Огонь и сера

Глава 77

Д'Агоста отвернулся от окна. Было без пяти минут девять.

Пендергаст спокойно встал с дивана, на котором пролежал последние полчаса. Еще раньше агент убедился, что с легкостью может отпереть дверь отмычкой. Однако исследовать замок он не спешил, поэтому предпочел вновь запереть комнату.

– Хорошо вздремнули? – спросил д'Агоста. Он не понимал, как вообще можно спать в такой ситуации.

– Я не спал, Винсент. Я размышлял.

– А, ну да. Я тоже. О том, как слинять отсюда.

– Вы ведь не думаете, что я привез нас сюда, не подготовив план побега? Но даже если он не сработает, я верю в силу импровизации.

– В силу импровизации?

– Старые замки кишат тоннелями и потайными ходами. Мы сбежим отсюда, прихватив доказательства, а позже вернемся с подкреплением. У нас был выбор, Винсент: либо принять приглашение, либо закрыть это дело.

– Паршивый, скажу я, выбор.

– Полностью с вами согласен.

В дверь постучали.

Вошел Пинкеттс при полном параде. Рука д'Агосты непроизвольно дернулась к кобуре. Но лакей только поклонился и объявил:

– Прошу к столу.

Он повел пленников вниз по лестнице, потом через несколько комнат и коридоров – в большой зал, где желтые стены и высокий сводчатый потолок разгоняли сумрак поместья. На столе сверкали серебро и фарфор, а в центре благоухали свежие розы. Ужин был накрыт на троих.

Фоско дожидался в дальнем конце комнаты, у гигантского камина, украшенного резным фамильным гербом. Граф отвернулся от слабого огня, и вверх по его руке резво взбежала белая мышка.

– Добро пожаловать. – Фоско опустил мышь в проволочный домик. – Мистер Пендергаст, будьте добры, сядьте справа от меня, сержант д'Агоста, вы – слева, пожалуйста.

Д'Агоста присел, отодвинув стул подальше от графа. В присутствии Фоско ему всегда становилось не по себе, а теперь было просто невыносимо.

– Немного игристого? Из моих погребов...

Напарники молча отказались. Граф пожал плечами, а Пинкеттс наполнил его бокал.

– За «Грозовую тучу», – предложил Фоско. – Жаль, вы отказываетесь. Выпейте хотя бы воды.

– Мы с сержантом д'Агостой решили сегодня вечером воздержаться, – ответил Пендергаст.

– А у нас чудесная трапеза. – Граф осушил бокал, и Пинкеттс внес большое блюдо с ломтиками холодного мяса. – Affettati misti toscani, – сказал Фоско. – Мясное ассорти по-тоскански. Окорок борова, которого, к слову, я застрелил сам. Ну же, попробуйте. Финоккьона[62] и сопрассата[63] тоже мои.

– Нет, благодарю.

– Мистер д'Агоста?

Д'Агоста не ответил.

– Нам бы сюда слугу-карлика – пробовать пищу. Так не люблю есть в одиночку.

– Фоско, – подался вперед Пендергаст, – перейдем прямо к делу. Ни я, ни сержант д'Агоста не сможем задержаться здесь на ночь.

– Я настаиваю.

– Это не аргумент. Мы уйдем, когда сочтем нужным.

– Вы не уйдете в эту ночь, как, впрочем, и в любую другую. Предлагаю разделить со мной ужин – сегодня вы едите в последний раз. Не бойтесь, еда не отравлена. Я уготовил вам кое-что утонченное.

Д'Агоста и Пендергаст ответили графу молчанием.

Пинкеттс наполнил бокал хозяина красным вином. Граф отпил и кивнул. Взглянув на фэбээровца, он спросил:

– Когда вы догадались?

– Рядом с трупом Балларда, – тихо заговорил Пендергаст, – я нашел конский волос. Я понял, что он – от скрипичного смычка, вспомнил название яхты Балларда – «Грозовая туча», – и в тот же момент все встало на свои места: искать следовало вора, который убил жертву, предварительно ее напугав. Тогда мои мысли обратились к вам, хотя я долгое время был уверен, что преследовать стоит Балларда.

– Умно. Я не ожидал, что вы так быстро доберетесь до сути, а потому позволил себе недостойную поспешность – приказал ликвидировать священника. Мне ужасно жаль. Совершенно ненужный и глупый поступок. Я тогда на мгновение поддался панике.

