Операция «Призрак»

Глава 10 Дальний гарнизон

Велев ученикам не покидать танк, Фридрих и Беркут спешились и зашагали к трем двухэтажным зданиям с зарешеченными окнами. Бывшие бараки, где содержались заключенные, располагались П-образно. Фридриха интересовало здание посередине, где был жилой корпус.

Когда Фридрих обнаружил тюремный комплекс, то сразу же решил его заселить: режимный объект находился вдали от поселений в глухом лесу, даже в старое время мало кто знал об этой тюрьме, где отбывали наказание преступники, которых справедливей было бы умертвить. Вместо быстрой смерти их обрекали на медленную и мучительную. Такие выводы Фридрих сделал, когда нашел отлично оборудованную лабораторию с операционной, а также несколько подсобных помещений с реактивами.

Следует полагать, в этом концлагере не жили долго. Он прочитал секретные отчеты и ужаснулся проводимым тут экспериментам. Например, что будет с человеком, если приживить ему раковую опухоль донора, совместимого по крови и резус-фактору. Что случится, если кровь реципиента будет неподходящей.

Лабораторию, которая находилась на втором этаже первого здания, он запер. На первом оборудовал теплицы и баню, куда парням желательно сходить перед тем, как познакомиться с жителями гарнизона, которые галдели, столпившись возле входной двери.

Едва он переступил порог, девчонки облепили его. Русоволосая Жанна откинула капюшон, скрывающий ее лицо, и проговорила:

– Что-то случилось? Вы ж недавно были у нас.

– Я не один, – улыбнулся Фридрих.

Девушки охнули, Жанна зарделась, приложила ладони к щекам, натянула капюшон и с ужасом и надеждой глянула на броневик.

Пять девушек в синих куртках, с серыми капюшонами толстовок, выглядели одинаковыми, только Яна была значительно ниже остальных, а Нина – выше и шире в кости. Но в отличие от Лешего, самого крупного из парней, Нина только выглядела простушкой и была лучшей во всем.

Кто кого выберет, Фридрих не брался предположить. Внешне похожая на Лешего, но рассудительная спокойная Нина подошла бы Радиму, если бы не была на полголовы выше его.

Чувствительная, художественно одаренная малышка Яна нашла бы общий язык со Снегом, они оба светловолосые и голубоглазые, тонкокостные.

Резкая, невыдержанная Оля всегда хотела быть мальчиком и до сих пор стриглась коротко. Но несмотря на это, взбалмошная шатенка не имела лесбийских наклонностей, и была вероятность, что и она кому-то понравится.

В противоположность ей вторая Оля предпочитала называться Лялей и вид имела кукольный: каштановые волосы по пояс – сильные, блестяще, вьющиеся волнами. Изумрудные глаза в пол-лица, пухлые алые губы, роскошные грудь и бедра. В лучшие времена она или выскочила бы замуж, или сделала бы себе карьеру модели. Характер у нее тоже был благородный: голоса почем зря не повысит, уступит где надо, но и своего не упустит. И всегда не понятно, что у нее на уме.

Будь Фридрих юн, он выбрал бы Жанну. На первый взгляд в ней не было ничего особенного: русоволосая, кареглазая, ничего выдающегося. Но подкупали ее открытость, искренность, она могла любого заразить энтузиазмом и хорошим настроением и совершенно не умела лицемерить.

Но здравый смысл и игра гормонов – разные вещи, прогнозы делать бессмысленно.

– Нина, Оля, – проговорил Фридрих. – Ступайте подземным коридором в первый дом и растопите-ка баньку. Остальные девочки, накрывайте на стол. Понимаю, что вы соскучились по мне, но сейчас некогда.

Девчонки разбежались, осталась только молчаливая Яна, заглянула в глаза и прошептала, теребя рукав кофты:

– Учитель, нам обязательно надо будет кого-то выбрать? А если никто не понравится, что делать?

– Жить дальше, Яна. Через полчаса вы с парнями познакомитесь. Что делать потом, я не могу решать за вас.

Девушка потупилась и побрела по коридору в столовую. И чего она так расстроилась? Никто никого насильно женить не собирается.

– Может, мне лучше приготовить им постель? – спросила она без энтузиазма, обернувшись, завела за ухо белый локон. – На сколько человек готовить?

– На шестерых, включая меня. И девушек считай, конечно же.

Жили только на первом этаже, и места было с запасом: две комнаты слева – спальни, тут же – печь. Две справа – гостевые. Настал момент, когда их пора расконсервировать. Дальше слева – столовая и рядом – кухня. Справа два склада продуктов. За пятой дверью слева – учебная комната, за шестой и седьмой – мастерские. Девушки владели ремеслами не хуже парней. Дальше – библиотека и склад для приборов и механизмов.

Пятая комната справа совмещена с шестой и переоборудована под спортзал. Здесь имелись даже старинные тренажеры. Дальше – душевая, напротив нее – лазарет.

