Осколки зеркала Вечности и загадочный дневник

=== Глава 1. Беспокойная ночь ===

Джим Рейнс неспешно шёл по узкой тропинке, вилявшей в тени раскидистых деревьев сада, и наслаждался долгожданным одиночеством. В ушах у него всё ещё звучала нескончаемая болтовня друга, короткую прогулку с которым парень только что совершил. Даже этой недолгой встречи хватило для того, чтобы у более молчаливого Джима разболелась голова от безостановочного щебета приятеля. Но сейчас, бредя по пустынному парку, где в воздухе витал терпкий аромат цветов, а игривый ветерок бросал к ногам случайных прохожих невесомые лепестки, мальчик чувствовал себя гораздо лучше.

Джим перелез через заросли нестриженых кустарников и наконец оказался перед небольшим двухэтажным домом с выкрашенными в жёлтый цвет стенами и тёмно-зелёной жестяной крышей. Привычно скрипнула калитка, Рейнс прошагал к крыльцу, открыл невысокую деревянную дверь и прошёл внутрь. Пару минут он неподвижно стоял в коридоре, внимательно прислушиваясь к чему-то, а затем облегчённо вздохнул: царившее вокруг безмолвие явно пришлось по вкусу уставшему от бесполезного трёпа мальчику.

Пытаясь узнать причину столь своевременной тишины в доме, Джим осмотрелся в гостиной, заглянул на кухню, в родительскую спальню и, не найдя там никого, вошёл в комнатку младшей сестры. Бледно-розовые стены, шкафчики с изображениями мультяшных героев, огромный кукольный дом, миниатюрный чайный сервиз и, конечно же, игрушки — всё было как всегда. Не хватало только хозяйки. Возле тщательно заправленной кровати брат обнаружил свёрнутый клочок розовой бумаги. Мальчик взял его в руки и развернул. Поверх ярких и неаккуратных детских рисунков виднелась надпись, выведенная корявым, неразборчивым почерком, с большим количеством ошибок. Джим прищурился и попытался разобрать нацарапанный текст, однако сделать это было не так-то просто: он словно утонул в безбрежном океане ошибок. По мере чтения старшему брату становилось стыдно за свою сестру, которая столь безграмотно писала, однако девочка оставила записку именно ему, и парню пришлось прочитать её.

Прошло довольно много времени, прежде чем Джиму удалось наконец расшифровать эти таинственные письмена, смысл которых сводился примерно к следующему:

«Мы с мамой и папой уехали к бабушке. Приедем скоро. По крайней мере, мама, папа и бабушка сказали именно так, но уехали мы только сегодня. А я хотела взять с собой несколько игрушек, но мне не разрешили. Сказали, что я уже большая девочка, невеста, а всё с игрушками играю. Тогда я попросила разрешения взять только одну, самую любимую игрушку и получила добро. А ты не ломай мои игрушки и не давай их другим мальчикам, потому что они плохие и могут всё сломать».

Дальше были нелепые детские рисунки, накаляканные, похоже, ещё до того, как девочка оставила столь «информативное» послание брату.

Джиму, конечно, мало что было понятно из пестревшей ошибками записки, а корявый почерк всё только усложнял, однако, куда именно уехали родители, ему удалось узнать. Несмотря на то что дата их возвращения по-прежнему оставалась загадкой, парень, давно научившийся самостоятельности, отнёсся к этой внезапной поездке равнодушно.

Вскоре Джиму совершенно случайно попалась под руку ещё одна записка — теперь уже от матери. Из неё мальчик узнал, что у его бабушки были какие-то неприятности, поэтому родителям и сестре пришлось срочно отправиться к пожилой женщине: она жила одна и была не в состоянии сама справиться с проблемами. Возвращение родственников домой планировалось примерно через неделю.

Прочитав мамино послание, Джим, не любивший длительные поездки, даже обрадовался, что родители не взяли его с собой. Парень положил записку обратно, ушёл в свою комнату и растянулся на кровати. Привычная спокойная обстановка (сдержанные тёмно-бежевые тона в сочетании с яркими зелёными вставками, фактурная деревянная мебель цвета морёного дуба, карта мира во всю стену и пара игрушечных динозавров, которых Джим решил оставить на память) расслабляла и одновременно настраивала на серьёзные мысли. Мальчик задумался. Он снова вспомнил, что школа, в которой он учился всё это время, сгорела при странных обстоятельствах. Как именно это произошло, парню было неизвестно, так как новость эту он узнал от дочери маминой подруги — загадочным образом пропадавшей чуть ли не целый год Кэт Кристаленс, но всё это значило, что совсем-совсем скоро мальчика ждал новый коллектив. Какими окажутся эти люди? Неизвестность интриговала Джима, и тот не переставал думать о предстоящем переходе в другую школу.