– Совершенно ненужный? – взорвался д'Агоста. – Глупый? Вы как будто не о человеке говорите!

– Избавьте меня от морального абсолютизма. – Фоско отпил вина, насадил на вилку кусок свинины, съел и, вернувшись в доброе расположение духа, взглянул на Пендергаста. – Еще во время нашей первой встречи я за пять минут разговора понял, что от вас будут одни неприятности.

Не дождавшись ответа, Фоско поднял бокал.

– Едва познакомившись с вами, я пришел к выводу, что вас придется убить. Я надеялся, что за меня все сделает Баллард. Но он показал свою полнейшую никчемность.

– Вы его подстрекали.

– Скажем так: Баллард был напуган и принял совет. А в результате я вынужден разбираться с вами сам. Однако для начала будет неплохо, если вы поздравите меня с удачным завершением дела. Все-таки я забрал скрипку у Балларда. К тому же, как вы знаете, мистер Пендергаст, я не оставил следов, и меня никак нельзя связать с убийствами.

– У вас есть скрипка, которой еще недавно владел Баллард.

– Скрипка принадлежит семье Фоско по закону. Я до сих пор храню документ о продаже, подписанный самим Страдивари, так что в нашем праве можете не сомневаться. Пройдет какое-то время, и скрипка всплывет в Риме. Я спланировал все до мелочей, останется лишь предъявить права, вознаградить счастливого хозяина лавки, и «Грозовая туча» вернется ко мне свободной и чистой. Баллард ведь никому не сказал, зачем он забирает скрипку из лаборатории. Да и кто бы поверил? – сухо хихикнул Фоско. – Итак, мистер Пендергаст, против меня ничего нет, никаких доказательств. К тому же мне сопутствовала невероятная удача. – Он откусил кусочек хлеба. – Например, вся история завязана на одном поразительном совпадении. Знаете на каком?

– Догадываюсь.

– Тридцать первого октября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года около полудня я вышел из Национальной библиотеки и столкнулся с группой совсем зеленых американских студентов. Такие круглый год болтаются по Флоренции. Был канун Дня всех святых – для вас Хэллоуин, – в который эти студенты усердно напивались. Я тогда и сам еще не оперился; американцы показались мне настолько вульгарными, что меня это даже позабавило. Мы разговорились. В какой-то момент один из них – а именно Джереми Гроув – разошелся и стал утверждать, будто религия, Бог и вообще все такое – ерунда для отсталых. Его наглость разозлила меня, и я сказал: верить в Бога или нет, советовать не могу, но в дьявола верить нужно, потому что он есть.

Фоско тихо рассмеялся.

– Они все дружно заявили, будто и дьявола нет. И тогда я намекнул: мол, знаю людей, которые увлекаются оккультизмом, собирают манускрипты и прочую атрибутику, а еще, что у меня завалялся старый пергамент с заклинанием для вызова самого Люцифера. Я предложил им решить спор той же ночью, потому что ночь, согласитесь, была идеальная – как-никак Хэллоуин. Ну, спросил я тогда, попробуем? О да, согласились они, чудесная идея!

Фоско вновь затрясся в тихом смехе.

– И вы устроили представление?

– Именно. Я пригласил их к себе в замок на спиритический сеанс, к полуночи, а сам быстро вернулся домой, предвкушая забаву. Мне помогал Пинкеттс, который, к слову, вовсе не англичанин, а талантливый лингвист и любитель интриг Пинчетти. У нас в распоряжении оставалось всего шесть часов, но мы подготовились вовремя и довольно неплохо. Я всегда был этаким Леонардо да Винчи – изобретал машины, безделушки и, между прочим, fuochi d'artifico – фейерверки. У меня в подвалах множество потайных ходов и скрытых дверей, и все они пригодились. Что это была за ночь! Видели бы вы их лица, когда мы читали заклинания, вызывая Князя тьмы, прося у него богатства и предлагая взамен наши души. Проколов пальцы, мы кровью расписались в контрактах. А уж когда Пинкеттс включил спецэффекты... – Откинувшись на спинку стула, Фоско взорвался смехом.

– Вы напугали их и тем разрушили Бекманну жизнь.

– Удовольствие того стоило. А если я пошатнул их жалкую веру, тем лучше. Мы расстались... но потом произошло еще одно чудесное совпадение – судьба, не иначе: тридцать лет спустя я узнал, что один из этих недотеп приобрел «Грозовую тучу».

