Операция «Призрак»

Глава 6 Союз

Услышав голос Учителя, которого он собирался ограбить, Демон выронил сверток и на подкосившихся ногах повернулся, закрывая сейф спиной, словно собирался защитить его от гнева Учителя.

Благородное смуглое лицо со шрамом поперек щеки, борозды морщин, сжатые губы, седые брови, ярко-синие глаза с опущенными уголками век. Голову Учителя покрывала черная широкополая шляпа, руки в черных кожаных перчатках он скрестил на груди, перечеркнутой крест-накрест двумя патронташами. Его взгляд прожигал насквозь и, казалось, проникал в голову и перебирал мысли, словно бусины четок.

Демон съежился, втянул голову в плечи, готовый принять смерть. Он даже был бы благодарен, если бы Учитель убил его, избавив от мучительного стыда за собственное падение. Решил откусить руку дающего, предал человека, посвятившего ему свою жизнь, спасшего от смерти! Да, Учитель временами был жесток, но только недавно Демон понял, что это для его же блага! Благодаря Учителю он теперь не полудохлый мальчик Дима, а искуснейший воин.

– Что ж ты так, Демон? – покачал головой Учитель, подвинул к себе стул, сел, загораживая проход. – Неужели трудно просто попросить?

Демон мог бы попытаться прорваться к выходу, сразиться с Учителем, но он всегда одерживал верх. Опыт – великая сила. Подумать только, этому человеку – пятьдесят лет! Стараясь сохранить остатки самообладания, Демон сказал по возможности уверенно, но получился лепет провинившегося ребенка:

– Ты отказал бы мне, Учитель. – Он облизнул пересохшие губы, сжал кулаки, чтобы не показывать дрожь. – Но я… Я осознаю, что совершил страшное преступление: хотел обокрасть Орден. За это готов принять смерть.

Демон зажмурился и склонил голову. Скрипнул стул – Учитель встал, взял мачете, бесшумно скользнул вперед, замахнулся… Демон не почувствует боли, когда покатился по полу его голова… Почему же он медлит?

Учитель вздохнул и проговорил мертвым, безэмоциональным голосом:

– Я не собираюсь тебя убивать, Дима, потому что слишком хорошо знаю юношу с прозвищем Демон. Причина, которая заставила тебя обыскивать мою комнату, наверняка уважительная. Расскажи, что случилось.

Учитель снял шляпу и повесил на край стула, завел за уши длинные волосы, совершенно белые от седины, контрастирующие со смуглой кожей.

Демон судорожно вздохнул и осмелился поднять голову, но встречаться взглядом с Учителем не решился.

– У меня есть девушка, – признался он, и будто камень с души свалился, слова полились сами собой. – Она живет на севере Лобни, ее зовут Карина…

– Так… Наверное, это достойнейшая из женщин, ты не мог выбрать кого попало.

– Она очень хорошая, – закивал Демон, распрямил плечи. – Только у них в поселении тиф, все сорвались с насиженного места, а ее бросили, она заболела, вот я и искал антибиотики.

– Но почему ты не попросил у меня или Беркута? – Учитель вскинул бровь, сверкнул ярко-голубыми глазами.

– Потому что ты запретил контактировать с зарами, а я… В общем, контактировал. – Он снова потупился, краем глазом наблюдая за неподвижным лицом Учителя. Демон многое отдал бы, чтобы научиться так владеть собой.

Учитель поднялся, прошествовал к сейфу, подвинул Демона к двухъярусной кровати, открыл один из верхних ящиков, спросил:

– Ты уверен, что у нее именно тиф?

– Уверен, – буркнул Демон, еще не понимая, что Учитель собирается сделать. – У нее сыпь и жар. В поселке трупы. Здоровые бросили больных, маленьких детей и ушли.

– Вернутся, – сказал учитель, шурша целлофаном. – Со дня на день пойдет дождь, а все надежные убежища заняты.

Демон сел на нижнюю кровать, сцепил руки в замок. Он не чувствовал ничего, словно умер и его не оживили до конца. Соображал он тоже туго.

– Слушай, – продолжил Учитель, поворачиваясь к Демону. – Когда зары вернутся, заставь их обрить волосы, потому что тиф – от вшей. Им надо снять и прокипятить все вещи, там тоже водятся вши.

Учитель разжал кулак – на ладони лежала горсть серых таблеток.

Демон вытаращил глаза и шумно сглотнул. Он издевается или… Или собирается отдать ему антибиотики? Спаси Карину? На его глазах Учитель сложил таблетки в маленький целлофановый пакет и протянул ему:

– Принимать три раза в день минимум пять дней. Тут с запасом, вдруг и ты заразишься.

Демон принял дар, тупо уставился на Учителя и прошептал:

– Мы снимаемся с места… Может, и Карину возьмем, когда она выздоровеет?

Учитель мотнул головой и грустно улыбнулся:

– К сожалению, я не смогу этого сделать. Если пойдет она, то кто-то из братьев должен остаться.

– Но я… Вместо меня, – тряхнул головой Демон.

Учитель снова улыбнулся:

– Мы справимся. Ты ведь собирался уйти, никому не сказав? Наверное, и сумку собрал? Я не осуждаю тебя. Ты совершаешь благородный поступок сильного человека. Теперь понял, почему я старался оградить вас от контактов с зарами?

Демон кивнул и отвернулся. Ему казалось, что Учитель читает его, как открытую книгу. От его великодушия сделалось еще больнее. Настоящий Демон сейчас умирал под его взглядом. Потому что скоро они уйдут – без него. А он даже не сможет проводить их взглядом и пожелать удачи…

Но ведь полчаса назад он обворовывал склад с единственным желанием уйти незамеченным! И вдруг такая перемена, такая тоска! Или это умелая манипуляция?.. Нет! Учитель искренен, это самый мудрый человек на земле! А он, Демон, его предал, как когда-то в древности Иуда предал Иисуса… Если б не Учитель, Демон никогда не узнал бы ни про Иисуса, ни о других материках, ни об океанах, скованных льдом, ни о пустынях, где на многие километры – ни глотка воды.

– Ты должен уйти, Дима. – Слова Учителя падали комьями земли на лежащий в могиле труп, еще немного, и Демона похоронят заживо. – Ты сам сделал выбор, я просто помогаю тебе не свернуть с намеченного пути.

Демон вскинул голову:

– Скажи мне, куда вы идете?