Эта неделя, проведённая наедине с самим собой, тянулась для парня как-то особенно медленно. Непонятное безразличие охватило его, и потому он целыми днями сидел дома, апатично глядя в окно и не зная, чем себя занять. Иногда, стараясь отвлечься от беспокойных мыслей, Джим доставал какую-нибудь книгу и пытался читать её, однако, несмотря на любовь к литературе, сейчас он перелистывал страницу за страницей без особого энтузиазма: чтение не доставляло никакого удовольствия, а слова проносились мимо, как назойливо жужжащие мухи, ни на секунду не задерживаясь в его сознании. С каждым днём тишина, царившая в доме, всё больше угнетала Джима, и тот, чтобы окончательно не впасть в уныние, включал телевизор или другую технику. Но ему определённо не хватало семейных разговоров по душам, звонкого смеха сестрёнки Мэри, ласкового и мягкого голоса мамы — всего того, что мальчик не ценил, находясь в кругу близких.

Но вот однажды, когда Джим, погружённый в свои невесёлые мысли, снова стоял у окна и глядел на проносящиеся вдалеке машины, послышались чьи-то шаги. Входная дверь резко отворилась — это вернулись радостные родственники парня. Они сильно соскучились по своему дому, но ещё сильнее — по Джиму, всю неделю в этом доме главенствовавшему. Особенно счастливой выглядела маленькая Мэри.

Семья Рейнс долго обсуждала свою поездку. Родители и сестра наперебой рассказывали о том, где побывали и что видели, очень подробно описывая особо понравившиеся места. И, если верить рассказу, там действительно было необычайно красиво.

Джим слушал крайне внимательно и даже жалел, что всегда так категорично отказывался от семейных поездок. Воображение рисовало ему картины, о которых только что восхищённо говорила мама: небольшой загородный посёлок, утопающий в зелени, кристальное озеро, в котором, словно в зеркале, отражаются ночью мерцающие звёзды, деревянный домик их бабушки, сама бабушка — улыбчивая женщина, которая, как помнил мальчик, всегда пахла свежеиспечённым хлебом и полевыми цветами. В следующий раз Джим собирался поехать куда-либо вместе с семьёй, а не сидеть целую неделю дома, перечитывать старые скучные книги, изнывая от безделья, и изредка гулять в одиночестве.

Так Рейнсы сидели и мирно болтали до позднего вечера, пока семилетняя Мэри не захотела спать.

— Взгляните на часы! Засиделись мы, однако. Уже почти полночь, — произнесла мама.

И была совершенно права: старинные настенные часы показывали без десяти минут двенадцать. Все начали понемногу расходиться и, уставшие от долгих разговоров и длительной поездки, сразу легли спать.

Джим Рейнс тоже собирался ложиться, но в голову опять закрались мысли о новой школе и будущих одноклассниках. В новом «доме» его могло поджидать всё что угодно, и это серьёзно беспокоило мальчика. Однако усталость и сонливость дали о себе знать: мысли становились всё бессвязнее и абсурднее, незаметно для самого себя парень заснул. Этой ночью ему приснился очень странный сон…

Джим стоял в каком-то длинном тёмном коридоре, конец которого терялся во мраке. На стенах были красивые резные подсвечники, в которых тусклым огнём горели большие бледно-жёлтые свечи; между ними висели какие-то мрачные картины, но света было недостаточно, чтобы рассмотреть их получше. Было очень холодно. Джиму казалось, что этот холод, пронизывавший его до костей, исходил из самих стен. Мальчик поёжился. Он был одет в чёрный костюм, поверх которого — чёрная мантия, на ногах — такого же цвета обувь. Вдруг Джим увидел на стене большое зеркало. Он подошёл к нему, но в отразившемся мальчике он совсем не узнал себя.

Незнакомец, смотревший на Рейнса из зеркала, был примерно такого же возраста, как и Джим, но выглядел очень странно. Высокий, выше, чем Джим, он казался и более тонким. У него были ядовито-рыжие волосы, словно он покрасил их какой-то едкой краской. Глаза у незнакомца тоже были очень яркими — будто в необычных линзах. Этот кислотно-синий цвет выглядел неестественно. Джим отвернулся: от столь резких цветов у него разболелись глаза. Он попробовал представить себе, насколько яркими выглядят эти волосы днём, при нормальном освещении.