Централизованное отопление давно испортилось, и пришлось строить три печи: две – между спальнями, одну – между душевой и спортзалом. В учебной комнате установили буржуйку. Сейчас еще не топили, и даже в помещениях девушки одевались в куртки.

Оставшись в одиночестве, Фридрих по подземному коридору направился в гараж, проверить, в каком состоянии вездеход, катер и спиртогонный аппарат.

В третьем доме устроили гараж. Здесь имелся переделанный БРДМ, вездеход и катер на колесном прицепе. Вездеход Фридрих нашел в охотхозяйстве: четыре гусеницы кузов от пассажирского «Мерседеса». Мотор пришлось переделать, кузов – укрепить металлическими листами, закрыть окна стальными пластинами – путь предстоит неблизкий и опасный. Поломается вездеход – считай, миссия провалена.

Мест в вездеходе было десять. Кому-то придется находиться в катере. Осмотрев вездеходы, Фридрих направился в соседний ангар, где на колесном прицепе уже больше десяти лет хранился моторный катер Hydra-sports Vector Express 3300 Vx. Некогда он стоил дороже квартиры и представлял собой дом на плаву, сейчас же Фридрих выбросил из него все лишнее: кухонный уголок, навороченные койки, чтобы утяжелить палубу металлическими листами.

Десять метров в длину, три – в ширину. Максимальная скорость – пятьдесят четыре узла, что примерно равняется ста километрам в час. Если удастся развить такую скорость, муты не смогут навредить, они даже прицепиться не успеют. Но прежде надо как-то спустить его на воду, оглушить мутов тротилом и…

Существует вероятность, что катер вообще пойдет ко дну, ведь Фридрих ремонтировал его по книгам, на воду не спускал: это опасно. В теории он был исправен, но как будет на практике? Вдруг он станет братской могилой и надежд, и экипажа? Надо будет проголосовать, рисковать или нет. Пусть парни и девчонки сами распоряжаются собственными жизнями, кто хочет, пусть останется на берегу.

Взобравшись на борт судна, Фридрих погладил броню, заглянул в капитанскую рубку. Спустился, проверил колеса прицепа – одно из самых уязвимых звеньев цепи. Если проанализировать, то вся операция – одно сплошное слабое звено. Хоть Фридрих и сделал прицеп квадратным и широким и вместо трех колес теперь их восемь, все равно катер легко было перевернуть, потому важно дождаться морозов. Благо, что за последние тридцать лет стало заметно холоднее – сошел на нет антропогенный фактор.

Сам по себе прицеп представлял собой сложный механизм: между парами колес имелись домкраты, чтобы приподнимать бок, когда судно надо будет спустить на воду.

В соседней комнате хранились канистры со спиртом – ровно столько, сколько было нужно, плюс одна запасная. Отлично. Молодцы девочки! Теперь надо подниматься, мыться и знакомить молодежь.

Фридрих рассчитывал оставить девочек на берегу, чтоб у мальчишек был стимул вернуться с антивирусом. Он воспитывал их соответствующе, но получится ли все так, как запланировано, он сомневался.

При выходе из подземного коридора он услышал тихий, спокойный голос Нины:

– Никто тебя не заставляет жениться. Меня – тем более. Но вдруг среди них есть кто приличный?

Оля фыркнула в свойственной ей манере. Наверное, поджала тонкие губы и провела пятерней по коротким темным волосам. Ей интересно, конечно же. Всем интересно и страшно, парням – в меньшей степени, потому что о девчонках они не знают.

– Пфф. Видела я тутошних. Соплей можно перешибить.

– И девки тутошние хлипкие, – сказала Нина. – А тех Учитель воспитывал…

На звук шагов обе обернулись, Нина покраснела и потупилась. Настоящая русская красавица: две русые косы ниже пояса, круглое открытое лицо, высокая грудь и тонкая талия. Оля же – будто эмансипированная жертва пропаганды. Только в новом жестоком мире эмансипация оправдана: каждый должен уметь постоять за себя.

– Мы справились, – отчиталась она и скрестила руки на груди.

– Отлично. Теперь накрывайте на стол, мы придем через полчаса.

– Хорошо, – кивнула Ольга и направилась в столовую, прямая, как палка. До слуха донеслось бормотание и «о господи».

Девочки есть девочки. Даже если их воспитывать как воинов, они все равно будут кокетничать и притворяться, как сейчас, прятать волнение под деланым равнодушием. Все, теперь можно загонять мальчишек в баню, пусть моются и бреются.

Всю дорогу из бани Леший надоедал расспросами, кто же живет в гарнизоне. Даже Радим оживился. Снег брел понуро – видимо, вспоминал погибшего Березку. Яр напоминал волка в собачьей стае: все время собран, насторожен.

Беркут год назад был в девчачьем гарнизоне, так что предстоящее его волновало меньше, чем остальных. Между ним и Ниной даже пробежала искра, но не хватило времени, чтоб отношения развились.

По ступеням один за другим поднялись в коридор – темный, освещенный только благодаря распахнутым дверям. Фридрих зашагал первым:

– Идем за мной. Пора нам пообедать по-человечески.

