Огненные Ифриты

Глава 19

Всё кончено. Впереди лишь полная неизвестность и кромешный мрак. Где-то далеко, за тысячью звёзд, был Айрон, были проблемы огненных ифритов. Где-то далеко были друзья, был Поединок. Всё это было так далеко, а вокруг были враз ставшие ненавистными стены древнего дворца и постель, напоминающая Маргарет о её позоре и унижении. Любовница Рушера.

Отчего же не испарились все обманы, которые он состряпал? Всё это делалось затем, чтобы отобрать у неё Силы Поединка. Чтобы она истратила их на пустяки, на борьбу с Лилит, на другие ненужные вещи. Хорошо хоть, что у неё оставалось мало, хорошо, что почти всё забрал Айрон. Так что затея Рушера обломилась.

Айрон — вот настоящая цель их врага! Именно на него велась эта атака. Если он узнает о том, что она была любовницей Рушера, это сломит его волю! Любовницей Рушера…

Ей стало снова невыразимо тошно при воспоминании о том, что было. Как же она его любила, какие ему дарила ласки! Что было между ними!

Маргарет снова застонала, стиснув зубы, чтобы не кричать. Кто знает, каким ещё унижениям он её подвергнет, потому что они были самые ненавистные его враги. Рушер придумал для неё казнь, какой нет хуже — он добрался до неё и пользовался ею.

Сидя на краю кровати, которая помнила все любовные безумства последних ночей, Маргарет раскачивалась от острой внутренней боли. Поджав колени, собравшись в тугой ком, она пыталась заглушить воспоминания, которые безжалостно пролистывала перед ней память. Всю дикость и невероятность своего заблуждения, весь мрак своей слепоты, всю адскую глубину провала.

«Я могу ещё умереть. — подумала она. — Нет Силы, чтобы остановить меня.»

Она подняла глаза в поисках того, что ей поможет, и вздрогнула — у двери стоял ангел. Он смотрел на неё, и на лице его имелось странное выражение: как будто ангелу было очень интересно смотреть на страдание врага.

Заметив, что его увидели, он сделал лёгкое движение плечом — так по-человечески, так естественно — как будто говорил: ну, я же обещал!

— Пришёл поржать? — усмехнулась Маргарет, сидя на углу постели, среди подушек.

— Ну да. — подтвердил ангел, подходя к постели и устраиваясь на противоположном углу у столбика в своей позе — одна нога поджата, а на колено другой он оперся руками.

— Как ты думаешь, кто я? — с усмешкой спросил он.

Она хотела было машинально ляпнуть, что — ангел, но тут за спиной его с лёгким звуком распустились крылья. Не полупрозрачные, постоянно перетекающие из видимой реальности в мнимое измерение, а настоящие — оперённые жемчужно-белыми перьями, с перламутровой чешуёй по верху. И было их не два, а четыре. И тут вспомнила Маргарет как видела не раз Синкрета Рушера, сидящего в этой любимой позе на парапете фиолетового дворца в Рорсеваане!

— Т-ты, ты Ахаллор!!

Он кивнул головой, всё так же не сводя с неё своего золотого взгляда.

Как молния, блеснуло воспоминание о том, о чём она забыла, о чём забыл Айрон — то, чему они не придали внимания.

Пещера Артефакта. Группа людей, стоящая среди медовых полуцилиндрических стен, по которым плавают лёгкие знаки. У стены, раскинув руки, стоит Рушер смотрит на всех с торжеством в лице.

Голос Джамуэнтх, бесплотный и всепроникающий:

— Кого возьмёшь в Спутники, Рушер?

— Моих Синкретов! — с яростным блеском в глазах ответил он.

Вот кого они с Айроном упустили из виду! Преданные слуги Владыки! Он дал им свою Силу, они исполняли его волю! Они служили в спектакле, который он так мастерски поставил! Ахаллор был Ангелом, и она тысячу раз могла догадаться об этом, если бы помнила! Но сказка была так безупречна, так логична, так обольстительна! Если встречались противоречия, и не хватало объяснений, Маргарет сама придумывала их.

«Они копались в моих мыслях, в моих снах, в моём подсознании!»

Ей стало невыносимо гадко, она почувствовала себя изнасилованной не только телом, но и душой. Рушер мог гордиться: он уничтожил Маргарет. Втоптал её в грязь, прошёлся по ней и теперь предоставил оторваться ещё и своему Синкрету. Ахаллор много потерпел от своих врагов, теперь он возместит себе потери.

— Теперь я понимаю, отчего ты так ненавидел меня. — проронила Маргарет.