– Нет, Дима. Все это теперь без тебя. Ты отлично выживешь среди заров, станешь мудрым вождем. Обещаю, что если все получится и мы вернемся, в первую очередь я вспомню о тебе.

– Хорошо. Последний вопрос. Антивирус существует? Вы отправляетесь за ним?

И снова таинственная улыбка.

– Ты переночуешь в этой комнате и уйдешь на рассвете. Теперь слушай внимательно, повторяю. Тиф – очень заразная болезнь, переносят ее вши. Чтобы остановить заражение, надо уничтожить вшей: побрить наголо всех заров, прокипятить их одежду. Десяток таблеток оставь себе – мало ли что.

– А попрощаться с братьями? – проговорил Демон.

– Нет, – Учитель качнул головой. – Ты ведь не собирался этого делать, да и ни к чему разводить сантименты, парни очень к тебе привязаны. Я сейчас уйду к ним, вернусь утром. Последнее, что хочется сказать: я рад, что ты вырос таким человеком. Взывать к разуму влюбленного бессмысленно, я понимаю. Ложись на мою постель, спи. – Учитель похлопал по кровати и направился к выходу, щелкнул замок.

Демон шумно втянул воздух. Сел, сжал голову. Вскочил, ударил стену. Мутант их задери! Стыд-то какой! Больше всего убивало благородство Учителя. Эх ты, заблудшая овца, посмотри, что ты наделал! Мы такие правильные и хорошие, а ты – кусок дерьма. Почувствуй же себя дерьмом. Пей дерьмо, пока не начнешь захлебываться!

Захотелось заорать, но Демон подавил крик, заставил себя успокоиться, сел на стул и с ненавистью уставился на сейф. Вот здорово было бы все поджечь перед уходом, а потом смотреть на огонь. И братья – сволочи! Они наверняка ведь не вспомнят о нем! Столько лет вместе… Неужели они даже не спросят?..

Конечно! Учитель скажет, что он решил остаться с зарами. Променял братьев на дикарей. Снег, конечно, обрадуется. Он всегда завидовал. Леший, может, и расстроится, он хороший малый, хоть и дурачок. Березка… непонятно. Радим сделает отсутствующий вид и скажет: «Он в своем репертуаре. Всегда ожидал от него чего-то подобного».

Такая тоска накатила, такая пустота, что хоть стреляйся. Но оружия с собой Демон не брал. Все, что наворовал, спрятал. Сначала мама его убеждала, что плакать стыдно. Лет с пяти пустить слезу для него было равносильно тому, как если бы он намочил штаны прилюдно. Сейчас же горло словно сжимала невидимая рука, мешала дышать.

Впервые за сознательную жизнь Демон не справился с чувствами. Тусклая лампочка растеклась по потолку яичницей, очертания предметов смазались, и неудержимым потоком хлынули слезы. Нет смысла сдерживаться, все равно Учитель не придет и никто не увидит его позора. Демон рухнул на кровать и уткнулся в подушку.

Рыдания душили его, хотелось крушить мебель, бить стекла, разрушать все, что попадется под руку. Вскоре слезы закончились, остались пустота и холод, проникающий в душу, отчего Демона начало знобить. Скорее бы утро! Будь он стариком, точно умер бы от разрыва сердца. Но Демон молод, силен, потому обязательно выживет и без труда доберется до поселения заров, где его ждет Карина. Или уже не ждет?

Демон попытался успокоить себя мыслями о ней. Представил, как он распахивает дверь и она улыбается, тянет руки навстречу. И плевать на учителя и братьев! Разве они могут предложить что-то, способное заменить это радужное чувство, окрашивающее мир в другие тона, дающее мечты и силы, чтобы их достичь?..

Подсознание голосом Радима пристыдило его: «Эх, ты! Ты мог бы стать великим, прожить долгую жизнь, как Учитель, повести за собой других, у тебя этих баб будет – как вшей у зара. А ты жертвуешь тем, за что любой полжизни отдал бы! Вдруг Карина уже умерла? Представь, что ты мутируешь в восемнадцать? А если она? И что ты будешь делать? Сидеть у костра, щелкать вшей и жарить пойманную крысу?»

Демон вскочил, вытер лицо сухими ладонями и представил Карину, как он снимает с нее одежду и гибкое молодое тело отвечает на каждое прикосновение. Учителю никогда не понять, каково это! Растворяться в другом человеке, жертвовать всем ради другого.

«Глупости! Какая блажь! Хотя это трудно представить, Учитель тоже был молодым и влюблялся». Да, представить – крайне трудно. Практически невозможно.

А вдруг он не осуждает Демона, а пытается помочь? Делает так, чтобы ему было лучше? От мысли об этом стало еще обиднее, Демон сжал кулаки до боли, зарычал. Ему осталось самое трудное – пережить эту ночь. Потом маятник качнется и выбросит его из тягостного ожидания в новую жизнь. Стисни зубы, Демон! Ты сделал выбор и должен пройти путь до конца. Будь мужиком, в конце концов!

Демон перевернулся на спину и закрыл глаза. Надо выгнать из головы мысли, пусть будет лишь звенящая пустота.

Закрыв дверь, Фридрих направился в столовую, где его ждали ребята. Он старался оградить их от контакта с зарами. Увы, не помогло. Но кто бы мог подумать, что нарушить запрет решится Демон, самый способный, самый амбициозный из всех? Больше всех шансов влюбиться было у простоватого Лешего или у слишком чувствительного Снега. Обидно, что команда лишилась именно Демона, который наверняка был бы наиболее полезен.

Сбавив шаг, Фридрих провел рукой по бетонной стене. Подумать только, четвертый и, наверное, последний раз он теряет дом. Предстоит долгий и непростой разговор с ребятами. Конечно же, они с радостью согласятся уходить, ведь он растил их именно для этого.

Миновав коридор, Фридрих вошел в столовую. Приоткрытая дверь распахнулась бесшумно, и никто, даже Беркут, не заметил еще одного человека. Фридрих не спешил привлекать к себе внимание, пусть еще немного насладятся беззаботностью, ведь скоро их жизнь изменится, из смышленых тренированных юношей они превратятся в мужчин, несущих ответственность за всех.