Фридрих переступил порог столовой, где девчонки оккупировали дальнее от двери крыло огромного стола и смотрели с ужасом и ожиданием. Посторонился и повернулся так, чтобы видеть мальчишек. Первым вошел Беркут, помахал девчонкам, поздоровался, они ответили хором. Следом за ним вошел Леший, увидел девушек, вскинул брови и проговорил, широко улыбаясь:

– Ну ничего себе! Ого! Гхм… Привет, красавицы, я – Леший!

Молодец Леший, не ударил в грязь лицом. Чтобы не началось неразберихи, Фридрих сказал:

– Представляйтесь по очереди, проходите. Девушки назовут свои имена, когда вы рассядетесь.

Радим представился сдержанно. Если бы Фридрих не знал его так хорошо, подумал бы, что он спокоен. Девушки так и решили, но от внимания Фридриха не ускользнуло, что Радим моргает слишком часто, делает несвойственные ему жесты. Отодвигает стул слишком шумно, садится слишком ровно рядом с Лешим, который не растерялся, занял стул возле Оли, сидящей с краю, хотя мог прикрыться Беркутом, спикировавшим к Нине.

Снег остановился у порога, представился и уселся во главе стола, напротив Яны, которая поглядывала на парней неприязненно, исподлобья.

На Яра девушки не произвели впечатления, он лишь вскинул бровь и поправил съехавшую набок косынку. Еда его интересовала гораздо больше.

Учитель занял стул между Яром и Снегом, потянулся к тарелке с вареным, порезанным дольками картофелем.

– Как же я соскучился по нормальной еде! Грибы поперек горла стоят.

– Ты говорил, что приедешь не так быстро. Что-то случилось? – поддержала разговор Нина, накладывая себе тушеную оленину.

– На нас напали, мы вынуждены были сниматься с места.

– Люди, которые живут под землей? – подхватила разговор красавица Ляля, накрутила локон на палец. – Хорошо, что у нас их нет.

– В Твери нет чистых? – проговорил Яр с набитым ртом, потянулся к стакану с компотом, жадно его выпил.

– Здесь было два бункера, последний разгерметизировался десять лет назад, – ответил Беркут. – Мы с Фридрихом не углублялись в город, тут зары – сущие демоны. Они не такие отсталые, как московские, потому что некому тормозить их развитие, имеют представление, как обращаться с оружием, мастерят луки, отличают полезные находки от бесполезных. С ними лучше не сталкиваться, озверели они изрядно, сожрут.

Снег поперхнулся, покашлял в кулак и спросил:

– В смысле?

– В смысле зажарят, – ответила Ольга с ухмылкой. – Но могут и живьем. Тут три банды враждуют. Если поймают чужого, съедают. Мутантов тоже едят. А вот собак не трогают. У северных, самых сильных – волкодавы, с которыми они охотятся.

– У них есть автоматическое оружие? – поинтересовался Рад им.

Оля ответила не сразу, отломила кусок лепешки, прожевала.

– Самострелы, бьют картечью. Знания передаются из поколения в поколение.

– И порох не сыреет? – вытаращил глаза Леший.

– Говорю же: знания передаются из поколения в поколение. Они нашли склад, забрали порох оттуда, хранят его правильно, расходуют по чуть-чуть. Больше луками воюют, конечно. Потому мы и поселились вдали от города, сюда они не забредают, все больше муты досаждают.

– Получается, и от чистых есть польза, – резюмировал Яр. – Надо же. С удовольствием посетил бы этот странный город.

– Ты ненормальный? – наконец заговорила Ляля, все так же накручивая локон на палец, и Фридрих узнал в ее голосе свои интонации.

– Он недооценивает опасность, – объяснил Фридрих. – Тверские зары очень опасны, с ними лучше не встречаться.

– Они выкапывают ямы, такие круглые, чтоб не выбраться, – проговорила Жанна приглушенным голосом. – Зарывают на дне колья. Сверху набрасывают ветки и на них кладут приманку. Туда падают муты и дети, напарываются на колья. Их потом достают и едят. Я в такую ловушку попала. Не на приманку, случайно. Фридрих меня достал, а то тоже съели бы.

Мальчишки притихли – Жанна могла убедительно рассказать.

– Вы какие-то наивные, – продолжила Оля с пренебрежением, мазнула пятерней по волосам. – Если увидел зара – считай, конец тебе. Они ходят толпами человек по десять и бьют исподтишка.

Леший уставился на нее с благоговением. Потом скосил глаза на Жанну, на Яне и Ляле его взгляд не задержался, а вот Нина его заинтересовала. Радим никому предпочтения не отдавал, но наконец расслабился и стал самим собой. Снег смотрел на девушек настороженно. Яр поглощал пищу, ему было все равно.

А вот все девушки, кроме Нины, увлеченной Беркутом, и молчаливой Яны, сосредоточили внимание на Лешем. Вспомнился Демон – Фридрих отогнал мысли о нем. С сожалением вспомнил Березку.

