Операция "Бешеные лошади"

Глава 4 Милые сельские радости…

На следующий же день, не откладывая дела в долгий ящик, Сидор решил навестить свой первый строящийся в этом мире по настоящему Большой пруд. И поскольку находился он как раз неподалёку от бывшей деревеньки углежогов, где пока, временно обосновались бондари, Сидор решил наконец-то заглянуть и к ним в гости, так сказать — по дороге.

Бондарей давно была пора выселять, а то уж как-то они больно крепко прижились на новом месте, и Сидор начал уже понемногу беспокоиться, как бы у них не появились дурные мысли на счёт и постоянного своего там проживания. Деревенька та нужна была ему для содержания временных бригад по обработки земли, и бондари со своим бондарным производством никак в Сидоровы планы не вписывались.

К тому ж, как говорится: "Сделал дело — гуляй смело". А потребное Сидору дело — ремонт старых, занятые ими на зиму изб, как Сидор от Мани недавно слышал, был уже окончен и надо было только окончательно удостовериться, в каком состоянии сейчас всё находятся.

К тому ж, срок оговоренной с ними аренды подходил к концу. Ну и…, следовало поторопить людей, чтоб побыстей выселялись.

К тому же, Сидор чувствовал перед Машей лёгкую вину, так как со своей постоянной занятостью за всю прошедшую зиму так ни разу и не удосужился выбрать свободную минутку и посетить эту деревеньку, проконтролировать как идут там дела. За разросшимся за зиму хозяйством везде был нужен глаз да глаз, а он, к сожалению везде не успевал.

Поэтому всем по той деревушке рулила с самого начала Маня, и сам Сидор предпочитал без нужды туда не соваться, дабы у этих гонористых арендаторов не возникло превратного впечатления, что они в них очень уж заинтересованы. Да и Маша весьма болезненно воспринимала вмешательство в свои собственные, как она считала, дела.

Хотя, стоило хотя бы самому себе признаться, Сидор за прошедшую зиму не раз уже пожалел о том, что срок соглашения с бондарями столь краток. Мастера они оказались знатные. По крайней мере срубы, заказанные у них Сидором как основа будущих постоялых дворов, из под их топоров выходили просто чудо как загляденье. И хотя брали они за свою работу гораздо больше, чем все остальные нанятые ими мастера, но зато и делали так что залюбуешься.

Уже на подъезде к деревеньке, оставив за спиной весенний, только, только пробуждающийся лес с пятнами кое где уже виднеющихся проталин, и выбравшись с лесной дороги на открытое пространство расчищенной за зиму от пней вырубки, Сидор сразу понял, что с подготовкой к пахоте надо поторопиться.

За повседневными делами он как-то упустил из виду, что сроки сельскохозяйственных работ вот, вот начнутся, и если он сейчас не поторопится, то с севом может и опоздать. А оставить невспаханным и незасеянным такое большое, и с таким трудом расчищенное за зиму поле, было даже не глупостью, а откровенным с их стороны идиотизмом.

И если бы со своим предложением об аренде земли, на него в очередной раз не вышли те самые сектанты, которых они так удачно припахали на строительстве своего единственного пиво-водочного заводика, то неизвестно когда бы он ещё и расчухался, замотавшись в повседневной текучке.

Поэтому, с удовольствием глядя сейчас на расстилающееся перед ним поле с ещё виднеющимися по северным опушкам возле деревьев пятнами грязновато белого, не растаявшего до конца снега, он окончательно понял, что весна пришла.

— "Господи, — с восторгом смотрел он на результаты своего упорного зимнего труда. — Хорошо то как! Второе поле после Берлога. Тридцать десятин, — мысленно перевёл он привычную ему систему исчисления в гектарах на местную.

— Ого! — озадаченно оборвал он сам себя. — Это что, наша деревенька?!

— Ни хрена себе?"

То что сейчас он видел перед собой, ничуть не напоминало то убожество, что было здесь прошлой осенью. Не говоря уж про то, что возле неё на месте старой, ранее замусоренной разным древесным хламом вырубки появилось большое нераспаханное ещё поле, даже внешний вид небольшой лесной деревеньки разительно изменился с прошлых времён.

Все старые дома сияли новенькими жёлтыми полотнами дверей, окна сверкали большими прозрачными новыми стёклами, чудом, не виданным здесь никогда ранее, а сверху, всё это великолепие покрывала сверкающая на солнце тусклым серебром осиновая дранка.

Возле каждого дома за неизвестно откуда взявшимися плетёными заплотами выделялись аккуратно огороженные большие участки по всей видимости огородов. А за крайними плетнями расстилалось огромное, неровное поле, этой зимой освобождённое от торчавших на нём ещё прошлой осенью здоровущих пней.

И, что самое главное, надо всей этой красивой и уютной деревенькой, чуть на отдалении от края леса, возвышалась огромная мощная башня, одним только своим угрюмым, суровым видом сразу же отбивающая охоту у кого-либо подступаться к ней на штурм. Видимая издалека, практически даже с невысоких стен недалёкой отсюда Медвежьей крепости, она господствовала над всей окружающей местностью, и становилось понятным, что надежды строивших её когда-то углежогов не были такими уж наивными.

Поняв по шевелению наверху башни, что он давно замечен, Сидор остался доволен. По крайней мере, новых насельников этой несчастной в прошлом деревни, врасплох было не застать.

Однако, как оказалось, приехал он не вовремя. Детвора, в изобилии высыпавшая на улицу, только услышав топот копыт его лошади, тут же оповестила его, что все старшие мужчины находятся в лесу, заготавливая материал для бочек.

И точно, прислушавшись, Сидор услышал совсем рядом стук топора, рубившего что-то прямо на краю бывшей вырубки.

— "М-да, — шевельнулась в голове Сидора недовольная мысль. — А огородики то такие здоровущие они за наш счёт себе прирезали. Ишь как разрослись, раз в пять больше стали, а что-то я не припомню чтоб они принимали участие в раскорчёвке поляны. Ранешние-то огороды здешние, были намно-о-го меньше", — мысленно выругался он.

— Здравствуй, Тамара, — кивком головы Сидор поздоровался с знакомой женой одного из живших здесь бондарей, вышедшей поприветствовать его на новенькое, сияющее свежими досками небольшое крыльцо.

К слову сказать, имени мужа этой женщины он не знал, впрочем как и имён всех остальных мужиков этой странной компании мастеров, поселившихся на зиму в их заброшенной деревушке. В отличие от имён практически всех их жён, что являлось неизменной причиной постоянных насмешек Маши над ним.

Впрочем, сам он по этому поводу не комплексовал, справедливо решив, что если будет надо, всегда успеет это выяснить.

Да и сами бондари как-то не спешили ему представиться, видимо относясь к данному вопросу точно также пренебрежительно.

— Куда твой то делся? Вроде как у вас сегодня праздник должен быть, как я слышал в городе.

— Говорят вы сделку хорошую провели по поставкам бочек? Да и лес со своей вырубки сбыли. Теперь вроде бы должны праздновать? А никого нет?

— Традиции нарушаете, — улыбнулся он.

— Да какое там, — с безмятежным видом Тамара отмахнулась рукой. — Поставка это одно название. Больше хлопот было чем прибытка. Инструмента то толкового практически нет. Всё бросили на старом месте. Вот мужики и маялись то так, то сяк.

— На простой продаже леса и то больше заработали. Потому мужики наши сейчас и в лес подались. Работать надо. Заказов полно, а деньги сам знаешь как у вас в городе платят. Через раз, потом и как-нибудь, — невесело улыбнулась она. — Так что если тебе нужен муж мой, то ищи его на делянке. Там они как раз дубы валят под новый заказ.

— Там их и найдёшь. А то, ежели не торопишься, коли есть свободная минута, подожди в доме до вечера. В тепле посидишь, пирогов откушаешь.

— Отощал то, — жалостливо посмотрела она на него. — Всё носишься непонятно зачем.

— Детей нет, семьи нет, жены нет, а бегаешь целыми днями. Зачем?

— А послать в лес некого, — без переходу принялась она дальше причитать речитативом. — В деревне одна малышня осталась. А куда их за околицу то выпускать, боязно.

— Благодарствую, — скупо улыбнулся Сидор, глядя на пышущую силой и дородством весёлую, довольную женщину. — Остался бы, да дела не ждут. Пойду поищу ваших мужиков, поговорить надо.

Искать работающих на вырубке бондарей в светлом, просматриваемом насквозь ближнем к деревне березняке, можно было особо и не трудиться. Его ещё издали заметили и, собравшись возле большого артельного костра прекратили работу, дожидаясь пока он подъедет.

Видимо, чтоб времени зря не терять, собравшиеся у костра мужики уже стучали ложками, спеша воспользоваться выпавшей свободной минуткой, а заодно и поесть.

— Здорово мужики! — весело прокричал Сидор, лихо спрыгивая с коня и здороваясь с каждым из них за руку.

— Ну и что всё это значит? — немного растерянно начал он разговор, видя их хмурые, недружелюбные лица и удивлённый странной реакцией на свой приезд. Видя, что народ как-то слишком уж напряжённо и нервно на него посматривает, явно не решаясь начать разговор, он недоумённо поинтересовался. — Да вы никак не рады меня видеть.

— Да что ты Сидор, — поспешил успокоить его самый старый из них, мужик ростом чуть выше Сидора, но намного более толстый, особенно в зимнем тулупе. — Тебе и не рады?

Нервно, раз за разом, вытирая толстой рукавицей вспотевшую под шапкой лысину, он, немного запинаясь, предложил Сидору устраиваться на бревне, возле костра.

Неторопливо устроившись на предложенном месте, Сидор с интересом наблюдал за тем, как здоровые мужики, хаотически перемещаясь, нервно рассаживаются рядом с ним вокруг костра, явно от него чего-то ожидая и не решаясь начать какой-то свой, явно важный для них разговор.

— Ну, — усмехнулся Сидор, — повторяю вопрос. Что всё это значит? Что за суета? Чего молчим? Кого ждём?

— Да вот, — развёл руками давешний мужик, — дуб выбираем. Что получше — на бочки, что похуже — на продажу. Одним словом — работаем. Заготавливаемся, то есть, — внезапно закашлялся он.

— Да я не про то, — усмехнулся Сидор. — Я спрашиваю, чего вы все такие нервные. Что бабы ваши в деревне на меня смотрели, как на смерть ходячую. Что вы тут суетитесь, никак усесться не можете. Нервные вы все чего-то.

— Тут намедни сектанты приходили, — без всякого вступления выдвинулся вперёд по всей видимости самый решительный из них, мужичок довольно невзрачного, неказистого вида.

Единственное, что его характерно выделяло из толпы, окружившей Сидора, так это независимый взгляд, гордая посадка головы, да ещё огромная, во всю голову лысина, которую он иногда, как и первый, нервно поглаживал. Только вот вёл он себя, в отличие от остальных, более независимо, порою иногда, даже брезгливо посматривая на нервно суетящихся вокруг костра мужиков.

— Говорили, что вы отдаёте им поле вокруг деревни под посевы. Мол, вы тут будете рожь сеять, да спирт из зерна гнать. И они будут этим делом заниматься. Якобы всё у вас договорено. А нас отсюда выгонят, всё равно, мол, леса окружающие сводить надо, толку от них, мол, никакого. Бочки, сказали, никому не нужны, а дёготь из берёзы можно и в другом месте выгнать.

— До них Голова здесь чего-то шнырял, всё смотрел, выспрашивал, что, мол, да как. Ну а сегодня уже ты с самого утра появился. И что нам теперь думать? Вот ты нам и объясни, правда ли это? И что, нам теперь надо собирать манатки и выметаться из казённых квартир? Так, что ли?

— А вам не хочется? — поинтересовался Сидор, слегка удивившись неожиданной постановке вопроса. — Странно?

— Вообще-то я с вами ещё зимой, с самого начала договаривался что живёте вы здесь только до весны. И вы сами срок своего здесь проживания установили. И буквально ещё месяц назад вы ни о чём подобном даже не заикались.

— Мы людей нашли. Пора пришла землю пахать, да зерно сеять. Сейчас день упустишь, потом весь год будешь локти кусать, — выдал он им очевидную сентенцию.

— Так что изменилось? Никак уезжать не хочется? — насмешливо посмотрел он на них. — С чего бы это?

— Да кому же захочется, — угрюмо загалдели мужики. — Только всё обустроили, дома починили, только быт наладили, работать начали. Заказов полно. Вон, заготовок одних на три сотни бочек сделали. Лес только что продали. Инструмент закупили. Всё наладилось. И выметайся. Не ко времени это однако. Хотя, конечно, земля ваша, дома ваши, материалы для ремонта домов тоже вы предоставили. Даже коровёнок с овечками, да лошадушек пару нам в долг дали. Да курей, да свина каждой семье на откорм.

— Ты б, парень, погодил чуток с выселением то. Может, договоримся? Свои же люди. Мы вот тут вырубку недалече себе подготовили под будущее поле. Небольшую правда, всего десятин на сто. Как раз рядом с твоим полем будет, за этой вот берёзовой рощей, — мужик махнул куда-то к югу рукой.

— "Ого! — проскочила удивлённая мысль у Сидора. — За пару месяцев вдесятером сто десятин леса вырубили, раскряжевали и продали? Да это же чистые теримиты! — подивился он про себя. — И я у них, значит уже свой парень? Откуда бы такая фамильярность?" — мгновенно насторожился он.

— Место под деревеньку там приглядели рядом с ручьём, чуть выше твоей будущей плотины с мельницей.

— За лето раскорчуем, дома поставим, осенью озимыми засеем. К зиме и переселяться можно будет.

— Ты б погодил чуток, — повторил он. — Чтоб по уму всё было.

— "Ага, — подумал Сидор, слушая возбуждённые голоса бондарей и честно говоря, пропустив мимо ушей большую часть его монолога. — И этим моя будущая мельница с прудом покоя не даёт. Тоже что-ли виды на неё имеются? Эко все засуетились то.

— А по уму это как и для кого? — раздражённо подумал он.

— И чего они все за мельницу то схватились, — тут же вильнула у него мысль, — словно она одна единственная по всей местной округе".

— "А с коровами и овцами, это конечно Машина работа. Да ещё и со свиньями с курами? Вот же блин, а я идиот и не подумал о таких элементарных вещах".

— Чем же вы их кормите? — подивился он, не отвечая сразу на вопрос и судорожно пытаясь сообразить какие же у них открываются перспективы. Перспективы для него выходили хреновые. — Своего же сена не заготовили? Да и свинья тоже ведь жрать просит.

— Да кто продал, тот и кормами обязался на первое время обеспечить, — откликнулись мужики.

— О, как? — задумался Сидор, глядя на возбуждённых мужиков и начиная постепенно понимать чего от него хотят. — Значит, обжились и все взаимные договорённости побоку? — холодно уточнил он.

До него только что как-то разом дошло то, что ему всё это время говорил сидящий напротив мужик и чем это им грозило в самом ближайшем будущем.

Вопрос с обработкой их тридцати десятин пахотных земель резко подвисал в воздухе, а в памяти сразу же всплыла слышанная им как-то в детстве сказочка про хитрую лисичку, которую на зиму пустил на постой простоватый заяц. И как для зайца это кончилось принудительным выселением.

Быть на месте зайца как-то сразу не захотелось.

— Мне вам напомнить об условиях вашего проживания? О том, что и как мы договаривались? — ещё более мрачным, холодным тоном поинтересовался он.

— Не надо нам ничего напоминать, — недовольно огрызнулся лысый. — Мы их сами прекрасно помним. Просто мы тебе хотели предложить их пересмотреть.