Белобрысый тощий Березка поглощал вторую или третью порцию еды, локти мелькали, как факелы в руках жонглера, он сидел на своем привычном месте с краю стола, его нисколько не удручала зима, изображенная на стене напротив. Леший уже наелся, в его тарелке лежала куча обглоданных костей. Коса, растущая посреди выбритой головы, свешивалась вперед, как сопля у индюка. Если бы он уловил ассоциации, то сразу бы постригся, но индюка он видел разве что на картинке, и то вряд ли – Леший не любил книги. Рассудительный не по годам Радим подпер голову кулаком, чуть склонившись вперед. Хотя и сидел напротив двери, он не видел Фридриха. Что бы он ни узнал – примет с готовностью. Снег откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и с осуждением смотрел на ненасытного Березку. На столе напротив пустующего места Демона, между Лешим и Снегом, стояла еще одна тарелка, полная. Воплощенная справедливость, Снег оберегал порцию Демона от Березки и Лешего.

– Где же он шляется? – возмутился Снег.

– Уснул, наверное, после… – Леший покосился на Беркута, который уселся напротив Снега, лицом к окну с зимой, и добавил: – После тяжелого… труда.

Снег громыхнул стулом, вставая:

– Пойду позову его. – Он развернулся к двери, и его глаза распахнулись. – Учитель?

Фридрих невесело улыбнулся, переступая порог:

– Всем приятного аппетита.

Березка от неожиданности подавился и закашлялся, красный, встрепанный. Леший хлопнул его по спине – Березка икнул и затих, уставившись на Фридриха провинившимся псом.

По рации Беркут передал, что не удалось уничтожить развед-отряд чистых из-за того, что РПГ от времени пришел в негодность и Березка не успел вовремя включить глушитель радиоволн. Парень думает, что его ждет нагоняй. Глупый, он не понимает, что рано или поздно их базу обнаружили бы. Хорошо, что это случилось поздно.

Фридрих сел во главе стола, стараясь не смотреть на осень в нарисованном окне. Подвинул к себе тарелку Демона и принялся есть. Мальчишки смотрели на него. В воздухе витало такое напряжение, что казалось, вот-вот начнут сверкать молнии. Мешать ему они не смели, ждали, пока он отужинает. Отодвинув тарелку, Фридрих обвел собравшихся взглядом и проговорил:

– Вот и настал день, о котором я вам говорил. Завтра мы должны уйти в запасное убежище, забрав все необходимое. А потом, когда ударят морозы и скуют водоемы льдом, мы отправимся на север за антивирусом, как вы уже, наверное, догадались. Но сначала заглянем в дальний гарнизон.

– Ух ты! – Леший улыбнулся от уха до уха.

– Я знал! – воскликнул Березка и заерзал на стуле.

Радим спросил:

– Конечно, догадались. Ты и Беркут слишком долго живете. Наверно, вы нашли его, но почему-то не смогли принести сюда.

Снег заозирался и проговорил:

– Извини, Учитель, но с нами нет Демона, спит, видимо. Пойду разбужу его, и ты продолжишь…

Фридрих жестом остановил его, качнул головой:

– Демона не будет, он решил не идти с нами, а остаться с зарами и помочь своей девушке, она болеет. Потому не должен знать того, что я расскажу. Во-вторых, Беркут не имеет отношения к антивирусу, он был чистым, получил заражение и может мутировать в любой момент.

Мальчишки потупились. Конечно же, они знали о похождениях названного брата и молчали. Возмущенный Беркут прищурился, но промолчал. Пожалуй, если бы кто-то донес на Демона, Фридрих расстроился бы. Конечно, лучше было бы обойтись без потерь, жаль терять Диму, но радовало, что мальчишки сплотились и стали семьей, готовые прикрыть спину брата даже ценой собственной жизни.

Снег побледнел еще больше и сделался голубоватым. Он смотрел пристально, с вызовом, будто не верил словам. Наконец осмелился спросить:

– С ним все в порядке?

– В полном, – кивнул Фридрих, усмехнулся. – Или ты подумал, что я убил его?

Снег, к его чести, не отвел взгляда.

– Ты обещал убить каждого, кто приблизится к зарам.

– Если бы узнал раньше, может, так и сделал бы. Теперь это не имеет значения. Мне было нужно, чтобы вы боялись, потому что мы – команда. Проступок одного ставит под угрозу жизнь каждого.

Снег так и стоял, вцепившись в спинку стула.

– Демон не мог уйти просто так, не попрощавшись, – проговорил он.

Фридрих решил не врать:

– Еще как мог. Он уже собрал сумку с оружием, патронами и едой. Я застал его, когда он обыскивал мой сейф. Вы можете с ним попрощаться сейчас или когда я закончу.

– Вот же зар немытый! – прорычал Леший, его глаза наливались кровью, ноздри раздувались.

Снег опустился на стул. Березка разинул рот, не веря своим ушам. Радим просто слушал. Если он и переживал, то держал чувства в себе.

– Не осуждайте его. Любовь к женщине – очень страшное чувство. Страшное и одновременно прекрасное. Когда я был молодым, тоже любил девушку, ее звали Таня, так что знаю, о чем говорю. Когда организм чует, что именно от этой женщины будет самое сильное потомство, он начинает вырабатывать вещество, дофамин, когда объект страсти появляется рядом. Вам становится настолько хорошо от одного прикосновения к любимой, что вы забываете обо всем и одного желаете: дотронуться еще раз, еще раз увидеть. Когда вы молоды, бороться с любовью бесполезно, вы больны счастьем и страстью, они заслоняют весь мир, вы захлебываетесь, как., как Березка, поглощая любимую пищу.

Все дружно расхохотались. Березка, жующий лепешку, покраснел, отчего веснушки на носу выступили еще ярче, отодвинул лепешку и надулся.

– Повторяю: вы заболеваете человеком, и когда его нет рядом, вам плохо, больно, одиноко настолько, что вы готовы убить брата, лишь бы снова увидеть любимую. В этом нет вашей вины, вы больны. Через год, два, три дофамин перестает вырабатываться, и вы снова становитесь самим собой, но до того вы неадекватны.

Леший мотнул головой:

– Не хочу. Ну их к мутанту, баб!

– Неужели с каждым это может случиться? – Снег широко распахнул водянистые глаза, невыразительные, сливающиеся с бледным лицом.

– И наверняка случится, – кивнул Фридрих. – Это не так страшно, если влюбиться в хорошего, понимающего человека. Наоборот, любовь окрыляет, вдохновляет. Вы ж видели, как преобразился Демон в последнее время, запорхал, крылья расправил.

– И зазнался, – вздохнул Радим и перевел разговор в более интересное для него русло: – Мы отклонились от темы. Учитель хотел сказать, куда именно мы пойдем за антивирусом. Послушаем его.

