Ош. Смертные души

Глава 48. Палач Мо

Изгиб туннеля, превращённый в братскую могилу, остался позади. Бреннер шагал вслед за путеводными огнями, всё ещё, время от времени, приоткрывая пасть и водя языком по зубам, в надежде избавиться от омерзительного вкуса мертвечины.

Олег замыкал четвёрку наездников, с пониманием относясь к нежеланию компаньонов дышать тем, что покрыло сейчас его доспех бурой коростой. Хотя никто и не просил о таком одолжении, не выказывал неудовольствия. После устроенной резни, разговоров вообще было немного. Казалось, между Олегом и соратниками повисло напряжение. Такое возникает при неосторожном упоминании шокирующего факта на публике. Олег знал это не понаслышке. Однажды, в другой жизни, на какой-то офисной пьянке ему задали простой ни к чему не обязывающий вопрос, который задают, скорее, чтобы заполнить пустоту, нежели ради ответа. «Как жизнь?». Олег мог сказать: «В порядке», улыбнуться и с чувством исполненного долга продолжить наполнять желудок спиртным и закусками. Но он сплоховал, он отчего-то, возможно из-за алкоголя, не воспринял это как формальность, и решил ответить: «Дерьмово». Уже собравшийся проследовать к столику с тарталетками «собеседник» остановился и, подчиняясь очередной формальности, спросил:

— Что так?

— Мама умирает.

Тут уж самый распоследний формалист, как бы ему ни хотелось выпить и закусить, будет вынужден задержаться, чтобы изобразить сочувствие и хотя бы толику участия, косясь на проходящих мимо красоток.

— Вот чёрт... Мужик, мои соболезнования. А что с ней?

— Рак мозга, головного. Неоперабельный.

— Нда... Держишься?

— Не особо. Если честно, я дико устал, просто в край. Сил нет смотреть на это. Хочется, чтобы уже закончилось поскорее. Паскудные мысли, да?

— Ну, не мне судить. Никому не пожелаешь оказаться на твоём месте.

— Это точно. Вот вчера — представляешь — захожу в палату, она спит. Думаю — не буду будить. Она меня в последнее время всё равно не узнаёт, и поговорить толком не получается. Поставил цветы в вазу, уходить собрался. И тут за спиной... Слышал когда-нибудь, как горящий заяц орёт?

— Прости, что?

— Заяц. Ну, знаешь, по весне сухостой на полях жгут, и зайцы в огонь попадают. Горят живьём. И орут. Жутко орут, истошно. Вот и она так же заорала. Я чуть заикой не остался. Хе, да... Поворачиваюсь, а она в койке села, глядит сквозь меня ошалелыми глазами, и волосы рвёт на себе. Натурально выдёргивает клочьями, с мясом. Я сестру звать. Но хрен их дозовешься. За руки схватил, ну, чтобы волосы не рвала, а она ещё сильнее орать. Я и не думал, что сильнее можно. Аж в ушах звенит. Связки порвала. А всё равно не прекращает, хрипит, что есть мочи. Мокрота изо рта летит кровяная. А сама руки тянет-тянет к голове, лицо расцарапать пытается. Ногами меня бить начала. Я в запястья ей вцепился, держу, и только думаю — как бы не сломать. Там же кости да кожа, натурально мумия. А она прям вся ходуном уже ходит, скачет на койке, головой трясёт, как одержимая! «Экзорциста» смотрел? Вот типа того. Капельницу перевернула, катетер вырвала, из вены шарашит! А медсёстры эти — суки — ещё судно не вынули, ну и оно кверху дном, дерьмо повсюду! Можешь себе представить, да? Насилу сдержал до подкрепления. А сегодня, прикинь, лечащий врач звонит утром, сообщает мудила, мол, так и так, рентген маме вашей сделали, в лучевой кости трещина. Я ещё и виноват остался!

Олег умолк и замер, только сейчас поняв, что своим не в меру шумным и полным экспрессии монологом привлёк внимание всех, кто был в комнате. Два десятка человек стояли вокруг, держа в руках пластиковые стаканы, надкусанные бутерброды, и глядя так, будто каждому только что за шиворот заползла змея. Кто-то даже догадался выключить музыку, чтобы тишина стала максимально невыносимой.

