Остров

Глава V. Лиз.

… Ветер нагнал волну при ясной погоде. Смирил жару, хотя солнце ярко светило. Сделал далекий морской горизонт, обычно смазанный лиловой дымкой знойного безветрия, четким, графически ясным. Яркая голубизна безоблачного неба и еще более яркая синева морской воды подчеркивалась белизной гребней высоких валов, бесконечными рядами стремившихся к острову откуда-то из-за горизонта. Волны разбивались о естественный волнолом внешних рифов, закипая бешеной пеной, и уже заметно усмиренные совсем затихали за камнями внутреннего кольца скал…

Лиз, не отрываясь, глядела в море. Безумие разбушевавшейся стихии не вязалось с ослепительной голубизной безоблачного неба. Точно также не вязались между собой и чувства, разрывавшие ее душу. За спиной она слышала беззаботные голоса девчонок. Видела белобрысый затылок брата, усевшегося на землю у ног моряка. Беззаветно влюбленный в старшего товарища мальчик, был предан ему, как собачонка. Чувствовала, через тонкую ткань платья жаркое тело Речел, тесно прижавшейся к ее плечу и не догадывавшейся, что мысли занимавшие подругу были в чем-то куда страшнее кошмаров мучивших ее неделю назад. Краем глаза следила за Тессой, впервые со времени приключений на «Ариадне» одевшейся совершенно одинаково с ней и о чем-то грустившей, положив голову на плечо любовнику.

Жестокий шторм бушевал в душе девушки. Вчерашний ночной разговор с матерью поднял мутный осадок, казалось безвозвратно осевший в глубинах памяти. Не знакомое доныне выражение глаз ехидной насмешницы Тессы, которая может быть, не сознавая сама глубины своего чувства, вдруг впервые была на редкость постоянной с братом Дика, напомнило Лиз, что она то осталась одна, что ее предали. А Речел, наконец осмелившаяся рассказать о том, что ее мучило по ночам, напомнила о мертвеце, которого они обе, почти в равной мере, истязали год назад. Ставшая безжалостной память впервые напомнила Лиз всех, кого предала она. И не имело значения, знал ли о них, кто-либо еще.

Только теперь, когда глаза, такой не постоянной прежде в отношениях с мужчинами сестры, впервые лучились по-настоящему бескорыстным чувством, она поняла, что сама никогда не любила. Ей до боли стало ясно, что супружеская верность в отношениях с Инго, была лишь формой защиты ее самолюбия на фоне цепи бесконечных измен, где главным действующим лицом была она. И любовник, верно давно понявший это, не раздумывая, предал ее при первой же опасности.

Неожиданно ей отплатили той же монетой, что и сама она немало разбросала в своей жизни. Пришло не знакомое чувство невосполнимой потери. Нет не коварного любовника. Потери возможно по настоящему чего-то такого, что встречается в жизни только раз. Перед глазами стояли наполненные слезами глаза мальчишки-лейтенанта, когда она, глумясь, топтала чувство, ярко вспыхнувшее в тот день в его душе и бесконечно дорогое для него.

Сейчас ей самой не было понятно, почему она тогда бесстыдно отдалась Дугласу на глазах, еще не остывшего от ее ласк юноши. Сценарий Георга этого не предусматривал. Сказалась привычка. Презрение к мужчинам. Желание унизить. И если до этого она мешала с грязью опытных бабников и чувствовала, что остается жречески чистой, то здесь она выплеснула эту грязь на невинного, и он остался чист.

- А как ей смыть ее с себя?

Уже не первый раз приходила мысль, что ей воздали по заслугам. Еще с юности, в отличие от Тесс, ее крайне интересовало все, что было связано с сексуальным насилием. Сначала литературные творения маркиза де Сада и гравюры, рисунки и фотографии на эту тему, а позднее фильмы из богатой фильмотеки Георга, все это волновало, будило фантазию. Скоро книг и фильмов стало недостаточно. Недостаточно было и довольно натуралистических сцен с их участием, которые в последнее время Георг включал в свои постановки. Хотелось стать зрительницей, а лучше участницей настоящего насилия. Группового, где бы она и несколько мужчин заставили бы насилуемую женщину выполнить все, на что была способна ее фантазия. А ее фантазия уже была настолько прихотлива, что бедный малый наверняка, и представить не мог.

И вот судьба отомстила за парня. Судьба зло посмеялась над ней. В ту же ночь с ними поступили, хуже, чем могли бы поступить с последними портовыми шлюхами. Их изваляли в гнусных нечистотах бесчестья, боли, заразы и позора. Всего того, что могло оставить на ней и ее сестре то неизгладимое клеймо, которое бы закрыло для них все двери в том обществе, к которому они принадлежали.

Но сейчас для нее стало важным другое - юношу не сломала ее измена, не смутила чудовищная грязь, в которой их изваляли насильники, он остался искренне верен подруге, с которой проделали все тоже, что и с ней. В этом была не только благодарность за то, что Речел защитила его, как могла, от того унижения, которому подвергла его Лиз. Он остался верен себе, своей вере в добро, в справедливость. Тогда она впервые в своей жизни пожалела о том, что сделала для себя невозможными серьезные отношения с Диком. Впервые ей встретился мужчина, для которого искренние близкие отношения с женщиной были важнее удовлетворения привычной мужской похоти.

И вот подругу мучит призрак прошлого, а ее, кроме всего вынесенного недавно, вдруг оказавшаяся не чистой совесть. Сознание, что юноша мог бы быть ее другом во всех гнусностях этой жизни. Сознание не реальности этого, после всего что было. И слабая надежда. Речел, занятой своей виной перед ушедшим, Дик уже был не нужен.

- А он, кажется, уже все простил нам и в первую очередь мне… Так может быть?..

Сейчас, как никогда, для Лиз был необходим преданный, понимающий мужчина. Лиз не одобряла Тесс за постоянную смену партнеров и поэтому для Инго требовалась замена. По сути, Дик был лучшей кандидатурой для этого. Он был способен на верную дружбу и уже доказал это. Большего Лиз не требовалось, а вознаградить его за верность она была способна так, как ни одна другая женщина.

Впрочем, перед Лиз стояла сложная, и, по-видимому, мало выполнимая при сложившихся обстоятельствах задача. Молодой человек, получая в подруги Лиз, должен был понимать, что от него ждали редкой покладистости, и он мог рассчитывать только на роль любовника. Любовника вынужденного «с пониманием» терпеть всех тех мужчин, которые неизбежно будут в постели его подруги. Мужем аристократки ему было стать не суждено, но, однако, возможный муж, если только он сам не станет подручным «Жрецов», должен был бы позавидовать положению любовника своей жены. К тому же Лиз была убеждена, что сможет сделать из Дика верного продолжателя их «общего дела».

Для крестного и матери шторм неожиданно оказался кстати. Он пришелся как раз на день, последовавший после переезда Георга из госпиталя в поселок на горе. Правда, Лиз и ее помощники были вынуждены прервать свои поиски, в основном потому, что вертолет не мог совершить посадку на пляже при сильном ветре. Первый день было относительно нежарко, и друзья ограничились недолгой обзорной поездкой по острову для матери и Георга. Невозможность показать раскопки на месте, привела их, в конце концов, на край островного плато, нависший над знакомой лагуной. С высоты скального обрыва красота штормового моря завораживала, но даже и эта величественная картина не могла увлекать слишком долго и Тесса предложила вернуться назад. Тем более, что накануне обещала матери и Георгу показать поселок и примыкавший парк.

Появление матери и Георга в их доме перед этим стало для сестер определенной неожиданностью. Неделя, наполненная событиями и немалыми трудами, отвлекла не только от собственных бед, и сомнений, но и от тревоги по поводу больного родственника. Лиз и Тесса уверенные, что давняя возлюбленная сделает все необходимое для крестного, все эти дни ограничивались только телефонными разговорами с матерью. Сестры заранее договорились с подругой, что как только Георга выпустят из госпиталя, то все переберутся в свободные комнаты третьего этажа и нижние хоромы отдадут старшим. Однако увлеченные своими делами они оказались застигнутыми врасплох, застав однажды вечером у камина на нижней террасе Макдедли в компании матери и Георга. Аккуратно составленные в стороне чемоданы, говорили о том, что прибывшие ожидают окончательного решения хозяев.

- Предлагал господину Теодоракису и вашей маме занять соседний коттедж, но они сослались на договоренность с вами, - после короткого приветственного взмаха рукой, без обиняков начал Дуг обращаясь к Тессе. - Мне казалось, что так будет удобней и для вас и для госпожи де Гре.

- Спасибо. Вы, как всегда любезны. - Впервые за последние недели Лиз не услышала в голосе сестры ноток издевки. - Старшим будет удобнее здесь. Мама хотела быть вместе с нашими младшими. К тому же, кроме верхних комнат, лично у меня есть еще варианты.

Варианты сестры были, очевидно, известны не только Лиз. Тесса уже много дней спала в коттедже Ричи и поэтому Дуг по всей видимости, ожидавший чего-то в этом роде, не видел нужды продолжать переговоры.

- Ну что же. Воля ваша. Подумайте. Окончательное решение всегда за вами. Если все же решите занять еще один коттедж, позвоните мне. Я пришлю солдат, чтобы помогли перенести багаж.

Считая, по-видимому, что миссия хозяев на этом исчерпана, Дуглас, щелкнув каблуками, поклонился и, подтолкнув замявшегося в нерешительности Ричи к выходу, исчез вместе с ним в вечерних сумерках.

Возня с размещением по комнатам заняла довольно много времени, и ужин в отличие от обычных дней прошел впопыхах. Только за полночь, когда все, наконец, устроились в своих комнатах, а Тесса улизнула к любовнику, к Лиз заглянула мать. Уютно угнездившаяся в постели и ожидавшая неторопливо раздевавшуюся девушку, полуголая Речел накинула пеньюар и безмолвно удалилась к себе. Поболтать, как обычно по вечерам с подругой не удалось, а остаться на всю ночь тем более.

Мать внимательным взглядом проводила девушку. Она не задала вопрос, повод для которого был очевиден. Заложившая слишком многое в характере сестер она не считала нужным выяснять такие мелочи, как отношения между дочерьми и их подругами. Ее интересовало другое. Лиз прекрасно понимала свою мать, но почему-то захотелось оправдать подругу.

- Речел мучат ночные кошмары. А со мной ей спокойней.

Попытке дочери оправдаться не придали значения, и сразу перешли к делу. Вопросы матери заставили вспомнить недавние события и задуматься надо всем, что произошло в эти дни, над тем, что было год назад. Но начала мать с очевидного:

- Где Тесс?

- Я думала, что для тебя это не секрет? Она уже неделю спит с Ричи.

- Этот мальчик-моряк так похож на пилота привезшего нас сюда, что я решила сначала, что он просто переоделся. Первый раз вижу близнецов более похожих, чем вы с Тесс. Странное совпадение.

- Есть разница и настолько большая, что спутать их не возможно. Дело не только в характере. Они так не любят друг друга, что Ричи разрисовал себя на всю жизнь, лишь бы их не путали. Впрочем, он моряк, а они любят татуировки.

- И все же странно. А ну да ладно. О близнецах потом. Что за человек этот Дуглас Макдедли? Что ты думаешь о происходящем? Вообще, что ты можешь сказать о месте, где мы оказались? - Хотя у матери был повод радоваться хорошему состоянию друга, она показалась Лиз встревоженной куда больше, чем когда самолет принес ее к умирающему Георгу.

- Ма! Что тебя тревожит? Все, что связано с островом может вызвать только чувство благодарности. Здесь куча самолетов, а в гавани военные корабли. Это какая-то секретная база и попали на нее мы только потому, что они спасли не только и не столько нас, сколько своих людей - Дуглас здесь, по-видимому, какая-то шишка. По крайней мере, главнее его мы пока здесь никого не видели.

Мать задумчиво слушала, стоя у двери на балкон, откуда, через открытый витраж террасы ветер принес запах начинавшегося дождя. Лиз видела ее сомнения и начала подробный рассказ о кошмаре той ночи. О внимательном участии и заботе островитян. О братьях-близнецах. Рассказ всколыхнул, казалось, спрятавшуюся куда-то тревогу о себе, о сестре, о подруге и очевидно совсем не успокоил мать.

- Георг тоже подчеркивает внимание врачей, но его беспокоит то, что он почти ничего не помнит с момента после нападения пиратов. У него уже был инфаркт, но тогда все было иначе. Он помнил почти все, а теперь память к нему вернулась только за сутки перед нашим прибытием из Афин. Все остальное, какой-то смутный бред, связанный с госпиталем.

- Мама, но он почти здоров! Георг же погибал на наших глазах, и эти медики сделали все, чтобы его спасти. Они уже во многом помогли и нам. Их психиатр возился с нами больше недели. Нас всех троих вылечили от гонореи. Но это не самое страшное. В Греции повальный сифилис. Они приняли меры и уверяют, что мы совершенно здоровы, но сами признают, что с абсолютной уверенностью это можно будет утверждать недели через три.

Врачи обещают вылечить, если опасения подтвердятся. Хуже другое, у Речел уже просрочены сроки, и я с Тесс со страхом жду наступления своих. Мы перед теми событиями приняли обычные в таких случаях меры, но что делать, если окажется, что мы беременны?

Чем больше рассказывала девушка о бедах, обрушившихся на них, тем большая тревога проступала на лице их матери. Хотя Лиз кольнуло не прикрытое пренебрежение матери к ее известию о возможном ребенке.

- Беременны? Что же еще? Делать аборт. Если бы не эта неприятная операция сестер и братьев у тебя было бы больше. Дело даже не в том, от кого ребенок. Дело в том, что его не должно быть вообще, пока у вас не появятся фамилии мужей. Да и тогда, ни черным ни желтым ребенок быть не может. Вы можете всерьез делать свое дело только при безупречной репутации там в Англии. Это пошло и противно, но больше людей в свете станут нашими помощниками, если выполнение этой аксиомы будет безупречным, - и, отметая страхи Лиз, больше внимания уделила другому. - Ты сказала, что Речел мучили кошмары? Можно подробнее?

- Больше недели назад... Собственно за пару ночей до дня вашего приезда и позднее ее несколько ночей подряд мучил один и тот же сон.

Ей снилось, что она просыпается в своей постели в каком-то подземелье, освещенном светом факелов, где видела полуразложившийся труп. Труп под ее взглядом оживал, и в окружении козлоногих чудовищ шел к ее постели. Речел теряла сознание от ужаса, а когда приходила в себя, то оказывалась прикованной к столбу посреди невероятных размеров пещеры или древнего храма. Рядом на грубом каменном алтаре обнаженные женщины сходились со странными созданиями – у мужчин были звериные головы. Из них больше всего запомнился один, с головой быка, он выбирал ее для обряда. Тогда к ней подходил тот же мертвец, который начинал ее защищать от других. И уже, когда сознание от смрада разложившейся плоти и ужаса ее почти оставляло, лицо мертвеца превращалось в лицо живого Рона. Утром, совершенно измученная, она просыпалась в своей комнате.

Сон повторялся несколько дней подряд, независимо от того, когда она ложилась и что делала перед сном. Она пыталась напиться. Пыталась ложиться раньше или позднее. Включала свет и пыталась не спать, но в результате все повторялось каждый раз.

- Сколько, ты сказала, это продолжалось?

- Около недели, до и после вашего приезда.

- Бедная девочка. Да, слава богу, что такое не со мной..! - мать на мгновение задумалась. – Впрочем, все это слишком похоже на наши «композиции». Надо рассказать Георгу. Спокойной ночи.