– Как же вы узнали?

– Я шел по следу «Грозовой тучи» всю свою сознательную жизнь, мистер Пендергаст. Я задался целью вернуть ее в нашу семью. Вы говорили с леди Маскелин, вам известна история скрипки. Разумеется, Тосканелли не бросил ее в водопады Скилиара! Почему? Да потому что, как бы безумен ни был Тосканелли, он лучше других осознавал ценность инструмента. Если он не избавился от «Грозовой тучи», куда же он ее дел? Ответ покажется вам прозаичным: Тосканелли насмерть замерз в пастушьей хижине, и в ту ночь сильно снежило. Очевидно, тот, кто нашел труп Тосканелли, пришел до снегопада и взял скрипку, а непогода скрыла его следы. Кто украл скрипку, спросите вы? Естественно, хозяин той хижины.

Пинкеттс забрал опустевшее блюдо и через некоторое время внес тарелку пельменей тортеллини с маслом и шалфеем. Фоско набросился на еду.

– Я уже говорил, что обожаю детективы. У меня редкий талант к сыску. Я проследил путь «Грозовой тучи» от пастуха к его племяннику, затем – к цыганскому табору, потом – к магазину в Испании и к сиротскому приюту на Мальте. Меня бросает в дрожь при одной мысли, что скрипку оставляли на солнце, держали в футляре на жалкой соломенной подстилке, возили в телеге или забывали в школьной аудитории. Mio Dio! И все-таки она выжила, очутившись в конце концов в городе Ангулеме, во Франции – инструмент продали в лицей вместе с прочим музыкальным хламом. Там какой-то криворукий мальчишка уронил скрипку и сломал одну колку. Инструмент отнесли в скрипичный магазин, подремонтировать. Владелец опознал «Грозовую тучу» и подменил, отослав лицею подделку. – Граф укоризненно хихикнул. – Какой момент! Но владелец магазина знал, что скрипкой ему не владеть. Поэтому он контрабандой вывез «Грозовую тучу» в Америку и тайно выставил на продажу. Купить и законно владеть инструментом не мог никто: зачем кому-то скрипка Страдивари, если нельзя играть на ней именно как на скрипке Страдивари?! Однако покупатель нашелся. Локк Баллард – он заплатил всего два миллиона долларов. Я вышел на него через три месяца после продажи.

На лице Фоско промелькнуло выражение зловещего экстаза. Пинкеттс принес третье блюдо: бифштекс по-флорентийски, прямо с огня. Граф отрезал кусочек шипящего мяса с кровью и отправил его в рот.

– Я вознамерился выкупить «Грозовую тучу» у Балларда. Заметьте, инструмент принадлежал мне по праву, но я готов был даже переплатить. Увы, я так и не успел сделать предложение Балларду – он собирался уничтожить скрипку.

– И разгадать наконец секрет Страдивари?

– Верно. А знаете зачем?

– Я знаю только, что Баллард не делал скрипок и не интересовался музыкой.

– Верно. Но ведомо ли вам, чем занималась его компания, «БАИ»?

Пендергаст не ответил.

– Ракетами, дорогой Пендергаст. «БАИ» занималась баллистическими ракетами, для этого ей и нужна была скрипка.

– Бред! – вмешался д'Агоста. – Какая связь между баллистической ракетой и скрипкой, которой триста лет?!

Фоско не обратил на него внимания. Он смотрел на Пендергаста.

– Мой дорогой сэр, вы что-то знаете, хотя предпочитаете молчать... В общем, я запустил «крота» в лабораторию к Балларду. Пришлось потом размозжить бедолаге череп, но прежде он поведал, что хозяин собирался сделать со скрипкой.

Граф подался вперед. В его глазах читалось негодование.

– Китайцы, видите ли, спроектировали ракету, которая теоретически могла преодолеть систему ПРО США. Объект стандартной формы не в состоянии обмануть радар. Взять хотя бы ваши истребители и бомбардировщики «Стелс», взгляните на их необычные угловатые очертания. Однако ракета – не какой-то там бомбардировщик, который летает на скорости шестьсот миль в час. Возвращаясь в атмосферу, баллистическая ракета развивает скорость в десять раз больше. Так вот на возврате китайские пробные образцы разрушались из-за неконтролируемых резонансных колебаний.

