть в ситуацию, где не помешал бы лекарь. К тому же, его напрягали лечить скотину.

Собственно, именно это и поведал мне Хродбер на одной из посиделок у костра.

— Ты доказал, что самостоятелен, — ответил он на вопрос, который я спросил напрямую. — А за теми двумя нужен пригляд.

Так-то да, Каратон до сих пор под подозрением. Мало ли, вдруг опять словит обострение и решит себя убить? Что с идиота взять?

Широкая палатка, которая изначально предназначалась для меня с Люмией и ещё трёх слуг, включая конюха, довольно быстро оказалась выкуплена мною у Мариуса, поэтому никто не мешал нам наслаждаться обществом друг друга и чувствовать хоть и мнимое, но одиночество — когда закрываешь вход и представляешь, будто бы рядом есть только она одна. Всё. Больше никого. Весь мир остался где-то там, далеко, на другом конце земли.

Люмия целовала мои руки, а я — её волосы.

Смущённые прикосновения к лицу, будто в первый раз. Неспешные поглаживания, ласковые слова.

Некоторое время казалось, будто в живых остались лишь мы одни — не только из всего каравана, а из всего человечества. Одни мы разговаривали. Одни смотрели друг на друга и понимали, что видели. Одни занимались любовью, одни во всех землях, во всём свете. Казалось, будто все страсти, все знания находились здесь, звеня в одной предпоследней ноте. Это чувство невозможно было ни объяснить, ни постичь. Это не было похоже на цветок. Это не было похоже на беззаботный детский смех.

Мы стали мерой всего… Абсолютной.

А потом, выползая из палатки, сидели в компании остальных, возле костра, где изучали звёздное небо и чувствовали дыхание великой пустыни.

В каком-то смысле это путешествие оказалось сродни тому, что проходило у нас на пароходах. Корабли… и караван. Места, где жизнь давала нам время побыть лишь для себя. Маленькая радость маленьких людей.

Когда мы перешли незримую границу Сизиана, то трава понемногу исчезла, уступив место пыли, щебню и кустарнику с резким запахом. Живность перестала появляться на горизонте, а охотники совершали объезды лишь чтобы отогнать гиен, которые кружили вокруг, скаля зубы на верблюдов и людей, которых эти пустынные твари с радостью загрызли бы. Хоть они и были падальщиками, но и от свежатинки не отказывались.

Следующей ночью дул особо сильный ветер, едва не заставивший меня создать вокруг палатки барьер, но всё обошлось. Обошлось ведь?

— Это был самум, — поведал Лорон на следующее утро, скрипнув песком на зубах. — Пустынный шторм, — перевёл он для нас, ведь даже я не понял смысла слова. — Прошёл где-то вдалеке, но всё равно задел нас своим краем. Краем! Вот до чего был мощным. Отвратительно!

Суть «отвратительности» стала понятна достаточно быстро, когда Шимар организовал собрание главных купцов и остальных важных для каравана людей, куда умудрился затесаться и Дризз (формальный глава имперского подкрепления). Вслед за ним прошли и мы. Суть собрания была максимально проста: возвращаться в Ростос или идти дальше. Причина проста: грёбаный ураган засыпал тоннами песка ближайшие оазисы, о чём доложили вернувшиеся под утро разведчики, которые были едва живы от жажды и усталости.

— Минимум на сотню километров вокруг не осталось ничего, — махнул рукой Ауст Эбербаш, немолодой глава разведки, подчиняющийся Толмейну, ведь входил в состав его наёмного отряда. Мужчина был сильно не в духе, ведь присутствовал среди всадников на верблюдах и ему пришлось экстренно убегать от резко поднявшегося шквала, который своим внезапным появлением зацепил их отряд, отчего двое человек пропали в песчаной буре и, скорее всего, погибли.

Первые потери…

Опытные проводники и те купцы, которые совершали переходы по Сизиану на регулярной основе, в конце концов постановили продолжить путь, но в связи с усложнением дороги и нуждой перебираться через абсолютно новые барханы, поступило предложение передвигаться по ночам, спасаясь от яростного солнца.

Не все были согласны с таким решением. Тот же Ауст был решительно против, предлагая вернуться и подождать, пока пустынники сами восстановят прежние торговые маршруты и передадут карты новых оазисов.

— Вы не представляете, — решительно оглядел он всех собравшихся, — последствия столь непродуманного решения! Вспомните, в какую землю осмелились вступить!

Кто-то припомнил лафтетаров, которые однозначно воспользуются ситуацией, но большинство было уверено: пустынные разбойники не осмелятся напасть на столь огромный караван.

— Вспомните, за последние несколько месяцев к Агвану, — столице Сизиана, — направилось больше десяти караванов. Сколько из них вернулось? — спросил Динэс Яруф. — Ни один!

— Четыре месяца — не показатель, — возразил Силс. — Может какие-то из них и впрямь сгинули в пустыне, но они были намного меньшего размера. Но вы все, — обвёл он людей пальцем, — знали об опасности и выгоде, которую она несёт! К тому же, предварительно я переписывался с властями Агвана и людьми из торговой гильдии. Путь открыт, новых проблем нет. Всё как обычно.

Кто-то припомнил Музгаша Чёрного и войска под его командованием, однако, никто из собравшихся не хотел лишаться прибыли, а потому караван решил продолжить путь и начал готовиться к ночному пути. Каждый делал всё, что мог. Каратона напрягли лечить десятки людей, получивших солнечный удар или обезвоживание, в суматохе не проследив за нуждой организма. Ресмон резко переквалифицировался в водника, худо-бедно пополняя запасы воды, попутно создавая лёд, который складывали в зачарованные (даже не мной!) контейнеры, поддерживающие низкую температуру. Люмия продолжала варить зелья, сделав упор на составах бодрости и исцеления. Я по-простому, походному, массово зачаровывал палатки, используя чернила, вместо нити: накладывал простейшую рунную цепочку, всего из трёх знаков, регулирующих температуру на определённом, комфортном для жизни уровне. Изначально хотел только на понижение, но припомнил, что иными ночами может стать холодно, да так, что реально окоченеть.