– Да, – кивнул Леший, сверкнув глазами. – Расскажи.

Фридрих сделал несколько глотков травяного чаю, взял паузу и проговорил:

– Я никогда не рассказывал о себе. Теперь вы достаточно взрослые, чтобы все узнать. Отныне мы играем на равных. Начну издалека, с момента заражения. Тогда мне было столько же, сколько вам сейчас.

Фридрих старался не вспоминать то время и себя прежнего. Теперь же тени прошлого столпились за его спиной. Воспрянул из небытия Макс, с интересом уставился в спину. Таня с младенцем на руках. Мама Валя. Марина и многие другие. Все они пронеслись каруселью перед внутренним взором, и Фридрих начал рассказ с обычаев старого времени и самой лучшей девушки на свете, которая была влюблена в другого.

Дальше – заражение и первые смерти. Поездка по полумертвому поселку. Болезнь Тани и вынужденное затворничество. Встреча с Максом, поединок с воронами, Наро-Фоминск. Фридрих отчетливо помнил каждый день, самолет, возле которого Макс искал таинственного профессора Усакова, сбежавшего на БМП и бросившего своих людей на растерзание чистым.

Мальчишки впитывали информацию, прикасались к неведомому, просматривали чужую жизнь, и у каждого перед глазами разворачивалась своя картинка. Для них старое время – все равно что эпоха мамонтов. Им трудно представить метро, людей, бегущих по своим делам и никого не опасающихся. Пробки из тысяч машин, огромные рекламные щиты и экраны, аэропорт, десятки самолетов в небе.

Не без содрогания Фридрих вспомнил военную базу, масляный взгляд Усакова – сутулого, неудалого, похожего на морского конька. Захват техники и побег. Турбаза на берегу водохранилища, тысячи мутантов, прущих из воды. Напуганного мальчика Мишу и его сумасшедшую подругу с глазами огромными и круглыми, как фары троллейбуса.

– Это были простые мутанты, слабые, – напомнил он. – А потом мы нашли женский монастырь с церковью, где выжила единственная монахиня. Монахи, они, как мы, жили вдали от людей тесной общиной. Там мы и поселились. Отчасти и жизнью, и всем своим знаниям я обязан Максу. Он объяснил мне устройство двигателя, научил пользоваться рацией и настраиваться на нужные частоты, посвятил в тайны динамо-машины. Мы быстро учились не только совершенствовать приборы, но и выживать. Я сам занимался боевыми искусствами, но знания Макса в этой области оказались более востребованными, он был настоящим мастером.

Фридрих снова пригубил чаю, давая возможность ребятам спрашивать, но они задумчиво молчали, и он продолжил о том, как родные люди начали мутировать один за другим и их приходилось убивать своими руками. Может, мальчишкам это все было и неинтересно, но Фридрих считал, что они должны знать, кто он и откуда, прежде чем доверить ему свои жизни.

– Потом Таня родила мне мальчика, в скором времени она мутировала. Прошло семь лет, и все взрослые умерли, остались только юноши и дети. Парой лет раньше я спас чистого, и мы с ним обменивались полезными сведениями. Он написал мне, что чистые знают, где искать антивирус – на острове Готланд, который далеко на севере.

– Туда мы и поедем? – перебил Березка, вскочил. – Я хочу его на карте найти.

– Сядь. Дослушай до конца, потом мы все вместе возьмем карту и проложим маршрут.

Березка рухнул на стул, подпер голову левой рукой, а правой принялся крутить вилку.

Радим вздохнул и отобрал у него игрушку:

– Хватит уже, надоел. Учитель, что дальше?

– Мне показалось, что я слишком мало знаю о Готланде, – продолжил Фридрих. – И решил встретиться с чистыми, расспросить, вдруг они разработали антивирус. На тот момент мне еще не исполнилось двадцати семи, я был самым старым из всех наших и понимал, что должен жить дальше, чтобы научить детей хоть чему-то. Почему-то мне показалось, что у чистых есть сыворотка… В общем, почти отчаявшись, я отправился их караулить в месте, где мы оставляли друг другу послания. – Он зло улыбнулся. – Господи, каким же наивным я был! Мне хотелось, чтобы человечество объединилось ради решения общей задачи. Как же я ошибался! Мы, конечно, встретились, чистые даже снизошли до разговора, но… Как думаете, что было дальше?

Первым ответил Березка:

– Они начали стрелять и чуть тебя не убили!

– Нет, они посмотрели, какой я старый, и забрали меня с собой. Зачем – я понятия не имел.

Фридрих снова замолчал, чтобы ученики могли логически осмыслить ситуацию. Даже сейчас, признавая их взрослыми, он продолжал играть с ними в игру: «А ты как думаешь?» Мальчишки попали к нему десяти– и одиннадцатилетними, к этому возрасту уже заложены базовые черты характера, большинство связей между нейронами сформировано. Менять маленького человека можно только, ломая об колено, – до тех пор, пока под личиной зверя не проступят черты человека. А чтобы этот человек научился выживать в мире зверей, был всегда на шаг впереди, следовало сделать самое трудное – развить мозг при колоссальной задержке развития у детей.

Сначала на вопрос: «А как ты думаешь?» мог внятно и обоснованно ответить только Дима. Снег приходил в себя дольше всех, ему все давалось труднее, чем остальным. Только благодаря своему усердию этот ребенок выжил. Потом Демона догнали Радим и Березка. Леший оказался глуповатым от рождения, но этот недостаток он компенсировал грубой силой.

Мальчишки продолжали молчать. Лишенный ложки Березка принялся теребить рукав рубахи. Пришлось давать подсказку:

– Они поняли, что я – один из тех, кого не берет вирус.

– Ясно, – кивнул Радим. – Они захотели тебя изучить.

– Да. Мало того, потом попытались сделать из моей крови вакцину, как до того пытались добыть ее из крови маленьких детей.

Леший нахмурился:

– Они выкачивали у тебя кровь? И у детей?

– Дети при этом погибали. Мне удалось бежать. Только чудом я добрался до монастыря, где жили наши…

Теперь Фридрих замолчал, не чтобы позволить ученикам вставить вопрос – защемило сердце. Хочешь не хочешь, а возраст берет свое. Фридрих, тебе пятьдесят один год! И в лучшие времена не все мужчины доживали до этих лет. Иммунные тоже смертны.

Снег правильно уловил нить разговора:

– Чистые знали, где вы живете? – удивился Снег.

