Огню плевать (СИ)

п.1; г.12; finis

Байши… Выпивая с собственными отражениями, я неоднократно видел, как плачу сам. Молча и безмолвно истекая солеными каплями из глаз, топя жалость к себе в еще большей жалости. С Подверни вышло иначе — подвывая и кусая губы, он начал царапать седеющие щеки, причем сильно, в кровь. Убедившись, что опасения подтвердились, в пищевой комнатке в полный голос взвыла жена, в конце коридора заревело несколько детей.

Осторожно отступив к входной двери, я беззвучно открыл створку и вышел из норы семейства Мисмис…

На душе было пусто и ветрено. И холодно. Свет уличной рекламы вдруг болезненно резанул по глазам, крики зазывал скрежетали, будто росчерки гвоздя по тарелке. Едва справившись с растущим раздражением, я торопливо свернул в темные дворы — в череду залитых тревожным мраком колодцев, наполненных самым подозрительным народцем.

Ловя на себе встревоженные, дерзкие и напуганные взгляды торговцев всем, что можно купить или продать, двинулся к собственному дому, почти не глядя по сторонам. Местной шпаны я не боялся и в обычные дни, а уж сейчас… Что лукавить? Сейчас мне не только было наплевать на возможную агрессию, но я едва ли не осознанно искал доброй драки…

Но ее не случилось. Вместо этого — когда я пересекал уже второй колодец, а глыба «Комплеблока-4/49»» надвинулась так, что скрыла часть небосвода, — на моем запястье просигналила «болтушка». Которую я сонно включил, даже не заметив, что вызывают со скрытого профиля, а передача свето-струнных слепков надежно заблокирована.

— Доброй ночи, Ланс, — раздалось в моем заушнике.

Я остановился прямо посреди двора. Группка малолетних толкачей «Разбега» на измызганном диване поверх искусственной клумбы спешно пошепталась и предпочла убраться подальше.

Разумеется, я узнал голос в гаппи, хотя сегодня и услышал его впервые в жизни. И подумал, что он — наименее желанное в завершение этого восхитительного денечка…

— Господин фер Сакага, — хрипло ответил я. — Не спится? Чем обязан?

Пыльный усмехнулся, и я воочию представил себе его хищный оскал с безупречно-белыми резцами и титановыми клыками под верхней губой.

— Разве я не могу позвонить своему новому приятелю, чтобы просто поболтать? — вкрадчиво поинтересовался он.

— О-о, — задорно протянул я, не испытывая ни капли веселья, — мы стали приятелями!

Вокруг меня словно образовалась зона отчуждения — наблюдая за мутантом-терюнаши, надломленно болтающим с ночной пустотой посреди квадратного двора, местные предпочли на всякий случай расползтись во мрак густых теней.

— Как славно! — добавил я. — Займешь десять тысяч?

— Да, ты действительно забавный, — сказал Сакага, и теперь его голос стал чуть жестче. — Послушай, Ланс… с тобой хотят поговорить. Прямо сейчас.

У меня онемело и похолодело все, что только может онеметь и похолодеть у взрослого и не очень здравомыслящего человека. Из головы мгновенно выдуло и Подверни Штанину с его трагедией, и угрозы заносчивой сучки Магды, и даже желание напиться.

Безвольно опустив руки вдоль тела, я слушал бархатистый голос Пыльного, продолжающего переходить к сути дела.

— Ланс, дружище, — произнес тот, и если бы стоял рядом, непременно похлопал бы по плечу. — В следующие несколько минут я от всей души советую набраться всего уважения и корректности, на которые ты только способен. Сисадда? Признаюсь, Ланс, я не буду слышать дальнейшего разговора. Но если после беседы вдруг пойму или предположу, что твой тон, неуместные насмешки или идиотские шуточки расстроили следующего участника предстоящего разговора, мне придется очень расстроиться на своего нового приятеля. Я доступно изложил?

— Более чем, — ответили мои губы, которые всю последнюю минуту я ощущал будто бы чужими.

— Тогда переключаю, — мягко предупредил фер Сакага. — Будь осторожен.

А затем в заушнике наступила глубокая опасная тишина. Долгая, протяжная, в какой-то момент почти убедившая меня, что Пыльный решил разыграть.