После того как чистые сожгли монастырь, его первое убежище, он перестал подолгу оплакивать мертвецов. Смерть стала его тенью, а память превратилась в кладбище. Он не помнил поименно всех, кого потерял.

Отобедав, Снег изъявил желание посмотреть на вездеход, о котором столько слышал, и на катер. Сначала Леший, потом остальные поддержали его и шумной толпой отправились на экскурсию. Оля потеснила Нину и громогласно хвалила катер, ее любимое детище. Нина, улыбаясь, уступила ей лидерство.

За столом остался Фридрих, Беркут и Яна, которая делала вид, что доедает оленину. Не глядя ни на кого, она поднялась и принялась собирать тарелки, относить их в мойку.

– Шла бы ты со всеми, – посоветовал Фридрих. – Потом вместе уберете.

– Я только вчера там была, – ответила она.

Беркут не заметил, что она ведет себя странно, и сказал:

– На твоем месте я обратил бы внимание на Снега.

Яна вскинула голову и посмотрела на него так, что он подавился слюной. Возле Фридриха остановилась, потянулась к пустой тарелке, убрала руку и спросила:

– Можно?

– Конечно, что за вопрос! Спасибо, что помогаешь.

Яна на миг просияла и снова погрустнела.

Когда стемнело, девчонки показали парням, как «задраивать люки» – то есть закрывать ставни. Снова собрались в столовой, где Фридрих раскупорил две бутылки крепленого вина. Молодежь, не привыкшая к спиртному, сразу захмелела и расслабилась. Даже Яна оттаяла, когда поняла, что никто из парней не интересуется ею.

Фридрих думал, что парни поссорятся из-за красотки Ляли, но жестоко ошибся: Леший и Радим увивались за Олей, а она с интересом поглядывала на Снега. Время вносит свои коррективы. В пору молодости Фридриха в моде были нежные красотки, теперь же популярностью пользовались боевые подруги, способные прикрыть тыл.

Зато вечны слова Пушкина: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Оле, Ляле и Жанне нравился Снег, который держался отстраненно не из-за таинственности, а от неуверенности. Он попросту не знал, что делать с девчонками, а они состязались в остроумии, чтобы привлечь его внимание.

После ужина решили сыграть в карты, в старого доброго «дурака», и стало ясно, что наметились две пары: Беркут и Нина, Снег и Жанна. Все совсем не так, как он рассчитывал. Оля флиртовала попеременно то с Лешим, то с Радимом. Ляля страдала от недостатка внимания и бросала на Яра многозначительные взгляды.

Он рассказывал, что у него осталась жена в бункере. Если она ему небезразлична, то Ляле ничего не светит – прошло слишком мало времени, чтобы забыть ту женщину.

Затопили буржуйку в столовой, зажгли лучину, расселись за столом с картами в руках, и Фридрих вспомнил свое детство, когда точно так же сидели возле камина в доме деда, трещал огонь, распространяя живое тепло, взрослые шутили и улыбались, а он норовил надкусить конфеты, которые ставили на кон, чтобы все они достались ему как самому маленькому.

Сейчас играли на историю. Кто проигрывал, рассказывал смешное происшествие со своим участием. Атмосфера стала дружеской, семейной. Будто и нет заражения. Словно все застрахованы от того, что могут в любой момент стать вечно голодным монстром. Наступит завтра, они улыбнутся друг другу и сядут за стол играть в карты и пить травяной чай, и много лет все будет неизменным.

Первой спать пошла Яна, за ней – Радим. В конце концов остались Беркут с Ниной, Снег с Жанной и обиженная на весь мир Ляля. Фридрих порадовался, что получилось хотя бы две пары. Ничего, впереди еще два месяца, Оля, Ляля и Яна еще определятся. Если нет, надо девчонок напугать мутацией, чтоб был стимул беременеть.

Последующие месяцы напоминали мелодраму: первый опыт, ревность, ссоры, примирения, помолвка Нины и Беркута. На следующий день определилась Оля. Точнее, Яр снизошел. И славно, что он не выбрал Лялю или Яну – девочки заслужили искренность, Оля же поплатилась за то, что вертела хвостом перед троими.

Радим вздохнул и принялся ухаживать за воспрянувшей Лялей, а Леший начал с интересом присматриваться к Яне, которая продолжала его избегать. Что он только ни делал: и помогал ей по хозяйству, и по-медвежьи неуклюже ухаживал. Девушка же цепенела каждый раз, когда он к ней притрагивался, а потом старалась убежать.

Интересно, что с ней? Ей действительно никто не понравился? Почему она с самого начала была настроена предвзято? Когда работала, Яна оттаивала, но когда наступало свободное время, спешила куда-нибудь улизнуть. Фридриху даже стало жалко Лешего.

Зачастил дождь, заперли ставни жилого помещения, и воцарилась тьма. На улице шастали муты, иногда останавливались, прислушивались и шли по своим делам. Когда изредка выглядывало солнце, парни с девчонками всей толпой бежали в теплицы копать картошку. Вечером кто-то один шел крутить динамо-машину, остальные играли в карты при тусклом свете.