Олег стоял в центре кольца отторжения, и полубезумная улыбка медленно сползала с его лица, как масляная краска под кислотой. Нужно было что-то сказать, всем этим людям. Как-то пояснить... Но у Олега свело челюсть. Он попытался открыть рот, но вместо слов произвёл на свет лишь нелепую полную беспомощности гримасу. Ближайшие «зрители» поспешно расступились, опасаясь, что Олег сейчас блеванёт. И он действительно блеванул. А потом, не придумав ничего лучшего, просто выбежал из комнаты. Точнее, выполз на четвереньках, поскользнувшись на собственной блевотине и не найдя сил подняться. Добрался до своей квартиры, и уснул.

Это произошло в пятницу, так что у Олега было целых двое суток, чтобы терзать себя, восстанавливая хронологию событий и готовясь к встрече с коллегами в неотвратимо приближающийся понедельник.

То утро понедельника стало одним из худших в его жизни. Нет, он и раньше попадал в нелепые истории по пьяной лавочке, но на утро всё оборачивалось глупыми шутками, язвительными замечаниями и — как максимум — демонстрацией компрометирующих фотографий. Но не в этот раз. Нет, это утро встретило его могильным холодом. Натужные улыбки, короткие кивки в знак приветствия, «Извини, руки мокрые» в ответ на протянутую ладонь. Никакой враждебности или демонстративной неприязни, но...

Вот и сейчас, глубоко в недрах Гут Холейн Олег явственно ощущал почти то же самое «Но», только с чуть более заметным привкусом страха. Не просто ощущал, он прекрасно понимал причину этого. Мало кому придётся по душе, когда находящийся рядом человек оказывается не совсем таким, как его себе представляли. Особенно если он приобщён к нечто ужасному. Не так важно, что это — страшная болезнь, или чёрная магия. Олег отлично помнил, как сам смотрел на Ларса, когда тот впервые сотворил пламя и плёл свои кружева из Тьмы. Эта чужая приобщённость пугает, рождает чувство дискомфорта, драматичным образом меняет личный маленький мирок с его, казалось, устойчивыми правилами. А в том, что правила изменились, сомнений не было.

Петляющий туннель постепенно приобретал всё менее рукотворные очертания, его ширина и высота всё более разнились по мере углубления, гладко отёсанные панели уступали место грубо вырубленной породе, а далее — и вовсе первобытным, будто созданным самой природой пещерным сводам. Фантомная стужа усилилась так, что нервный озноб пробирал даже Бреннера, из-за чего роговые пластины на драконьем хребте, периодически вздымаясь, подбрасывали седоков.

— Вот дерьмо! — едва не выронил Дик свой цвайхандер. — Сейчас бы хлебнуть горячительного, да покрепче.

— Тебе страшно? — промурлыкал Мордекай, словно получал от происходящего удовольствие.

— А тебе нет?

— После всего, что я видел буквально час назад? Как тебе сказать... С одной стороны — да. А с другой... Тоже да. Как там поживает наш своенравный меч? — повернулся Томас к Олегу. — Ещё не голоден?

— Переживаешь за сохранность своей крови? — спросил тот.

— Немного. Я могу ошибаться, но мне показалось, что ты слабо его контролируешь, если контролируешь вообще.

— Но ты всё ещё жив, не так ли?

— Весомый аргумент. Думаешь, твоей крови ему будет довольно?

— Сейчас он сыт.

— Надолго ли?

— Хочешь от него избавиться?

Синхронно со словами, что покидали рот Олега, Вольнодумец слегка вышел из ножен, и этого оказалось достаточно, чтобы вопросы колдуна прекратились:

— Нет. Конечно, нет. Уверен, он будет нам полезен.

— Интересно, чем? — не дал завершить диалог Миллер. — Если верить рассказам про Палача, он... Как там архивариус говорил?

— Гора прокажённой плоти внутри каменного доспеха, — процитировал Ларс, будто разговаривал сам с собой. — Клинок ему не страшен. Как и Тьма. Но огонь... Огонь — наш единственный союзник. Томас, насколько ты дружен с огнём?

— О, я дружен со всеми стихиями примерно в равной степени, но сейчас мне не под силу будет творить пламя. Нужно восстановиться.

— А как на счёт воздуха? Ты можешь создать воздушный поток?

— Это куда легче, справлюсь. Но для чего? Только не говори, что планируешь сдуть Палача Мо, как назойливую муху.

Вместо ответа Ларс остановил Бреннера и спустился.

