Одиннадцать камней (СИ)

Глава 11. Пробуждение

Иногда сложно разобрать, где начинается сон, а где — реальность. Мир сновидений похож на иллюзорно сплетенную паутину, которая напоминает жизнь. Мне казалось, я перебиралась от одной струны сна к другой целую вечность, и совершенно не хотела просыпаться. Но момент пробуждения все равно пришел, и он был болезненным.

Лицо горело после выплаканных слез, но без них в душе осталась только пустота. Равнодушие. Я смотрела на белый потолок комнаты, и желала, чтобы и все происходящее было сном. Я желала проснуться.

Но не могла.

Я вздрогнула, когда двери спальни со скрипом открылись. Темноволосая служанка пересеклась со мной взглядом и опустила его, будто не выдержав тяжести. Она молча подкатила к кровати тележку, на которой я разглядела подносы с едой и чайник. Желудок свело, я поняла, как сильно голодна.

— Вы желаете есть? Если нет, я могу привезти еду позже? — тихий голос служанки Шейр растекся по холодной темной комнате, как яйцо разливается сквозь треснувшую скорлупу.

— Я буду есть, спасибо, — с трудом я выдавила из себя слова. Голос был сдавленным, но я не придавала этому никакого значения.

— Вам открыть шторы? — казалось, в голосе служанки появилась радость, будто то, что я хочу есть, говорит о том, что я в порядке. Но я хотела просто заполнить пустоту внутри себя.

Я покачала головой, отказываясь от солнечного света, и вообще понадеялась, что служанка покинет комнату как можно скорее. Она и сама почувствовала, что мне сейчас нужно побыть одной, и поспешила уйти.

На подносе было множество яств, скромных, но их насыщенность удивляла, ведь сейчас была осада, когда нужно экономить каждую крошку. Тут был и суп с говядиной, и блинчики с лимонным соком, и отбивные котлеты с морковным пюре. А еще был чай, от которого исходил аромат меда и облепихи. Я не могла не съесть все это, не только из-за голода, но и из-за того, что Винсент не пожалел всего этого для своей гостьи. Словно пытался загладить вину, но он то ни в чем не виноват.

Я принялась за еду, и не заметила, как опустели тарелки. И даже этого было мало. Казалось, я могу съесть еще, даже больше. Это меня удивило, но не так сильно, чтобы я направила все свои мысли на это.

Я думала об отце, и о том ужасе, что совершила королева. Думала о матери и братьях. Что с ними? Аквилегия и их убила?

Ногти больно впивались в ладони, добавляя осознания того, что все происходящее реально. Мое сердце стучало в странном быстром ритме, прогоняя по венам кровь. Это ярость закипала во мне.

Ярость. Я вскинула голову, вспомнив о флакончиках, стоявших у Эшера в лаборатории. Вспомнила, что он хочет пожертвовать собой и погибнуть. И, в итоге, я все потеряю. Семью, любимого. У меня ничего не останется. Только ярость, которая уже ураганом носится в моей душе.

В моем сознании рисовались картины, как я врываюсь в шатер Аквилегии, впиваюсь пальцами в ее длинные черные волосы, царапаю ее лицо. Если бы я могла стать птицей, вороном. Черной и смертоносной, с острыми когтями. Но я человек. Разбитый и отчаявшийся. И желающий только одного — отомстить.

Мне ничего не остается ждать. Убегать вместе со слугами? Куда и зачем? Жить и прятаться, скрываться? Я не хотела этого.

Я поднялась с кровати и медленно, как привидение, вышла из комнаты и побрела по коридорам замка. Если бы тут жили призраки, я бы составила им отличную компанию.

Я прошла мимо комнаты Неры, убитой слугой Аквилегии. Прикоснулась к узору на ручке. Сэйдок был прав. Аквилегия — ураган, который не перед чем не остановится. Ее не победить. Разве что тоже стать ураганом?

Босыми ногами я вышла на балкон, выходящим в сторону города. Отсюда, сквозь купол, я увидела поляну, по которой мы скакали с Эшером на лошадях. Улыбка коснулась моих губ, когда я вспомнила это приятное и теплое время. Если бы я могла вернуться туда…

В глаза бросился холм, на котором люди сооружали катапульту. Пустой холм, от вида которого почему-то замерло сердце. На нем были люди, но он казался пустым! И я поняла почему.