Неуверенно, словно в незнакомую темную комнату заглядывал, я произнес:

— Слушаю.

— Это очень хорошо, — без промедления ответила мне тишина, — я тоже тебя слышу, Ланс.

Голосом крепким, пружинящим, хорошо поставленным и умеющим брать самые разнообразные интонации от неподдельно-ласковой до неумолимо-приказной. Голосом, в чем я был почти уверен, принадлежащим самому Данаве фер Шири-Кегарета.

— Знаешь, с кем говоришь? — заботливо осведомился мой собеседник.

— Догадываюсь, — судорожно кивнул я, будто передача слепков не была заблокирована. — Складывать два и два научился не вчера, так что…

Я вовремя осекся, вспомнив ласковое предостережение фер Сакаги.

Сомнения, если таковые и оставались, таяли с каждой секундой. И теперь я почти на сто процентов был уверен, что говорю именно с тем, кого на улицах Юдайна-Сити называли Господином Киликили, Песчаным Карпом и сотней других имен. С Шерстью Миллиона Запахов, использующим ароматические метки трупов и заставлявшим редких «счастливчиков» верить, что те говорили с покойными знакомыми.

Я говорил с вистар по рождению, одним из самых таинственных, а оттого предельно-грозных казоку-хетто гнезда, повелителем могучей «Уроборос-гуми», персоной максимально не публичной и окружившей себя верной свитой, ведущей дела от имени лидера.

— Это очень хорошо, — благосклонно повторил Шири-Кегарета, — я тебя понял.

— Чем могу быть полезен? — в прострации оглядывая пустынный ночной двор, спросил я, и отчего-то вспомнил слова Пыльного, сказанные мне в уютном доме Лоло.

— У меня есть основания полагать, — произнес один из самых могущественных чу-ха в городе, — что ты взялся за одну работенку.

Байши… И почему я раньше не смекнул, что воздух запах гарью еще с момента моего визита к Заботливой Лоло?

— Я часто работаю, — осторожно признал я, ощущая на спине струйку свежего пота, — без этого в нашем городе никак.

— В моем, — мягко поправил Господин Киликили.

Я не сразу догадался, о чем идет речь. Но исправить «оплошность» мне не позволили, потому что сразу после этого тот перешел к делу:

— Мы говорим о предмете, который ты ищешь, Ланс. Я заплачу в десять раз больше, чем тебе предложили. Если принесешь этот предмет мне, а не текущему заказчику. С доплатой за оперативность.

Меня будто ударили в живот. Заушник словно раскалился, умоляя сорвать себя с кожи и вышвырнуть в темноту; разом заболели все полученные за день раны. Но вместо того, чтобы поддаться панике, я вдруг уточнил с потрясающей хладнокровностью:

— Вы предлагаете мне нарушить профессиональный кодекс?

Несколько секунд Шири-Кегарета молчал. И когда я уже почти поверил, что сейчас он начнет ткать витиеватое полотно хитрого политического словоблудия, тот внезапно подтвердил:

— Я тебя слышу, Ланс. Совершенно верно. Но поверь, оно того стоит.

Теперь нематериальный кулак судьбы ударил меня в ухо, почти оглушив. Стук пульса стал таким громким и грозным, что почти заглушал слова собеседника. Невольно подняв правую руку, я машинально ощупал карман, в котором еще совсем недавно покоился многострадальный кулон.

Тридцать тысяч рупий. Огромная сумма, в шестьдесят раз превышающая мою стандартную таксу. Не чудовищно огромная, но позволявшая вообще не работать на протяжении нескольких лет…

Игла, на которой уже много лет балансировал ловкий малый по имени Ланс Скичира, опасно накренилась. Прямо в эту секунду.

— При всем моем уважении, господин фер Шири-Кегарета, — отлично осознавая, что своей же рукой подпиливаю основание этой призрачной иглы, ответил я, и приятно поразился тому, что голос вовсе не дрожит, — вынужден отказаться от предложения.

— Вийо? — попросил Господин Киликили. — Повтори?

Обыденно, без нажима, как будто и правда не расслышал последнюю фразу. Но меня от этого простодушия едва не стошнило…

— Поймите, я действительно благодарен за проявленный ко мне интерес, — все еще пялясь в темноту, старательно проговорил я, — но принять такое предложение не могу.