— Да ну? — раздражённо хмыкнул Сидор.

— Тогда у меня снова возникает всё тот же, один вполне резонный вопрос. Чем вам эти леса так понравились, что вы отсюда уходить не желаете. Вроде когда поселялись, вы от всего здесь рожу кривили? И то было не так, и это не эдак. А сейчас, я погляжу, и народ у вас новый появился, да и детей, непонятно откуда, целая куча по деревне бегает. Прям детский сад вместе с пионерлагерем на выезде. Может мне объяснит кто? Да вот хотя бы ты, — обратился он к тому же мужику с независимым взглядом, что первым начал разговор.

Вообще, честно говоря, эта их манера говорить, не удосужившись даже представиться, уже основательно его достала. И поэтому он чувствовал жуткое раздражение и желание откровенно нахамить в ответ.

— А что тут объяснять, — мрачно зыркнул на него бондарь, прекрасно уловивший его настроение. — Десять раз тебе было говорено. Тут лучше, чем в городе. Спокойнее, шуму меньше, толчеи этой городской нет. Опять же все при деле. И материал под боком. Бери сколько хочеш. И заказами обеспечены на несколько лет вперёд. И с едой ни от кого не зависим. Кроме как от вас, — поправился он с плохо скрытым раздражением, невольно проскользнувшем в голосе. — Но это пока, — тут же жёстким голосом уточнил он. — Да и оплата, как оговорено и вовремя вами производится. Чему тут быть плохому.

— Ну хотя бы тому, что дома не свои и из них выгнать могут, — внимательно посмотрел на него Сидор. — И за них аренду платить надо. Мелочь, конечно, но всё ж.

— А на своей земле никакой тебе аренды.

— А тебе же сказано — не выгоняй, — хмуро возразил лысый. — Пока! Потерпи до осени, а лучше до зимы. Вот всем и будет хорошо. И вам и нам.

— Вам может быть и будет хорошо, — криво усмехнулся Сидор, — а вот нам — не очень. На нашем поле нам надо рожь или пшеницу посадить, чтоб земля не простаивала. А потом урожай собрать и продать, или на спирт перегнать. Дохода то поболе от этого будет, чем бросить её сейчас без обработки вам в угоду, и ждать непонятно что.

— Так что возникает самый главный для нас вопрос. Кто будет обрабатывать нашу земельку?

— И пока я его не решу, жить вы здесь не будете. Это понятно? — вперил он свой злой взгляд в глаза не менее злого Лысого.

— Вы же отказались взять её в обработку? Отказались!

— Своей захотелось? Захотелось. И вам, значит, нужно время? — сердито посмотрел на мужиков Сидор. — А как же тогда с нашим полем быть? Кто же его будет обрабатывать, если вы все рабочие бараки под свои дома заняли, огороды развели немеряные за наш счёт, — не забыл ввернуть он то, что его так зацепило. — А теперь и съезжать уже не хотите?

— Что нам прикажите делать? На телегах людей сюда на работу, за тридцать вёрст от города возить?

— Или как?

— Не боись! — мотнул лысой головой Лысый. — Этот сезон мы тебе поле твоё обработаем,

— Ну спасибо! — ёрнически склонил перед ним голову Сидор. — Порадовал.

— Впрочем, — тут же сдал тот назад, задумчиво почесав свою "лохматую" голову. — Если по цене договоримся, — покосился он на Сидора. — А потом уж не обессудь, но мы в свою деревеньку переберёмся. Так что на другой посевной сезон ищи себе других рабочих. Ищи сейчас, потом поздно будет.

— Но, всё одно, с тебя лошади на пахоту и семенное зерно.

— Кстати, его даёт всем новеньким ваш городской Совет. Так что лично тебе это опять же ничего стоить не будет, — раздражённо уточнил он.

— Ну, а как соберём урожай — половина его наша, — уверенным, жёстким голосом отрезал он.

— Ого! — удивлённо протянул Сидор. — Обычно поле сдают не более чес за за треть урожая, а чаще вообще за десятину? А вы и дома у нас занимаете с огородами, и половину урожая хотите себе.

— Обрабатывать будем за половину, — хмуро бросил мужик. — Мы тебе его и вылижем и выправим. Сделаем ровненьким, как каток на реке. Будет не то что теперь, не такое убоище. Сам же потом спасибо скажешь.

— С нас, значит, лошади и посевное зерно?

Сидор задумчиво, оценивающе смотрел на Лысого. Фраза насчёт ровного поля его серьёзно зацепила. Чтобы он раньше ни говорил, как бы сам себя ни убеждал, но то в каком виде поле было после зимы его категорически не устраивало. Но и сразу соглашаться он был не намерен. Самоуправства и нарушения предварительных договорённостей он жуть как не любил.

— А ещё и всякие сельхозорудия, типа плуга, бороны и прочего, — задумчиво пробормотал он. — Как я понимаю, ничего этого у вас тоже нет.

— А с вас, значит, только работа? За половину урожая?

— И что? — покосился на него лысый. — Считаешь что это много?

— Половина — за вычетом посевного зерна, — нехотя уточнил он. — Так как в вашем Совете посевное зерно дают один только раз. Так, по-моему, будет по честному.

— Если согласен, то и мы будем не против. По рукам? — протянул он ему руку.

Видимо, он имел в среде бондарей серьёзный авторитет, потому что все остальные стоящие кругом мужики, тут же согласно закивали головами, соглашаясь со своим лидером.

Как Сидору было не неприятно, но всё же этот въедливый, лысый бондарь был прав, поле было не ахти. И то, что расчищали и правили его зимой, хорошо было видно по просевшим, плохо засыпанным ямам от бывших пней, и по высяшимся ещё до сих пор кое где невысоким буграм не до конца оттаявшего и неразровненного грунта. Да и по тому, как вообще всё было неряшливо, поспешно сделано. И работы…, серьёзной, тяжёлой, большой работы там ещё было много.

Но и заявки Лысого по местным ценам были…, скажем так — немаленькие.

— Если согласны на четверть, с нашим инструментом и зерном, и с последующим вычетом посевного зерна, как ты и говорил, — глянул он в упор на Лысого, — то я соглашусь с тем чтоб вы на это лето остались, до зимы, пока не отстроитесь, как вы и хотели. И даже не потребую урезания огородов до первоначального уровня.

— Нет, значит нет, — жёстко отрезал он.

Недовольно поджав губы, Лысый уже откровенно нехотя опять протянул руку.

— По рукам, — мрачно пробормотал он.

Похоже, мужик он был упёртый, но и обстоятельства складывались явно не в его пользу, что он прекрасно понимал. Но судя по откровенно довольным, разулыбавшимся лицам его товарищей, если бы Сидор ещё нажал, то бондари бы согласились и на меньшее.

— "Вот и чудненько, — подумал Сидор, мысленно радостно потерев руки. — Пойду ка я…, сектантов обрадую. Скажу…, тварям этим, что проблема с выправлением рельефа поля и посевными работами без них решена, и в их услугах мы не нуждаемся. Пока!

— Пока что, до зимы об этом поле они могут забыть и не вспоминать", — довольно ухмыльнулся он про себя.

Как бы то ни было, а связываться с сектантами он не желал категорически, всячески оттягивая момент заключения договора с ними. И неожиданное предложение бондарей пришлось как нельзя кстати.

Ну, не нравились они ему, что поделаешь!

Следующий, прекрасно начавшийся ярким, солнечным утром день, Сидор с удовольствием решил посвятить рыбалке, решив наконец-то устроить себе за всю эту долгую, суматошную зиму и не менее суматошное начало весны хоть один приличный выходной. Неожиданно выпавшее свободное время, которое он ещё вчера думал посвятить переселению сектантов в деревню бондарей, он решился посвятить отдыху. И последовавшие тем же вечером у них с профессором чудные посиделки… Возле костра на заднем дворе…, с пивом…, свежекопчёной тут же на костре рыбкой…

Посидеть просто так, с купленными у знакомых рыбаков и тут же на месте закопченными двумя здоровущими сазанами по паре кило, без этого дурацкого сидения с удочкой, на грязном, сыром берегу Каменки… Посидеть у костра, с долгими ностальгическими воспоминаниями о былой жизни на Земле… Всё это было бы прекрасным завершением столь чудного, прекрасного дня отдыха… Если бы не одно но…

Если бы в самый разгар затянувшихся до полуночи посиделок за ним не прискакал какой-то козёл посыльный из Городской Управы, с требованием немедленного его явления пред светлы очи чего-то там засидевшегося допоздна в Управе Головы.

В результате чего этот чудный день закончился не менее чудной… неприятностью.

Вот чего Сидор совсем уж никак не ожидал, так того, что это рядовое вроде бы вечернее посещение ГорСовета может привести его в состоянии такого тихого, еле контролируемого бешенства. Всякое конечно бывало, но такого жуткого состояния чуть ли не полной потери контроля над собой с острым жланием проломить кому-либо бошку, он во всей своей не такой уж и короткой жизни вспомнить потом так и не смог.

И причина для того оказалась более чем веская. И называлась она очень просто — жульство, хитрое жульство местных властей. Проще говоря — подстава.

Этим вечером, по просьбе Главы местного Городского Совета господина Косого Сильвестр Андреича, прийдя в Городской Совет, от него Сидор узнал во что для их компании вылилась вроде бы никак не касавшаяся городские власти их связь с бондарями. Теми самыми, арендовавшими у них этой зимой пяток никому не нужных развалюх в лесу для временного проживания.

Казалось бы не касавшаяся никого история с арендой у них нескольких старых, трухлявых изб, взятых из жалости у города, дабы они окончательно не пропали, перевела их самих из ранга собственников в ранг арендаторов.

Эта невинная сделка превратила их самих в АРЕНДАТОРОВ!

Наконец-то становилось понятна вся земельная политика городских властей.

Законы местные были просты и суровы. Не было бы арендаторов у них — не смогли бы власти предъявить им никаких претензий, да и не предъявляли бы. Но раз взяли городскую землю и не стали сами её обрабатывать, и жить в отведённых им домах, раз они даденое им безплатное жильё и землю сдали в аренду другим, не важно на каких условиях, — то и сами автоматически перешли из разряда пользователей в разряд городских арендаторов.

Внимательно читать законы и договора надо! Особенно пункты примечания, написанные мелким подчерком в конце листа.

Вот так! Неожиданно выяснилось, что чуть ли не с середины зимы вся их компания уже числилась у города в арендаторах. И только подошедшее время начала полевых работ и то что они оказались ещё и злостными неплательщиками, задолжавшими городу энную сумму и вызвало желание властей навести порядок в своих финансах и сурово разобраться с неплательщиками.

Правда, почему сей факт вылез наружу именно в этот день, взбешённый этой новостью Сидор в тот момент совершено не подумал. Не до того ему тогда было. Не связал он тогда факт своего отказа сектантам в аренде с вдруг вылезшими финансовыми претензиями к ним со стороны городских властей.

Вот уж не о том он, наверное, мечтал, устраиваясь с друзьями на жительство в этом, казавшимся тогда таком славном, тихом и уютно городке. Никак уж не о непонятных каких-то долгах неизвестно кому и непонятно за что.

Нет, конечно у него иногда проскальзывала в голове мысль что все эти земельные участки городские власти им подсовывают не просто так. И даже мысли об аренде в какой-либо форме взятой у города земли, у него иногда появлялись, но он их тут же гнал прочь, считая сущей мелочью. Никто же никому ничего не платил. Но чтобы такое! Вот так!

Чтобы они оказались ещё и злостными неплательщиками, задолжавшими городу арендную плату. За те самые развлюхи, которые, как он раньше наивно думал, они взяли у города из милости, лишь бы те не сгнили окончательно. А теперь оказывается они ещё что-то за них городу и должны.

Оказывается, за пользование этим гнильём им надо было ещё городу и платить. Мало того что ни их починили. Теперь за это они должны были и заплатить. Городу! Якобы немного, всего каких-то четыре медяшки в год за пять взятых в аренду домов. Но ведь в сумме это — целая треть серебрушки. За что? С какой стати? Да и кто знает сколько та арендная плата будет составлять на следующий год. Не увеличится ли?

И ведь ни о чём подобном ранее не было у них с городской властью никакого такого уговора! С самого начала о подобном не было ни слова!

— "Интересно, — думал Сидор, с каменным лицом слушая разглагольствования Головы на свой счёт. — А что они ещё нам не сказали такого же интересного, что потом вылезет в самый неожиданный момент?"

Глядя на то как Голова тычет своим жирным пальцем в какую-то толстую амбарного вида книгу, разъясняя ему свои претензии, он еле сдерживал себя чтоб не сорваться. То что тут творилось было откровенная, высшая форма цинизма.

— Законы надо знать и соблюдать, — с умным видом продолжал меж тем вещать ему Голова, за последние полчаса, кажется, полностью разъяснив ему всю глубину позора и величину той долговой ямы в которую их компания так якобы неожиданно вверзлась и всё, что из этого для них вытекало.

— И деревня, и соседнее поле, что вы себе взяли, и все остальные, взятые вами участки с вырубкой, всё это является городской собственностью. И давалось оно вам не просто так, как вы наверное подумали, — усмехнулся мельком Голова, — а на совершенно определённых условиях.

— То есть ты, Сидор, и вся ваша компания, взяв себе эти участки и передав их потом другим лицам в аренду, тем самым нарушили условия нашего договора и тем самым перешли в разряд городских арендаторов. И де-факто приняли на себя все положенные городским арендаторам обязательства.

— Получив взамен вполне весомые права, кстати. — Голова, с лёгкой ехидцей в глазах, насмешливо смотрел на ошарашенного этой новостью Сидора. — Или ты думал, что это просто так с тобой столько возятся? Ездят с тобой повсюду, показывают вам самые лучшие, самые перспективные участки? Принимают в Совете всегда без очереди, по любому, даже самому незначительному поводу? За просто так, что ли? За спасибо?

— "Ого! — подивился про себя Сидор. — И это у него оказывается "Весомые Права"?

— "А то бы я сам по себе не поездил повсюду, даже без наводки. Глядишь, тогда и без его аренды чего-нибудь себе присмотрел.

— И о какой такой перспективе заговорил, сволочь?

— Или я бы не посидел лишние пять минут в очереди?" — думал в это время Сидор, с удивлением слушая перечисление откровенно ерундовых благ со стороны города.

— Нет! Вам предлагались земли не в собственность, а в пользование, — вещал тем временем Голова. — И вы их взяли. Значит, согласились и с условиями этого пользования.

— А они хоть и суровы, но просты и для всех одинаковы, — с лёгкой усмешкой на лице, развёл он руками. — Обрабатываешь только сам, своей семьёй или с друзьями. Сдаёшь городскую собственность в аренду сторонним лицам — сам становишься арендатором.

— И вы теперь арендаторы городских земель. И как арендаторы должны платить городу аренду. Ежегодно. И за деревеньку, и за все арендованные вами поля.

— За все, — подчеркнул ещё раз он. — А не только за поле, на котором похозяйничали ваши бондари.

— А не хотите платить аренду, хотите получить земли в собственность — пожалуйста! Город всегда идёт в таких случаях навстречу. Выкупайте! Выкупайте данные вам участки и делайте потом с этой землёй всё что вам угодно.

— Но вот пока это городские земли, сдавать их в аренду — запрещено, — покачал он осуждающе головой. — Субаренда городских земель — не допускается. Чтобы никто не наживался на городской собственности. Кроме самого города, само собой, — ехидно уточнил он.