Не следующий день было стандартное расписание: завтрак, гараж или лаборатория, обед, спарринг, ужин. Молодым людям надо развиваться, пусть даже сейчас некоторым кажется, что мир сомкнулся вокруг единственного человека. Ведь когда парни вернутся из Готланда, им предстоит построить новый справедливый мир.

Утром, открывая ставни, Фридрих отметил, что стекла тронуты морозом, а на земле лежит иней – заканчивался октябрь, ноябрь вступал в свои права. Даже если ничего не получится, Фридрих будет вспоминать эти месяцы как самые счастливые в своей жизни, потому что он живет радостью своих детей.

В комнате он остался с Лешим, остальные разбились по парам и спали вместе с избранником, разделив комнату деревянными перегородками.

Только Яна осталась одна, с каждым днем она делалась все грустней, Фридрих и сам пытался с ней поговорить, и Нину подсылал – бесполезно. Девушка цепенела и замолкала. Врала, что ей просто грустно. Чем ближе был день отъезда, тем она все больше замыкалась.

К удивлению Фридриха, девушки согласились ждать парней на суше, только Оля бунтовала, желая присоединиться к экспедиции, но Яру удалось ее утихомирить. Ни влюбленным, ни счастливым он не выглядел, на истерики юной избранницы реагировал адекватно: разворачивался и уходил. В конце концов она стала его слушаться. Видно, что у него имеется опыт общения с женщинами.

Ребята раздобрели к зиме, сплотились, прекратив ссоры. А через неделю лег первый ненадежный снег. Пока еще выдвигаться было рано, он растает, но еще полмесяца, и пора в путь, а значит, нужно приспособить лыжи к прицепу, да так, чтобы они становились поверх колес.

Этим Фридрих занимался два дня, ему помогала Яна, остальные занимались друг другом. Яна была слабее названных сестер, потому сама сообразила, что ей правильнее развивать не силу, а меткость, не мутузить грушу в спортзале, а совершенствовать инженерные навыки, читать книги. Как и Снегу, учеба давалась ей нелегко, но она брала упорством. А в боевых искусствах преуспела в фехтовании и стрельбе – и из автоматического оружия, и из лука.

Приварив последнюю скобу, Фридрих снял маску и отодвинул сварочный аппарат, вылез из-под прицепа и сказал:

– Ну что, проверим, получилось ли. А заодно посмотрим, как работают встроенные домкраты.

– Ни на минуту в этом не сомневаюсь, – сказала Яна.

Лыжи необходимы – колесный прицеп попросту увязнет в снегу. Но если вдруг на пути попадется участок без снега, будут нужны колеса.

Десять минут, и прицеп стоит на лыжах. Фридрих проверил приваренные скобы, зафиксировал их. Все нормально, швы нигде не расходятся. Яна, прятавшая руки в карманах оранжевого комбинезона, лучилась довольством и гордостью, а потом вдруг снова на ее настроение будто нашла туча.

– Все равно буду волноваться. Мы ж катер даже на воду не опускали, и раньше он в ангаре стоял, ржавел.

Фридрих улыбнулся:

– Я помню. Но мы должны рискнуть, иначе все вы проживете недолго и в страхе. Мне и так мало осталось. Надеюсь, меньше, чем вам.

Яна шумно вздохнула, уставилась под ноги, бросила на Фридриха испуганный взгляд. Жалко стало ее, дурочку, и он сказал с отеческими интонациями в голосе:

– Яна, вы можете мутировать в любую минуту. Беременная женщина на девять месяцев обезопасит себя от…

В глазах девушки блеснули слезы, она поджала губы и бросила:

– Да я… Я лучше мутирую, чем… С ним!

Развернулась и побежала прочь. И что он сказал обидного? Общеизвестные ведь вещи.

Когда Фридрих по подземному коридору вышел в коридор, там целовались Снег и Жанна. У них сейчас самое беззаботное время взрослой жизни, когда первое чувство чисто, эмоции первозданны и молодые люди не могут насытиться друг другом, при этом не надо заботиться о ребенке и можно полностью растворяться в партнере. С возрастом, увы, чувство притупляется.

Снег покраснел, Жанна потупилась. Фридрих сделал вид, что ничего не случилось, и поймал себя на мысли, что заранее винит себя, ведь ему придется разлучить влюбленных и погнать мальчишек на возможную смерть.

С одной стороны, эгоистично было создавать женский Орден, он ведь – запасной аэродром на случай, если с мальчишками что-то случится. Теперь же девушки – всего лишь стимуляторы, чтобы парни вернулись к ним. Зато они не будут рисковать жизнью.

В середине ноября начали готовиться к путешествию: засолили мясо, насушили грибов, рассортировали крупы и картошку. Еды взяли полмашины, но путь предстоял неблизкий, а юноши чертовски прожорливы. Не исключено, что придется неделями отсиживаться в убежищах.

Запчасти, которые могут пригодиться, понемногу грузили в катер. Туда же складывали спальные мешки и запасную одежду, часть патронов и самое ценное – коробку с тротилом. Если бы Фридрих не нашел тротил, на задумке правильнее было бы поставить крест.

