Осколки

Глава 16

«И снизошла Рошанна к людям в своем божественном сиянии, и все пали ниц пред ней, но не Калеб — предводитель людей Хрустального острова. Его дерзость напомнила богине о жизни среди семейства Роше, что сослало ее на одинокий остров, когда великий Роше отвернулся, чтобы оглядеть свои владения. Много раз сменила свой лик Феррис, пока Рошанна не показалась людям, жившим на острове, и их предводителю. Она присматривала за ними, с помощью незримого искусства помогла им преодолеть голодную зиму. И решила — слабые и неприкаянные, они будут ее народом. Но дерзкий Калеб решил испытать, действительно ли перед ним настоящая богиня, рожденная из воли и силы Роше. И сотворила Рошанна на глазах у него вещую птицу Рох, что могла предсказывать будущее, видеть суть вещей и охотилась за солнечным светом…»

В серебристом утреннем свете буквы начали расплываться в рваные линии. Элль потерла глаза и взглянула на часы — еще не было и семи. Она поспала от силы четыре часа, потом проснулась и долго упорно ворочалась, будто пыталась найти хотя бы обрывок сна, забившийся между диванными подушками. Тело ныло, неохотно отпуская напряжение. Голова была тяжелой — сказывалось вино, помноженное на усталость и тревогу. Некоторое время Элоиза еще пыталась уснуть, а потом бросила это дело и взяла первую попавшуюся под руку книгу. Это оказалось Писание. Девушка решила больше не мучать себя поисками и муками выбора и принялась читать. Она так часто слушала его в храме, что ей казалось, будто строки Писания уже были выгравированы где-то внутри ее черепа, но нет… На каждой странице было что-то новое, чего она не воспринимала на слух. Раньше она как-то не задумывалась о том, что Роше создал Рошанну в эгоистичном порыве увидеть воплощение своей силы. И привел ее в свою семью, как трофей или еще одно создание. А остальные божества просто надумали причину, чтобы избавиться от новоявленной богини. И еще люди… Ни у одного из божеств они не требовали подтверждения силы, но, пожалуй, Рошанна была единственной, кто учил своих последователей магии, как искусству. Объясняла устройство мира, помогала заглянуть за грань привычного и найти тонкие нити, из которых сплеталась реальность. За что и поплатилась…

Издание оказалось иллюстрированным — большая редкость — и в углу страницы Элоиза увидела рисунок. Птицу, похожую на большого гривастого ворона с растрепанными перьями, что взмахивала крыльями, что закрывали солнце. Тот же рисунок она видела на коже Доминика и девушки в гадальном салоне. Внизу было написано: «Птица Рох».

Элль читала в попытках найти больше информации о колдовской птице, пока темнота за окном не размылась в сизые утренние сумерки. Больше Роха не упоминали. Когда свет робко вытеснил ночной покров, а звуки и шорохи рассеялись в суете просыпавшегося города, девушка подошла к окну, выходившему на набережную. Несмотря на будний день, людей почти не было видно. Редкие прохожие перемещались парами и группами. То и дело озирались. А еще за пять минут Элль успела насчитать уже с десяток полицейских в форме. Они прохаживались неторопливо, внимательно рассматривая каждого встречного. К некоторым прохожим подходили и просили показать документы или содержимое карманов.

Элль смотрела в окно и отказывалась верить своим глазам. Полицейские, досмотры… Контролеры на пристанях речных трамваев и полупустые улицы… Все это слишком напоминало Чистки в том виде, как о них рассказывала Летиция. От одной мысли, что все это повторяется, Элль чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Но она не могла перестать смотреть на то, как привычный ей облик города раскалывается, будто театральная маска, обнажая изъеденное старыми пороками истинное лицо.

