Осколки вечности

Глава 3

«Однажды став вне закона, знай, праведного суда больше не найти»

Ройгар, Черный Рыцарь

Р ыцарь ехал по пустынному тракту контрабандистов. Черные глаза смотрели прямо перед собой из-за линз небольших круглых очков. Длинные темные волосы спадали на плечи, стянутые кожаным ремешком на лбу. Фамильный герб в виде серебряного орла, вышитый на плаще, краткими всполохами отвечал лучам дневного светила.

Всадник неделю пробирался по тайной дороге, которая шла по побережью северного Фелара, неумолимо приближая его к окрестностям руин Старой Башни. Трактом в последнее время пользовались не часто, так как приближалась зима, а с ней замирала не только природа, но и всякое движение на этой дороге. Более того, находящиеся на ее пути руины последнего оплота заклинателей нежити в последнее время ожили, как сообщили ему крестьяне из деревень возле большого тракта. Они настойчиво советовали рыцарю свернуть и не следовать этим рискованным путем, но тот лишь грустно улыбался таким советам.

Ройгар был из той породы старого рыцарства, что почти перевелось в Феларе. Таким суеверные страхи были незнакомы. Раньше его предки сражались, и славно сражались, против мантикор, выверн, даже драконов. Жгли гулей в склепах и прогоняли гримов с кладбищ. Какие были времена! Не то, что теперь.

Рыцарь бросил взгляд на рукоять своего меча, что выглядывала из-под плаща у пояса. Теперь его меч был обращен против других тварей, в человечьем обличии. Первая кровь, пролитая его оружием, осталась там, далеко позади, у алтаря, в небольшой церкви маленькой деревеньки в предместьях Шаргарда. Почти десять лет назад молодой воин не мог и предположить, что судьба круто развернет его коня и до столицы ему не суждено будет доехать всего несколько миль.

Рука в вороненой латной перчатке дотянулась до подбородка и провела по трехдневной щетине. Возможность побриться на этой дороге выпадала не часто. Однако он надеялся, что призвавший его для службы некромант сможет оказать ему достойную встречу. Ему, который набрался смелости бросить вызов наместникам бога на этой грешной земле. Горбатый слуга Кассара нашел рыцаря как нельзя кстати, в тот самый момент, когда он проедал последние медяки в захудалом трактире северных провинций.

Как известно, паства не одобряет убийства священнослужителей и готова разорвать в клочья любого, кто посягнет или уже посягнул, едва попадись он им на глаза и, разумеется, хлебом и солью точно не встретит и в нужде не поможет. Поэтому рыцарь, как волк-одиночка пробирающийся через охотничьи угодья, медленно, но верно двигался через королевство, избегая больших дорог и постоялых дворов, отдавая предпочтение захолустным трактирам в богом забытых местах, а вместо кровати соглашался на лавку возле печки.

Настоящий враг одинокого путника на длинной и пустынной дороге - это плохие воспоминания. Черные страницы жизни, словно потревоженные холодным ветром с моря, начинали перелистываться в еще не закрытой книге прошлого. Очередной ее том был слишком свеж, чтобы захлопнуться и отправиться к остальным на ту полку, где помещалось бесценное собрание наживного опыта.

Когда-то, казалось так давно, родина молодого рыцаря, стонала и взывала к детям своим о помощи. Была война, жестокая и беспощадная, и молодой благородный воин не задумываясь одел отцовские вороненые доспехи, взял в руки меч и, запахнувшись в плащ с фамильным гербом на плече, покинул дом, где оставался с некоторых пор совсем один. А ведь расколотая чаша так недавно была полна, в залах поместья шумели голоса братьев, сестер, устраивались приемы…

Они схлестнулись с отрядом заранийцев на берегу Бегуна. Была жестокая битва. Ройгар дрался как лев… Звон стали еще отдавался в ушах, когда он, шатаясь от голода, брел по тракту где-то там, где встречались большие дороги ведущие из империи и Сильвании. Шаарон оставался в осаде и пробиться к обреченному городу ему не светило. Поэтому он брел назад, туда, где еще собиралось с силами феларское ополчение, чтобы вместе с ними снова броситься в бой. Он мечтал прогнать тех воронов, что терзали тело его родины, мечом и молитвой пробиваясь сквозь вражеские полчища.

Как все замечательно начиналось! Над головой реяли стяги, ревели рога. Они неслись лавиной на врага, но враг был тоже силен и велик числом…

Ройгар тяжело вздохнул и поторопил своего коня.

По пустующему тракту брела одинокая тень в вороненых латах, грязном плаще, со спутавшимися длинными волосами. Холодный ветер пробирал до костей.

В разоренной, сожженной дотла деревне, где рыцарь собирался переночевать, к своему счастью отыскав один чудом уцелевший дом, он вдруг услышал детский плач. Маленькая девочка не могла выбраться из-под крыши рухнувшей халупы. Рыцарь бросился на зов и даже сам не понял откуда у него взялись силы отбросить привалившую ребенка толстую балку.

Она вырывалась как могла, отталкивала его руку в латной перчатке и плакала, плакала… Те лохмотья, что были одеты на ней, с трудом можно было назвать одеждой. Она дрожала всем телом, как осенний лист на пронизывающем ветру. Воин скинул рукавицу и протянул к ней свою теплую руку.

Она не оттолкнула, а только всхлипывала, сжавшись в комочек на холодной земле и испуганно глядя на него. Девочка была легкой как пушинка, когда он поднял и прижал ребенка к своей груди.

Когда он шел по опустевшей деревне, в его сознании творилось что-то непонятное. Стыд рвал душу на части. Когда они проезжали через деревню до этого, в глазах приветствовавших их жителей было столько надежды и радости.

Рыцари не смогли защитить, но черт возьми того, кто упрекнул бы их в трусости! Они не отступили даже тогда, когда все было потеряно. Пусть ад разверзал свою пасть перед ними, но ни шагу назад, ведь за спиной оставались вот эти люди, которые безгранично верили им!

Вспорхнули вороны, испуганные его приближением, оставив тела убитых крестьян, которым выклевывали глаза. Раздался тоскливый волчий вой где-то вдалеке. Рыцарь замер в сиянии догорающих развалин. Левая рука прижала голову ребенка к плечу, чтобы девочка не видела того, что творилось вокруг, а правая выхватила меч. Воин готов был даже зубами перегрызть глотку любому, кто, попытается причинить ей вред. Пока он дышит, этот ребенок останется жив… И тем больше горечи стало в душе, потому что столь пышная фраза имела в тот момент прямое значение. Рыцарю не было дела до себя и своих ран. Это маленькое, беспомощное создание стоило ста жизней таких как он, потому что не могло защитить себя посреди бойни, развязанной по воле ему подобных.

Проклятье! Он даже не годился ей в отцы, скорее в старшие братья!

В уцелевшем доме он уложил ее на кровать, укутав в одеяло. Завесил окна, чтобы мародеры не заприметили огонь от камина, который рыцарь не без труда разжег и все подбрасывал дров, натаскав из поленницы. Девочка дрожала всем телом, не смотря на то, что в помещении становилось нестерпимо жарко. Набрав в колодце немного воды он без устали грел ее на огне и давал пить ребенку.

Все поиски были бесполезны - в разоренной деревне не осталось и крошки хлеба. Девочка очень хотела есть и смотрела на своего спасителя мутными, голодными глазками. Наконец, она согрелась и уснула. А рыцарь всю ночь не сомкнул глаз, слушая волчий вой, что доносился снаружи. Он потерял счет времени, сидя на стуле перед дверью и сжимая покоящийся на коленях меч. Рыцарь не знал день или ночь на дворе. Часы для него растягивались в бесконечность.

Ройгар очень надеялся, что ей станет лучше. Она так крепко спала. Но вскоре жар подступил, безжалостно терзая молодое слабое тельце. Он не отходил от нее, слушая стоны и бессвязный бред, прикладывал тряпку смоченную в холодной воде к ее горячему лбу.

Собственное бессилие повергало его в отчаяние. Он столько раз забирал чужую жизнь, но не мог спасти и одной, оказавшейся целиком в его руках. Рыцарь стоял на коленях и молил Создателя не забирать ее. Ройгар часами исступленно читал молитвы. А потом подавал ей пить едва теплую воду из ковша. В камине догорали последние поленья и разломанная мебель - больше жечь было нечего. Сидя рядом с кроватью, воин гладил девочку по волосам и тихо просил: «Не уходи. Тебе еще рано, не уходи… не уходи…»

Усталость, раны, бессонные ночи вконец измотали и сломили его. Он уснул. Тяжело и крепко. Когда очнулся - огонь в камине погас. До его слуха донеслись стоны и шепот, легкий, как дыхание свечи: «Пить… пить…»

Ройгар все подгонял и подгонял своего коня. Ему никогда не забыть эту последнюю мольбу, обращенную к нему.

Рыцарь вскочил, схватил ковш, зачерпнул воды из ведра и протянул к дрожащей ручонке, которая тянулась из-под одеяла, пытаясь, видимо, разбудить его, но треклятый стул, на котором он заснул, стоял слишком далеко. Девочка испустила какой-то тяжелый, глухой хрип и маленькие пальчики безжизненно повисли…

Тогда ему был безразличен ветер, что холодными потоками пронизывал все тело. Безразличны скалившиеся волки, что, поджав хвосты, бродили неподалеку от его одинокой фигуры, сгорбившейся над свежей могилкой с деревянным крестом, наспех сделанным из обломков того самого стула, что он разломал сгоряча ударом руки.

С тяжелым сердцем возвращался рыцарь в Шаргард, по дороге раздобыв себе коня и остатки провизии из разграбленного обоза. Война оказалось не только стягами, походным маршем, бодрыми голосами труб и прочим, что после описывали придворные хронисты в своих никому не нужных трудах, потому что все довольно нахлебались, чтобы ворошить прошлое.

Занимался на редкость солнечный для зимы день. Рыцарь оказался в предместьях северной столицы. Вокруг было пусто. Нигде не было видно мужчин, только женщины редкими силуэтами переходили дорогу от дома к дому. Они подозрительно косились на одинокого воина, который нес своему повелителю дурные вести. Рыцарь спешился, давая отдых коню, который и так еле держался на ногах от долгой дороги. И вдруг, с противоположного конца улицы, раздался детский плач. Звук приближался к близоруко щурившемуся воину, который в детстве слишком сильно увлекался книгами.

Мальчишка остановился возле него, не веря своим глазам. Перед ним стоял мужчина, рыцарь в черных доспехах. В нерешительности парнишка подался вперед, обхватил ногу растерявшегося воина и закричал что-то.

- Что случилось? Кто тебя обидел? - опустился на одно колено рыцарь.

Мальчик плакал и поддерживал рукой свои штанишки, надорванные сзади.

Воин замер. В глазах ребенка читалась обида… а может быть ему просто показалось.

Это же служка из церкви, чей крест высился неподалеку!