Мальчик отошёл от зеркала и двинулся дальше, вглубь коридора, быстро ступая по каменному полу. Вскоре Джим стал замечать каких-то людей, толпившихся то тут то там вдоль стен. Одетые так же странно, как и сам мальчик, они всё же выглядели более естественно, чем он: почти у всех был нормальный цвет глаз и волос. Люди о чём-то переговаривались, некоторые с интересом смотрели на Джима. Вернее, на того, кем он сейчас был. Но юноша проходил мимо, упрямо двигаясь к своей цели — одной из комнат в этом длинном, мрачном и холодном коридоре. Он был твёрдо уверен, что ему надо именно туда. Всё казалось очень реальным, будто он, Джим, на самом деле находился сейчас в этом удивительном месте. Отбросив лишние мысли, он смело отворил нужную дверь.

Комната, в которую он вошёл, оказалась довольно просторным кабинетом. Посреди него стоял большой дубовый стол, за которым сидела женщина в чёрном плаще с капюшоном, частично закрывавшим её лицо. Опустив голову, она сосредоточенно писала и сначала не заметила вошедшего юношу.

Джим, пользуясь этим, осмотрелся. На стенах цвета старого вина висели картины, взглянув на которые мальчик содрогнулся. Одни изображали умирающих людей, другие — разрушенные войной города, третьи — уродливых существ, каких мальчик никогда раньше не видел. Окна были плотно закрыты тяжёлыми шторами, что только добавляло уныния и без того жуткому кабинету.

Внимание Джима неожиданно привлёк меч, висевший на одной из стен: идеально ровный, явно хорошо заточенный клинок мерцал тусклым, еле заметным блеском. Он почти слился с окружающей обстановкой, потерялся где-то в темноте, одним словом, казался простой антуражной вещицей. Несмотря на это, Джим очень остро чувствовал опасность, исходившую от меча. Клинок казался ему притаившейся змеёй, которая вот-вот вонзит в него свои ядовитые зубы. Россыпь драгоценных камней, украшавших рукоять, только подтверждала его предположения: огненно-красные рубины облепили древко меча, словно засохшие капли крови — память о прошлых жертвах.

Внезапно женщина за столом оторвалась от своего занятия и подняла глаза, посмотрев на нежданного гостя.

— Рада видеть вас, — произнесла она тихо и загадочно. — Вы хотели мне что-то сообщить?

— Совсем скоро сюда придёт вся моя семья, — сказал мальчик, решивший (он сам не знал почему) обойтись без лишних предисловий и перейти сразу к самой сути.

— Ваша семья? — Женщина удивлённо вскинула брови. — Зачем им приходить сюда, в мой кабинет?

— По очень важному делу. Директор разрешил им прийти.

— Ну хорошо. Я подожду их, — спокойно ответила женщина и снова принялась за только что прерванное занятие.

Джим остался в кабинете, где на некоторое время воцарилась тишина. Странная женщина продолжала что-то подписывать, даже не глядя на юношу, а Джим просто стоял молча, изредка переминаясь с ноги на ногу.

Через некоторое время кто-то постучал в дверь. Джим обернулся и увидел, как в комнату вошла ядовито-рыжеволосая и ярко-синеглазая женщина с маленькой девочкой на руках, а следом в дверном проёме показался мужчина, по внешности чем-то похожий на свою спутницу.

Хозяйка кабинета, услышав шаги, снова оторвалась от своей работы и вопросительно посмотрела на Джима.

— Зачем же они пришли ко мне? — спросила она у мальчика.

— Мы бы хотели помочь вам, — немного неуверенно начал юноша, робея под пристальным взглядом женщины. — Вы ведь тоже желаете уничтожить его.

Джим оглянулся на стоявших чуть поодаль взрослых, словно ища у них поддержки, а когда опять повернулся к хозяйке кабинета, заметил, как её зелёные глаза сверкнули недобрым огнём, и невольно попятился назад. Женщина резко встала из-за стола и подошла вплотную к мальчику.

— Как ты смеешь такое говорить? — вскричала она с нескрываемым гневом. — Чем же ты собираешься мне помочь?!

— Ну, просто помочь, — тихо ответил Джим, совсем уже растерявший остатки своей решимости. Но потом собрался с духом и осмелился сказать то, что хотел: — Нам просто нужен ваш браслет.

На секунду в кабинете повисла тишина, словно его хозяйка потеряла дар речи от невообразимой наглости этого юнца. Мгновение спустя она, разъярённая ещё больше, резко толкнула Джима, отчего тот свалился, сильно ударившись головой о каменный пол.