Грёбаная пустыня! Какие кретины вообще придумали, что поселиться здесь — хорошая идея?..

И вот, с заходом солнца, шатры и палатки были сложены и убраны. Верблюды были нагружены слугами и проверены купцами, а потом пинками выстроены в длинные колонны. Наёмники подцепили свои тюки, поправили ружья и, перешучиваясь да жалуясь на перспективу ночного перехода, распределились по окрестностям, приглядывая за местностью. Шимар Силс, глава каравана, самолично и прилюдно зачитал молитву Хоресу, обещав крупное пожертвование в храм, если по дороге более не случится никаких проблем.

Воздух и правда сделался прохладнее, а путь немного проще. Темнота смущала, но было безоблачно, а потому звёзды и луна хорошо освещали местность, что было редкостью в Сизиане, где небо зачастую скрывалось поднятой ветром пылью. Правда уже к середине ночи народ начал жаловаться на холод и плотнее кутаться в собственную одежду. К счастью, большинство людей в караване были опытными, отлично понимая суть пустыни, а потому имели запас нужных вещей.

Уже под утро мы добрались до холмов, которые отсутствовали на картах проводников, что грязно бранились и ставили пометки, на ходу перерисовывая местность.

— Где-то поблизости должен был быть небольшой оазис «Мечта», — задумчиво проговорил Мариус. — Но сейчас, конечно же, его замело.

Даже если бы не замело, всё вокруг, по словам бывалых караванщиков, изменилось до неузнаваемости. Повторно высланная разведка не нашла ничего. Может, мы рядом с «Мечтой», а может и нет. Вдруг оазис каким-то чудом не замело, а мы просто прошли мимо?

Проблемой было и то, что один отряд разведки из десяти человек и вовсе пропал, вызвав подозрения у Эбербаша и отправку новых людей уже на их поиск. Результата, правда не было. Новые всадники быстро вернулись, так ничего и не отыскав.

Мужчину, который пошутил на эту тему, дескать, теперь доля остальных будет больше, избили в кровь, да так, что Каратону пришлось постараться, дабы спасти ему жизнь. Касательно остальных, более здравомыслящих представителей каравана, вопрос был лишь один: «Кто?» Большинство ставило на лафтетаров, но были и те, кто уверенно полагал виновниками бахианцев и даже Челефи, который успешным марш-броском форсировал Шарские кряжи и выбрался на другой стороне, в Сизиане.

— Зыбучие пески, как вариант, — предположил Мариус, когда я заговорил с ним на эту тему. — Я слышал и более нелепые случаи, например, однажды отряд поголовно оказался засыпан песком, потому что ступил на местность, под которой были внушительные пустоты. Каким-то образом песок умудрился подготовить ловушку, создав огромный воздушный пузырь, который не выдержал веса людей и просто провалился, похоронив их под собой.

— Учитывая, что сейчас вся местность вокруг резко стала незнакомой… — оставил я фразу незаконченной, на что Лорон лишь печально кивнул.

— Торговля через Сизиан всегда была риском. Не зря Дарственный отец так желал превратить эту местность в цветущий край. Жаль, что ему постоянно мешают это осуществить, но даже так, вдоль Светлого залива, возле самого юго-западного оазиса «Птичий холм», уже отстроили устье новой реки, которая вот-вот соединится с Агваном, — поведал он мне.

Однако, несмотря на плохие новости и отсутствие знакомой местности, которая заставляла путаться даже профессиональных проводников (компасы, из-за прошедшей бури, и правда начали показывать противоречивую даже друг для друга информацию), караван продолжил ночной путь. И этой же ночью нас впервые атаковали.

Я привычно сидел в повозке, под светом артефакта, читая первую из книг, посвящённых рунам. Какую-то часть написанной в ней информации я уже знал, другую освоил сам, методом практики, проб и ошибок, но тут было куда как больше. Новые способы комбинации рун, новые варианты зачарований, отводов лишней энергии и хитростей, доступных для компетентного артефактора.

Вообще, книга больше посвящалась именно мастерам — то есть простым людям, без магии. Она доносила до них информацию, посвящённую обучению гильдейских волшебников и не стеснялась проходиться по версам, что периодически вызывало гнев, стыд или смех. Забавное чтиво!

К плечу прижималась уставшая Люмия, которая проводила ревизию среди трав Мариуса, задумавшего вконец заэксплуатировать нас. Хорошо ещё, что этот хитрый жук понимал смысл товарно-денежных отношений! Поэтому в должной мере обеспечивал нас ресурсами, деньгами и разными мелочами, упрощая жизнь на каждом шагу. Чего ещё для счастья было надо?..

Несмотря ни на что, книга была увлекательной, заставляя периодически делать пометки на отдельном бумажном листе. Я так увлёкся, что лишь касание мягкой ладошки Люмии позволило отвлечься и бросить на неё взгляд.

— Что-то не так, — хмуро шепнула она. — Ты слышишь?

Шум, доносящийся со стороны «хвоста» каравана стал не просто громким, он был оглушающим. А ещё к нему прибавились крики и выстрелы.

— Приводи в готовность артефакты и барьер, — быстро сказал ей, а потом полез в сундук, вытащив оттуда свою старую, изукрашенную рунами рубашку, а за ней и камзол. То есть, моя нынешняя одежда тоже обладала некоторыми рунами, но то были скорее походные, нанесённые сугубо для удобства, но никак не боя.

