Огонь и сера

Глава 38

Сидя на заднем сиденье «роллса», д'Агоста прислушивался к беседе Пендергаста и Проктора. Шофер, оказалось, интересуется исключительно командой «Бостон ред сокс», о которой Пендергаст загадочным образом знал абсолютно все, что, впрочем, было неудивительно. Д'Агоста считал себя фанатом бейсбола, но когда речь зашла о неком тактическом нюансе матча за звание чемпиона 1916 года, даже он почувствовал себя невеждой.

– Так где мы встречаемся с Ренье Бекманном? – решил он вмешаться.

– В Йонкерсе, – обернулся Пендергаст.

– Думаете, он согласится на беседу? Катфорт и Баллард оказались не слишком-то разговорчивы.

– Уверен, Бекманн порадует нас красноречием.

Пендергаст вернулся к беседе, а д'Агоста, глядя в окно, стал вспоминать, все ли он упомянул в отчете о вчерашнем инциденте с китайцами. Сколько полезного можно было бы сделать, если бы не бумажная волокита, которой день ото дня прибавляется. А все из-за навязанных в последнее время дебильных правил. Вот Пендергаст, похоже, вообще не работает с бумагами...

Покинув Манхэттен через мост Уиллис-авеню, «роллс» вклинился в движение позднего субботнего утра на главной скоростной автостраде имени майора Дигана. Вскоре машина оказалась на Мошолу-парквей, ведущей к ядру внутреннего кольца пригородных построек в нижней оконечности Уэстчестер-каунти. О конечном пункте Пендергаст, как всегда, умолчал. Мимо размытыми пятнами проплывали серо-коричневые жилые дома, стареющие промышленные комплексы и ряды бензоколонок. Через минуту или две началась Йонкерс-авеню.

Йонкерс. Еще нигде в Америке не успели придумать названия для города уродливее, чем это, подумал д'Агоста, со вздохом откинувшись на спинку сиденья. Что здесь делать Бекманну? Наверное, живет себе в милом домике с видом на Гудзон; говорят, береговые районы сейчас восстанавливают.

Но пунктом назначения стал вовсе не береговой район. «Роллс» повернул на запад, к Нодин-Хилл. С вялым интересом д'Агоста смотрел на дорожные знаки: «Прескотт-стрит», «Ильм-стрит»... Вот только ильмы-то и не растут; лишь полуживые гинкго чуть смягчали мрачность ветхих домов. Сидевшие на порогах пьяницы и наркоманы со скупым интересом следили за проезжающим мимо лимузином. Хулиганские граффити покрывали каждый квадратный дюйм пространства, даже дорогу. Остывающее небо отливало свинцом. То и дело попадались свободные участки земли, отвоеванные у городского пейзажа вкраплениями сорной травы и сумаха.

– Здесь налево, пожалуйста, – попросил Пендергаст.

Свернув в тупик, Проктор плавно остановил машину на стоянке у крайнего дома. Пассажиры вышли. Обойдя многоквартирный дом, фэбээровец направился в конец каменного мешка – туда, где двадцать футов шлакоблочной стены скрывались под самым толстым в округе слоем граффити. В стену была врезана подбитая старыми заклепками металлическая дверь, которую покрывали полосы и чешуя ржавчины.

Взявшись за ручку, Пендергаст внимательно осмотрел замок и, посветив себе фонариком толщиной с карандаш, стал ковырять в замочной скважине маленьким металлическим инструментом.

– Собираетесь вскрыть? – спросил д'Агоста.

– Естественно, – выпрямился Пендергаст. Он вытащил пистолет и выстрелил в замок – раз, два, – и по узкому проходу, будто гром, прошлось эхо.

– Господи Иисусе, я думал, отмычкой!

– Это и есть моя отмычка – модель «на крайний случай». – Пендергаст убрал оружие. – Другого способа отпереть заржавленную дверь я не знаю. Особенно если дверь не открывали годами.

К удивлению д'Агосты, открылся вид на обширный луг, переходящий в холм, окруженный ветхим жильем. На самой вершине холма рощица мертвых деревьев окружала нечто напоминающее руины греческого храма: увитые плющом четыре дорические колонны подпирали обвалившуюся крышу. К постройке вела небольшая дорожка, ныне поросшая толстым слоем сорняков и ядовитого сумаха. По обеим сторонам от нее мертвые деревья устремили в серое небо сухие когтистые ветви.

– Что это? – передернул плечами д'Агоста. – Парк?

– В определенном смысле.

Пендергаст пошел вверх по разбитой дороге, аккуратно переступая через трещины и бугры, обходя четырехфутовые сорняки и ядовитые кроваво-красные пестики сумаха. Никак нельзя было сказать, что только вчера его ранило в руку. Позади сухих деревьев буйствовали настоящие джунгли из плюща, ежевики и кустарника. Поражая яркостью зелени, заросли дышали неестественной энергией.

Пройдя несколько сотен футов, Пендергаст достал из кармана листок бумаги.

– Сюда, – сказал он, сверившись с записью.

Фэбээровец перешел на тропинку, перпендикулярную дороге. Д'Агоста последовал за ним, продираясь сквозь сорняки высотой по грудь и собирая на форму пыльцу. Пендергаст шел медленно, поглядывая по сторонам и время от времени останавливаясь, чтобы свериться со схемой. Казалось, он что-то считает. Постепенно д'Агоста понял, что именно: скрытые сорняками-переростками, по бокам тянулись ряды низких серых гранитных плит, и на каждой – имя и пара дат.

– Ч-черт, это же кладбище!

– Да, здесь хоронили бездомных, отверженных и сумасшедших. Сосновый гроб, шестифутовая яма, гранитное надгробие и двухминутная речь за упокой – вот все почести от штата Нью-Йорк. Это кладбище заполнилось примерно десять лет назад.

Д'Агоста присвистнул:

– А Ренье Бекманн?

Внезапно Пендергаст остановился у низкого гранитного камня и мыском ботинка раздвинул сорняки.

Ренье Бекман

1952-1995

С холма подул холодный ветер. Сорняки всколыхнулись, будто колосья. Где-то вдалеке прогремел гром.

– Он мертв! – воскликнул д'Агоста.

– Точно. – Достав телефон, Пендергаст набрал номер. – Сержант Баскин? Мы нашли могилу и готовы приступить к эксгумации. Необходимые бумаги у меня при себе. Ждем только вас.

– Умеете же вы разыграть спектакль! – рассмеялся д'Агоста.

Пендергаст щелкнул крышкой телефона.

– Я не хотел говорить, не убедившись лично, а для этого я должен был увидеть могилу. Записи о мистере Бекманне прискорбно бедны, и то немногое, что удалось найти, доверия не вызывало. Видите, даже имя на могиле написано неверно.

– Но вы обещали, что Бекманн «порадует красноречием».

– Он и порадует. Мертвецы не слишком болтливы, зато их тела зачастую говорят красноречивее всяких слов. Думаю, что тело Ренье Бекманна поведает нам немало.