Еще с первыми, ныне покойными, мальчишками он пробовал глушить мутов тротилом – получалось неплохо. Дезориентированные, они минут десять не могли нападать в полную силу, хотя пытались, конечно же. Молодняк вообще кверху брюхом всплывал.

Этого времени должно хватить, чтобы спустить катер на воду. Что будет дальше, только судьбе известно.

Через три дня наступила оттепель, снег растаял, и двор заполонили мутанты – особенно голодные перед предстоящей спячкой. Зимой они впадают в анабиоз и спят подо льдом, но если лед тонок, стоит его коснуться, и твари просыпаются, выскакивают из воды, набрасываются.

Второй вариант зимовки – они спускаются в затопленные подземелья, где температура выше нуля, и рыщут там, питаются крысами и ослабленными собратьями.

Как ни посмотри, зима – самое благоприятное для путешествия время. Еще пара недель, и нужно выдвигаться.

Ни юноши, ни девушки не поднимали вопрос, когда же уезжать, словно знание способно было отсрочить этот день. Даже Леший, не расстроившийся из-за отказа Яны, молчал. Несчастным он не выглядел. Видимо, ему перепадало немного любви от Оли, которой надоело равнодушие Яра. Однако расстаться они не успели, за ужином, сдобренным шутками и остротами, он объявил:

– Сегодня первое декабря. Выдвигаемся через три дня, так что имейте в виду и будьте готовы.

У всех вытянулись лица, воцарилось гробовое молчание. Каждый понимал, что отступать нельзя, и потому молчал. Ляля накручивала на палец каштановый локон, поджимала губы. Снег с Жанной погрустнели и взялись за руки. Оля с жадностью косилась на Лешего, с аппетитом поглощающего картошку с зеленью. Яр сосредоточенно ел, поглядывая на окружающих. Беркут и Нина делали вид, что ничего не случилось. Радим выглядел по обыкновению невозмутимым. Яна вела себя странно. По идее, она должна была обрадоваться, что мальчишки уезжают, но в глазах блестели слезы, а губы дрожали, она сдерживалась из последних сил.

Фридрих продолжил:

– Я понимаю, уезжать трудно и больно. Возможно, мы вообще не доберемся до Вентспилса. Может, умрем во время переправы. Не исключено, что кто-то погибнет, а кто-то выживет и вернется с антивирусом. Потому я предлагаю остаться тем, кто не хочет рисковать.

– Мы ж это уже обсуждали, – сказал Леший с возмущением и отодвинул пустую тарелку.

– Обстоятельства изменились, – уточнил Фридрих. – Потому жду ответа каждого из вас. Согласны ли вы, рискуя жизнью, идти со мной? Понимаете ли, чем рискуете?

Радим ответил коротко и ясно:

– Понимаю. Рискнуть готов.

– Без вариантов. Пойду, – проговорил Яр с решимостью.

За время, проведенное здесь, он отъелся, отрастил волосы и больше не носил бандану. Даже его хищный тонкий нос уже не казался таким большим.

Снег посмотрел на Жанну, на Фридриха, снова на Жанну, стиснул ее ладонь.

– Конечно же, я пойду.

Настала очередь Беркута. Он колебался дольше всех, но тоже изъявил желание.

Оля подперла щеку кулаком и предложила:

– Мне сказали, что был еще Березка, который умер. Я хочу вместо него с вами пойти. А что, дерусь не хуже парней, паять могу, в моторах разбираюсь.

– Нет. Вместо него уже пошел Яр. Девушки останутся здесь. Не смотрите с упреком, вы не представляете, как важно знать, что тебя кто-то ждет. По-любому мы будем карабкаться из последних сил, чтобы вернуться к вам. Оставаясь здесь, вы сделаете для нас несравненно больше.

Оля надулась, замолчала. Недовольство выдавали только раздувающиеся ноздри. Остальные, похоже, смирились с происходящим.

– Вот и хорошо, – подытожил Фридрих. – Значит, завтра проверяем продукты в катере, грузим спирт. Потом – самое необходимое. Стартуем рано утром на третий день. Надеюсь, снег лег основательно.

– Лучше января подождать, – проговорила Яна уверенно. – Тогда уж точно ляжет. А сейчас… Вдруг он растает? И у меня плохое предчувствие.

– Нам еще нужно вернуться, а сделать это можно только зимой, – объяснил Беркут. – Просто дождитесь нас.

– И сколько ждать? – поинтересовалась Нина.

– Ехать в Вентспилс чуть больше тысячи километров. Мы будем двигаться в среднем тридцать-сорок километров в час, – сказал Фридрих. – За двое суток должны добраться. Еще сутки плыть в Готланд. Сколько там проведем времени – неизвестно.

То есть при самом лучшем раскладе вернемся через неделю, при плохом – ближе к весне.

– До чего же это противно – ждать, – вздохнула Нина.