Не успел я даже переодеться, как повозка остановилась, а к нам заглянул один из слуг Мариуса.

— Лафтетары! — выкрикнул он, побуждая меня ускориться, действуя согласно заключённому с Силсом договору о помощи каравану. — Господин Лорон просил позвать вас!..

Как я и предполагал, удар прошёл в «хвост» каравана. Арьергард умудрились вырезать столь тихо и незаметно, что никто даже не дёрнулся, а потом ублюдки ударили в тыл, маскируясь под своих.

Там уже шёл бой и стягивались все силы, однако я тоже решил приложить к делу руку, а потому, наказав Люмии не отсвечивать и прикрывать, обратился в ворона и взлетел в небо, осматривая напавших сверху. Удалось рассмотреть порядка сотни всадников, вооружённых ружьями и кривыми клинками. Большинство из них носило широкие тёмные халаты и громко завывало на незнакомом языке. Пустынники пытались пробежать караван насквозь, как нож сквозь масло, но увязли в группе наёмников, сумевших заблокировать противника, построив баррикаду из телег.

Разумеется среди мирняка уже началась паника. Торговцы бросались отводить паникующих верблюдов, орали на бестолково бегающих слуг и звали солдат, включая сионов и магов.

Прикинув диспозицию, я начал обстрел, атакуя лафтетаров каплями воды под огромным напором. Это было удобно и всадники начали исчезать один за другим, особенно когда подключились остальные маги: вон какая-то фигура окружила себя землёй, создав грубый, но высокий холм и обстреливала противника тяжёлыми валунами. А там вижу знакомого медведя — точно Ресмон!

Один из магов даже применил «Взгляд Хореса», чем заставил меня мысленно выругаться: если такая штука по неопытности полетит в нашу сторону… Даже пепла ведь не останется!

Благо, после одного луча новых не повторилось, отчего я возблагодарил бога, продолжая атаки с неба. Стрелять каплями было удобно: малые затраты энергии и высокая скорость — не то что у пуль! К тому же, бить потоком воды я предпочитал в моменты, когда оставался на земле и имел возможность зацепить сразу нескольких врагов. Тут же, неся смерть с небес, пожелал оказаться чуть более экономным и осторожным, ведь площадные удары неизбежно зацепили бы кого-то из своих. На хер мне такое надо⁈ Я ведь не идиот, как тот, со «Взглядом Хореса»?

Да и пустынников было не так чтобы сильно много. Отбились бы даже без магов.

Бой не занял и двадцати минут, хоть без жертв с нашей стороны и не обошлось. Однако остатки лафтетаров всё равно сбежали, а я не стал их догонять.

Немногих, взятых в плен, допросили на месте, не скупясь в методах. Сведения оказались не слишком хороши: жители Сизиана всегда зависели от оазисов, то есть воды, еды и караванов. Ныне, после сильной пустынной бури, Музгаш разослал гонцов по всем пострадавшим селениям, вербуя сотни и тысячи новых людей. Он говорил, что знает как спасти регион. Что он единственный, кто о них позаботиться. Учитывая, что лафтетарский лидер щедро платил, не скупился на еду и воду, то обездоленным не осталось иных вариантов, кроме как пойти к нему на поклон.

Почти сразу этих людей направили на новую цель — крупный караван, вошедший в пустыню. Нас.

Противник обходил караван со спины и зажимал в клещи, а нынешняя группа — лишь передовая разведка, чей командир не удержался от желания «пощипать» нас самолично.

— Теперь назад возвращаться точно не вариант, — провозгласил Шимар на новом собрании, а Перро, глава наёмников, заверил, что никаких проблем нет и они, с учётом сионов и магов, без особых проблем отобьют что сотню, что тысячу пустынников.

— Эти люди, пусть даже научились выживать в подобных погодных условиях, представляют собой вчерашних крестьян, — уверенно разъяснял Толмейн. — Если мы будем держаться начеку, контролировать местность и не допускать вражеских уколов, заставляя платить за каждый из них, то пройдём хоть весь Сизиан, хоть всю территорию Империи!

Звучал он логично, так что основной костяк наиболее уважаемых торговцев соизволили согласиться, хоть кое-кто и предъявлял претензии Силсу, главе каравана, утверждая, что он выбрал плохое для торговли время.

— Не бывает хорошего или плохого времени! — взорвался он. — Если бы я выступил раньше, то наши караваны упёрлись бы в боевые действия на границе Монхарба, а если позже, то попали бы под удар Челефи!

В общем, стоя позади Дризза, как и в предыдущие разы, я лишь слабо улыбался, глядя на эти склоки. Каких-то страхов не было — я не считал, что пустыня является для меня угрозой, не считал таковой и лафтетаров. Не потому, что так заявил Перро, а по причине собственного опыта. Я осознавал, что как маг стою выше этих людей. Не только пустынных разбойников, но и представителей каравана. А в должной степени тренированный волшебник сумеет многое…

Хродбер, с кем мы поговорили после собрания, считал также.

— С караваном или без, мы доберёмся до границы бывшего королевства Нанв, — непреклонно произнёс Дризз, чьи пальцы, словно хватка мертвеца, сомкнулись вокруг рукояти меча. Амулет антимагии поблёскивал на его обгоревшей на солнце шее, успевшей обрасти грубой щетиной. — Отныне группа будет держаться вместе, в тылу каравана, готовясь отбивать нападения. И один всегда дежурит вне повозки.

— Это что, на верблюде ездить? — приоткрыла глаза Люмия. — Я не умею!

— Ну да, это тебе не на коленках Кирина скакать, — фыркнул Ресмон.

— Стоп! — махнул я руками, останавливая девушку, уже открывшую рот для ответа, а потом холодным взглядом посмотрел на здоровяка. — И к чему это было сказано?

