Оазисы (СИ)

Глава 7. Искатели смерти

Сознание ускользало от Алана, не покидая его насовсем. В ушах шумел прибой, перед глазами плыл туман, тело будто растворилось в небытии. Эмоции слабым дуновением колыхались на границах сознания, а мысли обрели текучесть и поразительную логичность. Алан еще никогда не мыслил столь беспристрастно.

Он думал, что Рыцари Дебрей поймали их. Пилигримы проиграли и, вполне вероятно, скоро умрут. Кассия умрет также. Это скверно. Старик говорит с акцентом, а тот, что убил Эмиля, акцента не имел. Это странно, но объяснимо. Старик — житель Зэн Секай, а убийца — нет. Но оба они — одного поля ягоды, взять хотя бы палки, которыми они дерутся, и черные костюмы.

Сколько продолжалось бесцельное плавание на грани сна и реальности, Алан сказать бы затруднился, но придя, наконец-то, в себя, он обнаружил, что лежит на открытой веранде какой-то старой лачуги, а черное небо полно звезд. Рядом кто-то проворчал басом:

— Алан очухался… Интересно, чем это его приложили?

Голова у Алана кружилась. Он с трудом приподнялся, оперся на локоть и замер от отвратительного чувства, что пол под ним встает на дыбы. Под навесом тускло горели бумажные светильники, и в их свете просматривалось прямоугольное пространство веранды, устланное набитыми соломой тюфяками. На них в разных позах лежали и сидели Пилигримы. Что-то в их позах Алан почудилось странным, но мысль не успела оформиться: Кассии среди них не было.

— Где она? Где Кассия? — хрипло спросил он, пытаясь найти взгляд Матиаса. В полумраке сделать это было сложно.

— У старикашки, — ответил Матиас. — Они держат ее внутри дома.

Алан замычал и вскочил на ноги. Выпрямиться не получилось, что-то с силой дернуло его на пояс, и он повалился обратно на соломенный матрас. Тонкая и скользкая на ощупь веревка обвивала его за пояс и приковывала к стальному крюку в полу у стены. Длины веревки не доставало, чтобы выпрямиться. Алан сообразил, почему позы друзей показались ему странными: они должны были сидеть возле своих крюков у стены, а лечь, выпрямившись, мог только один из них. Алан схватился за шпагу — ее не было. У него забрали оружие.

— Не дергайся, братишка, — сказал Димитрий. — Мы уже пробовали. Веревку не разорвать, не протереть, не прокусить. Эти проклятые зэн-секайцы умеют плести веревки.

— Что им он нее надо?! — вскричал Алан.

— Ты, парень, совсем сдурел, как эта девчонка появилась среди нас, — прорычал Димитрий. — Надо говорить: “Что им от нас надо?” Мы все в одной упряжке, сечешь?

Алана посетило сильнейшее желание ударить Димитрия прямо по бородатой физиономии. Понадобилась вся сила воли, чтобы подавить это желание. Димитрий был, в конце концов, прав.

— У нас не было шансов, — спокойно сказал Матиас. Алан подумал, что спокойствие напускное. — Они дерутся как боги войны.

— Рыцари Дебрей дрались так же, — прохрипел Алан.

Матиас покачал головой.

— Сомневаюсь, что это они. Рыцари Дебрей были Пилигримами, а эти — Оседлые.

Алан уселся со скрещенными ногами, как Тэн, который сидел с закрытыми глазами, словно воплощенная невозмутимость. Происходящее его будто бы не касалось.

Головокружение у Алана, кажется, прекратилась, хотя слабость осталась. Действительно, чем его приложили? Он помнил лишь легкое прикосновение к шее. Он потрогал шею; ни шея, ни другая часть тела не болели.

— Люди в черном разоружили нас и посадили сюда, как слепых щенков, — рассказал Матиас. — Кассию тот дед увел в дом. Никаких звуков мы не слышали.

— Каких еще звуков? — набычился Алан.

Димитрий вдруг загоготал и издал несколько звуков страсти и похоти, сопровождая их недвусмысленными движениями. В его исполнении пантомима выглядела омерзительно. Даже у Тэна задергалось закрытое веко.

