Как и Дихара, Натия ещё в детстве осиротела. Повозка её родителей потеряла на горе колесо и сорвалась с обрыва. Сама Натия каким-то чудом выжила, и кочевники взяли её к себе. Дихара и Рина обе стали для неё матерями.
Натия сидела на берегу реки одна, глядя на спокойную рябь волн и вереницу удочек. Стражники поотстали, и я присела рядом, но Натия так и не отвела взгляда от реки, будто та несла мечты и воспоминания
— Мне сказали, что ты приехала. — Она продолжала смотреть вдаль.
— Всё благодаря тебе. — Я нежно повернула её за подбородок к себе. Большие карие глаза влажно блестели.
— Твоим ножиком я напугала громилу вдвое больше себя. Он обидел маленькую девочку, и я пригрозила, что отрежу ему нос. Ты постояла за себя, и я взяла с тебя пример.
— Но это ничем хорошим не кончилось. — Она опять повернулась к реке.
— В моём случае тоже. Но всё равно нельзя опускать руки. Если мы побоимся дать отпор, зло возьмёт верх.
— Почему тогда мне кажется, что мы уже проиграли?
Я медленно, судорожно вздохнула, вспоминая, какую цену она заплатила.
— Битвы ещё не закончены, Натия. Конец пока не наступил.
— Для Дихары наступил.
Сердце перехватило скребущей болью. Вот во что превратилась жизнь Натии. Да и моя тоже. Стоило ли оно того? Меня раздирали те же сомнения, что я видела в её глазах. Дихара послала меня поговорить с Натией, но, право, чем я её утешу? Самой бы сначала выкарабкаться.
— Как-то раз, когда мне ужасно не повезло, Дихара сказала: «Мы все — часть великого замысла, что выходит за пределы наших слез». И ты тоже часть замысла, Натия. Ты услышала правду в своём сердце. Пусть кажется, что надежды нет, но сегодня в тебе силы больше, чем вчера. А завтра ты станешь ещё сильнее.
Натия повернулась, глаза горели той же дерзостью, как в день нашего расставания.
— Я хочу уйти с тобой.
В груди похолодело. Я и не думала, что услышу такое. Я видела жажду в её глазах, но вспомнила Астер, и меня с новой силой опутали страх и чувство вины. Нет, с Натией такого не повторится.
— Нельзя, Натия. Ты ещё слишком юна…
— Мне уже тринадцать! Я женщина! Как и ты!
В висках застучало, мысли перекатывались, словно тысячи камешков в ревущей быстрине.
— Cha liev oan barrie, — проговорила я. — Твоё время ещё придёт, обещаю. Сейчас ты нужна родным. Будь сильной ради них.
Пристально посмотрев на меня, она коротко кивнула, но без тени убеждённости. Моя слабость вновь стала очевидна.
Леска вдруг натянулась, Натия вскочила и резко подсекла, вгоняя крючок рыбе в горло.
Я глядела на холмы со сторожевой башни. Золотой пламенный шар оседал в землю, и волнистое марево горизонта неспешно заглатывало его, рассасывая извечную мощь, точно леденец. Один миг — и нет её.
Рыжий огонь не давал уснуть лишь острым зубцам далёких развалин. Рейф говорил, там стояла легендарная крепость, Древних, где хранились все их сокровища. От творений полубогов остались только шрамы на земле — напоминание о том, что даже великие, несмотря на все свои богатства и знания, могут пасть.
Где-то там, за невидимым горизонтом, лежало королевство Морриган. Его народ жил своей жизнью, не подозревая, что грядёт беда. Братья. Паулина. Берди. Гвинет. Солдаты, что встретят смерть, подобно отряду Вальтера — в неведении, в котором когда-то жила и я сама.
«Я хочу уйти с тобой».
Там, куда я собираюсь, не место Натии. Да и мне, пожалуй.
Глава двадцать девятая
Рейф
— Можно мне попробовать?
Я смахнул рукавом пот со лба. Учебный бой собрал немало зевак, но кто бы мог подумать, что и Лия придёт посмотреть. Я повернулся на её голос. Спрыгнув с ограды, она пошла ко мне, и я жестом остановил следующего противника.
Меч она держит уверенно, сам видел в Санктуме. Но там на нашей стороне была неожиданность. Как Лия в поединке? В любом случае, пусть набирается опыта, ей не помешает.
— Почему бы и нет, — ответил я.
— Мне бы освежить навыки. Я раньше тренировалась с братьями, но они вечно выкидывали что-нибудь подлое.
— Когда дерёшься насмерть, по-другому нельзя. Для начала давай-ка подберём тебе меч.
Я подошёл к стойке с учебными мечами и примерился.
— Попробуй этот.
Лёгкий и длинный, рука не устанет слишком быстро, и дотянуться можно далеко. Затем я подобрал ей щит.
— Ваше величество, вы уверены? — шагнул вперёд Свен.
Лия смерила его убийственным взглядом. Как же ей опротивело, что все без конца сверяются со мной.
— Всё хорошо, полковник, — кивнул я.
— Мудрый шаг, ваше величество, — пробормотала Лия. — Не то пришлось бы избавиться от вашего камергера.
Мы отработали удары и уклонения, чтобы она привыкла к мечу. Затем я стал понемногу наседать.
— Мечом парируй только при необходимости, — объяснял я под звон стали. — Наступай! Меч — орудие убийства, а не защиты, используй его по назначению.
Я показал, как отбросить противника щитом, одновременно нанося удар.
— Ну же, нападай! — подначивал я. — Нападай! Не жди, пока возьму измором. Заставь меня попотеть! Внезапность — твой козырь.
Она послушалась, да ещё как! Пыль вокруг стояла столбом.
Солдаты подбадривали нас криками. Прежде на этом дворе девушки не дрались. А уж с королём!..
Двигалась Лия стремительно и собранно — прирождённая мечница! Однако на моей стороне были сила, вес и рост, как и у всякого, с кем она может сойтись в бою.
Ей же, в свою очередь, природное чутьё подсказывало, куда двигаться и в какой момент бить. Иные громилы врастают в землю, как деревья, надеясь устоять — при мне таких, бывало, валили солдаты немногим крупнее Лии. Лицо её блестело от пота. Меня переполняла гордость.
— Прикрывай голени! — раздалось из толпы. Я обернулся. Каден. Зрителей у нас прибавилось.
Меч скользнул мне по рёбрам, и толпа разразилась воплями. Лия бросалась на меня с жадностью почуявшей кровь волчицы, прыгая с места на место в изящном танце и не давая расслабиться, но я продолжал теснить, и вскоре она стала сдавать. Я знал, что каждая жилочка в её плече пылает огнём.
— Переходи в наступление! — крикнул я. — Пока ещё можешь!
Лия быстро училась и ловко отражала атаку за атакой, как вдруг её отвлёк пронзительный звук горна. Я попытался сдержать удар, но поздно — меч плашмя угодил ей по лицу, и она рухнула навзничь. По двору прокатился потрясённый вздох зрителей.
— Боги мои, Лия! Я тебя ранил?! — Нас обступили солдаты, и я крикнул послать за лекарем.
Лия скривилась и потёрла щёку. Красное место удара уже наливалось синим.
— Хватило же глупости, — проворчала она.
— Прости, я не хотел…
— Я про себя. Вальтер столько раз твердил не отвлекаться. — Она открыла рот, проверяя, не сломана ли челюсть. — Зубы на месте, жить буду.
И снова горн.
— Что там такое? — спросила она.
— Либо тревога, либо приветствие.
Я поглядел на вышку. Солдат размахивал знаменем и кричал: «Наши!»
Смена войск прибыла!
Мы с Лией наконец-то поедем в Дальбрек.
Глава тридцатая
Вечером про мою оплошность не вспоминали. То ли короля не хотели стыдить, то ли меня. Если бы Свен заговорил, я бы напомнила, что одному из противников Рейф рассёк бровь, а другому вообще сломал палец. Я дралась не чтобы показать когти, как это было с Каденом. Ещё придёт время, когда надо будет сражаться не на жизнь, а на смерть, и если уж учиться, то у лучшего из лучших.
В этот раз ужин вышел долгим. Офицеры смаковали десерт, жадно выпытывая вести из дома у новоприбывших Таггарта и Дюранте.
Оба рады были видеть принца Джаксона живым и здоровым, а вот сам Рейф с каждой вестью всё больше мрачнел. Поначалу говорили о будничном: помолвках, урожае, повышениях по службе, но когда речь зашла о министерских дрязгах и ропоте среди генералов, глаза принца сузились, а пальцы впились в подлокотник кресла.
— Через два дня выступаем. Скоро разберёмся, — процедил он.
Его напряжение от офицеров не ускользнуло, и о недовольстве генералов больше не заикались.
Полковник Боден повернул беседу в более светлое русло, заметив, что войско прибыло как раз к завтрашнему балу. Таггарт и Дюранте явно не понаслышке знали, какие Боден закатывает празднества.
— Дамы, готовьтесь, — начал Таггарт. — Вас на заставе немного, придётся танцевать до утра!
— Лично я только рада, — ответила Вила. Остальные женщины дружно закивали.
— И вам тоже, ваше высочество. — Капитан Хейг отсалютовал мне бокалом.
Тосты пошли по новому кругу. Разговор свернул в сторону, и я погрузилась в свои мысли, теребя в кармане косточку и отвлёкшись, как и Рейф, от планов вечеринки, неспособных заполнить странную пустоту в душе. В шатре у меня набралась уже целая кучка костей, слишком я привыкла к этому символу воспоминаний о тех, кто остался позади. Боялась, что Комизар выместит на них ярость, пугали и другие тяготы, которые ещё предстоят. Морриган стоит на пороге гибели, нас могут вычеркнуть из истории, и лишь разбитые памятники будут напоминать о нашем существовании.
Крики вырвали меня из раздумий. Все повернулись к двери: на веранде шла какая-то потасовка. Дверь приотворилась, и на пороге, рассыпаясь в извинениях, возник солдат.
— Поймали одного, ваше величество! Всё, как вы и говорили, ошивался у задней стены! С виду мелкий, но дури хоть отбавляй — одного нашего успел ранить в руку, пока скрутили. Требует встречи с… — Он потупил взгляд. — Хочет увидеть принцессу. Говорит, знает её.
Мы с Рейфом, Каден и Гриз разом вскочили на ноги.
— Сюда его, — приказал Рейф.
Снова крики, затем в зал ввалились двое солдат с мальчишкой, который продолжал вырываться.
— А ну стой смирно, не то башку сверну! — прорычал стражник.
Я встретилась с пленником взглядом, и сердце у меня упало.
Это был Эбен.
Хоть я и знала, что он не любитель нежностей, но бросилась и вырвала его из рук стражников. Каден и Гриз следовали за мной по пятам.
— Эбен! — Я прижала его к себе. — Хвала богам, ты жив!
Он жадно обхватил меня, и я ощутила все рёбра его тощего угловатого тела. Отстранилась, оглядела его: скулы торчат, глаза ввалились и очерчены тенями. Тощий, словно зверёныш, одежда в засохшей крови.
В лицах венданцев читалось волнение. Каден хватил Эбена за рубаху и и грубо заключил в объятия.
— Drazhone!
Брат.
Эбен был их товарищем, юным рахтаном.
Гриз обнял его в свою очередь, затем осмотрел царапину на щеке. Вывернувшись из кольца тел, я поймала взгляд Рейфа. Тот изучал нас не с любопытством, как все, а мрачно нахмурившись. Каден коснулся меня плечом, и я отступила в сторону.
Заметив Рейфа, Эбен с подозрением его оглядел. Для него Рейф был всего лишь дальбрекским эмиссаром, и вряд ли мальчик знал правду. Он перевёл взгляд на Джеба, причёсанного и элегантно одетого, в ком едва проглядывался тот метельщик-оборванец из Венды. Посмотрел и на Свена, некогда наместника Арлестона, сейчас наряженного в офицерскую форму, а следом и на Оррина, немого телохранителя, тоже в дальбрекском мундире и с хрустальным бокалом в руке.
— Сюрприз! — хмыкнул Оррин, поднимая бокал.
Я представила Эбену всех.
— Fikatande chimentras, — пробормотал он.
Я глянула на Рейфа. Хорошо ли он выучил венданский?
— Да, мы лжецы. — ответил Рейф на мой невысказанный вопрос. Он подался вперёд и пронзил Эбена ледяным взглядом. — Мы лгали, чтобы спасти жизнь принцессы. Хочешь что-то сказать?
Эбен дерзко вскинул подбородок, но спустя мгновение помотал головой.
— Вот и славно. — Рейф вновь откинулся в кресле. — Кто-нибудь, принесите мальчику еды. Разговор предстоит долгий.
На этом полковник Боден предложил закончить вечер, и офицеры с жёнами вышли. Остался лишь капитан Хейг.
Поначалу разговор походил на допрос. Рейф, Каден, Гриз, Тавиш, Свен и я наперебой засыпали Эбена вопросами, пока тот зверски сметал еду.
Парень едва ускользнул от смерти. Убийцы пришли за ним в конюшни, где он обхаживал Духа. При упоминании жеребёнка, которого пришлось оставить в Санктуме, голос Эбена дрогнул. Сперва он не придал значения шуму с террасы, но когда Трагерн, Ивер и стражник Сайрес на его глазах молча зарезали метельщика, стало понятно, что дела плохи. Следом заметили и его. Он нёсся прочь со всех ног, укрывался в стойлах, за тюками сена. Наконец Сайрус настиг его на чердаке и зажал в угол. Эбен вогнал ему в грудь вилы. Весь день он перебегал от укрытия к укрытию, пока не забился в брошенную кладовку южной башни. Сидел там двое суток и думал. Охоту на него объявили из-за Гриза. Всех, кто хоть парой слов обменивался с принцессой, Гризом, Каденом или Фейвелом, клеймили изменниками и убивали на месте. Вопли несчастных доносились даже до кладовки.
Эбен закрыл глаза, и на миг мне показалось, он их больше не раскроет. Раскрыл через силу, еле удерживая взгляд — не от ужаса, от изнеможения. Голова склонилась на бок. С полным животом ему было всё труднее отгонять сон.
— Где именно находилась кладовка? — спросил Каден.
— Прямо под покоями Комизара. Я почти всё слышал через дымоход.
— Ты знаешь, кого он послал за нами? — подхватила я.
Эбен перечислил, кто выходил из покоев. В Долине великанов мы прикончили всех нападавших. Малика там не было. Значит, где-то выжидает.
— Эбен, — продолжила я, пока мальчик не провалился в сон. — Комизар ещё у власти?
Дремоту в глазах на миг сменил ужас. Эбен посмотрел на меня и кивнул, словно боясь произносить имя Комизара.
— Призраки из пещер помогли ему зельями. Он теперь другой. Хочет нас всех убить, а я ведь даже ни в чём не виноват!