Где-то через час проснулась Лора. Элль встретила ее травяным чаем и вчерашней похлебкой, которую она разбавила кипятком со специями, чтобы получилось подобие некрепкого супа. Лора с благодарностью приняла такое угощение и блаженно откинулась на спинку стула. Она по своему обыкновению улыбалась и шутила. Говорила что-то о снах, мол, на новом месте невесте должен присниться жених, но Элль никак не могла поддержать разговор. Ей ничего не снилось.

Лору это явно обеспокоило, даже разочаровало.

— А я-то надеялась, что тебе приснится твой симпатичный заклинатель. Была б моя воля, я бы прописала его на всю оставшуюся жизнь в твоих снах, — хихикнула она. Элль неопределенно пожала плечами. В груди кольнуло нехорошее предчувствие.

А что, если люди Летиции добрались до Ирвина и решили выбить из него информацию о девушке? Ответ «не знаю» они не воспринимали. Дура! Пусть она и не любила Ирвина, подставлять его не входило в ее планы. Элль не заметила, как накрутила на палец локон и начала оттягивать.

— Кстати, — продолжила Лора. Она совсем ожила после импровизированного супа и чая. — Насчет вчерашнего… Я хочу припрятать дома пару книг по алхимии! По-старинке, под половицами, на всякий случай. Может, попробуем что-то приготовить? Ну, так… В качестве эксперимента?

Элль замерла на секунду, но все-таки выдала повседневную небрежную улыбку.

— Хорошо, — бросила она. — Только я сперва выйду… Попробую забрать из храма свои записи.

— Ты что, не помнишь их наизусть? — удивилась Лора.

— Откуда? Одна формула может занимать десять страниц, — соврала Элль. По хозяйке книжного было ясно, что ответ «нет» она не воспринимает, а Элоиза слишком устала находиться с людьми, которым от нее что-то нужно.

Хозяйка книжного тяжело вздохнула и уронила голову на ладони.

— Тео должен прийти сегодня. Я надеялась пригласить его на чай, если ты понимаешь, о чем я, — она так сильно подмигнула, что Элль лишь удивилась, как Ло умудрилась не выдавить собственный же глаз. Но вместо осадивших мозг мыслей она сказала лишь:

— Хорошо. Я постараюсь вернуться вовремя.

И улыбнулась.

Можно было и не улыбаться. Элль думала об этом всю дорогу от дома Лоры. Наверное, хозяйка книжного все поняла. Догадалась, что Элль не собирается возвращаться. По крайней мере, себе самой Элль казалась ужасно предсказуемой. Сбежать от влиятельной покровительницы, чтобы спрятаться у подруги, чтобы затем сбежать и от нее, достать из-под матраса плотно скрученный рулон купюр и исчезнуть за горизонтом где-то в стороне Архипелага. И оставить позади все, чтобы посреди ночи просыпаться живой, но с чувством вины.

«Зато живой», — одернула себя Элль, но совесть от этого не перестала ее жечь. Наоборот, ее укусы сделались только сильнее и попадали в самое сердце, а от него волнами боль и тяжесть расползалась по всей груди. Становилось тяжело дышать.

Хотелось остановиться, слиться с какой-нибудь стеной и окаменеть, но Элль одергивала себя. Нельзя было валяться грустной тряпкой вечность. Она так долго ждала, что кто-нибудь появится и спасет ее, как попавшую в беду героиню романа. Что хотя бы одна живая душа наконец-то рассмотрит под панцирем угрюмости нежность, что нуждается в бережной защите. Что хоть кто-то увидит в ней человека, достойного любви. Не талантливого алхимика, не покладистую девицу, которую можно вырастить на замену себе, не податливую пешку, которую достаточно грамотно направлять, а…

Кого? — как-то обреченно поинтересовался внутренний голос.