— Нет, не понимаешь. — ответил с усмешкой ангел. — Ты думаешь: за то, что вы меня убили?

Он покачал прекрасной головой, словно веселясь над воспоминанием.

— Но ты права: я бы хотел тебя убить. К сожалению, я и сейчас связан запретом. Хорошо, хоть ты мне помогла: сняла с моего языка заклятие, назвав настоящее моё имя. Жаль, не сообразила раньше — я бы всё рассказал тебе. Я же говорил тебе об иллюзии, предлагал тебе вернуться к мужу. Я бы помог тебе, потратил на это Силы, хотя бы Рушер и разорвал меня в гневе.

— Так ты не лгал? Ваш ночной разговор на балконе не был спектаклем для меня?

— Это Рушер устроил для тебя представление, а я действовал против его интересов. Ему было угодно тешить себя обманом, что ты можешь полюбить его. Говорил же я ему, что это невозможно. Мне жаль Владыку, поэтому хотел бы я уничтожить тебя, так чтобы каждая капля твоей крови разлетелась по Вселенной и не могла собраться воедино. Тогда, быть может, за невозможностью мечты он оставил бы надежду обрести тебя. Ибо ты жалкое создание и не способна оценить то, что действительно велико. Но я рад, что ты оказалась столь глупа, потому что он едва не сдался. Как жаль мне, что столь мощный дух соседствует со столь слабым сердцем. Тебе никогда не понять, женщина, с чем ты столкнулась.

— С чем же я столкнулась? — усмехнулась Маргарет, радуясь в своей скорби тому, что не порадовала Ахаллора зрелищем своего самоубийства. — Ты будешь утверждать, что этот мелкий самодур, этот маленький тиран, создающий себе живые игрушки, чтобы играть в войну, есть нечто значительное? Он неплохой актёр, ему удалось сыграть Соломона лучше самого Соломона, но стоило ему лишиться маски, как оказалось просто нечего сказать. Он столько лет потратил на то, чтобы исподтишка портить жизнь всем нам, упивался мелкой местью, а на сладкое забрался, как мелкий клоп, в постель своего врага. Это есть нечто великое? Ну, скажи мне, Ахаллор, скажи мне, что я дура. Ведь я никогда в жизни не польстилась бы на это нравственно ущербное и мрачное животное, которое вообразило себя богом.

— Нет, ты не дура. — ответил Синкрет. — Но точно не понимаешь, потому что понимать нечем. Ваша среда не в силах принять Рушера, поэтому он всегда был изгоем. Вы почитаете установленные общественные вешки, как некую нравственную незыблемость. И мысли не допускаете, что может быть иначе. У вас такие узкие моральные нормы, что вы не замечаете, когда что-то оказывается за их границей. Главное — чтобы на глаза не попадалось. Рушер знал об этом, когда создавал перед твоими глазами облагороженный образ древнего царя. Такой гладенький, такой возвышенный. Ты хоть думала, какой жестокостью была наполнена тогда жизнь? Ты знаешь, куда девался грек Анатас? Его послали, чтобы он узнал у тебя то имя, которым называл тебя в волшебном сне Айрон. Это звучало только между вами, никто из Живых Душ не мог подсказать этого. Анатас выполнил своё задание, перебежал к царю и передал то слово. Знаешь, как поступил с ним царь? Он отправил его в толпу загонщиков на вашей охоте. Грек погиб, затоптанный слонами, среди полутора десятков прочих. Ты знаешь, сколько людей гибло на рудниках и копях Соломона? Ты не знаешь цену золота и драгоценностей, которыми блистала. Ты хотела быть царицей Савской? Тогда прими и кровь, и грязь. Это в волшебном сне всё идиллически прекрасно, а реальность жестока и несправедлива.

— Я так поняла, что ты находишь оправдание всем низостям Рушера? Его манипуляциям с чужими судьбами? Он обманул многих, чтобы добраться до Живых Сил и ради чего? Для того, чтобы заняться той войнушкой, в которую ранее не доиграл? Да, теперь он отрывается!

— Мне надоело слушать глупости. — ответил Ахаллор. — Кому я говорю?! Чего ради трачу слова?! Я пожалел тебя и хотел вывести тебя за пределы твоей жалкой морали, в которую умещается и самооправдание своих делишек, и напыщенная требовательность к прочим. О, её обманули! Кошмар, кошмар! А она как обманула! Я говорил тебе: иди к мужу, женщина!

— Ну ладно, хватит. — устало сказала Маргарет. — Зачем ты всё это говоришь мне? Что дальше будет?