— Вообще-то я подумал, что ее будут пытать, — пояснил Матиас. — Но вроде бы обошлось. Наверное, дед — джентльмен и предложил Кассии… более комфортные условия.

Димитрий снова разразился смехом.

Алан дотянулся до него сапогом и ударил по бедру.

— Заткнись!

Димитрий вскочил с неожиданной для его громоздкой комплекции легкостью. Веревка не позволила выпрямиться, и бородатый Пилигрим застыл на полусогнутых ногах, являя собой зрелище одновременно страшное и комичное.

— Я сам тебя сейчас заткну, щенок!

— Закрой рот или… — начал Алан, тоже вскочив и стоя на полусогнутых. Кровь стучала в груди и висках.

— Или что? — заорал Димитрий. — Убьешь меня, да? Из-за девки? Ты же, салага, вырос рядом со мной, Эмилем и другими, а стоило этой стерве покрутить задницей, и ты расстался с остатками разума! От этих бешеных дикарей она отобьется, не сомневайся, я-то помню, как она заехала мне локтем! А не отобьется — так хоть кто-то научит ее, как правильно вести себя с мужчинами.

— Димитрий, прекрати, — сказал Матиас, не поднимаясь.

Тэн открыл глаза, но не сменил позы.

— Кто тебе сказал, что ты мужчина? — тихо произнес Алан. — Ты до сих пор помнишь, как она заехала тебе локтем за то, что ты лапал ее!

— Ах, вот как? — прошипел Димитрий. — Значит, ты у нас заделался настоящим мужиком, а остальных ни во что не ставишь? Как выберемся из этой заварушки, мы с тобой поговорим по-другому.

— Договорились, — сказал Алан, кипя от злости.

— Да что с вами такое…

Договорить Матиасу не дала невысокая и тоненькая девушка, завернутая в белый, украшенный цветами лотоса, халат, что появилась из дома. Она отодвинула дверь, почему-то сидя на коленках, потом подняла с пола поднос с чашками и дощечками, на которых лежала какая-то еда, и переместилась через порог. Ее черные блестящие волосы были уложены в высокую прическу, из которой торчали деревянные спицы.

Она снова опустилась на колени, аккуратно подоткнув под них полы халата, и поставила поднос между Пилигримами.

— Кусати, — сказала она тонким, нежным голоском. Очевидно, так в ее устах звучало слово “кушать”.

Димитрий воззрился на нее, борода раздвинулась в широкой улыбке.

— Скажи-ка, детка, что вашим мужикам от нас надо? Мы ведь вам ничего не сделали! Как-то вы невежливо поступаете с гостями.

Девушка улыбнулась, ее черные глаза блестели, как две смородины.

— Кусати, — повторила она певуче. — Говоричи потом.

— Да когда “потом”? Эй! — Димитрий схватил повернувшуюся, чтобы уйти, девушку за широкий рукав.

В следующую секунду произошло нечто удивительное. Девушка развернулась, перехватив руку Димитрия, который скривился и осел на пол. Стройная нога девушки описала быстрый, как взмах крыла бабочки, полукруг и придавила лицо Димитрия к полу. При этом девушка не выпускала вывернутую руку Димитрия.

— Я сказара “кусати, говоричи потом”, — внушительно повторила она, не переставая улыбаться. — Хоросё понимара?

— Да-да, я хорошо понял! — прохрипел Димитрий из-под ее маленькой ступни.

Дверь отодвинулась. На веранду вышел старик.

— Нани да окотта? — спросил он. — Назе коре ходо созоси?

Девушка выпустила Димитрия, поклонилась старику и удалилась в дом.

Димитрий медленно, постанывая, встал, растирая запястье.

— Дьяволица!

— Куноити — дьяволицы! — согласился старик. — Аико — лучшая ученица! Зря вы сопротивлялись ей. Лучше кушайте. Потом поговорим.

— О чем? — крикнул ему вслед Матиас. Но старик, проигнорировав вопрос, ушел в дом.

Ничего не оставалось, кроме как подкрепиться. Тем более, есть хотелось всем. Алан съел несколько рисовых валиков и кусочков сладкой рыбы, стараясь не смотреть в сторону Димитрия.

