Выведя парня из комнаты, ему завели руки за спину и куда-то повели.
«Хата-хата! — билось в голове. — А что, если ведут в пресс-хату?»
Парень знал, что «пресс-хатой» называлась камера, куда менты помещали тех, кто не желал «раскалываться». Там обычно сидели полные отморозки. В этих местах, выбивая информацию, с арестантом могли сделать всё что угодно. Все эти данные Костя почерпнул из книг и журналов, а теперь предстояло познакомиться с этими уголовными понятиями на собственной шкуре.
«А ведь я ничего секретного и не знаю, — думал парень. — Что я им тут могу выдать? Рассказать про связь с дядей Юрой? Так они сразу ухватятся и, возможно, будут использовать меня как заложника, шантажируя дядю. И если дядя меня вытащит, то вместо героя прибуду к нему как жалкая размазня. Хорош племянник, не успел с дядей встретиться, как уже дерьмом его обрызгал».
«Нет! — стиснул зубы Костя. — Не будет этого. Буду молчать, и стоять на своем. Пусть делают со мной, что хотят!»
Их короткий путь окончился за углом коридора. Парня поставили к стене, отперли дверь и запустили внутрь. Переступая порог камеры, Костя напрягся, но тут же сильно удивился. Его впихнули в небольшую комнату с окном, заколоченным досками. Возле стен стояли две кровати с зелеными покрывалами. Свет давала тусклая лампочка на потолке. Дверь закрылась, и за ней послышались уходящие шаги. Парень присел на кровать. То, что он тут один, его сильно обрадовало.
«Значит это не „пресс-хата“», — удовлетворенно подумал он, развалившись на кровати.
Тут же пришла мысль, что рано радоваться. Наверняка, менты с ним не закончили, а может быть, ещё даже и не начинали! Вот приведут сюда пару «быков», а те уже займутся им по полной программе…
От такой мысли стало весьма неуютно и грустно.
Лежа на кровати и глядя в дощатый потолок комнаты Костя досадливо размышлял.
«Судя по всему, Олегыч меня сдал. Но почему? Наверняка же Славик ему хорошие деньги пообещал».
Тут же накатила злость на друзей-однополчан. С одной стороны — Иваныч перед выходом на задание предупреждал об опасности. Но с другой: могли бы дать больше информации. Кто знает, сколько бабла Славик пообещал этому менту? Может быть, предложил слишком мало, а тот и решил зря не подставляться.
«Да и вообще! — зло думал Костя. — Какой был смысл мне сюда переться? Посыльным они меня решили сделать, блин! Не сказали и даже не намекнули, какие конкретно данные они собирались получить от этого чёртового Олегыча! Ведь даже если меня пытать будут, я ничего не смогу сказать, а только зазря сдохну».
За дверью послышались шаги. Загремел дверной замок. Быстро присев на кровати, Костя обречённо смотрел на раскрывающуюся дверь.
— Заходи! — послышался грубый голос.
Держа руки за спиной, в камеру шагнул молодой парень. Костя во все глаза смотрел на него, ещё не веря своему счастью. Молодой тип, лет двадцать, может немного больше или даже меньше. Щупловатый с хитрой крысиной мордой и короткими волосами. Похож на мелкого уголовника и никак не тянет на мордоворота, который будет выбивать информацию.
Костя с облегчением перевёл дух, глядя на нового соседа даже с небольшой радостью от того, что это не бугай-отморозок.
Дверь закрылась. Послышался звук запираемого замка. Новичок некоторое время стоял на месте, а затем вдруг быстро кинулся к двери, прикладывая к ней ухо. Шаги за дверью стихли, но парень постоял, немного прислушиваясь, а затем быстрым шагом направился к Косте, на ходу протягивая руку для пожатия.
Костя пожал протянутую руку.
— Иван, — представился новичок.
— Костя.
Вблизи этот тип смотрелся отталкивающе и выглядел хитрым, продуманным и скользким. Он весьма сильно напоминал придурка, которого Седой пристрелил в подвале. Такой же мелкоуголовный тип. Хоть он и щуплый, но вполне способен выкинуть какую-нибудь подлость и даже наброситься с кулаками. Следовало держать с ним ухо востро и не расслабляться.
— Ушли, — кивнул на дверь этот Иван. — Теперь можем поговорить.
Костя не знал, что и ответить.
Сокамерник сел на соседнюю кровать и скрестил ноги по-турецки.
— Тебя за что сюда? — поинтересовался он.