Дверь за ней захлопнулась, а на Лиз нахлынули воспоминания. Вспомнила Рона и ту роковую ночь на яхте. Вероломство Инго и наполненные слезами глаза Дика. Настроение было испорчено окончательно.

После обеда ей напомнили еще об одной жертве их забав. Не чистая совесть, возможная беременность и страх перед ужасной болезнью настроение не исправляли, и на прогулку по парку Лиз не пошла, а задумавшись, дожидалась гулявших в полумраке гостиной. Яркий свет раздражал, и она ограничилась отсветами шкалы радиолы и прихотливой игрой бликов подсветки, в содержимом бутылок и изысканном хрустале открытого бара. От нечего делать рука бесцельно крутила настройку мощного приемника в поисках модных мелодий. Очередной негритянский ритм неожиданно оборвался и истеричный голос диктора родосской радиостанции нарушил ее хрупкий покой. Пошлое подражание манере американских радиокомментаторов злило и не вязалось с музыкой греческого языка. Но рука, потянувшаяся к верньеру, повисла в воздухе, когда до сознания Лиз дошло, что передаваемые новости напрямую касаются ее близких.

Родосская полиция занималась расследованием убийства, явно ставшего сенсацией дня. Хотя обнаруженный пастухами труп молодого человека, был найден примерно через месяц после убийства, и убийцы почти до нитки обобрали тело, местные Пинкертоны довольно быстро установили его имя. Канадец после заседания синклита, похоже, так и не проснулся. Следствие гадало о происхождении оружия. Но это, то для Георга и его помощников секретом не было. Оставленный как всегда, в качестве одного из вариантов последующих решений заряженный револьвер, Джону Пиккерингу выбора не оставил. Точку поставила рука неизвестного бродяги, позарившегося на то не многое, что было у несчастного и разрядившего в беспомощного канадца весь барабан.

Сознание, что погиб еще один из ее подопечных отозвалось новой болью и легло дополнительной тяжестью на измученную совесть. Этого не должно было произойти. Место, где оставляли испытуемых, было очень уединенным. Наблюдатель должен был следить за канадцем. А психоанализ личности Джона гарантировал невозможность самоубийства... Но «надежный страж» - оказался не надежен, а Пиккеринг мертв...

Негромкий оклик Ричи заставил ее вздрогнуть. После утренней прогулки он остался внизу, сославшись на дела, и теперь стоял перед ней, теребя в руках форменную фуражку.

- Лиз. Меня срочно отзывают. Через час я буду в море. У меня нет времени разыскивать Тесс. Скажи ей, что я обязательно вернусь. И еще одно. Займи комнату в моем коттедже рядом с нашей. Я хочу, чтобы дом оставили за нами, а с тобой Тесс будет веселей.

Если бы не форма моряка, то Лиз могла бы поспорить, что говорит с Диком, настолько голос и интонации напомнили ей его брата.

- Ты, что-нибудь знаешь о Дике?

- Перелетная птица. Всегда появляется неожиданно. А впрочем, спроси лучше

Дугласа, он, наверное, знает.

Ричи неожиданно наклонился и тихо поцеловал ее в щеку рядом с ухом. Его руки на мгновение коснулись ее плеч и Лиз замерла, пронзенная невыносимо сладкой болью. Резкий сигнал автомобиля напомнил моряку о времени и он, на ходу надевая фуражку, крикнул:

- Поцелуй от меня сестру.

Выскочившая за ним девушка увидела только, как он почти на ходу вскакивает в армейский джип, который через мгновенье скрылся за поворотом дороги.

Лиз безжалостно испортила матери и крестному благодушное настроение после прогулки сообщением о смерти канадца. И те, занятые возникшей проблемой, ни как не реагировали на ее желание перебраться в коттедж возлюбленного сестры. Тессу больше заботил отъезд любовника, а Лиз в переезде увидела возможность отвлечься от болезненных воспоминаний.

Коттедж Ричи - точная копия того, в котором их разместили раньше, отличался лишь обстановкой. Если в их доме только столовая была в стиле Тюдоров, а остальные комнаты обставлялись веселым итальянским и французским барокко, то здесь преобладала высокая готика, даже в спальнях и поэтому комнаты казались довольно мрачными.

Расстроенная отъездом моряка, Тесса была рада соседству сестры и подруги, так как и не помышляла изменять «ложу любви». Лиз выполнила просьбу моряка, а глаза Речел подсказали, что той боязно оставаться без близкого соседства подруг. Таким образом, они опять оказались в смежных комнатах второго этажа, а по сути, в одной постели.

Заботы Саэко естественно распространились и на новоселов. Уже через день Лиз привыкла к обстановке и была рада такому повороту дел. Подруги опять оказались наедине, а ожидавшийся недолгим шторм, превратился в затяжное ненастье, такое редкое в это время года. Доступ к раскопкам был закрыт и предстояло как-то коротать вынужденное безделье, тем более, что сильный ветер с дождем не сулил ничего хорошего вышедшим из дома.

Впервые за все время после приезда матери, Лиз почувствовала здесь, что Речел начала успокаиваться и даже проявила интерес к пачке фотографий, которую всегда держала под рукой Тесс. Ричи был на них запечатлен во всех мыслимых видах и порой слишком был похож на Дика. Лиз хотя и посмеивалась снисходительно над сентиментальной прихотью сестры, но не могла не признаться себе, что с появлением юноши, сама начала томится приступами желания, заставлявшими ее придаваться уединенным ласкам.

Еще пару недель назад мысль о близости с мужчиной заставила бы девушку содрогнуться. Даже к Дику отношение было чисто платоническое. Но откровенная влюбленность в моряка младших сестер и бурный роман его брата с Тессой колол не только ее самолюбие. В ней просыпалось, никогда ранее не ведомое чувство ревности и утраты. Здесь, в комнате сестры фотографии опять всколыхнули желание, а такое доступное тело подруги поманило, стало единственным средством спрятаться от горьких мыслей и утолить обуревавшую ее страсть. Благодарный ответ Речел на мимолетную ласку Лиз все решил наперед. Тессу, зная, что в последние дни любовных забав ей хватало, она пригласила только по привычке и была даже удивлена, когда сестра живо согласилась.

Подруга оказалась ненасытной, и ненастье скоротали, почти не выходя из дома. Саэко и ее девушек не стеснялись, и она, а за ней и ее помощницы, как-то незаметно присоединилась к милующейся троице. Японки, изощренной опытностью, Лиз удивили и приняли живое участие в забавах. Исчезали они поодиночке и редко все вместе, только, когда приходило время трапезы, и необходимо было обслужить обитателей соседнего коттеджа. Подкравшаяся ночь заставала обычно всех, дремлющими, где придется, в благодатной истоме.

Грезы сладкого сна вдруг растаяли, и девушка поняла, что пробудилась совершенно. Цикады, от которых успели отвыкнуть, за время ненастья неистовствовали и разбудили Лиз. Утомление от вечерних развлечений ушло. Сон освежил, наполнил тело бодростью, а с ней опять ожили желания. Девушка открыла глаза, но не спешила выдать свое пробуждение каким либо движением. В сладкой неге она отдавалась просыпавшемуся сладострастью. Воспоминания о вчерашних играх возбуждали ее вновь, и она невольно чувствовала, как напрягаются соски набухающих грудей, а чресла сводит истома.

С неведомым ранее смущением она вдруг призналась самой себе, что все прошлое пренебрежение к мужчинам основывалось на простой истине. Секс стал так же привычен, как утреннее умывание, а смена партнеров вызывала скуку. Ей никогда еще не встречался мужчина, который не пошел бы в ее постель по первому же зову и все, что касалось другой половины рода человеческого, было окрашено для нее ореолом высокомерного презрения. Шок насилия, предательство любовника, казалось, совсем загасили огонек желания в душе юной красавицы. Однако чистое бескорыстие мальчика-пилота, полное безразличие его брата-моряка впервые заставили усомниться в том, что для нее было непреложной истиной, а романтическая связь сестры, сделала Дика объектом вполне определенных грез. Томление плоти, в эти дни, вдруг снова вспыхнуло с остротой знакомой лишь только в ранней юности.

Ненасытное тело опять желало. Пригрезившийся любовник был недосягаем, а ждать было не выносимо. Любовные игры с подругами не могли дать всего, что ей было необходимо, но и этого было довольно для того, чтобы умерить страсть. И Лиз хотела прикосновений, прекрасных тел, ласки чутких девичьих рук, горячих губ. Подруги, которые все это могли дать были рядом. Она видела обнявшихся во сне Тессу и Речел, чувствовала тепло обнаженного тела Саэко. Слышала спокойное дыхание Ети, сумевшей прошлым вечером в очередной раз удивить ее своим изощренным искусством и знанием самых сокровенных тайн женского тела.

Воспоминание было настолько новым и острым, что она почти поддалась искушению и руки, уже лаская, блуждали по обнаженному телу, когда порыв теплого ветра принес через распахнутую дверь террасы острый аромат ночного великолепия умытого дождями сада.

Запах растений. Звон цикад. Отвлекли, позвали в открытую дверь террасы. Не утруждая себя поисками одежды, Лиз осторожно выскользнула к перилам балюстрады. Шторм окончился. Ночь разогнала пелену надоевшего дождя. Опрокинула над головой бездонную черноту небосвода. Ночь расцветила его драгоценными россыпями звезд. Сплела из них гирлянды созвездий, казавшиеся особенно яркими, умытыми после прошедших ливней. Волшебница Ночь призвала южный ветер. Смерила его рожденное африканскими пустынями знойное дыхание. Ночь напоила его дуновения благодатными испарениями, проснувшейся от влаги земли, ароматами оживших растений, смолистыми запахами кипарисов и средиземноморской сосны, благоуханием цветущих розовых кустов. И над всем великолепием этой Ночи гремел, славящий ее хор цикад.

Лиз замерла в немом изумлении и не могла отвести глаз от чарующей картины, открывшейся перед ней. Неровный край скалистой гряды, растения сада, освещал лишь неверный свет звезд. Луна еще не взошла или уже успела скрыться за горизонт. И все казалось особенно призрачным, околдованным магией великой кудесницы Ночи.

Пробудило ее от грезы острое чувство опасности. Отчетливое ощущение странной смеси сырой свежести, даже холода и едкого запаха горящей серы и смолы. Глаза ничего не видели, пока в ближнем углу террасы не возник зыбкий кокон, такого же призрачного, как все вокруг света, из которого сложился полупрозрачный призрак мертвеца.

Кошмары, мучившие Речел, добрались, наконец, и до нее. Девушка не видела лица покойника, но не сомневалась в том, кто посетил ее. Любимая ученица и помощница Георга, она сохранила хладнокровие и даже с удивлением отметила, что воспринимает происходящее, как один из спектаклей, участвовать в которых ей приходилось не раз. Хорошо зная все приемы крестного и его подручных, она деловито прикидывала, каким образом добились столь интересного эффекта, как вдруг приведение исчезло и явилось ближе к входу в комнату. Призрак явно преграждал ей дорогу к подругам, но самое главное он был ближе к ней, и она могла отчетливо видеть пятна тления на его ухмылявшемся лице. На изуродованном, безглазом лице, но отнюдь не Рона. Лиз посетил призрак Джона. Предательский озноб страха начал сокрушать привычный цинизм опытной актрисы. Призрак был полупрозрачен, явно имел объем и мог перемещаться в пространстве - делом рук человеческих это быть не могло. В душе, всегда верившей только в одно божество, поднималась паника и когда призрак, возник в очередной раз почти рядом, с протянутыми к ней руками, крик ужаса застрял в горле. Ноги стали ватными, и сознание предательски начало мутиться.

Холод каменных плит террасы заставил Лиз прийти в себя, но еще наполнявший каждую клеточку ее существа ужас, предостерег от поспешных движений. Волна сернистого угара ушла, и опять пьянил аромат цветущих роз. Ни каких посторонних звуков, кроме неумолчного стрекота цикад, слышно не было. Беспокоила неудачно подвернутая рука и разбитое при падении колено. К ней, похоже, никто не прикоснулся, и Лиз рискнула раздвинуть веки.

Терраса была пуста. Призрак испарился вместе с отвратительным запахом, но облегчения больному сознанию это не принесло. Видения, терзавшие Речел, настигли и ее. Хотя лицо призрака было сильно изуродовано, но в том, что это был Джон, сомневаться не приходилось. Мертвец нашел своих мучителей и это не сулило ничего доброго, но малодушная надежда, что ее не постигнет возмездие большее, чем Речел и нежелание признаться в проявленной слабости, заставили Лиз сохранить происшедшее в тайне.

Следующее утро было солнечным и ласковым. Море успокоилось совершенно и с высоты казалось гладким как стекло. С удивлением Лиз отметила, что короткий сон прогнал ночные страхи и угрызения совести, в голове даже мелькнула шальная мысль о ночном госте:

- А как бы это было с ним? Речел явно дорожила своими воспоминаниями и, между прочим, после тех ночей совсем отшила Дика.

Посетивший ее призрак, похоже, был из той же «компании», бередил скрытые желания и буйное воображение, почему-то рисовало сцену группового соития, в котором роль Джона была отнюдь не главной. Два сатира сделали то, о чем не додумались даже насильники в ту ночь на яхте. Они грубо поделили ее между собой и заставили не забывать отдавать должное уже оказавшемуся в стороне Джону. Лиз представила себе все это так ярко, что для того чтобы получить удовлетворение не понадобилось много времени.

Как только желание было удовлетворено, Лиз сама испугалась своих мыслей. Разозлилась на себя и, вздорное настроение тут же заставило перескочить в размышлениях к более реальному объекту вожделений:

- Тесса права. Пусть только Дик появиться. Мальчишку не отдам никому.

Да и тревоги, от которых она спасалась в последнее время в любовных играх с сестрой и подругами вдруг оставили ее, и она охотно присоединилась к общему решению сегодня же возобновить раскопки и поиски в бухте. К тому же отсутствие моряка, само собой сделало ее главой всего предприятия. Лиз без церемоний взяла руководство раскопками на себя и начала обсуждать планы работ на ближайшие дни с Саэко, считая, что только японка, сможет возглавить морскую часть поисковой экспедиции.

Это утро преподнесло еще один сюрприз. Как будто прочитав ее недавние мысли, провидение, а вернее всего «господин коммандер», сделало девушкам подарок. На нижней террасе, из плетеного кресла у камина поднимался, смущенно улыбавшийся Дик. Тесса не стесняясь Речел, с радостным визгом повисла у него на шее, а Лиз почувствовала, как сжалось сердце от предчувствия, чего-то еще плохо осознанного.

Поведение сестры всколыхнуло в Лиз доселе неведомое чувство – чувство ревности. Чувство которое она еще никогда не испытывала ни к одной женщине, тем более к сестре. Они всегда бескорыстно делились партнерами, но теперь об этом не могло быть и речи.

Однако роман Дика с Речел, хотя, по-видимому, и завершенный, не учитывать было нельзя, и это заставило Лиз присмотреться к подругам. Саэко со своими помощницами, хотя и сверкнули радостно глазами, но тут же скрылись в глубине дома. Речел с вялой улыбкой взмахнула приветственно рукой, и удалилась в дальний угол террасы.

Сестру в расчет девушка принимать не собиралась. Дик, наконец, был рядом и уже ни какие препятствия Лиз теперь смутить не могли. Не собиралась она, и учитывать настроения Дика – юноша должен был стать ее любовником.

- Хватит. Висни на шее у Ричи. - Быстрые руки непросто оттеснили сестру. Как бы лаская юношу, расстегнули ворот форменной рубашки и обнажили правое плечо. Татуировки не было. - Извини. Вы с братом слишком похожи. Мне не хотелось бы ошибиться.