Рыцарь встал и твердым шагом направился к распахнутым дверям. Его взгляд метал громы и молнии. Вот значит как! Пока он воюет на границе, тщетно пытаясь спасать чужие жизни от свистящей там и тут косы смерти, здесь, где не слышен звон мечей и огонь не обращает дома в пепелища, прикрывшись саном, развратники, пользуясь тем, что отцы детей воюют, греховодничают, удовлетворяя свою низменную похоть! Воину уже приходилось слышать о таких вещах и не раз, но он не верил. Он был далек от всего этого, но сомнения нет-нет да посещали иногда его душу.

И в этот раз, входя в церковь он все равно осенил себя крестным знамением, и остолбенел, едва шагнув внутрь, когда увидел у дверей святого отца, спокойно оправляющего рясу и повязывающего на поясе веревку.

Служитель церкви шарахнулся от рыцаря, когда тот схватился за меч. Все еще оправляя рясу священник пятился от наступающей на него фигуры. На бледном как мел лице с ввалившимися щеками на него сверкали черные глаза.

Румянец исчез с толстых щек святого отца, а маленькие свиные глазки забегали, ища путь к спасению. Отпираться было бесполезно, будто сам дьявол подгадал момент и послал воина по его грешную душу.

- Ну! Отче! Твори молитву! - меч свистнул в воздухе.

Развратник отскочил назад, споткнулся и повалился на пол. Отползая на четвереньках к алтарю, священник отчаянно звал на помощь. Но он позабыл, что в деревне оставались только женщины и дети, чем он и пользовался, а потом замаливал грехи своей слабости пред крестом, словно это снимало с него всякую вину.

Вот и сейчас молитвенно сложил руки с четками перед алтарем, взывая к разуму своего палача. Но рыцарь был глух к его мольбам, как и сам святой отец к плачу и просьбам маленького мальчика отпустить его к матери.

Ройгар пустил своего коня галопом. Точно так, как тогда, в деревне, ему пришлось вонзить шпоры в бока измотанного животного и гнать что есть духу прочь. И не от погони, которую еще не скоро снарядил нагрянувший разъезд, а от той правды, что открылась ему, и, словно хлыстом, гнала прочь от того, во что он раньше верил и во имя чего шел на смерть.

Впереди, за перелеском, показались руины Старой Башни.

Граница осталась позади. Обоз двигался дальше, и Тард довольно потирал руки. Теперь ему оставалось добраться до Шаргарда, а оттуда прямо в дело. По морям до Северного Океана и вперед, топтать сапогами выжженную землю Пепельных Пустошей до гор Драконьего Проклятья.

Гном иной раз думал, что кто-нибудь из бродячих менестрелей мог написать про них неплохую балладу. Одни зловещие названия тех мест, по которым им приходилось путешествовать в поисках драконов, чего стоили. Но, к сожалению, быть воспетыми в балладах теперешним убийцам драконов не светило. Во-первых, потому что их ремесло было почти государственной «тайной», а, во-вторых, барды еще не оправились от потрясений прошлой эпохи и никак не могли привыкнуть к тому, что, вместо благородных рыцарей, города и тракты наводнили наемники всех мастей, которые чихать хотели на высокие идеалы. Золото в этот век решало многое, если не все, ну и, разумеется, это было время, когда все кому надо сводили личные счеты. Отчего растерянность поэтов и музыкантов можно было понять и даже признать очевидной.

Лану, который со своей спутницей Катрин еще крепко стоял в рядах тех неугомонных романтиков, что несли музыку и песни в отдаленные уголки мира, приходилось несладко, особенно там, где из всех мелодий помнили лишь громыхание колес осадных орудий и бряцание лат. Но в этот раз им посчастливилось. Публика в южном королевстве оказалась щедрой, и новый сюжет, родившейся из истории, рассказанной ему Карнажем, складывался в строки на листке бумаги под скрип гусиного пера. Его любимая сидела рядом и наблюдала за творением, что-то тихо наигрывая на струнах своей лютни.

За окнами постоялого двора ярко светило солнце, по голубому небу неторопливо плыли облака. С холма по другую сторону тракта слышался стук молотков и громыхание балок - там поднимали из развалин некогда считавшуюся неприступной крепость.

Скоро городок в приграничье снова оживет и разрастется, а пока в него медленно и с опаской возвращались жители. С улицы доносился заливистый лай собак, кудахтанье кур и ржание лошадей. Дворовая живность возвещала о скором возрождении этих приграничных территорий, когда снова ввысь поднимутся башни замка, улицы наполнятся людьми, раскинутся шатры рынков. Стоило лишь пережить зиму, которая здесь уже не будет голодной.

Земля помогала и поддерживала мирные устремления людей и награждала крестьян урожаем, пусть и не столь богатым, какой бывал здесь в лучшие годы, но юг Фелара всегда славился неиссякаемой силой своих почв.

Карнаж и Гюрза сидели под навесом недостроенного постоялого двора и отдыхали, пользуясь небольшим перерывом, который предоставил своим подручным Тард.

Обоз уменьшился на треть. Не все были способны выдержать тот темп, с которым двигались убийцы драконов. Многие оставались, чтобы переждать, так как бродили слухи, что противостояние двух рыцарских орденов скоро закончится, ведь силы были на исходе у обеих сторон, да и зима неумолимо приближалась.

«Ловецу удачи» не верилось, что где-то поблизости кипит ожесточенное противостояние, глядя на эту умиротворенную картину вокруг. Полукровка сидел на перилах лестницы, поднимающейся к открытой веранде постоялого двора, и разглядывал чернеющие на шарфе из красной ткани узоры. Они были вычерчены в глуби материала и ощущались теплом, когда он проводил по ним пальцами.

Ему казалось, что все потеряно тогда, когда ткань не изменила цвет. В тот момент Карнажу так не хотелось проливать кровь и убивать, пусть даже ему грозила гибель. Он осознанно искал то, что могло вызвать искренний порыв прощения, ведь древний обычай друидов, который позаимствовали у них сильванийцы, не терпел лжи. Прощение должно было стать обоюдным, тогда зачарованная ткань сменит цвет и украсится рунами на древнем языке. Кровь не могла лгать, как считали жрицы природы. Слова всегда можно окрасить в цвет истины, и обман сорвется с губ под угрозой смерти, и будет звучать искренним желанием, но это будет желание жить, а не простить.

Сколько раз Феникс держал в своих руках волшебные вещи: амулеты, жезлы, кольца, ритуальные кинжалы из всех возможных материалов и начиненные заклятиями любого толка и постоянства, но этот шарф был особенно дорог ему и драгоценен, не только потому что являл собой действительно очень редкую вещь, но и потому, что был создан при его участии. Должно быть, то же самое испытывали те, кто в былые времена сотворял волшебные предметы, вкладывая в них смысл и вдыхая вторую жизнь и некую «музыку» в безголосый материал. В своих руках «ловец удачи» сжимал символ собственного наследия, которое покидало его, уходя в тень прошлого.

В решающий момент, когда, казалось, уже ничто не способно было спасти его и жрицу от незавидной и бессмысленной судьбы, полукровка проникся уважением к ней. Именно к ней, к этой эльфке, которая всеми силами старалась сохранить то, что осталось ей от матери. Не допустить того, чтобы имя Сильвана и тех, кто служил ему, оказалось преданным забвению. Взять хотя бы этот обряд с белой тканью… Она свято чтила память Эи, привнесшей такой ритуал в практику последователей ордена стихии Жизни.

Они стояли один напротив другой, связанные куском белой ткани и смотрели друг на друга. Карнаж не хотел никому мстить за смерть своего отца, потому что понимал всю неизбежность гибели Аира и всех, кто шел с ним. Ведь в мирное время герои становились опасны. Но он не собирался прощать убийства своей матери и старого учителя. Скорее всего это происходило потому, что он был свидетелем и того, и другого. Или эти двое в его жизни значили гораздо больше чем остальные, отчего боль за потерю требовала отмщения, чтобы насытиться и успокоиться.

Убив Шрама Феникс действительно успокоился. Ран'дьянская кровь, хоть и давала незаурядное злопамятство, но спасала от неутолимости мести - главное было в том, чтобы жестоко разделаться с врагом без каких-либо принципов чести и морали. Уничтожить, раздавить, разорвать, излив раз и навсегда весь поток злобы, что терзала столько времени душу.

Феникс сделал над собой изрядное усилие, чтобы дейсвтительно понять там, на границе, посреди других дел и забот, к чему весь этот сыр бор с прощением и обрядами. Для того, чтобы ритуал друидов состоялся, оба участника должны были хорошо осознавать зачем это происходит. И если жрица боролась с собой, пытаясь простить Карнажа, что было не верно, ведь тот являлся всего лишь отпрыском Xenos и на его месте мог оказаться кто угодно, то самому Фениксу было не понятно, что должен прощать он? Однако, понемногу он понял. И то, что произошло ранее в храме, стало подспорьем. На полукровку была спущена с цепи бессильная ярость жрицы. Значит, настолько сильна была ее любовь к матери, и это вызвало у него уважение, глубокое и чистое, потому что он слишком мало знал своего собственного отца, чтобы хоть в малой мере судить о его делах. Карнаж тоже сильно любил свою мать и шел по дороге мести за нее, отчего хорошо знал, почему жрица так его ненавидит.

Он смог простить эту ненависть… И ткань на их руках, под облегченные вздохи окружающих, изменила цвет. Мгновением позже на ней появились те самые узоры, что возвестили об окончании ритуала.

«Ловец удачи» не знал, как это удалось жрице, но смутные догадки у него имелись. И тем с большей готовностью он мог снять перед эльфкой шляпу, если бы у него был это предмет одежды. Зная традиции кровной мести сильванийцев, укрепившиеся с прошлой войны, этой жрице дорогого стоило побороть себя и действительно признать, что он, Карнаж, был ни в чем не повинен. К тому же она переступила через гордость и ту черту, которая разделяла их. Кто был он и кто она? Чистокровная сильванийка и бродяга-полукровка. Значит, они и вправду оказались искренни, пусть даже эта искренность и была потороплена обстоятельствами.

До этого события у Феникса никто и никогда не просил прощения. Это было для него в новинку. Но он все равно считал странным, что подобные вещи, если и происходили, то происходили из-под палки…

– Все не налюбуешься? - заметила Гюрза, наблюдая, как Карнаж разглядывал кусок ткани, изготовленный из феларской шерсти, вполне годный как шарф.

– Занятная вещица, не правда ли? - ответил «ловец удачи».

– Ну-ну, - полуэльфка бросила взгляд на дорогу, - Феникс?

– Что?

– Ты же на половину ран'дьянец, так?

– Да.

– Значит у тебя наверняка такое же острое зрение?

– Наполовину такое же, - усмехнулся полукровка.

– Тогда погляди, не стяги ли это королевской гвардии? Вон там, на тракте.

Карнаж посмотрел в ту сторону, куда указывала наемница.

– Проклятье! - Феникс резко соскочил с перил и метнулся внутрь постоялого двора.

Гюрза последовала его примеру и, когда они оба стояли по сторонам двери, прижавшись спиной к стене, спросила:

– Что случилось? Не в ладах с законом?

– Ты, как я посмотрю, тоже, - огрызнулся полукровка, пряча шарф под куртку на груди и осторожно выглядывая из дверей.

