Огню плевать (СИ)

Глава 4. УЮТНОЕ ОЧАРОВАНИЕ БОЙНИ

Буря декорировала улицы Под-Глянца в мрачные канализационные тоннели Нижнего Города. Она давила на прохожих и гендоистов сверху, сплющивала с флангов, лишала ориентации и мешала дышать.

Западный ветер нагонял в подуровень Седьмой пылевые облака, а обусловленный архитектурой сквозняк превращал бетонную кишку в аэродинамическую трубу, заставлял водителей фаэтонов сбрасывать скорость или вовсе снижаться на проезжую часть.

Обладатели двухколесников заматывали морды платками или натягивали маски. Я за своей в рюкзак лезть не спешил — от крыльца отделяли всего пара десятков метров. Придерживая капюшон так, чтобы не заметало за шиворот, я не без труда дождался разрешающего сигнала на переходе и трусцой припустил к крыльцу уютного дома.

Мне очень хотелось, чтобы ответ на вопросы нашелся сразу за резными двустворчатыми дверями. Это позволит мне без промедления вернуться в Бонжур и начать трясти скупщиков и информаторов.

Поднимаясь на крыльцо Черных Юбок, я почти убедил себя, что поиск кулона не станет трудным делом. Более того, был готов биться об заклад, что это будет не сложнее, чем найти в моем холодильнике бутылку паймы!

На первый взгляд (а у подпольных ювелиров он зачастую служил единственным критерием отбора) безделушка не представляла никакой ценности. Впрочем, в том же состояла и возможная трудность. Потому что, оптом купив краденое барахло у уличных толкачей, переплавщик мог с легкостью выбросить золотистую поделку. И вот тогда мне придется в прямом смысле слова окунуться в дерьмо…

С трудом устояв под ударом колючего ветра, я поднял голову к двум скрытым камерам наблюдения. Не общественным, повсеместно устанавливаемым смирпами и «полосатыми рубашками» и столь же повсеместно разрушаемым уличным народом, а частным, работающим на безопасность уютного дома.

Привычно кивнув в объективы и скрещивая пальцы в знак добрых намерений, я потянул черную створку и проскользнул внутрь, отсекая грязно-желтые завихрения. Стянул капюшон, уже приготовившись очаровать самочку-хостес парой искрометных шуток про буйство погоды, и удивленно замер.

Прихожая, как и изящная стойка для приема клиентов, пустовали… Почесав бровь и выждав несколько вежливых секунд, я сам раздвинул внутренние двери и прошел в холл.

Внешне, как я и помнил с последнего визита, он совершенно не изменился — просторный колодец трехэтажной высоты был окольцован балконами, откуда клиенты попадали в номера; вдоль стен кружились широкие винтовые лестницы, украшенные бумажными панно с приятным геометрическим узором. Парящие светильники все также наполняли полую колонну приятным зеленоватым мерцанием; в сторонке перемигивались рекламными панелями автоматы с закусками и напитками для гостей.

А вот атмосфера… она отличалась разительно.

Во-первых, не было слышно привычной струнной музыки, на мой вкус излишне резкой и неровной, но почитаемой большинством чу-ха. Во-вторых, сам колодец был совершенно пуст, причем не только низкие диваны с обычно скучающими на них самками-трудягами, но и изогнутый стол для записей и расчетов.

Я взлохматил волосы, посыпая глянцевый пол налипшим песком, и в недоумении осмотрелся. Уютные дома, даже самые затрапезные, имели привычку работать круглосуточно. А если уж и закрывались, то обязательно выставляли на крыльцо пару сотрудниц, приносивших гостям извинения и подсказывавших адрес ближайшего схожего заведения.

Через мгновение оказалось, что тишина была не полной.

Задрав голову, я наконец разобрал голоса — сразу несколько чу-ха (в основном самцы) на повышенных тонах спорили в глубине третьего яруса. В остальном же уютный дом напоминал расселенную постройку, подготовленную к сносу…

Из неприметной двери справа выскочила одна из Черных Юбок. В простом, но стильном платье одноименного цвета, с боевым раскрасом на морде и салфеткой в лапах.