— Разве что моего солдата ранил, — вставил Рейф. — Что прикажешь с тобой делать?
— Ранил? — хмыкнул Эбен. — Да там царапина, даже зашивать не надо Нечего было у меня на пути стоять.
Рейф вопросительно поглядел на стражника у двери. Тот кивнул.
— Ну а кому же ты теперь верен, Эбен? — продолжил Рейф, сурово нахмурившись.
— Уж точно не таким, как ты! — презрительно ощерился мальчик, но тут же потупился и прошептал с разнесчастным видом: — Но и не Комизару.
Уже дважды вырванный из привычной жизни, Эбен уткнулся взглядом в дальнюю стену и откинул голову. Веки сомкнулись, челюсть отвисла, изнеможение взяло верх. Он начал соскальзывать со стула, и Рейф подхватил его, обессиленного, на руки:
— Я сейчас. Отнесу его к лекарю и заодно проведаю раненого.
— Не забудь приставить к сорванцу часового, — напомнил Свен.
Шаги Рейфа стихли, и в зале сгустилась тишина. Офицеры перекинулись парой слов. Ничего не значащих в отличие от тех, что грохотали у меня в голове: «Комизар правит Вендой».
Так я и знала.
Как бы Рейф ни пытался меня разубедить.
Знал даже истекавший кровью Комизар: «Это не конец».
Даже Дихара шептала мне «jei zinterr». Будь смелой.
Она знала, что это лишь начало.
«Он хочет нас всех убить».
Видение из Санктума, вновь опутало меня пальцами тягучего тумана, что клубился за спиной. Родная Сивика лежала в руинах, чернея обломанными клыками на фоне неба. Вдоль дорог тянулись горы трупов, наваленных, точно камни в кладке.
К затянутому дымом небу поднимались крики немногих выживших, которых уводили в венданский плен.
Их стоны сплетались с голосами Рейфа, Комизара, жреца, Венды и Дихары.
Мы пошлём весть, обещаю.
Настал мой черед восседать на золотом троне Морригана.
Мост сломан, они не переправятся.
Дракон знает лишь голод.
Поверьте в свои дары, Арабелла, какими бы они ни были.
Мы зовем их Жеребцами смерти.
Иногда дар требует великой жертвы.
Ты поймёшь, что необходимо сделать.
Поторопитесь, госпожа.
Иначе все умрут. Неотвратимая, как завтрашний рассвет, истина.
Все умрут.
Туманная пелена перед глазами развеялась, и я встретила взгляды всех, кто сидел за столом.
— Ваше высочество, всё хорошо? — настороженно спросил Джеб.
Его зрачки превратились в булавочные головки. Остальные смотрели почти так же. Что они прочли на моём лице?
— Полковник Боден, — начала я, вставая. — Утром я уеду вместе с Каденом. — Я повернулась к Гризу. — Поправишься, и с Эбеном догоните нас в Морригане. Раненый на лошади — обуза, а ты мне нужен крепким и здоровым. — проговорила я быстро и твёрдо, не давая никому возразить. — Полковник, нам нужны лошади и припасы. И оружие, если дадите. Обещаю, я возмещу…
— Как это понимать?
Все повернулись к двери. На пороге стоял Рейф, высокий и грозный, глаза недобро сверкали. Говорил напряжённо, значит, слышал меня, но я всё равно повторила:
— Я сказала полковнику Бодену, что утром отбываю в Морриган. Комизар жив, теперь мы точно знаем, что он замышляет, и я…
— Лия, давай обсудим это позже. Пока что…
— Нет. Мы уже всё обсуждали, медлить больше нельзя. Я уезжаю.
Он прошёл ко мне через зал и взял за локоть:
— Можем мы поговорить наедине?
— Разговорами ничего не…
— Простите нас, — повернулся он к остальным и под руку вытащил меня из обеденного зала на веранду. Едва закрылась дверь, он начал:
— Что ты себе позволяешь? По какому праву приказываешь офицерам у меня за спиной?!
Я на миг опешила от его вспышки.
— За спиной? Ты ушёл на пару минут!
— Да какая разница?! Я возвращаюсь, а ты кричишь седлать лошадей!
— Я не кричала. Кричишь сейчас ты, — парировала я, стараясь не повышать голос.
— Пусть так, но только потому, что мы уже всё обсуждали. Ты просто не слушаешь! Я говорил, что мне нужно время!
— Время — слишком большая роскошь. Не забывай, что Комизар нацелился на моё королевство. Не на твоё. Мой долг…
— Сейчас? — Рейф всплеснул руками. — Сейчас ты вдруг вспомнила про долг?! Почему-то, когда ты бросила меня у алтаря, тебе на них было плевать!
В груди осиным роем загудела злоба. Я силилась её задушить.
— Я перегруппировалась и с новой информацией двигаюсь вперёд, как учил меня один балбес.
Он прошёл по веранде туда и обратно чеканным шагом, который подчёркивал закипающую ярость. Затем встал передо мной.
— Я не для того ехал через весь континент и рисковал первоклассными офицерами, чтобы сейчас отпустить тебя в королевство, где всем нужна твоя голова.
— Ты просто видишь всё в чёрном цвете, — проговорила я сквозь зубы.
— А как иначе?! Думаешь, разок попрыгала с мечом и можно ехать в логово коварных головорезов?
Разок попрыгала с мечом?! Меня затрясло от бешенства.
— Позвольте напомнить, король Джаксон, что все пальцы ещё при вас только благодаря мне. Как думаете, без них можно учить фехтованию? Ради твоей никчёмной жизни я неделями терпела, как Комизар меня лапает, бьёт, суёт язык мне в глотку! Забыл, что при побеге я убила четверых? Не тебе отпускать меня или нет, я пока ещё сама решаю, что делать!
Взгляд его обжигал, как раскалённая сталь.
— Нет.
— Что значит, «нет»? — Я растерянно поглядела на него.
— Ты никуда не поедешь.
Я недоверчиво фыркнула.
— Ты меня не остановишь!
— Думаешь? — Рейф подошёл вплотную. Грудь его казалась непреодолимой стеной, глаза сверкали по-звериному. — Забыла, что я король Дальбрека? Мне решать, кого впускать и отпускать!
— Болван ты, а не король! Я уезжаю!
— Стража! — рявкнул он в конец веранды.
Часовые у перил шагнули к нему.
— Проводите принцессу Арабеллу в её шатёр… И выставьте четырёх солдат, чтобы не сбежала!
Я глотнула воздух как рыба, лишившись на миг дара речи.
— То есть я избавилась от одного плена, чтобы попасть в другой?
— Извращай мои слова, сколько захочешь. Тебе это понравится, я знаю. А сейчас ступай в шатёр и оставайся там, пока не образумишься!
Стражники глядели озадаченно. Рейф разъяснил:
— Если откажется идти сама, разрешаю её тащить.
Я обожгла его разъярённым взглядом и, развернувшись, бросилась вниз по ступеням. Стражники топали у меня за спиной.
Глава тридцать первая
Каден
Мы слышали каждое слово.
Когда раздались крики, Свен уже привстал, собираясь уйти:
— Наверное, лучше оставить их одних…
Но поняв, что единственный выход ведет прямо в эпицентр их споров, он снова сел. Можно было проскользнуть гуськом через дверь для повара, но это выглядело бы еще более неловко — подтверждением того, что мы слышали их яростную перепалку.
Так мы и сидели, гадая, чем всё закончится.
Если от «плевать», «болван» и «мне решать» наши брови поползли вверх, то на слове «плен» перехватило дыхание. Тавиш застонал, а Джеб ругнулся. Свен подался вперед и закрыл лицо ладонями, словно порывался дать совет по ведению дискуссии. «Тащить?» — выдохнул он чуть слышно.
Гриз был на удивление молчалив, и я понял: ему нравится слушать, как король сам себе роет яму. Гриз верил в Лию странной яростной верой, которую я едва понимал. Неважно, что она не собиралась брать его с собой. Король демонстрировал свою истинную высочайшую суть, и Гриз смаковал каждое слово.
Я тоже пытался лелеять тёплый росток удовлетворения, но понимал, что ярость Лии порождена глубокой болью. Тепло в душе сменилось холодом. Пообещав быть честным, я скормил Рейфу лишь часть правды о нашем с Лией поцелуе, чтобы его разозлить, но удар в основном пришёлся по ней, и причинять новую боль не хотелось
На веранде все затихло, и Свен нарушил молчание:
— А что ещё он мог сделать? В Морриган ей возвращаться опасно.
— Лия как-то спрашивала меня о возвращении домой, — проговорил Джеб. — Только я всегда думал, что она говорит про Дальбрек.
— Дальбрек никогда не был её домом, — сказал я.
— Но скоро им станет, — заметил Тавиш, бросив на меня мрачный взгляд.
— Ничего страшного, — Оррин подлил себе эля. — Она успокоится.
— Как же, жди, — хмыкнул Тавиш.
— Её тревога не напрасна, — сказал я. — Комизар готовится напасть на Морриган и другие королевства.
— И с какого начнет? — спросил Свен
— С Морриган.
— Ты так уверен, потому что это он тебе сказал?
Намёк Свена был прозрачен. Слова Комизара не слишком надёжный источник.
Я знал, как он умеет недоговаривать, сталкивая наместников друг с другом. Комизару нужны были и Морриган, и Дальбрек. Он хотел захватить всех.
— Да, — ответил я. — Уверен.
Правда, теперь уже не очень.
Боден ухмыльнулся.
— Двинет ту самую стотысячную армию?
— Не совсем так, — откашлявшись, заговорил Гриз. — Боюсь, принцесса не совсем верно оценила их число.
Всё она оценила. Когда я вернулся в Санктум и спросил Комизара, как успехи, он ответил, что действительность превзошла все ожидания. За последние несколько месяцев его армия сильно выросла.
Свен сверлил Гриза взглядом, словно знал, что тот продолжит.
— Ну вот! — махнул рукой Хейг. — Кому и знать, как не варвару. Так ему и карты в руки — пусть поговорит с принцессой.
Гриз выхлебал самогон и грохнул пустым стаканом о стол.
— Не сто тысяч, а все сто двадцать, и хорошо вооружённых! — Сделал знак Свену передать бутылку. — Вдвое больше ваших, верно, капитан?
Джеб вздохнул:
— Втрое.
Хейг молчал, разевая рот, точно рыба на крючке. Гриз с трудом удерживал улыбку.
Оррин с Тавишем качали головами. Свен передал бутылку, высматривая в лице Гриза признаки лжи.
Но сказанное было правдой. Потому Комизар так и нажимал, требуя от наместников всё больше припасов для растущей армии.
— Они всего лишь варвары, дикари! — прошипел Хейг. — Регулярная армия — совсем другое дело. Количество ничего не значит!
Боден откинулся на спинку стула.
— Пока что размеры и мощь венданской армии — под вопросом, — вмешался он, — а вот опасения короля небеспочвенны. Насколько я знаю, за поимку принцессы назначена награда, а благодаря Комизару и распространяемым слухам, сейчас ее ждет незавидная судьба. Если не ошибаюсь, король Джаксон сказал, что в Морригане на задержание принцессы брошены все силы. Очень опасно ей туда ехать.
Как же быть? Он тоже прав. Я не сомневался, что со стороны мы с Гризом выглядим чёрствыми и к участи Лии безразличными.
Боден прислушался, склонив голову набок, и встал, решив, что можно наконец уйти.
— А что это она проворчала, когда спускалась? Jabavé?
— По-вендански, означает…
Свен кашлянул, прерывая меня.
— Слово не ласкательное, и король его знает — этого достаточно.
Мстительное удовлетворение вновь затеплилось у меня в душе.
В горе.
В страхе.
В нужде.
Вот когда знание обретает крылья.
Черные крылья знания зашелестели где-то под грудью.
Он исчез и уже никогда не вернется.
— Утраченное слово Морриган.
Глава тридцать вторая
Я мерила шагами шатёр, кипя от ярости. Кровь мчала по жилам быстрее, чем у пришпоренной лошади.
Вот-вот он явится. Глаза виновато опустит, скажет, вспылил…
Голова гудела. Потирая виски, я протаптывала на ковре тропинку.
«Пока не образумишься»! Он сам-то себя слышал? Боги мои, неужто вся застава слышала? Казармы от столовой далеко, зато до офицерских домов рукой подать. Я зажмурилась, представляя, сколько ушей жались к окнам во время нашей ссоры.
Да, Рейфу и так трудно, а сегодняшние вести о склоках в столице подлили масла в огонь, но ведь и мне ничуть не легче! Я с досадой зашипела сквозь зубы. Может, и действовала у него за спиной, но только чтобы ясно высказать при всех, чего хочу, иначе Рейф опять отмахнулся бы от меня. Пусть ему и кажется, что я посягаю на его власть, тем более когда он старается завоевать общее доверие, но вести себя при этом, как осёл?..
«Мне решать». Я не подданная Дальбрека! Решать собрался!
Минуты текли за минутами. Прошёл час, но Рейф всё не появлялся. Так надулся или просто стыдно стало? Изливает душу друзьям, обдумывает слова Эбена? Рейф не дурак, понимает, что раз Комизар выжил и продолжает строить планы, мы все в опасности. Какой смысл меня беречь, если потом нас всё равно перебьют или возьмут в плен? Враги нацелились на Морриган, но Дальбрек так или иначе на очереди.
Я схватила подушку и врезала по ней кулаком, отшвыривая в изголовье. кровати
«Попрыгала с мечом»! А процедил-то как ядовито! Вот что обижает больше всего. Он в меня попросту не верит. Ценит только свою силу, а мою и в грош не ставит, хотя она спасла нас обоих. Помнится, и Каден задирал нос, а ушёл от меня с шишкой на голени. Не мешало бы и Рейфу набить такую, только на голове.
Стенки шатра вздрогнули на ветру. Где-то вдалеке пророкотало, словно мы и небеса втянули в свою ссору.
Я подкинула дров в печку. Ну где же Рейф?!
Едва я откинуда полог шатра, стражники скрестили алебарды у меня перед носом.
— Ваше высочество, прошу вас вернуться. Мне бы не хотелось… — Лоб стражника прорезала морщина. Он явно оробел.
— Тащить меня назад, как приказал король?
Часовой кивнул. Второй вцепился в алебарду, не решаясь встретиться со мной взглядом. Им явно ещё не доводилось сторожить пленницу, которая только что была гостьей короля. Только ради них я отступила и с рычанием задёрнула полог.
Я затушила свечи на люстре. Шатёр тускло освещали лишь угольки в печке. Как Рейф вообще смеет отсиживаться?! На коленях должен извиняться! Я плюхнулась на кровать, стянула сапог, другой, и запустила в стенку шатра, но жалкий стук не принёс ровным счётом никакого удовлетворения.