– Что натворил?

– Оказался не в том месте и не в то время, - вполголоса ответил «ловец удачи», - Помог одному некроманту. Если меня узнают гвардейцы, то вздернут на первом же суку за мое милосердие там, где, по мнению людей, ему не место.

– А я разбойничала по молодости, так что будем болтаться вместе, - прошипела Гюрза.

– Молоты Швигебурга! Что здесь происходит?! - громко поинтересовался Тард, поднимаясь от стола, за которым беседовал с одним из купцов, что еще оставались с обозом.

Гном подошел к полукровкам, встал у дверей и, подбоченившись, подозрительно поглядывал то на одного, то на другого.

С улицы донесся голос Гортта:

– Эй, Бритва, тут нам черт под бока разъезд королевской гвардии прислал! Какого лешего им здесь надо, как думаешь? Может, приготовишь бумаги на всякий случай?

– Сам знаю, не учи ученого! - рявкнул в ответ убийца драконов.

Разъезд был уже близко. Феникс замер, стараясь слиться со стеной и протягивая руку за кинжалом. Полуэльфка схватилась за саблю, когда рев труб возвестил жителям о приближении королевских солдат.

– Небось из-за драчки между капитулами орденов их величество сподобились, - пробубнил себе под нос Тард, потирая левое ухо, почти ополовиненное когда-то ударом меча, - Вы то что хвосты поджали? А? Наемнички!

Карнаж и Гюрза молча переглянулись. Бритва многозначительно покосился в сторону отворенной двери на кухню:

– Держите, - гном бросил наемнице старый худой кошель, - А теперь, ноги в руки и валитесь до конюшен. За ними пустырь. Я вас не знаю и вы меня не знаете, понятно? Будет воля Основателя, еще свидимся. Жду в Шаргарде.

Оба прошептали гному слова благодарности и исчезли в дверном проеме, по пути приложив рукояткой сабли замешкавшегося повара.

Лан посмотрел им в след и как-то грустно покачал головой. Катрин положила ему руку на плечо и утешительно потрепала его длинные вьющиеся волосы. Бард улыбнулся и продолжил свое дело, но строки не лились так плавно, как до этого.

Тард вышел на улицу и столкнулся нос к носу с офицером разъезда. Тот озадаченно наблюдал за магом из шаргардской гильдии. Практикант, судя по синей с золотыми орлами на плечах мантии, чей покрой был позаимствован у кардинальских портных, колдовал над медальоном, свесившимся на цепочке из его тонких пальцев. Молодой адепт с гривой длинных светлых волос перехваченных металлическим обручем, пристально вглядывался в мутный свет, источаемый камнем в золотой оправе.

– Поблизости присутствуют те, кого преследует закон нашего королевства, - значительно изрек молодой человек.

– Вы слышали?! - офицер, который по годам был ровесником мага, нервно поправил ремни своей кирасы.

Солдаты спешились и разбрелись по дворам, обнажив сабли и расчехлив топоры на алебардах. Похоже, воякам, точно так же как и Гортту с Тардом, эта «новинка» не доставляла особой радости.

Убийца драконов даже предположил, судя по недовольным лицам гвардейцев, что за последние пять дней тем довелось раз двадцать из-за этого медальона слезать с коней и прочесывать деревни. А их по дороге попадалось немало и далеко не все были об одну улицу, как в северном королевстве.

Двое аркебузиров воздели очи горе, стоя подле офицера, когда их товарищи по оружию с проклятиями снова лезли в свинарники и курятники, а командир разъезда сложил руки за спиной и важно следовал меж повозок, бросая презрительные взгляды на наемников и отпуская остроты, на которые улыбался лишь молодой маг, следовавший за ним как пришитый.

– Бритва, от насмешек этого молодца, я закипаю! - проворчал Тарду, - У него язык, что помело! Сунь ты ему под нос бумаги и дело с концом!

– Слушай сюда, - Тард притянул за ворот своего подручного и прошептал тому на ухо, - Наши полукровки, видать, таких дел навараканили, что сам черт за ночь на печку не перешвыряет. Как бы им гвардейцы хвоста не прищемили. Сходи до конюшен, глянь как там?

Гортт кивнул и затерялся в толпе зевак, собравшихся поглазеть на досмотр.

Когда солдаты скинули кусок парусины, которая укрывала оружие в одной из повозок, у офицера глаза округлились от изумления.

– К оружию! - крикнул он и выхватил шпагу.

Большинство солдат сбежались на зов своего командира, к немалому удовольствию Тарда. Гном поспешил к офицеру, вынимая из-под куртки на груди королевский патент.

Гортт, тем временем, добрался до конюшен и, к своему неудовольствию, заметил, что лошади Карнажа и Гюрзы по-прежнему находятся в стойлах, а рядом дежурит несколько солдат. Гном замешкался, не зная что предпринять. Тард дал ему очень пространное распоряжение. Одно Гортт знал точно: полукровок королевские гвардейцы очень недолюбливали, собственно потому, что гвардию составили из остатков тех солдат, что прошли недавнюю войну, а среди них оказалось немало южан. У тех к полукровкам были свои счеты. В том числе за бесчинства и грабежи на пограничных территориях, что творили отрядов полуэльфов, а также за пожарища и разорения вокруг Шаарона. Южному Фелару во время войны досталось больше всех и его чудом не расплющило между имперским молотом и сильванийской наковальней. И эльфы с имперцами не смущаясь пользовались услугами отрядов полуэльфов-наемников, которых привела в эти земли жажда наживы, едва феларские армии дрогнули под натиском легионов из правящего триумвират городов-столиц империи.

Тард явно не рассчитывал, что гвардия до сих пор прочесывает территории двух королевств, тем более, что призыв короля на «охоту» сам по себе собирал в королевства множество разных серых личностей, которые всегда вертелись вокруг подобных мероприятий, продавая наемникам снадобья, эликсиры и амулеты. Простые стражи границ и обычные разъезды не имели столь широких полномочий расправы, как гвардия, отчего Бритва не смущаясь взял в отряд двух полукровок. Однако их дела обстояли сейчас неважно. Патент не мог защитить бедолаг, попадись они в руки гвардейцев.

– Эй, служба, не знаете, куда запропастился конюх? - не найдя ничего лучше, спросил гном.

Вопрос сопроводили два удивленных взгляда. Солдаты развернулись к нему. В этот момент из-за угла вынырнули двое полукровок. В мгновение ока первый из гвардейцев упал на землю с рассеченным саблей затылком. От удра снизу-вверх стальной шапель [3] слетел с головы. Втрой, едва успев развернуться, повис на кулаке Феникса, тараном влетевшего в живот. «Ловец удачи» вырвал у солдата из рук алебарду и безжалостно приложил того о стену конюшни. Старые шлемы, которые по указу короля напялили на его гвардию, давно вызывали насмешки соседей, но, все же, шапель смог уберечь голову второго гвардейца от удара, и он оказался лишь оглушен.

– Гортт, возьми коней! - крикнул гному Карнаж, выхватывая меч и поворачиваясь в ту сторону, откуда бежала подмога.

Полуэльфка подалась вперед и ощерилась, махнув саблей. Она не собиралась попадать в руки гвардейцев живой.

Трое солдат с руганью накинулись на нее. Южный выговор резанул по ушам Гюрзы как сигнал - пощады не жди! Двое были в двустворчатых кирасах и только алебардист в простой стеганой куртке. Зазвенела сталь, полуэльфка вихрем пролетела между гвардейцев. Их сабли рассекли воздух. Оружие наемницы лишь бессильно высекло искры из доспехов. Солдаты мрачно усмехнулись и принялись наступать.

Карнаж, тем временем, проявлял чудеса ловкости, избегая яростных ударов алебарды. Южные вояки дрались как черти и, если бы не скудная экипировка, сделали бы честь любой армии. Сжимая островитянский клинок обратным хватом, Феникс припал к земле, избегая горизонтального удара, поднырнул, встретил топор на возврате своим мечем и, перехватив древко левой рукой, ударил солдату коленом в бок.

В жилах Феникса текла жуткая смесь пополам ран'дьянской и эльфийской крови, что делала его в бою беспощадным и быстрым как молния. Однако ран'дьянская кровожадность и боевой раж сейчас были не кстати. Карнаж понимал, что ему нельзя убивать гвардейцев короля, иначе путь в Шаргард будет заказан. Держать над собой контроль в бою полукровке оказывалось порой очень сложно, над чем неустанно сокрушался старый учитель.

Усилием воли Феникс взял себя в руки. Меч подрезал гвардейцу ногу выше колена, вместо того, чтобы вскрыть горло, и тот с криком рухнул на землю.

– Ран'дьянец! - завопил раненый алебардист, со страхом глядя в черные глаза полукровки.

Двое его товарищей ослабили натиск на наемницу и один из них повернулся к Карнажу. Полуэльфка, воспользовавшись замешательством, змеей метнулась в сторону и без колебаний вонзила клинк сбоку в шею одного из солдат. Тот, с хрипом зажимая колотую рану, повалился на землю.

– Сука! - уцелевший гвардеец занес свое оружие над ее головой.

Заточенная пластина свистнула в воздухе и вонзилась сзади в ляжку солдата, подкосив того, и он упал на спину. Гюрза, издав яростный вопль, накинулась на раненого.

– Стой! - Феникс схватил ее за руку и оттащил.

Они вдвоем бросились бежать. На пустыре поджидал Гортт с двумя лошадьми.

– Чего вы там так долго!? - гном придержал поводья, пока они вскакивали в седла.

– Спасибо тебе! - крикнул на прощание Феникс, вонзая шпоры в бока лошади.

– Удачи! - пожелал Гортт, махнув им рукой.

Проводив их взглядом, гном едва не угодил под копыта рванувшейся следом погони. Откатившись в сточную канаву Гортт лежал там, пока не стих грохот, после чего выбрался и поплелся весь мокрый и грязный в сторону постоялого двора.

Тард и командир разъезда спокойно беседовали на веранде и были куда любезнее друг с другом с тех пор, как убийца драконов ознакомил молодого человека с королевским патентом. Маг стоял чуть поодаль, спрятав медальон в кулаке.

– Так это были не ваши наемники, мэтр? - с натянутой улыбкой, но довольно жестко спросил в последний раз офицер.

– Разумеется нет, что б мне провалиться на этом месте! - воскликнул Бритва, - Мы не берем с собой всякое отребье! Как вы могли подумать, что я, без тщательной проверки, приму в свой отряд таких сомнительных личностей?! Тем более полукровок!

– Но они же ехали с вами всю дорогу из Сильвании, как мне сообщил один из купцов?

– Так тот купец с нами тоже из эльфьего государства намылился! - осклабился гном, видя полную растерянность чинящего допрос, - Что ж он теперь, тоже убийца драконов?!

– Прошу вас, тише! - приложил палец к губам офицер, опасливо озираясь.

– Да полно вам, сударь, - подмигнул ему Тард, понизив голос, - Все свои. Все знаем, что почем.

– Господин! - крикнул подбежавший гвардеец, - За ними снарядили погоню.