– Нет, конечно. Я не говорил им. Но когда я вернулся, то застал пепелище. Осталась только закопченная церковь. Всех, включая маленьких детей, заперли там и подожгли. А все, что было ценного, увезли. Ничего не осталось. И никого, только собака. Тогда я не понимал: почему? За что? Чем провинились эти люди, они ведь никого не трогали! Понял спустя пару лет: чистые уничтожали зараженных, делали так, чтобы они утрачивали знания и не мешали им.

– Уроды! – Лешего аж распирало от злости. – И что ты сделал? Конечно же, отомстил?

– Для начала мне надо было выжить. Я потерял все, что любил. Все книги, технологии. Остался только склад в доме по соседству, там были кое-какие детали и оружие. Мне предстояло по крупице собирать все заново. На это ушло шесть лет скитаний и одиночества. Я никому не мог верить, потому что чистые устроили на меня настоящую охоту, а зары могли продать за таблетку или оружие. С каждым годом я становился все старше, все больше привлекал внимание и в конце концов превратился в отшельника-изгоя. Выходя из убежища, я закрывал лицо платком и надевал перчатки. Только одно заставляло меня бороться за жизнь: в плену чистых ученый подтвердил, что действительно много экспедиций уходило на Готланд, но никто не вернулся. К этому я и стал стремиться.

Снег уперся пальцем в лоб, помотал головой:

– Невозможно. Если это остров, то вокруг – вода, где кишат мутанты. Разве что если по воздуху добираться… Я совершенно не помню, Готланд – это где, в каком озере?

Фридрих обернулся к Беркуту:

– Принеси, пожалуйста, карту.

Пока ждали карту, Снег спросил:

– Учитель, а ты других иммунных встречал? Сколько вас таких?

Фридрих вздохнул:

– Поначалу искал целенаправленно, всматривался в лица, слушал рассказы. До сих пор ходит множество легенд, но я не встретил никого. Иногда мне кажется, что я один такой. Чистые говорили, что был еще мужчина, но верится с трудом.

Пришел Беркут, сдвинул тарелки на середину стола и расстелил карту перед Фридрихом. Мальчишки вскочили, громыхая стульями, и встали вокруг. Интересно, не забыли ли они еще, как читать карту?

– Леший, иди сюда. – Здоровяк навис над плечом. – Где мы сейчас находимся? Остальные молчите.

Леший загудел, поскреб бритый затылок и потянулся пальцем к карте, ткнул в Москву и проговорил:

Во!

– Правильно. В «найди остров» играть не будем, Готланд здесь. – Фридрих щелкнул по продолговатому острову на севере Балтийского моря. – Как вы видите, он не посреди озера, а в море, что упрощает и усложняет задачу одновременно.

Березка, переминающийся с ноги на ногу, присвистнул:

– Ну ничего себе!

– Да уж, неблизко, – заключил Радим. – Не представляю, как мы туда попадем. А еще непонятно, почему именно мы? Почему сейчас, а не семнадцать лет назад, когда сохранилось больше технологий.

Фридрих немного развернулся, помассировал пекущую грудь. В старину эту болезнь называли грудной жабой, потом переименовали в стенокардию. Он слишком много пережил, слишком многих потерял, почти разучился чувствовать, но сердце помнило об утратах и все чаще давало сбои.

Фридрих уставился на трех снегирей, изображенных в имитации окна, кивнул на них:

– Вы не задумывались, кто все это рисовал?

Леший сел на свой стул и ответил:

– Нет. Думал, так и было.

– А мне казалось, – сказал Снег, все не решающийся сесть, – что или ты, или Беркут. Только непонятно, чего не признались.

– Не я и не Беркут. Ее рисовал парень Иван, чтобы мы не чувствовали себя подземными крысами. Вы не первые мои приемные сыновья. После того как бежал из плена чистых, я семь лет строил убежище летом, а зимой, когда мутов меньше, бродил по дальним городам, собирал знания и исправные механизмы. Я научился спать, сидя на дереве, и просыпаться от подозрительного дуновения ветра. Слышать лес: падение листьев, мышей, роющих норы под землей, и шаги даже самого осторожного противника. Я должен был много раз умереть, но сама судьба хранила меня. Собрав все необходимое для похода и даже больше, не верящий в людей, я решил добираться на остров один. Для этого у меня был броневик, шестьдесят литров спирта и катер на прицепе. Но однажды я увидел, как за мальчиком гонятся псы, мне стало жаль его, и я отбил его у стаи собак. Решение пришло само: нужно дать надежду еще кому-то. Так появились десять моих первых учеников. Но тащить с собой ребенка на север – самоубийство. Бросить малыша я тоже не мог. Пока придумывал, куда его пристроить, родилась идея вырастить помощников – честных, сильных, благородных. Будущую опору человечества. А потом, когда они повзрослеют, отправиться в поход вместе с ними.

Наконец и Снег сел, уперся локтями в стол, положил подбородок на сцепленные пальцы.

– Мутанты же потопят катер! Облепят его и потопят! – воскликнул Березка.

Учитель покачал головой и улыбнулся:

– Нет. Мы будем их глушить взрывчаткой, как когда-то глушили рыбу, и только тогда спускать катер на воду. Кто-то из мутов, конечно, заберется на борт, но их будет не несметное множество.

Снега волновало другое:

– Почему не получилось похода? Что-то случилось по пути или…

– Или. Слабая система защиты. Нас выследили зары и сдали чистым. Они нагрянули, когда я отлучался, и снова всех перебили, мальчишкам было по пятнадцать-шестнадцать. Такие уроки не проходят бесследно. В первый раз я хранил все в одном месте, во второй – и катер, и броневик у меня находились на разных складах. Сейчас они в дальнем гарнизоне.

– А чистые? – проговорил Леший.

– Того анклава больше нет. – Фридрих зло улыбнулся. – Да, я позволил себе маленькую слабость. Но потом понял, что чистые – тоже люди, они в еще более жестких условиях и выживают как могут. Бесполезно бороться с ними, надо менять ситуацию в корне.

– Я тоже был чистым, – проговорил Беркут. – Несчастные люди! Они стали заложниками своего страха, и я счастлив, что судьба подарила мне четыре года на поверхности.

Фридрих продолжил:

– Пара лет мне понадобилась, чтобы собрать технологии и обустроить новое убежище. А потом появились вы.