— Что, обидно стало? — прищурился он. — Мне надо было промолчать?

Краем глаза я заметил, как Дризз демонстративно не вмешивался, позволяя нам продолжать.

— Да, — кивнул я ему. — Как минимум потому, что ты и сам никогда не ездил на верблюде — это раз. А во-вторых, ты не так давно, в поезде, заявлял, что в пустыне к тебе будут обращаться за помощью — пока я этого не вижу, но поверь, — выставил палец, — если вдруг понадобится как-то помочь тебе, то ты только что дал ещё одну причину этого не делать.

— Обойдусь, — подался он вперёд и плюнул мне под ноги.

Кулак дёрнулся вперёд быстрее, чем я успел об этом подумать. Причём от гнева я покрыл его почти незаметной каменной корочкой, отчего удар вышел смачным, сильным и максимально болезненным. Ресмон взревел: его челюсть отчётливо хрустнула, но сам здоровяк не обратил на это внимания, уже обращаясь медведем, который яростно зарычал, но получил в морду мощный (но не смертельный) заряд воды.

Сделав шаг назад, услышал по краям крики. Караванщики бросились в стороны, а вот наблюдатель по прежнему не спешил останавливать нас. Лишь схватил за плечи Каратона и Люмию, жёстко дёргая их назад — себе за спину.

— Пусть это лучше случится сейчас, чем во время схватки с врагом, — расслышал я сухой, безжизненный голос Дризза, который удержал девушку и целителя. — А теперь следите, чтобы друг друга не поубивали, да за людьми вокруг.

Окровавленная морда медведя (я не бил в полную силу, понимая, что тогда просто убью его — это не было моим желанием, хотелось просто причинить придурку боль) покрылась каменной бронёй, вместе со всем остальным его телом, после чего косолапый бодро бросился вперёд, со скоростью хорошей, породистой лошади.

Сосредоточившись на стихии земли, махнул рукой — жест, нужный больше для психологического использования чар и в меньшей степени для проведения энергии, — после чего земля расступилась прямо под ногами Ресмона, куда он и завалился. Однако даже не делал попыток выбраться, сходу используя контроль над этой стихией, бодро направился в мою сторону прямо под землёй, будто бешеный крот.

— Тварь, — тихо выругался я, окружая себя барьером. Вовремя, ведь откуда-то сбоку в мою сторону прилетел массивный обломок камня, а земля под ногами треснула, выпуская медвежью лапу. Благо, что я давно уже прошёл тот этап, когда магический щит прикрывает тело лишь частично. Нет, сейчас у меня был стационарный крепкий барьер, надёжно защищающий со всех сторон.

И… на этом я и решил остановиться. Серьёзно. Мозги прочистились! Причём прекратил я битву сразу по трём причинам: первая — эмоция спокойствия, которая просто необходима для создания этой вот штуки. Вторая — мы, так-то, находимся посреди каравана, где мало того, что рискуем случайно задеть кого-то из людей или верблюдов, попортить вещи или снова изменить ландшафт, так ещё и пугаем всех вокруг! Люди в панике разбежались, попрятались, начали звать солдат, те — магов и сионов… Ох, проблем будет выше крыши, особенно с учётом того, что не так давно отбились от нападения врага. Третья причина — лишний риск. Как бы не завершился бой, кто-то получит травму. Учитывая же тот факт, что Ресмон бил насмерть, я сомневался, что сумею закончить битву таким образом, чтобы не прибить придурка. Потерять же мага, особенно в момент, когда имеется настоящий и живой противник, желающий нашей смерти? Что может быть гениальнее⁈ Мы, ха-ха, лишь помогаем ему, устраивая битвы друг с другом!

Кроме того, у меня зародился план… И для этого требовались не просто разбежавшиеся слуги, не просто рядовые торговцы, а те, кто подойдёт позже. Поэтому я стоял в барьере, лишь время от времени отпуская в сторону Ресмона грубые шутки. Их цель заключалась не только в том, чтобы ещё больше его разозлить, но и в том, чтобы отбить последние зачатки разума. Ему не должно прийти в голову вопроса: «Почему он не сражается?»

Пока что всё получалось. У деревенского простака не хватало мозгов проломить барьер. А ведь способы были! Я не всесилен и мой барьер имел массу недостатков. Самый лёгкий из них — продавить. Защита не обладала запредельной мощью, ведь особо никогда не отрабатывалась, а значит, «Взгляд Хореса», под завязку наполненный силой, наверняка смог бы пробить барьер. Но Ресмон даже не менял форму медведя, продолжая бить камнями, песком (пыль могла бы сработать, но мой щит уже прошёл тот этап, когда не умел фильтровать воздух) и своими лапами.

— Прекратить! — прозвучал звучный голос, а потом на Ресмона бросилось сразу четверо сионов, легко пробивая каменную броню и начиная месить его шкуру, словно повар тесто.

Здоровяк сопротивлялся и огрызался, вот только противники имели антимагические амулеты, а в голой силе брали за счёт усилений собственного тела и числа. Не прошло и минуты, как переломанная туша, дабы сохранить свою жизнь, перешла в прежнюю форму, обращаясь человеком.

Смачный удар по лицу мгновенно отправил Реса в нокаут и последовала быстрая, но крайне жёсткая разборка.

— Что произошло? — хмуро поинтересовался Толмейн, который лично пришёл решить этот вопрос.

— Мы поругались, господин, — уважительно ответил я ему, успевая сделать это до того, как подошёл бы Дризз. — Я ударил Ресмона кулаком, в ответ же он применил магию, обращаясь медведем и очевидно желая убить меня. Пришлось поставить барьер, ведь я не хотел устраивать магическую битву прямо посреди каравана.

