Око Тимура

Глава 11 Январь 1399 г. Алжир. Кирка и камень

…зеленое, с вытканным золотым полумесяцем, знамя.

Вспомнив это, Раничев вздохнул и, поправив цепь, чтоб не мешала работать, вновь взялся за кирку. Несмотря на то что было не очень-то жарко, пот градом стекал с него, словно с бегущего дистанцию марафонца. Да, труд в каменоломнях Алжира был не из легких. Кроме Ивана в душной яме, скорее даже – небольшой шахте на самом краю выработки, звеня цепями, трудились еще три десятка невольников, остальные работали снаружи. Боже, как же здесь было душно! Можно себе представить, что будет твориться летом, вернее, уже весной, месяца через два, а то и раньше, когда жаркое алжирское солнце снова опалит скалы.

– Задумался, Иван? – окликнул Раничева напарник – Жан-Люк – черноволосый, исхудавший до бледности парень, марселец, захваченный в плен на побережье.

Обернувшись, Иван нашел в себе силы для ободряющей улыбки, выкрикнул по-арабски:

– Ничего, Жан-Люк, прорвемся!

Марселец улыбнулся в ответ, с натугой набрасывая в тачку излишки породы. Что здесь, в шахте, было хорошо – так это отсутствие надсмотрщиков, те не очень-то любили спускаться сюда, в духотищу, чем и пользовались невольники. Пожалуй, шахта являлась одним из немногих мест, где можно было относительно спокойно поговорить. Правда, и выработку при этом нужно было успеть сделать, иначе не миновать плетей… ну пока, слава Господу, делали, особенно после появления Ивана – тот все-таки был мужчиной не из слабых.

Отложив кирку, Раничев поднял тяжелый молот и несколько раз ударил им по забитому в щель меж скальной породою клину. С натугою клин все же вошел вглубь, и в скале появилась черная змеистая трещина… Еще пара ударов, и вывороченный кусок плиты рухнул к ногами Ивана. Отпрыгнув в сторону, тот обернулся в напарнику:

– Убирай, Жан-Люк!

И снова скала, снова кирка, клин, молот… И змеистая трещина, и отвальный выброс породы… И снова кирка… Так – с раннего утра до самого позднего вечера – Мухаммад Абу Зайан, алжирский правитель, которому и принадлежали работающие здесь невольники, не терпел простоев, очень уж ему хотелось достроить до весны крепость у входа в гавань. Достроит… Такими-то темпами используя труд несчастных рабов… достроит…

Раничев вздохнул. Так и сгинешь здесь, никто и не вспомнит. А ведь как неплохо все начиналось!

Подобравшая его галера – «Слеза пустыни» – принадлежала некоему Абу Вахиду – здоровенному веселому малому, светловолосому и голубоглазому – именно так в древности и выглядели чистокровные арабы. Абу Вахид являлся не просто владельцем галеры, он был раисом – предпринимателем, планировавшим рискованные набеги и занимавшимся сбытом добычи и пленников. Таких раисов в Алжире насчитывалось десятка полтора-два, все они жили в богатом квартале Фахс – самой фешенебельной части города. Первое, что спросил Абу Вахид у Раничева, каким ремеслом он владеет? Короче говоря, не кто он, а что он? Именно это в первую очередь интересовало алжирского пирата. Раничев в ответ лишь пожал плечами, честно признавшись, что никакого полезного ремесла не знает, разве что умеет петь песни да воевать.

– Петь и воевать? – неожиданно расхохотался раис. – Так это ведь то, что нам надо! К тому же ты сам признался, что родом из дальних краев и за тебя некому выплатить выкуп. Дорога у тебя одна, либо – к нам, либо – на рынок невольников. За такого сильного мужчину дадут немало.

Опять пиратствовать? Раничев покачал головой. Не хотелось бы… Однако, похоже, это был единственный способ сохранить хотя бы относительную свободу.

– Пожалуй, я все же примкну к вам…

– Вот и славно! Что тебе приходилось делать?