Элль запнулась и сбавила шаг. Остановилась у витрины магазина дамских платьев. Вывеска не горела, на стеклянной двери висела табличка «Закрыто», как и на половине заведений района. От стекла фонило свеженаложенными чарами. Опасаясь беспорядков, владельцы заведений и магазинов нанимали пока еще ничем не ограниченных алхимиков, чтобы зачаровать и укрепить окна и двери. Элль фыркнула. Из отражения на нее смотрела молодая женщина, которую, судя по виду, только отцепили от несшегося на полном ходу катера. Она похудела и как будто даже вытянулась. Щеки впали, а глаза — и без того большие — казались огромными, как две Феррис. Под ними залегли глубокие тени, и от этого складывалось впечатление, будто оба глаза наперегонки пытались зарыться вглубь черепа. Полные губы истончились, поджались, а некогда упругие черные локоны распустились и теперь напоминали выброшенные на пляж водоросли. За пару недель Элоиза будто прожила несколько лет.

Она невольно подняла руку, поднесла ее к лицу в отражении, пытаясь развеять образ перед глазами, как мираж. Не могло же все быть настолько плохо. Наверняка, это владелец зачаровал свою витрину, чтобы продать побольше платьев женщинам, готовым на любые траты, лишь бы почувствовать себя хоть немного привлекательными. Но отражение не развеялось и не исчезло. Наоборот, на глянцевой поверхности стекла заскользили новые силуэты. Мужчина и женщина. Они замедлили шаг и обернулись на девушку.

— Элль? — раздался знакомый голос. Элль обернулась и удивленно заморгала, с трудом выуживая из памяти нужные имена.

— Лейла? — наконец, смогла произнести она. Заклинательница ветра была одета совершенно не по погоде. На улице после ночного дождя во всю царствовало солнце, удушливым жаром выгонявшее последнее эхо сырости, так что Элль даже в тонкой юбке и блузке было жарко. А на Лейле были облегающие кожаные брюки, высокие сапоги, рубашка с высоким горлом и куртка из толстой кожи. От одного ее вида становилось жарко, но Лейла была невозмутима.

— Рада тебя видеть, — сказала женщина, окинув внимательным взглядом Элоизу. Ее спутник — Элоиза не сразу узнала в нем Фатиха, мужчина сбрил усы и помолодел сразу лет на десять. С такими же синяками под глазами, как у самой Элль, он напоминал очередного студента, павшего жертвой зубрежки.

— Элль, крошка, — он распахнул руки и крепко обнял девушку. — Как твое ничего? Почему ты ходишь одна? Ты что, не слышала, что сейчас полиция устраивает выборочные досмотры прямо на улицах. Если находят что-то подозрительное или ты им просто не нравишься, то тебя тут же могут упечь.

— Я… мне нужно было в храм. Хотела забрать кое-какие вещи, — осторожно сказала Элоиза. — Я как раз на днях уволилась. Ну, или вроде того…

— А дальше куда? — скрестила руки на груди Лейла. Элль как-то запоздало поймала себя на мысли, что до этого дня ни разу не видела членов Алколлегии настолько трезвыми.

— Ну… — пальцы снова начали наматывать прядь. — Я пока не решила. Наверное, на Архипелаг.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Фатих и одной рукой обнял Лейлу за плечи. — Мы как раз направляемся туда же. Любимая, тебя же не затруднит взять с собой крошку Элли?

Лейла насупилась и посмотрела на Фатиха исподлобья.

— Меня не затруднит зашить твой рот и сделать так, чтобы ты молчал до самой гавани. А то ты так на мою лодку весь город посадишь.

— Ни в коем случае, — усмехнулся Фатих и зажал себе рот ладонью. А потом отнял от губ пару пальцев и обратился к Элль. — Капитан Рейн нас вмиг домчит к дальним берегам. Главное не злить ее.

— Фатих, — шлепнула его по руке Лейла, но все-таки улыбнулась.

Элль так и стояла с открытым ртом.

— А давно вы…? — только и сказала она. Фатих с Лейлой переглянулись, будто девушка вмиг заговорила на незнакомом им языке. Слово взял Фатих.

— Так уже пару недель как. Почаще надо было в «Колодец» заглядывать.