— Вы же сдали данные вам дома в аренду. Значит, эти люди — ваши субарендаторы, — Голова пошёл на очередной круг и принялся снова, детально, по пунктам перечислять их прегрешения. — Вы выделили им часть своего поля под огороды. А значит, — развёл он руками, — они арендуют и вашу землю. Точнее землю, взятую вами в пользование у города. Значит эти ваши бондари стали фактически субарендаторами и городской земли, а не только домов, что категорически запрещено.

— Чего непонятного? — задавил он в зародыше слабую попытку возражения Сидора.

— Они полноценные ваши субарендаторы, чтобы ты тут мне сейчас не наговорил. Типа — знал, не знал. Думал, не думал…

— Как дети, право слово, — раздражённо чертыхнулся он.

— И прекрати спорить, — резко и грубо оборвал он снова попытавшегося что-то возразить Сидора. — По вашей милости даже пришлось отрывать занятых людей от дела и экстренно собирать специальное заседание Совета для рассмотрения конкретно вашего случая. Пол дня мы уже здесь торчим, разбираем ваш вопрос. И это единогласный вердикт всех членов Городского Совета. Это не моё личное мнение, — отрезал он, сердито глядя в упор на Сидора, который сидел уже даже не раскрывая рта и молча слушал.

— Вы принялись за вырубку леса под пашню. И это, в пределах тридцати вёрст от стен города, в охранной, засечной черте! Где на подобную деятельность, нужно не только специальное разрешение городских властей, но где подобные самовольные деяния просто запрещены и серьёзно наказываются.

— Но для вас, — прервался он, подчёркивая важность того что говорил. — Персонально для вашей компании, и только потому что вы уже являетесь городскими арендаторами и вообще, не самыми последними людьми в городе, и потому что город серьёзно заинтересован в увеличении количества пахотных земель в ближайшей округе, вам была сделана серьёзная уступка.

— Вас не будут наказывать. Вам предлагается перевести сделанную вашими субарендаторами вырубку под пашню. Все сто десятин бывшей дубравы вам предлагается подготовить под зерновое поле.

— Не понял? — Сидор деланно удивился, мгновенно схватившись за призрачную надежду улизнуть в сторону. — Так эти "Десять Злых Термитов" и собирались устроить там себе пахатное поле. В чём проблема то? Мы то здесь при чём?

— Это их вырубка, бондарей! — возмущённо воскликнул Сидор. — Вот с ними и разбирайтесь.

— Проблема в том, что город не интересует кто у тебя там в термитах ходит и что там твои термиты собираются делать, и кто они такие есть вообще, эти твои термиты. Речь идёт о вас и только о вас.

— И поле это ваше, а не каких-то там непонятных термитов. А ещё точнее — теперь оно уже города. И пока вы за него не расплатитесь в той или иной форме, оно так и будет числиться в городской собственности.

— Если вы согласны с такой постановкой вопроса — работаем дальше. Нет — оставляете вырубленный участок леса в собственности города, платите штраф за незаконный поруб и на этом вопрос считаем закрытым.

— Но чтобы ты не обольщался нашей мягкостью, все ваши затраты, вложенные в его освоение, никто вам компенсировать не будет. Городские власти не интересуют чужие проблемы.

— Как уж вы там будете расчитываться с вашими бондарями — ваше дело. Но, повторяю! В случае вашего отказа от его дальнейшего освоения, поле у вас отбирается в собственность города. И помимо этого вы выплатите штраф в размере полутора тысяч золотых за незаконный поруб в засечной черте, из расчёта по стопятьдесят золотых за одну десятину вырубленного леса. Ежели же землемер насчитает ещё большую площадь вырубки, чем ныне заявлено — ещё больше заплатите. Тоже самое касается и остальных, взятых вами в пользование земель.

— Ежели же вы всё-таки решитесь и дальше их осваивать, то порядок действий у нас будет следующий.

— Перед Вами на выбор два возможных варианта:

— Первый. Вы за золото просто выкупаете взятые у города в аренду земли. Ставка — четыре с половиной тысячи золотых за десятину.

— Блин! — неожиданно выругался Сидор.

— Цена определена из расчёта средней урожайности наших пахотных чернозёмов за три расчётных года.

— Платить можно как зерном твёрдых сортов пшеницы, так и деньгами. Но только золотом или серебром. Жемчуг и драгоценные камни — не принимаются. Также никакие залоги, типа угольных шахт, медных и железных рудников, месторождений чего-либо подобного, также к расчёту не принимаются.

— Так что, для вас заплатить деньгами — это самый простой вариант будет, — ещё раз уточнил он.

— "Ну ещё бы, — сердито подумал Сидор. — Лучше для тебя. Ишь как глазки то заблестели".

— Второй вариант хуже. Он и сложнее, и дольше, — продолжал Голова перечислять варианты.

— Хотя, — с задумчивым выражением лица, Голова легонько пожал плечами, — это для кого как.

— Второй вариант — аренда на двадцать семь лес с возможностью досрочного выкупа. Цена за десятину та же самая, но выплаты равномерно растянуты на все двадцать семь лет.

— Годовая ставка — десять процентов от фиксированной средней урожайности пшеницы для нашего региона. Весьма, кстати, по божески.

— В плюсы можно отнести то, что до начала выплат даётся дополнительно ещё три года на освоение участка. Ещё плюс — за счёт города на первый посев выделяется посевное зерно. Ещё плюс — в любой момент, будет такое желание, вы можете досрочно рассчитаться за все оставшиеся годы аренды. Ещё плюс — рассчитаться можно как золотом, так и зерном.

— Итого, давайте считать, — Голова взял с края своего стола чистый лист бумаги, свинцовый карандаш, какие-то записи на кусочке бересты и разложил всё перед собой.

— У вас сейчас в аренде порядка двухсот семидесяти десятин городской земли.

— При средней урожайности на наших полях, в триста пятьдесят пудов с десятины…

— Сколько? — потрясённо уставился на него Сидор.

— Это ещё что, — с чувством плохо скрытого сожаление в голосе покачал головой Голова. — Вот в Приморье…., - мечтательно уставился он в потолок. — В подгорной зоне, да и на равнине тож…, там и по пятьсот с лишком пудиков зерна с десятины берут. Да по два урожая в год снимают, — тяжело вздохнул он. — А у нас, — пренебрежительно махнул он рукой, — всего-то лишь по триста пятьдесят и один только раз.

— Правда, в хороший год можно и до четырёхсот пудов с десятины взять, но это уж очень хороший год должен быть.

— Больше не получается, — развёл он руками, — климат не позволяет. Поэтому, считаем только по триста пятьдесят.

— Это на наши мерки сколько будет? — хриплым, вдруг севшим голосом перебил его Сидор.

— На ваши меры? — задумчиво посмотрел на него Голова. — Не считай, — остановил он Сидора, взявшего его свинцовый карандаш в руки. — На ваши меры это будет…, - задумался он, вспоминая и мысленно переводя одни меры в другие. — Если в киллограммах — по шестьдесят одному центнеру с гектара.

— Это же как в какой-нибудь Швеции с грёбаным Гольфстримом, — растерянно пробормотал Сидор.

— Ну…, - задумчиво наморщил лоб Голова, озадаченно глядя на него. — Наверное! Тебе видней.

— Кстати, — бросил он на Сидора сразу построжавший взгляд. — Давай уж сразу подсчитаем все арендованные у города поля, чтоб окончательно определиться.

— Это Долина, — начал он загибать пальцы, — где-то около сорока десятин пашни, что также надо уточнить. Это Медвежья Поляна со ста десятинами пашни. И эти сто тридцать новообразовавшихся десятин у бывшей деревни углежогов. Общим итогом — двести семьдесят десятин.

— Смотрю, ты хорошо подготовился, — хмуро заметил Сидор.

— Это моя работа, — хмыкнул недовольно Голова, оценивающе посмотрев на злого, растерянного Сидора. — Так что, с ваших двухсот семидесяти десятин в год в закрома родины годовой платёж лично для вас будет составлять ровным счётом девяносто четыре тысячи пятьсот пудов пшеницы твёрдых сортов. Или за три расчётных года…, - замолчал он, тщательно выводя на кусочке бересты цифры своих подсчётов, — это составит двести восемьдесят три тысячи пятьсот пудиков чистого веса, — с довольным видом заключил он.

— Или, один миллион триста пятьдесят тысяч золотых, если вы всё же надумаете сразу расплатились золотом.

— Блин! — с чувством выразил Сидор свои мысли по всему происходящему.

— Вот, вот, — довольно кивнул головой Голова. — Выбирайте. Городу, в принципе всё равно, чем и как вы расплатитесь. Или так, или этак.

— Поэтому, думайте. Что для вас лучше? Поднапрячься и расплатиться сразу золотом. Или же растянуть небольшие выплаты на тридцать лет, с возможностью досрочного погашения долга.

— Или…, - прищурил он насмешливый глаз. — Бросайте всё в том виде что оно сейчас есть. Оставляйте взятую вами ранее землю в собственности города, выплачивайте штраф за незаконный поруб, а сами займитесь чем-нибудь другим, более для вас лёгким.

— Это будет для вас самый лёгкий выход. И самый дешёвый, — усмехнулся Голова.

— Я… подумаю, — тихо проговорил Сидор, подняв опущенный в пол взгляд и медленно обведя внимательным, злым взглядом сидящих в комнате членов Городского Совета.

— Деньги большие, — тихо продолжил он. — И по любому, я вам сразу ответ не дам. Надо думать, надо считать.

Сидор глядел на сидящих в комнате членов Совета чуть ли не с ненавистью, в то же время отчётливо понимая, что злиться надо в первую очередь на самого себя. На то, что ввязавшись в арендные отношения с городскими властями, он заранее не удосужился разобраться с местными законами, которые, на поверку оказались весьма любопытными, если не сказать откровеннее и намного грубее.

Или ещё более на то, что, связываясь с предложенными городом участками земли, не подумал что у города в этих участках есть свой собственный интерес, отличный от того, что он сам, лично про себя напридумывал.

Только сейчас до него неожиданно дошло почему городские власти так старались всяческими путями заполучить в свою собственность и распоряжение брошенные бывшими владельцами участки земли, моментально накладывая на их свою лапу, как только погибал или пропадал куда их прежний владелец. Это был тот доход, который полностью шёл в казну городского Совета и поэтому городские власти так тщательно и жёстко следили за всем, что вокруг них происходило.

То, что бондари, или как их уже про себя окрестил Сидор, "Десять Подлых Гнусных Термитов" вырубили участок леса под пашню лично для себя, как оказалось, никого в Совете совершенно не интересовало. Взять с них было нечего. А вот с компании Сидора взять можно было много. И похоже, городские власти всерьёз вознамерились залезть к ним в карман.

Вот и выходило, что все его прошлые мысли о том, что городские власти заинтересованы в привлечении в город новых людей, новых идей, новых технологий и прочего, прочего, прочего, что так привлекло поначалу их компанию, оказались при первой же серьёзной проверке полная туфта. Если городские власти что и интересовало, то только собственная выгода и возможность на них заработать, и ничего более.

— "Ни за что, ни про что с нас хотят срубить миллион с лих….ем, — ужас от одной только этой мысли буквально до основания потряс Сидора. — Миллион триста пятьдесят тысяч золотых!"

— "И за что? За одну только возможность иметь земельный надел рядом с городом?"

— "Понятно теперь почему их не интересуют нищие бондари. Субаренда! Ай-яй-яй! Субарендаторы! Ой-ёй-ёй!

— Как же, мать вашу….! Нечего взять, вот и инетерса к ним нет".

— "С….", — чуть не выругался вслух Сидор, и лишь страшным усилием воли не позволив себе потерять лицо перед собравшимися здесь акулами местного предпринимательства.

— У нас здесь Приграничье, а не богадельня, если ты ещё в этом не разобрался, — холодным тоном угрюмо заметил Голова, правильно оценив его взгляд и тут же сделав соответствующие выводы. — И в бирюльки здесь не играют. Городу, на случай осады или войны нужно зерно. Много зерна. Чтоб с голову в случае осады не подохнуть. И золото, чтоб было на что покупать оружие.

— "Поэтому вы так вцепились в нас, — хмыкнул про себя Сидор. — А точнее в наши мешки с жемчугом. И в Пашину серебряную шахту".

— "И чтобы её не упустить, вы пойдёте на любую подлость", — пришло к нему холодное понимание.

— И поэтому, — далее вещал Голова, — город идёт вам навстречу и готов всячески сократить подготовительный срок. Завтра же с тобой на вырубку отправится наш землемер из Управы, Иван Очередько, и по итогам его геодезического плана будет приниматься уже окончательное решение и производиться окончательный расчёт.

— После этого, денька через три, на руки получишь готовый документ со своими долговыми обязательствами. А там и решишь как быть. Или заплатите сразу, или возьмёте в долгосрочную аренду с правом выкупа, или просто оставите эти участки в собственности города.

— И запомни, — Голова серьёзно посмотрел прямо в глаза Сидора. — Пока у вас есть свои арендаторы, за все их деяния полностью отвечает ваша компания. Поэтому, или выгоняй их нахрен, или ищи других, более покладистых и не таких самостоятельных, "Термитов", как ты их называешь.

— "Покладистых, типа твоих сектантов, что ли? — подумал Сидор, невольно про себя удивившись. — Странно. Что ж ты их так нам навязываешь то? Не мытьём, так катаньем".

— Мой тебе совет, — тихо добавил Голова, — Лучше заплатите сразу и золотом. И не тяните.

— Дешевле бы было зерном. Но! Самое для вас неприятное, что вы не сможете зерно здесь ни у кого купить, — тихо добавил Голова. — Ни в городе, ни в ближайших наших городах Левобережья такого огромного количества свободного на продажу зерна просто нет. Да к тому же не в рассрочку, а разом.

— Те, кто выращивает пшеницу и рожь на продажу, как правило работают по многолетним, постоянным договорам с перекупщиками, вывозящими из наших краёв зерно. И если на местном рынке и можно найти в продаже что-либо, то не более сотни, другой пудов.

— Даже на годовую выплату не наскребёте, — бросил он на него внимательный, косой взгляд.

— Мать, мать, мать, ответило эхо, — тихо, едва слышно проговорил Сидор.

Внимательно посмотрев на сидящих напротив и в упор глядящих на него молчаливых членов Совета, которых он только сейчас увидел с совершенно неожиданной для себя стороны, Сидор молча развернулся и, не сказав никому из присутствующих ни слова, покинул кабинет Главы городского Совета и здание Управы.

Невыспавшийся, хмурый, злой как собака Сидор был на пресловутой вырубке задолго ещё до рассвета. Весть, что вчера он принёс с собой в землянку, прошлой ночью не дала выспаться ни ему, ни профессору, на голову которого злой Сидор сразу же вывалил всё, как только заявился домой. Поэтому, после фактически безсонной ночи он поднялся ни свет, ни заря, и с первыми проблесками рассвета уже сидел на каком-то пеньке возле еле тлеющего костра на пресловутой вырубке возле деревни бондарей, терпеливо поджидая рабочую бригаду.

Следом за ним, задержавшись буквально на пару, тройку минут, заявился какой-то смутно знакомый Сидору высокий и худой мужик из города.

Оказался тот самый, пресловутый землемер, которого Сидор, кстати, как-то пару раз видел в Совете.

Представившись Иваном Очередько, он устроился рядом с ним возле полупотухшего костра, подбросил в него пару валявшихся рядом веток, и вместе с Сидором молча и терпеливо стал дожидаться подхода мужиков из деревни.

— Всё спросить у тебя хотел, — неожиданно нарушил он молчание. — Ты этих ребят хорошо знаешь?