— Что будет? — задумался ангел. — Я бы лично отправил тебя обратно к мужу — ты бы ему всю музыку испортила перед предстоящей битвой.

— ?!!!

— Конечно. — подтвердил Синкрет. — Ты что думала: с твоим поражением война закончилась? Мне ещё предстоит вытянуть из Айрона все Силы. Нам нужны Силы, это и есть цель всего Поединка. Можно было сделать всё гораздо проще, Но Рушер всё вершит по-своему, приходится приноравливаться к его характеру. Ведь, если подумать, задумки и в самом деле грандиозны: у него было десять лет, чтобы продумать всё. Сначала он провёл эксперимент над Нэнси. Он создал для неё всю атрибутику древней Британии и убедительно внедрил её в процесс. Где было надо, она сама придумывала объяснения логическим прорехам. Вот я и говорю о непреодолимой силе человеческого обольщения. Рушеру надо было убедиться в этом.

— Он и её провёл?! — изумилась Маргарет. — Она тоже с ним…

— Ну что ты, нет! — даже поперхнулся ангел. — У тебя в голове такой бардак! Я же говорил, что Рушер сам попался в сеть своих иллюзий — всё же человек! На Нэнси он только проверял теорию. Она получила своего Ланселота и тоже, заметь, знала, что это не её муж. А что — пока никто не видит, потискаться всласть со своим обожаемым фантомом! Разве за ночные фантазии кого-то судят? О, да! Вы, женщины, есть великая разрушающая сила! Нэнси ни в чём не обманула ожидания: она потратила все Силы, чтобы построить личную модель счастья. Правда, она верила, что это сон, снова волшебный сон. Все нестыковки происходящего списывала на многообразие путей.

Вот так. С этими данными мы приступили к новой фальсификации. Но тут Рушер дал прокол: ты оказалась его помешательством. Всё повисло на тонкой нити. Я пытался запугать тебя, пытался предупредить, привести в чувство, даже попытался убить чужими руками. Слетал на одну миленькую планетку, где гнездится такая магическая нечисть, добыл демоницу, придал ей Силу, обещал власть. Но ты ей оторвала башку. Всего частичка Силы против Силы — и перевес не на той стороне. Досадно. Ты его болезнь, Маргарет. Вот за это я тебя и ненавижу. Ты до такой степени засела у него в душе, что он был готов всё бросить и тратить все Силы на поддержание иллюзии. Бедный Владыка, он думал, что ты можешь полюбить его! Я говорил ему, что это невозможно, а он думал, что ты под ликом Соломона разглядишь его. Да так и заигрался.

Сначала задумка была не такой: он думал побыть с тобой и свалить под подходящим предлогом. Но ты была так чертовски влюблена в созданный им образ, что он заколебался. Проклятье! Он сдавал позицию за позицией, увлекаясь собственной мистификацией, пока не начал верить, что ты любишь его.

Ему не чуждо человеческое, он тянулся к иллюзиям, искал взаимности, потому что был вечно одинок. Но ты не представляешь, какие жертвы мы приносим, чтобы сделать своё дело. Он наш, и это необратимо. Он много раз говорил тебе почти открыто, что он не Соломон. Он нечто большее. Неужели можно представить, что женолюбивый святоша, сидящий на троне крохотного государства, способен быть таким, как Рушер?! Ты сунулась в кипящую лаву и обожглась. Разве я не говорил тебе, женщина: беги, спасайся, уходи, пока есть время.

— Спасибо. Я поняла. — проговорила Маргарет, в течение всех этих речей испытывая муку и непереносимый стыд. Ей были отвратительны подробности страсти Рушера к ней. Она и раньше знала это. — Ты всё сказал? Могу я побыть одна?

— Нет. Не можешь. — ответил ангел. — Я не могу допустить, чтобы ты натворила какие-нибудь глупости. Я знаю вашу истеричную породу: ты можешь что-нибудь сделать с собой только для того, чтобы нанести последний удар Рушеру. Так что, сиди и терпи. Если чего надо — говори. Я прикажу доставить.

— А дальше что?

— А дальше не моё дело. Проигравших забирают в отстойник — это такое место, где они ждут конца Поединка, чтобы в итоге собрать всех и вынести решение. Мы тоже сначала думали, что делать с пленными. Сначала их держали на космическом корабле Аргентора.

— Так «Беовульф» корабль Аргентора?! Не Рушера?!