Пендергаст едва заметно кивнул.

– Ученые Балларда искали решение проблемы, разгадывая секрет лака Страдивари. Можете себе такое представить?! А секрет лака в том, что через несколько лет игры в лакированной поверхности образуются микроскопические трещинки. Из-за них звук уже не кажется сухим и холодным. Именно потому на скрипках Страдивари нужно играть постоянно, иначе трещинки начинают затягиваться. Баллард намеревался создать высокоэффективное покрытие для китайских ракет – такое, которое тоже имело бы миллиарды невидимых глазу трещинок, поглощающих вибрации на возврате в атмосферу. Следовало создать трехмерную модель, выяснить, как соединяется лак с деревом, измерить длину, ширину и глубину отверстий...

Фоско прервался, чтобы съесть еще немного бифштекса и выпить вина.

– Вскрыть нужно было скрипку Золотого периода. Сошла бы любая, но ни одна не продавалась, особенно для таких целей. И тут на черном рынке появилась «Грозовая туча». Ессо fatto! И все!

Д'Агоста с отвращением наблюдал, как Фоско промокает красные жирные губы огромной салфеткой. Он не знал, верить графу или нет.

– Теперь понимаете, Пендергаст, ради чего я приложил такие усилия? Лишь на китайцах Баллард заработал бы миллиард. А ведь он не собирался ограничиваться одним клиентом. Я должен был спасти скрипку, и как можно быстрее. Баллард уже привез ее в итальянскую лабораторию и выставил поистине непреодолимую охрану. Тогда меня осенило. Осталась единственная лазейка: напомнить Балларду о нашей встрече тридцать лет назад. Напугать его.

– Убив остальных, кто участвовал в инсценированном вызове дьявола?

– Да. Я собирался убить Гроува, Бекманна и Катфорта, обставив все так, будто дьявол наконец пришел по их души. Бекманн пропал, так что остались двое. Баллард мало заботился о духовных делах. Убийство должно было сбить полицию с толку и родить слухи о сатане. А главное, требовалось убедить Балларда. Само собой, жертвам полагалось сгореть. Так и родилось мое небольшое устройство...

Фоско отпил вина.

– Гибель Гроува я спланировал с особенным тщанием. Начал с того, что позвонил ему и рассказал о посещении, которое меня до смерти напугало. Сначала Гроув не поверил, будто за нами пришел Люцифер. Тогда Пинкеттс поработал у него дома, оставив кое-какие сюрпризы: странные звуки, запах и прочее. Просто диву даешься, как простенькая бутафория может подорвать трезвый рационализм. Гроув испугался, а я предложил ему искупить грехи. Вот почему он задумал ту необычную вечеринку. Я одолжил Гроуву свой любимый крест, и бедняга отдал мне ключи от дома и доверил коды охранных систем.

Смерть Гроува подействовала изумительно. Баллард позвонил мне почти сразу же. Продолжая играть роль перепуганного глупца, я поведал Балларду, что у меня в доме творится необъяснимое: будто я чувствую странный запах и слышу бестелесные голоса. Разумеется, я перечислил все, что произошло бы с ним позже. Дальше я сказал: Люцифер явился забрать долг, ведь он выполнил свою часть сделки, теперь пришла наша очередь. В конце концов, мы расписались кровью в контракте.

Оставив Балларда наедине с размышлениями, я занялся Катфортом. Пинкеттс, представившись английским баронетом, купил квартиру по соседству с ним и принял кое-какие... э-э... меры. Вначале Катфорт вел себя так же, как Гроув: он ведь думал, что тогда у себя в замке я их разыграл. Но стоило Катфорту узнать, как именно умер Гроув, он утратил покой. Переусердствовать я не хотел – достаточно было, чтобы он позвонил и рассказал обо всем Балларду. И он это сделал.

Граф сухо рассмеялся.

– После гибели Катфорта ваша «желтая пресса» привела публику в неистовство, сотворив настоящее чудо. Все шло как по маслу. Баллард впал в безумие. И я нанес colpo di grazia, последний удар – позвонил ему, сообщив, что сумел откупиться от дьявола!

Фоско в восторге захлопал в ладоши, и д'Агосту затошнило.

– Баллард в отчаянии спросил, как именно я провернул эту сделку. Тогда я рассказал про древний манускрипт, в котором сказано, что порой сатана соглашается принять от человека подарок взамен души. Подарок должен быть уникальным, способным потрясти человека до глубины души. Балларду я сказал, будто пожертвовал Вермером.