— Кого? — вздрогнул от неожиданности Сидор

Углубившись в свои невесёлые думы, он даже сначала не понял о чём его спрашивают. Удивлённо подняв взгляд на сидящего рядом землемера, он некоторое время его молча, враждебно рассматривал и наконец сухо выдавил из себя.

— Этой зимой познакомились, пару месяцев назад. А что?

— Да ничего, — безразлично пожал тот плечами. — Суда по тому как вы себя ведёте, видно что с местными прядками вы не знакомы.

— То есть? — мгновенно насторожился Сидор. Любая фраза о местных порядках вызывала у него теперь только настороженность.

Немного помолчав, землемер как-то нехотя продолжил. Видно было что он не хотел говорить, но что-то заставляло его продолжить поднятую тему.

— Есть в наших краях одно очень интересное правило, вас напрямую касаемое, но о котором тебе наверняка не сказали в нашем Совете.

— Называется оно "Право Пользователя".

— Смысл его прост, как резинка от трусов. Тот кто землю обрабатывает, тот её и имеет.

— В смысле? — от нехорошего предчувствия у Сидора тупо заныло в груди.

— В смысле? — исподлобья взглянул на него землемер. — Есть коренное отличие в отношении к тем, кто формально, или, если хочешь, по другому сказать — официально, взял землю у города в аренду, — покосился он на Сидора. — И тем, кто фактически её обрабатывает и получил с неё урожай. То есть тем, кто пашет, сеет, хлеб убирает, ну и так далее, и тем кто официально, формально то есть числится собственником. То есть — конкретно вами.

— Правило это распространяется только на земли города и никоим образом не касается ни личных земель хуторян, ни клановых, ни любых других земель. Только земель, находящихся в собственности города и которые городские власти выставляют на продажу. То есть такие, как у тебя — арендованные у города с правом последующего выкупа.

— Есть ещё земли просто арендованные. — Но это, я так понимаю, не для вас, поскольку этого вам даже не предложили. Видать всё же понимают с кем дело имеют, — скупо усмехнулся он.

Посмотрев на замершего в недоумении Сидора, он раздражённо поморщился и уточнил:

— Для особо тупых поясняю. По единодушному мнению членов нашего Городского Совета, чтобы не было спекулянтов, живущих на процент от непроизведённого ими дохода, в любое время срока аренды, любой нанятый тобой арендатор, может предъявить на арендуемую тобою землю свои права, как земле-поль-зо-ва-тель, — медленно, по слогам выговорил он последнее слово. — Как человек, занятым непосредственным, производительным трудом. Как человек, реально обрабатывающий землю, в отличие от того, за кем она была закреплена юридически.

— "Право Пользователя" называется, — сухо пояснил землемер.

— Поэтому никто городские земли в субаренду и не сдаёт. Можно разом лишиться всего нажитого. Всего то и надо поработать немного на твоём участке, а потом заявку в Горсовет отнести на твою земельку, да рассчитаться разом по твоим затратам на освоение участка.

— Да мы столько труда в свои участки уже вложили, что вряд ли кто найдёт у себя столько свободных денег, чтоб разом с нами рассчитаться. Тем более какой-то нищий арендатор, — усмехнулся неверяще Сидор. — А других, богатых арендаторов здесь и не бывает.

— Не смеши меня, — сухо оборвал его землемер, мгновенно согнав насмешливую ухмылку с лица Сидора. — Любой в городе знает, что ваши земли вам даром достались, нахаляву.

— Труд курсантиков-то, что пни у вас корчевали, ведь не оплачивался же, — насмешливо посмотрел он прямо в глаза Сидора. — Даже еда и та казённая была. Даже вы сами из курсантского котла питались. И все в городе это прекрасно знают.

— Так что, когда будешь нанимать людей на обработку своих земель, отбою от охочих у тебя не будет. Не сомневайся, — скривился он.

— Но ежели ты всё же что-то там насчитаешь, то ведь твоему арендатору и помочь денежкой могут некие заинтересованные лица. Земелька то, так близко от города в цене, однако. За неё и побороться не грех.

— Взять тех же сектантов, — невесело усмехнулся он. — Тех, что ты думал ранее нанять, а потом слава Богу опамятовался и отказал.

— Пообещай им денег на отъезд, а то и прижми чем-нибудь. Например — жильём для их семей. Вот тебе и послушные исполнители. Чё хошь сделают.

— "А кому как не Голове это легче всего устроить, — продолжил за него невысказанную мысль Сидор. — Вот тебе и земелька пахотная рядом с городом в его собственности".

— "Прижать с жильём? — неожиданно вспомнилось ему время начала знакомства с бондарями. — А не с этого ли эти наши бондари сбежали из города?"

Пришедшая ему в голову мысль была очень интересная и совсем по другому представляла имеющиеся в городе отношения и историю начала их знакомства.

— "Так вот ещё значит почему нам подсовывали такие большие участки с вырубками. В тридцать, сорок, а то и в целую сотню гектар. Да всё рядом с городом. Чтоб, значит, сразу посадить на здоровущий крючок. Чтоб точно не сорвались.

— Хотя наверняка есть участки значительно меньше, стоит только самому жопу поднять и немного поискать. Тем более что нам изначально много-то и не надо было".

— Или же кинут тебе в Совете какую-то мелкую денежку, причём далеко не факт что ту, что ты реально потратил на поднятие пустоши, и адью твоя земелька. Будешь потом локти кусать, да поздно будет, — неторопливо развивал свои мысли землемер.

— А ты не врёшь?

— А ты у людей поспрашай, — мрачно огрызнулся землемер. — Они тебе много чего интересного раскажут.

— Хотя? — покосился он на него исподлобья. — Тебе — вряд ли. Больно уж в городе вас не любят. Многим не нравится как легко вам всё далось. И как вам столько денег буквально с неба свалилось, и как вы себя ведёте нагло. То же использование курсантов в личных целях. Им учиться воевать надо, чтоб не убили в первом же бою, а не дачи генеральские строить, или таким как вы лодырям поля от пней очищать, — недовольно буркнул он.

— Завидуют вам многие, — чуть погодя, нехотя добавил он.

— Потому, видать никто до сих пор тебе ничего и не сказал.

— А ты?

— И я тебе ничего не говорил, — угрюмо буркнул землемер, отводя взгляд. — Мне ещё здесь жить и жить, в отличие от вас. Вас не сегодя, завтра сожрут и прогонят. А мне здесь ещё жить, — как-то устало и неохотно повторил он. — И ссориться с Головой мне не с руки.

— С Головой, говоришь? — медленно проговорил Сидор и замер, потрясённый неожиданно пришедшей в голову мыслью.

— "А ведь проблемы у нас начались сразу, как только я отказал в аренде сектантам. На следующий же день.

— Опаньки!"

— Ну и сколько же, по твоему, мне компенсируют с случае чего затраты по освоению этих земель? — рассеянно, совсем невпопад переспросил он.

— Да нисколько, — мрачный землемер удивлённо покосился на него. — Забыл что-ли, кто тебе их расчищал? Напоминаю ещё раз — курсантики! Нахаляву! И все в городе это прекрасно помнят, между прочим. Так что на компенсацию собственных трудов можешь не рассчитывать.

— По этой же поляне, — кивнул он себе за спину, — той, что вырубили недавно твои бондари, про компенсацию вообще забудь. Откажешься взять в аренду — штраф за незаконный поруб в пределах засечной черты, в размере полутора тысяч золотых заплатишь.

— Вот так-то, — криво усмехнулся он. — Выбора то у тебя особо и нет.

— Так что, решишь оставить земли у себя, не спеши кого-нибудь сразу нанимать.

— О! — землемер повернулся на звук еле слышимых шагов, донёсшихся из предутреннего тумана. — Кажись, мои идут.

— Ну всё! Лекция по корпоративной безопасности кончилась, а дальше ты уж сам как-нибудь.

Скупо поздоровавшись, подошедшие геодезисты молча принялись устраиваться вокруг костра, собираясь вместе с ними терпеливо ожидать рассвета.

Сидя рядом с ними, Сидор упорно, снова и снова возвращался мыслями к этому делу, раз за разом по новой обдумывая его.

Машу с Корнеем и Димона, ввиду их отсутствия в городе и не спешности этого дела, Сидор решил вчера не ставить в известность о случившейся беде. Тем более, что ничего исправить уже было невозможно, а впереди у них ещё было несколько свободных дней на принятие решений.

Поэтому, Сидор, как ему ни хотелось поделиться проблемами с друзьями, решил всё же отложить на потом "радостную" весть, которой прошлым вечером его порадовали в Совете.

— "С-суки! — раз за разом возвращалась к нему одна и та же мысль. — Как же нас изящно подставили. Твари!

— И как же ловко всё представлено, — снова подивился он про себя.

— Не нравится?

— Думал будет легко? Три раза — Ха! Ха! Ха!"

С такими мерзкими мыслями, он сейчас и ожидал встречу со своими новоявленными арендаторами, с гудящей от недосыпу головой, и злой, как чёрт.

И глядя на то, как сидящие рядом с ним землемеры, молча, неприязненно косятся в его сторону, словно он был прокажённый, Сидор начал понимать, что слова Ивана об "особом" к ним отношении горожан имеют под собой вполне реальную, зримую почву.

Однако ждать долго не пришлось, и буквально через несколько минут после землемеров на поляну подошли бондари.

Глядя удивлённо на сидящих возле их костра людей, они вежливо поинтересовались чем обязаны, и тут Иван Очередько вывалил на них сногшибательную весть.

Сидя на бревне у костра, глядя как постепенно вытягиваются от растерянности их лица, Сидор со стыдом, неожиданно для себя испытывал чувство мелкой, мстительной радости, по новой слушая неспешный, обстоятельный рассказ землемера.

Следующие полчаса землемер сухим, казённым голосом зачитывал им все постановления городского Совета по их делу и детально, в мельчайших подробностях, разъяснял все обстоятельства, вытекающие из их положения и деятельности за прошедшую зиму.

И реакция потрясённых не менее него мужиков была вполне предсказуема.

— Значит, ты хочешь нам сказать, что всё что мы за зиму наработали теперь его? — обращаясь к землемеру хмуро заметил Лысый.

Глядя прямо перед собой прямым, остановившимся взглядом, он казалось окаменел, молча слушая выносимый им приговор.

Это был всё тот же, самый из них скандальный и лично для Сидора самый неприятный тип, с которым ему за последнее время пришлось не раз схлестнуться по делам, настаивая на своём мнении. И от которого он теперь ждал основных неприятностей в предстоящем непростом разговоре.

— Нет, — хмуро глядя на мрачных мужиков нехотя бросил землемер, сворачивая в трубочку только что прочитанные бумаги. — Не его, а города. Пока он сам арендатор, а вы арендуете у него землю, вы работаете на него, и все участки, которые вы вырубаете, принадлежат уже не ему, а городу. Пока он их или не выкупит в собственность, или не заплатит штраф и бросит, оставив вашу вырубу в собственности города.

— В любом случае вам ничего не достанется. Вы вне игры.

— И чтобы вы сейчас не говорили, как бы не возмущались, это ничего не изменит. Есть постановление Совета по этому делу. Он является арендатором земель у города, а вы являетесь арендаторами у него. И покуда он не выкупит эту землю и не переведёт её в разряд своих личных земель, положение дел не изменится.

— На сегодняшний день положение именно такое, — сухим, казённым голосом проговорил он.

— И сколько бы вы не увеличивали площади вырубки, вы тем самым только увеличиваете площади арендованных им земель, за которые придётся расплачиваться не вам, а ему.

— И на сколько же он влетел? — кивая на стоящего рядом Сидора хмуро уточнил кто-то из мужиков вопрос, который буквально висел в воздухе.

— За ваши сто десятин ему придётся выложить четыреста пятьдесят тысяч золотых, — хмуро уточнил землемер. — Если он вздумает выкупать эту землю у города, поскольку у него право первой руки. Если же он просто откажется от этого участка, то значительно меньше — только штраф в размере полутора тысяч за незаконный поруб в южной засечной черте города. По сто пятьдесят золотых за десятину. Если конечно по итогам обмеров не насчитаем больше, — кивнул он на вырубку у себя за спиной.

— Не слабо! — раздался чей-то хриплый, потрясённый голос из толпы мужиков.

— А с нами Совет не хочет, значит, иметь дел, — задумчиво хмыкнул Лысый. — Рылом, значит, не вышли?

— Или кошелёк тощий? — бросил он на землемера пронзительный, злой взгляд.

— Что-то подобное мы и подозревали, — хмуро бросил он, мрачно глянув на Сидора. — Больно уж ласковый был ваш Голова, когда появлялся здесь последний раз.

— Ну и что ему здесь было надо? — враждебно поинтересовался Сидор, поморщившись от понимания того, что всё это время они оказывается были под постоянным плотным контролем со стороны городской администрации и неожиданностью сложившееся здесь положение было исключительно для него. И ещё, как он теперь понял, и для этих мужиков, которых постановление Совета начисто лишило всего честно заработанного за эту зиму.

Выходило, что городская власть просто ждала удобного момента, чтоб взять их компанию за горло и покрепче прижать.

Вот и получалось, что всё произошедщее не было случайностью. Что косвенно подтверждал и недавний визит на вырубку местного Головы, как будто бы не было у него иных дел, кроме как шляться по окружающим город лесам.

— Был здесь. Лес купил, — подтверждая факт появления на вырубке Головы, Лысый мотнул головой, нехотя кивнув на высящийся рядом высокий штабель раскряжёванного и аккуратно складированного леса, тем самым полностью подтвердив то, что Сидор и так уже знал. — И что? — насторожился он. — Скажешь, что и лес твой?

— Нет, — хмуро бросил раздражённый Сидор.

— Да! — согласно кивнул головой землемер, с грустью посмотрев на Сидора.

— Согласно плана землеотвода, — монотонно начал он зачитывать очередную бумажку, извлечённую им из своей объёмистой сумки, висящей на боку, — это его лес, — кивнул он на Сидора. — По его заявке, поданной на устройство лесопильного промысла ещё даже до вашего появления в городе, ему отведена была вся эта дубрава в пределах засечной черты, которую вы умудрились так лихо вырубить под корень.

— После начала строительства им лесопильной мельницы на Быстром ручье, все прилегающие леса бывшей засечной черты были переквалифицированы под товарный лес для него.

— И тот участок, что вы вырубили, и все остальные дубравы, прилегающие к лесопильной мельнице, и граничащие этим краем с вашей деревней, всё это его зона ответственности.

— Площади и границы сейчас в точности не помню, — землемер с задумчивым видом почесал собственный затылок. — Но, если б вы начали вырубку для своего поля с другого края от деревни, с березняка, то этих проблем у вас бы не было.

— Уж точно не пришлось бы платить штраф за непрофильное использование лесов, — доставая какую-то бумагу из своей сумки и протягивая её Сидору, хмуро зметил он.

— Там пока ничейные земли, так что могло бы и обойтись.

— Если что начинаете делать, всегда уточняйте в Совете границы чужих и своих участков, — хмуро посоветовал он.

— Кстати, — всё так же хмуро уточнил он. — Разрешать вам заготавливать в этих дубравах дуб для бондарного промысла он не имел права. Это другая статья налогов и другая ставка.

— Так что, с тебя Сидор ещё один штраф, — сочувствующе вздохнув, он протянул ему очередную бумажку, незаметно извлечённую всё из той же своей пухлой сумки. — За непрофильное использование лесных ресурсов и фактический обман Совета.

Продолжая монотонно и дальше перечислять прегрешения Сидора он покопался там ещё и достал оттуда очередную какую-то бумагу.

