Осколки

Глава 25

Линия оцепления лопнула сразу в нескольких местах, как будто кто-то специально распустил плетение чар, но ни заклинаний, ни сигилов Летиция не заметила. Не было и времени, чтобы смотреть по сторонам. Два человеческих потока схлестнулись, а она оказалась ровно посередине.

Заклинатели посчитали залп с кораблей сигналом штурма, и впервые за долгие годы алхимики были единодушны с ними. Взвинченные люди с обеих сторон жгли и давили друг друга. Летели ледяные иглы, завывали хлесткие жгуты ветра, трещало занимающееся пламя, хрустели камни, звенели разбивающиеся колбы, и из них по земле ползли потоки едкого дыма, от которого заклинатели теряли зрение, начинали кричать. Алхимики чертили в воздухе и на камнях сигилы, и чары окутывали нападавших на них.А те, кто совсем обезумел в пылу схватки, вцеплялись в соперников и принимались дубасить их всем, что попадется под руку.

Крики разрывали воздух, и Летиция, уверенно шедшая среди своих людей, почувствовала ужас. Впервые за долгие годы она ощутила, как от страха подкашиваются ноги. Ей захотелось развернуться, побежать назад. Она видела перекошенные гневом лица, видела человеческий поток, рвавшийся прямо на нее, ненавидящий ее, готовый стереть с лица земли женщину, которая столько лет держала город в своих руках. Сейчас ее руки ослабевали с каждым шагом. Преодолевая каждый метр улицы она из королевы подполья превращалась в старую женщину, прошедшую достаточно много битв, но так и не успевшую приготовиться к этой волне человеческой ярости. По ее щекам потекли слезы, а у нее не было сил поднять руку и вытереть их.

— Госпожа! — Эллиот появился из ниоткуда и взмахнул рукой, разрывая заклинателя пламени, готовившегося полить их огнем. — Госпожа, ведите их.

Но куда? Летиция будто вмиг забыла обо всем. Ужас застлал ей глаза. Звуки битвы доносились сквозь плотную пелену. Несколько алхимиков прорвались через небольшой отряд заклинателей с криками: «Да здравствует Рох!». С другой стороны улицы им отвечали: «Алхимики будут свободны!». Ноги то и дело поскальзывались на лужах крови.

Эллиот призраком вился вокруг Летиции. Умелые руки целителя обрывали жизни одну за другой, не позволяя заклинателям приблизиться. За ним, как за живым щитом, следовали алхимики со склянками и колбами. Они плескали зельями, выбрасывали склянки, и их снаряды из тонкого стекла прожигали кожу, заставляли ее отслаиваться пластами. А заклинатели все напирали и напирали. Их не пугала неожиданно открывшееся злобное лицо алхимиков, наоборот, оно только пробуждало еще большую жестокость.

— Госпожа, помогите, — вскрикнул Эллиот, когда ледяной шип, направленный прямо в ее голову, в последний момент изменил направление и расцарапал висок и скулу целителя. По безупречному лицу хлынула кровь.

В небе загрохотала гроза. Заклинатели воды дружно закричали, развели руки, принимая небесные потоки в свою власть. Летевшие вниз капли дождя обращались ледяными иглами и больно жалили, застревали в тканях, кого-то убивали на месте. Заклинатели обращали дождь в град размером с яблоко, и алхимики один за другим падали с пробитыми головами.

— Нет! Нет, — повторяла Летиция, бешено вертя головой.

— Госпожа, — Эллиот в очередной раз выпрыгнул перед ней, закрывая от какого-то заклинателя, и рухнул под ноги своей госпожи с глубокой вмятиной от лба до виска. Ледяные глаза закрылись, а Летиция закричала.

Последние силы оставили ее. Женщина споткнулась о тело Эллиота и рухнула сверху. Черная, усиленная чарами, ткань алхимической мантии вспыхнула, сдерживая напор чужой магии. Летиция закричала, как вдруг боль, самая что ни на есть осязаемая, пронзила ее со спины. Кто-то разорвал плетение, разрушил вышитые сигилы и наложенные чары. Чужое колдовство принялось трепать ее, как куклу, и где-то над ухом прозвучало: «За Рох!»