– Сражаться, – пожал плечами Иван. – Сабля, меч, арбалет… иногда тюфяк…

– Тюфяк? – живо переспросил Абу Вахид. – Что такое этот «тюфяк»?

– Ну как тебе сказать, – задумался Раничев, не знавший, как по-арабски обозвать пушку. – Такое… стреляет, бумм!

– А!!! – обрадованно воскликнув, догадался раис. – У нас есть одна, пошли, глянем.

Вслед за алжирцем Раничев прошелся по узенькому помосту – куршее – ведущему от кормы, где располагалась каюта раиса, к узкой палубе на носу. Пока шли, обошли все три мачты – «Слеза пустыни» была крупным судном. Средняя, самая высокая, мачта, проходя сквозь палубу, крепилась к килю, две остальные – только к палубному настилу. Дул ветер, наполняя косые паруса, прикрепленные к длинным, почти во весь корпус судна, реям, на корме гордо реяло зеленое знамя. Пользуясь небоевой обстановкой и ветром, гребцы – по несколько человек на весло, в основном пленники-христиане, но попадались и негры – пока отдыхали. На носу галеры неподвижно, на массивном деревянном лафете была установлена небольших размеров бомбарда, подобные могли метать каменные ядра до полукилограмма весом на расстояние, примерно равное семистам метрам. Для зарядки орудия использовалась вынимающаяся зарядная камора в казенной части ствола и деревянный клин, удерживающий камору при производстве выстрела.

– Хорошая штука. – Присев на лафет, Раничев погладил бронзовый ствол, живо напомнивший ему вдруг давнюю осаду Угрюмова войсками эмира Османа. – Жаль, нескорострельна… Впрочем, они все еще не скорострельны.

– Умеешь обращаться? – не то спросил, не то утвердил раис и засмеялся, показав белые зубы. – Тебе повезло, парень, иначе б ты пополнил ряды шиурмы! – Он презрительно кивнул на гребцов. – Пока будешь моим личным рабом, а ежели сможешь хорошо управляться с этой метающей круглые камни штуковиной, кто знает? Может, через два три набега уже выкупишься на волю. Пока же будешь сражаться так, без доли добычи, рабам, знаешь ли, она не положена. Ничего! – Абу Вахид похлопал Раничева по плечу. – Старайся! Спать будешь на палубе с моими людьми. Впрочем, мы скоро вернемся домой… хотя есть у меня одна задумка… – Внезапно замолчав, раис посмотрел на море, туда, где за туманной сиреневой дымкой скрывались берега Корсики, Сардинии, Лангедока…

Абу Вахид все ж таки решился воплотить свою задумку в жизнь. Немного постояв на носу, он посмотрел на небо, перевел взгляд на бомбарду, ухмыльнулся и быстро пошел назад, к корме, на ходу отдавая распоряжения. Расталкивая шиурму, засвистели в свои свистки надсмотрщики – комиты и подкомиты – захлестали бичами, на корме у самой куршеи, проверили свои инструменты музыканты – далеко не последние на галере люди, именно они задавали темп гребле.

«Вот и к ним можно было податься…» – запоздало подумал Раничев. Все ж таки зря он признался в том, что умеет обращаться с пушкой. Ну что сделано, то сделано…

Внезапно изменив курс, галера спустила паруса и ходко пошла к северу, делая под веслами около восьми узлов в час. Видно, раис хотел напасть на сардинское побережье или на Балеарские острова. Собственно, в этом и состояла задумка, в чем же еще-то?

К вечеру впереди показался скалистый берег. По приказу раиса, галера замедлила ход и с наступлением темноты тихо, по-волчьи, подкралась к небольшой бухте. В темном небе зажигались звезды, медная луна, большая и круглая, ярко осветила селение. С галеры хорошо были видны крытые соломою крестьянские хижины, несколько каменных домов и высокий шпиль церкви.

– Видите колокольню? – обернулся к своим десятникам Абу Вахид. – Ты, Ибрагим, возьмешь лодку и нескольких воинов… Стражников на колокольне – думаю, они именно там – разрешаю убить, только тихо. Остальных – только в плен.