Гнев застрял в горле острой костью. В таком состоянии какой сон! Я смахнула слёзы с ресниц. Может, и зря мы не объяснились заранее. А понял бы он? Когда ехали из Санктума, стоило мне обмолвиться о Морриган, Рейф тут же увиливал от темы. «Сейчас главное — добраться до заставы». Раз за разом выкручивался, да так ловко, что я и не замечала подвоха.
А сегодня даже изворачиваться не стал, просто окатил меня грубостью и надменностью. Нет уж, никаких разговоров!
— Лия?
Ахнув, я вскочила с кровати.
Голос из-за полога. Его голос. Тихий, кроткий. Виноватый. Знала ведь, что придёт.
Я подошла к изножью кровати, отирая лицо, и прислонилась к широкой стойке. Глубоко вздохнула.
— Входи.
Полог отодвинулся, зашёл Рейф.
Сердце сжалось. Повздорили мы всего пару часов назад, но они показались мне долгими, как всё моё путешествие через Кам-Ланто. Глядя в ясные озёра его глаз, я чувствовала, как раскаляется кровь, и забывала обо всём на свете, кроме него. Волосы его растрепались, словно он только-только с лошади — скакал, чтобы развеяться, забыться. Лицо было спокойным, в глазах сияла мягкость. Сейчас попросит прощения, чётко и заученно.
— Хотел тебя проведать. — Он скользнул нежным взглядом по моему лицу. — Убедиться, что тебе ничего не нужно.
— Что пленницу стерегут как положено?
Его лицо потемнело от обиды.
— Ты не пленница. Можешь свободно ходить по лагерю.
— Но дальше ни шагу?
Рейф подошёл почти вплотную. Жар его тела поглотил меня, разлился по шатру, завладел моими мыслями.
— Я не хочу вражды. — Он прикоснулся к моей руке, медленно скользнул пальцами к плечу, принялся легонько выводить круги на моей ключице. В груди разгоралось пламя. Он знал, что я только и мечтаю броситься к нему, заполнить эту раздирающую пустоту между нами.
Нет, не только.
— Ты пришёл извиниться?
Его рука скользнула мне за спину, притянула. Наши бёдра встретились. Рейф коснулся губами мочки моего уха.
— Я хочу как лучше, Лия. Потому не могу тебя отпустить. Слишком опасно. Случись что, сам себе не прощу. — Он распустил шнуровку на моём платье. Дыхание перехватило, сбило, мысли опалило жаром.
Губы Рейфа проложили огненную дорожку сверху вниз и жадно прильнули к моим. Я мечтала раствориться в нём, в его вкусе и запахе, ветром трепать его волосы, каплями выступать на лбу. Но пламенело во мне и другое желание, куда важнее. Упрямое, неумолимое.
Я мягко отстранилась.
— Рейф, ты хоть раз доверялся предчувствию? Слышал шёпот, которому повинуешься вопреки всему?
— Я не передумаю, Лия. — Нежности в его взгляде как не бывало. — Прошу, верь мне. Домой тебе пока нельзя. Может, позже, когда опасность минует.
Я не отводила глаз, моля, чтобы он понял мою настойчивость.
— Для меня не минует, Рейф. Всё станет только хуже.
Он со вздохом отступил, всем видом показывая недовольство.
— В древней книге вычитала?
— Я говорю правду, Рейф. До последнего слова.
— Да тебе-то откуда знать? Ты не книжница! Может, вообще перевела неправильно.
Тёмное неверие, больше ничего. Всё, хватит с меня! Надоело искать слова и унижаться.
— Уходи.
— Лия…
— Проваливай! — Я толкнула его с силой.
— Ты меня выставляешь? — Глаза ошарашенно округлились.
— Ах да, ты же у нас король Джаксон, сам решаешь, кого впускать и выпускать! Так, кажется? Уходи сам, не то найду другой способ от тебя избавиться. — Я положила руку на кинжал у пояса.
Рейфа перекосило от ярости.
Он стремглав вылетел из шатра, едва не оборвав полог.
Посмотрим, кто образумится быстрее.
Рано утром меня навестили мадам Рэтбоун, Вила и Аделина. А с ними, что удивительно, мадам Хейг. Впервые. Я вздохнула про себя. Выходит, офицеры с жёнами всё-таки слышали нашу безобразную ссору, а мадам Хейг хоть и заявила, что поможет подобрать украшения к платью, на деле явилась ради сочных подробностей. Аделина показала серебряный плетёный пояс с сапфирами — очередная поразительная роскошь для далёкой заставы. Вила протянула украшенный камнями серебряный наплечник филигранной чеканки.
— Неужели женщины Дальбрека в таких воюют?
— Ещё как! — воскликнула Вила. — От этого и пошла традиция. Перед тем как cтать королевой, Марабелла была великой воительницей.
— Сколько веков назад она жила? — с хмурым видом добавила мадам Хейг. — В наше время дамы и королевы уже не ходят в битвы. Нет нужды.
«Не спешите с выводами», — чуть было не вырвалось у меня.
Мадам Рэтбоун последний раз оглядела украшения на столе.
— Мы зайдём пораньше, поможем одеться.
— И заплести косу, — вставила Аделина.
— С серебряной лентой, — добавила Вила, сжимая руки в предвкушении.
Их рвение, пусть и доброе, выглядело натужно. Они будто хотели развеять чёрную тень от вчерашней ссоры.
— Вам и самим нужно готовиться, — ответила я. — Сама справлюсь.
— Неужто у вас в Морриган принято обходиться без помощи? — поморщилась мадам Хейг со снисходительной жалостью.
— Да, — вздохнула я. — Дикари, что с нас взять. Не понимаю, зачем королю жениться на такой.
Она виновато потупила взгляд и вышла, что-то бормоча про дела. Извиниться при этом не извинилась. Наверное, посчитала, что раз король мне нагрубил, ей тоже можно.
Вскоре в шатёр явились шестеро солдат, и Перси, их командир, доложил, что им велено сегодня меня сопровождать. Вот значит как мне можно «свободно ходить по лагерю»? С шестью-то солдатами, и это в стенах Марабеллы. Чыоего рода комплимент. Видно Рейф оценивает мои таланты выше, чем готов признаться. Что ж, обойду всю заставу, повеселю зрелищем, а заодно спланирую до мелочей, как мне всё-таки отсюда выбраться.
Первым делом я спустилась проведать наших венданских лошадей, которые теперь тоже оказались под королевским арестом. Оглядела нижние ворота: солдат столько, что мышь не проскочит, но теперь хотя бы известно, где лошади и упряжь. Остальное — потом. Следом я заглянула на кухню. Повар мне не обрадовался, сказал, что сам принёс бы поесть. В ответ я заявила, будто не знаю, чего хочу, и обследовала полки и погреба. Смотреть было не на что: еду хранили либо в больших мешках, либо в ящиках. Наполнила миску кедровыми орехами, сушёным инжиром и галетами. Заметив это, повар глянул на мой живот, а я в ответ робко улыбнулась. Пусть что хочет, то и думает..
Я прогулялась и до лазарета. Кадена и Эбена не застала — они ушли в душ, Гриза же как раз осматривал врач. Я увидела, что рана затягивается уверенно, и только в одном месте чуть медленнее. Врач не сомневался, что Гриз поправится, но всё же метнул на него строгий взгляд:
— Покой никто не отменял!
Гриз отмахнулся со словами, что уже здоров.
— Это пока ты дважды в день не тягаешь сёдла, — насела я. — И, хвала богам, не размахиваешь мечом!
— А что, прикажешь на кого-то замахнуться? — улыбнулся Гриз, кровожадно сверкнув глазами.
На душе стало муторно. Раз он слышал наши крики, то остальные в обеденном зале — тоже. Каден наверняка в душе злорадствовал, хотя, когда мы позже встретились во дворе, взгляд его выражал беспокойство и только.
Чтобы стражники не поняли, Каден говорил по-вендански:
— Ну что, пришла в себя?
Я кивнула, стараясь сглотнуть ком в горле.
— А ноги у Рейфа как поживают?
Ободрить хочет. Спасибо и на том.
— Пока ничего, но ещё не вечер
— Так я и думал.
Слова поддержки. Будто глоток воды для пересохшего горла. Так хотелось обнять Кадена, но я бы только привлекла к нему лишнее внимание.
Стражники всё больше мрачнели. Ни слова по-вендански не разбирали, и, наверное, думали, мы что-то замышляем. Мы и замышляли. Ничего, пусть помучаются. Я подошла к Кадену и прошептала:
— Эбену придётся остаться с Гризом, уедем только мы вдвоём. Малик где-то там. Как считаешь, справимся?
— Он был в Долине великанов, раз послан убить тебя. Сейчас наверняка мчит в Сивику с донесением.
— О моей смерти?
— О побеге. В смерть они поверят, только если увидят твой труп. А так узнают, что ты сама идёшь к ним в руки.
Значит, канцлеру с его прихвостнями остаётся только ждать да поглядывать за дорогами в город. Внезапность теперь не мой козырь. Положение хуже некуда.
Краем глаза я заметила фигуры за спиной. Ко мне плечом к плечу подошли Тавиш и Оррин.
— Мы сменим стражников, ваше высочество. — Тавиш обжёг Кадена взглядом.
— Свободен, Перси, — махнул рукой Оррин. — Полковник ждёт вас всех у себя.
Тавиш почтительно кивнул мне:
— До конца дня вас будем сопровождать мы.
— Кто приказал?
— Мы сами, — ухмыльнулся Тавиш.
Венданского они не понимали, поэтому я бросила Кадену напоследок:
— Потом поговорим. Надо заготовить припасы.
Тавиш кашлянул.
— Джеб тоже скоро присоединится.
А вот Джеб говорил по-вендански. Я вздохнула. Что ж, ясно: они не просто верны королю, они верны другу.
Глава тридцать вторая
Я мерила шагами шатёр, кипя от ярости. Кровь мчала по жилам быстрее пришпоренной лошади.
Вот-вот он явится. Глаза виновато опустит, скажет, вспылил…
Голова гудела. Потирая виски, я протаптывала на ковре тропинку.
«Пока не образумишься»! Он сам-то себя слышал? Боги мои, неужто вся застава слышала? Казармы от столовой далеко, зато до офицерских домов рукой подать. Я зажмурилась, представляя, сколько ушей жались к окнам во время нашей ссоры.
Да, Рейфу и так трудно, а сегодняшние вести о склоках в столице подлили масла в огонь, но ведь и мне ничуть не легче! Я с досадой зашипела сквозь зубы. Может, и действовала у него за спиной, но только чтобы ясно высказать при всех, чего хочу, иначе Рейф опять отмахнулся бы от меня. Пусть ему и кажется, что я посягаю на его власть, тем более когда он старается завоевать общее доверие, но вести себя при этом, как осёл?..
«Мне решать». Я не подданная Дальбрека! Решать собрался!
Минуты текли за минутами. Прошёл час, но Рейф всё не появлялся. Так надулся или просто стыдно стало? Изливает душу друзьям, обдумывает слова Эбена? Рейф не дурак, понимает, что раз Комизар выжил и продолжает строить планы, мы все в опасности. Какой смысл меня беречь, если потом нас всё равно перебьют или возьмут в плен? Враги нацелились на Морриган, но Дальбрек так или иначе на очереди.
Я схватила подушку и врезала по ней кулаком, отшвыривая в изголовье. кровати
«Попрыгала с мечом»! А процедил-то как ядовито! Вот что обижает больше всего. Он в меня попросту не верит. Ценит только свою силу, а мою и в грош не ставит, хотя она спасла нас обоих. Помнится, и Каден задирал нос, а ушёл от меня с шишкой на голени. Не мешало бы и Рейфу набить такую, только на голове.
Стенки шатра вздрогнули на ветру. Где-то вдалеке пророкотало, словно мы и небеса втянули в свою ссору.
Я подкинула дров в печку. Ну где же Рейф?!
Едва я откинуда полог шатра, стражники скрестили алебарды у меня перед носом.
— Ваше высочество, прошу вас вернуться. Мне бы не хотелось… — Лоб стражника прорезала морщина. Он явно оробел.
— Тащить меня назад, как приказал король?
Часовой кивнул. Второй вцепился в алебарду, не решаясь встретиться со мной взглядом. Им явно ещё не доводилось сторожить пленницу, которая только что была гостьей короля. Только ради них я отступила и с рычанием задёрнула полог.
Я затушила свечи на люстре. Шатёр тускло освещали лишь угольки в печке. Как Рейф вообще смеет отсиживаться?! На коленях должен извиняться! Я плюхнулась на кровать, стянула сапог, другой, и запустила в стенку шатра, но жалкий стук не принёс ровным счётом никакого удовлетворения.
Гнев застрял в горле острой костью. В таком состоянии какой сон! Я смахнула слёзы с ресниц. Может, и зря мы не объяснились заранее. А понял бы он? Когда ехали из Санктума, стоило мне обмолвиться о Морриган, Рейф тут же увиливал от темы. «Сейчас главное — добраться до заставы». Раз за разом выкручивался, да так ловко, что я и не замечала подвоха.
А сегодня даже изворачиваться не стал, просто окатил меня грубостью и надменностью. Нет уж, никаких разговоров!
— Лия?
Ахнув, я вскочила с кровати.
Голос из-за полога. Его голос. Тихий, кроткий. Виноватый. Знала ведь, что придёт.
Я подошла к изножью кровати, отирая лицо, и прислонилась к широкой стойке. Глубоко вздохнула.
— Входи.
Полог отодвинулся, зашёл Рейф.
Сердце сжалось. Повздорили мы всего пару часов назад, но они показались мне долгими, как всё моё путешествие через Кам-Ланто. Глядя в ясные озёра его глаз, я чувствовала, как раскаляется кровь, и забывала обо всём на свете, кроме него. Волосы его растрепались, словно он только-только с лошади — скакал, чтобы развеяться, забыться. Лицо было спокойным, в глазах сияла мягкость. Сейчас попросит прощения, чётко и заученно.
— Хотел тебя проведать. — Он скользнул нежным взглядом по моему лицу. — Убедиться, что тебе ничего не нужно.
— Что пленницу стерегут как положено?
Его лицо потемнело от обиды.
— Ты не пленница. Можешь свободно ходить по лагерю.
— Но дальше ни шагу?
Рейф подошёл почти вплотную. Жар его тела поглотил меня, разлился по шатру, завладел моими мыслями.
— Я не хочу вражды. — Он прикоснулся к моей руке, медленно скользнул пальцами к плечу, принялся легонько выводить круги на моей ключице. В груди разгоралось пламя. Он знал, что я только и мечтаю броситься к нему, заполнить эту раздирающую пустоту между нами.
Нет, не только.
— Ты пришёл извиниться?
Его рука скользнула мне за спину, притянула. Наши бёдра встретились. Рейф коснулся губами мочки моего уха.