Переведя дух, я двинулся было к ней, но самочка прошелестела мимо меня со скоростью опаздывающего гендоиста, даже не удостоив взглядом. А еще я заметил, что ее яркая косметика поплыла от нескромного потока слез. По узорным плиткам зацокали непростые подошвы ритуальных туфель. Перебежав холл, онсэн[1] скрылась за еще одной неприметной дверью для персонала, еще сильнее подпитав растущее во мне чувство необъяснимой тревоги.

— Эй, уважаемые?..

Я хотел непринужденно выпалить это на весь пустой колодец, но давящая тишина этого обыкновенно шумного места вынудили лишь сдавленно просипеть. Потоптавшись возле стойки, я обошел ее в надежде найти хоть какие-то ответы… и только сейчас заметил в холле еще троих чу-ха.

Троица бесшумно расположилась в дальнем конце холла за широкой расписной ширмой. Все были одеты в форменные фиолетовые комбинезоны лицензированных манджафоко. Сидели на мягких подстилках, обложенные клавиатонами и переносными консолями для калибровки и диагностики синтетов.

Заметив меня, операторы кукол сдвинули консольные очки на низкие лбы и теперь обеспокоено переглядывались, словно я застал их за чем-то крайне неприличным.

— Куо-куо, парни! — как можно приветливее улыбнулся я и переплел пальцы. — Как жизнь? Может, расскажете, что тут вообще происходит?

Но ответили мне вовсе не манджофоко.

Из той самой двери, куда скрылась зареванная самочка, вдруг появился крепкий поджарый чу-ха. Почти моего роста, короткошерстый, весьма плечистый, хоть в его породе встречались и покрупнее. Не тупомордый, судя по отсутствию на скулах хирургических шрамов, но определенно с полузабытой военной выправкой. На плече удобной куртки виднелась нашивка уютного дома, хотя мне служивый был незнаком, вероятно, его наняли сравнительно недавно.

— Уходи! — коротко бросил он, и его низкий голос породил в колодце неприятное эхо. — Мы закрыты.

— О, пунчи, как славно, что ты вышел меня встретить!

Я оставил испуганных манджофоко в покое и сделал несколько шагов в сторону незнакомого вышибалы. Поднял руки, примирительно демонстрируя раскрытые ладони.

— Но дело в том, что мне очень нужно тут быть. Прямо очень. Позови поговорить кого-то из взрослых, и после этого я сразу покину ваше уютное гнездышко.

Карие глаза охранника сжались в щелки, скулы отвердели, а губа приподнялась, обнажая здоровенные желтые резцы. Он оглушительно хрустнул костяшками когтистых пальцев и медленно двинулся вперед. Теперь его голос стал еще ниже, а из-за стиснутых зубов слова казались бессвязным рычанием, будто он носил обязательный намордник банды «Обет молчания»:

— Я сказал, выметайся, бесхвостый урод!

С моих губ сорвался невольный стон. Вот терпеть же не могу, когда мне так беззастенчиво тычут в лицо физическим несоответствиям местным эталонам красоты!

Едва вышибала приблизился и совершенно по-хамски потянулся, чтобы схватить за плечо, я перехватил его правую кисть и безжалостно выломил наружу.

Хрустнуло.

Громила пронзительно зашипел, оскалился, но не стал выкручивать лапу из болезненной хватки бесхвостого урода; сделал короткий шажок назад и выхватил из-за спины обычный строительный молоток на удобной ручке.

— Изобретательно! — хохотнул я и подался ему навстречу.

Замахнуться противнику, конечно же, давать было нельзя. Поэтому я как можно сильнее сократил дистанцию и смачно хлопнул крепыша по левому уху.

Вообще рукопашная с чу-ха — это еще та возня. Разумеется, невероятно опасная — некоторые из этих тварей умеют вертеться, будто змееголовые демоны самого Бансури. Но главное, что я запомнил с самой первой потасовки: если нет кастета или не хочешь ломать, лупи ладонью — при ударе по ушам прямоходящие крысы быстро теряют координацию.