— Обсудим все на борту, — добавила Лейла. — Мы отправляемся на закате. Я пока буду решать все вопросы с таможней.

— Нужно успеть свалить, пока не начнется паника, — поддакнул Фатих. — Увидимся в гавани?

Элль кивнула.

Парочка напоследок сказала, что Элоизе нужно будет найти яхту «Афалина» в южной стороне. Элль кивнула, несколько раз повторила про себя название шхуны и продолжила путь к храму.

Рабочий день разгорался, а людей на улицах больше не становилось. Несмотря на жару, все окна были плотно закрыты, и к привычному шуму и гомону города не добавлялись отзвуки работавших радиоприемников. Темер замер, весь сжался, словно ожидая урагана.

Элоиза спокойно прошла несколько кварталов, пересекла каналы по мостам. Когда в поле зрения показывались стоявшие по трое полицейские, девушка с усилием выпрямляла спину, до боли сводила плечи и смотрела перед собой. Изо всех сил старалась изображать прогуливающуюся горожанку. В конце концов, что ей могут предъявить служители закона? Она всегда может ответить, что направляется в храм, а они в лучшем случае сопроводят ее. И все же Элоизе было неспокойно.

Она пыталась унять взбудораженное воображение мыслями об «Афалине». Возможно, боги все-таки очнулись ото сна и встали на ее сторону, поэтому и послали Лейлу и Фатиха. С опаской девушка представляла, как взойдет на борт яхты, а уже через день или два окажется на Архипелаге. Снимет комнату где-нибудь в Галстерре, наймется в маленькую официально работающую лабораторию или пойдет в помощники к аптекарю, и забудет весь Темерский кошмар.

А в выходные они с Фатихом и Лейлой будут встречаться где-нибудь на набережной, пить вино, слушать выступления уличных музыкантов. Лейла и Фатих пригласят Элль на свою свадьбу…

Она помотала головой. Эта внезапно всплывшая история любви казалась как будто не к месту. Не ложилась в картину мира, которую рисовал затравленный ужасом разум Элль. Она так привыкла видеть опасность, ощущать дурные предзнаменования в каждом событии, что просто не верилось, как кто-то еще, живущий с ней в одно время, видящий тот же город, мог подумать: «Отличное время, чтобы признаться кому-то в любви!».

Сердце стиснуло завистью, но Элоиза не успела ее как следует ни обдумать, ни осознать.

Она свернула с набережной и наткнулась толпу. С десяток людей, груженных тюками и чемоданами, стояли на крыльце доходного дома, а из зева дверей выходили все новые и новые люди. Женщины, мужчины, юноши, дети. Все они пересекали дорогу и вставали в ряд, а их взгляды были устремлены на окно на втором этаже.

Оттуда то и дело высовывалась седая старушка.

— Давно нужно было выгнать вашу братию! И не смотрите на меня так! Я вам деньги за последний месяц вернула. Аж двадцать процентов от оплаты. Хватит на билет на паром! Можете быть благодарны. В мое время вас бы просто погрузили в трюм и вывезли куда подальше. Вот ведь были времена!

Она орала почти исступленно, так что непонятно становилось, кого она пыталась убедить этими воплями. Люди жались друг к другу, как погорельцы, орали дети, а взрослые так и смотрели на дом. Вернее, на здание, про которое многие из них называли «домом». О котором нет-нет, да и думали с теплом. И от которого их теперь отделяла не мощеная булыжником дорога, а целая пропасть.

