Оазисы (СИ)

Глава 17. Дорога к Разрушенному Оазису

За пределами Парадайза, в пустыне, время шло своим чередом и совсем не так, как в удивительном Оазисе. Когда Белая Стена разверзлась, выпуская гостей, оказалось, что во внешнем мире наступили сумерки, а над остывающими барханами кружится звездное небо.

В полном молчании, не обмениваясь ни словом, ни жестом, Пилигримы отъехали от Оазиса на такое расстояние, что Стена полностью скрылась за темным горизонтом, и лишь тогда разбили лагерь.

Ветер не позволял следам на песке оставаться долго, вновь и вновь переписывая пустынную книгу времени, но отпечатки копыт лошадей, что прошли здесь недавно, все же различались.

Алан предпочел бы не останавливаться и ночью, но луна зашла, и опустился такой мрак, что трудно было различить что-либо на расстоянии вытянутой руки. Даже зоркий следопыт Тэн ничего не углядел бы.

Спали недолго и поднялись с первым робким светом зари. Никто не возмущался, все собрались быстро и деловито, и Алан растроганно сказал себе, что его друзья лучше, чем он о них думал, ибо в противном случае он не предложил бы им бросить его.

После торопливого завтрака они тронулись в путь дальше на север. Спустя час или около того, когда солнце тяжелым расплавленным шаром повисло над колышущимся от марева горизонтом, они наткнулись на следы ночевки отряда Себастьяна.

Алан трепетно искал признаки того, что с Кассией все в порядке. Он надеялся, что она отыщет какой-нибудь способ передать ему весточку. Но не находил. По следам ночевки трудно было о чем-то судить.

— Мы отставать всего на час, — резюмировал Тэн, прищурясь сначала на солнце, затем на место ночевки. — Если поспешить…

— Мы не можем двигаться быстрее по этому проклятому песку и камням! — вскричал Димитрий. — И лошади устанут быстрее, а мы не знаем, как далеко от нас Разрушенные Оазисы!

— Полагаю, не слишком далеко, — негромко проговорил Матиас. — В этом мире слишком больших расстояний между Оазисами не бывает. Боги сотворили его так, что Оазисы располагаются друг от друга примерно на равной дистанции. Как шахматные фигуры на доске.

— И все же поспешим, — сказал Алан, вскакивая на Вихря.

Но поспешить не удалось. Через полчаса поднялся пыльный ветер, который постепенно переходил в бурю. Желтые полотнища пыли и песка застлали небо и землю. В таких условиях не шло никакой речи о том, чтобы куда-то двигаться.

Алан, с одной стороны, обрадовался, что те, кого они преследуют, тоже не могут передвигаться, а с другой разозлился и расстроился оттого, что после бури не останется следов.

И все же, насколько он понимал, в отсутствии следов не было проблемы. Себ заинтересован в том, чтобы Алан нашел его в Разрушенных Оазисах, которые расположены на севере. А в этом мире Оазисы — прав Матиас — никогда не находятся слишком далеко друг от друга.

Они спрятались в ложбине между невысокими скалами, чьи причудливые формы выточили бесчисленные пустынные ветра. Им пришлось оставаться в этом ненадежном укрытии весь день, а потом и всю ночь, ибо буря закончилась лишь на рассвете второго дня. Когда они, вытряхивая мелкий песок из одежды и волос, отплевываясь и бранясь на капризы погоды, выбрались из ложбины, им открылся неузнаваемый пейзаж. Буря сдвинула барханы, а кое-где буквально вырыла целые ущелья и нагромоздила горы. Рядом с их скалами из сухой земли вылезли другие скалы, которых вчера не было — они скрывались под почвой.

У этих новых скал была совершенно необычная форма прямоугольников, сточенных и деформированных временем и стихиями.

— Что это? — пробормотал Димитрий. — Друзья! Это… это ведь древние стены!

Алан встрепенулся.

— Мы прибыли? Это Разрушенный Оазис?

Димитрий, заинтересованный, спрыгнул с лошади и побежал к стенам-скалам. Алан увидел, как здоровяк наклонился, глядя куда-то в густую тень между параллельно расположенными каменными структурами.

— Тут дыра!

— Я не видеть Черная граница, — поджал губы Тэн.

— Ее, должно быть, замело песком, — отозвался Алан, крутя головой в попытках найти еще какие-нибудь подсказки, которые доложили бы о том, что они попали в Разрушенный Оазис.

— Черная граница всегда чиста от мусора, земли, травы и песка, — напомнил Матиас. — Это или Разрушенный Оазис, у которого напрочь снесло границу, или вовсе не Оазис.

— Но если это не Оазис, откуда здесь человеческие постройки?

— Кто сказал, что это человеческие постройки?

— А чьи же еще? — удивился Алан. — Не Твари же эти руины возвели?

Матиас усмехнулся и подвигал бровями, как бы говоря: кто знает, мой друг, кто знает?