Ибрагим – светловолосый нелюдимый мужик с окладистой бородою, явный ренегат, отрекшийся от христианства в пользу ислама, – молча кивнув, пошел за своим десятком. Бесшумно отошла от кормы лодка, ни одно весло не плеснуло – специально обмотали тряпками…

На притихшей галере ждали. В полной тишине лишь слышен был близкий шум прибоя да собачий лай. Вот наконец на колокольне вдруг вспыхнул – и тут же погас – факел.

– Он все сделали, – улыбнулся раис. – Теперь – вперед, и да поможет нам Всевышний!

Чуть шевельнулись весла – да тут и не нужно было много грести – и затаившаяся в засаде галера тихо вошла в бухту, ткнувшись носом в рыбацкий причал.

– Останешься здесь, – подозвав к себе Раничева, сквозь зубы бросил Абу Вахид, вытаскивая из ножен тяжелую саблю. – Видишь вон тот дом, больше похожий на крепость?

Иван кивнул.

– Я велю зажечь у его ворот факел – сделаешь выстрел на свет. Как увидишь вспышку – так и стреляй.

– А не зацеплю ваших?

– Зацепишь – не жалко, – жестко расхохотался раис. – Следующие будут куда как проворнее!

Он скрылся во тьме, за ним на берег сошли воины… Яростный собачий лай вдруг сменился визгом… Потом затих и он. Лишь послышался женский крик да плач ребенка. А в остальном все тишь… даже и не представить, что происходило в селении! Ага, вот пробежали у домов какие-то тени… тут же окруженные пиратами… Замычала корова… Раздался железный лязг – видно, кто-то все же, опомнившись, оказал сопротивление. Факел, о котором говорил Раничеву Абу Вахид, вспыхнул внезапно, хоть Иван и ждал того, с раскаленным штевнем в руке стоя на носовой палубе перед бомбардой. Отсюда до дома-крепости было шагов сто – сто пятьдесят, вполне приемлемое расстояние для прицельного выстрела. Увидав факел, Раничев опустил штевень в затравку… Секунды через две грянул выстрел и бомбарду занесло черно-зеленым дурно пахнущим дымом.

– Вах, шайтан! – Один из оставшихся на галере воинов недовольно замахал руками, стараясь разогнать дым.

Что там стало с воротами, Раничев не видел, зато были хорошо слышны торжествующие крики. Видно, попал все-таки…

С берега уже вели пленников, и оставшиеся воины принялись их принимать, отводя под настил палубы, где специально для этого зажгли масляные светильники. Иван оглянулся – мужчины в кургузых куртках, простоволосые женщины, дети – обычные крестьяне, которые вряд ли когда дождутся выкупа. Впрочем, очень может быть, кто-то из них, а даже и наверняка многие, помыкавшись пару месяцев в рабстве, примут ислам и сами станут пиратами, а там, глядишь, и приобретут дом с гаремом в Фасхе. Так бывало, и довольно-таки часто. Крестьяне, в общем-то, и не роптали на судьбу, вообще все земледельцы были упертыми фаталистами – уж что произошло, то и произошло, к чему зря лить слезы? К тому же быть свободным пиратом навряд ли хуже, чем без продыху вкалывать на своего сеньора. Кроме крестьян-сервов в уголке трюма жались друг к другу люди побогаче в изодранной, но от того не потерявшей свой статус одежде – длинных куртках, узких разноцветных штанах-шоссах, богато расшитых плащах… Впрочем, плащи тут же отобрали пираты. Не для себя лично – для всех. Вся добыча делилась на доли сообразно числу разбойников – матросы и простые воины получали по доле, кормчий, десятники и главный пушкарь с самим раисом – три, боцман и конопатчики – две. Лишь рабы, естественно, не получали ничего… как ничего не должен был получить и Иван.

– Ты молодец, огнебоец! – легко перепрыгнув на галеру, похвалил Раничева Абу Вахид. – Разнес ворота – только щепки полетели. – Он заглянул в трюм и выкрикнул на диалекте Генуи: – Осмелюсь спросить, нет ли здесь знатных и богатых людей?