Последней из дома вышла заплаканная женщина с двумя детьми и тяжеленным чемоданом. Старший мальчик изо всех своих детских сил пытался ей помочь, но только путался под ногами, а на руках вопил младший ребенок, укутанный сразу в несколько одеял. Несколько мужчин отделились от толпы, чтобы помочь ей с вещами. Другая женщина приняла на руки младенца, а детина покрепче рывком поднял чемодан, чтобы закинуть его себе на плечо. Хозяйка не успела предупредить, только вскрикнула, когда замки щелкнули, и ее туго набитый груз вырвало на мостовую платьями, игрушками. Раздался стеклянный звон. По брусчатке растеклись глянцевые пятна с радужным узором. Хозяйка багажа упала на колени и тут же принялась вытаскивать из сильно пахнущей маслами лужи детские вещи. Она всхлипывала, шумно шмыгала носом. Голосила наблюдавшая за этим из окна старуха, еще громче завопили дети.

Элоиза и сама не поняла, как, но оказалась среди немногих, кто принялся помогать женщине спасать вещи. Все скорбно молчали, старались не встречаться взглядами, низко опускали головы и просто собирали развалившееся по земле тряпье. Соседи предоставили свои мешки, кто-то выудил ремень, чтобы перетянуть не справившийся с тяготами переезда чемодан.

На шум прибежали дежурившие на соседнем перекрестке полицейские. Один из них поднес к губам свисток, и все пригнулись от оглушительного писка. «Заклинатель воздуха», — поняла Элоиза. Кто еще мог одним выдохом заставить всю улицу лечь и закрыть головы руками. Руки заработали быстрее, алхимики собирали пожитки соседки, когда их принялись растаскивать.

— Обнаружена алхимическая опасность, просьба отойти, — безразлично повторял один из полицейских. Другой уже во всю тряс бедолагу, что вышла из дома последней.

— Что было в чемодане?

— Ничего, — трясла головой она.

— А что ты разлила на мостовой?

— Это духи. Клянусь Рошанной, это духи, — всхлипывала она, но уже как-то отстраненно, будто устала уже бояться, страдать, думать. — Проверьте мои вещи. Там платья, детская одежда, книги и духи.

— Да духи это! — крикнул бородач из толпы. — Она в парфюмерной лавке работала.

Полицейский обернулся к нему, смерил ехидным взглядом.

— А это мы сейчас выясним, что за духи. Заберите все вещи и нарушительницу в участок. Проведем экспертизу.

Толпа недовольно загудела, и заклинатель воздуха тут же предупредительно поднес свисток к губам.

Элоиза знала, что нужно было опустить голову и бочком протиснуться дальше, свернуть в ближайшую подворотню, оттуда в железную калитку и через внутренний двор на параллельную улицу. А оттуда всего ничего дойти до храма. Но вместо этого она шагнула вперед.

— Сэр, я могу проверить. Я независимый консультант, меня нанимали для помощи расследованию на этом участке.

Заклинатель воздуха с любопытством посмотрел на Элль. Прищурил то один глаз, то другой, потом поджал губы, будто решал, стоит ли улыбаться дерзкой девице или все–таки нет. Ограничился плоской полу-улыбкой.

— Независимый консульта-а-ант? — усмехнулся он. — И на каком же деле?

— О «Поцелуе смерти», — ответила Элль.

Полицейский издал кашляющий смешок и посмотрел на девушку.

— Как любопытно, юная мисс. И с кем же вы расследовали дело?

— С Ирвином… Ирвином… — она нахмурилась. До последнего пыталась вспомнить фамилию, но вместо этой информации в голове образовался вакуум, засасывавший все аргументы и уверенность девушки. Дура! Дура! Если тебе есть хоть какое-то дело до человека, то ты обязана знать хотя бы его фамилию.

— С И-и-ирвином, — передразнил заклинатель воздуха. Элль готова была поклясться, еще один подобный выпад, и она засадит ему в лицо первым, что под руку попадется и даже без помощи магии. — Эй, парни, слыхали? Это напарница нашего предателя.

— Что? — Элль заморгала с такой силой, будто на пятый или десятый раз это действие каким-то чудесным образом развеяло бы творившийся на ее глазах кошмар. Может, она бы наконец проснулась?

— То, — заклинатель в конец осмелел и подошел вплотную к Элль. Схватил ее за плечо и крепко сжал пальцы. — Отправляетесь с нами в участок, госпожа независимый консультант.