— Я хочу как лучше, Лия. Потому не могу тебя отпустить. Слишком опасно. Случись что, сам себе не прощу. — Он распустил шнуровку на моём платье. Дыхание перехватило, сбило, мысли опалило жаром.
Губы Рейфа проложили огненную дорожку сверху вниз и жадно прильнули к моим. Я мечтала раствориться в нём, в его вкусе и запахе, ветром трепать его волосы, каплями выступать на лбу. Но пламенело во мне и другое желание, куда важнее. Упрямое, неумолимое.
Я мягко отстранилась.
— Рейф, ты хоть раз доверялся предчувствию? Слышал шёпот, которому повинуешься вопреки всему?
— Я не передумаю, Лия. — Нежности в его взгляде как не бывало. — Прошу, верь мне. Домой тебе пока нельзя. Может, позже, когда опасность минует.
Я не отводила глаз, моля, чтобы он понял мою настойчивость.
— Для меня не минует, Рейф. Всё станет только хуже.
Он со вздохом отступил, всем видом показывая недовольство.
— В древней книге вычитала?
— Я говорю правду, Рейф. До последнего слова.
— Да тебе-то откуда знать? Ты не книжница! Может, вообще перевела неправильно.
Тёмное неверие, больше ничего. Всё, хватит с меня! Надоело искать слова и унижаться.
— Уходи.
— Лия…
— Проваливай! — Я толкнула его с силой.
— Ты меня выставляешь? — Глаза ошарашенно округлились.
— Ах да, ты же у нас король Джаксон, сам решаешь, кого впускать и выпускать! Так, кажется? Уходи сам, не то найду другой способ от тебя избавиться. — Я положила руку на кинжал у пояса.
Рейфа перекосило от ярости.
Он стремглав вылетел из шатра, едва не оборвав полог.
Посмотрим, кто образумится быстрее.
Рано утром меня навестили мадам Рэтбоун, Вила и Аделина. А с ними, что удивительно, мадам Хейг. Впервые. Я вздохнула про себя. Выходит, офицеры с жёнами всё-таки слышали нашу безобразную ссору, а мадам Хейг хоть и заявила, что поможет подобрать украшения к платью, на деле явилась ради сочных подробностей. Аделина показала серебряный плетёный пояс с сапфирами — очередная поразительная роскошь для далёкой заставы. Вила протянула украшенный камнями серебряный наплечник филигранной чеканки.
— Неужели женщины Дальбрека в таких воюют?
— Ещё как! — воскликнула Вила. — От этого и пошла традиция. Перед тем как cтать королевой, Марабелла была великой воительницей.
— Сколько веков назад она жила? — с хмурым видом добавила мадам Хейг. — В наше время дамы и королевы уже не ходят в битвы. Нет нужды.
«Не спешите с выводами», — чуть было не вырвалось у меня.
Мадам Рэтбоун последний раз оглядела украшения на столе.
— Мы зайдём пораньше, поможем одеться.
— И заплести косу, — вставила Аделина.
— С серебряной лентой, — добавила Вила, сжимая руки в предвкушении.
Их рвение, пусть и доброе, выглядело натужно. Они будто хотели развеять чёрную тень от вчерашней ссоры.
— Вам и самим нужно готовиться, — ответила я. — Сама справлюсь.
— Неужто у вас в Морриган принято обходиться без помощи? — поморщилась мадам Хейг со снисходительной жалостью.
— Да, — вздохнула я. — Дикари, что с нас взять. Не понимаю, зачем королю жениться на такой.
Она виновато потупила взгляд и вышла, что-то бормоча про дела. Извиниться при этом не извинилась. Наверное, посчитала, что раз король мне нагрубил, ей тоже можно.
Вскоре в шатёр явились шестеро солдат, и Перси, их командир, доложил, что им велено сегодня меня сопровождать. Вот значит как мне можно «свободно ходить по лагерю»? С шестью-то солдатами, и это в стенах Марабеллы. Чыоего рода комплимент. Видно Рейф оценивает мои таланты выше, чем готов признаться. Что ж, обойду всю заставу, повеселю зрелищем, а заодно спланирую до мелочей, как мне всё-таки отсюда выбраться.
Первым делом я спустилась проведать наших венданских лошадей, которые теперь тоже оказались под королевским арестом. Оглядела нижние ворота: солдат столько, что мышь не проскочит, но теперь хотя бы известно, где лошади и упряжь. Остальное — потом. Следом я заглянула на кухню. Повар мне не обрадовался, сказал, что сам принёс бы поесть. В ответ я заявила, будто не знаю, чего хочу, и обследовала полки и погреба. Смотреть было не на что: еду хранили либо в больших мешках, либо в ящиках. Наполнила миску кедровыми орехами, сушёным инжиром и галетами. Заметив это, повар глянул на мой живот, а я в ответ робко улыбнулась. Пусть что хочет, то и думает..
Я прогулялась и до лазарета. Кадена и Эбена не застала — они ушли в душ, Гриза же как раз осматривал врач. Я увидела, что рана затягивается уверенно, и только в одном месте чуть медленнее. Врач не сомневался, что Гриз поправится, но всё же метнул на него строгий взгляд:
— Покой никто не отменял!
Гриз отмахнулся со словами, что уже здоров.
— Это пока ты дважды в день не тягаешь сёдла, — насела я. — И, хвала богам, не размахиваешь мечом!
— А что, прикажешь на кого-то замахнуться? — улыбнулся Гриз, кровожадно сверкнув глазами.
На душе стало муторно. Раз он слышал наши крики, то остальные в обеденном зале — тоже. Каден наверняка в душе злорадствовал, хотя, когда мы позже встретились во дворе, взгляд его выражал беспокойство и только.
Чтобы стражники не поняли, Каден говорил по-вендански:
— Ну что, пришла в себя?
Я кивнула, стараясь сглотнуть ком в горле.
— А ноги у Рейфа как поживают?
Ободрить хочет. Спасибо и на том.
— Пока ничего, но ещё не вечер
— Так я и думал.
Слова поддержки. Будто глоток воды для пересохшего горла. Так хотелось обнять Кадена, но я бы только привлекла к нему лишнее внимание.
Стражники всё больше мрачнели. Ни слова по-вендански не разбирали, и, наверное, думали, мы что-то замышляем. Мы и замышляли. Ничего, пусть помучаются. Я подошла к Кадену и прошептала:
— Эбену придётся остаться с Гризом, уедем только мы вдвоём. Малик где-то там. Как считаешь, справимся?
— Он был в Долине великанов, раз послан убить тебя. Сейчас наверняка мчит в Сивику с донесением.
— О моей смерти?
— О побеге. В смерть они поверят, только если увидят твой труп. А так узнают, что ты сама идёшь к ним в руки.
Значит, канцлеру с его прихвостнями остаётся только ждать да поглядывать за дорогами в город. Внезапность теперь не мой козырь. Положение хуже некуда.
Краем глаза я заметила фигуры за спиной. Ко мне плечом к плечу подошли Тавиш и Оррин.
— Мы сменим стражников, ваше высочество. — Тавиш обжёг Кадена взглядом.
— Свободен, Перси, — махнул рукой Оррин. — Полковник ждёт вас всех у себя.
Тавиш почтительно кивнул мне:
— До конца дня вас будем сопровождать мы.
— Кто приказал?
— Мы сами, — ухмыльнулся Тавиш.
Венданского они не понимали, поэтому я бросила Кадену напоследок:
— Потом поговорим. Надо заготовить припасы.
Тавиш кашлянул.
— Джеб тоже скоро присоединится.
А вот Джеб говорил по-вендански. Я вздохнула. Что ж, ясно: они не просто верны королю, они верны другу.
Глава тридцать третья
Морриган создал армию за долгие века до того, как другие заложили хотя бы краеугольный камень в фундамент своих королевств. Так гласило Священное писание. Говорилось там и о Священных стражах, яростных воинах, которые сопровождали Морриган на пути через дикие земли. Их нечеловеческая сила и стальная воля были ниспосланы самими небесами, желавшими уберечь Выживших избранников.
Алдрид, которому предстояло стать мужем Морриган и чтимым отцом королевства, тоже был из этих Стражей. Его свирепая кровь и сейчас течёт наших жилах. Помнится, в тронном зале цитадели до сих пор висят мечи Священных стражей, напоминая о нашем величии. О том, что мы помазанники божьи.
Армия у нас всегда была достойной — воины отважные, доблестные, но глядя со стены, как тренируются дальбрекцы, я поражалась. Алебарды взмывали в воздух с жуткой синхронностью, щиты смыкались с ловкостью живого танца. В каждом дотошно отрепетированном ударе гремела решительность, а из солдат буквально рвалось неистовое пламя. Силы и сноровки, как у местных, я ещё не видела. Ясно, почему они так в себя верят. Одного только не подозревают — их слишком мало.
Даже сорокотысячное войско не сравнится с ужасающей мощью Венды. Морриган падёт, а следом и Дальбрек.
Я подняла глаза. Полумесяц уже делил сумеречное небо с заходящим солнцем. Минул ещё день, их остаётся всё меньше. Время ползло неколебимо, но по кольцу, повторяя себя. Свернулось перед нами разъярённой гадюкой и вот-вот вонзит клыки. А направляют её заговорщики Морригана, притом коварнее всего — изнутри питая силой, что уничтожит нас всех.
Хоть как-то этого можно избежать?
«На ту, что Джезелией зовется, чья жизнь будет отдана в жертву за надежду на спасение ваших».
Нет, иначе.
Я ломала голову над словами Венды. Отдать жизнь за одну только надежду? Хотелось бы, конечно, чего-то посущественнее. Хотя и надежда — не пустой звук. Да, она туманна, но мне больше нечего дать Натии и многим другим. Тут даже Рейф ничего не поделает. Подобно историям, которые Годрель рассказывала Морриган, чтобы утишить голод, надежда — пища для пустого желудка.
Джеб выдернул меня из мыслей, напомнив, что пора готовиться к балу. Из-за его спины Тавиш и Оррин глядели на меня с любопытством. Я ещё раз обвела взглядом тренировочный плац. Солдаты разошлись. На небе кое-где уже серебрились звёзды. Оррин помялся, шумно вздохнул, но и слова не проронил, как и остальные. Все ждали моей отмашки, что можно идти. Они втроём целый день держались на расстоянии, ловко уходили в тень, как в Санктуме, при том ни на секунду не сводя с меня глаз.
Они не сами вызвались меня сопровождать, это ясно. Рейф приказал. Видно, стыдился, что за всюду хвостом таскается караул безликих стражников. А эту троицу я ценю. Мы уже столько пережили, пусть и знакомы всего ничего. Походишь с кем-то по острию ножа и волей-неволей сблизишься, точно знаком целую вечность. Я вгляделась в их лица. Нет, не стража. Смотрят по-дружески, обеспокоенно, хотя стоит мне влезть на лошадь, про дружбу они вмиг забудут. И остановят меня, конечно. Да, мы не чужие люди, но всё же я, по сути, их пленница.
Подобрав юбку, я спустилась со стены и впервые уловила зазывный аромат жареного мяса. Помнится, сегодня целый день украшали двор: подвесили лампады/фонарики, натянули навес над столом с угощениями, развесили шёлковые ленточки/повесили между столбами шёлковые вымпелы. Бала с нетерпением ждала почти вся застава.
Бок о бок со мной шёл Джеб. Тавиш и Оррин брели следом.
Джеб потеребил край рубахи. Разгладил рукав. Оттянул воротник.
— Ну говори уже, — начала я. — Сейчас дыру протрёшь.
— Его право на престол оспаривают! — выпалил он, всей душой негодуя за друга.
Тавиш и Оррин заворчали, явно недовольные, что Джеб проговорился.
— Из-за министерских дрязг? — я равнодушно закатила глаза. — Сказал бы что поновее.
— Не в министрах дело. Один генерал претендует на трон.
Да это чистой воды переворот! Я замедлила шаг.
— Значит, и в Дальбреке есть изменники?
— Генерал не изменник. Всё по закону. Он заявляет, что принц Джаксон отрёкся от титула, хотя все понимают, что это не так.
— Простое отсутствие сочли отречением? — Я остановилась и посмотрела на Джеба.
— Немногие, но да. Тут ещё и сам генерал в выражениях не стесняется. Кричит о дезертирстве. Принца ведь столько месяцев нет и нет.
— Почему Рейф не сказал мне? — взвилась я.
— Оба полковника советовали не говорить кому попало. Разногласия порождают сомнение.
Я для Рейфа не «кто попало». Наверное, если бы засомневалась я, это ранило бы его сильнее всего.
— Но сейчас-то генерал узнал, что Рейф жив, и точно угомонится.
Джеб помотал головой.
— Он ведь почуял власть, раздразнил аппетит, и теперь кусков со стола ему мало. Но за Рейфа горой стоит армия, особенно в последнее время. Как только прибудем в столицу, всё быстро уляжется, только ведь это для него лишняя головная боль.
— Хочешь сказать, неурядицы в стране оправдывают Рейфа за вчерашнее?
— Не оправдывает, — заговорил Тавиш у меня за спиной. — Но ты должна увидеть полную картину.
Я повернулась к нему на пятках.
— Полную картину? Как ту, что ты дал Рейфу про меня и Кадена, когда тот взял мою руку? Может, вам в Дальбреке стоит сначала проверять сведения, а потом уже трубить о них?
Тавиш виновато кивнул.
— Да, я ошибся, и за это прошу простить. Я просто рассказал о том, что увидел. Но весть о притязаниях на трон сообщил кабинет министров, ошибки быть не может.
— Значит, у вас в столице завёлся узурпатор. Какое мне дело? Чем заботы Дальбрека важнее морриганских? Комисар в ярости так брызжет ядом, что генерал на его фоне — пищащий котёнок!
Терпение было на исходе. Время убегает, а Морриган всё так же далеко. Тянет уступить, сказать «да», хотя в голове гремит «нет». Я нужна стольким людям, но внутри меня самой сплошная пустота!.. Моя решимость подрана на лоскуты тревогами, я сама себе напоминаю истрёпанную верёвку — ещё чуть-чуть и лопну. А последний рывок будет за Рейфом. Если в меня не верит даже тот, кого я люблю больше всего на свете, то как поверят другие?
В глазах защипало, но я сморгнула всякую слабость.
— Раз так, Рейф должен понимать, почему я так стремлюсь в Морриган. Только вот этого у него и в мыслях нет.
— Он не головой думает, а сердцем, — ответил Тавиш. — Рейф боится за тебя.
Его слова лишь ещё больше меня распалили:
— Я не вещь, чтобы меня оберегать, Тавиш! Я человек! Как и он сам! Моя жизнь — мой выбор, и мне решать, стоит ли идти на риск!
Тавиш молчал. Знал, что я права.