Такое поведение всегда корректной, разве что кроме той ночи на яхте, Лиз окончательно повергло Дика в изумление, и он не знал, куда деть свои руки, когда она, ласкаясь, всем телом прильнула к совсем обескураженному лейтенанту.

В довершение всего она обратилась к равнодушно взиравшей на всю эту комедию подруге, заведомо не интересуясь ответом:

- Реч. Я надеюсь, ты не возражаешь? - И тут же шепча ему на ухо. - Я лучше и умею быть верной.

Бесстрастное молчание недавней любовницы, похоже, задело летчика больше чем бесцеремонность Лиз.

- Да, что вы, в конце концов?.. Я так спешил вас увидеть, а вы... - Не поддельное смущение выдал, какой-то жалкий, растерянный и от того показавшийся девушке особенно милым, снимавшим всякие сомнения, жест, которым он показал на стоявший у кресла чемодан. - ...Крутите меня, как безмозглую куклу.

Но Лиз, не собиралась оставлять ему хоть какой, нибудь путь к отступлению:

- Крутить тобой с этой минуты я не позволю никому. Тесс очень мило поладила с твоим братцем, и я не вижу причины, почему бы не поладить нам. И очень хорошо, что ты не устроен. Здесь полно места. Пойдем. Я покажу тебе «нашу комнату».

Опыт и интуиция подсказали Лиз единственно верное решение. Дик явно не знал, ни что отвечать, ни что делать. Речел демонстрировала полное равнодушие к происходящему, как бы подтверждая окончательный разрыв, а старая заноза, засевшая в сердце молодого человека, еще во время первого свидания с юной аристократкой, наверняка, опять начинала саднить. К тому же молчание подруги для Лиз свидетельствовало и о том, что до появления Ричи она согласна делить комнату с сестрой. Да и времени на сомнения летчику не дали. Девушка, схватив его за руку, решительно увлекла его за собой. В том, что ему предлагали, юноша усомниться не мог. Лиз начала раздеваться уже на ходу, как только лестничный марш скрыл их от глаз, оставшихся на террасе.

Лиз решила, что Речел поможет подруге и безропотно отдаст ей свою комнату. Ждать она не желала и к тому времени, когда девушка повернула защелку двери, она была практически обнаженной. Под нетерпеливой рукой, на пол посыпались пуговицы форменной рубашки. Руки обвили шею юноши, а прохладные груди тесно прижались к его разгоряченному телу. Дик, явно смутился, но не сопротивлялся, и Лиз почувствовав ответ на ее поцелуй, стремительно увлекла его на ложе любви. Размещение юноши в комнате, которую Лиз, не задумываясь, объявила своей, заняло времени заметно больше, чем на это рассчитывали ожидавшие их подруги.

Уже переводя дух после свершившегося, она поймала себя на том, что анализирует свою победу. Хотя инициатива полностью была за девушкой, не почувствовать перемен произошедших в юноше опытная «жрица любви» не могла - это уже был не тот девственно чистый мальчик. Дик не проявлял инициативы, не делал лишних движений, но не произвольные прикосновения к ее телу, умение понять, что задумала любовница и способность подстроиться под нее выявили вдруг неожиданно возникшую опытность молодого человека. Речел, при их редких соитиях, такого опыта ему дать не могла. За недолгое время Дик, набрался опыта в делах любви, а впрочем, в то время, да и потом Лиз было на это абсолютно наплевать. Более того, она была довольна произошедшим и не хотела этого ни от кого скрывать. Да и скрыть это было не возможно. Когда она под руку с Диком явилась к завтраку, глаза сидевших за столом убедительно свидетельствовали о том, что у них нет сомнений, какого рода дела задержали пару наверху.

Впрочем, за завтраком Лиз, уже в качестве главы экспедиции, вела себя в отношении лейтенанта чисто по-деловому, что остальными, кстати, было воспринято как должное. Дик был явно заинтересован находками и живо присоединился к обсуждению планов на этот день. К тому же в отличие от брата его больше интересовал раскоп на берегу. В конце концов, к общему удовольствию было решено, что работами на берегу займутся Лиз и Тесса при участии лейтенанта, который взял на себя командование прикомандированными солдатами и воздушный транспорт. На море общее руководство переходило к Саэко и Речел, в распоряжение которых, поступали японки, как прекрасные ныряльщицы и молодежь, хорошо освоившая акваланг. Летчик, кроме того, обещал организовать помощь моряков в подъеме на поверхность больших находок.

Больше недели прошло в увлеченной работе. Откровенно счастлив был Берти. Для которого Дик был не меньшим авторитетом, чем Ричи, к тому же позволявший мальчику занимать место рядом с пилотом вертолета во время ежедневных полетов с горы к месту поисков и обратно. Берти ухитрялся с одинаковым энтузиазмом нырять с аквалангом и копаться в сумрачной пыли пещеры. Хотя в последние дни морю, он отдавал времени явно больше. Обломки кораблей и заросшие водорослями пушки, были для ребенка привлекательней битых черепков, которые с непонятным для него восторгом искали старшие сестры.

Битые черепки на самом деле для старших были куда важнее всех в месте взятых пушек, которые могли бы вытащить на берег подводные искатели. Близняшки еще детьми вместе с отцом не раз посещали настоящие археологические раскопки и уже тогда хорошо усвоили, что часто хорошо сохранившаяся надпись дает науке гораздо больше, чем найденный там же золотой перстень. Университет и близкое общение с Георгом только утвердили их в этих убеждениях.

Лиз прекрасно понимала, что главной ценностью пещеры было не золото, хотя древние монеты тоже о многом говорили. Главной ценностью были найденные документы. Папирусы и книги, свитки шелка и пергаменты, просто, чудом сохранившиеся, листки бумаги были яркими свидетелями давно ушедших эпох. Такого количества разнообразных документов, которые уже прошли через руки сестер, можно было бы ожидать только бы в случае находки одной из сгинувших во тьме веков библиотек.

Но и в этом смысле их находки имели преимущества перед любой библиотекой. Библиотеки не были бы бесстрастными свидетелями своего времени. Они бы отражали взгляды и пристрастия своих владельцев. В руки же сестрам попали объективные свидетели минувших трагедий. Погибавшие брали с собой только самое для них ценное, в том числе документы.

На плоскогорье подняли практически все находки, и продолжение работы в пещере не сулило ничего особенно нового. Пещеру основательно исследовали, просеяв каждую горсть земли через мелкие решета. Лиз не раз бывала на археологических раскопках, основательно изучила это дело, помогая крестному, но все это по большому счету, до последнего времени, для нее было игрой. Сначала ребенка, которому отец разрешили принять участие в «играх» взрослых, а затем актрисы, которой предстояло хорошо сыграть свою роль. Только здесь в пещере она почувствовала, что судьба дала ей возможность принять участие в деле, которое по своим последствиям далеко превосходило все, чем они занимались, помогая Георгу. Она почувствовала себя профессионалом, которому судьба доверила настоящее открытие и с добросовестностью профессионала просто доводила дело до логического конца. И её упорство дало неожиданный результат.

Надписей и рисунков на стенах пещеры было много. Многие из тех, кого судьба занесла в эту пещеру, оставили в память о себе целые послания на практически всех языках средиземноморья. Это были и мольбы к богам и проклятья немилосердной судьбе, и последнее «прости» любимым, детям, друзьям. Были и просто малопонятные иероглифы, и примитивные рисунки тех, кто грамотой не владел, но содержание надписей, по сути, везде было одно и, тоже. Люди понимали, что стоят на краю гибели.

Эта надпись привлекла внимание Лиз только потому, что была нанесена на ровную стену пещеры почти у самого пола. Арабская вязь молила всевышнего о защите и просила сберечь нажитое тяжким трудом достояние. Лиз не придала бы ей особого значения, если бы, Тесса в шутку не заметила, что это написать смогла бы, только растянувшись на полу пещеры.

Тут же привлекла и другая особенность этого места. В этом месте пещера довольно значительно расширялась и образовывала некое подобие продолговатого зала, с ровным сводчатым потолком. Сразу же за залом пещера делала резкий поворот, и хотя уходила вглубь скалы еще ярдов на сорок, разительно отличалась от ее начального участка. Довольно гладкий хорошо выровненный каменный пол пещеры доходил только до этого поворота. Да и стены и свод пещеры до этого места явно были знакомы с резцом каменотеса. После поворота пещера была царством грубого камня. Никто ничего выравнивать и не пытался.

Просто, сметя довольно толстый слой пыли с каменного пола у стены с надписью, Лиз обнаружила еще одну особенность этого места.

- Тесс! А ведь здесь явно, что-то засыпано землей. Смотри, сплошной каменный пол в этом месте обрывается, и виден четкий прямоугольник довольно рыхлой земли, небрежно закрытый каменными плитами.

Заинтересовавшаяся Тесса тут же вогнала в землю длинный стальной щуп и торжествующе заявила.

- Это не колодец! Это лестница, или, по крайней мере, пандус. Щуп достает до камня только в начале. У стены с надписью слой земли значительно больше длины щупа. Пусть Дик зовет солдат. Надо копать.

Однообразие работы последних дней сменилось предчувствием нового открытия и передалось даже невозмутимым японцам, и хотя Лиз требовала соблюдать все правила работы в раскопе, она сама скоро заразилась всеобщем нетерпением.

Первые же снятые слои земли подтвердили, что это действительно лестница и хорошо сохранившиеся каменные ступени ведут куда-то глубоко вниз. Мелкие предметы и даже горшок арабского серебра, который, видимо, закапал автор той надписи, что стала причиной раскопок, уже значения не имели. Главным было узнать, куда ведет лестница? Но ответа не было. Вынутая из раскопа земля постепенно освобождала ровные, явно оштукатуренные, стены лестничного колодца.

Теперь в одном у Лиз не возникало не малейшего сомнения. Пещера, наверное, была естественной, но к обустройству входа в нее, к укреплению стен и свода явно приложили руки мастера, а уж тщательно подогнанные плиты ступенек лестницы назвать естественными было просто не возможно. Можно было определенно утверждать, что пещеру облагородили древние мастера, и к главному ее секрету вела именно эта лестница.

Когда лестницу расчистили на глубину примерно семи-восьми футов, неожиданно наткнулись на слой битого камня. Работа сразу пошла медленнее. Каждую каменную глыбу приходилось вытаскивать вручную. Но к счастью слой камня оказался не слишком большим, и на глубине примерно десяти футов лестница закончилась. Там же закончилась и штукатурка покрывавшая камни тщательно заложенного входного проема.

Только в самом низу кладки был оставлен небольшой лаз, просто приваленный камнями, и как только камни отвалили, Лиз не задумываясь, позвала Тессу за собой:

- Ну что, вперед? Только дай мне свечу.

Задетый ее выбором Дик возразил:

- Зачем свечу? Есть электрические фонари.

Но за сестру ответила Тесс:

- Да фонари нужны и никто от них не отказывается. Свеча покажет, есть ли внизу кислород. Если же там ядовитые газы, метан вспыхнет, а углекислота свечу погасит.

Дик явно обиделся.

- Ну и берите противогазы. А если там метан, то вы со своими методами все взорвете. Подождите, я сейчас свяжусь, и противогазы пришлют.

Лиз поняла, что невзначай обидела возлюбленного и, пытаясь загладить свою вину, обняла его.

- Дик, милый не сердись. Ты прав, но там тайна! Пока привезут твои противогазы, половину этой стены можно будет разобрать, но нам важно все увидеть так, как есть.

Сестру тут же поддержала Тесса уже орудовавшая свечой у самого лаза:

- Да не нужен тут никакой противогаз. Все чисто можно лезть.

Первым полез Дик, увешанный фонарями, за ним Тесса и Лиз. Кладка стены оказалась не толстой, да и лаз был достаточно удобным. Дик помог девушкам подняться на ноги, и все невольно замерли, вслушиваясь в гнетущую, ватную тишину. Воздух в пещере не был затхлым, но казалось, что его не хватает. Ни малейшего дуновения сквозняка, ни звука. Лиз понимала, что волнуется, оказавшись на пороге настоящего открытия, и приказала себе успокоиться.

Фонари освещали неширокий сводчатый проход, стены которого были украшены волнистым фризом, а бирюзовый свод был расписан сценами из жизни моря. Осьминоги и рыбы, дельфины и морские коньки, казалось, кружили в затейливом танце. Свод и стены прохода хорошо сохранились, и только кое-где были повреждены былыми землетрясениями.

А вот небольшой круглый зал, куда проход вел, пострадал значительно серьезней. Древние мастера для того, чтобы выровнять свод зала во многих местах использовали штукатурку, и вот теперь практически вся она была на полу. В значительно лучшем состоянии были стены с хорошо сохранившимися на них росписями. Чудесные фрески были продолжением росписей критских дворцов, времен владычества народов моря. Искусные руки древних мастеров выровняли стены пещеры и превратили ее в круглый зал древнего святилища. И хотя землетрясения, покрывшие стены трещинами и, местами, обрушившие свод, завалили пол, выстланный тщательно подогнанными плитами светлого песчаника и мраморные скамьи вдоль стен обломками – зал поражал своим великолепием.

Даже беглый осмотр позволил Лиз определить, что куски штукатурки и камня сохранили утраченные фрагменты фресок и, значит, была возможность восстановить росписи зала практически полностью. Но кроме росписей здесь сохранились и другие сокровища. Тесса, под слоем обломков, обнаружила черепки изысканной керамики минойского периода.

Позднее, когда разобрали стену, загораживавшую вход в святилище, и электрики обеспечили нормальное освещение, находки посыпались как из рога изобилия. Обнаружили небольшие чаши с прямыми ручками и раковинами в виде оттиснутых по краям восьмерок. Здесь же среди обломков были найдены шарообразные молоты в виде тех же восьмерок.

Настоящим шедевром были изящные двери входа в святилище. Рельефы их створок, изображавшие двух быков приготовившихся к бою, по стилю живо напоминали находки Эванса на Крите. Да и росписи круглого зала, по-видимому, свидетельствовали о том, что культ, отправлявшийся здесь, тоже был связан с быком. Торжественные процессии женщин-жриц, в традиционных для «народов моря» длинных платьях с подчеркнуто обнаженной грудью, и обнаженных юношей в коротких юбках, несших в руках дары, кончались сценами сумасшедших игр с быком.

Кем на самом деле были отважные акробаты, Лиз поняла благодаря случайной находке своего возлюбленного. Довольно равнодушный вначале Дик, не понимавший восторга сестер, по поводу старого склепа засыпанного обвалившейся штукатуркой, с интересом занялся поисками «битых черепков», когда в его руки попала изящная статуэтка полуобнаженной критской жрицы или богини, потерявшей в землетрясениях за прошедшие тысячелетия, головку, руки и ноги. И хотя Лиз хотела его остановить, когда он, вопреки всем правилам археологии, начал беспорядочно копаться среди обломков, в поисках недостающих частей, но не поддельный детский восторг юноши, нашедшего головку, а затем и одну из рук статуэтки, заставил ее сделать вид, что она не замечает происходящего. К тому же находка была по-настоящему уникальна. Больше всего она походила на богинь со змеями, найденными Эвансом при раскопках дворца в Кносе, однако была заметно крупнее и более динамична в передаче движения.

Впрочем, главное отличие ее было в другом. Хотя на ней был такой же поддерживавший открытые груди и стягивавший талию корсаж, и она также поднимала руки к небу, но на этом совпадения кончались. На ней не было привычной для этих статуэток юбки. Спереди и сзади ее обнаженные ноги прикрывал только такой же, как и у богинь со змеями небольшой овальный передник.

