Орден Святого Георгия

Глава 36

То еще зрелище. За последние сутки мне уже не раз приходилось наблюдать в деле Владеющих высшего ранга, но Меншиков даже на их фоне смотрелся самым настоящим титаном. Незаконнорожденный сын унаследовал лишь жалкие крохи родительских способностей, и его едва хватало спланировать с крыши или пролететь примерно с полкилометра, ловя восходящие потоки.

Отец же в них попросту не нуждался. Он буквально светился, источая абсолютную мощь Таланта во всей ее красе. На мгновение показалось, что я даже вижу за спиной Меншикова гигантские крылья, простирающиеся над улицей от одной линии крыш к другой. Не в эфире, а прямо здесь, в физическом измерении, где их смог бы разглядеть даже простой смертный.

Разглядеть — и ужаснуться. Или, напротив, уверовать в существование ангелов и в благоговении рухнуть на колени. Наверняка и Юсупов с Горчаковым, и даже молодой и не набравший еще полной силы цесаревич ничуть не уступали Меншикову в плане убойной мощи, но еще каких-то сто лет назад одно только появление на поле боя такого существа могло полностью изменить расклад в пользу одной и сторон.

И это даже если оставить за скобками атакующие способности, которые у его светлости тоже, очевидно, имеются — иначе он вряд ли смог бы врезать так, что бедняга «Мерседес» едва не развалился, в одно мгновение получив втрое больше урона, чем от моей лихой езды и всех пуль вместе взятых.

— М-м-м… ваше высочество, — Я полез за последним магазином, — не будете ли вы любезны сбить во-о-он ту птичку?..

— Не могу, — простонал цесаревич сквозь зубы. — Глаза…

Выглядели царственные очи и правда неважно — опухли и покраснели так, будто его высочество изволил без продыху пить примерно недели. Или даже две. У меня тоже текли слезы от быстрой езды без ветрового стекла, которое нам снесли еще в саду, но ему пришлось куда хуже. Родовой Талант выдохся, и для войны с грозным летающим противником, способным в считанные мгновения перемещаться на десятки метров, явно уже не годился.

Как и мой «браунинг». Я без особой надежды выпустил несколько пуль по зависшей над нами фигуре, но ни одна из них так и не достигла цели. Будто сам воздух надежно и преданно оберегал своего повелителя, создавая вокруг Меншикова тугой кокон, непроницаемый для обычного оружия.

Мои выстрелы вряд ли были опаснее комариных укусов и, похоже, лишь еще больше разозлили его светлость. И, судя по скопившейся наверху энергии, он как раз «заряжал» второй удар. Огромные крылья не только удерживали в воздухе тяжелое человеческое тело, но и вполне могли создать направленный поток, способный буквально размазать машину чуть ли не в лепешку.

Особенно если не убраться из-под этой невидимой кувалды вовремя.

То ли Меншиков чуть промедлил, стараясь не зацепить ценный приз в виде наследника престола, то ли полноценная атака требовала времени на подготовку, несколько секунд у меня еще осталось. Я не стал дожидаться, пока нас вобьют в асфальт окончательно, и снова взялся за руль. Двигатель обиженно огрызнулся из-под капота, но все-таки потащил нас вперед. «Мерседес» вскарабкался на тротуар, чиркнул боком об фонарь и метнулся под арку, уходя от удара.

Сзади раздался грохот, по кузову и стенам вокруг застучала каменная крошка, но Меншиков все-таки чуть опоздал. И теперь наверняка поднялся еще выше над крышами домов, чтобы разглядеть нас внизу и снова взять на прицел. На широкой улице шансы удрать от наделенного даром полета сверхчеловека стремились к нулю, но под защитой домов…

Скажем так, оставалась хоть какая-то надежда.

На наше счастье двор оказался не только достаточно просторным для «Мерседеса», но и проходным. Я рванул через него насквозь и выскочил в соседний, лишившись на повороте остатков переднего бампера. Потом еще дальше и еще, пока череда арок не вышвырнула меня на соседнюю улицу — то ли на Почтамтскую, то ли на Новую Исаакиевскую.

Меншиков будто этого и ждал. Стоило «Мерседесу» показаться на открытом месте, как с небес снова обрушился удар. Асфальт прямо перед нами встал дыбом, и припаркованный у тротуара грузовик завалился на бок, перегородив дорогу чуть ли всю целиком. Я каким-то чудом проскочил между ним и телегой на другой стороне улице, вывернул руль и помчался дальше, выжимая из двигателя все, что там еще осталось. Немецкая техника уже не рычала, а хрипела, выплевывая из остатков труб густой черный дым. Ремень на капоте лопнул, и теперь машина на каждой выбоине лязгала створками.