Меня проводили до шатра, где нас во всеоружии ждал отряд Перси.
— До скорого, — бросил напоследок Джеб и, робко улыбнувшись, добавил: — Первый танец — мой.
— Первый танец за королём, — напомнил ему Тавиш.
Ещё посмотрим. Может, танцев вообще не будет. Я с Рейфом точно не стану. Не пристало пленницам танцевать с королями. По крайней мере, в мире, где я хотела бы жить.
Растянувшись поперёк кровати в одной уютной мягкой сорочке, я записывала вырванные из Песни Венды стихи. После стольких лет я наконец возвращала её изначальные слова на место. Они убористыми строчками ложились на оборотную сторону оторванной страницы.
Преданная своим родом,
Избитая и презираемая,
Она изобличит нечестивых,
Хотя многолик Дракон
И сила его не знает границ.
Ожидание будет долгим,
Но велика надежда
На ту, что Джезелией зовется,
Чья жизнь будет отдана в жертву
За надежду на спасение ваших.
Каждое слово Венды отчётливо звенело в памяти, хотя поначалу меня заботило только: «Чья жизнь будет отдана в жертву». Теперь же мне не давала покоя другая фраза: «Она изобличит нечестивых».
Я дотронулась до обгоревшего корешка, скользнула по яростно оборванному клочку на месте последней страницы. Пророчество хотели скрыть от всего мира.
Я улыбнулась.
Кто-то меня до глубины души ненавидит. Или ещё приятнее — боится. Не хочет, чтобы я вывела его — или её — на чистую воду.
Страх. Гнев. Отчаяние. Вот чем пропиталась эта обгоревшая книга без страницы. Я распалю этот страх, уж точно распалю, потому что хоть люди на грани способны на что угодно, они ещё и вконец глупеют. Раскрыть главных участников заговора жизненно важно. Я раздую из их страха пожар, задушу дымом, чтобы они показали истинное лицо.
Если Малик предупредил заговорщиков обо мне, о внезапности можно забыть. Они подготовятся и будут ждать. Но раз и я всё знаю, надо обернуть это себе на пользу. Хоть как-нибудь!
Я отложила книгу и откинулась на подушки, думая, как покончить с изменниками и при этом не раскрыть себя. Придётся прожить хотя бы столько, чтобы выяснить, кто в сговоре с канцлером и королевским книжником. Может, кто-то из областных дворян? Власти у них немного, и это мне на руку — если повезёт, к зимнему заседанию уже буду в столице, и они ничего не смогут сделать. А вдруг остальные министры? Командир стражи? Министр торговли? Главнокомандующий? Из всех только хронист вечно поглядывал на меня с недоверием и ревностно берёг время отца. Сбросить ли его теперь со счетов? Впрочем, я избегала очевидного — отец приказал меня арестовать. Он, конечно, человек непростой, но в жизни не предал бы собственный народ, да и сговариваться с Комизаром не стал бы. Неужели он марионетка? Надо миновать свиту его прихлебателей, и поговорить с ним с глазу на глаз. Да уж, задачка не из лёгких. Что мне грозит?
Я зарылась пальцами в соболиное одеяло, стиснула нежный ворс в кулак. Нельзя забывать и про отца. Помню, Вальтер сказал: «прошел уже почти месяц, а он по-прежнему бушует». Даже любимый принц Вальтер тайком путал следы тайком от короля. С тех пор, уверена, злоба отца ни капли не поутихла. Я ведь подорвала его авторитет, унизила. Станет ли он вообще меня слушать? Сказанное-то ничем подкрепить не смогу. Меня заклеймили врагом государства, совсем как племянника, которого он велел повесить. А моё слово против слова канцлера… Кому отец поверит — мне или тому, кто верой и правдой служил короне столько лет? Без доказательств канцлер и книжник так извратят мои заявления, что в глазах отца я буду просто вертеться из страха, лишь бы увильнуть от наказания. Помнится, когда я в последний раз съязвила канцлеру, отец так рассвирепел, что приказал увести меня в покои. Как же они решат заткнуть меня теперь? В груди похолодело. Рисков целый клубок, и мне его не распутать. А если я вообще ошибаюсь? Рейф вот в этом уверен.
Вся надежда на братьев, да ведь только они совсем юнцы, — одному девятнадцать, другому двадцать один. И оба невысоких военных званий. Впрочем, если вдвоём надавят на отца, может, тот и прислушается ко мне. А если нет, значит, все вместе заставим прислушаться. На кону слишком многое, не до церемоний.
Где-то вдалеке музыканты заиграли по второму кругу. Вечер был в самом разгаре. Проникновенная мелодия шептала тысячью струн, перетекала бархатистым, но в то же время дерзновенным хором. Руки порхали над инструментом, что звучал, как наша мандолина, только чуть глубже, чуть жарче. Играли «фараш», боевой танец, как объяснил Джеб, когда зашёл за мной. Я сказала, что ещё не готова и отпустила его, затем шепнула страже, что вообще никуда не пойду, а они вот пусть сходят повеселятся. Даже поклялась, что и шагу из шатра не сделаю, поцеловала два пальца и воздела их к небесам… про себя моля богов простить мне маленькую ложь. Но безбожные олухи-солдаты не шелохнулись, даже когда я заметила, как вкусно пахнет мясом, хотя у них перед глазами явно так и стояли зажаренные поросята.
Я лежала и грызла кедровые орешки, как вдруг послышался звон алебард. Полог отлетел в сторону, и вошёл Рейф, одетый по-парадному, в элегантный чёрный мундир, на плечах красовались золотые, явно королевские эполеты. Волосы зачесал назад, лицо за день чуть обгорело. Кобальтовые глаза недобро сверкали из-под чёрных бровей, обдавая меня волнами гнева. Казалось, он растерзать меня готов.
— Что ты творишь?! — прошипел он сквозь зубы.
Когда он вошёл, внутри меня разлилось тепло, но от этих слов, я тотчас заледенела.
— Орешки ем. А пленницам нельзя?
Тут он заметил, что я и не думала наряжаться. Зло заиграл желваками, обвёл взглядом шатёр и наткнулся на тёмно-синее платье, что Вила повесила на ширму. Подлетел к платью в три шага и швырнул комом мне на колени.
— Там тебя ждут четыре сотни солдат! — Он ткнул пальцем на полог. — Ты почётная гостья! Либо сейчас же одеваешься и выходишь, либо все будут с тобой обращаться, как капитан Хейг! — Он загромыхал прочь, но у самого выхода развернулся. — И чтобы я не слышал «пленница», если соизволишь явиться!
А затем вышел.
Я не могла поверить ушам. Когда он показался, я-то на миг сочла его богом!
«Если соизволишь явиться»!
Я схватила кинжал, моля Аделину простить за платье, а Вилу — что срезаю кусок цепи с плетёного пояса. Так и быть, раз Рейфу надо, я пойду на бал, но буду там собой. Не той, кем он хочет меня видеть.
Глава тридцать четвёртая
Рейф
Я облокотился на перила загона, скрытого от шумихи и света факелов, и уставился в землю.
Кто-то тихо подошёл сбоку. Я не поднял глаз, не произнёс ни слова. Стоит мне открыть рот, так и сыплю глупостями. Как мне править королевством, если даже с Лией не могу удержать себя в руках?
— Она придёт?
Я с закрытыми глазами помотал головой.
— Не знаю. Я там такого… — Договаривать не стал, Свен всё поймёт. Не хочу вспоминать, чего нагородил. Вообще. Какой толк? Я уже не знаю, что делать
— По-прежнему настроена уехать?
Я кивнул. Всякий раз, когда думаю об этом, ужас пробирает.
Ещё шаги. Тавиш и Джеб подошли и облокотились рядом. Джеб протянул кружку эля, которую я тут же отставил. Не лезло.
— Я бы её тоже не отпустил, — нарушил молчание Тавиш. — Мы всё понимаем, если тебе легче.
Джеб невнятно поддержал.
Не помогло. Плевать, кто на моей стороне, если на ней нет Лии. Она так же настроена уехать, как я — не пустить её. Помню, как нашёл её на берегу, едва живую, как долгими часами нёс по снегу, то и дело припадал к губам, проверяя, дышит ли. Как шаги складывались в мили, а в голове без перерыва билось: «почему я не ответил на записку? Почему не выполнил ничтожную просьбу?» Вот только всё теперь иначе. Просьба куда серьёзнее. Она хочет отправиться в змеиное логово, да ещё и с Каденом.
Я схватил эль, залпом осушил до дна и хлопнул кружку на перила.
— У вас с ней сейчас разные цели. — Прислонившись к перилам, Свен посмотрел на меня. — Вспомни, чем она тебе понравилась?
Да какая уж разница? Я помотал головой и вытер рот.
— Не знаю.
— Ну, ведь чем-то зацепила.
Чем-то зацепила. Пытался понять чем, ещё когда вошёл в ту таверну
— Наверное, когда впервые её увидел…
И вдруг озарение. Нет. Намного раньше первой встречи. Письмо. Дерзость. Требовала, чтобы её услышали. Вот что завлекло меня тогда и выводило сейчас. И даже не письмо — завладела моими мыслями ещё в день, когда бросила меня у алтаря! Девчонке семнадцати лет хватило смелости утереть нос обоим нашим королевствам! Бунтарство неслыханных масштабов. Она делала то, чего хотела и во что верила. Этим меня и пленила.
Своей смелостью.
Я поглядел на Свена. Тот явно видел меня насквозь. Буравил взглядом, как котёнка, которого ткнул носом в лужу.
— Не важно. — Я схватил кружку и побрёл обратно ко всем, спиной ощущая взгляд Свена.
К тому моменту, как я вернулся за стол, Лия танцевала с капитаном Ацией. Улыбалась, сияла, да и капитан не иначе как лучился. Следом она станцевала с новобранцем лет пятнадцати. Общество Лии так опьянило паренька, что он весь расплылся в дурацкой улыбке. Дальше последовал ещё солдат, и ещё. Те, что стояли вокруг, так и глазели на каву Лии. Рукав с одной стороны обрезала по самое плечо — несомненно, послание мне. Лоза Морригана оплетает дальбрекский коготь. Сдерживает. Насколько иначе я начал воспринимать эту каву!
И вдруг я заметил кости.
Руки сжались в кулаки. Напрасно я думал, эти дурацкие поверья остались в Венде.
Откуда же костей на целый пояс? Они цеплялись за красивое платье из синего бархата, бряцали и подпрыгивали в такт пляске, превращая Лию в какого-то безобразного скелета. Она избегала моего взгляда, хотя и прекрасно понимала, что я смотрю. Когда танец кончался, она всякий раз клала руки на костяное уродство на боку и улыбалась, словно та была из чистейшего золота с самоцветами.
Снова заиграли фараш, и теперь Лия танцевала с Оррином. Они кружились, хлопали в ладоши над головой, затем стукнули друг друга по рукам, что звук отразился от высоких стен вокруг плаца. Оррин заливался беспечным смехом, толком не замечая ни моего пристального взгляда, ни манёвров Лии. А я поражался. Поражался тому, как он умеет жить мгновением. Танцует ли, готовит, наводит стрелу на врага — всё для него здесь и сейчас. Видно, поэтому он такой меткий и бесстрашный стрелок. Для меня подобная жизнь — роскошь. Мне нужно глядеть на сотню мгновений вперёд, ведь весах будущее страны. Теперь я лучше понял отца с матерью. Понял, как иной раз они жертвовали своими желаниями ради высшего блага.
Партнёры сдвинулись вправо, значит, Лия теперь танцевала с кем-то другим. Оказалось, с Каденом. Так завладела моим вниманием, что я лишь сейчас приметил его в толпе. Они звонко хлопали, кружились… и говорили. Всего парой слов обменялись, наверняка пустых и не важных, как с Оррином, но в этот раз у меня почему-то кольнуло в груди.
— Ваше величество?
Вила застала меня врасплох. Я тут же выпрямился, а она, присев в реверансе, вся зарделась и протянула мне руку.
— Вы так и не танцевали. Окажете честь?
Я попытался успокоиться и, приняв её руку, встал.
— Прошу прощения. Я был…
— Занят. Знаю.
Она бойко потащила меня в самую пляску, хотя вести полагалось мне, и влезла права от Лии, хотя занять место полагалось в конце ряда. Как ловко меня обставили! Я удивлённо вздёрнул бровь, на что Вила мне улыбнулась и начала танцевать. Шагнула в мою сторону, шагнул и я в ответ. Мы кружились, хлопали, а время всё шло. Вот-вот круг сдвинется, через миг я сменю партнёршу.
Мы с Лией встали лицом к лицу. Она чуть кивнула мне, я ответил. А все пары-то уже сходились — надо бы догонять. Она шагнула, я отступил. Настал мой черёд, но Лия не шелохнулась.
— Устала?
— Ни капли. Движение не нравится.
Мы покружились, я коснулся её спиной.
— Спасибо, что пришла, — шепнул я через плечо.
Она фыркнула.
А я прикусил язык.
На последнем нашем хлопке музыканты как по команде заиграли аммару, медленный танец возлюбленных. Вила подговорила, не иначе. Я взял Лию за руку, как положено, обхватил за талию — напряжённую, стальную, но меня это ничуть не смутило. Как приятно пахли её волосы! Какими бархатистыми были пальцы!
— Я не знаю этот танец, — прошептала она.
— Позволь показать. — Я вздёрнул подбородок, придвинулся к Лие, затем отклонил её назад и, кружась в танце, перевернул и снова привлёк к себе.
Через миг она расслабилась в моих руках. Полумрак плаца будто бы сгустился, музыка играла откуда-то издалека. В вечерней прохладе, казалось, кожа Лии меня обжигает. Я бережно подбирал слова, лишь бы опять не увести разговор не туда.
— Лия, — только и смог прошептать, хотя на языке вертелось столько слов. Хотел сказать о чудесах и красотах Дальбрека Дальбрека, о любви и теплоте, с которыми её примут, о том, чем она восхитится, но в душе понимал — её не удержать. Как бы я ни упрашивал остаться, Лия поедет в Морриган, в лапы изменников, навстречу виселице.
Музыка замедлилась, и Лия оторвала голову от моего плеча. На казавшийся бесконечным миг наши губы оказались неимоверно близко друг к другу, но вдруг её спина как прежде закаменела, и я осознал, какая на самом деле между нами пропасть. Лия отступила, глядя мне прямо в глаза.
— Ты не собирался вести меня в Морриган, ведь так?
Сил придумывать увёртки не осталось:
— Да.
— Тогда ты не знал о смерти родителей. О трудностях в королевстве.
— Я хотел уберечь тебя, Лия. Говорил то, что ты хотела услышать. Вселял надежду, как мог.
— У меня есть надежда, Рейф. Была с самого начала. Ложная вера мне не нужна.