Фигурка заставила внимательнее заняться изучением фресок. Акробаты, игравшие с быком, были изображены практически одинаково и, понять мужчины это или женщины было трудно, но центральная фреска свода, сильно разрушенная и поэтому далеко не полная, говорила о том, что прыжок через бычьи рога и его спину был не самым главным в этих играх. Лиз сразу же вспомнила о матери Минотавра «… сходившейся с быком…», и была уверена, что женщинам в этих играх отводилась ведущая роль.

В тот же день Дик неожиданно повернулся для Лиз новой гранью своего характера. Оказалось, что он способен не только чувствовать прекрасное, но ему не приходилось занимать умения в тонкой и кропотливой работе. Юноша был влюблен в свою находку и не успокоился, пока тщательно ни собрал и ни склеил все части статуэтки.

Юноша провел целый вечер в увлеченной работе. Лиз вначале возражала против непрофессиональной реставрации, но работа, выполненная Диком, была настолько добросовестной, что «начальница» тут же, премировала мастера незабываемым вечером, а «богиня» заняла почетное место рядом с изголовьем любовников.

Впрочем, хотя Дик продолжал называть статуэтку богиней, Лиз была уверенна, что он нашел изображение жрицы-акробата. Девушки-прыгуньи через быка. Сцены именно этого обряда украшали стены святилища. Да и вся стремительная динамика фигурки не вызывала сомнений.

Кстати, в это же время у нее появился повод другими глазами взглянуть и на Макдедли.

Находка святилища была настоящим открытием, которое Георг и мать оценили по достоинству сразу. До этого времени сооружений подобного рода относящихся к периоду Крито-микенской культуры ни на Крите, ни на эгейских островах не встречали. С легкой руки Эванса считалось, что Критская культура храмов вообще не знала. Молитвы богам приносились в небольших домашних молельнях, а все массовые, религиозные церемонии проходили у алтарей на открытом воздухе. Однако храм был найден и как только проход был расчищен, чета посетила подземное святилище.

С ними вместе появился и Макдедли. Уже по первым суждениям Дугласа Лиз и Тесса с некоторым удивлением поняли, что под личиной «Солдафона» и, как они были убеждены, откровенного бабника скрывался широко образованный человек, интересы которого простирались гораздо дальше его служебных обязанностей и постельных отношений с женщинами. Который сразу оценил значение их находки, и которому не потребовались дополнительные пояснения, чтобы понять, что остров имел куда более древнюю и интересную историю. Коммандер сразу же осознал, что «кладбище кораблей», в которое превратился остров теперь, было только закатом его настоящей истории.

У Дугласа было не много свободного времени, но в раскопах он стал появляться часто и непросто как сторонний наблюдатель, а уже как серьезный помошник и не менее серьезный оппонент.

Лиз и Тесса, получившие классические знания истории и археологи от отца, в университете и в немалой степени от Георга принимали их слепо, на веру и сначала скептически относилась ко многим подходам Дуга. Макдедли сразу заявил, что полностью согласен с теми, кто не верит в тысячелетнюю историю Античности, а, следовательно, и в те датировки времени создания храма, которые предложили сестры.

Дуглас считал, что вся современная хронология основана на слишком зыбком основании, и предложил провести независимый анализ наиболее интересных археологических находок для определения времени их изготовления. Появившиеся кстати методы изотопного анализа позволяли говорить о точностях датировки с ошибкой порядка столетия. Для эпох отдаленных более чем на три тысячелетия эта точность была приемлемой.

Сестры не хотели с ним соглашаться в принципе, но признавали, что подход Дугласа к делу более чем основателен и против экспертизы не возражали. К тому же новые находки, теперь уже морской группы дали новые материалы для размышления.

Саэко со своими ныряльщиками все дальше уходили от берега в сторону внутренней рифовой гряды. С самого начала планирования подводных работ предполагали, что больше всего следов кораблекрушений должно быть именно там и на самом деле это предположение быстро подтвердилось. Многочисленные следы кораблекрушений устилали все дно у рифового пояса. Здесь было меньше песка, и каменистое дно демонстрировало свои сокровища. На совещании Лиз с Саэко и Речел, присутствовавший Макдедли порекомендовал, проведя разведку вдоль всей рифовой части лагуны, нанести хотя бы приблизительно все стоящие находки на карту. Это помогло бы планировать продолжение работ в будущем.

По заданию Дугласа Дик, за пару дней смог организовать удобную плавучую базу для подводных пловцов, и на следующий день уже к полудню получили результат, который отодвинул на время все остальные дела в сторону. В самой широкой части лагуны было обнаружено резкое понижение дна в районе рифовой гряды, которое привело к массивному, довольно хорошо сохранившемуся порталу в подводных скалах – явному творению рук человеческих. Темный проем портала вел широкими ступенями в глубины моря за гряду рифов. А к острову от него начиналась мощеная каменными плитами дорога, обрамленная рядами колон и сильно занесенная песком.

Ни Лиз, ни Тесса не сомневались, что подводная дорога вела к главной тайне острова. Возможно, это было уже найденное ими святилище, находившееся рядом. Но что-то подсказывало, что дорога была слишком грандиозным сооружением для такого небольшого и, похоже, тщательно скрываемого храма. К тому же, продолжения ее, около пещеры, не было.

Возможно, что-то находилось за порталом в скальной гряде в сторону моря. Но пловцы, нырявшие за рифами, кроме продолжения лестницы и остатков мощеной дороги к руинам древнего, сильно разрушенного города ничего более интересного не нашли. Все говорило о чудовищной катастрофе. Море поглотило не только самую значительную и, по-видимому, самую плодородную часть острова оно скрыло и все, что его жители создали.

Надо было узнать, куда ведет затопленная морем дорога. Сестер безоговорочно поддержал и Макдедли немедленно появившийся на берегу, как только получил известие о находке. Руководство работами на берегу, он взял на себя, а всем, что касалось подводных пловцов, руководил Дик.

Раскопки на берегу начали утром следующего дня в том районе пляжа, куда вела дорога, и уже к концу дня стало ясно, что песок, нанесенный морем и ветром, довольно хорошо сохранил портал входа в подземный храм и пропилеи, ведущие к нему. Лиз не скрывала душевного трепета и восторга, глядя на работу солдат убиравших песок в траншее, заложенной вдоль скального обрыва островной кручи. Край портала обнаружили почти сразу, после того как сняли первые футы наносов. И чем дольше углублялась траншея, тем яснее становились размеры преддверья того, что было скрыто в глубине.

Портал входа, сложенный из тщательно подогнанных гранитных блоков, одновременно напоминал египетские храмы массивными прямоугольными внешними пилонами, и дворцы Крита, двумя углубленными в проем портала, расширяющимися кверху коническими колонами, обрамлявшими непосредственно вход в храм. Площадка перед входом в храм был на тридцать футов ниже уровня моря, и вода, хотя и медленно, но неизбежно стала заливать раскоп. Для продолжения дальнейшей работы пришлось установить откачивающие воду насосы, а главное раскоп со стороны моря огородили временной дамбой сначала из мешков с песком. Кстати работы по ее усилению не прекращались даже тогда когда работы в самих храмах не велись.

Разведкой подводной дороги командовал Дик, получивший в помощь своим девушкам взвод военных водолазов и мощные насосы, с помощью которых отсасывали песок с дороги и намывали дамбу перед входом в Храм. Дорогу и остатки разрушенных землетрясением пропилеев расчистили довольно быстро. Практически все основные элементы сооружения хорошо сохранились, и при желании разрушенное можно было восстановить. Но основное внимание было отдано Храму.

Нанесенный морем мокрый песок тщательно законсервировал вход в него. Не плохо сохранившиеся входные бронзовые врата были раскрыты, и поэтому песок забил все пространство прохода. Его пришлось убирать слой, за слоем тщательно просеивая в поисках мелких находок. Впрочем, количество находок стало увеличиваться так стремительно, что их не успевали классифицировать, и просто складывали в нумерованные ящики соответствующие определенному слою. Лиз уже была готова к тому, что весь храм придется расчищать от песка в течение многих месяцев и грустила о том, что, по всей видимости, этой работой будут заниматься уже настоящие профессионалы.

Однако судьба была к ним милостива. Наконец ровный потолок притвора закончился сводом, плавно уходящим вверх, и в песке образовался проход внутрь. Ни Лиз, ни Тесса не хотели ждать, когда проход расчистят до приемлемой величины, но первым в него протиснулся Макдедли и помог сестрам, последовавшим за ним. К счастью свод найденного, несомненно, обширного помещения, достаточно круто уходил вверх, и уже через несколько метров стало возможным подняться с колен и оглядеться вокруг. Сильные электрические фонари позволили оценить пространство, в котором они оказались.

Песок засыпал ступени широкой лестницы ведущей от входного портала к входу в зал, и только последний десяток ступеней от песка был свободен. Судя по чисто минойским колонам, обрамлявшим этот вход, он должен был выполнен в стиле критских дворцов. Да, пусть и плохо сохранившиеся росписи стен и свода лестницы, говорили о том же. Но главными были фигуры двух грифонов легшие стражами на площадке у этого входа. Они точно соответствовали изображениям грифонов в тронном зале кносского дворца. Но вырубленные из красного гранита фигуры были уникальны уже своей величиной. Минойской скульптуры такого размера историческая наука не знала.

Обшитые бронзовыми листами с прихотливым растительным узором врата зала уже привычно были распахнуты, и нетерпеливые исследователи, не задумываясь, перешагнули их порог. Зал был велик, и даже свет мощных фонарей не позволял по-настоящему оценить ни его размеры, ни великолепие отделки. Однако он был несомненным шедевром минойской архитектуры, к сожалению, немало пострадавшим от минувших землетрясений. Впрочем, это новостью не было, обломки устилали не только пол зала, обломками была усыпана уже лестница и площадка с грифонами у входа в него. Главной новостью, и гораздо более приятной было то, что зал украшали не только фрески, но и по-настоящему крупные статуи, что окончательно меняло представление об уровне крито-микенской культуры. До этого времени считалось, что критяне создавали только мелкую пластику.

Но даже открытие такого уровня не могло задержать разведчиков в этом зале. Их манили темные дверные проемы еще трех залов. Что залы были не меньше первого, можно было судить потому, как рассеивались и терялись в них лучи электрических фонарей. Не сговариваясь, направились прямо к порталу среднего зала.

Зал был огромен. Руки древних зодчих создали величественный симбиоз архитектуры народов восточного средиземноморья и красоты природной пещеры. Зал казался круглым, благодаря четкому ритму колон опоясавшему его центральную часть. Правильные дуги окружности прерывались только четырьмя симметрично расположенными массивными арками проходов в другие залы. И хотя архитектура колоннад и массивных дверных пилонов была ближе всего к архитектуре Персии и Вавилона, общая архитектура сооружения заставляла себя чувствовать где-то на центральной площади небольшого римского города.

Пол площади, огражденный колоннадой, был тщательно выровнен, а существовавшие естественные перепады пещеры за колонами были компенсированы созданными террасами, площадями и площадками каждая из которых имела свое конкретное назначение. Террасы и площадки соединялись между собой удобными лестницами, и в большинстве своем были ограждены балюстрадами, стенами или рядами колонн.

Подлинную высоту пещеры оценить было сложно, по крайней мере, до тех пор, пока ее не обеспечат нормальным освещением. Но, судя потому, что высота колон и дверных порталов была не менее тридцати футов, она была не менее восьмидесяти.

Даже беглый осмотр нового зала позволил яснее понять, каким божествам здесь поклонялись. Вернее всего богиня была одна. Разными были ее ипостаси. В боковых притворах храма стояли изображения «Богини–матери» такие, какими ее представляли народы ближнего востока в те времена. Здесь можно было найти все, от вполне благопристойной фигуры Иштар, до плотского великолепия гипертрофированной сексуальности примитивной «Венеры» и просто достаточно изощренных изображений женских половых органов. Впрочем, вокруг хватало и всякого рода изображений мужского детородного органа. Но, судя по всему, его роль в этом храме была достаточно вторичной.

На Лиз произвело странное, неизгладимое впечатление скульптурное изображение женщины извергавшей из своего лона новорожденный плод. Все, скрюченная, с запрокинутой в крике головой фигура женщины с огромными грудями и неестественно раздвинутыми ногами. Искаженная болью и криком головка вырывающегося наружу ребенка, все было предельно условно и даже примитивно и также на редкость выразительно. Находкой одной только этой фигуры, несомненно, можно было бы сделать себе имя не только в среде историков, но и современных художников.

Сестры и Макдедли уже около часа находились в пещере, но и оставшиеся снаружи время даром не теряли. Солдаты значительно расширили и углубили проход. Протащили в район лестницы кабели электрического освещения и электрики начали подключать мощные светильники. Все это дало Дику возможность провести в Храмы девушек из его команды и Берти. К тому же довольно скоро к ним должны были, присоединился грек и Бет де Гре, которых известили об открытии прохода практически сразу.

Восторженные крики молодежи гулко разнеслись под сводами храмов, и Лиз не было необходимости просить Дугласа прервать осмотр. Он сам предложил спутницам встретить вновь прибывших, и направился в первый зал. Молодежи дали возможность оглядеться, пока ожидали прибытия де Гре и Теодоракиса. Да и сами они только теперь, при ярком свете мощных осветителей получили возможность по-настоящему оценить то, что нельзя было увидеть при свете переносных фонарей.

Зал был великолепен, и ни Бет, ни Георг не скрывали своего восхищения. Лиз заметила вполне определенное любопытство брата, рассматривавшего фреску со сценой соития женщины с быком, и решила на всякий случай предупредить мать.

- Мам. В следующем зале есть вещи еще более откровенные. А, что может быть в остальных можно только предположить. Как насчет Бертрана? - почти прошептала она ей на ухо.

- Лиз я всегда вас отучала от ханжества, а он все равно увидит все, что захочет.

Реакция матери была предсказуемой, но Лиз заведомо сняла с близняшек ответственность за все происходящее.

Минойский зал был заметно меньше, ниже и скромнее круглого зала. Четкий ритм колон, настенная живопись, все очень напоминало уже известные дворцы Крита. С сожалением Лиз отметила, что также как и в «малом Святилище», здесь была сделана попытка выровнять своды потолка, в том числе и при помощи штукатурки для того чтобы расписать свод. Теперь практически вся она была на полу храма, и фрески на своде сохранились только там, где они были писаны по каменному основанию, которое мало пострадало от былых землетрясений. К сожалению, пострадала и часть скульптур установленных в стенных нишах. В основном это были все те же изображения богинь со змеями и жриц-акробатов, но теперь они были заметно выше человеческого роста.

Понимая, что старшие общее впечатление о первом зале получили, Лиз предложила в нем не задерживаться и перейти в круглый зал. Георг задумчиво молчал, но принимая предложение крестницы, торопливо направился вперед. Остановился он только в самом его центре и потому, какими глазами он оглядывал все вокруг, Лиз почувствовала всю глубину потрясения, которую он испытал.

Электрики уже смонтировали свет в центре зала, и теперь, чем больше пределов за его колоннадой получало освещение, тем меньше было желающих оставаться в центре колоннады рядом с Теодоракисом. Любопытствующая молодежь быстро растворилась за колонами в пределах храм, и сопровождать старших остались лишь Лиз с Тессой и Дуглас.