Но все-таки ехала, пожирая вместе с бензином мое упрямство и желание вопреки всему доставить цесаревича в Зимний целым… хотя бы просто целым — раз уж невредимым не получилось. «Мерседес» загнанным зверем метался от одной стороны дороги к другой, а Меншиков лупил по нему всем своим убойным арсеналом. Я почти физически ощущал, как его светлость злится и все больше выходит из себя. Удары с неба сыпались с неба один за другим, роняя нам под колеса фонарные столбы, круша асфальт и разворачивая встречные автомобили. Хорошо хоть точность хромала — видимо, целиться на полном ходу было куда сложнее.

— Давайте во двор! — Цесаревич вытянул руку, указывая на арку слева. — Там он нас не достанет!

Просить дважды не пришлось. Я вдавил тормоз и вывернул руль, закладывая очередной вираж. И вовремя: стоявшая сразу за въездом во двор машина с грохотом переломилась и разве что не сложилась пополам, одновременно задрав к небу капот и задний бампер. Колеса и детали кузова разлетелись во все стороны и я почувствовал, как сильный поток воздуха прошелся по волосам и даже чуть дернул шею. Похоже, его сиятельство окончательно взбесился и только что промчался на бреющем полете, рискуя влететь в какой-нибудь балкон или встретиться лбом с фонарным столбом на тротуаре.

Но так круто повезти мне, конечно же, не могло, и следующий заход штурмовика «Князь Меншиков» имел все шансы оказаться последним. Если не для нас с цесаревичем, то для бедняги «Мерседеса» уж точно. А без него задача одолеть оставшиеся до Зимнего дворца жалкие километр-полтора из сложной превращалась в и вовсе невыполнимую.

— Пригнитесь, ваше высочество! — рявкнул я.

Капот «Мерседеса» в щепки разворотил деревянные ворота, задергался, клюнул вниз, когда я изо всех сил вдавил тормоз…

И с негромким стуком уперся в кирпичную стену.

— Тупик… Проклятье! — выругался цесаревич. — Выезжайте обратно!

Я послушно дернул рычаг и попытался сдать назад, но колеса лишь беспомощно рыли землю, поднимая в воздух целую тучу пыли вперемежку с опилками. Похоже, поездка подошла к концу: «Мерседес» с разгона пробил себе дорогу в тесный двор, но выбираться из него задним ходом отказывался категорически. То ли уперся во что-то бампером, то ли имел несчастье лечь на обломки ворот стальным брюхом, то ли…

Впрочем, какая разница?

— Выходите, ваше высочество. — Я уперся ладонью в вырез на кузове и, оттолкнувшись, выпрыгнул наружу. — Дальше прогуляемся пешком.

Цесаревич попытался возразить, но я без особых церемоний вытащил его из кабины за шиворот и потянул в сторону ближайшей парадной, на прощанье не забыв похлопать ладонью по раскаленному капоту «Мерседеса».

Бравый немец отдал свой долг короне и отечеству — а вот у самое сложное явно было еще впереди.

Двор-колодец впускал не так уж много света. Солнцу достался совсем крохотный квадратик между воротами и многострадальным «Мерседесом», но я все-таки успел заметить, как в нем промелькнула быстрая хищная тень. Меншиков наверняка заметил и машину, и нас у двери, однако атаковать не успел. И пикировать все-таки побоялся — с такими крыльями среди домов все-таки не развернешься. А без них его светлость, похоже, чувствовал себя не так уж и уверенно.

У меня даже появилась мысль спрятаться и отсидеться где-нибудь внутри, однако рев моторов на улице явно намекал, что Меншиков пустился в погоню не один. Владеющие в штатском и солдаты пока еще не могли видеть нас с цесаревичем, но наверняка заметили, над какими домами кружит их господин, и спешили сюда что есть мочи.

И их определенно было куда больше, чем я мог бы перестрелять из «браунинга» с пятью патронами в магазине.

— Надо спешить, ваше высочество. — Я прикрыл дверь и на всякий случай задвинул засов. — Постараемся найти какой-нибудь проход. Или выбраться на крышу через чердак… И при этом не попасться на глаза его светлости.

— Это… это Меншиков? — Цесаревич, похоже, начинал кое-что соображать. — Какого черта ему вообще нужно⁈

— Вы. Судя по всему. — Я пожал плечами. — Наследник престола, да еще и единственный — это тот козырь, с которым можно диктовать условия даже самому императору.

— Отец никогда не станет иметь с этими людьми никаких дел!

— Да? — усмехнулся я, поднимаясь по лестнице. — В таком случае мне очень жаль, что они об этом не догадываются.

Окно второго этажа выходило на улицу. Не ту, по которой мы сюда приехали — на соседнюю. Но соваться туда определенно не стоило: к дому уже подкатил армейский грузовик, из которого на ходу выпрыгивали солдаты. Меншикова больше не интересовал штурм дворца Юсупова, и он стянул к нам если не всех уцелевших бойцов, то уж точно изрядную их часть. Дверь внизу уже дрожала от ударов сапогов и винтовочных прикладов, а из дворе, где мы бросили «Мерседес» слышались крики и ругань.