Благо мой барьер, под которым я прятался, видели почти все, а вот начало схватки и атаку каменным кулаком — куда как меньшее число людей. К тому же я надеялся, что применение мной магии осталось незамеченным. Опасение вызывал лишь Хродбер и Каратон, которые могли что-то увидеть, опровергнув мои слова. Однако смотритель то ли не заметил, то ли не счёл нужным влезать в это дерьмо. Целитель, наверное тоже. Впрочем… последний мог ничего и не понять, ведь свара началась весьма активно и быстро. Люмия же и вовсе поддержала бы меня в любой ситуации, это было видно по её решительному виду и гневу в сторону Ресмона.

И всё же, думаю Дризз вмешался бы, грози здоровяку что-то серьёзное. А так придурок отделался хлыстом, раны от которого быстро исцелил Каратон: дураков, чтобы убивать мага, находясь в пустыне, да ещё и с врагами за спиной, не нашлось.

Таким образом, незримая пропасть между нами лишь расширилась, а ссора из-за ерунды набрала вес, выросла и стала куда сильнее. А ведь, сука, началось с простого недопонимания из-за амулета антимагии и обиды этого скотоложца на то, что у меня есть девушка!

Теперь мы подрались и даже тут я подставил его, умудрившись свалить вину за погром на его спину и плечи, с которых сняли плоть, а кровь брызгала так, что залила все песчаные барханы на дюжину метров вокруг. А уж как он орал!..

Все мы смотрели на эту экзекуцию. Смотрели на то, что происходит с человеком, который не умеет правильно оценивать обстановку. На человека, которого я, по сути, спровоцировал и оговорил, а другие предпочли не влезать. На то, как его плоть терзают те, кого он обязался защищать. На того, кого предали все остальные. Ни наблюдатель, ни я, ни Люмия или Каратон — никто не сказал и слова в защиту деревенского олуха. И ладно я — мы враждуем. Ладно Люмия — она моя вторая половинка и смотрит туда, куда и я. Но почему промолчал Хродбер? Неужели он и правда не заметил, что я первый начал использовать магию⁈ И даже если «да», то я не верю, что этот человек не мог договориться об отмене наказания — всё-таки Дризз уже доказал, что в случае нужды умеет грамотно вести переговоры. Проблема была в том, что он этого не желал почти никогда и рот, казалось, открывал лишь в случае серьёзной нужды.

Ну и Каратон… целитель, который забился в раковину жалости к себе, до сих пор ходя с таким лицом, будто бы его любимую девушку жестоко убили прямо на его глазах. Хотя погодите… ха-ха-ха! Ладно-ладно, маленькая шутка, сугубо для поднятия настроения!

Тьфу! Каратон, конечно, вроде бы, теперь не помышляет о самоубийстве, но и на других теперь стал цинично плевать через губу. Не удивлюсь, если он таким вот образом посчитал, что мстит Ресмону за какие-то мнимые обиды. Пропащий человек! Это было понятно ещё в тот момент, когда он отказался от лечения в таверне, после выхода из тюрьмы.

— Можно ли сказать, что Ресмон стал мучеником, который принял на себя грехи всего рода людского? — философски, но с хорошей долей ехидства, произнёс я, когда экзекуция окончилась и бессознательного парня начали снимать с импровизированной дыбы.

Дризз почти сразу потащил Каратона в шатёр, куда отволокли здоровяка, а я задержался с девушкой.

— Кирин? — приподняла Люмия брови, недоуменно на меня посмотрев.

— Этот человек потерял возможность быть своим рядом с нашим костром, — приобняв её за плечи, поучительно произнёс я. — Прошу, старайся избегать его и не становись к нему спиной. Через тебя этот дурак может попытаться навредить мне.

Она провела языком по губам, будто бы желая возразить, но передумав в последний момент. Радует. Люмия не была глупой, она знала, как работают человеческие сердца.

— У меня есть твой амулет защиты, — сказала девушка.

— Думаю, лучше будет взять кое-что ещё, — задумчиво кивнул я, а потом передал ей Огненную сферу, объяснив, что она крепче, чем кажется. — Мне ведь не улыбается, чтобы стекло однажды треснуло по столь банальной причине, как случайное падение на землю? — пожал я плечами. — Однако, разбить его, тем не менее, можно. Стоит лишь хорошенько ударить.

Далее я показал Люмии, как управлять артефактом, создавая волны огня. Стихии у неё были: молния и вода (слабая, второстепенная), так что дополнительная была не лишней. Я, немного подумав, тоже нацепил себе на руку сферу, став носить её как тот маг, встреченный мною в поместье Кольшеров, когда я толкнул его и всячески оскорблял. Оказалось, даже не зря! Он ведь был из ренегатов, которые, к тому же, работали на Челефи. Вот какой я продуманный, уже в то время понимал, сколь мерзкий верс попался на моём пути.

С Ресмоном после той прилюдной порки, мы более не общались. Он вообще полностью замкнулся, предпочитая кидать на меня взгляды, полные холодной злобы и отмалчиваться, даже когда вся компания собиралась вместе. А такое в последнее время происходило всё чаще и чаще. Причина проста: нападения лафтетаров не прекращались. Эти сучьи дети обстреливали верблюдов из ружей и мушкетов, истребляя наш транспорт. Перехватывали разведчиков, жестоко их убивая, а потом подбрасывая трупы на пути следования каравана. Травили немногие оазисы, которые встречались по пути (из чудом незасыпанных бурей) и распугивали из них редкую пустынную живность, типа ящериц, змей, тушканчиков и разных птиц.

— Зачем они это делают? — откровенно не понимал я, спросив у Дризза, как у более опытного в военном вопросе, когда мы сидели в одной повозке. — Это ведь их оазисы, пустынные!