— Нет. — ангел посмотрел на неё с любопытством. — Его взяли со всем экипажем. Аргентора обкрутили, как ребёнка. Я же говорю тебе: Рушер гений. Ты понимаешь, как он нам нужен?

— Кому — вам?

— Ты можешь называть нас Синкретами, как и ранее.

— Тогда ты был другим. Как я могла узнать тебя, тупого Синкрета, большую белую химеру с красными гляделками, в виде ангела? Только из-за крыльев? Недаром ты их прятал.

— Соображаешь. — согласился ангел. — Да, тогда мы были очень тупыми. Ему ведь были нужны инструменты с небольшим интеллектом. Такими он нас и получил. Мы все были примитивны, и разум наш был очень ограничен.

Когда Рушер искал себе друзей во время сотворения Рушары, он, сам того не ведая, вызвал нас из той преисподней, в которую мы угодили. Нет, дорогая, я ненавижу Айрона не за то, что он уничтожил меня на Рушаре — это был лишь мелкий эпизод. Я ненавижу его за то, что он вверг всех нас в подпространство, когда мы прибыли в эту Вселенную. Мы не создания Рушера — о, нет! Мы были до него. Мы прибыли из другой Вселенной, но случилось то, чего мы никак не ожидали: что-то остановило нас на самом влёте. И мы не поняли — что. Только теперь, когда я увидел, что за образ вы себе избрали — Огненные Ифриты! — я догадался, кто был тот, из-за кого мы потеряли энергию. Мы бесконечно долго пробыли в лишённом измерений и материи пространстве, среди мёртвого мусора потухших душ, слушая вопли Пространственника, сошедшего с ума. Мы сами обезумели и стали демонами преисподней, подвала Вселенной, помойки Бытия. И чтобы не лишиться последних крох рассудка, мы закапсулировали память. Вот почему, когда Рушер нас извлёк из подпространства, мы были такими дебильными существами. Когда вы нас, можно сказать, победили, то вернули обратно — в подпространство. Там мы открыли свою память и стали ждать. Мы звали к Рушеру все эти десять лет, мы говорили к нему в те редкие часы, когда он погружался в сон. Мы рассказали, как можно снова обрести Живые Силы. И вот мы на свободе. Нам нужна эта энергия, и мы её получим.

— Как я не догадалась? — горько проронила Маргарет. — Как мы все не догадались. Вы же демоны. Вы и тогда были демонами — злыми вдохновителями Рушера.

— Знаешь, дорогая, — в небольшой задумчивости произнёс ангел. — Я не чужд некоторой справедливости, и зря оскорблять тебя не хочу. Я бы мог сыграть перед тобой роль тупого злодея, какими полны ваши плоские творческие измышления. Вы так привыкли к своим двумерным негодяям, так забили себе мозги своими примитивными фантазиями на тему добра и зла. Ты даже не осознаёшь, какое грандиозное действие разворачивается во Вселенной, каковы последствия. Ты всё твердишь, как тупая кукла: это нехорошо, это нехорошо. Если бы в вашем людском стаде не вспыхивали изредка искры сверхчеловеческого разума, вас бы всех стоило бы сбросить в подвалы Бытия. Но изредка и вас пробивает. Тебя ведь тоже пробивает, только ты не хочешь этого: это всё равно, что быть выкинутым без всякой защиты в космическую пустоту. Или в недра звезды. Ваша жалкая праведность не любит крайностей, вы мыслите крохотными масштабами. Вас занесло игрой судьбы в такие просторы, каких вам не измерить привычными категориями. Это шанс расширить ваш моральный горизонт. Ведь это уже случилось, вы уже попали в это. Скажи, Маргарет, тебе не приходило в голову, что ты будешь делать, вернувшись обратно в свой мир? Тебе не становится тошно при этой мысли? А все прочие ваши — они как ощущают?

— Да, я бы не хотела туда вернуться и жить прежней жизнью.

— Вот поэтому ты и попалась Рушеру — он точно угадал твоё желание. Именно так попалась Нэнси. Вы все попались на один и тот же крючок: вам тесно в вашей жизни. Так понимаешь, что должен испытывать он? Что его сжигало изнутри — его, Создателя Рушары, Владыку Сил! Каким он был в юности?

— Смешным и противным. — с угрюмым смешком ответила Маргарет. — У него был такой собачий характер, что от него все шарахались.

— Поэтому он и взял себе в друзья чудовищ. — понимающе кивнул ангел. — Дрянной характер — это всё, что вы замечали. Оно понятно. Вот в таких изгоях нередко скрывается редчайшее зерно таланта. Обратное неверно. Сам его чёртов характер позволил ему сохранить этот необыкновенный дар, который легко заглушается человеческим тернием.