— Извещение городскому жителю о необходимости внесение ремесленной пошлины за собственное бондарное производство. И напоминание о необходимости заплатить торговый налог за проданные бочки.

— Бочки это наше дело, — раздался из толпы бондарей чей-то хриплый, сердитый голос.

— Вы его арендаторы, — устало отозвался землемер. Бросив в ту сторону мрачный, косой взгляд он нехотя уточнил. — Сказано же было. За все дела субарендаторов отвечает сам арендатор. В данном случае — компания Сидора.

— Нравится это вам, не нравится — такие порядки. И ничего тут не сделаешь. Тем более что вашим делом занялся практически весь Совет и спорить с ним безполезно.

— Так что с тебя ещё пара золотых, — снова повернулся он к молчаливому Сидору.

Хмуро глядя на Сидора, молча рассматривающего предъявленные ему бумаги, он помялся и, тяжело вздохнув достал оттуда же ещё один свиток.

— Ещё одно, — негромко заметил он. — Это тебе извещение об обязательности платежа налога за проданный лес.

— Напоминаю, — обратился он к бондарям. — То, что он не удосужился поинтересоваться своими собственными границами ответственности — это его проблема, не ваша. С вас спросу нет.

— Кстати, — хмуро посмотрел он на Сидора. — Настоятельно советую не забыть заплатить налог и за бочки, и за проданный лес. Лес был отведён тебе и независимо от того, кто тут похозяйничал, кто бы тут чего не напродавал и кому, отвечаешь за всё происходящее ты и только ты. Так что не забудь зайти в финчасть и заплатить.

— Иначе, будут неприятности, как у уклоняющегося от общественных платежей.

— Учти, у нас с этим строго!

— Что, — раздражённо огрызнулся Сидор, — ещё один штраф выставят?

— Да нет, — хмыкнул землемер как-то странно покосившись на него. — За уклонение от общественных обязанностей и платежей в казну города, могут и повесить. Прецеденты увы бывали, особенно с такими новичками, как вы. Так что ты, Сидор, поаккуратнее с нашими властями. Они таких шуток не любят и не понимают.

Медленно закипающий от глухого, внутреннего раздражения Сидор собирался уже что-то резкое ответить, как вдруг вспомнил парочку невзрачных, каких-то безликих мужичков, постоянно державшихся за его спиной всё то время, пока он вчера разговаривал с Головой в Совете.

Не обратив тогда на них особого внимания и лишь ощущая внутри себя какое-то смутное, глухое безпокойство и раздражение от маячивших за спиной незнакомцев, он только сейчас в полной мере осознал то, что всё это значило. Достаточно было одного только знака Головы и ему мгновенно бы заломили руки за спину, и сейчас он бы не разбирался в своих разногласиях с бондарями, а вполне вероятно болтался бы в петле, на виселице перед зданием Совета.

Воспринимая ранее эту деталь местного пейзажа как что-то несуразное и безсмысленное, только сейчас он в полной мере осознал насколько это весомый и реальный инструмент местной политики.

— "Высокий аргумент", — подумал он про себя, вспомнив качающееся на виселице тело прошлого Головы в бытность его самого первого дня появления в городе.

— Блин! — выругался он тихо, едва слышно.

— "Говорила же Маня чтоб был аккуратнее в совместных делах с Головой, — проскочила у него в голове заполошная мысль, — да всё как-то её слова пропускал мимо ушей, всё ей не верил. Мол, хороший он мужик, хоть временами и козёл… Мать его, с…ку! — грязно выругался он про себя".

— Не знаю кто тебе ворожит, — прямо ему в глаза землемер смотрел пристальным, внимательным взглядом. — Но у нас и за меньшее, что вы тут наворотили, люди так легко, как вы, не отделывались. Видать есть у вас где-то мохнатая, волосатая лапа. Или сделали вы чего-то такого для местных властей, что они до сих пор с вами цацкаются.

— С любым другим бы так легко не обошлось. Давно бы в петле болтался, — подтвердил он суматошные мысли Сидора. — Или по миру с сумой пошёл.

— Это что, миллион с лишним золотых выкупного платежа — в вашем городе считается легко отделался? — бросил на землемера настороженный взгляд Лысый.

— "Жемчуг! — пронеслась неожиданная мысль в голове Сидора. — Огромное количество нашего жемчуга, о наличии которого никто не знает. Но о котором прекрасно осведомлён и к которому имеет лёгкий и прямой доступ Голова. И от реализации которого на стороне, в тех же западных баронствах, он же имеет свой твёрдый, гарантированный процент. Вот она — наша мохнатая и волосатая лапа!

— И пока она у нас есть, никто в городе нас и пальцем не тронет. Пока не выдоят дочиста".

— Вот именно…, - тихо прошептал Сидор одними губами, глядя на землемера широко открытым, остановившимся взглядом. — Пока она есть…

— …С петлёй на шее золото ни к чему, — продолжал тем временем о чём-то философски рассуждать землемер.

— Ну да ладно, — неожиданно спохватился он, заметив что остался у костра один, а его бригада уже давно приступила к работе. — Заболтался я тут с вами, а у меня свои дела стоят, ещё вырубку вашу обмерить надо, — сердито буркнул он. — Как между собой разберётесь, ты Сидор не затягивай, подходи в Совет, чтоб определиться и в дальнейшем, и вообще. Что делать дальше будешь. Но учти, будете продолжать вырубать лес — ещё большая площадь пойдёт тебе к оплате в аренду. Так что я бы тебе настоятельно советовал подождать с этим, пока с городскими властями окончательно не рассчитаешься за уже сделанное.

— Не послушаетесь, придётся тогда мои услуги оплачивать уже из собственного кармана, а не из городского.

— И главное — определись! Бросишь, или всё же выкупать будешь? В рассрочку или сразу?

— Учти, что перевести этот участок леса под зерновое поле для Совета предпочтительней. Да и вам полегче в деньгах будет. У Совета для всех кто участки под зерновые поля разрабатывает, завсегда льготы есть.

— Ну всё, — землемер подхватил с земли свою разрисованную чёрточками полосатую рейку, — я пошёл.

— Стой! — неожиданно вскинулся Сидор. — Что ты там с самого начала говорил об аренде нами деревни?

— Деревеньку брал? — с откровенной жалостью посмотрел на него тот. — Брал! Деньги за неё в Совет заплатил? Нет! Значит — надо заплатить, поскольку и эта деревенька у тебя в аренде.

— И? — нажал на него Сидор.

— И теперь, если захочешь её у города выкупить, то тебе придётся платить не за ту гнилую рухлядь, что первоначально было, а за новенькие, прекрасно обустроенные крестьянские дворы с постройками.

— Не четыре медяшки, как тебе насчитали аренда за первый год, а полторы, две сотни золотых за каждый дом — ту новую цену, во что её на сегодняшний день реально оценивают.

— Растёт качество жилья — растёт и его стоимость. Чего непонятного? Вырастет, кстати, и арендная плата за пользование на следующий год.

— Думаешь у Совета нет желающих её нынче купить? Или взять в аренду? — раздражённо посмотрел он на неверяще глядящего на него Сидора.

— Зря ты так думаешь! Даже не посмотрят на то что там кто-то сейчас живёт это ничего не меняет. Жильё не твоё, а города.

— Всё надо делать вовремя, — сердито буркнул он, развернувшись и двинувшись по своим делам.

Дождавшись когда землемер отошёл на изрядное расстояние, Сидор медленно, молча повернулся в сторону сидящих рядом бондарей. По его лицу было отчётливо видно всё, что он сейчас думал о стоящих напротив людях.

Не смотря на то, что Сидор никак больше не прореагировал на слова землемера по поводу деревни, это ничего не значило. Главное, он прекрасно понял что тот хотел ему этим сказать. Глядя в удаляющуюся сутулую спину землемера, он наконец-то вспомнил и где его раньше видел, и случайную встречу с этим человеком не далее недели назад в Совете, когда он стал случайным свидетелей совершенно омерзительной истории.

Тогда при нём с какого-то незнакомого ему хуторянина самым жестоким образом бывшие владельцы стребовали просто чудовищную сумму за занятый когда-то его предками брошенный хутор. И никакие крики нового владельца о том что его предкам достались гилые развалины, приняты во внимание не были. Как он потом узнал, тот так тогда и вынужден был оплатить полную стоимость новых построек, которые сам же, собственными руками и построил. Иначе — его просто бы выкинули на улицу, отобрав всё нажитое. У мужика не оказалось прав владения, не озаботился этим вовремя, потому и пострадал.

Вот и теперь, благодаря его невнимательности, с него в любой момент могли стребовать новую, намного более высокую цену за неосмотрительно занятые ими руины.

Надо было что-то срочно предпринимать, пока не стало слишком поздно.

— Ну? — хмуро бросил он, окидывая одним злым, бешенным взглядом всю толпу собравшихся вокруг мужиков. — Что скажите, Десять Злых Лесных Термитов?

— Как я понимаю, кабала эта, ловко устроенная нам городскими властями, вам ни к чему, поэтому и давайте определимся сразу когда вы съезжаете из этой поганой деревеньки. Претензий к вам у меня нет. Сам дурак!

— Так что пользуйтесь моментом пока это возможно. Сваливайте! И чем дальше, чем быстрей, тем для вас же лучше!

— За проживание зимой вы рассчитались, — раздражённо поморщился он, вспомнив как именно они с ним рассчитались и как самому ему теперь придётся рассчитываться уже с городом.

— Ты вот что, — неожиданно перебил его Лысый. — Вы там на нас зла не держите, — хмуро буркнул он. — Кто ж знал что здесь такие собачьи порядки. Там, где мы раньше жили, ничего подобного никогда не было. Всё было проще и без таких подлостей.

— Но там было другое, — поправил его чей-то сердитый голос из толпы. — И ящеры. А здесь город большой, торговый, участок совсем рядом с городом, под защитой. Так что этого следовало ожидать. Думать раньше надо было! Головой, а не другим местом.

— Думал что такую прекрасную деревеньку и так близко от города просто так отдадут? Как бы не так!

— "Видели б вы её раньше, так бы не говорили", — хмуро подумал Сидор, забыв что мужики эти её же в порядок и привели.

— Как бы то ни было, — мрачно повернулся в ту сторону Лысый. — А я предлагаю следующее.

— Раз уж он по нашей вине влетел в это дело, то стоит помочь ему чем можем.

— Что? — недоверчиво хмыкнул Сидор. — Отдадите деньги что выручили за продажу леса? Или поделитесь новенькими бочками?

— Да было бы что отдавать-то, — раздражённо махнул рукой Лысый. — Не деньги, а одни слёзы. Только на кое-какой инструмент и хватило, взамен потерянного. Ни монетки уже не осталось.

— Что? — удивлённо уставился на него Сидор. — Да за такой лес, — кивнул он на высящийся рядом с ним штабель, — самыми лучшими топорами да пилами можно весь город завалить.

Произошедшая следом за его словами свара лишь слегка улучшила ему настроение, когда выяснилось за какую смехотворную сумму бондари умудрились продать свой лес Голове.

Оказалось, что не имея точного представления о существующих в городе ценах, и ориентируясь только на то, за что его можно было продать в местах их прошлого проживания, мужики сбыли прекрасный, строевой лес практически за безценок.

— Ай да Голова! — раз за разом качал головой Сидор, слушая матерящихся и чуть ли не дерущихся между собой бондарей, которые только что от него узнали истинную цену сбытой буквально за безценок древесине.

— Ай, да Голова! — медленно покачал он головой, тихо, задумчиво поцокав языком.

— "С-сука! — подумал Сидор. — Меня поимел, так показалось мало ему. Захотелось поиметь ещё и мужиков?

— И ведь поимел же. Тварь такая!"

— Ладно, мужики, — сердито оборвал он вошедших в раж бондарей, готовых уже бить друг другу морды. — Давайте ближе к делу.

— Значит, первое.

— Нанимать вас на работу, чтобы попытаться всё это исправить, у меня, честно говоря, душа не лежит. Поэтому, давайте сразу определимся когда вы съедите и с тем разойдёмся.

— Погодь, Сидор, — остановил его Лысый. — Не суетись.

— Что? — тихо отозвался Сидор, внимательно глядя на говорившего. — А я и не суечусь. Я просто не вижу как с вашей помощью можно что-либо исправить, только и всего. Да и ещё не хочу иметь с вами никаких больше дел. Наелся.

— Съезжайте из наших домов, бросайте скотину, выданную вам Машей. И можете спокойно начинать новое дело на новом месте. Уже без подобного обременения.

— Экий ты, право, — поморщился мужик. — Что ж мы по твоему — совсем твари какие. Тебя подставили, а сами в сторону отвалили.

— Не-ет! — медленно покачал он головой. — Пока с этим грязным делом не разберёмся, мы вас одних не бросим. Неправильно это будет. Не по-людски!

— Люди не поймут, — посмотрел он ему прямо в глаза.

— С землёй что делать не знаю, это ты сам решай. А вот как быть с деревенькой, — хищно прищурил он глаза, — я тебе подскажу.

Честно говоря, до сего момента у Сидора и в мыслях не было, что бондари ещё захотят иметь дела с их компанией, а не отвалят сразу в сторону, предоставив им самим разбираться с проблемой, которую они же им и подсунули.

Несколько минут он молча смотрел в глаза этого человека, который всегда был лично ему неприятен, но сейчас повернулся совершенно неожиданной стороной, и от кого он до того ничего подобного не ожидал.

— Ладно, — нехотя кивнул он. — Не буду говорить что ваша помощь лишняя. Уж это то будет чистая неправда. Так что если есть идея — излагай.

И поморщившись от шибанувшего в нос лукового аромата, низко склонившегося к его уху Лысого, принялся нехотя выслушивать его план.

Судя по тому с какой частотой тот тараторил, дело предлагаемое бондарь знал. И не прошло и получаса, как недоумённо оглядывающийся на бригаду бондарей Сидор расстался с ними на опушке, а мужики, бросив все начатые накануне дела, отправились в деревеньку, претворять в жизнь предложенный Лысым план.

Надежды на то, что друзья придумают хоть что-то, что помогло бы им выбраться из новоявленной "долговой ямы" не было никакой.

Так что когда, всё же выбрав время Сидор рассказал друзьям что произошло, то все три дня до получения документов и все его надежды получить от них хоть какую-то идею и помощь с треском провалились. Ничего кроме ругани в свой и Машкин адрес он так ни от кого и не услышал. Ни у кого не было ни одной дельной мысли, кроме как самый общий расчёт на помощь медведей, которых даже не совсем понятно было как использовать. Да и согласятся ли они вообще, тоже было неизвестно. Но поднять собственную задницу с нагретого места чтобы это выяснить, как-то никто не догадался.

Кроме самых общих соображений, что всё плохо и что городские власти козлы, за три этих дня так ни до чего и не договорились.

Кончилось всё тем, что в очередной раз собравшись вечером в землянке, сразу после получения Сидором всех документов по предъявленным требованиям, они в очередной раз все вместе перебирали возможные варианты, отчаянно ища способ, как бы без больших потерь выпутаться из сложившейся поганой ситуации.

А то, что их положение, как говорится — "хуже губернаторского", они все уже отчётливо представляли, в первую очередь судя по тому, с каким интересом последние дни на них посматривали в городе.

Профессор, видимо в шутку, назвал эту позднюю встречу — мозговым штурмом. Только вот мозги, как и во всех предыдущих аналогичных встречах, отсутствовали напрочь. Никто не знал что делать.