Поначалу, не зная о проблеме, более сотни человек, испивших воды, уже через пару часов слегли с сильнейшим отравлением. Спасти удалось лишь десяток, хоть лечить бросился не только Каратон, но и я с Люмией (остальные маги были чисто боевиками или неспособными к лечению, как один поротый баран).

Конечно, сильной нужды в воде не было, ибо волшебники могли создавать её чуть ли не движением руки, но то надо было идти к магу и просить его, либо организовывать пополнение запасов в виде целого мероприятия, а тут: привычный оазис… Это и стало причиной частичного успеха пустынных разбойников.

— Вода ведь не стоячая, — ответил Хродбер. — Через неделю-две полностью очистится. А у нас, как видишь, произошли потери. Причём весьма солидные.

За всё время столкновений с врагом, у нас погибло более семидесяти наёмников и почти полторы сотни гражданских (если считать отравившихся). Цифры довольно внушительные, учитывая, что мы не прошли ещё даже пятой части всего пути.

Теперь, как и приказывал Дризз, каждую ночь, во время движения каравана, арьергард охранял кто-то из нас, в то время как трио боевых магов Шимара распределились по флангам и авангарду. Таким образом караван имел волшебника со всех сторон света, что и правда помогало во время нападений.

Не знаю, как остальные, ибо не спрашивал ни Каратона, ни Ресмона, но и я, и Люмия во время караула сразу же активировали охранный артефакт, который создавал вокруг тела динамический барьер. Его преимущество состояло в том, что не нужно было постоянно сосредотачиваться на спокойствии и образе барьера во время пути. В ином случае, проблема возлагалась бы на разум мага, что, конечно, тоже вполне себе реально, но… стоит, сука, на краткий миг отвлечься и барьер легко мог исчезнуть! И как назло именно в этот момент напал бы враг, открывая огонь!

Ну его… риск этот. Поэтому артефакты спасали. Конечно, я не имел ни времени, ни возможности превратить свою заготовку в шедевр, поэтому барьер был откровенно слабый, едва ли не начального уровня, но… от стрел или пуль вполне себе защищал, хотя атака из-под земли или какая-то иная хитрость легко могла бы пробить эту поделку. Но да не для активных схваток он создавался а именно на подобные случаи!

Перемещались мы по прежнему только ночью: это помогало пройти большее расстояние. Всё-таки люди такие существа, что предпочитали холод удушающей жаре. В нём мы становились бодрее и могли сделать больше. Днём же все, кроме караульных, отсыпались, а мы, маги, обеспечивали каравану хоть какую-то дополнительную помощь: я рисовал руны (как защитные, так и для комфорта, ибо спать под сжигающим солнцем, даже с учётом ткани над головой, было предельно трудно, делал различные амулеты (от банальной защиты от жары или холода, до укрепления), Каратон продолжал лечить раненых или заболевших (из-за холода по ночам, часть людей умудрились простудиться), Люмия с ещё большей отдачей варила различные зелья (в основном выносливости и бодрости), ведь ей начали совершенно бесплатно предоставлять нужные ингредиенты. Другие колдуны проводили разведку в виде птиц (на них пока внимание не обращали, хотя думаю, рано или поздно лафтетары начнут стрелять и в них).

В общем, все старались как могли, но это была капля в море, ведь караван был огромен. Товары павших верблюдов распределялись по остальным повозкам и телегам, что вызывало возмущение у части купцов: у кого-то по причине необоснованного «обогащения» конкурентов, у кого-то от лишней задержки, ведь телеги становились тяжелее, отчего караван замедлялся, вынужденный двигаться со скоростью самого медленного представителя. Пришлось мне дополнительно зачаровывать часть телег на облегчение веса, что опять-таки тратило моё время, пусть даже приносило доход, ибо тут речь шла не о безопасности, а о набивании собственного кошелька! Вот я и не стеснялся грести за подобное деньги.

Чего уж, в моей сумке набралось уже более десяти золотых! Весьма хорошие деньги для того, кто работает сугубо в одиночку.

— Была бы ещё от всего этого польза, — глухо ругался я, забираясь на привале под колёса очередной телеги (чей хозяин взволнованно бродил рядом), вырезая скарпелем очередную рунную цепочку.

Ощущение, что хоть занимайся я этим, хоть нет, толку было бы чуть. Масштабнее надо действовать! Масштабнее! Вон, Силс, как я уже знал, использовал почтовые шкатулки, чтобы отписать в Агван и запросить помощи наместника, дабы он прислал силы, которые помогли бы отбиться от столь многочисленных лафтетаров, пополнивших свои ряды за счёт бедняков, чьи наделы были уничтожены песчаной бурей, но суть ответа мне была неизвестна. Вот только видя, что глава каравана так ничего по этому поводу не объявил, его культурно (а может и нет) послали на хер. Если бы была возможность, я бы поставил на то, что у Агвана своих проблем выше крыши. Не удивлюсь, ежели та самая буря зацепила и их.

Впрочем, невзирая на леденящие кровь налёты, а также ожидание новых, в моменты разведки, когда я летал в виде ворона над пустыней, то поражался её красоте. Было в этом что-то… захватывающее! Незнакомое, необычное! Бескрайний песок — словно океан, манил своей первобытностью, какой-то уникальностью. Может, это потому, что я никогда ничего подобного не видел? Это моя первая пустыня… И если водные глади, проживая на Малой Гаодии, были мне вполне себе доступны, то точное такие же моря, состоящие из песка, уже нет.

Возвращаясь, привычно докладывал обстановку главному разведчику Аусту, а потом присоединялся к остальным, в попытке немного отдохнуть.