Я не прочёл в её лице ни злости, ни разочарования. Одни только глаза влажно блестели, этого хватило, чтобы перевернуть мне всю душу. Лия развернулась и пошла прочь, гремя костями, а лоза и коготь как будто бы вспыхнули мне напоследок.
Глава тридцать пятая
Каден
Я стоял среди руин.
Повернул голову, вслушался.
Что-то… вон там…
Приближается.
Воздух раскололся от пронзительного воя, но я не мог пошевелиться.
Всё вдруг закружилось — я летел куда-то, спотыкаясь. Воротник рубашки врезался в шею, будто кто-то собрал его в кулак. Уже не сон. Рука дёрнулась за ножом — разумеется, впустую. Пригляделся в темноте: Рейф! Сдёрнул с кровати и тащит к двери.
Он выпихнул меня из казармы и припечатал к стене. Ночной часовой отошел в сторону, охотно позволяя ему рвать меня на куски.
Лицо Рейфа пылало яростью, которой не могла скрыть даже тьма.
— Клянусь честью, если ты дотронешься до неё хоть пальцем, если потащишь ее в это клятое королевство, если хоть что-нибудь…
— Ты спятил? Ночь на дворе! — С чего вдруг такое бешенство?
Моя совесть чиста.
— Я всегда ее оберегал. Я бы ни за что…
— С рассветом выступаем. Будь готов, — процедил он сквозь зубы.
Дыхание отдаёт элем, но не пьян. Глаза горят, как у дикого зверя.
— Ты ради этого меня разбудил? Я и так знаю, когда мы снимаемся.
Выпустив мой ворот, Рейф глянул свирепо и снова пихнул меня в стену:
— Ничего, напомнить не мешает.
Он ушел, и я огляделся. Тишина, весь лагерь спит. Может, королю тоже привиделся кошмар? К гневу на его лице примешивалось еще что-то. Страх.
Из двери, сонно моргая, высунулись Гриз и Эбен, и часовой тут же преградил дорогу: Эбен всё ещё был под стражей.
— И что это было? — проворчал Гриз.
— Идите-ка спать.
Я толкнул Эбена в плечо и последовал за ним с Гризом. Сна — ни в одном глазу. И чего Рейф так взбесился? Что я такое «хоть что-нибудь» сделаю на пути в Дальбрек в окружении двух сотен солдат? Нет, драться умею и отваги хватает, но не настолько же дурак, тем более что за мной приглядывают!
Я потёр челюсть: видимо, Рейф, вытаскивая меня из постели, успел приложиться кулаком.
Горизонт на востоке едва подёрнулся рассветом. Туман вдали окутал землю пушистым одеялом, заглушая утренние звуки. Лишь росистая трава шуршала под сапогами. Пусть на время, но мне удалось ускользнуть от стражи. Компания в таком деле ни к чему.
За чередой торговых повозок у задней стены заставы я разглядел обугленные каравачи… и Натию.
Наши взгляды скрестились, и она выхватила нож, явно готовая пустить его в ход. Я опешил: та ли это Натия? Кроткая улыбчивая девчушка, что ткала для меня подарки, превратилась в свирепую незнакомку.
— Я хочу видеть Дихару. Отойди.
— А Дихара тебя видеть не хочет! Никто тебя видеть не хочет.
Девушка бросилась на меня, размахивая ножом. Я отскочил. Она вновь сделала выпад.
— Ах ты, маленькая….
В следующий раз я схватил её за запястье, развернул, тесно прижимая к себе другой рукой, и приставил нож к её собственному горлу.
— Ты что, серьёзно? — прошипел ей на ухо.
— Ненавижу! — выплюнула она. — Всех вас ненавижу!
Эта бесконечная ненависть погасила во мне едва тлеющий огонек, который я лелеял до последнего — надежду вернуться и исправить, прожить иначе последние несколько месяцев. Для Натии я стал одним из «них» и навсегда им останусь. Одним из тех, кто связал Лию и заставил ее покинуть лагерь бродяг; одним из тех, кто поджег карвачи и разрушил спокойную жизнь племени.
— Отпусти её, — услышал я голос Рины.
Она медленно опустила вёдра с водой. В её больших глазах была тревога, словно я и вправду собирался перерезать Натии горло. Взгляд Рины метнулся к кочерге у костра.
Я покачал головой.
— Рина, да я бы никогда…
— Что тебе надо? — спросила она.
— Ухожу с гарнизоном, хочу повидаться с Дихарой.
— Пока она еще жива, — обличающим тоном вставила Натия.
Отобрав нож, я оттолкнул её. Смотрел на Рину и пытался найти слова, которые смогли бы её убедить в моей непричастности к их беде. Но факт оставался фактом: я жил по правилам Комизара, хоть и отказался от них теперь. Никакие слова не могли меня оправдать.
— Прошу тебя, — прошептал я.
Всё ещё настороже, Рина сосредоточенно поджала губы, взвешивая решение.
— Дихара по-разному себя чувствует — не угадаешь, — наконец сказала она, кивая в сторону карвачи. — Может, и не узнает тебя.
Натия сплюнула.
— Милостью богов, не узнает.
Задёрнув за собой полог, я не сразу её заметил. Дихара напоминала истрёпанное одеяло среди мятых простыней. Все годы, что я её знал, она или прялку на спину громоздила, или оленя разделывала, или, в конце тёплой поры, снимала палаточные шесты и сворачивала коврики для перехода на юг. Такой увидеть не ожидал: казалось, Дихара переживет всех нас. Она стала хрупкой, как те пёрышки, что когда-то вплетала в свои украшения.
Прости меня, Дихара.
Старейшая в племени, она выкормила не одно поколение таких, как я, Рахтанов. Я понимал ярость Натии: если бы не нападение, Дихара жила бы вечно.
Её веки задрожали, словно она ощутила моё присутствие. Серые глаза уставились на холмик ног под простынями, затем с удивительной ясностью взглянули на меня.
— Ты… — Голос был едва слышен, но брови нахмурились. — Я всё думала, когда же ты придешь. А тот, большой?
— Гриз ранен, иначе бы пришёл. — Я придвинул к кровати табуретку и сел. — Натия с Риной мне не рады, пускать не хотели.
Грудь больной приподнялась с тяжким хрипом.
— Они просто боятся. Думали, у них нет врагов. В конечном счёте враги есть у всех. — Она прищурилась. — Зубы у тебя еще целы?
Что это, уже бред?
Я не сразу вспомнил напутствие Натии. Когда мы покидали лагерь кочевников, она сказала Лии: «Пусть камни из-под копыт твоей лошади летят прямиком в зубы врагам». Тело Дихары, может, и сдалось, но не память.
— Пока целы, — ответил я.
— Тогда ты не враг принцессе… и нам тоже. — Её глаза закрылись, слова уже еле различались. — Но теперь ты сам должен решить, кто ты.
Она вновь уснула — уже не здесь, но ещё не там — между двумя разными мирами. А может, и путешествуя между ними… почти как я сам.
— Постараюсь, — шепнул я, целуя ей руку на прощанье.
Если и свидимся ещё, то уж точно не в этом мире.
Глава тридцать шестая
Мне велели ждать.
Король сам проводит меня к каравану. Охрану с моего шатра сняли. Как-то это подозрительно. Не подвох ли?
Рейф опаздывал, долгие минуты казались часами, и в голову лезли непрошеные мысли. После нашего танца Рейф как в воду канул. Широкими шагами устремился под арку ворот на верхний двор и растворился в тенях. Так и не вернулся, и я невольно заволновалась. Куда он делся, если этот дурацкий праздник так для него важен?
Злилась на себя за беспокойство, и еще сильнее, когда уже в постели вспомнила, как он губами коснулся моей щеки. Спятила, да и только.
Рейф не мог дать того, чего мне так отчаянно хотелось — доверия. Не хотел положиться на меня, и это ранило до глубины души, а ешё больше — его безразличие к будущему Морриган.
Как бы он ни выкручивался, сейчас для него существует один Дальбрек… но разве трудно понять, что на карту поставлены оба королевства?
Когда вечеринка закончилась, Свен проводил меня в шатёр и на прощанье церемонно поклонился, сдержаннее обычного.
— Вы ведь понимаете, что он должен вернуться. Он необходим своему королевству.
— Доброй ночи, Свен, — только и сказала я.
Надоело слушать, как все защищают Рейфа. Хоть бы раз кто защитил меня и Морриган!
Не успела я скрыться за пологом, как Свен быстро добавил:
— Вы должны ещё кое о чём узнать.
Я нахмурилась и остановилась: снова какая-нибудь просьба за Рейфа? Свен как будто смутился и потупил взгляд.
— Жениться королю предложил я… и выставил порт приманкой.
— Ты?
— Был еще кто-то из ваших, — поспешил он уточнить на одном дыхании, словно держал в себе слишком долго. — Много лет назад, когда принцу было четырнадцать, доставили письмо… я тогда в поле тренировал кадетов. Даже он об этом не знает. Письмо с королевской печатью Морриган…
Само собой, я заинтересовался. — Он удивлённо вскинул брови, будто снова держал письмо в руках. — Я никогда не получал посланий из других королевств… видимо, кто-то узнал о моих отношениях с принцем. Письмо было от главного архивариуса.
— Королевского книжника?
— Вроде бы… во всяком случае, из его ведомства. В письме предлагалось обручить юного принца с принцессой Арабеллой и сразу же отправить её в Дальбрек, чтобы готовить к будущей жизни. Официальное предложение должно было исходить из Дальбрека. Письмо просили уничтожить, а мне предлагались большие деньги за содействие. Я бросил письмо в огонь и счёл его чьей-то нелепой шуткой, но печать выглядела подлинной, а в словах была настойчивость, которая будила смутную тревогу. Тем не менее я выкинул его из головы на целые недели, но когда вернулся с учений во дворец и остался с королем наедине, снова вспомнил. Чтобы избавиться от лишних мыслей, предложил ему заключить союз с Морриган через помолвку. Король идею отмёл, и тогда я упомянул порт, о котором он мечтал. В успех я не верил, да и король всё противился… и лишь годы спустя….
Кто же мог быть автором письма?
— Скажи, Свен, какой там был почерк? Помнишь?
— Как ни странно, помню. Аккуратный и четкий, как и ожидаешь от архивариуса, но уж больно витиеватый.
— С завитками? Затейливыми такими?
— Вот-вот, — Свен прищурился, будто и теперь держал перед собой письмо. — Помню, меня привлекла буква П в слове «Полковник» — её будто нарочно разукрасили, чтобы мне польстить. В общем, да, так и вышло. Кто-то очень старался меня заинтересовать, если играл даже на моём тщеславии.
Отправить мог и Королевский книжник, но писал не он. Почерк моей матери… характерный и пышный, особенно если она хотела что-то доказать.
И сколько же готовился заговор против меня? Если Рейфу было четырнадцать, то мне всего двенадцать — тот самый год, когда в руки Королевского книжника попала «Песнь Венды». «Она изобличит нечестивых».
Голова закружилась, я вцепилась в стойку шатра. Не может быть! Как поверить, что мать все это время была с ним заодно. Немыслимо!
— Простите, ваше высочество. Я знаю, вы намерены вернуться, но вынужден предупредить, что там уже долгое время от вас хотят избавиться. Быть может, зная теперь об этом, вы смените гнев на милость по поводу поездки в Дальбрек. Там вам будут рады.
Всё ещё думая о давнем письме, я опустила глаза, невольно стыдясь, что Свену пришлось выдать тайну. Сказать, что я была недовольна, значит ничего не сказать о буре моих чувств.
— Мы уходим на рассвете, — добавил он. — Вам помогут собрать вещи.
— У меня нет вещей, Свен. Даже то, что на мне, взято взаймы. Моя — лишь седельная сумка, которую я в состоянии нести сама, как бы скверно себя ни чувствовала.
— Без сомнения, ваше высочество. — В его голосе звучало сочувствие. — Тем не менее кто-нибудь поможет.
Я глянула на седельную сумку, которая лежала на кровати, собранная к отъезду. Удивительно, что она вообще осталась цела… и что я осталась цела.
«Пусть боги препояшут ее мощью, пусть дадут ей в защиту отвагу, истина да будет ее короной».
Слова моей матери застряли в горле. Молитва ли помогла мне выжить? Читалась ли она от сердца, чтобы услышали боги, или это всего лишь заученный стих для слуха придворных? Последние недели перед свадьбой мать стала такой далекой, словно чужая. Похоже, её роль в моей жизни обманчива и неоднозначна.
Пусть и в заговоре против меня, но всё же она моя мать. Та, что на лугу расстилала свои юбки для нас с Брином и веселила нас шутливым переводом птичьего щебета, а увидев мой фингал после драки с сыном пекаря, лишь пожала плечами, а потом оградила от хмурого взгляда отца. Та, что разрешила перед казнью отвернуться. Как же хочется понять, кто она была на самом деле и кем стала.
Перед глазами всё плыло, и я снова затосковала по тому далекому лугу и ласковому прикосновению матери. Опасное чувство — оно вызывало еще больше тоски: по смеху Брина и Регана, по напеву тети Бернетт, по гулкому перезвону колоколов аббатства, по аромату булочек, наполнявшему залы по вторникам.
— Я вижу, ты готова.
У входа стоял Рейф. Одет не как офицер и не как король, а как воин. От чёрных кожаных наплечников со стальными нашлёпками плечи кажутся ещё шире, по бокам свисают два меча. Взгляд жёсткий, изучающий, как в тот давний день в таверне Берди. От этого взгляда перехватило дыхание — совсем как в тот день,
— Ждёшь неприятностей?
— Солдат всегда к ним готов.
Сдержанность и холодность Рейфа заставили еще раз глянуть в лицо, недрогнувшее, суровое. Я схватила с кровати седельную сумку, но он забрал её.
— Я сам.
Больше королевская воля, чем предложение помощи. Я не возражала. По лагерю шли молча, под зловещее звяканье амуниции Рейфа. С каждой минутой он выглядел все мощнее и неприступнее. Лагерь гудел от суеты сборов: седлали и навьючивали коней, к воротам катились фургоны с припасами, офицеры выстраивали караван.
Каден, Тавиш, Оррин, Джеб и Свен ждали нас в сёдлах у ворот заставы. Рядом стояли еще две лошади — для нас с Рейфом, как я догадалась.
— Ваше место в середине каравана, — проронил он. — Я помогу принцессе. Мы нагоним.
«Принцесса» — даже по имени не зовёт!
Каден бросил на меня странно обеспокоенный взгляд, затем развернулся и ускакал вместе с остальными. В сердце заползло дурное предчувствие.
— Что-то не так? — спросила я.
— Всё не так.
Тон был безжизненным и тусклым, без привычного в последние дни сарказма. Рейф всё ещё стоял ко мне спиной и возился с моей седельной сумкой, пристегивая её.
Я заметила, что мой конь тяжело нагружен припасами и снаряжением.