Маша с самым жалобным видом смотрела на осунувшегося, мрачного Сидора, сидящего за столом напротив, и с почерневшим лицом крутившего в пальцах одинокую крупную жемчужину. Вот уже битых полчаса она грустно наблюдала, как тот с рассеянным видом молча катает её по столу. Ей, за её помощь и "повышенное внимание" к нуждам поселенцев в их арендованной деревеньке, за последние три дня больше всего досталось. Поэтому она теперь тихо сидела, словно мышь под веником, и лишь иногда жалобно посматривала в сторону задумчивого Сидора, который единственный за все эти дни ни разу её не пнул.

Вот уже битых полчаса в землянке стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом катаемого по столу жемчуга, и собравшиеся за столом компанейцы молча глядели на мрачного Сидора, терпеливо ожидая чего теперь уже он скажет. Все по несколько раз за сегодняшний вечер высказались и ни к какому общему мнению так и не пришли. Оставался ещё Димон, которого сейчас здесь не было и который до сих пор пока ещё ничего не знал, да Сидор, с безсмысленным, отрешённым видом молча катающий по столу одинокую жемчужину.

Понимая чего от него ждут, Сидор тем не менее не спешил озвучить собственные мысли и лишь что-то с мрачным видом про себя молча обдумывал.

— Представляете? Несколько тысяч! — неожиданно хриплым, надтреснутым голосом нарушил он молчание.

Взяв большим и указательными пальцами жемчужину, он поднёс её близко к глазам, как будто плохо видел, и принялся внимательно рассматривать. Сидор в этот момент производил впечатление человека, никогда в жизни не видевшего ничего подобного, настолько у него в этот момент было странное, удивлённое выражение лица.

— Это говённое, ненужное нам поле бондарей обойдётся нам в несколько тысяч таких вот прекрасных, ровных жемчужин. Причём, неизвестно даже точно, во сколько именно.

— Боюсь, как бы вообще всё подчистую не выгребли, — мрачно проговорил он.

— Если мы всё-таки надумаем его выкупать, конечно, — с кривой, злой ухмылкой на лице, уточнил он под внимательными взглядами своих друзей.

— Я ещё раз намедни заскакивал в Совет и ещё раз, детально всё уточнил.

— Так вот. Голова готов хоть сейчас, хоть сей момент выложить нам за наш речной жемчуг любое количество наличного золота. Любое! — тихо проговорил он, обведя всех сидящих за столом тяжёлым, злым взглядом. — Хоть миллион, хоть два, хоть три. И, соответственно, тут же, по получению золота. быстро оформить все положенные на землю документы.

— Совет полностью его поддерживает в деле продажи нам городской земли, — криво ухмыльнулся Сидор. — И меня довольно настойчиво поторопили, чтоб мы побыстрей определялись. Покупаем или нет? А то, мол, посевная на носу…. сеять, мол, нада…

— Как вы понимаете, у них на нашу земельку уже вполне определённые свои планы сформировались. Стоило её только расчистить от пней…, - скривился недовольно он. — Потому и торопят. И имеют на это, кстати, все права, — нехотя уточнил он.

— Интересно было бы знать сколько из этих жемчужин осядет в кармане самого Головы, — мрачно буркнул профессор, несколько невпопад.

— Все, — не глядя на него тихо отозвался Сидор.

— Плату от нас принимают только золотом или серебром, а весь наш жемчуг, превращаясь в золото, проходит только через него. Так что, в конечном итоге он весь оседает в бездонных карманах его клана. С весомым приварком, кстати…

Не глядя на профессора, он снова зажал жемчужину между пальцев и поднёс её близко к глазам.

— За точно такую же в Мерзком Стрые мы выручили бы на порядок больше, чем платит он, — мрачно заметил Сидор. — А здесь Голова пользуется собственной монополией и обосновывает низкую предлагаемую цену срочностью и большими объёмами продаж. И ведь прав, сволочь. Нам всегда надо срочно и много.

— Но видели бы вы, братцы, какой жадностью загорелись его поросячьи глазки, стоило только мне поднять этот вопрос, — зло, сквозь зубы, тихо проговорил он.

— Это сколько же он с нас имеет? — вопросительно глянул он на Корнея.

— Что ты на меня уставился? — сердито огрызнулся тот, невольно поёжившись под неожиданно злым и холодно-оценивающим взглядом Сидора.

— Я такой жемчуг, да ещё в таком количестве первый раз в жизни увидал только в ваших рюкзаках на землях амазонок. А до того о подобном даже не слыхал.

— Значит, решено, — флегматично отозвался Сидор, нехотя отводя взгляд. — Жемчуг больше не продаём. Ещё одну дырку на поясном ремне проколю, жрать одну варёную картошку буду, без соли, а продавать через него жемчуг — больше ни за что.

— По возможности, — невольно поморщился он, понимая что из подобных благих пожеланий в ближайшее время вряд ли чего хорошего выйдет.

— А землемер то был прав, — хмыкнул он. — У нас в Совете действительно есть большая и волосатая лапа. И зовётся она просто — наш самородный жемчуг.

— Была! — зло хлопнул он ладонью по столу.

— Да с землёй то что делать? — раздражённым голосом перебил его профессор. — Мы же за этим здесь и собрались, а ты всё про жемчуг да про жемчуг. Жемчуг он что, он и подождать может.

— Что значит, подождать? — на профессора неожиданно зло окрысилась Маша. — Да вы, профессор, хотя бы представляете сколько с нас требуют? Вы можете понять, что всего нашего оставшегося жемчуга не хватит на то чтобы оплатить то что с нас хотят получить?

— А что с землёй? — невольно перебил рассерженную Машу Сидор, подняв на профессора немного рассеянный взгляд. — С землёй всё ясно.

— За наличные мы её выкупать не то что не можем, а не будем. Маша совершенно точно сказала — это очень большие деньги. А двадцать семь, или все тридцать лет аренды нам и даром не нужны. Бред полный! — зло оскалился он.

— Да и никто из местных ничего подобного не делает, дураков нет.

— Вот и мы ничего, к чему нас вынуждают, делать не будем, — Сидор зло, недобро усмехнулся.

— Тридцать лет, — медленно покачал он головой с каким-то недоумевающим видом уставясь на противоположную стенку. — Целая жизнь. Бред!

— Но уже и бросить эти земли мы тоже не можем.

— Вариант всё бросить, чтоб не иметь проблем, я даже не рассматриваю. Если мы так поступим — нам хана. В городе после этого нам не жить. Слабаков здесь не потерпят. И если мы не ответим плюхой на плюху, то для всех мы сразу превратимся в пустое место, Тогда останется только свалить отсюда. А не хочется! Прижился я здесь что-то, — задумчиво хмыкнул он. — Но и платить такие деньги тоже не дело. Да и не за что, честно говоря. Земли пустой вокруг — море. И платить только за то чтоб быть чуточку, на пару метров поближе к городу, что-то не хочется. Тридцативёрстная зона эксклюзивных городских интересов. Засечная черта, — покачал он головой. — Бред какой-то.

— Однако, — тяжело вздохнул он, — и выбора у нас нет. Или бросить, или всё же заплатить. Вопрос — чем? Золота у нас нет, серебра — нет. Но если не платить ни золотом, ни серебром, то надо расчитываться зерном.

— Так вот, — обвёл он всех собравшихся внимательным, злым взглядом. — На сегодняшний день наше положение таково.

— По оценке землемера, согласно представленных им и согласованных в Совете планов, мы имеем: В деревне бондарей, с учётом оттяпанных было ими огородов, которые они уже вернули взад…, - бросил он сердитый взгляд на мгновенно смутившуюся Машу, — у нас там тридцать пять десятин пашни. И ещё ровно сто десятин — под новой вырубкой.

— На Медвежьей Поляне у нас сто пять десятин пашни. Было больше, но часть заняла крепость Берлог. И как крепость, с небольшим прилегающим участком в семь десятин под небольшой будущий посад, из пахотных, арендных земель исключена и полностью передана в нашу собственность. Соответственно и из налогов она исключена. Плюс к этому, в Райской Долине у нас имеется ещё тридцать десятин пашни.

— Итого, общим счётом мы имеем в аренде у города двести семьдесят десятин пашни.

— Точно! Точно, как и говорил Голова…, - неожиданно ткнул он в сторону Мани указательным пальцем. — Точно двести семьдесят десятин! Тютелька в тютельку!

Неожиданно Сидор с силой хлопнул себя ладонью по лбу и со злым, потрясённым видом уставился ошарашенно на друзей.

— А это значит…

— Это значит, что нас давно и плотно пасут, — резко перебил Сидора профессор. — Это значит, что это и козе понятно, — раздражённым, злым тоном снова перебил он его. — Но ты же у нас не коза. Ты…., - резко оборвал он себя, сердито глядя на Сидора.

— Только до тебя, Сидор, подобные элементарные вещи доходят, как до жирафа на восьмые сутки. А остальным всё давно уже кристально ясно.

— А знаете что ещё интересно, — не обращая внимания на бухтение профессора, невесело ухмыльнулся Сидор.

— Я в Совете специально узнавал. Прикинулся дурачком…

— Было бы кем прикидываться, — тихо пробурчала Маня себе под нос, косо на него посмотрев.

— В общем, я выяснил одно маленькое уточнение, — немного повеселев, с ухмылкой глядя на неё, улыбнулся Сидор. — Узнал что будет, если мы используем занятый нами участок под выращивание не зерновых, которыми надо расплачиваться, а под любые другие культуры.

— Под картошку, например. Под гречиху.

— Под шишко-ягоду…, - внимательно посмотрел он на друзей, внезапно замолчав.

Выждав томительные пару минут он, растягивая слова, медленно выдавил из себя:

— Правило: Любой арендатор может засаживать свой участок всем чем хочет, хоть лопухами. Но рассчитываться с городом он обязан только зерном. Пшеницей твёрдых сортов.

— Нам же, в виде исключения, — злобно оскалился он, — согласны сделать поблажку. Подчёркиваю! С нас, в виде исключения, согласны взять арендную плату за все года по Райской Долине…

— Да не тяни ты! — рявкнул на него не выдержав уже Корней.

— Они согласны взять должок нашими черенками княжеской шишко-ягоды, — с тяжёлым вздохом закончил Сидор. — Треть от того, что у нас есть. За всю Райскую Долину они хотят тринадцать тысяч наших черенков. Отдаём, и по ней — никаких долгов.

— Не дам! — неожиданно зло рявкнула Маша, звонко хлопнув по столу ладонью.

Взъерошенная, с гневно сверкающими глазами она в этот момент была удивительно хороша, и Сидор, глядя на неё, только в этот момент понял, что же так привлекло в ней Корнея. Что в ней было такого, что заставило его бросить все свои дела и остаться вместе с ними в этом, по большому счёту, заштатном, маленьком городке на окраине людского мира. Где для него, как для воина, специалиста экстра класса, не было совершенно никакой профессиональной перспективы. Чтобы ему не говорили обратное и какие бы сказки не рассказывали в Городском Совете. И что постепенно всё чётче и чётче понимал сейчас Сидор, глядя на любующегося Машей Корнея.

— Итак, — обвёл он всех присутствующих внимательным, сразу построжавшим взглядом, — если кто уже подзабыл, повторю.

— Для того чтобы эти двести семьдесят десятин земли перешли в нашу собственность, со всех нами арендованных земель в закрома города нам надо поставить — двести восемьдесят три тысячи пятьсот пудов пшеницы твёрдых сортов. Или заплатить один миллион триста пятьдесят тысяч золотых. В случае выкупного платежа.

— Блин! — ошарашенная Маша в полной прострации смотрела на него, растерянно хлопая глазами.

Похоже было что до сего момента она просто не потрудилась толком подсчитать сколько же они всего должны. И если потребную сумму в деньгах она себе хорошо представляла, то о количестве потребного зерна она как-то раньше совершенно не задумывалась. Похоже, это для неё стало сейчас настоящим откровением.

— Поскольку такие безумные деньги платить мы не собираемся, то вопрос один — где взять столько зерна. И желательно не растягивать это на тридцать долгих лет, а рассчитаться с городом за год, за два. Кто знает что этой публике за такой долгий срок ещё в бошку втемяшится. Так что надо уложиться в год, два. Максимум в три.

— Ты хочешь засеять поле, а потом весь урожай сдать в счёт погашения долга? — понимающе кивнула головой Маня. — Честно говоря, и у меня за эти дни не раз мелькала подобная мысль, да останавливало то, что некому сеять.

— Может наши бондари нам подмогнут? — бросила она на Сидора вопросительный взгляд. — Чай, плохого они от нас не видали. Может помогут? Или ещё кого найдём?

— Нет! — покачал головой Сидор. — Всё не так.

— Поля наши возле города обрабатывать нельзя.

— То есть? — удивлённо уставилась на него вся собравшаяся компания. — Как это так? Рассчитываться зерном, а поля не засеивать?

— Сам же говорил что купить зерно во всей округе не у кого. Нет, мол, его.

Окинув собравшихся вокруг друзей мрачным, усталым взглядом, Сидор медленно, задумчиво продолжил:

— Порадую ка я вас ещё одними плохими вестями.

— В общем, так! Пока они в Совете нам бумаги оформляли, я тут побегал по городу и разнюхал кое-что. И вот что я вам скажу.

— Не для чужих ушей, правда, — тихо проговорил он.

— Низкий поклон городскому землемеру Ванечке Очередько, что надоумил. Если б не он, вверзлись бы мы снова в такую срань, что нынешние наши проблемы нам райскими ароматами показались бы.

— Всё точно так, как он мне и говорил. Нет отбою от желающих взять у нас наши земли в аренду, или наняться к нам на работы. Есть одна только проблема, — криво ухмыльнулся он. — Стоит нам только кого-то чужого на полевые работы по этим землям нанять, как мы сразу потеряем тот участок, на обработку которого наняты эти люди. Они тут же побегут оформлять заявку на наш участок в ГорСовет. "Право Пользователя" — это паскудство тут у них так называется.

— А учитывая наши "особые" отношения с Советом, не удивлюсь если данная заявки автоматически распространится на все наши земли. Так сказать, неожиданно всплывёт давно забытый всеми какой-нибудь подобный закон, по которому это возможно.

— Поэтому обрабатывать арендованные у города участки земли с помощью кого-либо чужого мы просто не мо-же-м, — по слогам выговорил он. — Придётся всё время держать их под залежью, пока не оформим в собственность.

— Какой же выход?

— Путь только один — расчистить от леса потребный нам участок земли за пределами тридцативёрстной эксклюзивной зоны города, где уже никто не сможет подобным образом наложить на него свою лапу, поскольку на те территории фактическая власть городских законов уже не распространяется. Правило такое есть, — усмехнулся он.

— Там можно спокойно засеять поля, наняв сторонних людей. Потом собрать урожай, с их же или с любой другой помощью. И…, повторюсь, желательно за год, максимум за два, ну совсем уж плохо — за три, полностью рассчитаться с городскими властями.

— Вот и люди у нас для этого на первое время появились. Те самые бондари, из-за которых весь этот сыр бор и завертелся. Они согласны отработать пятнадцать месяцев в счёт покрытия штрафа, накладываемого на нас если мы бросим их вырубку.

— Я тут подсчитал…,

— Стоп! — резко перебил его Корней.

— Если всё просто как ты говоришь, то почему я раньше не слышал ни о чём подобном? Почему за всё время моего нахождения в этом городе я никогда ни о чём подобном не слыхал? А я с людьми постоянно по разным вопросам сталкиваюсь.

— А ты хотя бы раз серьёзно интересовался подобными вопросами, — усмехнулся невесело Сидор. — Ты хотя бы раз интересовался чем-нибудь кроме своих острых колюще-режущих предметов и средств защиты?