Дерево лежало рядом, на траве. Но листья уже не были синими, они завяли, сгнили и сгинули. Эти люди срубили дерево с синими листьями, видимо оно им очень мешало.

Это словно было последней каплей в чаше моего терпения. Каплей маленькой, ведь это было просто чудное дерево с удивительными листьями, но тяжелой, потому что после нее я поняла, что больше так не могу. Не могу сидеть в осаде, в изоляции, сводящей с ума. Не могу ждать, пока королева убьет Винсента, Эшера, и кого-нибудь еще. Я должна сделать хоть что-то!

Я вцепилась руками в перила, оставляя глубокие следы на ладонях. Не замечала свое неровное дыхание, и как кровью наполняются глаза.

А потом я окончательно поняла, что должна сделать. Я должна стать бурей, чтобы добраться до сердца врага, и сжать его в своих руках.

Из дневниковых записей Эшера, мага при дворе Винсента Лойрана.

Я нашел графа в его кабинете. Винсент был один, стоял у стола и разбирал бумаги. Что-то откладывал в сторону, что-то сжигал у камина. На столе стоял сундук, в котором я смог разглядеть множество свернутых свитков.

— Привет, Эшер, — бросил на меня короткий взгляд граф. Затем снова погрузился в бумаги. — Я, вот, пытаюсь завершить тут свои последние дела. Копии и все ненужное сжигаю, важное откладываю в сундук, который спрячут. Он пригодится Мервину, ему предстоит вернуть Лойрану прежнее величие.

В его голосе была горечь. Он понимал, что взваливал на сына неподъемную ношу. Но я понимал, что Винсент иначе не может.

— Винсент… — произнес я, и слово повисло в воздухе. Граф поднял взгляд на меня, и, видимо в моем взгляде было что-то такое, от чего Винсент тут же забыл про бумаги и все внимание обратил на меня.

— Что-то случилось?

Я нерешительно подошел ближе. В уме вертелось множество мыслей, о многом хотелось сказать.

— Винсент, я знаю правду. Ванесса была моей матерью…

Лицо Винсента посветлело, но в глазах появилась тоска. Он кивнул и сел в кресло за столом, указал головой на сиденье напротив.

— Как давно ты это знаешь? — первое, что спросил Винсент. Его глаза заблестели, а я почувствовал, как в горле встал ком.

— Узнал… только что. От древней….

Винсент кивнул, затем обратил свой взгляд на огонь в очаге.

— Мне очень жаль. Я знал все с самого начала, но никогда не рассказывал тебе или кому-либо. Даже Старлот думал, что я ничего не понимаю. Я старался заботиться о тебе. Прости, если вдруг что-то было не так…

Я резко покачал головой и воскликнул.

— Нет! Ты все делал правильно. Напротив, я благодарен, что ты позаботился обо мне. Спасибо, дядя…

Винсент посмотрел на меня, затем его губ коснулась улыбка.

— И все-таки, я должен был рассказать тебе все с самого начала. Ты с рождения был один, и хоть я пытался заменить тебе отца, только потом понял, что лучше бы был тем, кем и являюсь. Но я всего лишь хотел, чтобы ты не узнал о том, что являешься дуан-расо. Но ты все равно догадался. А потом говорить уже было поздно, да еще и… — Винсент снова опустил глаза. — Еще мой отец, твой дед, отвернулся от Ванессы, когда та сбежала. Считал, что она навела тень на нашу семью, и если бы народ узнал правду, то… Отец ненавидел древних, и его можно понять. Я же всегда пытался помогать древним, чтобы воздать им утерянное, и чтобы загладить собственную вину, но… к чему все это привело.

Винсент словно перешел на диалог с самим собой. Его руки обхватили голову. Я поднялся, подошел к дяде и положил руку на его плечо.

— Тебе не за что себя винить. Я не в обиде за тебя, Винсент.

Лорд улыбнулся, глядя мне в лицо.

— Я рад это слышать. Жаль, что я не рассказал тебе все раньше. Теперь, на пороге своей гибели, я могу только радоваться, что хотя бы этот груз смог снять с себя.