– Есть потери? - деловито поинтересовался офицер, всем своим видом показывая, насколько важную миссию ему поручили.

– Да, они убили двоих и еще троих ранили! Один из раненых клянется, что только женщина - полукровка, а мужчина - ран'дьянец!

– Что?! - офицер удивленно воззрился на гнома, - А вы мне что говорили?

– Да пес их разберет, дьянец не дьянец, полудьянец! Мне то какое дело? - картинно развел руками Бритва, - У костров на привале посидели, баек с купцами понарассказывали друг другу и набоковую.

– Клянусь святым чревом здесь что-то не так! - вскричал командир разъезда и окликнул мага.

Тард напустил на себя вид полного безразличия ко всему происходящему направился к дверям, где его поджидал грязный и злой как сто чертей Гортт. Хоть ухо у Бритвы и укоротило мечом, однако убийца драконов превосходно все слышал и, пока вразвалочку направлялся к своему подручному, его чуткий слух уловил обрывок разговора мага и офицера:

– Что думаешь? - шептал командир разъезда.

– Скверная история, - выдохнул маг, - Я слышал… Ходили слухи…

– Ну! Договаривай!

Маг подозрительно посмотрел на гнома через плечо офицера.

– О! Гортт, дружище! - нарочито громко произнес Тард, - Где это тебя угораздило? Ты же грязный как свинья!

– Ты что?! - глухо прорычал гном, отирая от грязи свои рукавицы.

– Говори, говори хоть что-нибудь, - прошипел Бритва, подходя вплотную к своему помощнику.

– А… - протянул Гортт, но смекнул, что здесь не все так просто и понес какую-то чушь про здешние крепкие напитки, от которых еле зад можно было оторвать от стула и ноги после кренделя выписывают похлеще швигебургских узоров.

Офицер успокоительно кивнул магу и тот продолжил, поглядывая на медальон:

– В общем, краем уха я слышал, что сильванийцы наняли dra! [4]

– Dra! - голос офицера упал и стал каким-то хриплым, - Это же ран'дьянские охотники за головами. Что им здесь нужно?

– В том то все и дело, - маг продолжал нервно теребить медальон в своих руках, - Эти вещицы считывают только ауру и радиус их действия небольшой, вот и уловили полукровку. Она может быть помощницей этого dra, а у них, как известно, руки как правило по локоть в крови. Говорят, сильванийцы направили к нам несколько наемников, чтобы изловить кого-то. Вроде, пособника демонов shar'yu'i.

– Проклятье! Что же делать?

– Лучше не вмешиваться.

– То есть?

– Отзови своих людей, пусть кто надо сам разберется с этим dra и его подручными. В Шаргарде, думаю, знают больше, чем мы здесь.

– Согласен, призови того, кто ведет погоню, - распорядился офицер дрожащим голосом.

– Сейчас. Если они не слишком далеко, - маг приложил два сложенных пальца к виску и прикрыл глаза.

Тард торопливо затолкал Гортта, продолжавшего тараторить как заведенный, в двери постоялого двора и там, сев за стол и потребовав пива, они облегченно вздохнули.

Бритва хранил упорное молчание. Собственные слова, для вида сказанные офицеру про «дьянцев и не дьянцев» отдавались ему сомнением. Действительно, он не лучше гвардейцев знал, как отличить чистокровного ран'дьянца от полукровки. Хотя, казалось бы, о Фениксе он был наслышан. И полукровка действительно похож на «ловца удачи», но чем черт не шутит, если это не очередной трюк драдэивари с их изобретательностью и коварством? Может быть, настоящий-то Феникс давно гниет себе где-нибудь, в тех же Подводных Пещерах Истании, а кинжал темноэльфийский подменивший его dra прибрал к рукам, чтобы у прочих не оставалось сомнений.

– О чем задумался? - спросил Гортт, потягивая принесенное пиво и разгрызая большой соленый сухарь, что всегда подавались как это было принято у южан.

– Эти двое молодых служак говорили что-то о dra, - мрачно ответил убийца драконов, даже не притронувшись к своей кружке.

– Фу ты черт! - Гортт чуть не поперхнулся, - Думаешь, что…

– Пес его знает, - угрюмо перебил Бритва, - А ты пока завались и молчок, понял?

– А то!

– Я слышал, что эти драдэивари очень хитрые бестии. Конечно, до ларонийских сыскарей из тайной канцелярии им далеко. Сказывали, однажды один из них содрал шкуру с убитого друга известного алхимика и надел на себя, как вторую кожу. Вот и вышло, что все очень долго думали потом, что алхимика убил его друг и где-то скрывался после своего злодеяния. Только дом того друга сгорел. Видимо, родня алхимика подожгла в отместку… А под домом подвал был. Как уголья-то разгребли да люк открыли, так там ободранное до мяса тело и нашли.

– Молоты Швигебруга! - протянул Гортт.

От такой истории ему феларский сухарь встал промеж горла.

Раздались первые звуки потревоженных струн, и Лан начал играть под одобрительные крики собравшихся за столами наемников одну из своих известных баллад. Катрин взяла лютню и запела своим чудесным голосом, который в этих местах был уже многим знаком и оценен по достоинству.

Все это немного развеяло мрачные мысли обоих гномов, которые уже сомневались, стоит ли грустить по поводу столь неожиданного «отъезда» Феникса.

Гюрза недоумевала. Второй день они неумолимо приближались к побережью моря Молчания, хотя погоня в самом разгаре неожиданно отстала от них.

Полуэльфка изнывала от жажды. Походные фляги были и так ополовинены, а свежей воды они еще не успели набрать. Вокруг, как назло, не было ни одного ручья. Только поля, холмы, да пепелища ферм и мельниц, в которых они устраивались на ночлег, едва стемнеет, а рано утром продолжали свой путь.

В этот же раз хозяйка ночи давно взошла на небосклон, а Карнаж и не думал о привале. Полукровка словно был сделан из железа и продолжал ехать по звездам, даже не горбясь в седле от усталости. В последние дни он только и делал, что глотал какие-то порошки из мешочков, которыми была полна его торба.

В отличие от наемницы, «ловец удачи» не оставил свою поклажу, мало полагаясь на честность жителей приграничной деревни. Полуэльфка немало удивилась предусмотрительности Феникса, граничащей с провиденьем, который предугадал даже то, что, возможно, придется скрываться. И это он, все преступление которого состояло лишь в помощи раненому некроманту. Гюрза прекрасно знала о скорости и «справедливости» правосудия гвардейцев. Но она не могла предположить, что в южном Феларе настолько быстро восстановились прежние порядки.

– Черт побери, куда мы едем на ночь глядя!? - не выдержала наконец полуэльфка, натягивая поводья.

– До побережья совсем недалеко, надо добраться поскорее и мы сможем поесть что-то кроме вяленого мяса и сухарей, - бросил ей через плечо Феникс.

– Ты собираешься отыскать старый тракт контрабандистов что ли? Вынуждена тебя огорчить, здесь он давно заброшен. Это только в северном Феларе им еще пользуются!

– Проклятье! - Карнаж обернулся в седле, - Если ты хочешь добраться по большой дороге, валяй! Но без меня. Ты убила двоих гвардейцев и это по твоей милости нас теперь точно ждет петля! Правду сыскать можно только в северном королевстве, а на южных дорогах тебя засветит медальон, и разбираться с тобой никто не станет. Живо будешь показывать свой раздвоенный язык всем проезжим с какой-нибудь высокой ветки придорожного дерева! Это мы с Тардом и его парнями под защитой патента были, и то только в северном королевстве. А здесь, думаю, сама догадаешься.

– Хорошо, но что ты есть собрался? Рыбки наловить? Извини, я где-то позабыла свои сети и лодку.

– Мы хотя бы сможем напоить наших бедных лошадей. Если мы этого не сделаем, то скоро пойдем пешком.

– Морской водой!?

– Нет, с помощью вот этого, - Феникс продемонстрировал найденный им в сожженной деревне старый, каким-то чудом уцелевший глиняный горшок.

– Да уж. То-то ты с ним носишься как курица с яйцом! - зло ответила полуэльфка и отвернулась.

– Гюрза?

– Что?!

– Заткнись!

Они в молчании доехали до побережья. Привязав коней у старого высохшего дерева Карнаж предложил наемнице сидеть и ждать, а сам достал из торбы довольно объемистый мешок, нарвал где-то листьев лопуха и ссыпал в них что-то из этого мешка, обильно полив остатками воды из фляги, не обращая внимания на возмущенные крики полуэльфки. Затем, пошел к морю, вымыл глиняный горшок и набрал в него воды. После чего не слишком глубоко закопал в землю сверток из листьев и развел поверх костер, поместив горшок на огонь. Пока морская вода закипала, полукровка удалился и, судя по доносившимся до наемницы утробным звукам, основательно очищал желудок от постоянно принимаемых им все это время сухих эликсиров.

Вернулся к костру он изможденным и бледным, присел, снял куртку и принялся деловито выдирать из нее перья феникса, вставляя в крепления вместо них кисточки из нарезанных кожаных полосок. Теперь одежда в чем-то походила на феларские куртки, характерное украшение хоть как-то помогало отвести глаз от ран'дьянского покроя. Мокрые волосы, которые он тщательно промыл от ларонийского состава, пока набирал воды у моря, Феникс стянул полоской черной кожи.

Вода достаточно покипела, и Карнаж отставил сосуд на камень, чтобы она остудилась. Подождал еще немного и палкой разворошил костер, сгреб угли и развел его на новом месте.

– Попробуй, - «ловец удачи» указал наемнице на горшок.

Та подозрительно на него покосилась. Феникс усмехнулся и сам отпил немного, довольно отер губы и протянул сосуд полуэльфке.

– Отравить меня вздумал? - недовольно проворчала Гюрза и жадно припала к горшку.

Пока она утоляла жажду, полукровка откапал сверток из листьев, осторожно развернул его, скинул перчатки и принялся неторопливо поглощать рассыпчатые белые зерна, от которых в холодный воздух поднимался густой пар. Полуэльфка с интересом подсела к нему. Карнаж положил развернутые листья с их содержимым на землю. Наемница осторожно попробовала. Блюдо было каким-то безвкусным, источая меж тем довольно приятный запах.

– Что это? - спросила с набитым ртом Гюрза.

– Это гохан, [5] его выращивают на острове Палец Демона, там он у них что-то вроде пищи и денег одновременно.

– Не знаю как деньги, на острове Палец Демона мне не приходилось бывать, но как пища он так себе, - скривилась полуэльфка.

– Не хочешь - не ешь. У меня нет приправ. Зато хоть какое-то горячее разнообразие в наших харчах! - возмутился Феникс.

Гюрза лукаво улыбнулась в ответ на его слова.

Насытившись, они сидели у костра под звездным небосклоном и ждали, пока приготовится вода для их лошадей.