От удара охранник уютного дома будто потерялся в пространстве.

Глаза его расширились, помутнели, и он почти выронил молоток. Но все же попытался сонно извернуться и тяпнуть меня за кисть. Разжав захват, я выругался и потянулся за кастетом. Не попал пальцами в карман, выругался еще раз.

Громила, тем временем, немного пришел в себя. Перехватил оружие, без замаха ударил снова. Я втянул живот и привстал на цыпочках, едва увернувшись от металлического жала, нацеленного в ребра. Но вместо того, чтобы разорвать дистанцию, снова насел и еще раз хлопнул его по ушам, на этот раз сразу двумя ладонями.

Охранник пискнул, поплыл, покачнулся. Молоток наконец-то прозвенел по гладкому полу, но его хозяин оказался вовсе не прост — качнувшись назад и опершись на толстый хвост, он пнул меня в левое бедро массивным ботинком, почти угодив в пах.

— Байши… — задохнулся я, отлетая от противника и падая на четвереньки. Бедро откликнулось онемением. Будь этот чу-ха натуралистом, я бы уже истекал кровью из перебитой артерии… — Это уже обидно…

Громила мягко скользнул в сторону, кончиком хвоста подцепил молоток и ловко подкинул его себе в ладонь. Стиснув зубы и все еще не спеша подниматься на ноги, я потянулся за собственным «Молотом». Посмотрим, чей эффективнее!

— Прекратите!

Громкий властный голос прокатился по колодцу уютного дома, заставив нас на мгновение оцепенеть. Покосившись на лестницу, я заметил немолодую чу-ха в глухом черном платье с длинной юбкой-колокольчиком. Вцепившись в перила второго этажа, она испепеляла нас взглядами; седые усы гневно топорщились.

— Немедленно прекратите, — уже тише повторила она и продолжила спускаться по лестнице.

— Госпожа… — сдавленно огрызнулся вышибала. — Мои извинения за заминку, но я уже почти вышвырнул этого бледношкурого ублюдка прочь…

— Не нужно, Гвоздодер, я знаю этого юношу… Спасибо за хлопоты, но перестань на него нападать… — И когда я уже отнял пальцы от рукояти башера, снова понизила градус тона: — Ланс, милый, ты наконец-то созрел? Польщена, что выбор пал именно на мой дом, но тебе придется прийти повторно. Сегодня мы закрыты… по техническим причинам, прости.

Я с кряхтением встал, скрывая кобуру под пальто, но не спеша застегивать. Пожилая чу-ха спустилась с лестницы в холл и теперь направлялась к нам, шагая мелко и с достоинством. Ее плотная юбка приятно шуршала по гладким плиткам.

— Нет, я не к твоим девочкам, Лоло. Нужно поговорить, — как можно беззаботнее протараторил я, незаметно растирая бедро и не отводя глаз от Гвоздодера. — Это быстро, клянусь, всего пара вопросов. Поверь, я не полезу в ваши дела, чем бы ни были вызваны эти «технические причины». Клянусь.

Да, вынужден покаяться, у меня в норе есть старое кресло, которое скрипит реже, чем я произношу ничем не подкрепленное слово «клянусь»… Заботливая Лоло, вероятно, об этом догадывалась, потому что ее седую мордочку скривило в гримасе.

— Это действительно важно?

— Более чем.

— Это вопросы от Нискирича?

— Нет, госпожа, я тут по собственной воле.

Лоло остановилась в нескольких метрах от нас с Гвоздодером, снизу вверх рассматривая меня цепким змеиным взглядом. Невольно покосилась наверх, откуда еще доносились встревоженные голоса. Неодобрительно и красноречиво уставилась на молоток в лапе Гвоздодера.

Тот смутился, спрятал оружие за пояс и отступил.

— Хорошо, Ланс, — наконец решила хозяйка уютного дома. — Пойдем в салон. Но только быстро.

— Не займет и пяти минут!

— Выпьешь?

— Не стоило и спрашивать.