Только теперь нормальное освещение позволило оценить величину зала. Огромная пещера, уходившая своим сводом вверх футов на сто - сто пятьдесят конечно не была идеальным кругом. Круглая обрамленная колоннадой площадь в центре пещеры была тем свободным пространством, которое древние зодчие смогли расчистить и выровнять, очевидно, без особого труда в ее центре. Естественные выступы и колоны по краям пещеры просто были выровнены, а там, где это было необходимо дополнены искусственной кладкой, в результате чего и возникли те многочисленные пределы, которые ограничила главная колоннада. Нигде руки мастеров не тронули камень пещеры выше пояса колон обрамившего центральную часть зала. Может быть, поэтому обломков и разрушений в этом зале было меньше.

Георг, наконец, прервал затянувшееся молчание:

- Кому посвящен этот храм?

- По-видимому, Богине-Матери,- предположила Тесс.

- Я тоже так думаю, – поддержала сестру Лиз.- Главная здесь конечно Кибела-Рея, но я видела алтари Иштар, Инаны, Нино и даже Деметры. В общем, большинства ее воплощений. В этом зале масса пределов и все осмотреть быстро просто не возможно.

- Ну что же, господин Макдедли Вас можно поздравить с грандиозным открытием. – Теперь грек отвесил любезный реверанс Дугласу, который к чести его сразу же отказался от сомнительных «лавров».

- Что вы господин Теодоракис! Моя заслуга здесь ничтожна. Не больше заслуги лопаты, которой копает археолог. Честь открытия принадлежит молодежи и в первую очередь вашим крестницам.

Давайте не будем терять времени на славословия. Впереди еще как минимум три храма, в которых мы еще не были.

Макдедли был подчеркнуто, корректен, явно не склонен поддаваться откровенной лести грека, и Лиз сочла необходимым разрядить возникшую неловкость, поддержав предложение Дугласа, и увлекла всех за собой в следующий зал, куда электрики уже подтащили свои кабели, и который можно было осмотреть уже при нормальном освещении.

Этот зал был венцом греческой архаики и явно был посвящен Афродите. Впрочем, архаичной была только скульптура изображавшая богиню и ее свиту. Дорические колоны и многофигурный фриз были уже вполне классическими.

Следующий зал, на первый взгляд был воплощением Египта. Традиционная архитектура изваяния Изиды, Осириса и Амона говорили сами за себя, но только позднее стало ясно, что все это было связано впрямую с тем, что они увидели в последнем зале.

Это был хотя и примитивный зал классической римской базилики, где пред центральным алтарем возвышалась фигура Богоматери. Только, когда подошли к нему, греческая надпись известила о том, что он посвящен Деметре и ее сыну Дионису. Образ Мадонны с младенцем можно было бы с гордостью водрузить в любом католическом храме, но все что его окружало, было явно из другого мира. В одном из боковых пределов перед вполне аскетической фигурой Диониса в полу был устроен довольно большой бассейн. Судя по многофигурному фризу вдоль стены, бассейн был чем-то вроде купели для совершения обрядов, но из него же, было ясно, что менады лили в купель не только воду. Определенно к ней добавляли вино. А возможно вино и было главным в этой купели, да и сам обряд своей разнузданностью явно не походил на чинный ритуал христианского крещения.

Противоположный предел вообще не оставлял сомнений в характере культа отправляемого здесь. Обнаженные скульптуры Зевса с Деметрой, Диониса с Ариадной, Адониса с Венерой уж не говоря о соитии Приапа и Фавнов с менадами, были настолько откровенны, дышали такой эротикой любовного экстаза, что в сути того что здесь происходило можно было не сомневаться. В довершении всего это дополнялось барельефами стен и мозаиками пола со сценами предельно разнузданных вакханалий, где без труда можно было найти все с этим связанное.

Увиденное ошеломило всех, даже Макдедли с его не традиционными взглядами. Череда действовавших храмов и абсолютно не совместимых между собой эпох и верований ставила под вопрос всю «Писаную историю» этого периода. Практически везде были росписи, изваяния или предметы мало совместимые со сложившейся исторической традицией. Во всех храмах отчетливо прослеживались мотивы культов связанных с групповыми оргиями разных направлений.

Там можно было найти все, что попадает под определение «непристойность». Эротические амулеты и подвески в форме фаллоса, фрески с откровенными сценами из жизни богов и людей, бронзовые или мраморные фигуры богов, сатиров и людей в неуемном бесконечном сексе.

Посуда; чаши для питья, тарелки, блюда, кувшины, кухонная утварь были украшены изображениями сцен развратных утех. Часто встречались изображения погонь, а не редко и откровенного насилия возбужденных богов или сатиров над нимфами или вакханками. Крылатые Эросы, подглядывающие за интимными утехами женщин, были самыми невинными изображениями из всего найденного.

Даже первые находки наглядно иллюстрировали те культы, которым поклонялись в этих храмах. Неотъемлемой частью проводимых ритуалов были любовные игры и самые изощренные сексуальные фантазии. Здесь можно было найти все - от простых половых контактов до групповой зоофилии.

Единственным исключением был египетский храм, где практически все было связано с загробным миром, но и там мотивы, связанные с Осирисом, оплодотворяющим природу, оставили более чем откровенные статуэтки и росписи. Судя по ним, и здесь определенные обряды выливались во, что-то похожее на «черную мессу».

Найденные храмы были уникальны тем, что катастрофа уничтожившая цивилизацию на острове практически одновременно наглухо закрыла доступ к ним, и уже никто не был в силах изменить облика этого святилища.

Складывалось впечатление, что остров был местом поклонения разных средиземноморских народов, где верования переплелись и, несомненно, мирно уживались. Более того, эти верования явно были не такими, какими их преподносит официальная история. В храмах создававшихся не одно столетие перепуталась вся история древнего восточного средиземноморья, причем история нам неизвестная и мало похожая на ту, что вдалбливают профессора в головы студентам в европейских университетах.

Лиз с юности помогавшая крестному и матери в их «постановках», отчетливо поняла, что все, чем они занимались эти годы, вдруг приобрело новое значение. Другую окраску.

Более того, и Лиз при случае сказала об этом Тессе. Многие реконструкции Георга в эти годы, похоже, приобретут новые толкования, а возможно и найдут неожиданные подтверждения на этом острове.

Все и Лиз с Тессой, и мать с Теодоракисом, и люди Макдедли понимали, что они стоят перед чем-то, что может всколыхнуть научный мир, и когда Дуглас предложил обсудить происходящее, все охотно собрались в особняке, где разместилась мать с Георгом. К обсуждению не стали привлекать только детей.

Взяв на себя роль ведущего Дуглас начал совещание с напоминания, что он представляет на острове интересы Великобритании. Он подчеркнул, что все присутствующие стали участниками серьезного научного открытия, которое возможно в немалой степени способно изменить взгляды на историю развития европейской цивилизации. Подчеркнул роль Лиз и Тессы, как авторов этого открытия, которые вправе рассчитывать на продолжение своей работы.

Он вполне обоснованно предположил, что остров станет центром всеобщего

внимания, не только научной общественности, но и досужих до сенсации репортеров, как только будут опубликованы материалы проведенных работ. Собственно именно это его больше всего беспокоило, и именно этого допустить он не мог.

Остров был секретной базой спецслужб Великобритании, и публиковать информацию об этом никто не имел права. Но главным ради чего он собрал семейство де Гре и Теодоракиса было то, что он практически открытым текстом предупредил их о том, что при сложившихся обстоятельствах они все, включая команду яхты, становятся пленниками острова. Пленниками, по крайней мере, до тех пор, пока не предъявят доказательства того, что способны сохранить тайну острова в секрете.

Однако Дуглас тут же не забыл об очередном реверансе в отношении «Элизабет и Терезы», как «авторов крупнейшего научного открытия, вставших на пороге глобального переворота в исторической науке». Короче он прямо сказал, что разрешит продолжать начатые работы, только если получит от них определенные гарантии.

Георгу пришлось, такие гарантии обещать и Макдедли сделал вид, что им поверил.

После совещания мать подала условный знак «Срочного сбора на совет», поэтому Лиз попросила Речел и Дика ее не ждать. Теперь они с Тессой не торопились уходить с террасы, ожидая пока Георг, закончит чаепитие. Лиз холодно взвешивала возникшую ситуацию. Слова Макдедли, несомненно, несли скрытую угрозу. Их явно объявили пленниками, и Лиз не удивила предосторожность крестного. Чинно выйдя из-за стола, Теодоракис предложил матери и двойняшкам прогуляться в парке.

Только углубившись в парк на достаточно большое расстояние от домов, Георг начал говорить:

- Я не могу быть уверен, что каждое наше слово не записывают, тем более после того, что нам сообщил господин Макдедли. По крайней мере, здесь это менее вероятно. Да, все дальнейшие разговоры о том, что я вам теперь скажу вести только на улице.

Я не знаю пока, благоволит ли нам Фортуна, и мы становимся соучастниками великого открытия или же мы попали в скверную историю.

В любом случае мы застрянем здесь надолго. Это очень странное место. Это не армейская база! И я знаю, что ни одна спецслужба не будет так долго возиться с «гражданскими лицами» если за этим не стоит какого-то для них интереса. Они создали нам комфортные условия, но, по сути, мы пленники. И я уверен, что если кому-то вздумается нас искать, то мы окажемся пропавшими без вести.

По крайней мере, вы дорогая попали в этот плен по собственной воле, – обратился он к матери. – И розыски Вас и ваших детей приведут только к неизвестному гидросамолету в бухте Пирея, на котором вы улетели в неизвестном направлении. Мы же с яхтой сгинули еще за неделю до этого. – Георг усмехнулся, а на лице матери появилась привычная улыбка. – Если это «постановка» то воистину достойного нас размаха.

И так, к делу. Все, что касается тебя Бет, мы обсудим позднее. Девочки… - крестный обратился к сестрам. - Дело, которое мы начали на «Ариадне» продолжается. Мы недооценили Макдедли, он, по-видимому, серьезный противник. А почему бы из него не сделать союзника? Во всех остальных случаях мы рискуем проиграть.

Лиз прекрасно понимала, что все, что они сегодня услышат, крестный уже давно обсудил с матерью. По крайней мере, как вариант возможного развития событий. И если, формально, мать ни чем не руководила, то, по сути, многие решения принимались с ее подачи. Сейчас наверняка был тот же случай, за любым решением, которое намеривался озвучить Георг, несомненно, стояла его подруга, и Теодоракис не замедлил это подтвердить:

- Лиз, думаю как обычно главная роль за тобой?

Лиз должна была ожидать чего-то в этом духе, но слова крестного прозвучали теперь для нее не к месту. Они означали, что придется расставаться с Диком. Их отношения еще не перешли в привычку мужа закрывать глаза на шалости жены, зная, что для нее супруга, в конце концов, никто не заменит все равно, а он получит привилегию по случаю переспать с приглянувшейся девчонкой. Она сделала безнадежную попытку уйти от этой сомнительной «чести». И, усмехнувшись, попыталась предложить вместо себя сестру:

- Думаю, на этот раз ты не прав. Его явно зацепила Тесс, и он обещал много дать за то, чтобы переспать с ней снова.

Слова Лиз задели сестру, и та явно начинала злиться. Роман с Ричи ей впервые был дорог, и она не хотелось расставаться с моряком, но Георг не придал значения разыгранной интермедии.

- Лучше будет, если это вы сделаете обе и в любой очередности. Но сделаете так, как вы умеете. Он должен стать вашим и «нашим» навсегда.

У нас связаны руки и мало помощников. Команда яхты под контролем островитян. Подумайте, как использовать Речел. Да и любые другие возможные варианты. Я со своей стороны тоже предприму все возможное. Макдедли не глуп, и пока на близкие контакты со мной не идет. Единственно, что для начала можно будет попробовать это все тоже знание истории – выступить в роли эксперта.

Лиз тут же прервала крестного:

- Это не пройдет. Его взгляды на историю не традиционны! Он не верит в многотысячелетние «письменные источники» сохранить, которые было не возможно, и вообще считает писаную историю «проституткой в услужении правящих классов», особенно все, что было написано об истории до начала XVIII века.

- Ты не права Лиз. Он может верить во что угодно – тем более все, что вы нашли, скорее, подтверждает его правоту. Появляется тема для очень интересных бесед. К тому же он, пожалуй, умнее и образованнее, чем я считал. А грань между древней историей и мистикой, по сути, действительно мало уловима. Здесь я с ним точно найду тему для разговора.

Итак, сценарий будем составлять по ходу событий…

Но теперь уже раздраженная Тесса прервала его. Ее продолжало беспокоить задание крестного. Она ждала возвращения моряка и понимала, что их отношения с коммандером сразу же станут известны лейтенанту.

- Да как только я сделаю хотя бы намек, после всего произошедшего, он просто затащит меня в постель…

Но такие «глупости» Георга явно мало интересовали.

- Не злись милая. Для этого есть Лиз с ее опытом, и очевидно первой начинать придется ей - ты «ее тень». Никаких «просто постелей», только роман с вами обеими и по полной программе – детали будем дорабатывать по ходу дела.

Лиз поймала себя на том, что холодно и привычно начинает обдумывать предстоящий сценарий. И все же ее кольнуло:

– Что я скажу Дику?… - она почувствовала, что не может оставить Дика, так как оставляла уже не раз других мужчин. И тут же пришла кристальная ясность, что все, что было с Диком, просто прихоть изголодавшегося тела.

В душе было теплое чувство к «светлому ребенку», но это опять не было любовью. Возникла близость, дружба, влечение, даже страсть, но не любовь. Дуглас таких чувств не вызывал. Опытный бабник, очевидно не глупый и явно деловой… Однако даже мысли противоречить Георгу не возникало. Тревожило только:

– Как отвести удар от любовника?… О, если бы он был просто бабником!… Умный бабник, заручившись определенными обещаниями, мог бы пойти на сделку… С Диком это было исключено.

Новым для Лиз было и то, что ей впервые захотелось сохранить эту дружбу. Эту близость. Нет не постель, хотя и в этом бы она ему не отказала. Хотелось бы сохранить ту непринужденность отношений, возникшее доверие, которые бывают только у очень близких людей.

В эту ночь, впервые за все дни, у Дика мог появиться повод почувствовать, что мысли любовницы заняты чем-то посторонним.

Следующим утром привычно договаривались с Тесс об одежде, ее смене манере поведения. Даже Дик, должен был начать их путать. Дуглас в этот день не появился, а в отношении Дика был явный успех. Вечером Тесса злорадно сообщила, что с ней целовались и залезли не только за лиф.

- Если он попробует меня опрокинуть, я естественно возражать не буду.

Лиз разозлилась:

- Будешь! Мы ни разу не сходились, где придется.

- Ну и что! Когда-то надо внести новизну. Ты же понимаешь, если до этого дойдет я ему не смогу отказать.

- Сможешь если захочешь! Если ты не задерешь ноги - он этого не сделает.

Лиз душила ярость. Тесса была права. Винить Дика за подобную ошибку было бы глупо, так как по сути именно этого и добивались, хотя и в отношении другого человека. А сестра явно решила взять реванш за то, что ее втянули в «игру» против ее воли.

Впрочем, это раздражение было только против сестры, которая, в отместку, явно собралась позаимствовать ее любовника в отсутствии своего моряка. Лиз с какой-то светлой грустью понимала, что сам факт близости сестры с Диком или Дика еще с кем либо ее больше не беспокоит. Она уже была готова отдать его любой женщине, в отношении которой была бы уверена, что та не принесет ему заведомого горя. Ей было важно только, чтобы отношения с молодым человеком остались близкими и в дальнейшем. Она как мать хотела ему только добра.