— Да ни за что, — хмыкнул Костя. — Решили, что я партизан.
Иван без всякого удивления кивнул, словно знал это, затем обернулся и, нагнувшись к Косте, тихо сказал:
— Я тоже партизан!
— Ага, — пробормотал Костя, с сомнением глядя на этого шпанёнка. Парень не разбирался в партизанах, но все-таки известные ему Славик с Иванычем, а также виденные мельком в том доме несколько бойцов, выглядели куда солиднее и серьёзнее. Не то, что этот мелкоуголовный обсос.
— А за что тебя взяли? — спросил Костя.
— Информацию собирал. Шпионил! — глумливо ухмыльнулся Иван прищуренным взглядом глядя на сокамерника.
Костя тут же вспомнил слова Славика о том, что в лагере уже есть их агенты. С одной стороны этот тип не похож на агента, но с другой, может он совсем не такой, как выглядит. Может он настоящий Штирлиц внутри. Либо же его послали сюда по глупости или из-за того, что просто больше некого. На ум пришла кодовая фраза-пароль, которой снабдил его Славик.
Чувствуя дрожь, Костя сказал:
— А мы с тобой не виделись раньше?
— Может и виделись, — энергично откликнулся парень. — Я тоже смотрю, лицо вроде знакомое.
— А у тебя дача, случайно, не за Волгой?
Парень расхохотался:
— Ну, ты дал! Откуда у меня дача?
— Точно?
— Ага, — ухмылялся Иван.
«Облом! — подумал Костя. — Он либо не знает пароль, а скорее всего, никакой не партизан. Может просто играет со мной, цену себе набивает».
Между тем, сокамерник посмотрел на дверь и пересел на кровать к Косте.
— Слушай, — тихо сказал он. — У тебя как фамилия командира?
— Какого командира? — искренне удивился Костя.
— Да ладно! Не дури, я же вижу, что ты из наших. И точно знаю, что в эти камеры они только партизан сажают!
— Да ну… — протянул Костя. — Я же говорю тебе, я не партизан, а вон они…
— Да брось! Слушай!
Иван быстро осмотрелся, словно их могли подслушать.
— Я отсюда бежать собираюсь! Ты со мной?
— В смысле бежать? — немного оживился Костя. — Как ты отсюда выберешься?
— Это вообще не проблема! — махнул рукой Иван. — Надо только решить, куда рвануть. Мои сейчас далеко отсюда. Может к твоим? Где твой отряд сейчас и сколько там человек у вас?
— Да какой отряд??? — чуть не крикнул Костя. — Говорю же тебе…
— Ну, мне-то ты зачем врешь? — улыбнулся щербатой улыбкой Иван. — Я же вижу, что ты свой! Если не будем доверять друг другу, они нас тут и кончат. А нам бежать надо!
Он опять начал выспрашивать Костю о том, как имя его командира, где дислоцируется его отряд, сколько там народу и как вооружены?
Глядя на сокамерника и слушая, как тот убеждает его «довериться ему», Костя не мог поверить своим глазам. По всему выходило, что этот тип — стукач. Вроде бы таких типов в тюрьмах называют «наседками». Но разум отказывался воспринимать такую топорную работу. Так вот откровенно выспрашивать разные сведения.
— Ну, а Лучника-то ты знаешь? — спрашивал ушлепок.
— Какого лучника?
Это имя Костя слышал уже второй раз, но понятия не имел, кто это. Логика подсказывала, что, скорее всего, это имя одного из руководителей партизан, возможно, самого главного. И возможно даже, что это кличка дяди Юры.
— Да не дури! — глумливо ухмылялся стукач. — Я его сам ведь видел! Крутой мужик!
Он сжал кулак и поднял вверх большой палец и начал рассказывать, как он вместе с этим Лучником воевал с китайцами и миротворцами. Костя же смотрел на него с серьёзным, сосредоточенным лицом, но не слушал, а раздумывал.
С одной стороны — это явный стукач. Но с другой — тот еще балбес. И еще большие балбесы те, кто послали его. Неужто есть такие идиоты? Интересная мысль пришла парню в голову, и он перебил словоизлияния стукача:
— Слушай, Иван, а у тебя как командира зовут?
— Сельгин его фамилия, — с готовностью откликнулся тот. — Сильга мы его зовем. Отличный мужик!
— Иван, а кто у партизан самый главный-то?
— А то ты не знаешь? — ухмыльнулся тот.
— Я, правда, не знаю!
— Ага, а и про Мельгунова ты не слышал?