Госпожа Лоло поцокала коготками по сенсорам гаппи и вызвала служанку. Пропустив ее в сторону салона для привилегированных гостей, я неспешно захромал следом. Напоследок подмигнув громиле, все еще в растерянности наблюдавшим за сценой.

Гвоздодер снова прищурился и ответил взглядом такой ненависти, что на мне чуть не задымилось пальто.

Лоло раздвинула полупрозрачные стеклянные двери и скрылась в полумраке салона. Из узкой дверцы рядом выскользнула совсем молоденькая самочка в широком поясе прислужницы, и шмыгнула за госпожой, чуть не сбив меня с ног. Развернувшись на пороге, я неторопливо вытер подошвы о специальный коврик, мягко прикрыл створки и еще раз улыбнулся Гвоздодеру.

Неспешно прошелся вдоль полок со статуэтками, наслаждаясь качеством пружинящих циновок. Постучал по прутьям просторной, снабженной всеми удобствами клетки с парой белоснежных мышей внутри — подражая вистар высшего общества, хозяйка уютного дома тоже содержала питомцев, заученно восхищаясь: «ох, какие же они милые!», или «совсем как мы, только примитивные», или «они так забавно бегают, но вот на задних лапках ходить почти не умеют», а подчас и поражая гостей таинственным «знаете, говорят у нас с этими малышами масса общих генов, и по некоторым теориям они являются нашими предками, не сумевшими перешагнуть важную ступень эволюции»…

Спрятав перчатки в карман, я задумчиво покручивал кольцо Аммы и взвешивал, как начать разговор. Служанка юркнула к столику в углу, зазвенели пробки графинов.

— Что стряслось у Черных Юбок? — Я спросил максимально осторожно, осматривая комфортабельный кабинет и выбирая себе место среди кричаще-безвкусных кресел.

— Это первый из пары твоих вопросов? — саркастически оскалилась Заботливая.

Уселась на один из больших темно-красных диванов, грациозно расправляя юбку симметричными волнами. Кокетливо подвернула хвост и бережно уложила на колени с благородством, больше присущем чистокровной вистар, нежели простецкой дочери улиц. Глава Черных Юбок выглядела усталой, подавленной и постаревшей на десяток лет.

— Нет, конечно… — со вздохом признал я, опуская рюкзак в ближайшее кресло. Сам присел рядом с госпожой, выдерживая тактичную дистанцию. — Признай откровенно, «Дети» могут помочь?

— Благодарю за заботу, милый, — кивнула чу-ха, вынимая из поясного кисета плоскую коробочку с нюхательным «бодрячком», — но нам уже помогают.

Стянув длинную перчатку и зацепив черным лакированным когтем щепотку порошка, госпожа Лоло ловко отправила ее в ноздрю. Оглушительно чихнула, от удовольствия замотав головой. Пригладила усы и вдруг все же поделилась, смешивая в голосе печаль и раздражение:

— Немыслимое, Ланс… Одна из девочек, причем с приличным стажем… кукуга, как ни странно. Я не могу сказать, что она натворила, но… в общем, какое-то время мы будем закрыты.

Служанка бесшумно приблизилась, раздав нам с Лоло по широкому граненому стакану с коричневатой паймой на дне. Пожалев, что не попросил плеснуть в керамическую посуду, я все же благодарно отсалютовал хозяйке. Но пить пока не стал. Заботливая же глотнула, причем разом опустошив стакан. Ее желтые истрескавшиеся резцы звонко стукнули по стеклу.

— Вот не думала, что такое вообще возможно, — снова скривилась моя собеседница, протягивая лапу за плечо.

Наблюдая, как служанка беспрекословно принимает стакан и снова наполняет его, я старательно подбирал слова. Неприятности с кукуга? Такое бывало, но разве это повод закрывать уютный дом и устраивать драму?

— Значит, именно поэтому в твоем холле засела целая стая манджафоко, — я с пониманием кивнул, покачивая напитком и ощущая его терпкий дразнящий запах. — Собираетесь протестировать весь коллектив?

Лоло прищурилась на меня поверх стакана и изогнула подкрашенную бровь.