Работу в раскопе прерывать не было повода. Поэтому в одном месте одновременно Лиз и Тесса не появлялись, а все остальные сразу же перестали понимать, кто ими руководит. Тесса превратилась в Лиз, и поэтому Лиз стала вездесущей. Двойняшек не различали даже родные сестры и брат.

В результате Тесса улучила момент и уже через день после разговора с Лиз «ноги задрала», однако о произошедшем она сообщила без торжества. Скорее встревожено и даже испугано:

- Лиз, это был Ричи! Я же знаю его повадки. Я себя не выдала, но это был он.

Лиз, помня насколько сама похожа на сестру, тогда рассердилась на Тессу, но в отношении Дика, не придала случившемуся большого значения. Однако то, что они допустили ошибку, поняла довольно скоро, а пока у нее появился повод расстроиться по другой причине.

Буквально минут через двадцать в комнату заглянул мрачный Дик. Лиз отвыкла за эти дни от его военной формы, но сегодня он был в ней.

- Лиз, меня срочно вызывают на базу. Значит, опять задание… Я не знаю, когда вернусь, но постарайся меня дождаться. По крайней мере, оставь адрес, где вас можно будет найти. Лучше у начальника госпиталя.

Через полчаса вертолет унес лейтенанта от любовницы.

Потерю ощутили буквально на следующий день. Незаметно Дик решал массу вопросов, которые сразу стали обременительными, как только ими пришлось заниматься девушкам. Во многом помогала Саэко, но решить всех проблем она не могла. Лиз пришлось самой срочно разыскивать Макдедли.

Дуглас появился на террасе их дома только после ужина. Это был первый случай, когда Лиз была искренне рада появлению коммандера, ну а Тесс вынуждена была копировать сестру. В первую минуту он явно опешил, увидев одетых в одинаковые платья сестер. Посетовал, что опять не в состоянии их различить и отпустил плоскую, по сути, похабную шутку:

- Вы опять меня разыгрываете? Впрочем, если я буду иметь тоже, что и прошлый раз я не возражаю…

Продолжить ему не позволили. Он допустил откровенную оплошность, о которой ему пришлось сейчас же пожалеть. Лиз резко прервала его:

- Оставьте свои шутки для казармы. У нас чисто деловая встреча. А одеваемся мы так, как привыкли. Надеюсь, у вас других претензий нет?

Дуглас не скрывал смущения:

- Извините. Я сморозил глупость. Но право слово, хоть ленточки повяжите разные. Я же не знаю кто из вас кто. Как вас называть.

Тесса, наконец, улыбнулась, но игру продолжила:

- А вот пообщаетесь с нами поближе и начнете понимать. Ну, скажем я Элизабет.

Лиз тут же поддержала сестру:

- А я Тереза.

Макдедли улыбнулся, однако сдаваться не собирался и напомнил об одной из примет:

- Хорошо. Лиз, А родинку на руке увидеть можно.

- Ах, так! – откликнулась Тесс, продолжая роль сестры. - Вы приметливы. С этого дня не только одежда будет одинаковой. На руке всегда будет, что-то, что родинку закроет. Вам придется называть нас так, как мы сами назовем себя. Я надеюсь, вас это не слишком обременит, – и тут же перешла на деловой тон. - Давайте не будем терять время впустую. Отзыв Дика очень осложнил работы в храме. Мы без него, как без рук. Нам нужна помощь. Вот собственно и все о чем мы хотели вас просить.

Дуглас как-то по-доброму улыбнулся.

- А я вам хотел ее предложить. Через три дня я в официальном отпуске на тридцать суток. Ну а так, как вам нужна помощь и ваша работа меня очень интересует, я буду в полном вашем распоряжении.

Сегодня четверг и вы устали. Я предлагаю прервать работы до понедельника. В воскресение мы встретимся и обсудим планы на месяц вперед.

Тесс явно оттаяла и даже предложила Дугу остаться на вечерний чай, но он отказался, сославшись на неотложные дела. В конце концов, все предложения коммандера приняли и решили, в связи с концом недели объявить в работах перерыв на три дня.

После ухода Макдедли, Тесса задумчиво покусывая платок, заметила:

- Теперь будем ждать появления Ричи? Это уже похоже на правило, когда исчезает один, появляется другой. Ты обратила внимание мы Ричи вдвоем с Диком никогда не видели. Я все время вспоминаю, как сошлась с ним в храме. Поверь мне, это был Ричи. Я провела с ним не одну ночь и знаю, о чем говорю.

Лиз еще сомневалась, но в сестре произошли разительные перемены. Тесса заподозрила любовника во лжи, и это явно охладило ее страсть. Получалось, что кто-то затеял с ними ту же игру, в которую они играли регулярно. Лиз в это верить не хотела, однако на всякий случай решили рассказать о сомнениях Тесс Георгу.

В пятницу проснулись поздно. После завтрака дети с юными японками убежали к бассейну, а Лиз с матерью и сестрой пошли сопровождать Георга в неторопливой прогулке по парку. Тесса рассказала о своих сомнениях и получила неожиданную поддержку матери. Бет напомнила, что такие же сомнения были и у нее. Но Георга больше встревожило другое.

- Лиз! Теса! Я же вас предупреждал, что не о чем серьезном в помещениях говорить нельзя. Уже через несколько минут после ваших слов Дик был предупрежден, что его раскрыли, и я думаю, что в ближайшее время вы его не увидите, как, наверное, и моряка.

Это ошибка! А впрочем, вам будет проще вести основную линию. Я понял, что господин Макдедли теперь с вами будет «тесно сотрудничать». Надеюсь, вы в этот раз не подведете. Он умен и мы на его территории. У него немалые возможности, у нас практически только ваше искусство. Но не забывайте вы «жрицы», и какой богине вы служите. Дуглас должен оказаться в вашей власти иначе я не ручаюсь, что мы вообще когда-либо вырвемся отсюда. Ну а пока, он добровольно идет в ваши сети, - Георг на мгновение задумался и, оканчивая разговор, добавил.

- Мне пока трудно достаточно сблизится с ним, но при первой, же возможности я хотел бы потеснее с ним познакомиться. Девочки теперь от вас зависит все.

После разговора с крестным время казалось, остановилось. Тесса, похоже, окончательно выбросила Ричи из своей головы и уже привычно предлагала варианты сценария, по которому возможно было форсировать роман с Макдедли. Однако Лиз понимала, что проверенные варианты здесь малоприменимы. Дуглас слишком хорошо их знал, и это подтверждала та пауза, которая возникла в их отношениях. Искать встречи с ним было не осторожно, а сам он признаков жизни не подавал.

Дуглас заставил себя ждать, и для девушек это ожидание стало равносильно пытке. Лиз уже решила, что в воскресенье в конце дня будет вполне прилично начать его разыскивать. Макдедли обещал помощь, и деловое свидание было вполне оправданным, однако он дал о себе знать раньше. Сразу после утренней прогулки Саэко подозвала Лиз к телефону. Японка уже давно не делала попыток понять, кто из сестер перед ней, но стала придерживаться без проигрышной тактики. В присутствии обеих она просто называла имя одной из них и не пыталась понять, кто на самом деле ей ответил. Когда девушки были в одиночестве, обращалась просто «мисс». Если двойняшка называла свое имя – обращалась по имени. Это несколько охладило отношения между сестрами и японками, но, в общем, полностью соответствовало начатой игре.

Дуглас был любезен и пригласил Лиз и Тессу на ужин в свой коттедж. Макдедли явно подчеркнул, что приглашение касается только двойняшек. Почему-то решили, что события форсируются и тщательно готовились к вечеру. В эти дни, коротая вынужденное ожидание, впервые за долгое время занялись телом. На питательные маски, депиляцию, ароматную ванну и косметику времени было достаточно, но когда приглашение, наконец, было получено, расчетливо не торопились. Оделись в максимально открытые вечерние платья скрывавшие, остальное настолько мало, что скорее можно было сказать – разделись. Нижнее белье отсутствовало, а из прочей одежды были только чулки на тонком поясе и вечерние туфли, которые ни как не могли помешать ожидаемому развитию событий.

Дуглас встретил их у входа в свой дом, и спокойно отнесся к намеренному опозданию. Поцеловав обеим руки, рассыпался в комплиментах:

- Вы неотразимы! Такие девушки способны свести с ума любого мужчину! Помилосердствуйте. Я себя отношу к их числу. - Но пока сходить с ума он явно не собирался и галантно пригласил сестер к себе.

Потому, что ужин был накрыт в столовой на троих, Лиз решила, что посторонних глаз не ожидалось и значит, сегодня могло произойти многое. По крайней мере, можно было продвинуться еще хотя бы на один шаг к задуманному.

- Мы впервые у вас, – оглядывая столовую начала Лиз.

- И хотели бы осмотреться, – бесцеремонно продолжила Тесса.

- Тесса! Радость моя! Наконец-то я начинаю вас различать, - искренне обрадовался хозяин. - Конечно, я вам все покажу!

- А почему не Лиз?

- Лиз? – улыбнулся Дуг. - Ну, мне нужно же вас как-то называть. В общем, к делу. Это бунгало мне приглянулось уже давно, и я устроил его по своему вкусу. Планировка дома точно такая же, как и у вас. На нижней террасе от вашей виллы отличий мало. Столовая переход от модерна к конструктивизму.

- Да, и фарфор, и хрусталь на столе, не говоря уже о серебре самых известных марок начала века, – уколола Лиз.

- Да Лиз. Я не люблю лишних вещей, но для дорогих гостей можно и постараться. Гостиная и остальные комнаты - чистый «Арт-Нуво», но посмотреть здесь есть на что. – И Дуглас жестом пригласил к путешествию по дому.

Действительно весь дом был выдержан в одном стиле, а точнее в смеси «Юнген стиля» и раннего конструктивизма начала ХХ века. На столах и шкафах был минимум украшений – декоративный фарфор, бронза и хрусталь имели чисто функциональное назначение, и поэтому их было не много. На полу лежали скромные добротные шерстяные ковры, но на стенах были если не подлинники, то хорошие копии Мане, Ван Гога, Сезанна, Ренуара, а мраморная группа в духе «Весны» явно вышла из мастерской Родена.

Больше всего заинтересовала гостиная второго этажа, превращенная хозяином в рабочий кабинет. Все стены были заставлены книжными шкафами, кроме той их части, где сестры впервые увидели в одном месте такое количество экранов, пультов управления, связных коммутаторов.

Со временем назначение всей этой техники стало понятным, но в тот момент Дуг о ней распространяться не стал. Спальни были по планировке точно такими же, как и у девушек, но практически не имели украшений, кроме изысканных витражей на окнах и были обставлены удобной и не броской мебелью. В общем, и в остальном дом был функционален и прост.

За ужином хозяин проявил несомненное умение подать кулинарные изыски своего повара. Выказал хорошее знание французских и вообще европейских вин… и немалые собственные гастрономические познания.

Рекомендуя вина из своей коллекции, он рассказал, что основу своих знаний получил у виноделов Франции еще во время войны, а, заинтересовавшись этим делом, дальнейшие познания уже черпал из любых доступных источников. Перебирая батарею бутылок, которую он приготовил к столу, давал характеристику не только вину. Рекомендовал, к какому из приготовленных блюдо оно больше подходит.

К слову Тесс заметила, что светлый «Арт-Нуво» его коттеджа гораздо приятней мрачной готики их обители и Дуг живо с ней согласившись, тем не менее подчеркнул, что над интерьерами практически всех жилых и административных помещений базы явно работали выдающиеся мастера и менять, что-либо он не считал себя в праве.

У Дугласа появился повод посетовать, что в строящемся сейчас на плоскогорье жилом городке приходится довольствоваться привнесенным из Америки в Европу минимализмом «Модерна». Однако он подчеркнул, что это порождение «Конструктивизма» не приемлет и надеется, что со временем архитектура нового городка станет архитектурой в полном смысле этого слова.

На вопрос Лиз, сам ли он подбирал картины в своем доме, признался, что большинство из них остались от прежних хозяев. Благодаря ему появилось только несколько пейзажей импрессионистов, которых он всегда любил.

Разговор за ужином был для сестер малозначительным, хотя и позволил лишний раз убедиться, что Дуглас неплохо разбирается в архитектуре, литературе и даже музыке. Ни намека на возможные интимные отношения с девушками больше не прозвучало.

Только за десертом перешли к делу – плану работ в Храмах на ближайший месяц. Предложения Дуга были деловыми, и серьезных замечаний у сестер не было, но даже и те пожелания, которые были высказаны, коммандер принял безоговорочно.

Повод для встречи был исчерпан. Хозяин инициативы проявлять не собирался и Лиз понимала, что если сейчас чего-то не предпринять, то явно взбешенная равнодушием Дугласа Тесса себя выдаст. Лиз вспомнила о радиоле, и решение пришло само собой.

- Дуг, у вас очень мило. Еще рано и уходить не хочется – давайте потанцуем.

Дуглас вскочил как разогнувшаяся пружина.

- Простите меня! Я все-таки тупица. Отвык от женского общества. Какую музыку предпочитаете? – И заметив надутые губы Тесс, обратился к ней. - Можно вас пригласить на танец.

Тесса попросила аргентинское танго и отдала партнеру все свое мастерство. Такой танец должен был возбудить даже полного импотента. Практически обнаженная женщина, страстно прижимаясь, извивалась вокруг Дуга и Лиз видела блеск его глаз, мелкий бисер пота на его лбу. Музыка оборвалась не признающим отказа призывом. Таким же призывом сияли глаза Тесс. Но Макдедли вдруг стал холодно галантным, и, целуя ей руку, усадил сестру в кресло. Тесса от неожиданности растерялась, и ее кавалер тут же пригласил на танец Лиз.

Вальс не исключал тоже достаточно тесного общения, но Лиз даже не сделала попытки этим воспользоваться. А вот Дуглас, невольно признался, что, в общем, способен их различить. Понимая, что незаслуженно обидел сестру, в течение всего танца шептал Лиз на ухо какие-то ненужные извинения:

- Лиз скажи Тесс, что бы он на меня не сердилась. Я все понимаю, но мне надо больше, чем она может мне сейчас предложить. Вы, несомненно, единственные женщины, с которыми я бы связал свою судьбу, но чтобы я был уверен в вашем решении, вам обо мне еще очень многое надо узнать.

На этот месяц я полностью поступаю в ваше распоряжение. Глава и научный руководитель раскопок – вы. Я думаю, у нас будет повод тесней познакомиться.

Танец заканчивался и Дуглас не успел еще с тем же галантным поклоном усадить Лиз в ее кресло, когда вскочившая со своего места Тесса, влепила ему звонкую пощечину.

- Господин Макдедли, после того, что я вам предложила, только мерзавец мог мне отказать! - Девушку душила неподдельная ярость. И Дуг не обращая внимания на оплеуху ловко завладел обеими руками сестры, целуя их.

- Милая Тесса, я все-таки учусь вас различать. Я восхищен тобой и надеюсь, оправдаю твои ожидания. Но не сегодня. Я слишком ценю все, что вы можете мне предложить.

Лиз понимала, что вечер, по сути, окончился для них провалом. Они не только не приблизились к поставленной цели, но скорее она стала для них делом, которое потребует неожиданно много усилий. Армейский бабник на их глазах превратился в подлинного джентльмена, и превращение это оказалось для них непредвиденным.