С минуту длилось молчание. Шумно дышал взволнованный Леший, пахло стряпней и обитаемым жильем. Фридрих сам не знал, что рассчитывал услышать. Речь, которую обдумывал годами, он напрочь забыл. Вот они смотрят на него с надеждой, и, похоже, никто не понимает, в какую авантюру ввязывается. Стоит ли им говорить об этом? Он уже говорил: имеющий уши да услышит.

– Теперь вы должны сделать выбор. Повторяю, – сказал он, допил травяной чай. – Нет никакой гарантии, что антивирус существует. Я не обещаю, что все получится. Осмотренный и отремонтированный катер ни разу не опускался на воду по понятным причинам. Нет гарантии, что он поплывет. Не исключено, что мы вообще не доберемся до места – что угодно может случиться!

И опять молчание. В этот раз оно длилось недолго. Березка завертел головой и возмущенно воскликнул:

– Не понимаю, чего мы молчим? Что мы должны сказать? Что хотим идти с Учителем? Не знаю, кто как, я – хочу и пойду, что бы нас там ни поджидало!

– Я тоже, – кивнул Леший и положил на стол ручищи.

– По-моему, это риторический вопрос, – сказал Снег. – Все мы, конечно же, пойдем. Правда, Радим?

– Конечно, – кивнул он и навис над картой. – Но не представляю, как это у нас получится. На севере ведь болот тьма, мутов – соответственно тоже. Переплыть море… Нет, не могу представить. Они же нас потопят. Катер ведь небольшой, большой мы попросту не протащим по лесам и болотам. Я ведь прав?

– Прав. – Фридрих скрестил руки на груди, поймал себя на том, что сделал закрытый жест, и, как Леший, положил их на стол. – Все вы уже взрослые настолько, что можете мутировать со дня на день. Я рассчитывал, что мы выдвинемся отсюда, когда начнутся первые морозы, муты попрячутся и болота замерзнут. В дальнем гарнизоне проведем два месяца до декабря, в Готланд поедем, когда совсем похолодает. Маршрут я уже проложил, пункт назначения – приморский город Вентспилс, оттуда мы уже поплывем. Чем холоднее будет зима, тем нам лучше. Теперь же придется выжидать в надежном месте, оно недалеко отсюда.

Фридрих посмотрел на наручные часы. Они давно встали, но он все равно носил их в память о молодости и времени, когда он обрел счастье, чтобы потерять навсегда. Стоило посмотреть на помутневшее стекло, и то время оживало, сердце начинало биться чаще, и в груди теплело.

Снег покосился на Беркута так, словно собирался спросить что-то запретное, и проговорил:

– Каковы шансы на успех?

Фридрих потер подбородок, колючий от начавшей пробиваться белой щетины.

– До дальнего гарнизона мы с большей долей вероятности доберемся полным составом, я на карте отметил опасные участки. Доплывем ли до Готланда? Шестьдесят процентов, что да. Найдем ли антивирус? Шанс есть, один из ста. И чистые, и зары посылали туда экспедиции, еще когда располагали технологиями, но никто не вернулся. Мы будем искать иголку в стоге сена. По-моему, вы хотели попрощаться с Демоном?

Снег вскинул голову:

– Не верю, что он так поступил с нами.

Фридрих кивнул. Он запугал ребят, что если узнает о связи с зарами – убьет. Видимо, Снег думает, что Демона нет в живых.

– Вы увидите Демона, но каждый должен поклясться, что вы не расскажете ему о наших планах. Все поняли?

– Конечно, – ответил Радим холодно, встал. – Я так понял, выдвигаемся мы на рассвете?

– Да. – Фридрих тоже встал. – Потому что следующей ночью будет ливень. А после сюда пожалуют чистые. Так что если хотите увидеть Демона – идите за мной.

Когда Фридрих отпер дверь в свою каморку, Демон стоял посреди комнаты. Сутулый, со сжатыми кулаками. Каштановые волосы – волной. Карие глаза прищурены, губы поджаты. Но даже несмотря на это, он выглядел надменным.

Фридрих прислонился к стене, пропуская парней в каморку, но они столпились у входа, потупились, будто в чем-то провинились перед Демоном. Он же так и стоял, ни один мускул на его лице не дрогнул. Первым заговорил Леший, разводя ручищами:

– Мы это, брат… В общем, знаем, что ты решил уйти. Ну, и того… Попрощаться пришли.

Рот Демона искривился, парень процедил:

– И что вы еще знаете?

– Что ты решил остаться со своей девушкой, – ответил Леший. – А что?

– И всё?

– Ну да. Всё. Или еще что-то?

Демон выдохнул с облегчением и посмотрел на Фридриха то ли с благодарностью, то ли с осуждением. Наверное, он решил, что остальным известно о его преступлении.

– Спасибо, что не забыли, – процедил он сквозь зубы, опуская взгляд.

Он нервничал, его глодало чувство вины, но ребятам подумалось, что он говорит пренебрежительно. Они спешно попрощались и вышли. Только Леший рискнул остаться, сгреб названного брата в объятия, собрался что-то сказать, но передумал.

– Ты держись. Будь мужиком, – проговорил он, отступая к двери, повернулся спиной и мимо Фридриха зашагал следом за остальными.

Демон вскинул голову, и на долю секунды с него слетело все напускное. Не надменный Демон провожал взглядом удаляющихся друзей – растерянный мальчишка Дима, брошенный и преданный друзьями. Наверное, что-то подобное чувствует подбитая перелетная птица, провожающая взглядом стаю.

– Это не я подговорил их прийти, – сказал Фридрих, переступая порог. – Снег подумал, что я узнал о твоих похождениях и прикончил тебя, занервничал и остальных завел.

– Спасибо, – зачем-то прошептал Демон и отвернулся.

– Переночуешь здесь с Беркутом…

– Мне хотелось бы побыть одному.

– Понятно. Тогда придется спать в пустой лаборатории на тряпках на полу.

– Не беда, так будет лучше.

– Когда все лягут спать, заберешь свой тормозок с патронами и пойдешь спать. К зарам отправишься на рассвете.

– Хорошо… И… Еще раз спасибо.

Фридрих подождал, пока он притащит битком набитый рюкзак, и запер Демона в лаборатории. Жаль, что экспедиция лишилась самого способного бойца. И лучшее место в дальнем гарнизоне осталось вакантным. Наверное, стоило им еще год назад рассказать, что их ждет в дальнем гарнизоне, тогда подобных проблем удалось бы избежать…

Удалось бы? Кто знает.