Я тут же улыбнулся и подался назад, всем телом демонстрируя, что не собираюсь вступать на запретные территории. Что, кстати, стоило мне немалых усилий, ведь любопытство уже вскипало внутри, подбивая все-таки разузнать.

Что такого могло случиться с кукуга, чтобы это так явно отразилось на хозяйке уютного дома? Чего бы ни сотворил синтет, он не мог сделать ничего ужасного, это знали даже дети. Жидкие мозги полуразумных секс-кукол пичкались таким количеством защитных протоколов, что их носители в принципе не были способны ни на что дурное. Да что там?! Мой пищевой конструктор, пожалуй, мог причинить куда больше вреда, чем запрограммированные на удовольствие синтосексуалы!

Всяческая их перепрошивка была строжайше запрещена уже много десятилетий. И манджафоко отлично знали, какое возмездие постигнет любого из цеховиков при малейшей попытке не то что сделать из куклы боевую единицу, но даже просто добавить в ее протоколы нечто постороннее, но способное изменить главное предназначение кукуга, официально разрешенное смирпами…

Заботливая Лоло молча наблюдала за моими раздумьями. Служанка тенью замерла у столика с напитками.

В холле послышалась возня — сквозь матовое стекло дверей я заметил силуэты сразу нескольких чу-ха. Белесые, будто обряженные в глухие комбинезоны, они определенно спускали с лестницы носилки. Байши, до чего же мне хотелось взглянуть! Но злоупотреблять доверием госпожи Лоло я не имел права, как и затягивать дарованную встречу.

А потому улыбнулся, уважительно покивал, глотнул обжигающей паймы и наконец заставил себя перейти к делу.

— Госпожа Лоло, — умело играя голосом, сказал я, наклоняясь вперед, — я ищу одного малолетнего недоноска. Ничего серьезного, как я уверен, но меня наняли побыть нянькой, так что прошу понять… Его зовут Гладкий Мисмис, и у меня есть информация, что он гостевал в твоем уютном доме совсем недавно. В паре со своим поганым дружком по имени Лепесток Кринго.

Вообще-то я гордился своим голосом. И речь даже не о «низком писке», а о повседневном умении складывать слова во фразы и толково озвучивать их посторонним. Считал его мягким и пластичным, способным по моему желанию играть в диапазоне от стального клинка до самого нежного шелка.

А потому чуть не поперхнулся паймой — стоило мне замолчать, как морда Лоло исказилась, будто я заорал ей в ухо, да еще и дал подзатыльник…

По моей шее сыпанул град ледяных градин. Умоляя судьбу не быть такой бессердечной, я придвинулся к пожилой чу-ха и заставил себя бережно взять Заботливую за кисть. Ее спрятанные под черной полуперчаткой пальцы были холодны и тверды, от седой шкуры пахло страхом, скрыть который не помогали даже обильные ароматические масла…

— Так, Лоло… — как можно мягче позвал я, заставляя взгляд госпожи стать чуть более осмысленным, — я хочу, чтобы ты рассказала. Что натворил этот тупоголовый ублюдок? Клянусь, это останется между нами, но мне правда нужно знать…

Лоло удивленно моргнула. Еще раз, будто стряхивая сон. Повела усами, покачала головой и ответно пожала мои пальцы, будто предлагая остановиться.

— Ох, милый Ланс, о чем ты? Парнишка по имени Гладкий и правда был в стенах моего дома, это правда. Но он ничего не натворил, поверь, и вообще казался мне вполне безобидным малым. Конечно, о его безродном приятеле я такого сказать не смогу, но этот твой Мисмис… мне всегда думалось, он просто заигрался в бандитов…

Я спрятал полнейшее недоумение за краем стакана. Глотал пайму мелко и неспешно, всматриваясь в мимику Лоло и с каждым мгновением все сильнее убеждаясь, что мне недоговаривают. Но почему? И ради чего?

— Ты можешь рассказать мне все, — негромко произнес я, косясь на безмолвную служанку и снова поглаживая когтистые пальцы Заботливой Лоло. — Клянусь, это не затронет репутации уютного дома.