Дуглас проводил их прямо до дома, но на террасу зашли только для того, чтобы дать Макдедли возможность ретироваться. Тесса впервые за все это время закурила сигарету. Лиз позволила сестре успокоиться, и лишь через четверть часа предложила Тесс выйти в парк, чтобы обсудить сложившееся положение, но зашелестевшие по плитам мостовой легкие шаги заставили их затаиться. Саэко одетая в кимоно или длинный халат проплыла мимо. Вначале решили, что девушка идет к дому, где обосновались японцы, однако она явно свернула в бунгало коммандера. Выждав не более минуты, Лиз жестом пригласила сестру в парк и, не оглядываясь, пошла вперед.

Как только углубились под деревья, Тесс холодно констатировала:

- Можно предположить, что нам лишний раз демонстрируют, что в постели таким особам как мы замена найдется без труда. Саэко подчиненная и не исключено, что это тоже входит в ее обязанности. Японцы к гейшам относятся с большим уважением, и этим ее не унизишь.

- Скорее все, что произошло между нами и Дугласом на яхте унижает нас, – эхом откликнулась Лиз. – Тогда он либо двуличный лжец и негодяй, либо имеет далеко идущие планы в отношении нас. Но он, же не может знать все, чем мы занимались все эти годы!?

- А если что-то знает? – предположила Тесс.

- Тогда ничего хорошего ждать не приходится. Мать говорила, что даже Рон сравнил нас со шлюхами. Что же ждать, пусть даже от вполне интеллигентного вояки.

Нет, мы для него не шлюхи! – продолжила Лиз. - Иначе ты уже была бы в его постели, а впрочем, наверное, и я. Ничего нового для него в этом бы не было. Но он дал понять, что относится к нам с особым уважением. Да и откуда ему знать?

- А Рон? Ты же веришь, что его видела Речел?

- Тесс! Я тоже кое - кого видела. Нет не Рона – Джона. Почти сразу после известия, о его гибели. Все произошло по-другому – я сама вышла на балкон. Это был призрак – кокон света, но даже теперь я думаю, что это игра больного воображения. Мы столько раз с тобой изображали призраки, что я в них не верю. Да и то, что я видела, не могло быть материальным – просто свет.

Ладно, хватит о мистике! По сути, весь остров сплошная мистика. А то, что мы раскапываем в пещерах вообще неизвестно, как называть! – прервала себя Лиз. - Что нам делать с Дугом? Мы явно его недооценили.

- Слушай Лиз! А может быть нам вообще ничего не предпринимать. Давай будем себя вести с ним, как с братом. Нет! Более того, как с мужем. К черту условности! Чем мы его можем удивить? Он нас уже имел и видел во всех ситуациях.

Пусть застегивает лифчики! Подает губку в душ. Халат в ванну. Посмотрим, надолго ли его хватит.

А о постели пусть забудет! Ха! Даже постель, но для нас! Ему же от нас «Нежный поцелуй». Пусть спит, если хочет. Остальное ему придется искать у Саэко.

- Ну, ты язва, – улыбнулась Лиз. - И не жалко бедного мужика?

- С каких это пор ты стала жалостлива? Что - то раньше я этого за тобой не замечала! Так что, будь, уверена мне не жалко. Пусть получает как все. Я ему еще припомню сегодняшний танец.

- Не злись. Я с тобой согласна. Это, пожалуй, лучшее из всего, что мы можем сделать в нашем положении.

Начнем с мелочей. Застежка… Узелок… Дуг. Милый. Обязательно милый. Сотри мне пот со лба. У меня руки в земле.

И при первой же возможности надо переселяться к нему, – добавила Тесса. – Вот тут он уж точно ни куда не денется.

К себе вернулись уже во всеоружии принятого решения.

Утром следующего дня намеренно встали пораньше. Удовольствие будить их по утрам Дугу предстояло впереди. Сегодня Лиз решила разбудить его сама.

Два комплекта одинаковой одежды теперь надолго стали правилом. Сегодня это были свободные широкие брюки. Легкие светлые блузки, завязанные узлом под грудью и такие же косынки на голове. Исключение составляли грубые солдатские ботинки – единственно возможный вид обуви при работах в завалах храма.

Дугласа не удалось застать в постели, но к появлению девушек он явно был не готов. Топот ботинок и громкие голоса заставили его полуодетым выскочить из ванной комнаты. Лиз еще раз с удовольствием отметила поджарый живот и хорошо развитую мускулатуру. Пижамные брюки, полотенце через плечо, мыло на лице и бритва в руке свидетельствовали о том, что хозяин был занят утренним туалетом.

- Лиз! Тесса! Вот сюрприз! Не ждал. Думал, что потревожу вас сам. Извините. Мне нужно ровно пять минут, чтобы привести себя в порядок. Не откажитесь позавтракать со мной. Ровно через пять минут в столовой.

При свете дня дом выглядел иначе. Солнце просвечивало через листья винограда, поблескивало на полированном камне полов. Весело отражалось в зеркалах и хрустале комнат. Настроение сестер было таким же веселым.

По-хозяйски распорядились на кухне. Четыре ловкие руки смололи кофейные зерна и включили кофеварку. Поставили на огонь кастрюльку с яйцами. Поджарили тосты. Нарезали и поджарили бекон. Серебряный молочник наполнили густые сливки, а вазочка получила порцию джема. По сути, к тому времени, когда Дуглас спустился к ним, завтрак был практически готов. Стол сервировали уже вместе с Дугом на террасе.

Совместные завтраки с этого дня стали обычаем и фактически превратились в совещания, на которых планировали работы на день. Лиз в тот день отметила, что Дуглас охотно принял предложенную манеру отношений, которые сестры начали создавать с этого времени. Пока они были дружески деловыми, но Лиз не сомневалась, что в ближайшее время они примут почти семейную окраску. Однако отношений сестры – брат было мало, он должен был попасть в положение бесправного мужа несущего массу обязанностей и не имеющего серьезных преимуществ.

Присутствие Макдедли в раскопе сразу сняло череду мелких повседневных проблем – все, что раньше требовало массу времени на согласование, теперь решалось одним приказом коммандера, который не расставался еще с одним чудом, впервые увиденным сестрами в эти дни – небольшой радиостанцией, вполне умещавшейся в его руке. Работа в раскопе закипела уже в первые дни.

Стал ясен и подход командиров базы к раскопкам в Храмах. К делу подходили как к важной долговременной операции. Объем предстоящей работы был таков, что завершить его в один сезон было просто невозможно. И было сделано все, чтобы защитить храмы от осенних штормов.

Простая расчистка на археологическом раскопе была исключена и вся нагрузка по научной организации работ легла на Лиз и сестру. Работы было столько, что для того, чтобы соприкоснутся с историей, выкраивали каждую свободную минуту, но эти минуты приносили такое удовлетворение, которое компенсировало все тяготы.

Храмы начинали открывать свои сокровищницы и в прямом и переносном смысле. Кроме чисто исторических ценностей в самих храмах быстро обнаружили сокровищницы отдельных божеств, которым поклонялись здесь. Катастрофа на острове произошла внезапно и была такой страшной, что никто и не помышлял что-либо из них выносить. А море, очевидно, очень быстро закрыло доступ к Храмам. Уже то, что нашли в первые дни, позволяло сказать, что гробница Тутанхамона была тусклым мазком на холсте истории по сравнению с грандиозным полотном, которое начали развертывать сестры. На огромном пространстве, законсервированном на многие столетия, недоступные чьей-либо воле, сохранились свидетельства по-настоящему древних культур. Уже первые находки дали невероятное количество материалов, которые по своим объемам затмевали фонды самых известных мировых музеев. Но главным было то, что они явно ломали все представления об античности принятые в современной исторической науке. Культуры и религиозные верования народов восточного средиземноморья были существенно другими. Даже Макдедли был ошеломлен таким неожиданным подтверждением своих «еретических мыслей».

Лиз и Тесса первую неделю уставали так, что каких либо действий в отношении Дуга не предпринимали. Мать и Георг лишних вопросов на эту тему не задавали – Дуглас, и сестры практически все время были вместе. Однако крестный и мать систематически появлялись в раскопе, а к концу недели заинтересовались работами на столько, что стали активно помогать в классификации найденных материалов. Все понимали, что Георг, в своем, состоянии не может полноценно принимать участие в работе, но его знания были очень важны, и он фактически взял на себя всю предварительную систематизацию найденного.

Лиз не пыталась обсуждать с крестным классифицируемые им материалы и проблемы в связи с этим возникавшие. Однако он сам предложил отвлечься от фактически складывавшейся картины и исходить из традиционных представлений, хотя это и заставляло признать, что в храмах практически единовременно смешались между собой реликвии, которые по традиционной версии истории разделялись многими столетиями, а то и тысячелетиями.

По настоянию Лиз старшие уходили к себе задолго до вечера. Крестный и мать видели, как заняты своей работой близняшки и вопросами о том, как у них идут дела с Макдедли не досаждали. Тем более что и сам Дуглас был у них постоянно на виду, хотя всегда на определенном отдалении, организуя развертывание серьезных подготовительных работ на берегу. Он и сестры днем встречались редко, только когда в подземельях возникали какие-либо проблемы. Обычно встречались, возвращаясь по домам. Как правило, только в сумерках, совершенно обессиленные они буквально падали с ног, и на какие-либо разговоры просто не хватало сил. Лишь усилие воли да больное самолюбие заставляли их каждый вечер приводить себя в порядок, так как правилом стало появляться на совместные с Дугласом завтраки на террасе его дома в полном блеске женского обаяния.

Ровно в половине восьмого утра раздавался телефонный звонок, и знакомый голос произносил ставшей традиционной фразу:

- Доброе утро мои дорогие! Завтрак будет готов через двадцать минут. Есть ли какие-либо пожелания? – Пожеланий, спросонья, как правило, не было, и меню Дуглас составлял, учитывая собственное мнение о пристрастиях сестер.

В целом завтраки были достаточно простые, но разнообразные и сестрам не надоедали. Позволяли ближе узнать радушного хозяина не только с официальной стороны, тем более что сразу же по окончании завтраки превращались в деловое совещание. Все вопросы, связанные с работами в Храмах решались быстро и без лишних обсуждений.

В пятницу Дуг предложил отметить у него окончание рабочей недели. И хотя в этот день работы закончили, впервые за последние дни заметно раньше, времени на приготовление к вечеру ушло много, и ожидавший девушек Дуглас встречал их на пороге дома уже при свете звезд. Обольщать хозяина в этот раз не собирались, но привычно устранили все даже мелкие различия между собой. Правда и хозяин не делал попыток их различать, сразу заявив.

- Не буду даже делать попыток, разобраться кто из вас кто. Готов заранее поверить любой версии, которую вы предложите.

Опять был изысканный ужин, хорошее вино и приятная музыка. Дуглас не докучал расспросами и впервые много говорил о себе. Родовитый шотландец оказался американцем по рождению. Офицером английских спецслужб его сделала мировая война. Лиз и раньше понимала, что кругозор Дугласа мог быть следствием хорошего образования, но искренне была удивлена, когда узнала, что хозяин начинал свою карьеру как специалист в области электроники, рецензии на работы которого в свое время писали современные мировые светила, в этой отросли знаний.

Война оторвала его от любимого дела, и он говорил о том, что безнадежно отстал от своих коллег. Однако его знаний было достаточно, чтобы прогнозировать основные пути развития этого направления техники, и он рекомендовал вкладывать деньги в начинающие бурно развиваться электронные корпорации в Америке и самое главное в Японии.

Видя, что у девушек слипаются глаза, попытался их расшевелить, пригласив на танец Тессу. Лиз запомнила только, что глядела на танцующих, уютно устроившись с ногами в мягком кресле. Разбудила ее Тесса. Несмотря на сумерки в спальне было понятно, что за окнами ярко светит солнце. Глаза Тессы были настороженными. Кровать была незнакомой и спальня чужой.

- Лиз! Когда он меня вчера поднял на руки, я была такой усталой, что подумала: «Ну и черт с тобой! Делай, что хочешь». - Но, по моемому, ничего не было. С меня, да и с тебя он снял только туфли.

- Да Тесс, но мы провели ночь в его кровати! А ладно! - остановила она возражение сестры. - В любом случае в его доме. Для матери и Георга существенно только это. Что будем делать?

В доме было тихо, часы показывали без четверти десять. Рядом с кроватью стояли две пары домашних тапочек, а на столике лежали аккуратно сложенной стопкой две пижамы и два длинных махровых халата.

Не сговариваясь, потянулись к халатам. Скомканные, платья, чулки и белье остались на кровати – решили пусть все идет само собой. Только приняв душ, не снимая с головы накрученных полотенец, и в тех же халатах спустились вниз. Дуглас явно дожидался их на террасе. Судя потому, что сигара была докурена более чем на половину, он ждал их довольно давно.

Свое приветствие он начал с извинения, что вчера решения ему пришлось принимать самостоятельно. И решив, что извинения приняты, тут же предложил легкий завтрак. Решив, что возражений не предвидится, Дуглас сразу же ушел на кухню.

Тесса проводила его взглядом.

- Ну и действительно, что будем делать?

- А разве что-то еще надо? - Лиз присела к столу, закинув ногу на ногу, и распахнувшийся халат обнажил ее ноги. - Мы уже, похоже, все основное сделали. Не удивлюсь, если нам предложат перебраться сюда со своими вещами. Мы же этого добивались? Он с нами мил, предупредителен и ведет себя совершенно по-братски. Боюсь, что совратить его быстро не удастся. Так пусть соблазн будет постоянно рядом. – Руки намеренно раздвинули полы халата на груди.

- Да. Я все-таки девчонка по сравнению с тобой, но ты права. Значит, опять спим вместе.

- Пока кто-то не уснет у него. Впрочем, Георг… - Лиз вдруг вспомнила о предупреждении крестного и, приложив палец к губам, обвела комнату тревожным взглядом.

- Да пошли они все! – взбунтовалась Тесс. - Не хочу я оглядываться по сторонам, и буду говорить, что хочу и где хочу. Я уверена, что Дуг уже знает о нас больше, чем мы сами знаем о себе.

Лиз успокоила сестру.

- Ты, наверное права, а все попытки Георга играть в наши игры на чужой территории конечно сомнительны, но есть ты и я, и вера в то дело, которому служат мать и крестный. А в таком случае наша с тобой роль становится главной. По крайней мере, на откровенно близкий контакт Дуг идет только с нами и что-то мне говорит, что он ключевое звено во всей нашей истории… - Лиз не успела закончить.

В дверях столовой зашелестели колесики сервировочного столика. Дуглас привез завтрак, и очевидно услышав последние слова Лиз, вступил в разговор.

- Лиз. Я думаю, что не ошибся, хотя сестрички вы опять практически неразличимы. Итак, самая рассудительная у нас Элизабет. И как всегда права. Я действительно ключевое звено в этой истории. Для всего мира я полновластный хозяин этого острова. Формально я отставной офицер МИ-6, богатый человек, и искренний поклонник ваших талантов.

Милые мои давайте завтракать – кофе, рогалики, ветчина. Надеюсь для начала довольно, а ко второму завтраку я закажу все, что вы захотите.

- Так уж и все? – не удержалась Тесса.

- Тесса, дорогая. Я понимаю, что вы меня любите, но вы попробуйте, а там посмотрим.

Лиз про себя отметила, что Дуглас научился довольно быстро их различать. Как только одна из них проявляла характер, он уже точно знал, с кем имеет дело. При дальнейших отношениях с ним и это надо было учитывать. Ну, а в целом он явно принимал их правила игры:

- Но кто останется в выигрыше?

Тесс прекрасно зная возможности местной кухни, не стала утруждать поваров и предоставила выбор меню самому Макдедли.