— Хочешь посадить меня на вьючную скотину?
— Припасы тебе понадобятся.
Новая порция отстраненности и холода вызвала у меня прилив гнева.
— А тебе?
Я посмотрела на его лошадь, которая стояла налегке.
— Большая часть моего снаряжения и еды поедет в фургонах следом.
Он закончил возиться с сумкой и отошёл. С луки моего седла свисал меч в простых ножнах, а к тюку за ним был привязан щит.
Я погладила шелковистую морду коня. Увидев, как я разглядываю простую кожаную уздечку, Рейф сказал:
— Клейма королевства нет ни на чём. Можешь прикинуться кем угодно, если надо.
Я обернулась, не понимая, что он имеет в виду.
Избегая моего взгляда, он снова принялся проверять свою сумку и подпругу.
— Ты вольна двинуться, куда пожелаешь, Лия. Силой тебя удерживать не собираюсь. Хотя первые двенадцать миль предложил бы проехать с караваном. Дальше есть тропа, которая поворачивает на запад. Если захочешь, свернёшь на неё.
Он меня отпускает? Или это какая-то ловушка? Но я не могу уйти без Кадена. Я совсем не знаю дороги.
— А Каден тоже волен идти со мной?
Рейф застыл, уставившись на седло, на щеках заходили желваки. Он сглотнул, но так и не поднял взгляда.
— Волен.
— Благодарю, — прошептала я, хотя правильным ответом это было назвать трудно. Сбитая с толку, я не знала, что сказать.
— Не стоит. Возможно, я принял худшее решение в своей жизни. — Он наконец повернулся ко мне, но тепла в голосе не прибавилось. — Если за эти двенадцать миль передумаешь, скажи.
Я растерянно кивнула. Планы на день, уже сложившиеся у меня в голове, вдруг совершенно переменились. Я не собиралась менять своего решения, но интересно, почему передумал Рейф?
Он вскочил в седло и глянул выжидающе. Я посмотрела на своего коня, рысака, мощного, но поджарого и быстрого, как Морриганский равиан; вытащила из ножен меч, потрогала его: пренебрежительное «попрыгала с мечом» всё ещё стояло в ушах. Не слишком тяжелый, он отлично ложился в руку. Вне всяких сомнений, Рейф продумал всё, от коня до щита. Я пристегнула меч в ножнах к перевязи Вальтера и прыгнула в седло.
— Только у меня условие, — сказал Рейф, — даже просьба.
Так и знала.
— Все двенадцать миль ты будешь ехать рядом со мной — одна.
Я глянула с подозрением.
— Чтобы ты меня отговорил?
Рейф промолчал.
Караван тронулся в путь. Мы с Рейфом ехали в середине. Солдаты спереди и сзади держали дистанцию в двадцать шагов — не иначе как оговоренное расстояние, которое нельзя было нарушать. Для того чтобы не подслушали, если мы перейдем на повышенные тона?
Однако Рейф не произносил ни слова, и молчание давило на меня, как гора одеял, под которыми, пропотев, избавляешься от болезни. Он смотрел прямо перед собой, но и со стороны было видно, какая буря бушует в его глазах.
Похоже, этим двенадцати милям предстояло стать самыми длинными в моей жизни
Неужели он не понимает, что у меня самой хватает сомнений и страхов? Чёрт бы побрал его упрямство! Мне и так нелегко — зачем усложнять? Разве я хочу умирать? Но не хочу, чтобы и другие умирали. Рейф не знает Комизара, как знаю я. Может, и никто не знает. Дело не только в том, что он чуть не отнял мой голос, а лицо помнит его кулаки. Дух его алчности и сейчас преследует меня. Такую жажду власти не остановят ни поврежденный мост, ни даже вспоротые кишки. Как он и предупреждал, это еще не конец.
Проехав целую милю в тишине, я не выдержала:
— Как приеду, пошлю весточку.
Рейф даже не взглянул на меня.
— Мне больше не нужны твои весточки.
— Рейф, пожалуйста, я не хочу расставаться вот так. Пойми, на карту поставлены жизни.
— Жизни всегда поставлены на карту, ваше высочество. — В его голосе вновь слышались нотки сарказма. — Сотни лет королевства сражались и будут сражаться ещё сотни. Твоё возвращение в Морриган ничего не изменит.
— И точно так же, ваше величество, — огрызнулась я, — министры всегда будут препираться, генералы — угрожать восстанием, а короли на взмыленных скакунах — спешить домой, чтобы всех утихомирить.
Его ноздри раздулись. Резкие слова уже были готовы сорваться с губ, но он сдержался.
После долгого молчания я вновь заговорила. Перед отъездом так нужна внутренняя решимость, а он бросается «вашим высочеством», словно оскорблением!
— Рейф, у меня тоже есть долг. Почему свой ты считаешь важнее моего? Только потому, что ты король?
— Эта причина ничуть не хуже любой из ваших, принцесса, — процедил он сквозь зубы.
— Издеваешься, да? — я глянула на флягу: а ведь она пригодна не только для питья.
Он молчал.
— Надвигается буря, Рейф. Не стычки и не сражения. Грядет война, и такая война, какой королевства не видели со времен Великого разорения.
Он вспыхнул, как спичка.
— И теперь во власти Комизара срывать звезды с небес? Чем тебя опоили в этой Венде, а, Лия?
На этот раз не ответила я. Фляга так и просилась в руки, и я отвела глаза, чтобы не видеть её. Мы продолжали путь, но молчание длилось недолго. И когда Рейф обрушился на меня, я поняла, почему между нами и другими всадниками было такое большое расстояние. Он резко остановил коня, и я услышала позади нас многоголосое «стой!» и «тпру!». Весь караван встал.
Рейф рассёк воздух взмахом руки.
— Ты думаешь, меня не волнует венданская армия? Я не слепой, Лия! Я видел, что сделала с мостом эта жидкость из маленькой склянки. Но мой первостепенный долг — это Дальбрек! Я должен знать, что наши собственные границы в безопасности. Навести порядок в столице и убедиться, что мне есть куда вернуться. Это мой долг перед всеми подданными и всеми солдатами, что сегодня с нами, в том числе теми, кто помог уберечь твою голову на плечах! — Он замолчал, сверля меня взглядом с яростью и отчаянием. — Как ты не можешь понять?
— Я понимаю, Рейф. Потому никогда и не пыталась тебя удерживать.
Слова замерли на губах, словно все его аргументы сдулись. Он сердито щелкнул поводьями и двинулся вперед: трудно смириться с тем, что правильное решение дорого стоило обоим. Послышались скрип и жалобные стоны фургонов, тронувшихся с места. В ушах стучало собственное сердце. Понимает ли он, что я позволила ему гораздо больше, чем он готов позволить мне?
Напротив, он продолжал выговаривать:
— Какой-то старой пыльной книге ты позволяешь управлять собственной судьбой!
Позволяю управлять книге? Кровь застучала в висках. Я повернулась и глянула ему в глаза.
— Знаете, ваше величество, мною очень часто пытались управлять, но уж точно не книги! Оглянитесь назад! Сначала одно королевство обручило меня с незнакомым принцем, затем Комизар указывал, что говорить, а теперь молодой король навязывает защиту и тоже намерен управлять моей судьбой. Не получится, Рейф! Теперь свою судьбу выбираю я сама, а не книга и не другой человек или королевство, а если что-то из старой пыльной книги близко моей душе, то так тому и быть. Я служу своим целям, а ты волен поступать по-своему!
Я понизила голос и добавила с холодной уверенностью:
— Имйте в виду, король Джаксон: если Морриган падет, то Дальбрек будет следующим, а потом все остальные, пока Комизар не подомнёт под себя весь континент!
— Это всего лишь сказки, Лия! Мифы! Тебе необязательно брать на себя роль спасительницы.
— Кому-то это нужно сделать, так почему не мне? Да, можно отвернуться и пренебречь зовом сердца. Предоставить спасать мир кому-то другому. Возможно, меня заменили бы сотни! Но что, если я выбираю шаг вперед, а не назад? И как ты объяснишь вот это?
Я указала на свое плечо, где под рубашкой все еще виднелась кава.
Он глянул невозмутимо.
— Так же, как ты объяснила при первой нашей встрече: Ошибка. Метка жалких варваров.
Я обреченно вздохнула: он просто невыносим!
— Ты даже не пытаешься понять.
— А я и не хочу ничего понимать! Не хочу, чтобы ты верила во всю эту чушь. Я хочу, чтобы ты была со мной.
— Предлагаешь забыть обо всём? Ради шанса на будущее для своей семьи Астер рисковала жизнью, а ты просишь, чтобы я сделала меньше, чем ребёнок? Этого не будет.
— Тебе напомнить? Астер мертва!
Что ж не добавил «из-за тебя»? Более жестокого удара не нанести. У меня словно язык отнялся.
Он скривился, потупившись.
— Давай просто поедем молча, пока не наговорили друг другу того, о чём потом пожалеем.
Глаза щипало от слёз. Поздно спохватился.
Полуденное солнце стояло уже высоко, и скоро должна была появиться развилка, где мы с Каденом покинем караван. Я ничего не видела вокруг. Меня словно выпотрошили, а я ещё думала, он любит меня! И правда, самые длинные двенадцать миль в моей жизни.
Оррин, Джеб и Тавиш ехали впереди, и когда они отделились от каравана, я впервые заметила, что их лошади так же тяжело навьючены, как и моя. Между двумя невысокими холмами в трёх десятках шагов от тропы они остановились в ожидании. К ним присоединился Каден. И тут я поняла: эта троица поедет с нами.
Сказать спасибо Рейфу язык не повернулся. Что это — защита или уловка?
Он кивнул, чтобы я сворачивала с тропы, и мы остановились на полпути к Кадену. Первым никто не заговаривал, оба ждали. Секунды тянулись бесконечно.
— Пора, — произнес наконец Рейф приглушенно и устало, словно сил на сопротивление не осталось. — После всего, через что мы прошли, наши пути здесь расходятся?
Встретив его взгляд, я молча кивнула.
— Ты выбираешь долг, которым когда-то пренебрегла из-за меня?
— То же самое я могу сказать о тебе, — тихо ответила я.
Синева его глаз превратилась в бездонное море, грозящее поглотить меня целиком.
— Я никогда не пренебрегал своим долгом, Лия. Я приехал в Морриган, чтобы жениться на тебе, и всем жертвовал ради тебя. Ради тебя я рисковал своим королевством.
Рана в душе вновь закровоточила. Да, правда, он рисковал всем.
— И теперь я тебе должна? Предлагаешь в уплату отказаться от себя и от всего, во что верю? Такой ты меня хочешь видеть?
Рейф поймал мой взгляд и долго не отпускал. Казалось, в мире кончился воздух, время прекратило свой бег. Затем оглядел мой вещевой мешок, меч, нож на поясе, щит и припасы, которые сам тщательно отбирал. Недовольно покачал головой, словно всего этого было мало.
Кивнул на ожидавшую троицу.
— Я не стану вновь рисковать их жизнями во враждебном королевстве. Их единственная задача — сопроводить тебя в целости и сохранности до границы. После этого Дальбреку не будет дела до Морриган. Твоя судьба окажется в руках твоего собственного королевства, не в моих.
Словно почувствовав его настроение, лошадь ударила копытом. Бросив взгляд на Кадена, Рейф повернул ко мне застывшее лицо.
— Свой выбор ты сделала. Что ж, к лучшему. У каждого свой путь.
Во рту стало солоно, в груди разлилась пустота. Вот и всё. Я заставила себя кивнуть:
— Прощай, Лия. Всего тебе хорошего.
Прежде чем я успела хоть что-то сказать на прощанье, он повернул коня и не оглядываясь ускакал прочь. Волосы развеваются на ветру, мечи сверкают на солнце… Давние сны вновь обрушились сокрушительными волнами. Как часто я видела это в Санктуме — Рейф покидает меня. Всё повторилось: холодное бескрайнее небо и высокий всадник — свирепый воин в незнакомом боевом облачении дальбрекского солдата. с мечами по бокам.
Только теперь это не сон.
«Всего тебе хорошего».
Слова дипломата или случайного знакомого, сдержанные и отстранённые.
Он исчез из виду в начале каравана — там, где и должен ехать король.
Глава тридцать седьмая
Мы мчали, не жалея лошадей. Я сосредоточилась на небе, холмах, скалах, деревьях. Обшаривала взглядом горизонт, всматривалась в тени, ни на миг не притупляя бдительности. Строила и продумывала планы. Ни одной минуты впустую, ни единого шанса увязнуть в опасных «что если…»
Сомнение — яд, который я не вправе даже пригубить.
Я пришпорила коня, мои спутники не отставали.
Дни проходили одинаково. С утра до вечера я шептала поминовения, вспоминала путешествие Морриган, вспоминала Годрель и Венду, вспоминала голоса в долине, где я похоронила брата. Перебирала и ощупывала воспоминания словно бусинки на ожерелье, шлифуя до блеска. В них истина, иначе и быть не может.
Когда уже валилась от усталости, вспоминала и другое. Простые моменты, что придавали мне и лошади сил на милю, а потом ещё на десять.
Заплаканное и опустошенное лицо брата, когда он рассказывал о Грете.
Блеск безжизненных глаз Астер.
Предательские ухмылки книжников в катакомбах.
Обещание Комизара, что это ещё не конец.
Бесконечные подковёрные интриги королевств, которым ничего не стоило обменять чью-то жизнь на власть.
Каждая такая бусинка помогала двигаться вперед.
Но в первую же ночь, когда я разгружала коня, ниточка затёртого ожерелья лопнула. Даже обидно, что из-за сущих пустяков: лишнего одеяла в солдатской скрутке. Сменной одежды. Запасных ножа и ремня. Всего лишь подспорье для долгого путешествия, но рука Рейфа виднелась во всём: как сложил одеяло, какими узелками перевязал. Он лично упаковывал каждую мелочь.
А потом сердце заныло от его последних слов.
Жестоких слов. «Астер мертва».
Слов, которые заваливали грузом вины. «Я пожертвовал всем ради тебя».
Слов прощания. «Что ж, к лучшему».
Схватившись за живот, я согнулась пополам. Каден тут же оказался рядом. Джеб, Оррин и Тавиш, побросав дела, вопросительно на меня уставились.
— Живот скрутило, — успокоила я, усилием воли сворачивая боль в твердую бусинку и скрепляя ею решимость. Нет уж, из строя меня не вывести.
Каден протянул руку.
— Лия…
— Всё нормально!
Я сбегала к ручью, умыла лицо, руки, шею. Плескалась, пока не задрожала от холода. Не дам прошлому поставить под удар то, что впереди.
Следующие несколько дней Джеб, Оррин и Тавиш не сводили с меня глаз. Задание явно пришлось им не по нраву. Раньше они уводили меня от опасности, а теперь вели прямо к её порогу.