Бедняга впал в еще большее смятение: у него не было Вермера, а из ценностей он мог предложить только яхты, машины, дома и компании. Баллард умолял посоветовать, что бы такое купить Люциферу. Нечто необыкновенное, ответил я, раритет, без которого мир обеднеет. Само собой, Баллард не знал, что мне известен нынешний хозяин «Грозовой тучи». И я заявил: вряд ли у него найдется что-то стоящее предложить сатане, и что мне несказанно повезло в свое время купить Вермера – уж Караваджо точно не спас бы мою душу.

Довольный шуткой, граф расхохотался.

– Так или иначе, сказал я Балларду, подарок нужно сделать незамедлительно. Приближалась тридцатая годовщина заключения пакта, Гроув и Катфорт погибли, так что времени у Балларда оставалось не так уж и много. Я предупредил, что Князь тьмы заглянет ему в душу и поймет, если его попытаются облапошить. Так что лучше Балларду выставить нечто действительно ценное, иначе гореть ему вечно в аду.

Вот тогда-то Баллард наконец сломался. Он рассказал, что у него есть невероятно редкая скрипка Страдивари – «Грозовая туча», – и спросил, сгодится ли она в качестве откупа. Я ответил: не могу судить за дьявола, но думаю, подарок получится неплохой.

Фоско прожевал очередной кусок истекающего соком бифштекса.

– Я вернулся в Италию намного раньше вас, даже раньше Балларда, в библиотеке нашел подходящий гримуар и передал Балларду, рекомендовав точно следовать ритуалу: поместить «Грозовую тучу» в разорванный круг и встать – для безопасности – в замкнутый. Но прежде требовалось распустить прислугу, выключить сигнализацию и так далее, ибо сатана не терпит вмешательств. Несчастный выполнил все мои указания. В роли дьявола я подослал Пинкеттса, который, доложу вам, от природы сущий Князь тьмы. Нарядившись и включив спецэффекты, он забрал скрипку, а я в это время использовал свою машинку, чтобы разделаться с Баллардом.

– Почему именно так? – тихо спросил Пендергаст. – Можно было просто застрелить его.

– А это, мой дорогой, уже ради вас! Я хотел, чтобы полиция еще помучилась, а вы задержались в Италии чуть подольше.

– Чтобы вы успели от нас избавиться и спрятать наши останки?

Фоско от души рассмеялся.

– Полагаю, вы что-то приготовили, чтобы выкупить свои жизни? Иначе бы не явились сюда.

– Совершенно верно.

– Зря. Вы уже покойники и прекрасно об этом знаете. А говорю я так, потому что мы с вами похожи. Очень похожи.

– Ошибаетесь, граф. Я не убийца.

Д'Агоста удивился, заметив легкий румянец на лице Пендергаста.

– Но вы могли бы им стать. Я вижу, в вас есть эта жилка.

– Ничего вы не видите.

– Вы называете меня воплощением зла, считаете, что мой план жесток и коварен. Однако задумайтесь, ведь я сохранил величайшую в мире скрипку, предотвратил китайскую ракетную атаку и спас от ядерной угрозы миллионы ваших мирных сограждан. И какой ценой? Отнял жизни у педераста, предателя, продюсера, наводнившего наш мир дрянью, и безбожника, который разрушил жизнь своим близким.

– Включите в список и нас.

– Разумеется, – кивнул Фоско. – И еще жизнь несчастного священника. Но если уж быть до конца откровенным, я бы не пожалел и сотни людей. В конце концов, их на Земле пять миллиардов, а «Грозовая туча» только одна.

– Она не стоит и одной жизни, – услышал д'Агоста собственный голос.

– Разве? – обернулся к нему Фоско, приподняв брови. Граф хлопнул в ладоши, и в комнату вошел Пинкеттс. – Принеси скрипку.

Слуга вышел и вернулся чуть позже, неся в руках черный деревянный ящик, похожий на маленький гробик. Футляр покрывала патина. Пинкеттс оставил его на столе возле стены, а сам ретировался в дальний угол.

Фоско подошел к ящичку, достал оттуда смычок и натер его канифолью. Потом медленно и очень нежно извлек из футляра скрипку. Д'Агосте она показалась вполне заурядной: просто скрипка, разве что очень старая. Трудно было поверить, что из-за нее совершено столько убийств.