Фридрих не пытался представить, каково сейчас Демону, своих проблем хватало. Мальчик стал взрослым и сделал свой выбор.

Демон пережил самую страшную ночь в его жизни. Еще до того как Учитель его спас, бывало страшно, когда он с мамой замирал, слушая мутантов, которые бродили вокруг убежища. Но тогда он еще не до конца понимал, что происходит. Другое дело – сейчас. Он метался по куче тряпья, кусая губы и до боли сжимая кулаки. Хотелось выть в голос, но гордость не позволяла вести себя, как баба.

Казалось, что Демон умирал, в страданиях рождался кто-то другой. Перед глазами мелькали картинки, все отвратительные, болезненные.

Братья, столпившиеся стадом баранов. Что им надо? Или это Учитель решил поиздеваться напоследок? Смотрят виновато, взгляды отводят. Они просто пришли попрощаться, они любят его. Но такое впечатление, что они нарочно делают еще больнее: посмотри, от чего ты отказываешься, предатель! Мы верили тебе, а ты…

Когда искал лекарства в сейфе Учителя, Демон призывал образ Карины. Красивой, нежной Карины. Ее некому защитить, она никому не нужна. Бедняжка сейчас лежит на тряпках и угасает. Но сейчас стоило представить ее, как спасительный образ вытесняло строгое, бесчувственное лицо Учителя: глубокие морщины, льдистые глаза, обветренные губы и волосы белые, с бежевыми прядками.

Здравый смысл метался и вопил. Что ты делаешь, идиот? Ты согласен променять долгую жизнь на человека, который, возможно, уже мертв? Если верить книжкам, твое состояние помутнения закончится через два-три года… если ты не мутируешь раньше.

Но стоило представить, что Карины больше не будет, как в груди будто образовывалась огромная черная дыра, куда летело все: и прочие чувства, и страх смерти.

Уснуть удалось не скоро. Едва Демон сомкнул веки, как щелкнула щеколда, он открыл один глаз и увидел лицо Учителя, на котором плясали отблески свечи.

– Вставай, тебе пора, – проговорил он.

Демон поймал себя на мысли, что ему безумно хочется участия Учителя, чтобы он упрашивал остаться. Тогда он, возможно, и передумает и удовлетворит здравый смысл. Но Учитель держался отстраненно, словно выгонял на улицу чужого человека.

Демон вынырнул из-под тряпья. Натянул камуфляжные штаны, застегнул их, все еще ожидая, что Учитель напомнит о теплой одежде, зима ведь на носу, попросит еще раз проверить рюкзак… но нет. Выбросил его из головы, как мусорный пакет. От осознания этого на душе сделалось еще гаже. Демон ощутил себя маленьким мальчиком, которого предали все.

Когда недра убежища выплюнули его и он окунулся в предрассветную прохладу, вдохнул полной грудью и понял, что вот оно, новое рождение. Отныне он сирота, и ничто не связывает его с прошлым. Надев рюкзак и поводя стволом автомата из стороны в сторону, Демон потрусил на юг, туда, где его ждала любимая.

Вскоре он понял, что рюкзак слишком тяжел. Потому утомление наступает рано и приходится отдыхать, чтобы не терять в скорости и не утрачивать бдительность.

К счастью, было не по-осеннему теплое сухое утро, и до цели Демон добрался без проблем. В уже знакомом дворе остановился и позвал Карину. Никто не ответил, и сердце пропустило несколько ударов. Неужели он опоздал?

Демон сбросил рюкзак и на негнущихся ногах направился в двухэтажку с крошечными окнами и бронированной дверью, подергал ее: заперто. Ударил кулаком, потом стал тарабанить ногой. Из коридора донесся детский голосок:

– Это люди?

– Люди, открывай.

По коридору затопали детские ноги.

– Тоцно люди? Я оцень хоцю кушать!

– Открывай. У меня есть немного еды.

Ребенок закряхтел, поднимая засов, и дверь распахнулась. Это была белобрысая чумазая девочка лет трех. Демон отодвинул ее и бросился по коридору к Карине.

– Я кушать хоцю! – бросила девочка, но он не слышал ее, поочередно распахивал двери. Почти в каждой комнате лежал или труп, или человек, не подающий признаков жизни. Карину он узнал по пшеничным волосам, разметавшимся по куче тряпья, бросился к ней.

– Карина, малышка моя!

Демон встал на колени, убрал серую тряпку, закрывающую голову девушки. Живая! Щеки румянятся, алые губы потрескались, но – жива, и это главное.

Покидая базу, таблетки он положил в карман разгрузки. Непослушными пальцами расстегнул карман, развернул шелестящую бумагу, зажал таблетку в кулаке, а остальные спрятал. Заметался по комнате в поисках воды. Ей же безумно хочется пить, при температуре обычно сушит!

Выскочил на улицу, к рюкзаку, который уже пыталась распотрошить голодная девочка. Сунул ей кусок лепешки, вытащил из бокового кармана бутылку с водой и рванул обратно.

Когда Демон положил руку на затылок Карины, чтобы придержать ее голову, девушка открыла глаза, недоуменно уставилась на него и еле слышно прохрипела:

– Ты… пришел.

– Да, да, я здесь, с тобой. Давай выпьем лекарство, оно должно помочь. Открывай рот.

Запив таблетку, Карина бессильно рухнула на кровать, закрыла глаза. Демон сел рядом, убрал волосы с ее лба:

– Тебе надо еще попить воды. Когда люди болеют, им положено много воды. – Он поднес бутылку к ее губам, позволил опустошить наполовину. – Остальное позже.

– Как я рада, что ты…

– Тише. Спи. Теперь все будет хорошо.

Демон некоторое время смотрел на ее дрожащие ресницы, потом усталость взяла свое, и он уснул. Проспал до обеда, обнаружил белобрысую девочку, прикорнувшую у его ног. Осторожно встал, дал Карине выпить вторую таблетку и вспомнил наставление Учителя: выбросить все тряпье. Обрить Карину налысо, как и всех заров, тряпки, которыми пользуются, и одежду прокипятить, чтобы убить вшей. Он понимал, что может заразиться, но ему было плевать.

Девочка спала чутко, проснулась, распахнула огромные зеленые глазища и проговорила:

– Ты холосый дядя. Будешь моим папой?

– Нет. Я же не твой папа. Это будет нечестно.

Девочка махнула рукой:

– Ему все лавно, он умел. И мама тозе.