— О чём ты, Синкрет? — изумилась Маргарет. — Ты мне сусальным золотом распиши Рушера и подай на алмазном блюде, я не полюблю его!

— Это не потому, что ты дура. — снисходительно заметил ангел. — А потому что он предельно одинок и всегда таким будет — чем дальше, тем хуже. Он претерпевает утерю последних иллюзий — это очень болезненный процесс. Вот почему я не убью тебя, женщина, хотя бы очень хотел таким образом избавиться от проблемы.

— О, да! Он что-то говорил о своей особенной миссии, об избранности, о каком-то таинственном зерне, о предназначении. Признаюсь, он очаровал меня в тот миг. Я даже поверила, что он — сверхчеловек. Это было по-соломоновски поэтично, но непонятно. Такое впечатление, что говорил он это не мне, а самому себе.

— Есть некая запредельность, — отвечал Синкрет. — некий край пространства, некая глубина, за чертой которой стираются все понятия Добра и Зла, где сходятся все противоположности, две ветви бесконечности. Есть точка, где смыкаются все возможные пути. Он — эта точка сингулярности. Он тёмная звезда — Чёрный Император.

— Я ничего не понимаю. — сказала Маргарет.

— Тебе и не надо. — ответил ангел. — Это вообще не твоего ума дело. Ты свою работу сделала, за тобой приедут. Я отправляюсь, чтобы доделать своё дело: на очереди Айрон. Ты свою долю отдала, и знаешь кому?

Ахаллор расхохотался:

— Рушеру, девочка моя! Не Айрону, а Рушеру! Теперь ты понимаешь двойственность его характера? Как вам: обобрать обманом любимую женщину, принять облик её тайной мечты и обольщать её!

— Этого не может быть! — в бессильной ярости воскликнула Маргарет. — Я видела как он дрался с мраками! Он отправил меня подальше от битвы, чтобы взять весь риск на себя!

— Нет. — с мрачным торжеством ответил Синкрет. — Это был не Айрон. Айрона мы забросили подальше, чтобы не мешал, а весь бой, если можно так назвать тот комический спектакль, Рушер вёл сам. Он сам сражался против иллюзии врага. Он забрал твою долю Силы под уморительным предлогом. Он перенёс тебя на эту планету, где тебя ждало театрализованное представление. Он потратил энергию, чтобы оборудовать часть необитаемой планеты под Древний Восток. Рушер собирался провести здесь с тобой много времени, а это нам как раз не нужно. Он всё ещё питает надежды, он думает, что ты его оценишь и простишь. Он плохо знает женщин. Я должен развеять последние его надежды. Ему будет больно, но так надо.

— Не трогай Айрона, Ахаллор! — взмолилась Маргарет.

— Ты думаешь, что я его убью? — глумливо осведомился Синкрет, вставая с места и направляясь к двери. — Я бы хотел, конечно. Но не сделаю, иначе у Рушера может возникнуть слабая надежда на успех с тобой. Подожди немного, скоро я отберу у Айрона все Силы, и вы встретитесь где-нибудь на удобной планетке, или где там внешние Силы собирают проигравших.

— Ты передашь ему как я…

— Обязательно. — серьёзно ответил ангел. — Даже покажу, только не с Соломоном, а с Рушером. Айрон обозлится, потеряет голову и наделает ошибок. Потом ты можешь ему всё объяснить: мол, думала, что я во сне, а ты был Соломоном. Мне заморочили мозги, и ангел, сволочь, тёрся рядом и поощрял. У вас будет гораздо больше тем для разговора, нежели все эти десять лет.

— Все десять лет я вспоминала, как Айрон отправил тебя на орбиту. Он чувствовал всё то, что чувствовал и ты. Тебя убивали, а ты всё надеялся, что твой хозяин тебя спасёт. Ты и сейчас заблуждаешься. Ты не знаешь Айрона, Синкрет!

С минуту он смотрел на неё без всякого выражения в глазах, словно уподобился своему Владыке, потом повернулся и вышел.

Маргарет осталась в одиночестве. Она не знала, что делать, куда идти. Оставят ли её на этой планете, или отправят в какой-то отстойник? Она передумала кончать с собой, потому что Синкрету того и надо: он специально явился, наговорил ей как можно больше гадостей и удалился, наобещав напоследок самого плохого. Возможно ли примирение между ней и мужем после того, как он всё узнает? Какую угодно он перенёс бы измену, только не эту.

— Сила защитит его!