Я сильнее сжал плечо Винсента.

— Обязательно ли умирать? Может, все-таки уйдем отсюда? — мне отчаянно не хотелось терять то, что только приобрел. Семью.

Винсент тихонько покачал головой и опустил глаза.

— Еще один секрет, о котором я умалчивал. Я и так очень скоро умру, Эшер. По прогнозам Старлота, сейчас у меня осталось не больше года. И я чувствую, что он не ошибся в расчетах. Не буду описывать тебе состояние моих костей, но я чувствую, что совсем скоро не смогу ходить. Мервину не нужен такой баласт. Я предпочитаю погибнуть здесь, в битве за свой дом, — Винсент гордо расправил плечи. Он давно уже все для себя решил. — Тем более, если я сбегу с детьми, королева будет думать, что у меня еще есть какой-то план. Он у меня действительно есть, и он состоит в том, чтобы мои дети выжили.

Винсент положил ладонь на мою руку.

— Неправильным будет и тебя оставлять здесь. Ты должен уйти с моими детьми, помочь им. Мы потеряем камни, но вы все еще сможете продолжать борьбу. Сообщить как можно большему количеству людей правду, найти способ остановить королеву. Я не знаю, на что способны эти камни, но вижу, что они ей очень нужны. Выясните все, что можете, и лучше уничтожьте эту находку из-под земли. Даже если одиннадцать камней способны изменить мир к лучшему. Я не боюсь прогресса и изменений, но боюсь Аквилегию, потому что вижу, на что она способна. Я лучше погибну, задерживая ее, чем буду жить в мире по ее правилам. В мире, в котором нормально присылать детям головы их родителей, заставлять людей обманывать и убивать.

Я не мог спорить с Винсентом. Он понимал его, но ему было ужасно жаль слышать это.

— Мы с Айрин сделаем все возможное, чтобы остановить Аквилегию, — горячо сказал я. — И я помогу Мервину и Каро. Обещаю.

В моих глазах застыли слезы. В отражении окна, за которым сгущались сумерки, я увидел себя, держащего за руку Винсента. В груди появилось странное ощущение близкой потери. Алинария сказала, что древние видят чуть больше, чем обычные люди.

«Скоро мы расстанемся. Совсем скоро».

И, словно подтверждая эти мысли, скрипнула дверь, словно призрак явился для того, чтобы поглотить душу Винсента. Я обернулся, но вместо призрака увидел Айрин. Мое сердце дрогнуло.

Ее было сложно узнать. Я не мог разглядеть в этой хмурой и отчужденной девушке ту Айрин, что знал раньше. Ее солнечное тепло угасло. Серые глаза стали холодными, как зимняя вьюга, с лица пропала улыбка. Я нерешительно шагнул к ней, но она сделала вид, что вообще меня не видит. Она обратилась к Винсенту:

— Лорд Лойран…

— Да, Айрин? Как вы? — Винсент тоже с трудом узнавал ее. Судя по лицу, он вообще был удивлен, что девушка вышла из комнаты так скоро.

— Мое состояние сейчас не имеет значения, — резко сказала она и вплотную подошла к кабинетному столу, — скажите, я сослужила вам верную службу?

Я удивленно переглянулся с дядей. Тот был растерян, не ожидал услышать такого вопроса.

— Да, Айрин, — кивнул Винсент. — Вы сделали многое, и даже больше. Если я только могу вам как-то помочь, то только попросите, и я сделаю все, что еще в моих силах. Хотя, как вы понимаете, — горько хмыкнул дядя, — мои способности сильно ограничены.

— То, что я хочу попросить, вполне в ваших силах, — что-то загорелось в ее глазах, и я больше всего сейчас желал бы уметь читать ее мысли. — Я прошу только одного — довериться мне.

Винсент все также удивленно смотрел на Айрин, я же хмурился, пытаясь понять, что с ней. Она почему-то не смотрела мне в глаза, словно меня здесь и не было. Словно этот разговор никак меня не касался. Но меня больше волновало не это. «Подарок» Аквилегии явно задел какую-то струну в душе Айрин, и теперь я не узнавал девушку, которую люблю. Это изменение пугало меня, потому что я чувствовал, что за этими холодными внешними доспехами бушует ураган, причиняющий ей боль. Но Айрин скрывала боль, и я беспокоился за нее — не делает ли она себе еще больнее?