Шум моря перекликался с уханьем сов. Ветер уснул где-то в полях. Полуэльфка уверенно перебралась поближе к Фениксу и уснула, завернувшись в плащ у него на плече. А «ловец удачи» не спал, подбрасывая сухих веток в огонь. Вокруг было тихо, спокойно. Когда-то давно здесь кипела жизнь и из разбросанных тут и там деревень по вечерам разносился гул голосов и шум домашней живности. Теперь же тишина шествовала степенно меж обгорелых развалин, что остались посреди невспаханных полей, бросая на землю причудливые лунные тени.

На отмели неподалеку лежал, наполовину присыпанный песком, остов старой рыбацкой лодки. Она догнивала здесь свой век, на краю мира. Дальше, там, за морем, где-то в темноте, что прорезали блики сияния ночного светила по водной глади, за много миль, находился остров Туманов. Те из мореходов, что уплывали дальше рано или поздно не возвращались, будто и правда, как по старинным сказаниям, попадали на край бытия и уходили на ту сторону Бездны.

Никто и никогда не приплывал на Материк, словно вокруг него, подтверждая теорию орденов стихий, не существовало более мира, населенного разумными тварями. Феникс подумал, что, возможно, это и вправду было так. Однако Материк был огромен, на нем происходило столько всего… Погрязая в государственных делах и политике многим вовсе не было дела ни до чего еще, особенно тем, чей век был короток. Хотя, иной раз, и долгожители предавались этим занятиям, порою, даже слишком увлекаясь этим.

Полукровка поднялся, осторожно опустил голову наемницы на свою торбу, поставил горшок с водой перед лошадьми, а сам пошел по берегу, заложив большие пальцы рук за пояс под кожаным бандажом. В полоске кожи порядком не хватало стальных клепок, которые повыбивали острия ножей и кинжалов. Ремни и три металлические пряжки, что застегивали бандаж, тоже поизносились да поистерлись. Казалось, совсем недавно «ловец удачи» приобрел его. Сколько же времени прошло?

Феникс шел по песчаной отмели, ссутулившись и склонив голову, и смотрел себе под ноги. Должно быть сейчас Лан и Катрин развлекают собравшуюся на постоялом дворе публику, но вряд ли это та, новая баллада. У барда были свои принципы. Лан считал, что поэзия не терпит суеты. Лирика не проза, она должна выстояться, как хорошее вино, чтобы стать преданием, а не опуститься до побасенки, как любил повторять он сам.

Нога в обитом железом ботфорте пнула подвернувшийся камень. Карнаж остановился, повернулся и побрел обратно к костру, чтобы подбросить еще веток.

Как, должно быть, просто жилось странствующим музыкантам в отличие от «ловцов удачи». Им не нужно завоевывать место в этой жизни, конкурировать с другими гильдиями.

Полукровка еще хорошо помнил, как в Швигебурге банды сходились в закоулках «стенка на стенку. Он сам шел в их рядах с дубинкой и нацепленным на пальцы левой руки кастетом. В том кровавом месиве он получал не свой первый опыт, как большинство его товарищей, а просто узнавал жизнь получше. Еще одну из ее сторон.

Киракава довольно многому успел его научить. Карнаж был обязан старому учителю тем стержнем из внутренних, собственных, кодексов, которые помогали после осмысливать и понимать происходящее не преломленное через призму незнания и догадок. Отчего, спустя немного времени, полукровка оказался чужим в гильдии. Его забрал под свое начало Филин, который помогал нескольким воровским «принцам» создавать нечто большее, чем просто скопище карманников и домушников. Тогда и начали появляться первые гильдии «ловцов удачи». В итоге попытки централизовать все дело не увенчались успехом, но, словно осознавая всю сложность взаимодействия меж собой, они взяли на вооружение целый свод неписаных правил и всегда помогали друг другу, что, при содействии магов, только укрепляло их положение среди прочих, стоящих на скользкой грани закона, гильдий.

Когда Карнаж и Лан впервые повстречались где-то в окрестностях Шаргарда, полукровка уже начал свой путь «ловца удачи». В отличие от бродячего музыканта он чувствовал опасность кожей. У него словно глаза на затылке имелись. Всегда успевал среагировать даже не задумываясь, примечал детали, слышал и видел вокруг себя почти все. А барду это было не нужно, да и какой смысл, если на пути он повстречает такого как Феникс, у которого от этих навыков каждый день зависела жизнь. Тогда, тоже поздней ночью, у костра, они разговаривали под треск веток в огне. Лан играл на гитаре. Не для кого-то, а для себя, словно так он общался с окружающим миром.

Немного грустная и спокойная мелодия, пронизывала пространство вокруг, уносимая ветром ввысь, стелящаяся меж спящих трав, шуршащая листвой нависавшего над ними старого дуба. Это было прекрасно и показалось тогда «ловцу удачи» столь отстраненным от него и необычным, что и обрадовало и огорчило. Обрадовало тем, что в мире есть незыблемое постоянство, о котором часто говорил Киракава, а огорчило тем, что Карнаж понял, как он далек от этого постоянства. Сейчас Фениксу, едва он снова расположился под сухим деревом, где сладко посапывала наемница, снова захотелось повторить тот вечер, перетекший в спокойную ночь, где разносилась игра струн, отрешая все прочее и рассыпая мысли в песок по ветру времени.

Он приготовил еще воды, напоил по-прежнему испытывающих жажду лошадей, подкинул веток в костер и уснул. Потому что наутро, с первыми лучами солнца, снова нужно идти своей дорогой, и снова примечать и слышать все. Или почти все.

Когда Гюрза проснулась, Феникс уже был на ногах.

Занимался рассвет.

Они торопливо вскочили в седла и двинулись дальше, вдоль берега моря. Через некоторое время, к своему удивлению, они выехали на дорогу, вернее колею, оставленную пусть не часто, но проезжающими здесь время от времени повозками. Настороженно двигаясь по ней, они постоянно озирались, но к полудню без приключений добрались до рыбацкой деревушки. По старым ветхим хижинам становилось понятно, что война просто не дотянулась до этой части побережья, хотя казалось бы, большой тракт проходил совсем рядом.

Когда они ехали по улице жители старались поскорее убраться с их пути, захлопывая двери и ставни.

– Интересно, - произнесла полуэльфка, когда они двигались между домов, - Они хоть знают, что война была?

– Какая война? Они нас-то дичатся, - усмехнулся Карнаж.

– Ну, судя по тому, как здесь все провоняло рыбой, мы сможем хотя бы неплохо набить наши животы.

– Сейчас не стоит сильно объедаться, - напомнил Феникс, - Нам еще нужно каким-то образом миновать Шаарон, пусть город далек от своего былого величия, но порядки там остались старые.

– Рыба! Сударь и сударыня! Покупайте, у меня самая свежая, - дорогу им бесцеремонно перегородил рослый загорелый мужчина с окладистой бородой в старой выцветшей форме моряка феларского флота.

– С дороги, любезный! - потребовал Карнаж, поворотив лошадь.

Бывший моряк хитро сощурился, окинув взглядом двоих проезжих и, улыбнувшись ртом, в котором изрядно не хватало зубов, кивнул в сторону своей хибары, что устроилась на сваях с краю деревни.

– До вас тут было несколько проезжих. Некоторые совсем недавно. Интересуетесь? - понизив голос хрипло спросил моряк с явным севернофеларским выговором, - Все равно местные вас не примут, а старина Тиль всегда рад новым лицам, которых сюда едва ли заносит «случайно»!

– Феникс, - прошептала полуэльфка, тронув за плечо «ловца удачи», - Похоже, это не простой рыбак.

– Черт возьми, сам вижу! А ты говорила тракт контрабандистов заброшен, - прошипел Карнаж, - Просто временно затих.

– Так что, господа? Так и будем на улице о делах лясы точить? - поторопил Тиль, - Давайте ко мне в жилище, там и потолкуем.

Он подошел и взял за поводья коня «ловца удачи».

– Уж по вашим вытянутым физиономиям вижу, что намаялись как крысы-то пробираться вдали от большого тракта, - подмигнул Фениксу единственный целый глаз с морщинистого лица. Другой давно был белесый с мутной радужкой.

Карнаж ловко спрыгнул на землю, вырвал поводья из рук Тиля и, осмотревшись кругом, тихо произнес: «Веди».

– Добро, - осклабился бывший моряк.

В жилище Тиля творился сущий бардак из нагромождения ящиков, обломков стульев и столов, над которыми хозяин явно потрудился, собираясь восстановить весь этот хлам. И результаты его усилий были уже видны в уверенно стоявшем на всех четырех ножках столе и паре достаочно надежных табуретов.

На стенах висели старые рыболовные сети, в которых болталась уйма всякой всячины: удилища, сломанные и целые, обрывки якорных цепей, разбитые фонари с выгоревшими и растекшимися свечами и прочий корабельный хлам.

– Возможно, я немного забегаю вперед, - начал Тиль, пуская полукровок в свое обиталище, - Но, ерша мне в глотку, если я не рад, что на нашем тракте снова появились лихие парни! Да вы присаживайтесь! Сейчас все как надо устроим.

Гюрза с изумлением осматривала весь тот хаос, что творился вокруг. Карнаж уверенно прошел и уселся подле окна на один из стульев, соблюдая, все же, предосторожности, так как мебель выглядела весьма хлипко, наспех сбитая гвоздями и кое-где связанная веревками.

Тиль покопался в углу, где был натянут его гамак, и подошел к столу с запылившейся бутылкой шаргардского рома и глиняными кружками в руках.

– Не слишком ли вы гостеприимны к незнакомцам? - спросила полуэльфка, сомнительно покосившись на предложенную выпивку.

Старый моряк опешил, остановившись у стола.

– Вы думаете, что я хочу вас отравить?! - обиженно спросил Тиль.

Гюрза многозначительно пожала плечами, продолжая разглядывать развешенные по стенам старые рыболовные сети с их содержимым.

– Она не хотела вас обидеть, - примирительно заверил старого моряка Карнаж, - Так вы говорите, что по тракту снова разъезжают лихие парни, как в былые времена?

– Еще бы! - Тиль сел напротив Феникса, торопливо разливая ром по кружкам, - Год назад еще было совсем тихо. Тут я, признаться, и в уныние стал впадать. Тоска, знаете ли, сидеть здесь с сухопутными крысами, которые называют себя моряками лишь потому, что рыбачат, отплывая от берега настолько, что шапкой добросишь! Но вот сперва проехала всего пара удальцов из воровской гильдии. А потом, эдак месяца три назад и контрабандисты подтянулись. Конечно не то, что в прежние времена, всего три-четыре воза, да и те не ахти. Мешок «болотной соли»? - вот и все богатство. А! Еще запрещенные реагенты.

Тут Тиль запнулся и опасливо покосился на полуэльфку. Он понял, что, на радостях, сболтнул лишнего. К тому же совершенно позабыл проверить, кто к нему приехал и вообще знают ли его гости о такой вещи, как «братство серых дорог».

Повисла тишина.

– Так фонарь зажегся? - спросил наконец «ловец удачи», угадав причину внезапных сомнений радушного хозяина.

– Да, и ярко светит в ночи… - оживился Тиль.

– С обочины серых дорог, - закончила Гюрза.

– Отлично! - старый моряк переместился к окну, давая полуэльфке место сесть на пододвинутый табурет.