Фоско упер скрипку в шею. Вздохнув и прикрыв глаза, он не спеша повел смычок по струнам, и потекли чистые ноты. Д'Агоста тут же вспомнил название мелодии: «Иисус, радость желаний человеческих» Баха – ее часто напевал дедушка. Ноты размеренно поднимались одна за другой – к величавой каденции, наполняя зал прекрасным звучанием.

Комната переменилась. Она засияла невидимым светом. Трепещущая чистота музыки ошеломила д'Агосту, наполнив его сладостным, светлым чувством. Д'Агоста слушал и внимал языку без слов – языку чистой красоты.

И вдруг мелодия оборвалась. Д'Агосту словно выдернули из прекрасного сна. Оказалось, он позабыл обо всем на свете: об убийствах, о Фоско – и реальность, будто мстя, навалилась на него с удвоенной силой.

Фоско опустил скрипку.

– Теперь видите? – произнес он шепотом. – Это не просто скрипка. Она живая. Понимаете, мистер д'Агоста, почему скрипка Страдивари звучит так прекрасно? Музыка смертна, она подобна биению птичьего сердца в полете. Она напоминает нам, что все прекрасное погибает. Она быстротечна и хрупка, и потому глубина ее красоты столь безмерна. Один-единственный вздох, подобный сверкающей вспышке, – и музыка умирает. Но гений Антонио Страдивари поймал сей момент, заключив его в лаке для дерева, и тем обессмертил.

Фоско посмотрел на Пендергаста глазами, полными тоски.

– А теперь, мистер Пендергаст, скажите: был ли я не прав, спасая эту скрипку? Пожалуйста, скажите, совершил ли я преступление?

Пендергаст не отвечал.

– Я скажу, – произнес д'Агоста. – Вы хладнокровный убийца.

– Ах, ну да, – пробормотал Фоско. – Обыватель вечно норовит возвести все в абсолют. – Граф аккуратно протер скрипку мягкой тряпочкой. – Как бы ни была прекрасна «Грозовая туча», она далеко не в лучшем состоянии. На ней нужно играть и играть. Я занимаюсь с ней ежедневно: сначала играл по пятнадцать минут, затем дошел до получаса. Она выздоравливает. Еще полгода – и «Грозовая туча» поправится окончательно. Тогда я передам ее Ренате Лихтенштейн. Девушке всего восемнадцать, но она стала первой женщиной, победившей в конкурсе имени Чайковского. Рената просто нечеловечески гениальна! А когда Рената уже не сможет играть, мой наследник передаст скрипку кому-нибудь еще, а наследник моего наследника передаст инструмент следующему музыканту. И так будет продолжаться веками.

– У вас есть наследник? – удивился Пендергаст.

– Прямого – нет. Но я не стану затягивать, и скоро у меня появится сын. Совсем недавно я повстречал самую очаровательную женщину в мире. К сожалению, она англичанка, однако может похвастаться и итальянской кровью – от прадеда. – Граф улыбнулся шире.

Пендергаст побледнел.

– Вы жестоко ошибаетесь, – сказал он, – если думаете, будто она выйдет за вас.

– Знаю, знаю. Граф Фоско – толстяк, отвратительный толстяк... Вы недооцениваете чарующую силу слов! Ах, как красноречие пленяет женские сердца! Мы с леди Маскелин провели на острове изумительный день. Ведь мы оба благородных кровей, мы понимаем друг друга. – Фоско похлопал себя по бокам. – Я даже готов сесть на диету.

Ненадолго воцарилось молчание. Затем Пендергаст заговорил вновь:

– Вы показали нам скрипку. Можно ли теперь увидеть ваше небольшое устройство? То самое, что убило по меньшей мере четверых.

– С превеликим удовольствием. Я очень горжусь этим изобретением. И не просто покажу его вам, а устрою демонстрацию.

Демонстрацию? Д'Агоста похолодел.

Граф кивнул Пинкеттсу, и тот, забрав скрипку, вышел из комнаты. Вернувшись, слуга принес большой алюминиевый чемодан. Фоско открыл замки и поднял крышку. Внутри на подкладке из серой пористой резины лежали несколько металлических деталей. Достав их, граф собрал прибор и обернулся к д'Агосте.

– Сержант, – тихо попросил Фоско, – будьте добры, встаньте вон там.