За завтраком Лиз привычно заговорила о раскопках, но Дуглас остановил ее:

- Лиз давай об этом в понедельник! Не забывай у нас выходные. Отвлекись! Тут есть и другие подземелья, которые я вам обязательно когда-нибудь покажу, но вы у меня совсем зачахните без солнца! Сегодня и завтра только отдых, солнце, море… в общем я к вашим услугам.

- Так вы уже, что-то придумали?

- Во-первых, после всего, что между нами было, «ВЫ» может говорить только об обиде на меня. Если я перед Вами не провинился, я надеюсь, что ко мне будут обращаться на «ТЫ».

Во-вторых, есть предложение посвятить эти дни отдыху на море. Там на внешней гряде рифов есть пара островков – скалы, которые заливает в шторм, но при хорошей погоде, там чудесные пляжи в сторону острова и прекрасная морская охота со стороны моря. Я думаю, приглашайте молодежь. Нас с аквалангами вертолет доставит прямо на место. Если госпожа де Гре и Георг не будут возражать, то их перевезут на «Ариадну» и яхта подойдет к рифу позднее. Прогноз погоды на ближайшие дни превосходный, а в хорошую погоду, при знающем лоцмане эти места для яхты абсолютно безопасны. Желающие смогут ночевать на рифе. Кто захочет большего комфорта, разместится на яхте. Ну, короче, я предлагаю морской отдых на эти дни.

По глазам сестры Лиз поняла, что возражений не предвидится.

- Прекрасно Дуг! Молодежь тебя явно поддержит, а если старшие будут возражать, обойдемся без «Ариадны». Ночь на пляже у костра… Тесс? Разные варианты были, а такого я не помню? Короче мы согласны.

Сразу же после завтрака Дуглас начал отдавать распоряжения своим подчиненным, а Тесс с Лизой накручивать телефон, обзванивая остальных. Старшие от пикника не отказались, а Саэко и Речел обрадовались не меньше детей.

Потому насколько быстро на площадке приземлился вертолет, стало ясно, что Дуг предусмотрел все заранее, впрочем, и остальных ждать не пришлось. На пляже были уже минут через сорок и молодежь, вооружившись масками и гарпунными ружьями, устремилась в море. Лиз поддалась уговорам Дугласа попробовать погрузиться в море с аквалангом, а Тесса согласилась сразу и уже через полчаса сестры, опекаемые Дугласом, обследовали дно в районе рифов.

Лиз и Тесса впервые увидели подводный мир так близко. Прихотливый танец рыбной мелочи и невозмутимое достоинство потревоженного пловцами и решившего удалиться «от греха подальше» довольно большого ската. Неспешный полет прозрачных медуз и суетливое копошение в песке мелких рачков. Изысканные формы морских моллюсков и не менее изысканные формы актиний и прочих подводных «цветов». Все, кусты кораллов и заросшие водорослями камни. Деловитый краб и застывшие губки, все было внове, все завораживало и влекло за собой.

Отдыхать выбрались на берег, только когда стало ясно, что в баллонах кончается воздух. Переполненные впечатлениями сестры были благодарны Дугу за то, что он открыл для них новый прекрасный мир. Но, только сняв тяжелые баллоны, Лиз поняла, до какой степени устала, и сил хватило только на целомудренный поцелуй в его щеку. Горячий песок манил закрыть глаза в сонной истоме.

Однако, солнце быстро напомнило о себе и сестры почувствовали, что если не принять мер, то солнечных ожогов не миновать. Кроме того, глядя на бронзовые фигуры морской группы своей экспедиции, Лиз вспомнила, что они с Тесс заметно потеряли в загаре, за время, проведенное в Храмах. Представилась возможность хотя бы частично восполнить утраченное, и они активно принялись за крем для загара. Тесса не раздумывая, сняла лифчик и Лиз не видела причин, почему бы не присоединиться к сестре. Поведение старших сестер было сигналом для Риты и Вив – брата стесняться в семье не было принято, а старшие показали, что Дугласа стесняться не стоит тоже. К тому же младшие сестры явно хотели

продемонстрировать единственному мужчине на пляже достоинства своих уже вполне сформировавшихся фигур – сложены они были не хуже старших, а более крупные и на удивление упругие груди не могли не обратить на себя внимания.

Речел вспомнив, что и ей удивить Дуга нечем присоединилась к остальным. Слегка замялись японки, но, уловив одобрительный кивок командира, тоже расстались с бессмысленной в этой ситуации частью туалета.

Лиз понимала, что Тесса не разделась совсем только потому, что вот, вот должна была подойти «Ариадна» и мать этого бы не одобрила. С любопытством она наблюдала за братом. Дуглас, несомненно, любовался окружавшими его «красотами», но явно своих эмоций не выражал. Берти же, привычный к виду сестер, своего любопытства в отношении остальных скрыть не мог. Такое количество полуобнаженных женщин он увидел впервые.

Прибытие «Ариадны» позволило начать приготовления к пикнику. Шлюпка с яхты не только перевезла на пляж мать и Георга. Перевезли легкие тенты, шезлонги, купальные принадлежности и главное все необходимое для неторопливого застолья. Молодежь сразу же занялась приготовлением плодов своей морской охоты. Саэко с подругами ловко разделывали дары моря, а Берти разводил жаровню для их приготовления.

Макдедли во всей этой возне участия не принимал и явно не отрывал глаз от матери, которая присоединилась к старшим сестрам и сняла лифчик, тоже взявшись за крем для загара. Дуг настолько откровенно заинтересовался матерью, что Лиз вдруг почувствовала прилив неожиданной ревности. Она всегда считала любые возможные отношения с островитянином продолжением их дела, поэтому ревности ни к сестре, ни даже к Саэко не было, но мысль, что он предпочтет им их мать, вдруг всколыхнуло это, в общем, то малознакомое для нее чувство.

- Ма, он смотрит на тебя. - Бет ни единым мускулом лица не показала, что прекрасно понимает, о ком идет речь, и продолжала возню с кремом.

- Макдедли?

- Да! Просто не отрывается.

- Ну и дуры. Чем вы занимались все это время? Он должен смотреть на вас. – Лицо матери было совершенно бесстрастным, хотя в словах звучал неподдельный гнев. – Старая баба заинтересовала здорового мужика сильнее двух молодых телок.

Мать была права только отчасти, и Тесс заступилась за сестру:

- Мы сделали все возможное и, наверное, с этого дня будем жить в его доме – остальное дело времени.

- А ты сама не прибедняйся! – огрызнулась Лиз. - Прекрасно знаешь, что мальчишки на тебя оглядываются. Так, что если сможешь поладить с ним быстрее, вот и займись им. Целая ночь впереди!

Мать ненадолго задумалась и прекратила перепалку:

- Возможно. Но на сегодня это не ваше дело. – И как бы ставя точку в разговоре, раскинулась на полотенце, прикрыв лицо широкополой шляпой.

Пока мать ссорилась с дочерьми, мужчины увлеклись разговором, и Дуг уже не бросал взглядов в их сторону. Лиз с удовлетворением отметила, что у Георга, наконец, появился повод для неспешной беседы.

Крестный получил возможность поближе познакомиться с Макдедли, понять его отношение к тому, что происходило на острове в последнее время, и неизбежно с его взглядами на историческую науку. А взгляды эти были настолько нетрадиционны, что хотя сестры и не раз говорили ему об этом, только теперь он мог осознать всю глубину отрицания Дугласом постулатов, которые казались незыблемыми всем последним поколениям интеллектуалов.

Мужчины сидели достаточно далеко, и Лиз беседы практически не слышала, но отдельные возгласы и реакцию говорящих видеть могла. Дуглас говорил убежденно, часто с откровенным сарказмом, а Георг не скрывал того, что ошеломлен услышанным. Впрочем, Макдедли явно не стремился к конфликту с крестным и мужчины, в конце концов, нашли общий язык. Беседа их так увлекла, что ее прервала только мать, решившая напомнить собеседникам, что все приготовления к столу давно закончены.

Вечернее застолье угасало. Солнце стремительно уходило за близкий горизонт, окрашивая сначала дорожку света на спокойной воде, во все цвета, от почти белого до бордового. А затем, как только малый краешек его пропал в водной пучине и небосвод на западе окрасился в те же цвета. О былом дне напоминали только отблески света на конусе островной вершины, но и они также стремительно угасли. Вместо них быстро потемневший небосклон украсили россыпи звезд. Чем темнее становилось небо, тем ярче разгорались небесные светляки, тем больше их становилось, и, наконец, ночные лампады засверкали во всем блеске своей красоты.

Все разбрелись по пляжу. Молодежь слушала музыку, и Дуглас, наконец, покинул крестного. Надо было переговорить с Георгом. Из того, что Лиз услышала в застольном разговоре мужчин, она поняла, что теперь становится ясным дальнейшее развитие событий в отношении их, но вдруг неожиданно нахлынувшее ревнивое чувство помешало все уточнить у крестного и заставило ее исподволь следить за матерью. Мать явно что-то задумала и это все, несомненно, касалось их неуступчивого любовника.

Она, очевидно, это заметила. Поняла тревогу дочери и подошла к ней.

- Не сердись. Я его у тебя не заберу. То, что я решила, будет вернее ваших планов.

Лиз не знала, что сказать, но мать слов и не ждала. Неслышно она ускользнула в темноту. Девушка понимала, что мать, по-видимому, права, но заноза ревности оставалась. Пряча раздражение она присоединилась к начинавшим беседу Тесс и Георгу.

Лиз еще раз с удивлением отметила, что испытывает настоящую обиду, убедившись, что и Макдедли двинулся в том же направлении, что и мать. Уже отводя глаза, от скрывшегося в след за матерью в темноте Дуга, она обнаружила, что и грек смотрит туда же. Но крестный понял близкую подругу без слов.

- Бет умница! Поверьте мне, она решит все наши проблемы этой же ночью.

Лиз это задело. Практически их упрекнули в неумении справиться с мужчиной и теперь уже, и Тесс смотрела в туже сторону, но Георг считал вопрос исчерпанным и продолжил:

- Ну да ладно. И так о том, что касается нас. Господин коммандер сделал для вас лестное предложение. Если мы его примем, он навсегда станет нашим союзником, а если вы сумеете привлечь его к нашему делу, то станет одним из главных лиц в нем. Из беседы с ним я понял, что между нами больше совпадений, чем противоречий. К тому же наши обычные игры с таким человеком как он, просто невозможны.

При любом результате сегодняшней затеи Бет, надо будет получить полную уверенность в исходе нашего дела. Нужна серьезная гарантия, и я уверен, что Бет согласится со мной.

Нужно сделать все, чтобы одна из вас в ближайшем будущем стала его женой. А пока вы не решили кто, продолжайте то, что начали в том же духе. Сокровища острова должны попасть в ваши руки.

Лиз вдруг с удивлением поняла, что ее задевает привычное нежелание крестного принявшего решение, хотя бы формально поинтересоваться их мнением. С удивлением обнаружила, что ей был бы не безразличен возможный выбор Дуга, и что сестра вдруг становилась соперницей.

Ее не задевало, когда раньше им предлагали привычно лечь в его постель, добиваясь поставленной цели, но выйти замуж ради «дела», это было внове.

Впрочем, Георг не собирался останавливаться на таких «мелочах» и уже набрасывал планы:

- Для начала подберем в Храмах хорошую коллекцию драгоценностей. А следующим летом раскопаем ее на Родосе или еще лучше на Паросе, где вполне, можно использовать и те раскопки, которые мы организовали для канадца. Светлая ему память. – Вдруг истово перекрестился грек, но тут же, вернулся к делу. - В будущем году вам предстоит стать археологами с мировым именем. Так, что стоит подумать об этом. Это непросто известность – это большая работа. Придется писать статьи и книги. Читать лекции. Пусть вначале для праздных бездельников, но, в конце концов, и для серьезных специалистов. Эта зима уйдет на тщательную подготовку.

Впрочем, все, что сказал крестный, для Лиз большой новостью не было. Неожиданным было предложение Макдедли передать им большие ценности, но в это время ее больше интересовало, кто же должен стать миссис Макдедли?

К сожалению, это интересовало и Тесс.

- Георг, это понятно. И Дуга мы, в конце концов, в постель затащим, но с чего ты взял, что он захочет жениться. У него есть повод считать нас девицами легкого поведения, и соблазнится скорее этот мальчик – Дик или Ричи – не знаю, уж как его зовут на самом деле. А в качестве жены Дугу больше подходит Саэко. Впрочем, и это ему не нужно. Японка всегда к его услугам. Что мы сможем предложить, а главное кому из нас по-настоящему надо стараться.

- Стараться надо обеим. Вы прекрасно справлялись с этим в наших постановках, а здесь дело значительно серьезнее. Исход его определит наши возможности на годы вперед, ну а кто будет удачливее, там увидим. От вас зависит многое. В том числе и то когда мы окажемся дома.

- Георг! Но это уже действительно не театр! – наконец не выдержала Лиз. – Дело уже не в Макдедли. Я готова жить открыто с любовником. Совратить любого ради дела, но дать обет верности навсегда. Ты нас крестил и одна из нас пойдет под венец. Что потом? это ведь не запись в книге сельского мэра, из которой можно вырвать страницу. Церковь разводов не признает.

- Лиз, я не замечал у тебя раньше особой религиозности. Ну, а с богом можно договориться! И главное, например, это никогда не мешало вашей матери. Вспомни, что мы вам говорили всегда: «Важно не с кем ты спишь. Важно кому ты остаешься верна». - Да, что я вам это говорю. Поговорите еще раз с матерью, она это прекрасно понимает, но главное в другом – я уверен, что это поймет Дуглас. Ты же была верна Инго, хотя и вскружила за это время голову не одному мужчине.

- Я первый раз встревожена. Мы всегда играли людьми, но теперь ты требуешь, чтобы мы играли с чем-то большим. Для меня именно Инго показал предел этой игры. Он был верен только до тех пор, пока ему ничего не угрожало. При первой же опасности он предал не задумываясь. Я так не могу. Тем более если надо будет дать обет перед алтарем. Я не готова связать свою жизнь с этим человеком навсегда. И вообще, что мы знаем о нем?

Лиз не успела окончить, как, почти перебивая сестру, заговорила Тесса:

- Мы по твоему приказу вешались ему на шею, лезли в его пастель. Да любой нормальный мужик будет считать нас дешевыми шлюхами. На черта ему такая жена. Тем более, что ты, надеюсь, не собираешься выводить нас из игры. Ты считаешь, что он похож на нашего отца и будет спокойно смотреть на развлечения жены?

Георг медлил с ответом. Ушел в себя и на его губах зазмеилась та же улыбка, которую так любила мать. Девушки редко видели эту улыбку на лице крестного.

- Надеюсь, что да! Он из той категории людей, к которым обычные мерки не подходят. Впрочем, у нас есть время это проверить. Сейчас главное уже не это. Надо тщательно, максимально продумано собирать коллекцию. Готовить описание и главное уже сейчас обдумать все возможные варианты «раскопок» на Паросе. Да, и планы расчисток здесь, в храмах на следующий сезон. Макдедли ясно дал понять, что на это рассчитывает, а замужество только способ привязать его к нам еще вернее.

И никто не гонит вас под венец завтра. Это просто надо иметь в виду. Впрочем, хватит об этом, – и, посмотрев на часы, добавил. – Однако Бет всерьез занялась вашим женихом.

Было ясно, что разговор окончен. Влиться в компанию молодежи мешало настроение, а ревниво ожидать возвращения любовников здесь на пляже мешала гордость и Лиз попросила перевезти ее на яхту. Тесс тут же присоединилась к сестре.