– Встречайте гостей осторожнее, - посоветовал Феникс, поднимая кружку с ромом.

– Ваша правда, - нервно усмехнулся Тиль, - Просто я чертовски рад, что старые времена возвращаются! Вот собираюсь здесь устроить «лежку», только бардак этот разгребу.

– Это будет как нельзя кстати, - поддакнула наемница, морщась от крепкого рома.

– Еще бы! До самого Шаарона от границ с Сильванией негде голову преклонить, а на большом тракте разъезды королевской гвардии, - нахмурился старый моряк, - Их величества людей не жалеют. Тут еще рыцари повоевать вздумали, так что совсем продыху не стало. Вдоль дорог эвон сколько народу понавешали на сучьях. Трупный смрад на всю округу.

Тиль встал и снял пару вяленых рыбин с веревки под самой крышей, бросив их на стол.

– Угощайтесь! - подмигнул он полукровкам.

Карнаж и Гюрза набросились на нежданное угощение и довольно быстро расправились. Даже известия о повешенных вдоль дорог не способны были подпортить их аппетит. Изумленный Тиль снял с веревки еще и присоединился к трапезе.

– Так что теперь, кого из наших по пути повстречаете, смело говорите, что старина Тиль устроил «фонарь» на серых дорогах. Если будут в здешних местах, пусть тащат свои кости на огонек, - произнес старый моряк, довольно откидываясь спиной на стенку.

– А как же местные? - спросила Гюрза.

– Им-то что? Их никто не обижает. Больше того, есть пара крепких молодцов, которые следят, чтобы меня никто не огорчал! - растянулся в улыбке старый моряк.

– Скажите, а есть еще «лежки» по пути? - поинтересовался Карнаж.

Говорить напрямую о том, куда они направлялись «ловец удачи» не хотел, так как излишняя словоохотливость Тиля сильно настораживала. С другой стороны, моряк мог знать нужных людей, которые были способны помочь перебраться на другой берег Бегуна, минуя пограничные форты, чтобы снова не наткнуться на гвардейцев.

– А вам куда?

– В северный Фелар. А по-вашему, зачем же мы едем здесь? - беззаботно ответила полуэльфка.

– Ну, значит вам нужно к Шаарону. Там в болотах есть одна «лежка». Только осторожнее. Город снова отстраивают и солдат пруд пруди. И еще одно. По дороге туда уехал темный эльф…

– Темный эльф!? - воскликнул, не поверив своим ушам, Феникс.

– Я тоже долго глаза тер, когда он «причалил» к моему жилищу. Я думал всех их извели. Спешил он сильно. Дорогу спросил и ходу, даже лошади своей не дал отдохнуть. Потом, к вечеру ближе, понятно стало, от кого он так припустил. Заявились ко мне несколько ублюдков…

Тиль потер ногу и плечо, нахмурившись:

– Что б этим сильванийским выродкам пусто было! Сукины дети! Много их было. Все разоделись по-простому, будто их эльфьи рожи из-под людской одежонки никто не узнает, а уши за феларскими колпаками не разглядят! В общем, ввалились, схватили меня, помяли малость, для порядка, и давай спрашивать куда этот темный поехал? Я, ясное дело, не продал, но тут вошел их колдунишка. Как за голову меня хватил - в глазах потемнело и все. Очухался только наутро. Эльфов, ясное дело, и след простыл.

– Давно это было? - Феникс старался говорить спокойнее, хотя такие известия его сильно озадачили.

– Два дня назад, - ответил Тиль.

– Проклятье! - грохнул кулаком по столу «ловец удачи».

Гюрза слушала очень внимательно. За оставшееся время, которое они провели у Тиля, она больше не произнесла ни слова и старалась не встречаться с Карнажем взглядом.

Полукровка и старый моряк обменялись новостями. Феникс подробно выспросил о «лежке» в болотах. Оказалось, там заправлял старый друг Тиля, с которым они по молодости пиратствовали, бороздили моря под черным флагом от северного побережья до южного.

Старый моряк оказался словоохотлив, и его рассказы о бурной молодости помогли скоротать время до вечера, так как Шаарон находился рядом и двигаться поблизости от него лучше было в темное время.

Как только начало смеркаться Феникс засобирался в дорогу. Тиль снабдил полукровок провизией и еще долго махал им вслед, напоминая, чтобы они не забыли поведать кому следует о том, что братство серых дорог снова может рассчитывать на своих людей в южном королевстве.

По тракту контрабандистов двигались как-то слишком поспешно. Полуэльфка заметила, что Карнаж все время свешивается с седла и всматривается под копыта своей лошади. Если бы он был человеком, наемница вполне могла счесть, что «ловец удачи» обеспокоен состоянием подков и проверяет не прихрамывает ли животное. Однако лошадь «ловца удачи» была в полном порядке, а то, что так привлекало внимание Феникса, Гюрза и сама разглядела в темноте, благодаря своей эльфийской родительнице - то были еще свежие следы от многочисленных копыт.

– Куда мы так спешим? - поинтересовалась наемница.

– Что-то ты поздно спрашиваешь, - заметил Карнаж.

– Это из-за темного эльфа?

– Да.

«Ловец удачи» пришпорил лошадь и рванул с места по полю, лихо перемахнув через остатки низкой ограды. Полуэльфка молча последовала за ним. Феникс так же резко осадил своего коня и, развернувшись к наемнице, сказал:

– Это рискованное дело, может оказаться, что это не тот на кого я подумал. Я связан кровью с одним темным эльфом и обязан выполнить просьбу его покойного брата.

– Что за дьявольщина?! - глаза Гюрзы подозрительно сузились, - Ты же «ловец удачи»… Собираешься сунуться в опасное дело за так?

– Да. И я не хочу тащить тебя следом без ведома. Хотя, твоя помощь пригодилась бы. Вместе у нас будет гораздо больше шансов.

– О чем ты говоришь? - изумленно вскинула брови полуэльфка.

– Я и сам толком не знаю, что будет, - усмехнулся Карнаж, - До болот отсюда рукой подать. Так что решай. Я заприметил свежий след, но он ведет к Шаарону.

– Это самоубийство!

– Думаешь, я не понимаю этого? Надеюсь, повезет и беглец с погоней еще не успели к городу. Их что-то сильно задержало. Видишь? След изменил свое направление.

– Это я заметила, не слепая! - фыркнула наемница.

– Так что скажешь?

– Поехали, - ответила полуэльфка.

– Придется день провести в седле, если следы не свернут в сторону большого тракта, - предупредил Феникс.

– Ты о своей заднице побеспокойся, моя-то не отвалится!

Обоз убийц драконов приближался к переправе через Бегун. Конный разъезд его королевского величества предоставил Тарду и его наемникам свои услуги, и гвардейцы ехали по сторонам тракта вдоль повозок с видом людей, которым причастность к секретным делам была весомой причиной для гордости.

Гортт с кислой миной наблюдал за той тщательностью, с которой офицер и его подручный маг проверяли путь следования, выспрашивая в деревнях о том, что творилось впереди. Рыжебородый гном теребил свой чуб и в который раз порывался подойти и высказать Бритве все, что он об этом думает. Но всякий раз его останавливала боязнь потерять выгоды патента. Стоит им единожды взбрыкнуть, и, без того недоверчивое отношение правителя к их отряду, возрастет во сто крат. Поэтому Гортт, при всей своей горячности, не спешил с жалобами, а старался найти себе занятие во время этой длинной, скучной и утомительной дороги, так как непрошеная охрана еще и подгоняла Тарда, требуя усердия, коль скоро они нанялись на службу к феларскому государю.

Даже бесконечные причитания Клары сейчас были бы кстати. Хотя, с тех пор, как Феникс покинул обоз, Гортту не пришлось их больше слышать. Бородатая женщина замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала, не считая маэстро, который тоже стал мрачным и неразговорчивым.

Понукая лошадей под полуденным солнцем, что время от времени скрывали лениво проплывавшие по небу облака, Гортт набил свою трубку и едва успел закурить, как к его повозке подошла Нэй и попросилась на козлы. Гном бросил на нее ленивый взгляд и пододвинулся. Эльфка легко запрыгнула к нему. Так они немного проехали молча. Гортт чуть не засыпал, медленно моргая сонными веками.

– Можно я поведу? - робко спросила Нэй.

– Еще чего! - буркнул гном.

– Но я умею, а вы почти что уснули…

– Ты плохо расслышала?! Что тебе вообще здесь нужно? В вашем фургоне тесно что ли стало?

Нэй осеклась и замолкла, потупив взгляд. Это не ускользнуло от гнома. Гортт и так чувствовал себя не в своей тарелке при всем том «параде», что организовал им разъезд, так к этому еще и прибавилось ощущение, будто он сболтнул лишнего.

– На! Держи, - Гортт передал ей поводья, а сам откинулся назад, выпустив кольцо дыма в воздух.

– Спасибо, - тихо поблагодарила Нэй.

– Не за что, - гном присмотрелся к своей попутчице и заметил красноту возле ее глаз.

Она плакала?

– Чего стряслось? - поинтересовался Гортт, собираясь немного развлечь себя хоть какой-нибудь историей.

Эльфка сдержала первый нахлынувший на нее порыв все рассказать. Нужно было учиться сдерживать себя. Она же теперь взрослая. Какое кому дело до того, что она чувствовала себя одиноко среди тех, кого раньше считала семьей? Удар Валекса словно выбил из ее милой головки всю наивность и романтику, показав жестокую и неожиданную сторону мира вокруг нее и людей. Многие поспособствовали этому. Не только силач, Карнаж, даже Клара, не говоря уже о наемнице полуэльфке, беседу с которой Нэй никогда не забудет.

Едва акробатка спросила о Фениксе, когда пришла в себя и почувствовала прилив сил после недельной слабости, как Клара отвесила ей пощечину и запретила упоминать имя «ловца удачи» при себе и маэстро.

Эльфка ничего не поняла из сумбурных объяснений старого фокусника, разве что Валекс куда-то пропал пока она была без сознания.

Столько всего произошло за сравнительно небольшой период времени, и теперь настала пора разложить все по своим местам. Нэй почему-то знала, что Карнаж никогда бы сам не покинул ее. Эльфке очень не хватало полукровки особенно сейчас, когда все остальные смотрели на нее с неприязнью, будто и не было всех тех лет, что они вместе путешествовали и выступали на городских площадях.

– А где Карнаж? - робко спросила эльфка.

Она не рассчитывала на ответ и очень удивилась, когда Гортт ей все обстоятельно рассказал про случай у постоялого двора, разумеется, умолчав об их с Бритвой догадках и беседе мага с офицером. Гном говорил шепотом и то и дело опасливо косился на гвардейцев.

– Я его еще увижу? - с надеждой поинтересовалась эльфка.

Гортт умилялся на акробатку. Конечно, он не собирался, да и не хотел ей все объяснять. К чему ей знать про такие неприглядные моменты жизни «ловцов удачи», о которых гному приходилось слышать и не раз? Он и сам бывал на серых дорогах в трудные времена и был уверен, что полукровки сейчас пробираются по этим тайным трактам, которые прокладывали контрабандисты и разбойники в глуши, параллельно главным дорогам. Специально выбирались опасные и отдаленные места, в которые сам черт случайно никого не занесет.