– Я буду твоим дядей, – пообещал Макс и спросил у Карины: – Солнце, где у вас вода? Нужно прокипятить твою одежду. И волосы придется сбрить. – Он строго посмотрел на девочку и погрозил ей пальцем: – И тебе тоже, иначе ты заболеешь.

Ойкнув, она зарылась в тряпье. Что стало с остальными малышами, Демон предпочитал не знать. Всю оставшуюся часть дня он занимался обеззараживанием ветхого тряпья. Прекрасные волосы Карины он сбрил ножом и сжег во дворе. Девочку тоже обрил за компанию, она даже не сопротивлялась, затихла мышью.

К вечеру Карине стало лучше, она заулыбалась и попросила есть. Демон с готовностью выполнил ее просьбу, протянул лепешку, миску с вареными грибами и ощутил себя самым счастливым человеком на свете.

Ночью хлынул дождь. Демон проснулся от дикого грохота, словно ткань неба рвали на куски неведомые великаны. Синеватые вспышки молний, врывающиеся в крошечные окна, отпечатывались на стене. Капли еще не тарабанили по крыше, но было ясно, что вот-вот хлынет ливень и тысячи мутантов побегут искать добычу.

Дверь! Он забыл закрыть дверь! Демон вскочил и, путаясь в тряпье, перемешанном с листьями камыша, рванул в коридор, где царила темнота. Когда свернула молния, свет ворвался в приоткрытые двери комнат, и Демон увидел, что засов закрыт. То ли сам запер и забыл, то ли это сделала малышка. Надо будет спросить, как ее зовут.

Демон все равно шагнул вперед, проверил засов, запер дверь еще на две щеколды, потряс ее – вроде надежно заперта – и направился назад вслепую. Громыхнуло, коридор озарился голубым светом, и Демона осенило: окна! Надо заткнуть чем-нибудь окно. Чтобы мутанты не увидели внутри здания людей. Иначе будут бесноваться и чего доброго разломают стену. Маловероятно, конечно, но всякое может случиться.

Оказывается, на этот случай были припасены фанерные щитки. Демон схватил один, вскарабкался по печи и только закрыл окошко, как потянуло сыростью, и в фанеру ударил порыв ветра вместе с дождем. Спрыгнув, Демон метнулся к Карине, нащупал ее и обнял, погладил по лысой голове:

– Тише. Сейчас начнется.

В темноте подползла девочка, схватила его за ногу и прошептала:

– Мне стласно!

– Цыц! Сидим тихо, сейчас…

Загрохотало так, что вздрогнула земля. Или это не от грома? Или ее сотрясают миллионы мутантов, покинувших свои убежища? Он представил сплошной поток человекообразных существ, текущих к городу. Шевелящуюся темноту. А потом вспыхивает молния и выхватывает вытаращенные глаза, оскаленные рты, скрюченные когтистые пальцы. Темнеет, и снова колышется поток, в нем неразличимы отдельные особи.

Дождь тарахтел так громко, что посторонние звуки доносились изредка. Вот почти по-человечески заверещала самка мутанта. Совсем рядом рыкнул самец. По крыше затопали. Демон не успел изучить новое место обитания и нервничал, утешал себя только тем, что раньше зары здесь жили и муты не могли их достать. Но все равно все сидели, не шевелясь и боясь вздохнуть.

Под утро раскаты грома стихли, просто тарабанил дождь, убаюкивал. Девочка дергалась во сне, скулила. Объятия Карины ослабли, и она тоже уснула. Демон держался до последнего, но усталость и недосып сделали свое дело.

Когда он открыл глаза, сквозь щели щитка проникал дневной свет. Солнечно на улице или пасмурно, сказать было трудно. Стараясь не побеспокоить спящих, Демон взобрался на печь, отодвинул щиток и прищурился от яркого света. Повис на полусогнутых руках на подоконнике, подтянулся, чтобы выглянуть: мутантов во дворе не было. Солнце разогнало их, можно выдыхать.

Интересно, где сейчас Учитель? Наверное, обустраивается с братьями на новом месте. При мысли о них сердце защемило, и Демон пообещал себе забыть прошлую жизнь. Он поступил как мужчина и может гордиться собой.

Улыбнувшись, он спрыгнул и принялся отжиматься от пола. Физическую форму терять нельзя. У него достаточно навыков, чтобы не жить по чужим правилам, а построить свой мир.

«И прожить в нем недолго», – напомнил о себе внутренний голос и сразу же замолчал.

Пусть так. Зато он проживет это время счастливым, а не будет мучиться чувством вины.

Утомившись, Демон отдышался и отправился обследовать двор. Открыл дверь и заметил вдалеке шатающихся мутантов. Земля еще не просохла, нужно подождать. Вернувшись, он растолкал Карину, дал ей таблетку и уснул рядом с ней.

Проснулся от того, что ему показалось, будто он слышит чей-то голос. Карина тоже не спала, прижимала к груди тряпку, заменявшую одеяло. Девочка напоминала пробудившегося суслика. Демон приложил палец к губам, взял автомат и отправился смотреть, кто же пожаловал в гости, потом снова залез на печь, выглянул в окно.

Странное существо ломилось в соседнее здание. С виду – грязнющий мут, но в коричневой кожаной накидке и с дробовиком в руках. Человек был с головы до ног измазан грязью.

– Я не причиню вам зла, – сказал он и приник ухом к железу: тишина.

Что это за чучело? Пока незнакомец топтался у брошенного здания, Демон спрыгнул с печи и ломанулся к выходу. Только бы дверь открывалась бесшумно! Одна щеколда. Есть! Теперь – засов. Еще засов. Демон выглянул в глазок: вооруженный незнакомец пятился.

Теперь – приоткрыть дверь. Только не скрипни, родненькая! К счастью, петли не подвели, и Демон выскользнул на улицу, прицелился в затылок сидящего на корточках гостя и начал подкрадываться. Когда он был в шаге, незнакомец собрался вставать, и Демон ткнул его стволом в затылок:

– Не двигайся. Положи дробовик на землю и подними руки, иначе я снесу тебе башку.

Гость поступил разумно – поднял руки и чуть повернул голову. Даже под слоем грязи было видно, что этот человек взрослый, старше Беркута, но младше Учителя. Иммунный? Незнакомец дернулся, и Демон инстинктивно вырубил его ударом по затылку.

Потом схватил обмякшее тело под мышки, оттащил в дом и связал веревкой из рюкзака. Надо выяснить, кто он и что ему надо.