***

В кают-компании зазвенели сразу несколько телефонов. Говард Редер и вице-адмирал Велле не успевали отвечать на все звонки, но по обрывкам фраз Амаль поняла, что дело — дрянь. Алхимики и заклинатели бились не на жизнь, а на смерть. Посольство Галстерры передавало приказ держаться как можно дальше от боев, пока Верховная Коллегия не запросит подмоги. Если не запросят сами — убедить их сделать это.

Лерой развалился с отдельным столом и вливал в себя что-то крепкое. Он даже выработал собственный ритм. Стук становящегося на подставку стакана, умиротворяющий плеск пойла, звон завинчивающейся крышки, клацанье стекла о зубы и тяжелый выдох, переходящий в прерывистый кашель, а затем — в угрюмое бормотание. Амаль так и сидела, непоколебимая, несгибаемая. И все-таки донесшиеся из трубки новости о том, что Летицию Верс забили на набережной квартала Торговцев хлестнули по ее нервам огненным кнутом, заставили дыхание сбиться.

— Господа, — Редер обратился к Лерою и Амаль. — Предлагаю вам на правах представителей Верховной Коллегии, озвучить просьбу о подавлении мятежа. Подобные запросы мы уже получили через посольство от представителей заклинателей пламени и воды.

Лерой открыл было рот, но Амаль опередила его.

— А что будет после нашей «просьбы»?

— Мы сделаем несколько залпов из «Сирены», максимально щадящих для жителей города, — пообещал вице-адмирал.

— А затем? — не отступала госпожа Мартинес.

— Затем мы подпишем пакт, перенесем алхимиков на корабль и отправим их в новую жизнь, — торжественно объявил посол. На его губах играла веселая улыбка, как будто все вокруг было частью его плана и играло на руку ему.

Амаль скрестила руки на груди.

— Вы собираетесь погрузить их на корабль, как скот? — переспросила она.

— Ну, формально я бы назвал это статусом беженца. Не переживайте, вашим людям не впервой так пересекать пролив. Мы учтем все нужды…

Он не успел договорить. По коридору прокатилась волна крика, а затем дверь распахнулась — замок, до этого удерживавший ее, рассыпался мелкой металлической крошкой. На пороге оказался Ханнес.

— Еще чего, — только и сказал он.

Посол выругался и бросился к стене с телефонами, но не успел он сделать и пары шагов, как его ноги по щиколотку увязли в досках, выстилавших пол.

— Именем Короны, приказываю прекратить! — выкрикнул он, все еще пытаясь дотянуться до средств связи, дразняще болтавшихся на проводах.

— Ханнес, думаю, вы его достаточно напугали, — подала голос Амаль.

— Не мешай мне, — только и сказал мужчина. Он крутанул рукой, и провода расплавились, слиплись в ком проволоки и резины.

Вице-адмирал дернул рукой, ударил по какой-то кнопке и на всем корабле погас свет, включились красные лампы. Раздался железный крик сирены, в котором растворился крик вице-адмирала, также утопавшего в полу.

— Никто не будет против, если я закурю? — поинтересовался мистер Ричард Вальд, все также сидевший в углу.

***

От воя сигнала тревоги Элоиза встрепенулась. Она и сама не поняла, как провалилась в зыбкий сон, просто села на кровать, пока дожидалась возвращения матроса, и ненадолго закрыла глаза. По коридору загрохотали ноги. Девушка ломанулась к двери, но та оказалась заперта. Элль несколько раз ударила в деревянную обшивку, потребовала выпустить ее, но где-то над головой раздался механический голос: «Объявлена тревога. Весь экипаж в боевой готовности должен прибыть в кают-кампанию».

— Да твою ж мать, — выругалась Элль. Она бросилась к иллюминатору, подняла шторку и ужаснулась, увидев охваченную пламенем набережную Темера. То и дело на разных ее участках мерцали вспышки. Элль протянул руку к стеклу, и сквозь его холод смогла ощутить нити боли, тянувшиеся от самого берега. Город утопал в крови.

Сотни голосов звали на помощь. Молили о том, чтобы это безумие прекратилось, и сотни других голосов требовали новых и новых смертей. Элль содрогнулась всем телом. Разум упрямо твердил, что это — ее шанс сбежать. Сердце ныло, одновременно требуя оказаться там, где алхимики бились за свою свободу, и умоляя держаться подальше. Эта борьба разворачивалась столько раз, и ни разу не принесла ничего, кроме боли и потерь.