– Я – рыцарь Бертран де Руи! – гнусно выругавшись, громко заявил светловолосый молодец в помятых латах.

– Рыцарь? – обрадованно переспросил раис. – Что же вы делаете там, с чернью, сир? Поднимайтесь в мою каюту, выпьем вина и поговорим… Только дайте слово, что не причините вреда моим людям.

– Даю, – махнул рукой рыцарь.

– Еще благородные есть? А торговцы рыбой, купцы? Вот вы, господа, судя по вашей одежде, явно не из вилланов! Что же вам дышать испражнениями в трюме? Не лучше ли занять более приличное место?

Посовещавшись, торговцы поднялись на палубу. Абу Вахид не стал с них брать честного слова – купцы все же люди не благородного происхождения, откуда у них честь?

Таким образом, хитрый раис уже заранее поделил весь полон на три категории – благородного рыцаря, купцов, за которых можно было надеяться получить хороший выкуп, и несчастных крестьян… впрочем, таких ли уж несчастных?

– Ибрагим, ты не забыл оставить записку, где нас искать? – вдруг остановившись, озабоченно поинтересовался пиратский предводитель. – А то родичи пленников будут рыскать по всему Магрибу, и нам годы придется дожидаться выкупа.

– Оставил, раис. – Ибрагим усмехнулся. – Написал на двух языках и прибил к дверям церкви.

– Неужели кто-то согласится приехать за пленными, рискуя деньгами и жизнью? – не выдержав, покачал головой Иван.

– А вот здесь ты не прав. – Абу Вахид живо обернулся к нему. – Того, кто причинит зло нашим гостям, ждет страшная кара!

Вообще-то да, почесал бороду Раничев. Если не будут везти деньги – какой же тогда смысл в знатных пленниках? Все продумано верно…

Когда нагруженная пленниками и добычей «Слеза пустыни» вышла из бухты, во всю мочь засвистели комиты и музыканты, отбивая ритм, забили в свои бубны. Отдохнувшая шиурма, взмахнув веслами, словно на крыльях понесла галеру в открытое море.

Ослепительно белые, словно сахарные головы, стены, десятки вздымающихся к небу минаретов, виднеющиеся за ним синие горы, пальмы, торчащие почти у самых причалов – таким встретил Раничева Алжир, будущая столица пиратов. Пока же разбойный промысел здесь не то чтобы начинался – он в этом городе был всегда, – но не вошел еще в полную силу, а только лишь ее набирал. Еще Средиземное море не превратилось в мусульманское озеро, еще грозно щетинилась на востоке Византия, догнивающая империя ромеев, ныне с потрохами продавшаяся генузцам и ждущая смерти под копытами турецких коней, еще не только поклонники Магомета бороздили синие волны – разбойников-христиан было ничуть не меньше. Все это вполне осознавал Иван, ступая с причала на песчаную землю Северной Африки. Алжир, величественный и богатейший Алжир расстилался перед ним во всей своей красе. Касба – так называли этот город в Алжире, местные же произносили более мягко – Касьба – и гордились своим городом и гаванью, полной судов.

Просторный дом Абу Вахида находился в глубине города, в богатом квартале Фасх. Крепкие ворота, дворец в три этажа с витыми колоннами, внутренний дворик… двор… дворище! С прудом, беседкой и садом, тенистые пальмы… Что еще? Гарем, несколько кораблей – три галеры и шесть мелких фелюк – все это составляло значительное имущество раиса. Казалось бы, чего не жить? Однако была у Абу Вахида одна порочная страсть, преследуемая Кораном. Раис был игрок, и игрок страстный. Пара костей, метательный стаканчик – и вот он, сладостный миг удачи!