— Айрин, — окликнул я, и она предупреждающе вскинула руку, чтобы я не встревал в разговор. Это озадачило меня еще сильнее. Я не стал настаивать и сделал шаг назад, встал рядом с дядей, но знал, что как только она закончит, я должен поговорить с ней.

— Довериться вам? — повторил Винсент, не замечая происходящего между нами в эту секунду. — Конечно, я верю тебе Айрин. Что ты хочешь мне сказать?

Девушка села напротив него в кресло, в котором я сидел пару минут назад. Ее взгляд и голос продолжали оставаться твердыми. Но я заметил, как она до белых костяшек впивается пальцами в подлокотники кресла.

— Винсент, я предлагаю завтра дать бой королеве Аквилегии, — объявила девушка.

В этот момент, уверен, наши лица с Винсентом были совершенно одинаковыми, и родственная связь тут ни при чем.

Что? — переспросил граф. Он растеряно пробежался глазами по бумагам, что еще покоились на его столе. С трудом подбирая слова, он сказал: — Айрин, я все понимаю, что ты… — он покачал головой, — мы не можем напасть завтра. Купол еще держит нас в заточении, к тому же…

— Я смогу снять купол, — вставила девушка, и в этот миг посмотрела мне в глаза. Затем снова перевела взгляд на Винсента. — Все время осады я размышляла над тем, как найти решение. И сейчас я на девяносто девять процентов уверена в том, что я нашла правильный ответ.

Ее серые глаза горели уверенностью. А еще в них было нетерпение. Жажда мести. Винсент, кажется, тоже видел это, поэтому сказал:

— Я не хотел бы об этом говорить, но… Айрин, я понимаю, что ты чувствуешь. Тебе не терпится убить Аквилегию, отомстить. Но тебе лучше отдохнуть, прийти в себя и…

— Я уже пришла в себя! — вспылила Айрин. В ее глазах блеснули молнии. — И если вы считаете, что смерть моего отца повредила мой рассудок, вы ошибаетесь. Сейчас мой разум холоден, как сталь, и остер, как бритва. И сейчас я прошу вас подумать о нашем положении. Мы сидим в осаде. Да, стены защитят нас, но Аквилегия готова осаждать нас еще очень долго, да и каменные стены — бумага для магов королевы, они моментально превратят крепость в пыль. Итог один — нам придется вступить в битву. Но может, лучше сделать это сейчас, пока ваши солдаты не изморены голодом? И когда королева не ждет столь резкого отпора?

Она смотрела в глаза Винсента со всей решительностью, и, к своему удивлению, я увидел, что дядя проникся словами Айрин, хотя еще сомневался.

— Значит, вы уверены, что сможете снять купол? — склонил он голову к плечу.

Айрин энергично кивнула. Я же с недоверием посмотрел на дядю.

— Винсент, ты думаешь согласиться?

— А ты против? — обернулся он ко мне.

Я посмотрел на Айрин. Ее глаза полыхнули, когда наши взгляды встретились.

— Ты сомневаешься, что у меня получится снять купол? — спросила она, прямо глядя на меня.

— Нет, думаю, у тебя действительно может получиться, но… — я запнулся.

— Но что? — произнесла Айрин, и чтобы она не говорила про то, что ее рассудок холоден, я видел, как быстро тлеет фитиль, приближающий взрыв.

— Если ты будешь снимать купол, то тебе придется остаться на время боя с нами. Люди уйдут по тайному ходу без тебя, так как должны успеть уйти до начала битвы.

— И что с того?! — она резко вскочила с кресла. — Я не хочу бежать, я хочу остаться и сражаться с вами!

— Ты не обязана делать это, — покачал я головой, пытаясь придумать, как переубедить ее. Я не хочу, чтобы она шла на смерть, ведь исход грядущей битвы предрешен. Двое магов против целой группы обученных боевых волшебников. — Тебе не обязательно учувствовать в смертельной битве за замок, с которым тебя ничего не связывает, кроме боли и потери… Ты итак сделала очень многое для нашей семьи, позволь нам защитить наш дом.