Ссора произошла как-то неожиданно, Алан вовсе не хотел, чтобы дело дошло до такого поворота.

Впрочем, подсознание шептало ехидно, что Димитрий нарывался давно…

Через полчаса на веранду снова вышел старик, руки сложены на животе, спрятаны в широких рукавах, морщинистое лицо растянуто в умильной ухмылке. Он спокойно уселся на колени рядом с Пилигримами, не волнуясь, что на него нападут. Не боится, потому что отобьется, подумал Алан, если вон у него ученица без усилий справилась со здоровенным Димитрием, то что говорить об учителе…

— Я имею к вам предложение, — заговорил старик. Акцента у него почти не было, но предложения он строил чуточку неправильно. — Нам надо победить Западного Дзёнина до летнего солнцестояния, и вы нам поможете.

— Кого надо победить? — спросил Матиас. Он хмурился, предложение ему не нравилось.

— Западный Дзёнин, — повторил старик. — Наш враг.

— А если мы не поможем, тогда что? — буркнул Димитрий.

— Мы вас всех убьем, — сообщил старик с прежней умильной улыбкой.

— Ну, я так и понял, — проворчал Димитрий.

— Зачем тогда спрашивал?

Бородатый Пилигрим не нашел, что ответить.

— Дзёнин, — продолжал старик, — это лидер секты, самый сильный синоби. Всего в Зэн-Секай две секты — Восточная и Западная. Я — Иси́ро, Дзёнин Восточной секты Зэн Секай.

— А твой враг — лидер Западной? — уточнил Матиас.

— Да!

— А почему вы враги?

— Потому что Рафу, Западный Дзёнин, мой хозяин, а я — его раб.

На веранде установилась тишина. В ночной темноте стрекотали сверчки, вокруг фонарей толклась мошка. Алан переглянулся с Матиасом.

— Ничего не понял! — сказал Матиас.

Старик мелко засмеялся. Потом погладил жидкую бородку и степенно пояснил:

— Синоби — дети войны. А какая война может быть в одном Оазисе? Как сохранить свое предназначение, как не утратить боевой пыл? С древних времен мы разделены на две части, чтобы соревноваться друг с другом, воевать, состязаться и остаться благородными воинами. Победитель повелевает, проигравший подчиняется. За три ночи до летнего солнцестояния можно использовать все способы, чтобы победить соперника и стать господином на весь следующий год. Сегодня первая такая ночь, и я хочу использовать вас.

Старик умолк.

— Но это же бессмысленно! — воскликнул Алан. — Война вам нужна, чтобы оставаться воинами, а воины нужны, чтобы воевать! Чушь полная!

— Для вас — да, — не стал спорить дзёнин. — Но для синоби это смысл жизни.

— Какой от нас толк? Мы не умеем драться так хорошо, как ваши люди. Наверняка и люди этого вашего Западного дзёнина сражаются не хуже ваших.

Старик махнул сухой рукой.

— Вы нам понадобитесь не как воины. Деретесь вы и правда неважно. У нас и своих воинов хватает. Вы нужны для другого. У меня есть план.

Тэн и Димитрий шевельнулись, видимо, собираясь полюбопытствовать, какой именно план придумал старик, но Алан их опередил с другим, более важным, на его взгляд, вопросом:

— Если мы сделаем всё, как вы хотите, нас отпустят?

— Да. — Дзёнин слегка поклонился.

— А если победит Западный дзёнин? — вмешался Матиас. В слабом свете бумажных фонариков он походил на чернильное изваяние; на лице поблескивали серебряные кольца, глазницы превратились в черные провалы.

— Я сделай всё, чтобы вы покинули Зэн Секай в целости. Я помогать вам бежать, чего бы это мне не стоило.

Эти слова здорово успокоили бы Алан, если б в завершении фразы старикашка не хихикнул. Издевается он над ними или это у него такая манера общения?

Кто-то позади Алана едва слышно выдохнул — кажется, Тэн. Дзёнин Исиро застыл с полуприкрытыми глазами и легкой улыбкой, давая, как видно, Пилигримам возможность переварить сказанное. Товарищи Алана не спешили высказываться, даже крикливый Каганович помалкивал. Ночные мотыльки бесшумно бились о тонкую бумагу фонарей, где-то в невидимой листве дерева пел козодой.