— Про Мельгунова слышал, конечно?
— Где слышал? От кого? — сразу заволновался стукач. — Кто тебе это сказал?
— Да люди говорят. Кажется, даже в лагере.
— А где конкретно в лагере, от кого? От беженцев или от этих, как их, от персонала?
— Вот не помню, но болтают разное. Говорят, что этого Мельгунова китайцы поймали, — сам не зная зачем, сказал Костя.
— Китайцы? — удивился стукач. — Это точно???
— Да откуда я знаю, может и врут? Ты мне скажи, ты этого Мельгунова лично видел?
— А что? — подозрительно прищурился Иван.
— А то! Тут недавно мне один дед говорил, что нет никакого Мельгунова!
— Это как?
— Говорит, что придумали его, и нам лапшу на уши вешают.
— Да уж прям! — ухмыльнулся стукач. — Я видел его лично! Он мне говорит, воюй, Иван, пока всех китайцев не задавим!
— Так ты говорил с ним? Где?
— Где-где, в городе! Меня Сильга с ним познакомил, когда мы миротворцам хорошо всыпали.
Он опять начал рассказывать весьма глупо придуманный рассказ, как они напали на колонну миротворцев и подорвали три броневика.
— Ну, а это…, — сказал Костя. — А как ты бежать отсюда собираешься?
— Не проблема! — махнул рукой собеседник. — У меня тут свои люди везде. Всё схвачено — не ссы! Выпустят нас и сами убегут с нами.
— Понятно, — пробормотал Костя, полностью уверившись, что этот придурок держит его за полного идиота.
— Только надо решить, куда бежать, к твоим или к моим, — говорил стукач. — Не будем же мы по городу метаться, как сироты? Вот я и предлагаю — давай к тебе в отряд пойдем!
— Да я не против.
При этих словах Иван приподнялся на своей кровати:
— Так, где ваши сейчас?
— Да ты понимаешь, какое дело. Мой командиры сейчас здесь.
— Здесь??? В лагере???
При этих словах стукач ажнак подпрыгнул.
— Ну да.
— А где они? Кто они?
— Одного Олегыч зовут, другой — Геннадий, — Костя описал своих «шефов».
Стукач слушал его с внимательной и напряженной рожей, на которой читался восторг. При этом он возбужденно раскачивался, так что казалось, что ему не терпится бежать и сообщать начальникам, что он только что выведал информацию про партизанских командиров в лагере, один из которых скрывается под личиной омоновца, в второй косит под «делового».
Когда Костя закончил описывать Олегыча с Геннадием, стукач и правда, рванулся к двери, но вдруг остановился и вернулся на кровать.
— А ещё? — вопрошал он. — Кто еще из ваших здесь? И сколько их? И какое у вас задание?
Тут Костя ему ничего не мог сообщить. Грустно разведя руками, он поведал, что знать ничего не знает и все приказы получает от Олегыча, ибо тот «мозговой центр».
Не в силах более сдерживаться, стукач сорвался с кровати.
— Я сейчас! — кинул он. — В сортир метнусь только!
Он подбежал к двери и начал бить в нее ногой. Дверь тут же распахнулась, и стукач протиснулся в щель.
— Интересно, — подумал Костя. — Они там что, подслушивали что ли?
Дверь еще закрывалась, и до него из коридора донесся голос стукача:
— Мне в оперчасть надо, срочно!
Дверь захлопнулась, и парень остался один.
«Ну и идиот этот Иван, — думал он. — Красавец!»
Тут же ум пришла мысль, что, может, и не надо было так про Олегыча с Генкой. Как бы чего не вышло. Но с другой стороны, он ведь сейчас не сказал, что Олегыч с Геннадием партизаны. Просто сказал, что Олегыч и Генка мои командиры, и всё.
Прошло минут десять. Дверь раскрылась. Костя думал, что это «наседка» вернулся, но в проходе показался здоровый полицай.
— На выход! — послышалась команда.
Костя, не мешкая, двинулся к двери. В коридоре его поставили лицом к стене и велели завести руки за спину. Два рослых полицая повели парня по коридору. Пройдя немного по коридору, они завели его в пустую комнату, где пахло краской и стояла скамейка у стены. На ней сидел плюгавый полицай, один из тех, кто допрашивал его недавно.
— Присаживайся, — показал он на лавку рядом.
Костя подошел к лавке, присел. Один из конвоиров застыл, привалившись к дверному косяку.