— Будь добр, — обратился он к Мордекаю, сотворив парящее над ладонью пламя, — стань моим ассистентов в этом научном эксперименте.

— Эксперимент! — воскликнул Томас воодушевлённо и скатился по драконьему крылу. — Это синоним моей жизни. Излагай же свою идею!

— Я полагаю, что рассеянное пламя причинит мало вреда Палачу. Чтобы пробить доспех, нам понадобится нечто большее. Нам будет нужна огромная температура, способная расколоть камень.

— И ты хочешь сфокусировать поток огня.

— Верно.

— Хм. В этом есть смысл. Однако нам придётся подобраться к Мо совсем близко, чтобы добиться искомого эффекта.

— Особого выбора у нас нет.

— Что ж, тогда приступим.

Томас произвёл едва заметные мановения пальцами, и пламя над ладонью Ларса затянуло в образовавшуюся перед ним воронку. Огонь закрутило опрокинутым вихрем, и тот начал растягиваться в длину, одновременно сужаясь. Жёлто-красные языки вращались, ускоряясь с каждой секундой. Очень скоро удлинившийся и сузившийся конус засиял на противоположном Ларсу конце ослепительно белым, а Мордекаю пришлось отступить, чтобы жар не опалил лицо.

— Нужно было делать это ближе к стене, — посетовал Томас, прикрывая щёку плечом. — Теперь придётся нести.

— Может и не придётся, — возразил Ларс.

— Верно ли я понимаю, что ты собираешься...

— Метнём его.

— Этот эксперимент становится не безынтересным.

— Вытяни ещё, я добавлю жара.

Огненный конус и без того немалой длины, всё больше заостряясь и светясь, достиг примерно трёх метров и стал похож на раскалённое добела турнирное копьё.

— Готов? — спросил Мордекай, чуть отведя руки, будто для броска.

— Давай! — ответил Ларс.

Огненное копьё сорвалось, словно с невидимой баллисты, и, оставляя за собой яркую трассу, устремилось во мрак. Но через секунду от того не осталось и следа. Ослепительная вспышка осветила туннель на десятки метров. Громкий хлопок и шипение дополнились звуком осыпающихся камней.

— Получилось! — воскликнул Томас с неподдельной ребяческой радостью и бросился проверять эффект, произведённый попаданием.

— Что ты видишь?! — не менее возбуждённым тоном спросил подоспевший следом Ларс.

— Камень сколот. А! — одёрнул руку Мордекай. — Чертовски горячий.

— Но глубина скола невелика.

— Можем сделать копьё побольше.

— Да, значительно больше, — обернувшись, посмотрел Ларс на Бреннера.

— Мне нравится ход твоей мысли, — одобрил Мордекай, блеснув оскалом.

— Это что нахрен такое было? — спросил Дик, когда вся четвёрка снова заняла места на спине дракона.

— Оружие судного дня, — ответил Ларс.

— Думаешь, сработает? — поинтересовался Олег.

— Шанс есть.

— Тогда вперёд.

— Как будто был вариант вернуться, — недовольно пробубнил Миллер.

Постепенно расширяясь, туннель, окончательно лишившийся следов приложения каменотёсного инструмента, перешёл в обширную пещеру. Летящие вперёд сияющие сферы выхватывали из мрака очертания сталагмитов и сталактитов, торчащих, словно зубы гигантского монстра, в пасти которого очутилась пятёрка отчаянных путешественников. Воздух стал влажным, и поверхности блестели, отражая голубоватый магический свет. Вскоре он преломился, упав на источник влаги — пещерное озеро.

Блеск воды живо напомнил о жажде, и Олег, первым подойдя к водоёму, зачерпнул из него ладонью. Гнилостный смрад немедля ударил в нос, будто прикосновение к воде разрушило барьер, сдерживавший зловоние.

— Дерьмо, — стряхнул Олег ядовитую влагу с ладони. — Это нельзя...

Слова застряли в его горле, а взгляд застыл, прикованный к нечто огромному по ту сторону озерца.

Сияние сфер, кружащих по пещере, освещало её гладкие, будто обточенные водой своды, пока не заиграло резкими тенями возле дальней стены.

— О боже...