— Значит, — произнес Алан, — мы участвуем в вашем плане по покорению Западного дзёнина, а вы, независимо от результатов мероприятия, отпускаете нас пятерых, включая девушку.

Старик молча кивнул всё с той же мерзкой ухмылочкой.

— Надеюсь, вы понимаете, что нарушили правила приема Пилигримов? Кое-кто в курсе, что мы отправились в Зэн Секай… Вам ведь известно о черных списках Пилигримов и Разрушенных границах?

Алан не удержался и глянул на Матиаса. Тот слегка кивнул: мол, ты прав, что напомнил старику о некоторой ответственности. Правда, никто из других Пилигримов не знал, что группа Алана ушла в Зэн Секай, но при желании любой — тот же Кровак, к примеру, — мог бы проследить маршрут.

На дзёнина угроза Алана не произвела должного впечатления.

— Ты грозишь уничтожить наш Оазис быстрым способом или медленным, — спокойно сказал он. — Но синоби не боятся смерти. Мы просыпаемся каждый день с мыслью о смерти, мы холим и лелеем ее. Мы — искатели смерти. Каждый настоящий воин должен помнить: скоро он умирать. Неважно, когда именно, важно лишь — как. Об этом я говорил тебе при второй нашей встреча. В то же время мы уважаем жизнь и не убиваем никого просто так, даже червяка.

“Так значит, он не угрожал мне, когда сказал, что мне скоро умирать?” — промелькнула в голове Алана мысль.

Вслух же он заговорил о другом:

— Кстати, совсем недавно мы повстречали Пилигрима, одетого как синоби и сражающегося как синоби. Это было в другом Оазисе. Он убил многих людей. Он и его приятели уничтожили целый Оазис Хоу Верден в горах! Он убил наших друзей…

Косматые брови дзёнина приподнялись. Впервые за всё время общения он выглядел удивленным.

— Вы оскорбить его?

— Нет!

— Тогда это не наш синоби, не из Зэн Секай. Потому что мы никого не убивать просто так. И потому что Пилигримы из наш Оазис не владеют искусством ниндзюцу. Мы проверяем детей, когда им исполняется пять лет. Мы выгоняем их через Черную границу. Если Тварь не нападет, мы отдаем ребенка в первый же прибывший к нам караван Пилигримов. Если Тварь нападет, мальчик или девочка бежать назад, на землю Оазиса. Если не успевать, не жалко: это не Пилигрим и плохой синоби. Пилигримов мы больше не обучаем, но они уметь немного сражаться. Примерно как вы.

Алан проигнорировал ехидство старика. Сколько Оазисов, столько и законов. Некоторые на редкость жестокие. Пилигрима этим не удивишь.

— Вы можете сказать, кем могут быть эти люди?

Исиро пожал плечами.

— Это может знать Западный дзёнин. Если мы победим, я спрошу его, и он не сможет не ответить.

Алан вздохнул. Оглянулся на товарищей. Они отвечали ему напряженными взглядами.

В сущности, выбора у них нет. Или помочь старику в его непонятных и глупых играх и, вероятно, заодно узнать личности Рыцарей Дебрей — или распрощаться с жизнью.

— Каковы наши шансы выжить в битве с Западным дзёнином? — неохотно спросил Алан.

— Мы не измерять шансы. Мы…

— Холите и лелеете смерть, — договорил за него Алан. Он тяжело вздохнул и спросил: — Ну и каков ваш план?

Звезды поблекли в ожидании зари над восточными отвесными скалами, чьи подножия утопали в бамбуковых рощах, когда Пилигримы в сопровождении двух синоби выглянули из-за гребня холма. Дзёнина в отряде не было — он куда-то смылся, оставив гостей на попечении маленькой, стройной и очень опасной Аико, которая специально для этой вылазки переоделась в черный костюм.

— Там, дарьше, земря Западный дзёнин, — негромко сообщила она, указывая вперед, где расстилались затопленные водой рисовые поля. — Туда ходи нерьзя. Гэнины Рафу смотри!..