Сизиан… здесь не было насекомых, не считая странных жуков, катавших по пескам шарики навоза. В моменты мира и спокойствия наёмники смеялись над ними и называли «сборщиками дерьма». И животных тут тоже не было (даже гиены остались где-то позади), кроме стервятников, периодически кружащих в небе. Где нет воды, там нет жизни, а в Сизиане воды не было, кроме той, которую караванщики несли в своих бурдюках. Здесь казалось, будто солнце выжгло весь мир до костей. И всё же пустыня была прекрасна, словно запавший в память страшный сон, рассказанный кем-то другим.

Каждое утро, когда караван останавливался на дневной ночлег, Ресмон создавал огромный каменно-земляной котлован, который я и остальные маги заливали водой. Так было проще, чем наливать каждому по очереди. За день (пока люди спали) вся песочная муть оседала, делая воду чистой и пригодной к питью. Вечером, перед началом пути, каждый аккуратно подходил к котловану и пополнял свои бурдюки.

Вода была горячей и нагретой солнцем, но смысла холодить её не было. Нагрелась бы снова уже через час-другой. А ночью, когда мы продолжали идти, наоборот наступал холод, который охлаждал всё, включая воду.

Вот только если с драгоценной влагой проблем не возникало, то еда резко стала весьма ценной. Понимали это немногие, лишь те, кто имел в голове мозги. «Почему?» — возникал вполне простой вопрос, если караван знал, куда идёт и знал, что тут нет возможности поохотиться? Ответ прост: оазисы, на которые делались ставки, были полны не только водой, но и пищей. По пути должны были попасться по меньшей мере пять больших оазисов, а это не маленькие пятачки с пробитой из песка скважиной, это огромные озёра или выходящие на поверхность подземные реки, которые создавали вокруг себя приличных размеров области, полные зелени и жизни. В воде плавала рыба, в траве мелькали животные, от малых до крупных, в небе летали птицы, отличные от стервятников.

А самое главное — в наиболее больших из них проживали люди. Что-то типа деревенек, домов на двадцать-тридцать (а когда и больше), если брать на манер Империи. Эти люди выращивали пищу, держали свою, пустынную скотину, которую могли обменять или продать. Часть запаса еды традиционно бралась из таких вот поселений, которых, за время пути до Агвана, должно было встретиться сразу несколько. И не меньше десятка более маленьких источников воды и зелени, где тоже можно было отдохнуть в относительном покое.

Вот только сейчас все оазисы — как минимум ближайшие, — оказались погребены песком. Требуется весьма большое время, чтобы человек или природа исправили ситуацию. Время, которого у каравана не было, ведь как уже неоднократно упоминал, часть местных жителей, от отчаяния или голода, подалась в лафтетары, присоединяясь к большим скоплениям пустынных кочевников, ныне преследующие нас.

Причём эти ублюдки не гнушались пользоваться любыми преимуществами, а потому травили на нашем пути то, что смогло избежать песка! Ослабляли, так сказать, перед тем, как окончательно добить.

Сами лафтетары, очевидно, имели какие-то скрытые базы: тайные оазисы, пещеры, может даже созданные магами земли, отчего ощущали себя вполне комфортно.

Ещё одним фактором возникновения проблем с едой был тот, что… мы потерялись. Нет, проводники заверяли, что несмотря на полностью сменившуюся местность, они уверены, что ведут караван в верную сторону, но лица тех людей неизменно были задумчивыми, а сами они регулярно спорили, как друг с другом, так и с теми купцами, которые имели опыт хождения по Сизиану. Да и ко мне (как и остальным оборотням, способным летать) подходили после каждого полёта, спрашивая о самых разных ориентирах. И мне это очень не нравилось. Возникло ощущение, что мы могли невольно отклониться от конечной точки маршрута и теперь идём куда-то совсем не туда.

Ухудшалась ситуация и тем, что небо последние ночи не радовало нас звёздами, которые скрывали пыльные облака. Приходилось полагаться лишь на ориентиры и собственное чутьё.

Видимо в этом и крылась причина, почему с сегодняшнего дня вся пища оказалась поделена на порции, в соответствии со статусом. Было объявлено, что всякого, кто будет прятать или превышать паёк, сурово накажут.

Вскоре по каравану разошёлся слух, что мы направляемся не в Агван, а в оазис «Лонруб», который был слишком велик, чтобы его могло полностью засыпать или отравить. Причина проста: он хоть и находился в стороне от основных путей, но размещался гораздо ближе, чем город пустынников.

Конечно, это вызвало взрыв недовольства. Часть купцов и вовсе потребовало отделиться, на что Силс, по итогу пошёл, разрешив почти трём сотням человек двинуться прочь, направившись в столицу Сизиана, по прежнему пути. Как по мне — самый дурацкий поступок.

— Их же просто перебьют, — высказался я в нашем маленьком кругу, — лафтетары обойдут их, а потом загонят.

— Ты слышал их план, — мрачно произнёс Дризз. — Они считают, что у нас много тех, кто замедляет караван, а сами они двинутся намного быстрее. Кроме того, эти люди уверены, что Силс окончательно запутался и ведёт группу в неправильную сторону, а верный путь известен лишь им.

— Глупо, — хмыкнул я в ответ.

— Люди глупы, — согласился Хродбер. — Поэтому я остался здесь, а не потащил вас следом за ними.

И всё же, несмотря на наличие воды и пока ещё имеющуюся пищу, люди выбивались из сил и теряли надежду. Кто-то бросил часть своих товаров, облегчая животным ношу. Кто-то остался возле отравленных оазисов, ожидая, пока их убьют или захватят в плен, либо, что вероятнее, имея какой-то собственный план — какой? Часть купцов, наплевав на приказы и крики, развернули верблюдов, бросаясь обратно, в сторону Кашмира, причём делая это днём, надеясь таким образом обмануть лафтетаров и успеть добраться до Ростоса.