Там, среди холодного мрака, на гигантском троне, вырубленном прямо в скале, восседал тот, кого они так долго искали, тот, встречу с кем прочили им запретные книги, тот, чьё имя, спустя века, пугало до оторопи. Прямо здесь, в каких-то полусотни метрах. И пусть Олег никогда прежде не видел Палача Мо, не было даже намёка на сомнения в том, что перед ними сейчас Апостол Тьмы. Его громадное раздутое тело, облачённое в каменные латы, казалось изваянием. Но исходящая от него, пробирающая до костей стужа не позволяла усомниться в наличии великой чёрной души внутри этого прижизненного саркофага.

Олег, с трудом переставляя непослушные ноги, вернулся и забрался на дракона.

— Да, мы видим, — ответил Ларс на его немой вопрос.

— Тогда вы знаете, что делать.

— Не сейчас, — прошептал Мордекай. — Слишком далеко. Нужно подойти ближе и отыскать уязвимое место. Если оплошаем, второго шанса нам не выпадет.

— Ты прав, — согласился Ларс, и Бреннер, крадучись словно кошка, двинулся вперёд.

Гнилостные воды озера поднимались всё выше, расходясь волнами от погружающегося в них дракона. Лёгкий плеск бил по ушам, словно океанский шторм, заставлял сердца сжиматься, а головы — втягиваться в плечи, будто это могло заглушить предательские звуки. Звуки, потревожившие мрачный покой впервые за многие века.

— Вы слышали? — прошептал Дик, крутя головой. — Какой-то шорох.

— Камни в воде, — ответил Томас.

— Нет. Он там, — указал Миллер вперёд, на громаду трона с его зловещим хозяином.

— Просто камни.

Никто не увидел, как заключённые в шипастую перчатку пальцы сомкнулись на рукояти гигантского молота — железной глыбы, покоящейся у подножья трона. Никто не заметил, как пробудилась осквернённая плоть внутри доспеха-саркофага, источая потоки Тьмы через щели каменных лат. Никто не ждал...

Это было похоже на извержение вулкана, внезапное и неотвратимое. Едва Бреннер ступил на берег, пещеру сотряс грохот. Палач Мо восстал с трона, и молот — Крушитель цитаделей — взмыл над его головой.

Парализующий ужас сковал тела и души пришельцев. Всё, что они могли — лишь наблюдать за тем, как неумолимый рок железной глыбой устремляется к своду, чтобы в следующее мгновение обрушиться, уничтожить, смешать мясо воедино с камнем и гнилой водой.

— Рихард!!!

Будто звук стали о гранит.

Крушитель цитаделей остановился, едва начав свой смертоносный спуск.

— Ты? — голос Палача Мо звучал, словно гул лавины. — Санти...

Принцесса стояла на узкой поднимающейся уступами кромке, отделяющей озеро от пещерного свода.

Укрытая сферическим шлемом голова Апостола Тьмы, едва видная из-за высокого латного воротника, повернулась на зов, молот чуть опустился, не переставая грозить своей железной громадой.

— Помнишь, — Санти сделала несколько шагов вверх по уступам. — Не забыл. Хоть мы с тобой и не те, что прежде.

— Зачем ты здесь?

— Не рад меня видеть?

— Зачем ты здесь? — повторил Мо, и несколько сталактитов с грохотом раскололись, упав со свода.

— Привела тебе свой дар.

Олег почувствовал, как тело сводит судорогой, а пальцы теряют чувствительность.

— Дар? — прогудела лавина.

— Давно ли твоя душа черпала силы не из Тьмы?

Утробное урчание вырвалось из доспеха вместо ответа.

— Ты нужен мне, Рихард, — взошла принцесса выше. — Слишком долго Тьма пользовалась тобою, не давая ничего взамен. Пора напомнить ей о долге.

— Она знает.

— Уверен? Мир изменился, пока ты прозябаешь здесь. Прочие Апостолы не упустят шанса возвыситься, низвергнув тебя.

— Ты обещала быть рядом, но солгала. Просишь тебе верить? — в гуле лавины появились угрожающие ноты.

— В том не было моей вины. Отец заточил моё поражённое мечом тело в крипте.

— Я искал тебя, — опустил Палач свой молот на плечо.

— Не достаточно усердно. В конце концов, меня отыскали они, — пренебрежительно кивнула Санти в сторону оцепеневших попутчиков. — Жалкие глупцы явились сюда в надежде исполнить пророчество... — принцесса поднялась ещё выше, к самой голове Мо, и тот склонился, чтобы услышать, — ...об отважных героях. О героях, сокрушивших Детей Оша.