— Значит, — воскликнула женщина, — вы все собираетесь забрать браслет у меня?!

— Нет, — слабым голосом ответил юноша. Его голова раскалывалась от боли.

— Не трогайте нашего сына! — вступился за мальчика стоявший сзади мужчина. — Да, нам нужен ваш браслет. Но не просто так. А для очень важного дела.

Злые, горящие яростью глаза впились в мужчину: его слова, похоже, только сильнее разозлили незнакомку. Внезапно ударила какая-то вспышка, и он замертво упал прямо к ногам своей жены.

Женщина, по-прежнему державшая на руках девочку, подошла к телу мужа и склонилась над ним. А затем вдруг запела — чудесную, красивую песню на странном языке. Голос у неё был чарующе прекрасен.

Тем временем Джим с трудом приподнялся. Голова у него всё ещё сильно болела.

— Мы всего лишь хотим помочь вам уничтожить его. Мы не собираемся забирать ваш браслет навсегда. Нам он нужен для важного дела, — слабо произнёс он.

— За такие слова попрощайся со своей жизнью! — Незнакомка метнулась к висевшему на стене мечу — тому самому, что привлёк внимание мальчика.

Джим почувствовал ужасную боль, пронзившую его грудь: змея наконец добралась до своей жертвы. Из раны пульсирующим потоком хлынула ярко-красная кровь. Мальчик прижимал руку к груди, отчаянно хватаясь за жизнь, но кровь текла из-под пальцев, въедалась в одежду, расплывалась большим пятном на полу… Последнее, что он услышал, была чудесная песня той прекрасной синеглазой женщины с ядовито-рыжими волосами. И больше он ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Всё потемнело в его глазах. Потемнело навсегда.

Поздней ночью Кристин Рейнс, которой почему-то не спалось, вошла в комнату своего сына. Она любила смотреть на то, как её дети спали: в такие моменты женщину до краёв наполняла нежность к её ангелочкам.

Бесшумно проскользнув в дверь, женщина тихо подошла к кровати мальчика и… замерла от ужаса. Джим лежал в своей постели, неподвижный и спокойный, с огромным тёмным пятном, расползшимся по рубашке. Ткань на груди была разодрана и приоткрывала глубокую, страшную рану. Простынь и одеяло вокруг мальчика окрасились в черновато-багровый цвет, и только подушка оставалась нетронуто-белой, странно сливаясь с непривычной бледностью лица. Истошный, нечеловеческий вопль разорвал ночное безмолвие. Женщина кинулась к сыну, схватила его за плечи, начала трясти, умоляя открыть глаза. На какую-то долю секунды в сознании задержалась мысль, что всё это может оказаться просто шуткой, глупым, дурацким розыгрышем. Надо было во что бы то ни стало растормошить сына, заставить его сказать хоть что-нибудь. Мать крепко сжала руку мальчика.

— Джим, родной, пожалуйста… — Но слова и крики потонули где-то в глубине души, так и не вырвавшись наружу. Холодный. Холодный, как лёд. У Кристин скрутило живот, и к горлу подкатил комок глухих рыданий. — Джи-и-и-м!!! — из последних сил взвыла женщина, надеясь всё-таки докричаться до сына. Комната плыла перед глазами вместе с кроватью и лежавшим на ней бледным, с глубокой раной на груди… Кристин потеряла сознание.

Разбуженная внезапным криком малютка Мэри прибежала в комнату брата, чтобы понять, что произошло, и, увидев свою маму на полу, возле постели спящего Джима, очень испугалась.

— Мамочка, милая, вставай! Почему ты кричала? — изо всех сил пыталась она растолкать женщину. Это помогло, и спустя некоторое время Кристин пришла в себя.

Она приподнялась, глядя на взволнованную дочь. Лицо девочки казалось неясным, нечётким, размытым. Как и всё вокруг. Слишком нереальным. Будто… во сне? Да-да, именно. Во сне. Всё — сон. И Джим тоже? Женщина переборола в себе безотчётное желание ещё раз посмотреть на сына — только чтобы убедиться: эта кровавая картина не может быть правдой. Кристин прислушивалась к голосу рассудка. Разве могло это всё быть наяву? Нет. Кто мог бы такое сделать с Джимом? В доме не было никого, кроме самой миссис Рейнс, её мужа и детей. Женщина не спала, и поэтому она определённо заметила бы приход в дом чужака. Кристин ухватилась за эту спасительную мысль, как утопающий хватается за соломинку. Где-то глубоко внутри притаилось тяжёлое чувство непередаваемого ужаса, какое обычно охватывает человека в ночных кошмарах: оно давит и мучает, доводит до отчаянья, но от него бесполезно даже пытаться избавиться; остаётся только ждать пробуждения и успокаивать себя тем, что всё происходящее скоро закончится.