Сколько Алан ни напрягал зрение, никакого движения на полях, где вроде бы и спрятаться негде, не обнаружил. Однако не сомневался, что невидимые безликие гэнины тут кишмя кишат. Это была первая ночь из трех перед летним солнцестоянием, когда разрешается использовать любые методы, чтобы победить в извечном противостоянии дзёнинов. Рафу, несомненно, ждал своего визави, и его люди не дремали.

— Что она там бормочет? — прошипел сзади Димитрий.

— Сидим здесь и ждем сигнала, — ответил Матиас, поскольку Алан промолчал. — Как и договаривались.

Алан не стал отвечать Димитрию, хотя тот, похоже, больше не держал обиды на молодого Пилигрима. В ночном сумраке Алан положил руку с разбитыми костяшками на эфес шпаги. Предстояла заварушка… Кстати, синоби вернули оружие хозяевам. Кассия, с которой Алану разрешили перемолвиться парой слов, осталась в плену, как залог того, что Пилигримы не устроят Исиро какой-нибудь неприятный сюрприз.

После того как Алан убедился, что с Кассией всё в порядке, злость на дзёнина, заставившего их участвовать в дурацкой войне, заметно поубавилась. Алан даже с нетерпением ждал встречи с Рафу, чтобы задать ему пару вопросов.

Пока Алан смотрел на поблескивающие в звездном свете рисовые поля, спутник Аико, безымянный гэнин, куда-то подевался.

— А где?..

Мягкая ладошка Аико легла поверх запястья Алана.

— Не ворновасся, — прошептала она ему в ухо, встав на цыпочки. — Твоё сердце стучати быстро-быстро… Это из-за страх смерти ири из-за берая девушка?

Алан слегка отклонился, и ладонь куноити сорвалась с его руки.

— Не твое дело, — грубо сказал он.

Аико беззвучно рассмеялась.

— Из-за девушка!..

Больше глупыми вопросами она ему не досаждала. Минуты ожидания текли одна за другой. В постепенно светлеющем небе носились маленькие тени летучих мышей, где-то квакали лягушки и тянули заунывную песню ночные цикады.

План, который изложил им дзёнин Исиро, был прост и ясен, как намерения Тварей перед атакой на Оседлого. Да и опасность он представлял по большому счету только для самих синоби.

Далеко впереди, где, неразличимый за сумеречной мглой, лежал городок Западного дзёнина, разгорелось красноватое сияние. Прежде чем Алан догадался, что это пожар, вдали, казалось, в самих Дебрях, протяжно и тоскливо завыл равнинный волк.

— Сигнал! — возбужденно прошипел Матиас.

Алан и сам понял, что это долгожданный сигнал. Он бросился вниз по склону, слыша позади топот спутников. Аико обогнала его тотчас же, серой тенью скользнув мимо. В ушах Алана свистел прохладный воздух; повернув на мгновение голову в сторону западного селения, он услышал слабое эхо встревоженных криков. На фоне усиливающегося пожара носились фигурки людей.

Бегущая впереди Аико махнула рукой, что-то коротко свистнуло, и прямо по курсу раздался отрывистый вопль. Спустя минуты три Алан пробежал мимо черной кучи — это остывало тело гэнина из противоборствующей фракции. Аико больше не метала стилеты, но вокруг то и дело кто-то вскрикивал, и Алана не покидало отвратительное ощущение, что летающие повсюду метательные звездочки — кажется, они называются сюрикены — сейчас вонзятся ему прямо в глаза…

Он не видел земли под собой, бежал по прямой, стараясь не упускать Аико из поля зрения, а ночь полнилась криками и смертью. Невидимые синоби мельтешили во тьме, будто летучие мыши, пытаясь убить Пилигримов и защищая их, и Алан не представлял, как они отличают друга от врага.

Наконец они добежали до пункта назначения — Черной границы, что блестела в свете нарождающейся зари и пожара как река маслянистой черной крови. Здесь бегунов ждали около десятка синоби Исиро. Среди них наверняка был и исчезнувший с гребня холма напарник Аико.

— Посмотри! — прошептал Матиас, протянув руку к Черной границе.

Ее глянцевая поверхность не везде была гладкой. Алан отчетливо различил идущую поперек границы шероховатую полосу.

Аико обменялась с соратниками отрывистыми фразами, затем повернулась к Алану:

— Вы готовы?