Иными словами, нас обложили со всех сторон, и единственный оставшийся путь к отступлению вел наверх, прямо в дружелюбные объятия Меншикова. Не то, чтобы я уже отчаялся найти проход хотя бы в соседнюю парадную, однако…

— Ложитесь! — заорал цесаревич. — Сейчас ударит!

Я снова ощутил мощь чужого Таланта — на этот раз совсем близко, буквально в нескольких шагах. А потом лестница под ногами вздрогнула, и окно впереди вдруг исчезло, оставив вместо себя здоровенную дыру. Кирпичи брызнули во все стороны, и из легких будто вышибло весь воздух сразу. Цесаревич, кажется, пытался прикрыть меня своим телом, но толку от этого оказалось немного.

Нас обоих смело, с хрустом приложило об перила и, как следует покрутив, сбросило вниз, на второй этаж. Я изрядно приложился головой и, кажется, на несколько секунд даже потерял сознание. Впрочем, тело неплохо справлялось и без него, и когда темнота рассеялась, я уже вовсю тащил цесаревича по коридору, схватив под мышки.

Только он почему-то с каждым шагом становился все тяжелее, а в левом сапоге вдруг захлюпало. Боли я так и не почувствовал, но торчащий из-под ребер слева обломок чугунного прута явно намекал, что дело плохо. Кровь хлестала из меня, как из резаной свиньи, и организм мог или дальше убегать, или попытаться на скорую руку заделать дырку.

Но уж точно не то и другое одновременно.

Выругавшись, я снес плечом первую попавшуюся дверь и, затащив его высочество в чью-то квартиру, сам свалился рядом. Ноги уже не держали — значит, из меня вытекло около литра, и дальше будет только хуже. Конечно, пару человек еще получится подстрелить, еще одного я наверняка прикончу хоть голыми руками, но когда сюда заявится сам Меншиков…

— Дайте мне пистолет, — простонал цесаревич. — Я постараюсь…

— Не стоит, ваше высочество. — Я кое-как перевалился на бок. — У меня есть идея получше.

Самая безумная из всех, что когда-либо приходили в мою голову. Даже с учетом прошлой жизни в несколько столетий. На лестнице вовсю громыхали солдатские сапоги, злой, как собака, Меншиков наверняка уже втискивал свои ангельские крылышки в пробитую в стене дыру, но сознание работало быстро и точно.

А руки его даже немного опережали.

Никогда мне еще не приходилось создавать ритуал так быстро — особенно ритуал такой сложности и уровня силы. Больше всего это напоминало решение уравнения с десятью неизвестными сразу, где вместо иксов и игреков я чуть ли не наугад проставлял символы, которые подсказывала интуиция. И только она одна — даже опыт в несколько столетий перед такой задачей явно пасовал.

И все же схема выстраивалась в голове будто сама собой, складываясь из кусочков, как мозаика. Что-то я зацепил из остатков ритуала, который открыл Прорыв на Лазаревском кладбище. Что-то — из того, который забросил меня в этот мир. Но примерно половину слепил наудачу, расставив знаки вокруг пентаграммы, которую начертил на полу собственной кровью.

— Что это такое? — прошипел цесаревич. — Вы сошли с ума?

— Скорее всего. — Я зубами открыл перочинный нож. — Но вдруг сработает?

Силы набралось достаточно. Так много, что я почти перестал чувствовать даже Меншикова, который наверняка уже вышагивал по лестнице гордой поступью победителя. Энергия буквально искрилась в эфире, готовая услужить мне… Осталось только убедиться, что она сделает именно то, что надо, а не разнесет тут все на атомы.

Я поднял руку и, собрав всю мощь ритуала на острие ножа, разрезал пространство.

Заряда пентаграммы едва хватило: Прорыв получился узеньким и чуть меньше метра в высоту. Не врата в другое измерение и даже не дверь, а так, лаз или слуховое окно. Вход в тесный туннель, выхода из которого могло и не быть вовсе.

— Господи… — пробормотал цесаревич. — Вы уверены?

Действительно, уверен ли я? Чуйка стыдливо молчала. То ли уже отчаялась советовать хоть что-то сумасшедшему, который в очередной раз нашел на свою пятую точку немыслимо-дурацкое приключение, то ли потенциал неприятностей при любом исходе зашкаливал выше крыши и переваливал за мой порог предвидения.

Мы влипли. Облажались, попались, пропали, потерпели фиаско. Можно сказать, погибли. Его высочество хлебнет самый крепкий на свете коктейль катастрофических последствий в обоих случаях.

Но я увижу это только в одном.

— Еще как уверен. — Я крепко схватил цесаревича чуть ниже локтя. — Добро пожаловать в…