— То-то же! — невесело ухмыльнулся он, глядя на смутившегося Корнея.

— Но вопрос твой, тем не менее провомочен. Действительно, может возникнуть закономерный вопрос. Если всё так просто, то почему подобным образом никто не добывает себе столь дорогущей землицы рядом с городом?

— По-моему ответ ясен как белый день.

— А нахрена?

— Считайте. Доход, получаемый с одного гектара зернового поля составляет около ста семидесяти золотых в год. С наших двухсот семидесяти десятин это составит около сорока шести тысяч за год.

— А за три года — сто сорок тысяч золотых.

— Ну и какой дурак будет так просто разбрасываться такими деньжищами? И только за то чтоб быть на пару вёрст поближе к городу.

— Ладно мы, сдуру влипли. Здесь же народ сугубо практический и подобными глупостями предпочитает не заниматься.

Сидор наклонился и достал из-под стола лежавшую рядом с его табуреткой большую, кожаную сумку. Вынув оттуда какие-то свои записи на кусочках бересты, он аккуратно разложил их по столу.

— Итак, — начал он. — В настоящий момент у нас есть десять человек, согласных отработать пятнадцать месяцев в счёт погашения навязанного нам долга в полторы тысячи целковых, тьфу ты, золотых. Из расчёта десять золотых в месяц.

— Это их месячный заработок здесь, — пояснил он низко склонившимся над его записями друзьям.

— За этот срок они вырубят участок леса площадью семьсот пятьдесят десятин. Конечно, плюс, минус пара, тройка гектар, но не более. Это совершенно точно, я у них узнавал, — тут же успокоил он удивлённо посмотревших на него друзей. — Не зря же я их назвал "Десять злых лесных термитов". Хотя, по их словам, они способны и на большее. Но пока остановимся на этой цифре.

— Тем не менее, нам для того, чтобы хотя бы за два года рассчитаться с городскими властями надо к весне второго года иметь пашни не менее девятисот десятин. А лучше всю тысячу, чтоб наверняка перекрыть какие-либо недоработки и неурожаи.

— Но быстро расчистить от пней и подготовить участок для пахоты мы сможем только если подключим к этому делу медведей.

— Однако с ними — проблема, — тяжело вздохнул он. — Массово использовать их можно только во время весенней путины и во временя массовой заготовки икры, когда на ловах остаётся много брошенной халявной рыбы. А это всего то пара месяцев. И срок, считайте что уже пошёл. Не сегодня, завтра начнётся путина.

— А потом — всё! Рыбы халявной нет — нет и медвежьей помощи. Максимум одну, две особи привлечь к своим делам сможем. Столько, сколько сможем содержать с нашими скудными ресурсами. Но не более!

— И всё! — Сидор с сожалением развёл руками.

— Так что, учитывая прошлогодний опыт нашего с медведями общения, к началу этого лета у нас будет не более сотни десятин земли готовой под запашку. То есть, они только быстренько расчистят от пней новую вырубку бондарей у нашей деревеньки, а потом все свалят по своим делам до следующей весны. Рыба халявная кончится — и… Адью! — с грустным видом Сидор безнадёжно махнул рукой.

— И это приведёт только к тому, что у нас готовыми к пахоте признают все двести семьдесят десятин, а не сто семьдесят, как сейчас, без учёта новой вырубки. И положение наше станет ещё хуже.

— Самое же поганое в этом плане то, что у нас уже есть вырубка, практически готовая к раскорчёвке. Сотен пять, шесть, а то и вся потребная тысяча, могущая быть использованной под пашню. Это земли возле сталелитейного и стекольного заводов, — грустно покачал он головой. — Только вот работать на ней там некому, потому как всё на привозном хлебе держится. И пока что, там даже сталевары живут впроголодь, — грустно заключил он. — И медведей поэтому, мы при всём нашем желании там припахать не сможем. Хотя они, я думаю, были бы не против. Но, — развёл он руками, — жрать нечего, не о чем и говорить.

— А как бы всё было здорово, — задумчиво покачал он головой.

— Ну и? — вопросительно взглянула на него Маша, недоумённо переглянувшись с Корнеем и профессором. — И так клин, и так блин. Каков итог-то?

— Итог? — задумчиво посмотрел на неё Сидор. — Итог прост. Даёте добро на проработку и развёртывание этого прожекта, так буду и дальше работать. Глядишь, чего путного и получится. Есть кое-какие соображения…

— Дерзайте вьюношь, — неожиданно весело разулыбавшись, Корней с силой хлопнул Сидора по плечу. С ухмылкой посмотрев как тот поморщившись потёр онемевшее от тяжёлого удара плечо, он ещё более весело добавил:

— Езжай ка ты к нашим ребятам на заводы. И на железный, и на стекольный. Глядишь, они тебе какую дельную мысль подкинут. Может, там с ними вместе и с кормами для мишек чего придумаете. Там же вроде как большие озёра рядом. Тогда, глядишь, и решим проблему.

— Одним словом — дерзай! — подмигнул он ему, подымаясь.

— А с деревенькой, я так понимаю — всё?

— Всё! — согласно кивнул головой Сидор. — Нет больше у нас арендной деревеньки. Даже старые срубы разобрали и вывезли на край соседней поляны, чтоб не маячила посреди чужого поля. Туда, где торчит башня. Там и собрали заново на новых фундаментах. Там я её официально, со всеми положенными документами и вернул городским властям, заодно и с самой башней.

— Ну и? — нетерпеливо поторопила его Маня. — В городе всякие слухи ходят. Что с людьми то?

— Теперь, официально они больше не наши арендаторы, — скупо ухмыльнулся Сидор. — Ни земли, ни домов, ни скотины у них нашей в аренде не числится. Так что, вернулись обратно в городские бараки, а дальше — посмотрим…, - неопределённо пожал он плечами.

— Если выгорит наше дело, то вернём мы им их вырубку. Не выгорит — значит, не свезло.

— Как вернём? — опешила Маша. — Вот так просто возьмём и вернём? — неверяще уставилась она на Сидора. — Сто десятин земли стоимостью в четыреста пятьдесят тысяч золотых?

— Ну да, — с откровенной насмешкой в глазах посмотрел на неё Сидор. — Вот так возьмём и вернём. Ту самую землю. Стоимостью, как ты и сказала, — усмехнулся он.

— Это не твоя земля, Маша. Чё ты ерепенишься, — осуждающе покачал он головой. — Люди на нас полтора года будут горбатиться, считай что нахаляву. А ты ещё возмущаешься?

— Ты не прав, — остановил возмущённого Сидора профессор. — Не только ты кое что узнал. Мы тоже не сидели сложа руки.

— И вот что я тебе скажу. Не обольщайся особо насчёт их благородства. Если бы они отказались отрабатывать эти полторы тысячи золотых, мы могли бы их взять в кабалу до срока окончательной отработки этого долга. Большой долг в пол миллиона золотых на них бы конечно не повесили, а вот полторы тысячи заставили бы отработать.

— Так что тут не всё так просто, — с мрачным видом покачал он головой.

— И вы, профессор, на это бы пошли? — насмешливо посмотрел на него Сидор.

— Нет, но…., - смутился профессор.

— Вот и я о том же, — тяжело вздохнул Сидор. — Так что пусть лучше у них перед носом висит эта морковка, тогда, глядишь, и работать лучше будут. А то видел я этих кабальных, — поморщился он. — Не работники, а одно сплошное уё…..ще.

— Не ругайся, — тихо попросила Маша. — Не все из кабальных виноваты в том что произошло. Многих перманентная война с ящерами и амазонками, и обстоятельства разные вынудили. И если б не наш жемчуг, то и мы вполне могли бы оказаться сейчас на их месте.

— Так что профессор прав. Пока мы эти земли в собственность свою не получим — никаких пятнадцать месяцев. Пусть работают пока мы всё на себя не оформим. По крайней мере этот участок. А потом — пусть забирают свои сто десятин возле города и проваливают нахрен. Как ты хочешь. Но деньги, выплаченные нами за этот участок пусть отработают.

— Если же их такой расклад устроит — пусть работают. Нет! Оформляем на них принудительную кабалу, а дальше, будут работать как миленькие. Но уже за гроши, а не за жирный кусок чернозёма. И учти, Сидор, иного согласия ты от нас не дождёшься.

— И ещё, — тихо добавила она. — Мне часто приходиться сталкиваться с местным правом и вот что я тебе скажу. Не обольщайся! Если этого не сделаем мы, то это сделают городские власти, чтобы не было прецендента, когда кто-то, накосячив, смоется от ответственности. И думаю, эти твои бондари прекрасно об этом осведомлены. Потому-то они тебе сразу и предложили отработать эти полторы тысячи, пока дело не получило официальный ход и они не загремели в кабалу на общественные работы.

— И сумма их месячного заработка, тобой названная, не менее чем на половину не соответствует настоящему положению дел и заработкам местных. Столько они имели только пока тот же Голова со Старостой старались оторвать их от нас и жирные куски подкидывали. Потому и дорогущие и большие договора по работе с ними заключали. А кроме этих двоих и не было никого у бондарей в заказчиках. И теперь больше уже не будет. Поверь мне, — не ожиданно тихо проговорила на.

— Так-то вот, — неожиданно закончила Маша. — На три года их работы можешь смело рассчитывать.

— Давайте заканчивать эту говорильню, — тихо заметил профессор. — Со всеми этими вопросами, как мы уже все поняли, ты Сидор и сам справишься, без нас.

— Поэтому, предлагаю закругляться. У всех свои дела ждут. Так что разбегаемся.

— Разбегаемся, — поднялся со своего места Корней.

— "Блин! — выругался про себя Сидор. — Вот так всегда. Каждый хочет заниматься своим собственным, любимым делом, а как разгребать дерьмо, что вместе же и наворочали, так Сидор дерзай. Нашли, блин, трепетного вьюношу со взором лучистым".

Но, глядя с какой радостью суетились друзья, собираясь домой, он ясно понимал что большего от них он не дождётся. Каждому своё. Корнею — оружие, во всех его колюще, режущих видах. Машке — банк, в который она вцепилась мёртвой хваткой и из которого каждый день допоздна не вылезает, с удовольствием копаясь в каких-то своих бумажках, от одного вида которых у Сидора тут же судорогой сводит скулы. А профессору — лишь бы возиться с его колбочками и пробирками. И искренне жаль было того человека, кто ему бы в этом помешал. Несчастному же Сидору, человеку без определённых пристрастий и своего собственного дела, приходилось расчищать Авгиевы конюшни. И ничего тут уж было не поделать. Приходилось терпеть и тащить на своей шее эту ношу. Тем более, что ему это нравилось. Что его друзья прекрасно понимали и чем беззастенчиво все и пользовались.

"Се ля ви", как говорят французы.

После столь поспешного выселения из так понравившейся им деревеньки, желания бондарей жить там, где им предоставили временное место для проживания городские власти, хватило ровно на два дня. На третий, прямо с раннего утра к Сидору в землянку завалилась делегация сердитых мужиков, подняв его ещё сонного с постели, и в довольно ультимативной, предельно наглой форме потребовали от него предоставить им какое-нибудь иное жилище для более приличного уровня жизни.

Обалдело выкатив на них упрямо слипающиеся глаза, Сидор единственное что понял — что от него чего-то хотят.

— Чего вы хотите? — широко зевнув, поинтересовался он, мотая гудящей от недосыпу головой.

Вчера он лёг довольно поздно, фактически глубоко за полночь, чуть ли не до утра засидевшись с бумагами по одной давно разрабатываемой им теме, и теперь пожинал плоды столь ранней побудки. Два часа сна всё же мало для того чтобы нормально выспаться.

— Вы можете толком объясниться, ироды? — хриплым спросонья голосом попытался он разобраться в том что от него требуют.

— Сидор! — вылез в первые ряды его давний недруг Лысый. — Мы всё понимаем. Аренда, то, сё. Но и ты нас пойми. Так жить нельзя.

— Ага, — хмыкнул Сидор, растерянно почесав макушку. — Что-то эта фраза мне здорово напоминает. Причём, хорошо и давно знакомое.

— Нельзя что?

— Ты был там, куда нас спровадил? — тихо, но жёстко наехал на него неформальный лидер бондарей. — Ты видел условия в каких там люди живут?

— Я? — от неожиданного и довольно наглого заявления Сидор немного прибалдел. — Я спровадил?

— Вы ж там раньше жили! — совсем невпопад возмутился он.

— И оттуда к тебе сбежали, — тут же подтвердил его слова Лысый. — Пару дней там перекантоваться можно, а больше — ни-ни! Если хочешь чтоб мы на тебя работали — ищи жильё.

— Блин! — одним словом выразил Сидор всё что он о них думал. — А раньше, когда деревеньку рушили, вы о чём думали? Так торопились что не могли пару деньков подождать пока не подобрали бы себе нормального жилья? — сердито огрызнулся он. — И теперь всё норовите свалить на меня?

— Нет в городе нормального жилья, — отрезал Лысый. — И лишний день ничего бы не решил, только бы дал возможность властям вовремя среагировать. А так…, - нагло ухмыльнулся он. — Мы их сделали!

— В общем так! В городе для нас жилья нет! А насчёт своей деревеньки…

— Извини, Сидор, — развёл Лысый руками, — забылись. Так прижились, что позабыли каково это оно — жить за счёт города, в общественных бараках, с одними удобствами на пять семей.

— Забыли совсем что такое есть городские бараки.

— Блин! — снова тупо пробормотал Сидор, не зная что и сказать.

— Не блин, а собирайся и посмотри куда ты нас сунул, — тут же встрял Лысый.

— Я? — ещё более удивлённо уставился на мужиков Сидор. — По-моему…

— По-твоему, по-моему…, - сердито перебил его Лысый. — Собирайся! Посмотришь, тогда всё и поймёшь. А сейчас, что говорить. Собирайся!

— Вашу, мамашу! — тихо, сквозь зубы выругался Сидор.

Понимая, что ему теперь ни за что не отвертеться от настырных мужиков и зная какие они бывают упёртые, он, кряхтя как старый пень, принялся вяло собираться, спросонья с трудом находя свои разбросанные по всей комнате вещи.

Выгнав на улицу из выстуженной ранними гостями комнаты всех набившихся туда мужиков, он с большим трудом всё же собрался, и, сопровождаемый сердитыми, нагло навязавшимися на его шею попутчиками, отправился посмотреть как те живут. И что им там не нравится.

Хотя, при чём здесь именно он и какое это имеет непосредственно к нему отношение, он спросонья так и не сообразил. Впрочем, ничего иного ему и не оставалось, поскольку он находился в том положении когда ссориться с бондарями у него не было ни малейшей возможности. Чем те видимо и решили нагло воспользоваться.

— Мать! Мать! Мать! — тихо проговорил Сидор себе под нос, когда они, спустя чуть ли не пару часов неспешного, сонного перемещения по кривым улочкам города пришли в западный, припортовый район. Здесь, за невысокой крепостной стеной, отделяющей этот район от остальной части города, располагались портовые лабазы, а заодно и общественные казармы, предназначенные для временного проживания разного рода работных людей и беженцев.

Увидев воочию о чём шла речь, он только сейчас понял что двигало бондарями когда они давно, ещё зимой, вышли на него с предложением переселиться в его разрушенную деревеньку. И насколько та развалившаяся деревенька была более комфортным жильём чем это уё…ще.

Начать с того, что везде по всему этому району практически все улицы были жутко перекопаны. Везде высились горы выкопанного, но не вывезенного ещё рыжего глинистого грунта, а рядом с этими кучами возвышались настоящие монбланы складированного за какой-то непонятной надобностью кирпича.