Беркут продолжил:

– Не представляете, как это важно. Да-да, понимаю, что сидеть и ждать еще сложнее, чем встречаться с опасностью лицом к лицу, и оттого ваш поступок еще ценнее. Фридрих слышал, в старину мужчину и женщину, которые выбрали друг друга, женил специальный человек, тем самым подтверждая, что они согласны быть вместе до смерти…

– Есть такой обычай, – кивнул Фридрих. – Женщина надевала белое платье, мужчина – черный костюм. Родители тогда жили до старости, и молодожены с родителями шли в храм, где люди молились своим богам. – Он потер висок и вспомнил, что кое-что забыл; надо же, как давно все это было! Будто в другой жизни. – А до того жених платил символический выкуп за невесту. Не на самом деле, понарошку. Много игр было, всяких шуток. После венчания все пили вино и веселились.

– Давай и мы так сделаем? – воодушевилась Нина. – Я читала про такое. А еще читала, что много столетий назад рыцари уходили на войну, а перед тем женились. Пожени нас, Учитель!

Фридрих засмеялся:

– На роль священника я не гожусь… Надо порыться в библиотеке, чтоб найти слова, которые говорили в ЗАГСе.

– Где? – прищурился Леший.

– В специальном месте, где нарядно одетая женщина объявляла брачующихся мужем и женой. Но прежде мужчины должны сделать предложение своим дамам.

Глаза Лешего полезли на лоб:

– Как это?

Фридрих пошутил:

– Становишься на одно колено, прикладываешь руку к груди и говоришь: «О, прекрасная Анна, предлагаю вам свою руку и сердце».

Леший помотал головой:

– Э-э-э… Сердце?

– Так говорили. Женщина или соглашалась, или отказывалась.

Недолго думая, Леший громыхнул стулом и брякнулся на колени перед Ольгой:

– Ольга, предлагаю все, что он сказал. Будь моей женой!

Девушка с ужасом покосилась на Яра, он ухмыльнулся и отвел взгляд. Так и не забыл свою жену в бункере, Оля вовремя переметнулась.

– У нас в бункере была такая традиция, я примерно помню слова и поженю вас. Фридрих, а есть вино или что-то такое?

– Есть.

Фридрих решил разбавить немного спирта водой и добавить варенья. Еще бы конкурсы вспомнить, чтоб молодежь подурачилась напоследок.

– Это единственная пара? – Фридрих вскинул бровь.

Радим, Снег и Беркут тоже выразили желание сочетаться узами брака.

Стол и стулья сдвинули к стене, освобождая пространство для ритуала. Яр, у которого оказалось чувство юмора, дал Фридриху потрепанную тетрадь, карандаш и велел записывать брачующихся. Оля с готовностью замоталась в простыню, взяла под руку ошалевшего от счастья Лешего.

Яр с важным видом прошествовал в середину зала и произнес менторским тоном:

– Сегодня, первого декабря 2047 года, регистрируется брак Лешего и Ольги. Дорогие новобрачные, в жизни каждого человека бывают незабываемые дни и события. Сегодня такой день у вас – день рождения вашей семьи. Семья – это союз любящих людей, и союз добровольный. И прежде чем зарегистрировать ваш брак, я обязан спросить вас, является ли ваше желание вступить в брак искренним, свободным и хорошо обдуманным? Прошу ответить тебя, Ольга.

Оля, превратившаяся в кроткую овечку под его взглядом, шепотом спросила у Фридриха:

– Что говорить?

– Соглашайся или отказывайся.

– Согласна, да.

Коротко стриженная, в белой тоге простыни, она напоминала скорее амазонку, чем невесту.

– Теперь ты соглашайся, – криво усмехнулся Яр.

– Согласен! – просиял Леший.

– Учитывая ваше обоюдное согласие, которое вы выразили в присутствии свидетелей и друзей, ваш брак регистрируется.

И я прошу вас подойти к Фридриху и подписями скрепить ваш семейный союз.

Фридрих открыл пустую страницу, ткнул пальцем в едва видную, выцветшую линейку:

– Вот здесь пишите ваши имена.

Молодые выполнили его просьбу и растерянно замерли.

– Уважаемые новобрачные, ваш брак зарегистрирован. И я торжественно объявляю вас мужем и женой! Поздравьте друг друга супружеским поцелуем. Целуйтесь, ну?

Леший прижал Ольгу к себе и поцеловал, она ответила.

Платье-простыня перешла Ляле. После нее поженились Снег и Жанна. Когда очередь дошла до Беркута, Яр слегка охрип.

Гуляли до поздней ночи, Фридрих даже устал. Спать легли под утро, слегка захмелевшие и счастливые. Сегодня он ночевал в комнате с Яром, которого измена Оли нисколько не расстроила.

За день до расставания собрали необходимое, поужинали и по парам разбрелись кто куда. Фридрих в одиночестве бродил по зданию, стараясь не прислушиваться к голосам.

Лучше еще раз проверить мотор тягача и прицеп.

В ангаре он обнаружил Яну. Завидев его, девушка вздрогнула, втянула голову в плечи и замерла.

– Извини. Я думала, хоть здесь не буду никому мешать.