Смех, оглушительный, как грохот камнепада наполнил пещеру. Крушитель цитаделей соскользнул с плеча титана и рухнул на пол. Палач Мо хохотал. Каменный доспех сотрясало. Укрытая непроницаемым шлемом голова запрокинулась. И тогда Санти прыгнула с уступа. Её звериное тело скользнуло за латный воротник Палача и пропало из вида. Раскатистый смех захлебнулся, обратившись бешеным рёвом. Сжимающие рукоять пальцы отпустили молот и ухватились за воротник в попытке достать принцессу. Всполохи Тьмы ударили из-под шлема, будто брызги крови. Мо ревел и метался возле трона, тщетно силясь избавиться от вероломной бестии, рвущей осквернённую плоть.

Сковавшее «отважных героев» оцепенение ослабло. Первым очнулся Ларс и, не церемонясь, увесистой оплеухой привёл в чувства Мордекая:

— Наш шанс!

— Да... Да-да, — принялся разминать онемевшие пальцы колдун.

Голубое пламя закапало из приоткрывшейся пасти Бреннера.

— Я готов! — крикнул Томас, спустившись на землю, и драконий огонь понемногу потёк в образовавшуюся воронку.

Он тёк, словно жидкий сапфир, искрясь и сверкая, наполнял собою внутренности миниатюрного смерча, пока тот рос. Огненное копьё, сотворённое пламенем Ларса, теперь казалось чахлым огоньком лучины. От драконьего жара с поверхности озера поднялся пар.

— Больше не удержу! — взмолился Томас, чьи руки уже пошли волдырями.

— Тогда бей! — скомандовал Ларс. — Сейчас!!!

Укрощённая стихия сорвалась с места и устремилась в цель. Удар адски раскалённого острия пришёлся в левый бок Апостола. Ослепительная вспышка на секунду скрыла Палача целиком, а когда свет померк, героям открылась картина, какую не в силах будет запечатлеть ни один летописец.

Апостол Тьмы полулежал на своём троне, его левая рука безжизненно свисала с подлокотника, правая всё ещё хваталась за воротник, из-под которого вырывалось поглотившее голову пламя, стыки доспеха исходили искрами и дымом, а нижняя часть тела медленно сползала на пол, отрываясь от верхней, будучи не в силах удержаться на обращённых в алеющие угли кишках.

— Да-а-а!!! — сам от себя не ожидая заорал Олег во всё горло. — Да, сука, да-да-да!!!

— Мы это сделали? — не веря глазам, спросил Дик, и добавил с уже меньшим сомнением, полной грудью вдохнув смрад горелой плоти: — Мы это сделали. Пресвятая дева Мария. Мы сделали это!!!

Ларс ограничился лишь коротким поклоном в сторону Мордекая, на что колдун попросту отмахнулся и сел на землю, осматривая свои ожоги.

— А где принцесса? — спохватился Олег, немного отойдя от победной эйфории.

— Можешь больше не звать меня так, — донёсся из мрака голос Санти. — От моего королевства не осталось ничего... И никого.

— Как вы миновали руны? — отвлёкся Мордекай от ожогов.

— Не так уж сложно избежать смерти от магии, будучи проклятой бессмертием.

— Что ж, — безо всякой иронии отвесил поклон Дик, — вынужден признать, я ошибался на твой счёт. Сегодня ты спасла наши задницы. И это не в первый раз. Не думал, что пойдёшь до конца.

— Моя часть сделки выполнена. До конца вам придётся идти без меня.

— А чем займёшься ты? — спросил Олег.

— Для начала истреблю сотню-другую юных прекрасных дев и сожру их сладкие души, дабы вернуть себе прежний облик.

— Ха-ха, — засмеялся было Миллер, но быстро прекратил. — Ты серьёзно? Чёрт... Ты серьёзно.

— А вам осталось лишь дождаться, пока труп Палача остынет, забрать его душу и продолжить путь. Не знаю, правдиво ли ваше пророчество, но он мёртв, а вы живы, пока, и это даёт пищу для размышлений.

— Знать бы ещё, — положил Олег руку на навершие Вольнодумца, — куда ведёт этот путь.

Воцарившуюся на мгновение тишину неожиданно нарушили звуки знакомой мелодии. Её мягкие фортепианные переливы неслись из крохотного светящегося прямоугольника.

Олег подошёл, поднял телефон и прочёл:

— Саланса. P.S. Неплохо.