– Наверняка, - обнадежил эльфку гном, - Условились в Шаргарде встретиться.

Нэй обрадовалась и слишком сильно понукнула лошадей, что отдалось жалобным ржанием.

– Потише! - осадил Гортт, - Ты мне их угробишь! И так им почти отдыха не даем.

– Простите, - смущенно пробормотала эльфка, когда гном отнял у нее поводья.

– Да это ладно. Чего со своими не едешь?

– Я вам мешаю?

– Мне не в тягость, хоть спи здесь. Просто, смотрю, сторонишься ты как-то маэстро и Клару.

– А можно? - в ее глазах загорелась непонятная надежда.

– Что?

– Ночевать в вашей повозке?

Гортт опешил от такой просьбы.

– Погоди. Тебя что? Выгнали?! - гном постарался перехватить ее взгляд, но Нэй отвернулась.

– Я не стала дожидаться и ушла сама, - в ее голосе послышались сдерживаемые всхлипывания.

Гортт задавался только одним вопросом, почему на роль опекуна, для которой он, наемник, годился хуже некуда, провидение Основателя выбрало именно его.

– Вы же друг Карнажа, да? - словно угадав его мысли спросила Нэй.

Гном усмехнулся себе под нос. Очевидно, эльфка сделала такой вывод, заметив, как тепло он приветствовал Феникса в сильванийском трактире, где они выпивали по случаю отмщения за кузена Гортта. Что ж, вот и ему представился случай отплатить «ловцу удачи», который не спроста столько хлопотал по поводу этой акробатки.

– Да, мы с ним старые приятели, - ответил гном, - Устраивайся у меня в повозке, так уж и быть. Тащи свои пожитки.

Эльфка смущенно покосилась на него.

– У тебя их нет что ли?

Нэй отрицательно мотнула головой. Ее живот предательски заурчал.

– Черт возьми! - воскликнул в никуда Гортт, выражая этой немудреной фразой все то, что накипело у него за многие годы, когда он и в мирное время, и в военное всегда натыкался на одну и ту же до ужаса однообразную картину.

Гном вытащил из повозки свой плащ и закутал в него эльфку, сунув ей в руки краюху хлеба и флягу воды. Зло поторопив отстающих лошадей, он уставился вперед, нахмурив свои густые брови и не выпуская изо рта трубку, задымившую как печная труба. Он не хотел видеть этого взгляда, полного какого-то детского удивления и благодарности.

Кеарх этим вечером пребывал в скверном расположении духа. Мало того, что его прихватили в дело, не спрашивая, прямо с его поста на границе, где он верно служил отчизне, так еще и заставили нацепить эти людские шмотки и глупейший колпак, под который подбирались волосы и прятались острые уши.

Шаарон был близко, людские разъезды шныряли тут и там, а маг спокойно и невозмутимо допрашивал связанного темного эльфа, сидевшего у костра и твердившего одно и тоже, словно заклинание: «Oloth plynn dos! [6]»

Сильванийский чародей был бессилен - на темных эльфов практически не действовала магия, поэтому он не мог проделать с пленным тот же трюк, что и со стариной Тилем. Эльф сидел напротив связанного и пытался сломить того психологически, так как, когда он приказал своим подчиненным избить беглеца, темный только расхохотался и, с жутким акцентом, ломая и коверкая сильванийские слова, предлагал работать усерднее, иначе он от скуки уснет. Однако и допрос, упорный и долгий, тоже не давал пока результатов, кроме бесконечных призываний на голову дознавателя самой Тьмы во всем ее неиссякаемом могуществе.

– Кеарх, - позвал маг.

– Что вам угодно? - эльф подошел к костру.

– Будьте любезны, постерегите этого выродка. Мне нужно пойти расплатиться с dra. Тот хорошо выполнил свою работу, не находите?

– Простите, не соглашусь, - Кеарх мотнул головой, - Пролилось столько сильванийской крови, прежде чем мы схватили этого зверя.

Чародей осекся и внимательно посмотрел на соотечественника.

– Вы - хороший солдат, - загадочно улыбнулся маг, - Поэтому должны знать, что любой, из таких, как вы, обязан отдавать свою жизнь за своего короля без сожаления.

– За короля! - вытянулся по струнке Кеарх.

– Так то лучше, - чародей встал и отошел.

Темный эльф исподлобья посмотрел своими белесыми глазами с кошачьими зрачками на сторожа, чьим заботам его поручили, Его пепельные волосы были закинуты назад, за острые уши, не скрывая жесткие черты смуглого лица, которые кривила усмешка, складывавшаяся морщинами на тонкой коже впалых щек.

– Чего щеришься?! - угрожающе спросил эльф, - Не угомонишься никак? Ничего, Карасу, попадешь к нашему владыке, вмиг язык развяжется!

Кеарх двинул сапогом в ребра пленного. Тот завалился на бок, но снова поднялся, напрягая связанные за спиной ремнями руки.

По виду того, кого называли Карасу, можно было справедливо судить, что сражался он отчаянно. Наплечники из дубленой кожи были прорублены в нескольких местах и топорщились выбитыми металлическими бляшками. Кольчужные рукава мелкого плетения, спускавшиеся до локтя, были вспороты шпажными ударами. Куртка с глубоким вырезом вплоть до живота, который она плотно стягивала, тоже зияла дырами от уколов, которые под ней встретила легкая кольчуга. Ноги в черных штанах были кое-где наспех перевязаны обрывками ткани. На тяжелых сапогах, как и на перчатках с широким раструбом, виднелась засохшая кровь тех, кого темный эльф прикончил в неравном бою, застигнутый преследователями.

– Я мечтаю, - прошипел Карасу.

– Любопытно. О чем же? - Кеарх уселся напротив пленника.

– Найти камень побольше и размозжить об него твою гнилую башку.

– Похвально, однако несбыточно. Ты сдохнешь раньше! - глумливо ответил эльф, - Бывший velg'larn опозорился дальше некуда.

– Дубина! Был бы я velg'larn - вы бы меня никогда не поймали, - глухо рассмеялся Карасу, - Тьма всегда примет своих убийц, укроет и уведет от погони. Спроси у ларонийцев каково это, когда по стене к тебе подползает тень и всаживает выскочившей из камня рукой нож в брюхо?

– А кто же вы тогда, сударь? - поинтересовался Кеарх.

– Я? Палач, - верхняя губа темного эльфа дернулась вверх, на мгновение оголив ровные белые зубы.

Эльф невольно отшатнулся от пленника.

– Накинулись со спины - хоть в чем-то оказались поумнее своих предков, - продолжил Карасу, - Наняли dra. Как ты говоришь? «Похвально». Иначе сейчас бы все дружно лежали и гнили там, на тракте.

Кеарх взял в руки ножны с оружием пленного и с любопытством осматривал эфес шпаги с жутким широким клинком волнистой заточки из сумрачного металла. Так называли этот сплав черно-рубинового цвета кузнецы. Рукоять была обтянута светлой кожей и схвачена позолоченной цепочкой. Эльф знал чья эта кожа и старался не прикасаться к ней. Узоры на резной чашке эфеса и гарда с наконечниками-ромбами не оставляли сомнений, это был Ultrin Velve - оружие палача темных эльфов.

Спиралевидное полое украшение тонкой работы на конце рукоятки скрывало внутри стеклянную емкость с кровью. Карасу дернулся, когда эльф попытался извлечь его.

– Не трогай, - глухо прорычал темный эльф.

В его голосе прозвучало что-то такое, что заставило сильванийца отложить оружие в сторону. Кеарх замялся. Карасу внушал ему страх даже связанный. Он видел темного эльфа в бою, видел как тот два раза опрокинул на землю драдэивари, не говоря о том, с какой скоростью вспарывал животы и яростно крушил черепа мощными ударами эфеса. Это действительно был один из палачей, о которых до сих пор ходили мрачные истории, не смотря на то, что темные эльфы были практически истреблены. Но они еще не успели превратиться в сомнительный призрак прошлого, ведь уцелели из них во время чудовищной катастрофы в подгорных чертогах только самые подготовленные и удачливые. Отчего даже маловероятная встреча с ними на поверхности не сулила ничего хорошего.

– Скажи, зачем ты служишь злу? Помогаешь демонам shar'yu'i? Ведь они несут разрушение! - Кеарх почти прокричал свой вопрос.

– Да что ты знаешь о добре и зле? - презрение сквозило во взгляде белесых глаз с вертикальными щелочками зрачков, - Что ты знаешь о любви и ненависти, мести и прощении, чтобы спрашивать меня об этом?! Ничтожное дитя леса, лишенное выбора! Слепой последователь жалких идей выживания своего короля!

– Однако мой народ многочисленный, а твой стерт в порошок! Руками ваших же жриц! Вы обрекли себя на гибель. Так-то отплатила вам Бездна за поклонение? Ха! Zeg'Zesa насытилась вами на век вперед!

– Она ненасытна, как был ненасытен мой гордый народ. Мы ни с кем ничего не делили. Обладали такими знаниями, о которых вам мечтать еще не одно столетие! Бездна еще покорится нам! «Исход» - это не конец пути, хорошенько уразумей это, сильваниец.

– Но ты уже не увидишь «конца пути», - раздраженно заключил эльф.

– А я не трясусь за собственную шкуру так, как ты, когда прятался за спины своих товарищей! - сверкнул глазами Карасу.

– Ах ты, ублюдок! - шпага сильванийца сверкнула перед лицом темного эльфа.

– Кеарх! - послышался окрик мага.

Карасу высунул язык и провел им по кончику застывшего оружия эльфа, чье лицо перекосила гримаса отвращения. Темный эльф сплюнул и откинулся на спину, оттолкнув клинок мыском сапога в сторону:

– Черная Вдова, ждет окончания этой забавной игры, сплетая воедино нити паутины. Ты еще вспомнишь лицемерного Сильвана, когда будешь подыхать в муках. Это неизбежно, если не прекратить и дальше соваться в дела людей и демонов! - Карасу закинул голову и разразился громким хриплым смехом, похожим на карканье старого ворона.

Хохот темного эльфа прорезал истошный крик одного из дозорных.

К дальнему костру метнулась тень. Сильванийцы даже не успели схватиться за оружие, и многие из них падали замертво с рассеченными феларской саблей глотками.

Гюрза как безумная прорывалась в сторону Карасу, двигаясь с невиданной скоростью. Полуэльфка яростно шипела и то и дело выкрикивала:

– Господин! Господин, я здесь!

Сильванийский маг успел отскочить от сверкающего изогнутого клинка наемницы. Он сложил руки на груди, развел их в стороны и меж напряженных пальцев начало набирать силу заклятие. Но кто-то накинулся на него сзади, повис на плечах и заломил руку. Понимая, что это конец, чародей бросил обреченный взгляд на Кеарха и крикнул что было сил:

– Убей его!!!

Маг с хрипом повалился на землю. Шпаголом вывернулся из его шеи, обливая красноволосого полукровку фонтаном крови.