— Мы готовы.

Она кивнула черным людям, и двое из них, пошарив на земле у самой границы, с усилием потянули что-то, напоминающее длинный кусок кожаной полосы шириной в локоть.

Одновременно шероховатая полоса на Черной границе сдвинулась и поползла внутрь Оазиса.

“Когда-то давно, — сказал Пилигримам старый Восточный дзёнин, — мои предшественники, великие синоби, разорвали с помощью громового порошка Черную границу. А после закрыли разрыв осколками так плотно, что ни одна Тварь не могла проникнуть к нам. Этот разрыв постоянно напоминай нам, что мы живем в кольце смерти и как хрупка человеческая жизнь”.

“Это ведь опасно, — возразил Алан. — Любой дурак может запустить Тварей, и тогда вашему Оазису конец. Зачем постоянно помнить о смерти?”

Синоби хитро улыбнулся и поднял сухой палец.

“Только в присутствии смерти жизнь обретает вкус!”

Алан не собирался с ним спорить: понял уже, что эти люди просто помешаны на смерти. Но в последних словах старика он углядел некоторый смысл. Что, как не опасность вкупе с зовом новых земель влечет Пилигрима за горизонт? Почему сам Алан начинал тяготиться, если проводил в одном Оазисе дольше недели? Смерть придает жизни остроту, с этим не поспоришь, хоть и звучит эта мысль подчас дико.

Сейчас Алан не без содрогания следил, как два гэнина тащат кожаную полосу, на которой крепились осколки взорванной когда-то Черной границы. План Исиро был гениально прост и ужасен. Основные силы восточных синоби этой ночью были направлены на Западный поселок. Люди Исиро устроили там суматоху и пожар, чем отвлекли сторожей Разрыва границы. Всех отвлечь не удалось — да никто этого и не ждал, — но отряд Аико с охраной справился без потерь. Разорвав границу, синоби впустят в Оазис Тварей, а Пилигримы постараются направить их в Западный поселок.

“Ваш план слишком опасен, — сказал Алан дзёнину, — для вас же. Мы можем упустить Тварь, и она убьет много людей, причем ей будет всё равно, из Западного поселка человек или из Восточного”.

Он ожидал очередных сентенций о том, что синоби не страшатся смерти, однако старик его удивил. Он положил узкую, но твердую ладонь Алану на плечо и сказал:

“Я верю, ты справишься. В твоих глазах горит огонь небесной Ки, а это хороший знак”.

“Тварь в любом случае кого-нибудь да убьет. Ее эманация для Оседлых гибельна”.

“Вы выгонять ее из Оазис и закрыть разрыв, когда Рафу сдаваться. А синоби очень быстрый, они убегать от Тварь. Рафу сдаться, чтобы его люди не умирать, это я знаю точно”.

Препираться было бесполезно, и Пилигримы согласились выполнить свою часть работы. В сущности, риск для самих Пилигримов в этой авантюре был минимальный. Дзёнин обещал защищать их от противников, а Пилигримы обещали защитить синоби от Тварей.

— Аико, — позвал Алан. Куноити обернулась. — Кому-то из вас придется выйти в Дебри, чтобы вызвать Тварь. Он будет рисковать. Остальным нужно отойти как можно дальше от разрыва.

— Хоросё, — Аико кивнула и что-то скомандовала воинам на своем языке. Синоби, все как один, отступили во мрак и исчезли. Осталась одна Аико.

— Так это ты?!

— Не ворновасся, — хихикнула она.

Не медля больше, она перебежала через Черную границу и остановилась метрах в тридцати от нее в Дебрях. Алан уже почти отчетливо различал в свете зари ее тонкую фигурку, стоявшую по колено в траве.

— Тиотто аната, курицся, дэтэкюрю! — звонко закричала она.

О чем она кричала, Пилигримы, ясное дело, не поняли, но Алан догадывался, что бесстрашная куноити вызывает Тварь.

— Огонь девка, — пробормотал Димитрий позади Алана, который вдруг подумал, что как минимум один раз Аико уже бывала в такой ситуации и выжила. Тогда ей должно было быть пять лет.