Айрин непонимающе посмотрела на меня. Точно, она же не знает, что я племянник Винсента. Но она все равно должна понять, что я не оставлю место, в котором вырос.

— Речь идет не о замке! Аквилегии нужны камни, а это касается не только жителей замка, но и всего королевства, если не мира! — всплеснула руками Айрин.

— Тобой просто двигает жажда мести, но ты не понимаешь, что, решив убить ее, ты и себя направляешь на погибель.

— Нет, это ты не понимаешь…

— Довольно, оба! — прервал наш спор Винсент. Только сейчас мы заметили, что кричим друг на друга, от чего стекла в окнах трясутся. — Я принял решение.

Мы с Айрин переглянулись и обратили взор на Винсента. Каким бы не было решение лорда Лойрана, оно решит наш спор.

— Купол будет снят. Завтра в полдень, — кивнул Винсент. На лице Айрин тут же появилась победоносная улыбка, а я уже готов был возмутиться, как дядя добавил: — Но, купол снимет Эшер. Айрин же направится вместе с нашими гостями и моими детьми по туннелю прочь из города.

Решение Винсента заставило нас двоих задохнуться от возмущения, но мы с Айрин поняли, что спорить с Винсентом бесполезно.

— Значит, завтра после заката битва, — заключил я, после того, как тишина затянулась. Посмотрел аккуратно на Айрин. Та была обескуражена, разгневана, а в глазах бегали мысли. Я стал догадываться, что она не спорит только потому, что все сделает по-своему. И, что важно, о плане своем девушка не расскажет.

— Как пожелаете, — выдохнула девушка. Развернувшись на каблуках, она быстро направилась к выходу из кабинета. Я поспешил за ней, но смог догнать только в парадном зале. Закатное солнце отбрасывало тонкие красные полосы на мраморный пол.

— Айрин, — я взял ее за руку, но девушка отстранилась. — Постой, я хочу просто поговорить с тобой.

— Я знаю, о чем ты будешь говорить! — бросила она через плечо, но все-таки остановилась. — Ты будешь жалеть меня. Но жалостью мне уже не поможешь. Ты бы мог помочь мне в кабинете графа, если бы позволил мне остаться в замке.

— Но я не могу, по той же причине, почему ты не хочешь, чтобы я оставался, — проговорил я и сделал шаг к ней. Айрин тут же сделала шаг от меня, приближаясь к лестнице. — Я боюсь за тебя, я не хочу, чтобы ты погибла!

Она покачала головой и поднялась на первую ступеньку лестницы.

— Айрин, если ты того хочешь, то я принесу тебе голову Аквилегии. Я убью ее для тебя! — горячо сказал я, сам не зная, как смогу выполнить такое обещание. Брюнетка обернулась, задумчиво окинула мое лицо взглядом и скривила губы, словно прочитав в моих глазах сомнение. — Думаешь, я не смогу убить ее?

— Сможешь. Но я не хочу, чтобы ее убивал ты. И тем более, чтобы ты, следуя ее примеру, преподносил мне дары в виде голов.

Это поставило точку в нашем разговоре. Айрин поднялась по лестнице наверх, а я мог лишь смотреть ей вслед, чувствуя, что между нами пролегает пропасть. В этот миг я подумал, что мы поссорились, и что эта вражда — до конца. А мне меньше всего хотелось бы с ней ссориться. Я любил ее, и ненавидел себя за то, что приходится противостоять ей.

— Вы помиритесь, — вдруг из тени вышла Алинария. Однако говорила она это с грустью.

— Алинария? Вы были здесь все это время? — вздрогнул я, глядя на древнюю.

Древняя кивнула.

— Скоро будет битва. Прольется кровь. Небеса окрасит багровое солнце, — Алинария тяжело вздохнула. — Позволь Айрин сделать то, что она хочет. Ты не спасешь ее от ожогов, но сможешь стать тем, кто залечит их.

Я нахмурился, не до конца понимая, что хочет сказать древняя.

— Это что-то вроде предсказания?

— Нет. Это совет, — она улыбнулась, но глаза древней оставались грустными. — Ступай, отдохни. Завтра будет долгий и тяжелый день.