— Кодекс, верно? — с коротким вздохом спросил Шири-Кегарета. — Дело ведь не в сумме?

— Кодекс, — с неожиданным облегчением признал я. — Дело не в сумме.

— А еще… — мой невидимый собеседник теперь казался задумчивым, — ты уже нашел искомое. Я тебя понимаю. Я угадал?

На этот раз я промолчал. Проницательность Карпа пугала, но была ожидаемой — без нее, равно как без жестокости, развитой интуиции и умения видеть картину в целом, на такие высокие троны не забирались…

— Ланс, ты ведь понимаешь, что такие предложения поступают не каждый день? — Я не мог догадаться, как Шири-Кегарета истолковал мое молчание, но он продолжил загонять меня в угол. — Именно они определяют завтрашних друзей. Или недругов.

Я огляделся в поисках скамейки, впервые осмысленно и целеустремленно за все время пребывания в дворе-колодце комплеблока. Поймавшие мой взгляд малолетние чу-ха забились еще глубже в тени, вдоль ближайшей стены пробежала пара вороватых псов. Ноги подгибались, рюкзак будто потяжелел.

Отличный день. И открытые угрозы от управляющего одной из трех наиболее сильных казоку Юдайна-Сити под его занавес — прекрасное финишное украшение.

— Разумеется, — услышал я собственный ответ и дрожащими пальцами взлохматил вспотевшие под капюшоном волосы.

— И все равно отвечаешь отказом? — деликатно уточнил Шири-Кегарета.

Чуть позже (наконец-то прикупив вожделенную бутылку и даже успев ополовинить) я размышлял, что последующая попытка была все-таки нелишней. Более того, при всех раскладах и взвешивании шансов она оставалась единственно верным решением загнанного в угол манкса. Убаюканное выпивкой сознание оспаривало это утверждение; внутренний Ланс набрасывал иные, все как один жалкие и не проходящие проверки на прочность варианты; а я глушил себя залпами мятной паймы и пытался осознать случившееся…

Но это произошло чуть позже, в иллюзорной безопасности моей главной норы. А тогда и там, в темном жерле двора, настороженно наблюдавшего за бесхвостым «Дитем заполночи», я облизнул растрескавшиеся губы и вместо ответа спросил:

— Рассказать вам кое-что интересное?

Казалось, Господин Киликили смутился. Или это мое воображение нарисовало такую картину, а на самом деле безжалостный правитель «Уроборос-гуми» и не подумал отреагировать на дерзость, совершенно спокойно согласившись:

— Я тебя слышу.

Это представлялось невероятно трудным делом.

Отсутствовал визуальный контакт, да и атмосфера была предельно неподходящей; я был вымотан и изранен; нить разговора с первых слов удерживал Шири-Кегарета, он же диктовал его ритм и нажим; мое сердце колотилось быстрее обычного, а горло сдавливал страх.

Но я все равно попробовал, вспоминая малейшие детали своих ранних экспериментов с дистанционным внушением. Сказал негромко, но уверенно, молясь всем покровителям Тиама, чтобы Сакага на самом деле не подслушивал беседу со своим повелителем.

— Девять крохотных мышат,

Сговорились не дышать…

Один вдруг затих не шурша,

Осталось лишь восемь мышат.

Тишина в динамике за моим правым ухом стала такой звенящей и безжизненной, что впору было подумать о поломке передатчика. Но я только вздохнул и уверенно удержался от соблазна прикоснуться к заушнику или задрать рукав и взглянуть на гаппи, лишь бы не потерять концентрацию. И продолжил зашептывать опасную бездну:

— Задохнулся второй насовсем,

И мышаток осталось семь.

Бесконечно далеко от меня Господин Киликили вдруг хмыкнул и с интересом предложил:

— Любопытно… продолжай.

Но меня не требовалось подгонять.

— Задохнулся второй насовсем,

И мышаток осталось семь.

Дыхание в заушнике участилось.

— У третьего лопнул глаз,

И шесть уже мышек сейчас.

Четвертой не устоять,

И вот уж мышей только пять.