— Подождите, — возмутилась Элль. — Почему?

— Подозрение в пособничестве, — невозмутимо парировал полицейский.

В стороне принялись возмущаться остальные бездомные алхимики, но несильно. Никто не хотел обменивать перспективу найти хоть какое-то временное пристанище на застенок. К тому же заклинатель воздуха то и дело потрясывал свистком.

— Какое пособничество? — выплевывала слова Элоиза, когда ее уже начали подталкивать к вырулившему из-за угла автокэбу.

Девушка упиралась, но выспавшийся и явно довольный своей работой заклинатель был сильнее.

Сердце забилось под горлом. Элль зажмурилась, кляня все на свете. Она не могла просто застрять в вонючем участке, когда перед ней замаячил шанс сбежать из этого кошмара, оставить все позади раз и навсегда. Она потом разберется, что это было. На что она потратила годы своей жизни. Но она не позволит этому продолжиться.

Она подняла ногу, словно собиралась сделать шаг, а потом с силой всадила каблук в сапог заклинателя. Тот вскрикнул — скорее от неожиданности, чем от боли, — но Элль уже выпуталась. Высвободила руки, сорвала перчатки, пальцы коснулись нитей, что оплетали все вокруг. Хватай любую: шум ветра, биение сердца, натяжение мышц вдоль позвоночника.

После этого пути назад не будет. Закон о неприменении магии, алхимической или какой-либо другой, был суров и не делал ни для кого исключений. Если сейчас она наложит на него дурман, то это конец.

Но кто расследовал, когда тебя одурманили, — напомнил внутренний голос.

И Элль задвигалась, будто в танце. Рисовала невидимые линии, которые складывались в формулу. Она выцепляла нити из всего, что могла поймать. Запах нагретой солнцем Солари, рябь лучей на покатых волнах, отзвуки радио, жасминовый пар пролитых на мостовую духов. Все сплелось в ведомый ей одной узор и обернуло заклинателя невесомым полотном, которое тут же начало таять, как паутина. Полицейского выгнуло, он запрокинул голову назад и уставился прямо в раскинувшееся над ним небо с глупой улыбкой, искренней, как у новорожденного ребенка.

— Бегом отсюда! — только и выкрикнула Элоиза. Сердце билось где-то под горлом от ядреной смеси ужаса от того, что она совершила своими собственными руками, и пьянящего чувства свободы. Магия, что была скована законами и правилами, наконец нашла выход, и полилась, как поток, до сих пор крепко стиснутый каменными объятиями дамбы. Все тело пело, отзываясь приятной усталостью и легкостью. Будто переживания последних недель вырвались и оставили Элль божественно пустой.

Она и сама, вместе со всеми остальными, снялась с места и побежала. Не дворами, не петляя и не пытаясь скрыться, а прямо к храму, по набережной и главным улицам. Толпа за ней с криками и гиканьем бросилась врассыпную. Куда угодно, лишь бы подальше от служителей новых законов.

В крови Элль еще кипело возбуждение. Хотелось обернуться и наложить еще пару чар, не ради самозащиты, а только чтобы почувствовать это пьянящее ощущение, когда магия, оплетенная гневом, обретает форму и жалит, жалит без конца. Погружает жертву в сладкий дурман, из которого выведет только время. Впервые Элль почувствовала себя по-настоящему живой. И теперь не видела объективных причин отказываться от этого чувства, но сама же боялась его. Поэтому с удвоенной силой работала руками и ногами, стараясь пробежать как можно дальше, пока не начнет задыхаться.

Она повернула на очередном перекрестке. До храма оставалось всего ничего, хотя Элль уже едва ли могла вспомнить, зачем ей это нужно, когда она на полном ходу влепилась в крепкую грудь. Ей даже показалось, что что-то хрустнуло, но руки крепко обхватили ее.

— Элль?