В одной майхоне, в том же квартале, – а кого стесняться после удачных набегов? – Абу Вахид сначала проиграл фелюки… Потом две галеры… И почти всех рабов. Хотел поставить дом, но вовремя остановился, вернее, остановили друзья, пригрозив гневом правителя Мухаммада. Впрочем, что раису его гнев? По сути – правителя в Алжире и не было, так, одна видимость, марионетка тунисского дея, а временами – властелина Марокко. Постоянные междоусобицы, разжигаемые султанами Марокко, делали свое черное дело. А сколько было претендентов на алжирский престол! Абдаллах Абу Мухаммад, Мухаммад Абу Абдаллах, Саид ибн Муса… это еще из самых знатных. Вот и делали раисы все, что хотели, совсем не боясь верховного властелина.

Проигравшись в пух и прах, Абу Вахид вернулся домой лишь к утру. Сразу прошел в гарем, велев евнуху принести вина. А утром явились люди кади – описывать проигранное имущество. Раис уже отошел от проигрыша – в первый раз, что ли? – и встретил описчиков довольно любезно. Те быстро пересчитали всех рабов и, пригласив кузнеца, заковали их в цепи. К обеду пригнали на рынок – где всех оптом и приобрел главный везир правителя Мухаммада. В каменоломнях что-то стало совсем некому работать – старые невольники перемерли…

Вот и гремел теперь Раничев цепью в компании Жан-Люка. Хорошо, тот понимал арабский. На этом языке и общались.

Снаружи донеслись грубые крики главного дворцового надсмотрщика Керим-бея.

– Похоже, все на сегодня, – бросив кирку, подмигнул приятелю Раничев. – Погоди-ка, сейчас заколочу клин, чтоб завтра не мучиться…

– Да брось ты. – Жан-Люк устало махнул рукой. – Может, не нас сюда завтра поставят?

– А кого же? – засмеялся Иван. – Кто еще добудет из этой чертовой ямы столько камней как не мы?

– Я сказал, вылезайте наружу, собаки! – спустился наконец в яму надсмотрщик. – Иначе живо отведаете бича… О! Молодцы! – Он довольно посмотрел на выработку Ивана. – Так и дальше работайте, и за то будет вам от Аллаха подмога… не то что этим бездельникам. – Он оглянулся на остальных.

Те опустили глаза, а потом с ненавистью взглянули на Раничева. Тот знал, конечно, что не следует слишком хорошо вкалывать, да вот сегодня, за разговором, увлекся…

На всякий случай пересчитав, надсмотрщики повели рабов в город. Принадлежащие государству – сиречь, правителю Мухаммаду – невольники жили на окраине, в грязном каменном сарае, под неусыпной охраной. Усталые, невольники едва тащили ноги по узеньким улицам, уныло гремя цепями. Прошли мусульманскую – и главную – часть города – медину, вот и базар, за ним – Бадестан – рынок рабов, один из крупнейших в Магрибе, здесь продавали детей и не очень красивых женщин, красивые шли для гаремов, крепкие мужчины – в каменоломни и на галеры. Этих же – стариков, женщин, детей – использовали для более-менее легких работ, в основном в огородах… Один из приценивавшихся покупателей – сутулый мужчина в длинной серой джелаббе – обернулся, кивая Жан-Люку… тот улыбнулся, вопросительно взглянув на шагавшего рядом надсмотрщика, которому сутулый тут же протянул мелкую монету. Что ж – и то деньги.

– Поговорите, только на ходу, – милостиво кивнул надсмотрщик, знал уже – сутулый приходится земляком вот этому чернявому парню.

Болтая на сочном, богатом византиизмами языке французского юга Жан-Люк и его сутулый земляк, зашагали рядом и, проговорив весь еврейский квартал, расстались.

Едва пришли, как уже и совсем стемнело. Стражники зажгли факелы, еще раз пересчитывая рабов, особо буйным на ночь надевали дополнительные цепи и колодки. Раничев к таковым не относился, вполне резонно рассудив, что коль нет никакого плана – тогда чего бузить? Себе дороже выйдет… Поев лепешек и помолившись на ночь, повалились спать на гнилую солому. Иван прикрыл глаза, и сразу же навалился сон… как и всегда здесь.