Щелкнул замок. На пороге показался один из офицеров. Не тот, с кем разговаривала Элоиза, гораздо старше, с лицом, исполосованным жесткими шрамами. В его руке был предмет, который Элль видела на выставке технологий год или два назад — револьвер. Инструмент, напоминавший больше дамский аксессуар, грозно блестел серебром.

— Не советую сопротивляться, мисс, — предупредил офицер. — Оружие заряжено черной медью. С такими ранами не справятся даже ваши целители.

Элль стиснула челюсти, но все же опустила руки. Убрала их за спину.

— Следуйте за мной, — почти вежливо попросил мужчина и позволил Элль выйти первой.

Она посмотрела на дверь каюты, достаточно тяжелую, чтобы как следует придавить ею мужчину, но что потом? Она не знала устройства корабля, понятия не имела, куда бежать. И уж точно не собиралась бросать Ирвина.

Офицер взял ее за запястья, несильно, лишь обозначая захват, и повел вперед. К кают-компании.

По обе стороны коридора толпились члены экипажа. Вслед за Элоизой привели Пенни, Доминика и Ирвина. Последний был совсем плох, его голова болталась, как у тряпичной куклы, а глаза заволокло белым. В уголке рта расцвело бурое пятно крови.

Офицер, удерживавший Элль, передал девушку в руки крепко сбитого лысого мужчины с многократно сломанным носом.

— Мистер Фиуме, говорит капитан корабля. Отпустите членов делегации и позвольте нам восстановить связь. Мы готовы предложить обмен заложниками и обеспечить, что вы все покинете судно живыми, — спокойно проговорил мужчина, во взгляде, брошенном на Элль, промелькнуло предупреждение.

— Что мне до заложников, когда речь о свободе моего народа! — крикнул Ханнес.

— Мистер, вы либо покинете корабль все вместе, либо его не покинет никто, — все так же непоколебимо проговорил капитан.

Элль обернулась на Доминика. Тот пьяно хихикал, шатаясь сильнее, чем само судно. Рядом на руке другого офицера болтался Ирвин.

— Я считаю до трех, — сказал капитан. — Один… два…

Вместо ответа внутри кают-компании грохнул выстрел. Элль непроизвольно взвизгнула и дернулась в сторону, но капитан удержал ее. Подтянул к себе и коротко бросил что-то экипажу. Слаженно, как единый механизм, мужчины распахнули дверь кают-компании — она оказалась не заперта и быстро поддалась.

Ханнес с залитым кровью лицом лежал на полу и надсадно хохотал.

— Вы идиоты! Алхимики победили смерть. Мы больше, чем просто маги. Мы… мы… Элли, покажи им! — он сипло закашлялся, потянул руку к Элоизе, но девушка не смотрела на него.

Ее внимание было приковано к мужчине в строгом костюме и револьверу в его руке. Лучистые голубые глаза с интересом наблюдали за агонией, в которой корчился предводитель алхимиков.

— Такое мощное существо, но для черной меди все равны, — улыбнулся мужчина и перевел взгляд на Элоизу. — Желаете помочь ему, мисс?

Элль помотала головой, спрятала руки за спину, но не могла отвести взгляда от отца, бившегося на полу и тянувшего к ней руки.

— Наконец-то среди нас кто-то, с кем можно нормально разговаривать, — констатировал мистер Вальд. — Тогда освободите мистера Велле и мистера Редера.

Он указал револьвером в сторону мужчин. Элль вопросительно перевела взгляд на Амаль, сидевшую за столом. Ее руки были скованы наручами из черной меди и прикованы к столу. Элль поежилась, не желая даже представлять, что испытывала женщина.

— Вот ваш план? — вздыбилась Пенни позади. — Перебьете нас, а в живых оставите тех, кто готов жить в мире ваших железных игрушек?

Посол поправил очки на крючковатом носу и вскинул свой револьвер. Даже скованное положение ему не помешало.

— Отличная мысль. Желаете подкинуть мне еще пару славных идей, миссис? Или все-таки хотите увидеть будущее своего народа?

Элль плавно, через силу, прошла в помещение. Перешагнула через подрагивавшего на полу отца, стараясь не смотреть, не пытаться поймать его мечущийся взгляд, не видеть, как он царапает ногтями пол. Она подошла к послу и принялась цеплять нити, лишая доски прочности. Они вмиг стали хрупкими, как песочный замок, и мужчина смог запросто освободить ноги.