— Такой девушка можно брать в жены, — поддакнул Тэн. Он, как и все Пилигримы, вынул оружие, готовясь к столкновению с Тварью. — И не боятся ничего и никого.

— Кроме нее самой, — добавил Димитрий. — Будет не в духе, яйца тебе снесет одним мизинцем левой ноги, Тэн…

Аико замолчала, и на краткое время наступила тишина. Лишь за спиной Алана похрюкивали давящиеся от смеха Димитрий и Тэн, чье похабное воображение, видимо, разыгралось вовсю. Это они от напряжения, подумал Алан. Раньше они никогда не готовились управлять Тварью внутри Оазиса.

— Вам не кажется, друзья, что мы в чем-то похожи на Рыцарей Дебрей? — произнес задумчиво Матиас, который оставался спокойным и серьезным. — Если не удастся совладать с Тварью, она разнесет всё тут вдребезги, а пожар, который учинили наши приятели, докончит начатое Тварью. И уже к утру Оазис Зэн Секай будет выглядеть не лучше Хоу Вердена!

Хрюканье мгновенно прекратилось.

— Да ну тебя, Матиас! — пробасил Димитрий. — До такого не дойдет. Мы не Рыцари, мать их, Дебрей и уничтожать Оазис не намерены. А в крайнем случае эти узкоглазые попрыгунчики сами нарвались… Прости, Тэн, ты ж у нас тоже узкоглазый, гы-гы…

— Пошел ты, Рыжая Борода!

У Алана при словах Матиаса холодок пробежал вдоль хребта. Теория о том, что Рыцари Дебрей родом из Оазиса Зэн Секай, находит всё больше подтверждений: Рыцари дерутся, как синоби, одеваются так же и уничтожают Оазисы, взрывая Черную границу. Но почему дзёнин Исиро отрицает, что Рыцари могут быть Пилигримами?

Алан сжал челюсти. Вся надежда на Западного дзёнина…

Тварь появилась, как всегда, неожиданно.

Колодец, очевидно, прятался в высокой траве. Тварь вылетела из него с леденящим душу металлическим визгом и, словно гигантский многосуставчатый палец, согнулась в сторону Аико.

Куноити побежала к Черной границе, благополучно пересекла ее и снова повернулась лицом к монстру, который по-змеиному скользил к ней в колышущейся траве. Вероятно, Аико беспокоилась, что Тварь замешкается перед границей и не заметит разрыва.

— По местам! — крикнул Матиас.

Пилигримы, как было оговорено ранее, растянулись в линию, спиной к Восточному селению, лицом — к Западному. Ни в коем случае нельзя было допустить Тварь в селение Исиро. Тварь следовало гнать в Западное селение, а потом залечь в окрестностях, чтобы не быть убитыми синоби противников. Когда люди Восточного дзёнина дадут сигнал дымовой шашкой, что будет означать капитуляцию Рафу, Пилигримы постараются изгнать Тварь обратно через разрыв в Дебри.

Всё просто и в то же время безумно.

Вопреки ожиданиям Аико, Тварь не промедлила перед границей ни мгновения. Серо-стальной сегментированной тушей она скользнула по разрыву на территорию Оазиса, где ее встретили Пилигримы. Матиас, Димитрий и Тэн, громко вопя и размахивая оружием, погнали Тварь в нужном направлении, а Алан встал прямо перед разрывом, чтобы отрезать ей путь назад.

Пока всё идет как по маслу, восторженно подумал Алан, наблюдая, как Тварь помчалась к Западному селению. За ней трусцой побежали Пилигримы. Алан дернулся было вслед за ними, но его внимание привлекла Аико.

Солнце было готово вот-вот взойти, и при свете зари он мог разглядеть ее лицо, не скрытое маской. Она улыбалась.

— Хоросё… — сказала она с блаженным видом. Ее раскосые глаза закатились.

Алан прыгнул к ней и успел подхватить на руки. Аико потеряла сознание — то был результат воздействия эманации Твари.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Алан.

Никто из синоби не появился.

Алан не сумел нащупать пульс на белой шее Аико.

“Ну вот и первая жертва этого сумасшествия, — подумал он мрачно, положив ее на траву возле рисового поля, — неужели нигде в мире нельзя жить без глупых жертв?”