– Не спи, Иван, – толкнув, вдруг шепнул ему напарник. Раничев пододвинулся ближе.

– Ты видел, с кем я говорил сегодня? – шепотом поинтересовался Жан-Люк.

– Да видал, с сутулым Хятибом, подрядчиком.

– Это мой земляк Рауль.

– Знаю… И что? – Окончательно проснувшись, Раничев сообразил наконец, что вовсе не для того, чтобы похвастаться беседою с земляком, разбудили его среди ночи.

– Рауль поможет нам бежать.

– Хм… – Иван скептически скривился – здесь он мало кому доверял. – А ему какая в том выгода?

– Самая прямая, – тихо засмеялся Жан-Люк. – У него нет денег на то чтобы приобрести рабов, зато имеется заманчивый подряд на строительство крепости в берберской пустыне. Мы честно отрабатываем там – и свободны, как птицы. Рауль обещал потом помочь пробраться до побережья.

– Гм… – все еще недоверчиво покачал головой Раничев. – Думаю, это весьма сомнительное дело.

– А лучше загибаться здесь, умирая от каменной пыли? Ну сколько ты еще выдержишь в каменоломне – месяц-другой? Я – так и еще меньше.

Подумав, Иван согласно кивнул. Вообще-то предложение было заманчивым… только уж больно попахивало авантюрой. Впрочем, тут все были авантюристами.

– Как же мы убежим? Этот твой Рауль подкупит стражу?

– Нет. Он просто хорошо знает место нашей работы… Там, в скале, рядом, есть старая выработка…

– Ах, вот как… – пожал плечами Иван. – Тогда, пожалуй, имеет смысл ломануться. Выкуп-то нам все равно не светит.

– Вот именно, нам терять нечего, – возбужденно зашептал Жан-Люк. – Так же полагают и остальные…

На следующий день, сразу же, как только их привели на работы, Раничев начал долбить скалу в направлении, указанном напарником. Долбил, пока не устал… Его тут же сменил какой-то угрюмый детина со следами плети на широких плечах. Вообще в этой компании подобрались люди не самые слабые… Все по очереди и долбили, не забывая делать и свое дело – на случай внезапного прихода надсмотрщиков.

Отдохнув, Иван взялся за кирку… Удар! Еще удар… И за проломленной стенкой открылся черный зев пещеры.

– Сюда! – махнул рукою Жан-Люк.

Невольники расширили проход и, стараясь не греметь цепями, по одному исчезли во тьме. Раничев шел последним. Пещера, или выработанная в незапамятные времена шахта, постепенно суживаясь, тянулась далеко под землей. Спертый воздух сдавливал грудь, кто-то из идущих впереди вскрикнул, наткнувшись на камень – в полной темноте приходилось пробираться на ощупь. Складывалось такое впечатление, что шахта никогда не закончится – пролетело уже столько времени, а беглецы все шли, шли… Если б Ивану сказали, что от начала побега прошло всего три минуты, он бы ни за что не поверил.

Наконец где-то впереди пронесся облегченный крик радости, да Раничев еще и раньше почувствовал, как пахнуло прохладой. Шахта расширилась, и впереди показался свет. Пустыня!

– Быстрей! – крикнул подрядчик Хятиб. – Садитесь на лошадей и едем.

– Берберы! – Жан-Люк посмотрел на гарцующих вокруг беглецов всадников в серых бурнусах. – Дети пустыни…

– Это именно они нуждаются в крепости? – садясь на коня позади бербера, недоверчиво переспросил Иван. Жан-Люк обрадованно махал ему с соседней лошади. Миг – и принявший на своих коней беглецов отряд берберов песчаным ветром растворился в пустыне. Раничев на ходу крутил головой, не находя сутулого подрядчика Хятиба. Что-то не нравилось ему отсутствие ушлого земляка Жан-Люка. Правда, может быть, тот скачет далеко впереди? Ну вообще-то черт с ним, главное – убежали. Теперь пойди, отыщи их в пустыне.

Иван внезапно закашлялся – поднятый копытами лошадей песок…