Элль опустила голову и проделала то же самое с вице-адмиралом.

— Итак, юная мисс продемонстрировала свою лояльность, — констатировал посол. — Что насчёт вас, госпожа Мартинес? Не желаете, чтобы как можно больше ваших людей встретили рассвет в статусе подданных Галстерры?

Амаль перевела на посла пустой взгляд и лишь крепче стиснула челюсти.

— Остыньте, Редер. Впереди еще долгая ночь, — протянул мистер Вальд и уселся за свой излюбленный столик, закинул ноги на соседний стул и закурил.

— Давай, Амаль. Что теперь-то ломаться? Эта ночь перемелет всех, — прохрипел валявшийся на одном из столов Лерой.

— Ну может, госпожа Мартинес с такого расстояния не понимает, что это такое, когда погибают ее люди? — предположил Редер и щелкнул пальцами в сторону Доминика.

Качка и опьянение сделали свое дело, и Дом стал зелен, как весенняя листва или новомодные обои. Его не вывели, а буквально вынесли в центр кают-компании, под мерцающую то красным, то белым светом лампу, развернули лицом к Амаль Мартинес.

— Вот, госпожа Мартинес. Сын вашей близкой подруги. Как бы жестока с вами она ни была, неужели вы бы пожелали ее сыну такой же мучительной смерти? — свел брови на переносице Редер. Теперь ничто не мешало ему перемещаться, и он ходил кругами, как кот вокруг открытой банки сардин.

Амаль поджала губы и бросила на Доминика быстрый взгляд. Медленно опустила веки, а затем испепеляюще взглянула на посла.

— Летиция Верс мертва.

— А я мертв и того дольше, тетушка, так что не беспокойтесь, — пролепетал Доминик и взмахнул руками, как будто пытался сотворить чары, пошел на Редера.

Тот среагировал молниеносно — раздался выстрел, и густая алая кровь толчками побежала из живота Доминика. Алхимик расхохотался и рухнул на колени.

— Работает! Смотрите-ка, работает! — бешено засмеялся он, нашел взглядом Элоизу. — Ты чувствуешь, Элли?

— Нет!

Элль чувствовала. Она рванулась к Доминику, схватила его за плечи. Он расползался под ее пальцами, как ветхое полотно. Нити и связи, державшие его среди живых, лопались и распадались под жаром черной меди, и золотые нити, из которых Элль сплела его жизнь, хлынули к ее ногам, на ее блузку и руки, пока она пыталась зажать рану, задержать жизнь.

В коридоре захрипел Ирвин. По его груди расползалось кровавое пятно. Скальп плотно обтянул череп, глаза ввалились. Офицер пытался удержать его, но заклинатель ухнул вниз, оставляя в руке моряка целую руку с обрывками гнилой плоти и тонкой, как старый папирус, кожи.

— Ирвин!

Элоиза отскочила от Доминика. Все были так поражены, что не могли даже говорить. Никто не попытался остановить ее. С десяток пар глаз уставились на девушку, которая двумя руками обняла разлагающегося человека, ласково уложила себе на колени и водила руками над ним, точно пытаясь соединить расползающиеся ткани. По ее лицу градом катились слезы, а мертвяк глядел на нее белесыми глазами, и одна лишь Элоиза видела в этом выражении нежность.

— Забирай, — попросил Ирв, еле шевеля губами. — Я обещал, что отдам всю любовь тебе. Забирай ее, пожалуйста.

— Нет, — замотала головой Элль. Тогда Ирвин из последних сил сжал ладонь Элль и прижал к своей груди. К слабо и часто бившемуся сердцу.

— Ты достойна всей любви на свете. Прошу, забери мою, и сплети из нее лучший мир, — вздохнул он и напоследок подался вперед, захватывая Элль в последний поцелуй.

В нем было все. Страсть и нежность, отчаяние и просьба не тосковать, мольба не забывать и клятва, которую не облечь в слова. И сила, какой Элль никогда не чувствовала. Она лилась в нее, как дождевая вода по водостоку, и уносила сознание следом. Она растворяла Элль в белых вспышках, и чем сильнее Элль старалась остановить это, продлить мгновение с Ирвином, не желая отпускать его, силилась оплести его, спрятать в коконе чар, тем сильнее становился обрушившийся на нее поток. И Элль сдалась, позволяя унести себя куда-то в ослепительно белую вспышку.