Я читал все громче и напористее, и был почти уверен — любой наблюдавший за терюнаши чу-ха сейчас со всех лап покидает проклятый двор. Потому что если Джадуга вдруг начал ритмично нашептывать, покачиваясь на пятках и уставясь в подбрюшья ветростатов, жди беды, проклятья, засухи, рождения слепых бесхвостых детишек, сизую плесень в подвалах и падение продаж дайзу.

Они боялись меня. И Шири-Кегарета не был исключением.

К последнему двустишию мой голос обрел пик мощи, готовясь приказывать тому, кто сам привык отдавать приказы:

— Спросила тогда мышь у мыши:

Подруга, а ты вообще дышишь?

А та захлебнулась слюной,

Победу оставив одной.

Судорожно вздохнув, я с нажимом бросил в микрофон «болтушки»:

— Отречение.

— Отречение? — внезапно переспросил Господин Киликили.

Я едва не поперхнулся, как предпоследняя мышка из «низкого писка». Но заставил себя отбросить сомнения и уверенно добил фиксатором:

— Бесцветная относительность переплывает горизонт радости.

В заушнике снова наступила тишина. Дожидаясь, пока Шири-Кегарета повторит якорную фразу, я едва не застонал от нетерпения.

Он все забудет. И прикажет своим казоку-йодда не только не трогать бесхвостого мутанта, но и оберегать от случайных напастей. А еще он уверует, что Ланс фер Скичира не имел никакого отношения к поискам сраного кулона!

— Бесцветная относительность переплывает… — задумчиво начал Песчаный Карп и я не стал сдерживать победной улыбки. Но затем: — Ланс, что за бессвязный бред я услышал?

Улыбка застыла на моем лице, будто ее зафиксировали мощнейшим лаком.

— Отречение, — глупо повторил я, отказываясь верить. — Бесцветная относительность переплывает горизонт радости…

— Да ладно-ладно, шучу, — добродушно оборвал меня Данав фер Шири-Кегарета и я был готов поклясться чем угодно, что тот улыбается. — Конечно, Ланс, я тебя слышу. Я тебя понимаю. Я в курсе, что это было. Но не утруждай себя повторами. Хорошая попытка. Еще увидимся. Я тебя вижу.

И «болтушка» просигнализировала, что сеанс связи окончен.

Не веря ушам, я закатал рукав, сонно поднял левую руку к лицу и ошалело уставился на дисплей гаппи. Не веря сознанию, медленно прокрутил в памяти состоявшийся разговор. Огляделся, не видя ничего, кроме раскрашенной светящимися окнами глыбы «Угля» впереди, манившей меня путеводным маяком.

Все они были связаны, причем цепью прочной, опасной и способной превратиться в удавку: грошовый кулон, беглая кукуга, «Бритые хвосты», Пыльный и «Уроборос-гуми», «Желтые котелки» и «Диктат Колберга». Что такого ценного забрал я у незрячего Куирколя, чтобы послушно отдать Перстням? Что на самом деле превратило Симайну в девианта? Во что меня вообще втянули? И что, ради всего добросердечного и смиренного, сейчас только что случилось?!

Я оглоушено потоптался на месте, высматривая по затемненным подъездам торгующую стрихом шпану, словно кто-то из них мог подтвердить или опровергнуть всю нелепость произошедшего в их дворе. И на подкашивающихся ногах зашагал к «Комплеблоку-4/49», ощущая внутри омерзительный холод и опустошение, каких не встречал уже очень, очень давно.

С волос капал ледяной пот, поясницу свело. Из груди поднимался нервный смех, порожденный простым фактом: я только что покушался на одного из самых могущественных теневых правителей города. Причем неудачно…

Нет-нет, страха почти не было, улица быстро перековывает пугливых. Страха не было, потому что с вершин больно падают и самые сильные, а вскидывать лапы в жесте покорности вовсе не входило в мои привычки. Так что еще поглядим… Не зря же в старину говорили, что огню плевать, чьи кости лизать?

Настораживало другое. Настораживало и заставляло лихорадочно искать ответы о случившемся во время переговоров с фер Шири-Кегаретой, а их напрашивалось негусто. И самым реалистичным из них пока казался, увы, всего один, чудовищный. И вот он-то пугал до дрожи в коленках — тот, кто только что разговаривал со мной через гаппи, был вовсе не чу-ха…