По вечерам, ещё засветло, я упражнялась с мечом и ножом, топором и луком — мало ли когда понадобятся. Джеба, как мастера в искусстве тихо ломать шею, попросила и мне дать урок. Он неохотно согласился, а потом показал, как ещё расправиться с врагом без оружия, хоть и не так тихо.
Когда темнело и оставалось только спать, я долго вслушивалась в ночь: вдруг послышится боевой клич рахтанов, лязгнет оружие? С одной стороны постели лежал кинжал, с другой — меч. В голове билась мысль, очередная задача — ещё одна бусина, которую надо отполировать и нанизать на ожерелье. А затем оставалась лишь тишина, и тьма накрывала меня своим одеялом.
И лишь одно было мне неподвластно. В беспокойном полусне, переворачиваясь на другой бок, я искала тепло груди, которой не было рядом, и пыталась прижаться головой к плечу, но не находила его. В этом призрачном мире меня преследовали слова, изматывая, точно голодные волки добычу. «Как ты не можешь понять?» А ещё свирепее набрасывались те, что так и не были произнесены.
Глава тридцать восьмая
Каден
Я знал, что она страдает. Прошло уже три дня. Хотелось придержать её, остановить. Заставить взглянуть в глаза и ответить на вопрос, который страшусь задать. Нет, нельзя сейчас принуждать Лию к чему-либо.
В первый же день, когда она присоединилась к нам и Тавиш спросил, всё ли хорошо, она словно окаменела. Поняла, на что намекает Тавиш: насколько ранила её разлука с Рейфом.
— Твой король там, где ему следует быть, и заботится о нуждах королевства. Я тоже исполняю свой долг, вот и всё.
— Знаю, он обещал отвезти тебя в Терравин…
Лия лишь молча оглянулась на уходящий караван и натянула перчатки потуже.
— Поехали.
Перед глазами стояло перекошенное лицо Рейфа, с которым он в тот последний вечер швырнул меня о стену казармы. Обезумел от страха — так боялся отпустить Лию. Но отпустил. А я не смог тогда, в Кам-Ланто, сколько она ни молила о свободе. Эта мысль не давала покоя.
Мы разбили лагерь в чахлой буковой рощице у нагромождения валунов. Неподалеку журчал ручеек.
Лия сидела в стороне от всех, но недалеко от костра. Мы все еще поглядывали за спину и спали с оружием наготове. Знали, что где-то рыщут враги. Перечислив, кого послали за нами из Санктума, Эбен нас успокоил, но ведь кого-то он мог не увидеть.
Я уже знал, что будет дальше. Закончив поминовения, Лия точила ножи, проверяла копыта лошади, не попал ли камушек, вглядывалась в тропу позади или царапала что-то палкой на земле, а затем стирала сапогом. Что там, слова? Карты? Когда я спросил, она только отмахнулась.
А раньше думал, другого мне и не надо — только быть рядом с ней, на одной стороне. «Она с тобой, Каден. Это ведь самое главное».
— Буду готовить ужин, — объявил Оррин, бросив на Лию пытливый взгляд.
Подошёл к набранным мною дровам и нанизал на вертел ощипанного и выпотрошенного фазана.
Тавиш, умывшись, вернулся от ручья. С его густых черных волос капала вода. Проследив за моим взглядом, устремлённым на Лию, тихо проворчал:
— Опять небось с кем-нибудь тренировку затеет?
— Она хочет быть ко всему готовой.
— Один в поле не воин.
— У нее есть мы. Она не одна.
— У нее есть ты — и не сказать, что это много. Мы же повернём назад, как только дойдем до морриганской границы.
Он тряхнул волосами и стянул рубашку через голову.
Первые дни ехать рядом с троицей Рейфа было почти невыносимо, но ради блага Лии я придерживал язык, а несколько раз и кулаки. Теперь эти трое как будто поверили наконец, что я не собираюсь уволочь Лию в Венду и отказался от прежнего звания убийцы, хотя бы до тех пор, пока Лия не вернется в Морриган. К тому же, надо отдать им должное, парни оказались полезными. Я знал сотни троп здесь, на юге, но и рахтанам о них было известно. Троица же Рейфа приятно меня удивила, показав новые тропы, вьющиеся по скрытым каньонам. А еще, спасибо Оррину, змей нам есть не пришлось: он умудрялся подбить дичь на ходу, прямо из седла. Мастерство под стать азарту.
— Ты заметил, — начал Тавиш, вытряхивая подседельник и вешая его на нижнюю ветку, — как только она заводит свои поминовения, ветер поднимается?
Заметил. И недоумевал. Казалось, воздух сгущается и наполняется жизнью, словно Лия призывала духов.
— Ну, на закате всегда сквозит.
Тавиш прищурился.
— Возможно.
— Не думал, что вы в Дальбреке так суеверны.
— Такое и в Санктуме бывало. Я стоял в тени, слушал, что она говорит. Слова будто ветром приносит, кожей чувствуешь. Странные дела…
Я впервые слышал, чтобы Тавиш рассуждал о чем-то помимо троп или моих истинных мотивов. Последнее едва не доводило нас до драки.
Словно спохватившись, он моргнул и, уходя сменить Джеба, бросил:
— Моя смена.
Но через несколько шагов обернулся:
— Так, из любопытства. Правда, что ты когда-то сам был морриганцем?
Я кивнул.
— Шрамы получил там же? Не в Венде?
— Это очень давняя история.
Он оглядел меня, словно прикидывая возраст.
— Впервые меня выпороли в восемь, — сказал я. — И с тех пор нещадно секли еще пару лет, пока не увезли в Венду. Меня спас Комизар.
— Экий он молодец! — Тавиш изучал меня, покусывая губу. Моя откровенность явно его не расположила. — Шрамы-то глубокие. Небось каждый удар помнишь. А теперь, значит, решил морриганцам помочь?
Я откинулся назад, опершись на локти и улыбнулся:
— Без подозрений никак, да?
Он пожал плечами.
— Я тактик. Долг обязывает.
— Ответишь на мой вопрос? Тогда и я отвечу на твой.
Он молча кивнул.
— Почему ты здесь? Сопроводить принцессу может любой, но король послал ближайших соратников… Не для того ли, чтобы уговорить ее поехать в Дальбрек? А если не выйдет, то и силой увезти?
— Да не особо мне и нужен твой ответ, — расплылся в улыбке Тавиш и зашагал прочь.
Когда он ушел, я увидел Лию: в грязных кожаных штанах и с перепачканным лицом она размашисто шагала ко мне. По бокам свисало оружие. Ни дать ни взять солдат, а не особа королевской крови. Знать бы только, как должна выглядеть настоящая принцесса. Как легко было презирать её происхождение, зная близко лишь одного из благородных — моего отца, высокочтимого лорда Роше из графства Дюрр. Его род восходил к Пирсу, одному из первых Священных стражей, что давало высокий статус и особый почёт, если не благословение самих богов. Мать рассказала однажды о предках, и потом я всячески старался забыть об этом и молился, чтобы мне досталась одна только её кровь.
Помедлив, Лия сняла через голову перевязь Вальтера и положила ее на скатанную постель, затем расстегнула пояс с двумя ножами и бросила рядом с остальным снаряжением. Устало потянулась, разминая спину, затем вдруг плюхнулась рядом со мной. Взгляд её устремился за холмы и леса, скрывавшие горизонт и заходящее солнце, будто прослеживая долгий путь впереди.
— Ножички точить не будешь?
На её щеках обозначились ямочки.
— Не сегодня, — ответила, по-прежнему глядя вдаль. — Нужно отдохнуть. Да и лошадей так гнать не стоит, иначе выдохнутся.
Я глянул с недоверием. Сегодня утром мы с Джебом сказали почти то же самое, но она лишь смерила нас презрительным взглядом.
— Что же случилось за день?
Она пожала плечами.
— Мы с Паулиной постоянно оглядывались в ужасе, когда ехали из Сивики, но в итоге успокоились и стали искать голубой залив Терравина. Вот и я сейчас должна так же, — просто смотреть вперед.
— Так просто?
Она продолжала вглядываться сквозь деревья, взгляд заволокло раздумьями.
— Ничего не бывает просто. Но другого шанса у меня не будет. От меня зависят жизни.
Лия отодвинулась на одеяле и повернулась ко мне.
— И поэтому нам нужно поговорить.
Она засыпала меня настойчивыми вопросами. Наконец стало ясно, что же её так занимало всю дорогу. Я подтвердил подозрения, что Комизар выступит после первой оттепели, и только теперь, думая над ответами, понял свою бесполезность. Несмотря на близость к Комизару, он держал меня в темноте насчёт большей части своих планов. Я был не соратником, а лишь одним из многочисленных помощников.
— Канцлер и Королевский книжник наверняка не единственные предатели. Ты доставлял ещё какие-нибудь сообщения?
— Только то единственное, в тринадцать лет. Комизар держал меня подальше от Cивики. Я либо выслеживал дезертиров, либо вершил возмездие в отдаленных гарнизонах.
Она задумчиво пожевала губу, а потом задала странный вопрос. Встретится ли нам такое место, откуда можно отправить сообщение.
— В Теркуа Тра есть стоянка гонцов. Быстрые, но дорогие. Зачем тебе?
— Может, я бы домой написала.
— Ты вроде говорила, что канцлер будет перехватывать все сообщения.
Её глаза сверкнули яростью:
— Именно.
Глава тридцать девятая
На четвёртый день, едва мы отъехали от лагеря, Каден сказал:
— У нас компания.
— Сама вижу, — буркнула я.
— Что станешь делать? — спросил Тавиш.
— Ничего. — Я смотрела прямо перед собой. — Едем дальше, вот и всё.
— Она ждёт приглашения, — заметил Джеб.
— Пусть даже не мечтает! — отрезала я. — Велела же не приезжать. Она скоро повернёт назад.
Оррин скептично причмокнул.
— Вряд ли она так легко сдастся, раз уж три ночи продержалась одна.
Я рыкнула — точь-в-точь Гриз в бешенстве — и, хлестнув поводьями, помчалась к Натии. Заметив меня, она тут же остановилась.
— Ты что это затеяла?! — поравнявшись прокричала я.
— Еду, — ответила она с нарочитой дерзостью.
— Мы не на прогулку собрались, Натия! Поворачивай, тебе со мной нельзя!
— Куда захочу, туда и отправлюсь.
— И хочешь ты туда же, куда и я, так?
Она небрежно пожала плечами.
До чего же дерзкая!
— Признавайся, украла лошадь? — пристыдила я.
— Она моя.
— А Рина тебя отпустила?
— Понимала, что не остановит.
Уже не та девчонка со стоянки кочевников. То, что я прочитала на её лице, мне совсем не нравилось. Невинная радость во взгляде сменилась опасным голодным блеском, и этот голод мне утолить не под силу. Она должна вернуться!
— Если поедешь с нами, можешь погибнуть.
— Ты, говорят, тоже. Тебя это останавливает?
Она впилась в меня глазами, ясными и умными, как у Астер. Я отвернулась. Не могу! Ударить её, что ли, толкнуть, хоть как-то показать, что ей не рады?
Вдруг подъехал Каден.
— Привет, Натия! — кивнул от задорно, словно мы и правда выбрались подышать воздухом.
— Боги милосердные, уговори её вернуться! Пусть хоть тебя послушает!
— Послушает, как ты? — улыбнулся он.
Я посмотрела на Натию, и к горлу подкатил комок. Её немигающий взгляд горел решимостью. Мой лоб внезапно покрылся холодным потом — казалось, меня сейчас вывернет наизнанку. Натия ребёнок, немногим старше Астер, зато куда наивнее. А вдруг?..
Я утёрла бисеринки пота над верхней губой
— Ладно, можешь ехать! — выпалила я. — Но пошевеливайся давай! Нянчиться с тобой не собираемся!
Конец пути. Обещание. Надежда.
«Здесь мы останемся, Ама?»
Долина. Луг. Дом.
Россыпь развалин, что нас укроют.
Место, куда не ступят стервятники.
Дитя поднимает на меня взгляд, полный надежды. Ждёт.
«Пока, да», — отвечаю я.
Дети разбегаются. Смех. Щебет.
Надежда.
Но не обещание лучшей жизни.
Кое-что не будет как прежде.
Кое-что уже не вернуть.
Кое-что утрачено навеки.
Но есть и то, что неизменно.
Стервятники.
Однажды они снова явятся за нами.
— Последний завет Годрель.
Глава сороковая
Рейф
Солнце.
Я сказал про солнце?
Да, помню. Держаться надо так, чтобы оно било в глаза врагу, а не тебе. Сказал.
Уклоняешься и тут же бьёшь снизу. А вот об этом и словом не обмолвился. Впрочем, она и без меня умеет драться. Надо было дать меч полегче, вот что.
Я так много мог сказать. И не только про мечи.
Меня раздирают сомнения. Раздирают с самого начала пути.
— Ваше величество, мы почти приехали. С четверть часа распинаюсь, а вы не слышите.
— Я уже выслушал тебя вчера, Свен. И позавчера. Этого королям нельзя, то не говори. Слушай, взвешивай, действуй. Бери, но отдавай взамен. Дави, не позволяй давить на себя. Я уже всё понял. Что я, по-твоему, не при дворе вырос?
— Нет.
Я нахмурился. А он ведь прав. Да, раз в неделю я ужинал с родителями, порой для вида присутствовал на важных встречах, но все годы со Свеном в наставниках я делил казарму с новобранцами, кадетами, а до недавних пор и с солдатами. Король Дальбрека всегда в первую очередь воин, и тут мы с отцом похожи. Впрочем, в последний год он приблизил меня к делам королевства: сажал подле себя на приёмах, поучал, советовал. Понимал, что конец близок?
— Ещё с десяток миль, — отмахнулся я. — Даю слово, я готов.
— Возможно. Однако ты витаешь в облаках.
Вот же пристал! Я крепко стиснул поводья.
— Ты поступил верно, — продолжал Свен. — Не каждому хватило бы мужества отпустить её.
Мужества. Или глупости.
— Она сама едет в руки к изменникам, которые только и мечтают её убить! — помолчав, бросил я.
— Тогда зачем отпустил?
Я молчал. Сам знает, уже говорил. У меня не было выбора. Вот же как в жизни бывает — увези я Лию в Дальбрек, всё равно бы её лишился. Однако, раз уж Свен приотворил дверь ко мне в душу, вопрос, что исклевал меня остервенелым вороном, вырвался наружу:
— Я знаю, Убийца её любит. — Сглотнув, я добавил полушёпотом: — А она его?
Свен кашлянул и заёрзал в седле. Поморщился:
— Это не ко мне. Не советчик я в…
— Я не совета прошу, Свен! Только мнения! У тебя оно про всё на свете найдётся!
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