— Ну, что? — дружелюбно поинтересовался плюгавый. — Надумал? Будешь говорить?
— Послушайте, но ведь я всё рассказал! Ну, сами судите, ну какой я партизан? Я ведь тех ребят, которые со Славиком, знать не знаю. Это они с Олегычем на стоянке разговаривали, а мне отойти велели. И о чём они говорили, я знать не знаю. Я ведь не с ними, я человек Олегыча.
— А когда и как ты с ним познакомился?
— Так нас вчера, Генка познакомил.
— Генка, это кто?
Костя подробно рассказал о приятеле. Внимательно выслушав его, полицай достал записную книжку и что-то записал в ней.
— А татуировки у тебя есть? — вдруг спросил он.
— Нет.
— На теле нет? Точно нет?
— Нет, вообще нет.
Парня заставили раздеться до трусов. Убедившись, что он говорит правду, плюгавый велел ему одеться. Когда тот натянул куртку, плюгавый бросил стоящему в дверях конвоиру:
— В яму его.
Парню опять завели руки за спину, вывели из дома на улицу, и скоро они подходили к нескольким красным контейнерам, похожим на те, что возят на поездах и кораблях.
Теперь же он сидел в яме рядом с кучкой узников, которые чавкали, поедая свой поздний обед.
После еды, пластиковые тарелки уехали вверх в ведре на веревке, и в этом же ведре вниз, в яму, спустился бидон со стаканами.
К удивлению Кости, после еды сокамерники не проявили к нему никакого интереса. Все сидели, глядя перед собой, словно каждый погружен в тягостные думы. Костя же чувствовал себя весьма неуютно.
«Да мы же тут, как заживо похороненные, сидим, — тревожно думал он. — Кинут они нам сюда гранатку и всё, привет Лучнику и Мельгунову!»
От осознания, что эта поганая яма может оказаться последним пристанищем в его жизни, парня затрясло. Увидев, что Никитич повернулся к нему, Костя тихо спросил:
— Так это тебя что? Из-за меня взяли?
— Да не болтай, — поморщился старик.
— Да как же, не болтать! — вскрикнул парень.
Видя, что остальные поворачиваются к нему, парень начал рассказывать о себе. Как попал в лагерь и про свою карьеру ходока. Говорил он из-за того, что просто не мог молчать и чувствовал, что ещё немного и свихнется от этих перипетий последних дней. Также была у него смутная надежда, что заключенных постоянно тут подслушивают, и может быть эти «откровения» как-то позитивно скажутся на его судьбе. Поэтому он говорил подробно, исключая, разумеется, важные детали.
Узники слушали с интересом. Когда он закончил, угрюмый мужик, что первым обратился к нему здесь, сказал:
— Не повезло тебе, парень. Но тут и за меньшие промашки расстрелять могут.
— Да какие промашки! Во-первых, я не знал, что эти типы — партизаны. Это мне тут сказали, что они партизаны. А я и понятия не имел! Думал, какие-то деловые типы! А во-вторых, пусть даже это партизаны. Но я-то был с ними всего несколько часов! Они что там, серьезно что ли думают, что за несколько часов я с ними скорешился и решил ради них жизнью рисковать?
Угрюмый криво усмехнулся:
— Ты не первый, парень. Вспомни войну. Там люди у немцев в окружении считанные часы были, к своим с боем прорывались, а их за это — либо к стенке, либо в штрафбат.
— Да при чем тут война? — глухо откликнулся лысый мужик неопределенного возраста. — Где война, а где мы?
— А при том! — резко сказал угрюмый. — Кто ты думаешь, там?
Он показал пальцем в потолок.
— Это внуки и правнуки тех гнид, которые всю войну в тылу отсиживались и невинных на смерть посылали. Их деды наших дедов гнобили, а их внучки сейчас нашу кровь пьют!
— Эх, гады! — тихо воскликнул щуплый мужик, сидящий рядом. — Вот жалко мне, что я партизан не встретил! Сейчас дали бы мне автомат, всех бы гадов убивал, всех! Никого из уродов не пожалел бы! Всех бы давил — и баб их и детей! Всех, до десятого колена!
— Не береди душу, — глухо сказал один из арестантов, не поворачивая головы.
Щуплый мужик замолчал. В яме воцарилась тягостная тишина, изредка прерываемая кашлем арестантов.
Косте почему-то расхотелось говорить. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, сидел Никитич. Вот с ним сильно хотелось поговорить, расспросить, за что его сюда? Однако, как тут поговоришь? Пришлось молчать.