– Ты не мешаешь. Не уходи, лучше помоги мне. – Фридрих подошел к броневику, откинул капот, покрутил ручной стартер. – Залезай внутрь, заводи мотор и газуй на нейтралке.

Яна просияла, села на водительское сиденье. Зарычал мотор. К удовлетворению Фридриха он работал как часы. От безделья он полез в катер, еще раз сверил коробки со списком, откинул брезентовую накидку с ящика со взрывчаткой. И кто ее сюда притащил? Впрочем, пригодится, места много не занимает.

Когда он вышел, Яна топталась возле тягача, задумчиво рисовала на нем пальцем. Заметив Фридриха, потупилась, скрыв узкое бледное лицо белыми локонами. У нее кукольная внешность, невыгодная в сложившихся условиях. А вообще, симпатичные девушки выросли из замученных, голодных заморышей, которых он спас от гибели, как и мальчишек.

Надо отдать должное девчонкам, парней они проводили без сантиментов, даже не заревел никто, хотя Ляля была на грани. По хрусткому снегу шумной толпой все высыпали во двор. Яр распахнут ворота ангара, приглашая Фридриха войти.

Молодежь разбилась по парам – прощались. Будто по команде, девушки обняли парней, прижались к ним. Яр сунул в рот сухую травинку и отвернулся. Фридрих тоже отвел взгляд. Он не хотел, чтобы их боль передалась ему.

Направляясь к тягачу, он пытался понять, чего же не хватает. Уже когда схватился за ручной стартер, он понял: Яны нет. Где она? Неужели спит? Вспомнилась брезентовая накидка в катере. Неужели?..

Вчера сложенная накидка и засунутая между двумя коробками сейчас накрывала два ящика. Фридрих сдернул ее. Яна скрючилась между взрывчаткой и патронами, закрыла уши ладонями и зажмурилась. Догадавшись, что ее убежище обнаружено, она медленно повернула голову и, встретившись взглядом с Фридрихом, шумно вздохнула.

– Ты с ума сошла? – проговорил он укоризненно.

– Да, – бросила она с вызовом, покидая убежище. – Сошла. И я поеду с вами. А если нет, тебе придется вышвырнуть меня отсюда силой!

Фридрих покачал головой:

– Не понимаю тебя. То ты бунтуешь, что парни приехали, теперь не хочешь нас отпускать.

Яна вскинула руки, бессильно опустила их, закрыла лицо.

– Ну как можно… Ну как же можно не понимать?!

Фридрих схватил ее за плечи, встряхнул:

– Так объясни!

Яна не спешила «отмирать» – оцепенела, зажмурившись. Открыла один глаз, второй. Освободилась, шагнула в сторону и залилась краской. Вскинула голову, стрельнула глазами, шагнула навстречу, протянула руки, опустила.

– Почему? Не понял еще? Да потому… потому, что я… – Она всплеснула руками и заговорила навзрыд: – Потому что я тебя… Люблю я тебя! Дура, да? Смешно, правда? Бессмысленно это все, бес… бес… перспективно!

Вот так сюрприз! Ошарашенный, Фридрих сгреб ее, прижал к себе, и она зарыдала в голос. Немного успокоилась, и из нее полились слова – все, о чем она молчала эти дни:

– А ты привез… этих. Выбирай. Беременей. Да я скорее умру! – Она протяжно всхлипнула, положив голову на ключицу Фридриха, вцепившись в его куртку.

– Я тебе даже не в отцы – в деды гожусь, – прошептал он, впервые за долгое время не зная, что делать дальше: приласкать девушку или оттолкнуть. – Да ты посмотри на себя! Такая красива, нежная девочка…

– Ты правда считаешь, что я красивая? – поинтересовалась она, внезапно успокоившись.

– Конечно, – честно ответил он.

– Красивее Оли?

– Во много раз.

Вот уж не подумал бы, что самой красивой среди девочек считается Оля!

– Значит, есть надежда? – Яна запрокинула голову, заглянула Фридриху в глаза и помотала головой: – Опять я говорю глупости. – Она брякнулась на колени, обхватила ноги Фридриха и затараторила: – Возьми меня с собой! Они ничего не узнают… А потом послушаются тебя! Я не смогу, когда ты там, у меня сердце разорвется…

Фридрих поднял ее за плечи, снова обнял и поцеловал в лоб. Девушка сжалась в его объятиях, замерла. Возможно, вернуться не суждено. Пусть она хоть немного побудет счастливой.

– Правила общие для всех, даже для меня, – проговорил он и повел ее к выходу, на корме чуть не столкнулся с Беркутом, объяснил: – Хотела с нами ехать.

Слез, помог Яне, а перед тем как садиться в броневик, сжал ее холодные ладони, улыбнулся:

– Сейчас мало времени. Дождись меня, потом поговорим.

Яна кивнула и улыбнулась в ответ. И от ее улыбки словно взошло солнце. Сев за руль, Фридрих посмотрел на нее – она не двигалась, глядя на цепочку его следов на снегу.