Сосредоточив всё своё внимание на младшем ребёнке, женщина ласково произнесла:

— Зайка, мне просто приснился страшный сон. Иди спать. — Она легонько подтолкнула девочку к двери, пытаясь как можно скорее увести дочь из этой комнаты. Ноги у Кристин подкашивались, всё ещё очень кружилась голова, в глазах было темно, а в ушах шумело, но пугать Мэри совершенно не хотелось.

— А почему ты лежала на полу? — продолжала задавать вопросы девочка.

— Да я просто устала сильно, хотела пересилить себя, чтобы не уснуть. Но не получилось, как видишь. — Кристин понимала, что это звучит вовсе не убедительно, но она не могла придумать ничего другого. К тому же Мэри — ребёнок, что она может понять?

Успокоившись, девочка легла спать. А Кристин решила посидеть со своей дочерью. Ведь ей совсем не хотелось потерять ещё и второго ребёнка, пусть даже во сне.

Вдруг кто-то постучал в парадную дверь дома. Женщина напряжённо прислушалась, а потом, сама не понимая зачем, подошла к двери и открыла её.

В дом вошла какая-то девушка в чёрном плаще с капюшоном. Из-под плаща выбилась прядь ядовито-рыжих волос. Кристин при виде этой незваной гостьи едва сдержала новый отчаянный крик. «Это просто кошмарный сон», — ещё раз с надеждой подумала она.

Странная гостья подошла к замершей от ужаса женщине и сняла капюшон. Девушка оказалась очень молодой, но слишком уж она была необычной и ужасающей. Её яркие волосы и кислотного цвета глаза пугали и без того до смерти перепуганную Кристин.

Пока женщина всё ещё стояла, замерев от ужаса, незнакомка начала что-то шептать, устремив вверх затуманенный, невидящий взгляд. Затем, не прекращая шевелить губами, прошла в комнату Джима.

— Да, я так и думала. Это он. Вот только почему? Может, кому-то из вас известно? — Гостья словно с кем-то разговаривала. Вот только с кем? На Кристин она даже не смотрела.

Внезапно взгляд таинственной девушки упал на маленькое новое зеркало, которое лежало на полке рядом с кроватью Джима.

— Всё ясно, — произнесла незнакомка.

— Ч-что вам ясно? — пролепетала Кристин, всё это время молча смотревшая на странную гостью. В её глазах плескался ничем не прикрытый страх.

— Я попробую вылечить его, — сказала девушка немного громче. Теперь, похоже, она наконец обратилась к стоявшей напротив неё хозяйке дома. — Но я сомневаюсь…

Девушка не договорила — и запела. Несчастная мать, пережившая за эту ночь столько страданий, сколько не выпадало на её долю за всю прежнюю жизнь, уже не нашла в себе сил чему-либо удивляться. Она прислушалась к прекрасному голосу. О чём он рассказывал — Кристин не знала, но эти слова на загадочном языке, слившиеся с тягучей, нежной мелодией, успокаивали взволнованную женщину. Песня была довольно длинной, и когда замерли её последние отзвуки, в доме на некоторое время воцарилась тишина.

— Ему уже ничем не поможешь. Слишком поздно, — снова будто бы обращаясь к кому-то невидимому, произнесла странная незнакомка. В её словах сквозило сожаление. Затем она повернулась к хозяйке дома. — Я должна забрать это зеркало. — Говорила она каким-то таинственным, потусторонним голосом. — Мне кажется, что именно оно стало причиной гибели вашего сына.

— Что вы имеете в виду? — тихо спросила Кристин.

— Ну, так могу ли я забрать это зеркало? — ещё раз задала свой вопрос незнакомка, явно не собираясь ничего объяснять. А может, она просто не обратила внимания на слова женщины.

— Да, забирайте, если оно вам нужно.

Девушка снова надела капюшон, взяла зеркало и покинула дом семьи Рейнс.

А Кристин, в очередной раз убедив себя, что эта ночь — просто кошмарное видение, вернулась в свою комнату, легла в кровать и попыталась забыться более спокойным сном. Тщетно. Она проворочалась до утра. А наутро все узнали, что случившееся ночью вовсе не было кошмаром. Это была реальность. Ужасающая реальность. Но никто так и не понял, что именно произошло. Почему Джим Рейнс погиб? Кем была та загадочная незнакомка? И вообще, что всё это значило?