Карасу ударил пяткой в костер, и угли полетели в сильванийца. Пока Кеарх с проклятиями метался, схватившись за глаза, темный эльф вскочил на ноги и побежал прочь.

Карнаж метнулся следом за Гюрзой, которая едва услышав этот, похожий на карканье ворона хохот, словно с цепи сорвалась. «Ловец удачи» не обобрачивался. Он и так знал, что эльфы наступают ему на пятки с вполне ясным намерением пригвоздить его, и чем скорее, тем лучше.

Гюрза нагнала темного эльфа. Тот, не говоря ни слова, подставил ей руки, стянутые на кистях ремнями. Освободившись, Карасу заприметил и второго своего нежданного спасителя, который на бегу подхватил лежавшее у костра оружие темного эльфа и направлялся к наемнице.

– Феникс? - изумлению спасенного не было предела.

Довольно того, что он встретил здесь свою телохранительницу, с которой прежде они странствовали в бытность его охотником на демонов. С тех пор в жизни Карасу многое изменилось, в том числе из-за предательства Гюрзы, однако сейчас на взаимные упреки не было времени.

Мимо просвистело несколько сильванийских стрел.

– Карнаж, шпагу! - крикнул темный эльф.

Полукровка на ходу бросил ему оружие и резко повернулся к преследователям, которым уже преграждала путь Гюрза.

«Ловец удачи» отер чужую кровь с лица и выхватил меч. Карасу вынул из ножен Ultrin Velve и ринулся в бой.

Вместе с полуэльфкой они представляли жуткий дуэт без остановки свистящей в воздухе сабли, которая, словно коса, проносилась рядом с сильванийцами, вырывая кого-нибудь из их рядов, и быстрой как молния шпаги, чей черно-рубиновый клинок сверкал в лунном свете, обагряя пожухлую траву эльфийской кровью.

В ночной воздух рванулись крики, лязг оружия, ругань и стоны.

Сильванийцев было не так много и противостоять зловещему дуэту они вряд ли могли. Ведь темные эльфы сражались очень жестоко, пользуя целый арсенал грязных трюков и приемов даже в столь благородном для той эпохи шпажном фехтовании. Что уж было говорить о полуэльфке с ее выучкой наемника?

Карасу метался среди эльфов, словно демон, разрывая кольчуги, вспарывая ноги и руки, подсекая колени и дырявя подставленные спины. Его клинок работал с невиданной скоростью. Он поспевал везде. Отражая удары, контратаковал. Утопив клинок в чьем-нибудь животе, он закрывался истошно вопящим противником от остальных и тянул шпагу вверх и на себя, не оставляя бедняге ни единого шанса.

Сильванийцы кое-как взяли обоих в кольцо, но Гюрза и ее господин встали спина к спине и только мрачно усмехались в яростные лица эльфов, пользуясь этой краткой передышкой.

– Вран! - окликнул темного эльфа Феникс и показал в сторону крайнего из костров, где стояли две фигуры.

Карасу, услышав свое старое прозвище, бросил взгляд в ту сторону:

– Феникс, осторожно, это dra!

Плохие предчувствия «ловца удачи» оправдались. Но все решалось сейчас.

Сильванийцы были не так глупы и приберегли свое тайное и смертоносное «оружие» напотом. Нужно было не допустить, чтобы они им воспользовались, ведь момент для этого оказывался самым подходящим. Драдэивари предпочитали атаковать с воздуха, пользуясь этим своим преимуществом всякий раз. А, в данный момент, Карасу и Гюрза, оказавшись в окружении солдат, были лишены всякой возможности маневра.

Сомневаться было поздно. Хотя встреча с чистокровным ран'дьянцем не сулила полукровке ничего хорошего.

Карнаж устремился к костру, где стояли двое. Приблизившись, Феникс на всякий случай завел руку со шпаголомом за спину, припомнив старый воровской трюк, который частенько использовал один из его наставников в гильдии.

Вторым оказался сильваниец. Он скинул плащ и шагнул навстречу «ловцу удачи». На голове эльфа сверкал серебряный обруч - это был личный телохранитель того самого чародея, которому Карнаж так сноровисто всадил кинжал в шею. Сильваниец явно собирался расквитаться с подлым убийцей своего хозяина.

– Что вы стоите? Помогите нашим солдатам! - раздраженно потребовал эльф у фигуры позади него, - А я займусь этим щенком.

– Вы со мной уже расплатились, - послышался глухой, клокочущий голос из-под железной маски, скрывавшей лицо dra под капюшоном накидки.

Ран'дьянец на удивление сносно изъяснялся по-сильванийски.

– Чтоб тебя! - глаза эльфа полыхнули бессильной злобой.

По губам Карнажа пробежала злая усмешка.

– А тебе смешно, выродок!? - шпага свистнула в воздухе.

Феникс отскочил и, пружиня на своих длинных ногах, начал обходить полукругом противника, выставив вперед правую руку, сжимающую обратным хватом меч. Сильваниец метался за ним, рассекая клинком воздух. Карнаж лишь глумливо посмеивался сквозь сжатые губы, глядя на его взбешенное лицо.

– Дерись, трус! - сильваниец ударил выпадом снизу вверх, метя в шею полукровки.

«Ловец удачи» отклонился. Из-за спины вывернулась его левая рука, и шпага со скрежетом попала в тиски раздвоенного темноэльфийского клинка.

На мгновение они застыли так в свете костра.

– Хитер, - прорычал эльф, дергая шпагу на себя.

Феникс издал в ответ едкий смешок.

Как и полагал полукровка, если среди сильванийцев не осталось толковых лучников, то уж что было говорить о фехтовальщиках.

Свободная рука сильванийца метнулась за спину, откуда выглядывала рукоять кинжала. Карнаж крутанулся навстречу противнику, подрезая ему кисть своим мечем и одновременно освобождая свой шпаголом, перевернув его лезвием вниз.

Полукровка действовал быстро и безжалостно. Он влетел спиной в грудь эльфа, ударил с разворота локтем тому в бок, вкладывая весь корпус. Сильваниец с шумом выпустил воздух и тут же взвыл - кинжал вонзился ему в левую ногу выше колена. Шпага упала на землю. Феникс зажал правую руку противника между предплечьем и клинком своей руки, в которой держал меч, и оттолкнул левую руку сильванийца с кинжалом. Шип на рукоятке Vlos'Velve ударил через плечо в лоб эльфа. Тот откинулся назад, и темноэльфийское лезвие вонзилось ему в ребра по самую рукоять.

Полукровка с хрустом повернул и выдернул кинжал. Выпрямившись, он стряхнул повисшего на нем противника. Эльф рухнул на землю, раскинув руки.

– Интересно, - глубокомысленно изрек драдэивари, размеренно хлопая в ладоши, - Полукровка нашей крови? Здесь? Не ожидал. Я думал, вас всех истребили. Ну что ж, я поправлю этот недосмотр.

Dra сорвал с себя плащ. Тряхнув головой с оливкового цвета волосами, скрученными в толстые пряди с золотыми нитями, он шагнул вперед.

Как и все ран'дьянцы, охотник за головами был худощав и высок ростом. Длинные руки и ноги были затянуты в кожаные ремни с пластинами нехитрого доспеха. На руках красовались перчатки из кольчуги с мелкими звеньями. Нагрудник блестел начищенной сталью, а из-за спины веером вышли металлические шипы, полукругом обрамлявшие голову и плечи. Это была защита для «крыльев», которую носили практически все касты военного толка.

Драдэивари дернул за тонкую цепь, прикованную браслетом к его правой кисти, и пальцы ловко перехватили вывернувшееся из-за плеча короткое копье с металлическим древком и длинным широким наконечником с кривыми зубьями и крючьями у основания.

Феникс еле успел среагировать, когда dra перехватил копье двумя руками и с клокочущим ревом всадил его в землю перед собой. Мощная, незримая волна отбросила «ловца удачи» назад, разметав уголья костра.

Карнаж приподнялся и потряс головой. Драдэивари стоял на прежнем месте. Из-за его спины появились извивающиеся, словно сотканные из лунного света, щупальца. Охотник за головами еще не достиг вершин могущества, так как «крылья» были короткими, имея не более четырех футов в размахе.

В прорезях маски сверкнули черные глаза-плошки:

– Почти за честь умереть в поединке с чистокровным! - проклокотал dra.

Он взмыл ввысь. Копье, словно гарпун на цепи, метнулось в «ловца удачи».

Карнаж откатился в сторону. Его осыпало вырванными комьями земли. Вскочив, он побежал, не выпуская из виду своего противника.

Следующий удар копья тоже встретила земля. Феникс подпрыгнул, метнув россыпь металлических пластин. Драдэивари развернулся, и они лишь бессильно звякнули о веер шипов у него за спиной.

Полукровка плюхнулся на землю, сжавшись в комок, и резко выстрелил в dra темноэльфийским кинжалом, прикрепленным к извлеченной им тонкой цепи. Предпочтения в выборе способа атаки давали знать о родстве обоих противников.

Охотник за головами не успел развернуться, и Vlos'Velve ударил в железную маску на его лице. Dra опустился на землю и оттолкнул налетевшего на него Феникса древком копья. Опрокинув полуровку, драдэивари снова атаковал, но его визави крутанул ногами в воздухе, сбив удар, и быстро вскочил.

Оба сражались в диком танце, то наскакивая друг на друга, то снова разрывая дистанцию. Огромные черные глаза в полбелка метали громы и молнии, с губ обоих срывались гортанные клокочущие крики и шипение, переходящее в утробный глубокий вой.

Сталь свистела в воздухе, высекая искры и стонала от мощных и быстрых ударов, обваливавшихся каскадом то на одного, то на другого.

Карнаж пребывал в каком-то безумном ожесточении, срывавшем всякий контроль. Глаза не успевали реагировать, и тело сражалось само, вкладывая все, чему было обучено. Но полукровка понимал, что ему не победить, и поставил лишь одну цель: не отпускать от себя dra и не давать тому снова подняться в воздух.

Мощный, неожиданный удар сверху толкнул руки Феникса вниз, и пальцы драдэивари ухватила его за горло. Зная мощь, с которой ран'дьянцы «выпивали» силы из простых смертных, «ловцу удачи» оставалось недолго, так как полукровки были уязвимы к такому более всех остальных.

– Вран!!! - позвал из последних сил Карнаж, чувствуя, как под торжествующий рев dra отнимаются его руки и ноги.

– Уже здесь! - рявкнул темный эльф, подскочивший с боку.

Шпага впилась в руку, сжавшую горло Феникса, и кончик клинка рванул вдоль предплечья охотника за головами. Пальцы разжали хватку и «ловец удачи» свалился на землю, судорожно хватая ртом воздух.

Цепь, соединявшая кисть и древко копья хлестнула в лицо Карасу. Тот с рыком отскочил назад, схватившись за голову.

– Умри! - сабля Гюрзы врезалась в спину dra, толкнув его на темного эльфа.

Драдэивари с клокочущим воплем подался в сторону Врана, и Ultrin Velve вспорол ему живот чуть ниже нагрудника.