— Здесь что, — удивлённо обозревая дикий, строительный пейзаж недоумённо поинтересовался Сидор, — намечается какая-то стройка?

— А! — раздражённо отмахнулся Лысый. — Городской канализационный коллектор наконец-то добрался и до портового района. — Теперь, пока не достроят, так и придётся жить в грязюке и на кирпичах.

— А, — понятливо покивал с умным видом Сидор, хотя фактически ничего не понял. — Так это что ж? — удивлённо воззрился он на мужиков. — Скоро и в наш район городскую канализацию подтянут.

— Ага! — сердито буркнул Лысый. — Жди! Сидели вы там в своих землянках под земляной стеной. И ещё сто лет просидите. Так что не обольщайся. Это только для порта делается и для припотрового района. Мол, всё для людей, всё для переселенцев, всё для рабочих. А как только построят, так сразу отсюда все бараки посносят к чёртовой матери и какой-нибудь деловой центр устроят, — сердито выругался он. — С дикой арендной платой, якобы за современные удобства и близость к деловой части города, и прочими тупыми заморочками. Знаем мы эти их штучки.

— Вот, пришли! — ткнул он рукой в длинные ряды каких-то невысоких, двухэтажных деревянных строений, своим классическим барачным видом не оставлявших ни малейших сомнений что это такое есть.

Сколько же их тут было! Жуть! Несколько, буквально огромных кварталов, хаотически застроенных одинаково серыми, двухэтажными, длинными домами с тянущимися по тыльной стороне каждого длинными и низкими, пустыми уже к весне дровяными сараями.

И вся эта низкая, сырая, полого спускающаяся к реке часть города прекрасно просматривалась отсюда, с бугра, от внутренней крепостной стены, отделявшей этот припортовый район от центральной части города, в крепостных воротах которого они сейчас застряли.

Никогда раньше, за всё время его недолгого проживания в городе, Сидор как-то ни разу не сподобился побывать здесь. И теперь с неподдельным удивлением рассматривал открывшуюся перед ними панораму.

— "Как плохо я оказывается знаю этот город", — подумал он.

— Хитровка, — мрачно пошутил Сидор, тихо, чтоб его случайно не услышали. — Как есть, Хитровка! Не хватает только Гиляровского, пьяных бомжей в вонючих лужах застарелой мочи и грязных кабаков.

— Кабаки то как раз есть, — мрачно пробурчал Лысый. Отсутствие волос на голове отнюдь не сказывалось на остроте слуха. — Грязные, как ты пожелал, и намного больше чем следовало бы.

Похоже было что он всё-таки ясно разобрал что говорил себе под нос Сидор, и не поняв что такое Хитровка, прекрасно разобрался в подтексте его высказывания.

— Ну? — поднял он на него угрюмый взгляд. — Дальше пойдём или уже всё ясно?

— Ясно, — раздражённо махнул рукой Сидор.

Идти дальше, в это скопище хаотическим образом перемешанных грязных кривых улочек и настоящих рабочих бараков, а точнее ночлежек для нищих, ему совершенно не хотелось. Что это такое, он и так ясно себе представлял. Одного убогого внешнего вида было достаточно.

Да и с работягами всё было ясно. Если он хотел сохранить если не хорошие, то хотя бы нормальные деловые отношения с этими мужиками, ему следовало как-то извратиться, но вытащить их с семьями из этого свинарника. Потому что если раньше он думал будто их землянка — верх убожества, то выходило, что он жестоко ошибался. Оказывается, были в этом городе места и похуже. Намного хуже. И, похоже, это было одно из таких мест.

— Сейчас, спросонья не соображу, — задумчиво пробормотал он в ответ на требовательный взгляд Лысого, — а вот как-нибудь вечерком подходите. Глядишь, что и придумаю. А нет — так вместе поразмыслим.

— Добро, — сухо бросил Лысый и сразу отвернувшись, резво двинулся вниз к баракам. Буквально через пару минут он, вместе со своими товарищами, скрылся в каком-то из многих, выходящих к воротам кривых переулков. Так незаметно, что задумавшийся Сидор даже не заметил в каком именно.

Повертев ещё немного головой, Сидор окончательно понял что ему в этом районе совершенно не нравится и плюнув раздражённо на землю, отбыл восвояси.

До вечера ещё было много времени, так что определиться в дальнейших планах и подготовиться к предстоящему разговору можно было спокойно.

Но одна мысль засела в его голове крепко: "Если здесь есть общая, городская канализация, то какого же чёрта её нет в нашем районе."

— "А водопровод? — задумчиво почесал он макушку, оглянувшись на ближайшую к нему гору складированного кирпича. — Видел же я водонапорную башню в центре города. Только одну, правда, возле арсенала. Да всё в одно целое как-то не связалось".

— Средневековье, средневековье, — раздражённо буркнул он себе под нос. — Хочу нормальный санузел, а не выгребную яму в сотне вёрст от тёплой постели. У городской верхушки в центре города водопровод с канализацией есть. А у меня, значит, нет?

— Хренушки! Будет и у нас!

И ободрённый пришедшей ему в голову мыслью по восстановлению социальной справедливости лично для себя любимого, Сидор бодро зашагал в сторону центра города. Раз уж его всё таки подняли, да ещё так рано, то следовало хотя бы воспользоваться этим и посетить рано с утра городской Совет, пока с утра там народу было немного. Авось там ему сообщат чего интересного по этой теме.

— Облом, — сам себе негромко пробормотал Сидор, выходя на крыльцо Городского Совета и с глупой улыбкой на физиономии щурясь на яркое весеннее солнышко.

Пригревало, и весеннее светило устроило радостную, весёлую капель во всех окрестных лужах. Настроение, несмотря ни на что, было хорошее.

То что его откровенно послали с претензиями на строительство канализационного коллектора в южной части города, там где он жил, хоть немного и расстроило его, но было ещё не беда. А вот то, что ему при этом ещё и откровенно нахамили, в лицо заявив, что, мол, рылом ни он, ни тамошние жители не вышли, чтоб в их край за счёт города тянуть дорогущую подземную канализацию…

— "Вот это уж лишнее… Зря они так! — сердито подумал Сидор. — Могли бы всё тоже самое сказать гораздо более вежливо".

Да ещё к тому ж наглые местные чинуши не приминули тут же уточнить, что в их мире есть не только подземная, но ещё и надземная городская канализация существует, насмешливо, с большой долей ехидства, подмигнув при этом Сидору. И откровенно намекнули, что раз уж он взялся однажды убирать гнилую рыбу на рыбных ловах, то мог бы и сейчас заняться знакомым делом. Только уже в гораздо больших масштабах, так сказать в размере всего города. А если не хочет со всего, то мог бы хотя бы начать со своего околотка. Дело, мол, ему прекрасно знакомое, с которым он заведомо хорошо справится. Заодно и денег пообещали, и людей, которые, о ужас, который месяц сидят без начальника отдела очистки, проще говоря — без золотаря.

— "Скоты!" — чуть не выругался вслух Сидор, вспомнив сейчас об этом.

Настроение сразу же резко пошло вниз. В груди ворохнулась злоба. Хамства, в любой форме, он не любил.

Тогда сразу, правда, уточнять детали или выяснять что чинуши имели в виду, он не стал, дабы в ответ ему снова не нахамили. Да и чтоб самому грубо не нахамить в ответ. Больно уж хотелось, однако.

Да и в голове тут же завертелось что-то смутно знакомое, из прошлой земной жизни, связанное с надземной канализацией, или попросту говоря, с золоторями. Или с говночистами, что более точно передавало фактический смысл этой работы. В памяти стали постепенно всплывать старые книжки с рассказами про старую, дореволюционную Москву, писателя Гиляровского, золотарей, и длинные вереницы телег с бочками дерьма, движущихся ранним утром по так и называвшейся Золотой улице.

М-да, ассоциации всплывали откровенно неприятные. И хамский подтекст чиновных шуточек становился предельно ясен.

Тем не менее, несмотря на полученный отлуп, хорошего настроения это Сидору совсем не испортило. Было б с чего. Но про себя он решил при случае обязательно отыграться на чинушах из Совета и за "тёплую встречу", и за "ласковый приём", и за эти слова "добрые". Что, что, а наглости и хамства он никому прощать был не намерен.

Но главное что Сидор понял, дело со строительством городской канализации было долгое и весьма затратное. И если рассматривать его как коммерческое предприятие, совершенно самонеокупаемое. Ну а поскольку Сидору хватило одной зимы чтобы выйти из состояния подобного маразма по удовлетворению общественных нужд за свой собственный счёт, то мысленно он уже простился с удобствами, присущими центральной канализации. Тем более, что если уж он уцепился за эту идею, то вполне можно было придумать и чего-нибудь помельче, конкретно только для себя, любимого, а не для всего города или даже их одного околотка.

Про историю же о том как они сами, за свой собственный счёт совсем недавно профинансировали обучение городских стражников он предпочёл сейчас забыть и не вспоминать, как страшный, дурной сон. Всё-таки, хоть и на собственных ошибках, но процесс врастания в местные реалии шёл семимильными шагами.

Тем не менее, отказываться ещё и от центрального водопровода он совсем не собирался. Рукомойник с хлодной водой на кухне и постоянная необходимость ходить на другой конец околотка к колодцу за водой, его откровенно достали уже.

Тем более его сейчас лелеяла подспудная мысль, что проживающий по соседству с ним местный люд, в таких же как и у него землянках, не откажется от такого светоча прогресса и удобства, как центральный водопровод.

А раз не откажется, то на этом и заработать можно было бы. В конце концов, людям стоит только показать что можно жить гораздо удобнее и лучше и они тут же толпами ломанутся к плодам прогресса. Тем более что водопровод это всяко лучше, чем ежедневно вёдрами таскать воду из одного единственного колодца на весь их околоток. Выстаивая к тому ж длиннющие очереди, всего лишь с парой вёдер.

Сидору в этот момент почему-то не пришла в голову такая простая мысль, что у самих его соседей, а точнее у его соседок, для которых этот колодец был нечто вроде клуба по интересам, может быть на сей счёт своё собственное мнение, в корне отличное. И что в будущем он будет иметь весьма большие проблемы не с самим водопроводом, от которого соседи вряд ли отказутся, а именно с коммерческой составляющей его проекта, которую они наверняка откажутся оплатить.

Набрать дармовой воды из колодца, почесать при этом с удовольствием языки, а после принести пару совсем не тяжёлых вёдер домой, это было совсем не то, что в случае с наличием коллективного водопровода. Лёгкость доступа к воде совсем не перевешивала будущих затрат, где надо было не только оплатить постройку собственно водопроводной сети, но потом ещё и содержать её в порядке, регулярно вкладывая немалые средства в эксплуатацию.

Эти моменты будущего своего проекта в настоящий момент Сидора совершенно не интересовали, поскольку он о них просто не подумал. Ну не пришла ему в голову такая простая и банальная мысль, что ж с того. Бывает!

Человеку, привыкшему к удобствам городской цивилизации 21 века, порой не приходят в голову мысли, что есть и альтернативное мнение. И совсем не такое уж неправое.

Так что сейчас, стоя на крыльце Совета, Сидор мысленно уже принимал грячий душ из титана, о чём, как неожиданно для себя он сейчас понял, он давно уже мысленно мечтал. Баня, общераспространённый способ помывки в этом крае, это было хорошо. Это было просто здорово. Но! Одно не исключало другого. И вот это другое Сидор сейчас и собирался решительно внедрить в быт этого ставшим родным для него городка.

Дело было за малым, на реализацию его "грандиозного" проекта, нужны были деньги. И поэтому следующим пунктом его утренней остановки был Центральный Городской Банк, банк "Жемчужный", где сидела сейчас Маша. У неё следовало осведомиться как у них сейчас обстоят с финансами дела и на какую сумму при нужде он мог бы рассчитывать.

И уже вечером, к приходу бондарей, Сидор был полностью готов. И если ещё буквально пару дней назад, он был готов мирно с ними расстаться, только бы не иметь проблем, то теперь, окрылённый радужными перспективами грядущего водопроводного проекта и парой тяжёлых моральных оплеух, полученных от Маши, отпускать их так просто он не собирался.

К тому же Маша при сегодняшней встрече, видимо после слов профессора более тщательно подготовилась и детально, буквально по пунктам разъяснила ему их нынешнее, реальное положение.

И по-новой пересчитав цифры их собственного долга, возникшего буквально на пустом месте из-за глупой инициативы этих людей, он уже не был столь благодушено к ним настроен. И отнюдь не собирался уже прощать того, что они натворили. По знанию, или по незнанию, дела сделанного это не меняло. Следовало всё исправлять. И хотят они того или нет, Сидор намеревался их серьёзно прогнуть. Тем более что сегодняшняя утренняя выходка их, с его ранним безцеремонным подъёмом, особенно после того как он так поздно лёг спать, Сидора серьёзно разолила.

В общем, как Сидор и думал, разговор сегодняшним вечером предстоял тяжёлый, но морально он был полностью к тому готов и намеревался выжать из работяг всё что только было возможно.

К удивлению, ничего ни из кого вытягивать не потребовалось. Они сами с лёгкостью согласились на все его предложения, да ещё к тому же подкинули парочку своих собственных мыслей в развитие его идей. Но что больше всего его потрясло, так это то, что они отказались от его предложения вернуть им их вырубку сразу после того как они полностью отработают свой долг и эта земля формально перейдёт в собственность сидоровой компании.

Наверное в тот момент у Сидора была настолько недоумевающая, ошарашенная физиономия, что их неформальный лидер Лысый снизошёл таки до объяснения того, что было Сидору совершенно непонятно.

— Ну что ты удивляешься? — невесело рассмеялся он. — Наш отказ лишь малая толика того, что мы можем сделать для вас. Нам то что. Ты сам видишь что городские власти на нас просто плюнули, не желая связываться. А вот за вас взялись вплотную.

— Даже такая теоретическая возможность взять нас в кабалу со стороны городских властей с нас была сегодня снята, лишь бы мы отвалили в сторону и не мешались в ваши разборки. А дело это в нашем понимании самое простое — надо им кошелёк ваш пощипать изрядно. И думается нам, отщиплят они от вас, отщиплят.

— Нам то что. В конце концов мы можем просто исчезнуть из города, если уж совсем прижмёт. И никто в лесу нас при всём желании не найдёт. Нас здесь ничего не держит. А вот у вас так не получится, вы в городе уже изрядно корнями проросли. Так что не удивляйся.

— Да и ещё, — неожиданно зло ухмыльнулся он. — Хочется, за подобное "добро" как-то поквитаться с городскими властями. И надеюсь, мы сделаем это с вашей помощью.

— Если я тебя правильно понял, то у вас есть план как выпутаться из той петли, куда вас загнали городские власти. Что ж, это неплохо.

— Нам же подобное пока недоступно. Поэтому мы тут долго думали и пришли к мысли, что если у вас что-нибудь получится, то и у нас появится надежда когда-нибудь получить возле этого города собственные земли. Как ни крути, а места здесь хорошие. Главное — спокойные.

— Но не сейчас и ни в этой ближней зоне. В гробу мы её видели. Сегодня одно, завтра другое? Нет! Это без нас. Вы же, если хотите бодаться с местными властями — Бог в помощь. Чем сможем — поможем. Особенно если за работу вы заплатите, хоть самую малость. Всё таки жить на что-то надо. Сами же — ни-ни.

— "Вот и весь сказ, — весь вечер после того возвращался к одной и той же мысли Сидор. — А это значит, что на мне теперь три сотни десятин пашни.

— Дерьмо!"