— Милый Ланс, — оскалилась она, дохнув на меня продирающей смесью крепкого напитка и «бодрячка», — у нас ведь хорошее место. Все улицы об этом знают.

Мне пришлось унять дрожь. На морде госпожи сейчас застыла искаженная маска, и чу-ха изо всех сил старалась не дать ей треснуть.

— Верно, — признал я, очередным пожатием призывая ее продолжать.

— Не люксовое, — растягивая слова, продолжала выцеживать из себя Лоло, — с уютными домами Глянца не сравнить… но у нас уже много лет никого не обижали, сисадда? И тем более…

Ее голос дрогнул, а глаза вдруг засверкали скопившимися слезами. Моя шея вовсе оледенела в предчувствии предельно дурного толка, но теперь отступить я уже не мог. Физически и морально. Даже если предстояло услышать совсем уж поганое…

— Кто-то пострадал, так? — прошептал я, снова косясь на служанку.

Одним глотком допил пайму, даже не ощутив ее крепости. Протянул стакан в пустоту, и его сразу забрали повторно наполнить. Лоло молчала, едва заметно сотрясаясь в нервной дрожи.

Вероятно, я уже знал ответ. Но был вынужден услышать его от хозяйки уютного дома. Даже если для этого нам пришлось бы в молчании просидеть тут до вечера и выпить три бутылки. Байши! «Котелки» не обрадуются внезапной заминке… но я предупреждал, что в этот чудесный день они оказались отнюдь не первыми клиентами…

— Твой Гладкий… — наконец проскрипела старуха, глядя в невидимую точку за моим плечом.

У меня в горле образовался крайне неприятный бесформенный комок, мешавший дышать. Фрагменты головоломки уже могли бы сойтись, если бы не несколько взаимоисключающих факторов, а потому я снова сжал узловатые звериные пальцы.

— Вийо, Лоло?!

— Парнишка, которого ты ищешь… Он погиб, — подтвердила та бесцветным голосом. — Несчастный случай. Чудовищный в своей сути. Но умоляю, Ланс, сохрани это в тайне. Если о нем пронюхают тетроны, уютному дому конец…

Комок в глотке превратился в гранит и рухнул, царапая изнутри. В желудок будто бросили спичку, и выпитая пайма пыхнула прозрачной болью. Перед внутренним взором мелькнули картины: вусмерть перепуганный Лепесток, тело на носилках, предчувствие матери Гладкого.

Словно бы со стороны я услышал, как предупреждаю Заботливую, мягко, но настойчиво и без малейших признаков потрясения:

— Мне придется рассказать. Его отцу. Но он не станет поднимать шум. Я гарантирую, Лоло…

— Ах, Ланс… — проскрипела старая хозяйка уютного дома, до боли сжимая мои пальцы.

Слеза, застывшая в ее подслеповатом глазу, так и не скатилась на щеку. Вместо этого чу-ха подняла к морде бокал и выпила одним глотком. Жутковатые зубы опять нервно тренькнули по стеклянному краю.

— Его убийца, — вкрадчиво подтолкнул собеседницу я, придвигаясь еще ближе. — Назови мне его имя. Обещаю, что найду его так тихо и быстро, что уютный дом не пострадает.

Госпожа Лоло покосилась на меня, как будто только сейчас заметив, как близко я сижу. Ее бледный язык смахнул капельку паймы, налипшую на седой шерсти над верхней губой. Во взгляде же ее… там было нечто, чего я объяснить не мог. Что-то диковатое и потаенное, о чем не рассказывают даже близким.

— Лоло, — повторил я, отставляя стакан на циновку под ногами и накрывая узкую крысиную кисть обеими ладонями, — я знаю, что это сделал Лепесток. Но хочу услышать это от тебя. Отцу Гладкого потребуются доказательства чуть более весомые, чем мои домыслы…

Безусловно, на этот раз найти Кринго будет не так-то просто. Более того, охоту придется отложить, чтобы заняться делом «Желтых котелков». Но я найду ублюдка. И теперь он не отделается парой ударов по ребрам…

[1] Специалист по оказанию интимных услуг за деньги.