Остальные провожали их взглядом, смотря как на смертников. Поздно мы заметили, что сбежавшие, несмотря на сравнительно малое число, прихватили с собой едва ли не половину всех запасов пищи, обрекая караван на голод. И тогда вой оставшихся людей разнёсся до небес. Стольких проклятий я не слышал даже в момент нападения Челефи на Морбо.

— В этом и состояла цель лафтетаров, — хмуро поведал Мариус, восседая вечером возле нашего костра. — Разбить караван изнутри, посеять панику, разделить и перессорить. Не удивлюсь, если лидеры пустынных бандитов, а то и сам Музгаш Чёрный, задумали свой план уже давно, а также заранее поместили в наш караван своих людей, подстрекателей, которые должны будут подрывать боевой дух всей группы и гадить по мелочам.

— Но как они могли предсказать пылевую бурю? — спросил я. — Думаю, если бы подобное было возможно, то и Силс не повёл бы караван в такой момент.

— Может случайность, а может я чего-то не знаю или у лафтетаров был другой план, который они поменяли прямо на ходу, — Лорон пожал плечами. — Обычно здесь ходят караваны куда меньшего размера, а лафтетаров, этих падальщиков, собралось весьма и весьма много. Они вполне могли планировать захватить один из небольших караванов целиком и полностью — резким и решительным ударом, но потом увидели нас и сразу передумали, стали играть иначе. Более… грязно.

Теорий ходило много, а тема стала одной из любимых, хоть и неизменно трагичной. Благо, хотя бы не дошло до мятежа и попытки «сбросить власть» в виде Шимара Силса. Может, причиной был остаток здравого смысла, а может и знакомство главы каравана с Перро Толмейном, возглавлявшим поредевших числом наёмников, которые полностью поддерживали нынешнего главу (во всяком случае на словах).

На следующую ночь пайки сократили ещё больше. Часть верблюдов была принесена в жертву голоду, чтобы позволить группе насытиться, хоть при этом и побросав вещи. Начались дискуссии, что делать с пешими? Таких стало появляться всё больше и больше. Они уже не вмещались в повозки и телеги.

— Как тут вообще раньше ходили? — ныл Каратон, как будто бы его самого запрягли заместо верблюда. — Не верю, что всегда было столько проблем!

— Армия Дэсарандеса, по пути к вольным городам, объела оазисы и поселения. После их ухода увеличилось количество пустынных разбойников, — поведал всё тот же Мариус. — Но ранее они не собирались в такие большие группы…

— Очевидно, что причина в мятежнике Челефи, — прервал его Дризз, находящийся поблизости. — Когда Кашмир разгорелся новым восстанием, потеряв Морбо, остальные задумались: «Чем мы хуже?»

— Таким темпом вся Империя начнёт полыхать, — вздрогнула Люмия.

— Только до возвращения императора, — слабо улыбнулся я. — Дарственный отец вернётся и наведёт порядок, а страна расширится ещё на один приличных размеров кусок земли.

Ресмон лишь криво усмехнулся, но ничего не сказал, промолчав как и всегда в последние дни, после той самой публичной порки.

Купцы, тем временем, обсуждали перспективы, подсчитывая, что выгоднее: бросить пеших или вынужденно придерживаться их скорости.

— Тогда проще будет сесть на задницу и ждать лафтетаров, — сурово произнёс массивный и весьма толстый Туэк Тулс, торговец пряностями.

— Я не собираюсь прямо или косвенно убивать своих слуг! — гневливо возразил ему Лейсон Шнольф, купец, поднявшийся на продаже дорогих и редких вин.

— Тогда оставайся вместе с ними, — расхохотался толстяк.

— Тихо! — сердито хлопнул ладонями Шимар. — Для чего мы здесь собрались?

— Решить, что делать с пешими, — с долей ехидства «подсказал» Мариус.

— Чтобы заработать денег, — проигнорировав его, постановил глава каравана. — Верблюды могут тащить повозки или с людьми, или с товарами. Выбор предельно прост. Решайте, что вам больше по нраву: спасти жизнь слугам или оказаться с набитым кошельком. И помните — никого силком в караван не тащили! Вы сами пришли ко мне, умоляя взять вас с собой. Каждый скидывался на наём охраны, каждый оплатил своё место. И если теперь, когда караван пойдёт вперёд, кто-то отстанет, то это не моя вина. У всех была возможность получше подготовиться…

— Ты обещал защиту! — воскликнул Лейсон. — Иначе я бы нанял себе больше охраны и взял больше верблюдов!

— И откуда бы ты их взял? — прищурился Туэк.

— Из твоей жирной задницы! — завопил Шнольф. — Какая тебе разница⁈

Собрание переросло в отвратительную склоку всех со всеми, но итог оказался именно тем, который продавил Силс: караван не стал замедляться, подстраиваясь под пеших. Кто-то с руганью избавлялся от товара, сажая людей в телеги или на верблюдов, кто-то бросал своих, приказывая «держать темп», не отставая от движения основной массы. Некоторые вполне имели такую возможность и хорошую физическую форму, отчего какое-то время честно шли наравне со всеми, но спустя три или четыре часа даже самые стойкие отставали, превращаясь в тёмные точки на горизонте. Люди падали без сил, умоляя спасти их или поменяться с кем-то местами, чтобы иметь возможность отдохнуть в повозке, но мало кто соглашался на такой обмен. Большинство лишь угрюмо смотрели на то, как они терялись в песочных барханах, становясь неизбежной жертвой усталости, голода и вскоре взошедшего солнца. Либо встречая свою смерть (а может и рабство) от лафтетаров, которые продолжали кружить вокруг нас.