— В числе прочих среди старых Пилигримов ходила легенда… — сказал он. — Точнее, не легенда, а байка… Что якобы давным-давно, в эпоху до Оазисов, на земле процветала цивилизация нечеловеческих существ. Они построили циклопические города, ныне скрывшиеся под землей или водой. А потом выродились, их культура разрушилась, а величественные дворцы развеялись в прах. Далекие потомки этой расы живут в Дебрях до сих пор, но не имеют разума.

— Ты про Тварей? — хмыкнул Алан. — Вот уж байка так байка! Отродясь не слышал подобной глупости. Твари строят города — подумать только!

Он спешился и вместе с остальными подошел к стене. К тому времени Димитрий почти исчез в осыпавшейся песчаной воронке у подножья этой стены-скалы.

— Я что-то нашел! — донесся до них глухой голос.

— Черный камень? — предположил Тэн.

Задняя часть Димитрия заерзала, завозилась, бородач что-то отчаянно тянул из земли, потом глухо осыпалась земля, и Пилигрим выскочил наружу, задыхаясь от усилий. Лицо его побагровело. В руках он держал продолговатый предмет явно искусственного происхождения. Он имел сложное строение: различались рукоять, удобно легшая в ладонь Димитрия, ложе для второй руки, широкий и прямоугольный ствол со сглаженными углами между гранями. На гладкой поверхности торца устройства виднелись четыре воронки, расположенные по углам воображаемого ромба. Они сверкали в солнечных лучах так, словно их отполировали.

— Это не Черный камень, — заключил Тэн.

— Похоже на штуки из Грейстоунхилла, — заметил Матиас. — Там любят разные механизмы.

При упоминании Грейстоунхилла Алан помрачнел.

— Мне кажется, это оружие, — сказал Димитрий, целясь из неведомого устройства в разные стороны. — Оно мне нравится.

— Брось это, Димитрий, — поморщился Матиас. — Этой штуке тысяча лет. Она давно сломана.

— Откуда ты знаешь? — заупрямился Димитрий. — Ее надо бы почистить от песка, и она засияет…

— Почистишь по дороге, — устало сказал Алан. — Пора ехать. Это не Разрушенный Оазис, и Себастьяна с… остальными здесь нет.

Он чуть не произнес вслух имя Кассии, так как оно постоянно кружилось в его голове. Странное дело: он не предавался любви с настоящей Кассией, и она так же далека от него во всех смыслах, как и раньше; но после того, что у них произошло с замаскированной Хранителем Знаний, отношение Алана к настоящей Кассии изменилось. Он осознал, что любит ее — любит всей душой. Она — его мир, часть его сердца, цель и смысл жизни.

Да, он отказал той ненастоящей Кассии в Парадайзе, но, как он и сказал, истинная Кассия Ринн никогда не заставила бы его выбирать между собой и друзьями. Если на то пошло, по-настоящему любящая женщина никогда не поставит своего мужчину в такую ситуацию. Потому что выбирать — значит оценивать. Давать одному более высокую оценку, нежели другому, давать рейтинг.

Пустыня окончилась внезапно.

Вот тянулась и тянулась без конца каменисто-песчаная равнина, и вдруг копыта лошадей уже ступают по красноватому дерну, покрытому травой, а вдали, среди склонов бурых гор, журчит ручей.

Местность приподнялась, вздыбилась красными холмами, пятна зелени на которых выделялась резко и контрастно. К северу поднимались горные исполины, покрытые низкой, кудрявой растительностью. В горах зияли вертикальные глубочайшие ущелья, а обрывы выглядели так, будто из вырезали специальным инструментом.

Такое вполне могло бы и быть на самом деле…

У Алана зародилось ощущение, что это очень древнее место; возможно, древнее самого мира, хотя как такое возможно, он не представлял. Казалось, что эти удивительные красные горы возвышались еще в те времена, когда не было Оазисов. Он тряхнул головой: его предположения ни на чем не основаны и, скорее всего, продиктованы простыми глупыми чувствами. В одном он оставался уверен: с этим местом связана тайна всего мира.

— Ну, и куда дальше? — поинтересовался Димитрий, когда Пилигримы поспешили напоить изможденных переходом через пустыню лошадей и напились сами. Он до сих пор не расстался с бесполезной находкой в виде ручной пушки, неся ее с собой и успевая прямо в седле начищать куском ткани. Теперь, когда странная древняя пушка избавилась от слоя пыли и песка, она выглядела еще более грозно и впечатляюще, поблескивая ровными гранями и стремительными очертаниями. Так может выглядеть только смертельное оружие.

— Ущелье здесь поблизости только одно, — отозвался Алан, который как раз думал об этом. — На скалы верхом не подняться.

Матиас пробормотал:

— Если нам отрежут путь назад, мы окажемся в ловушке.

— Мы идем следом за психом, — фыркнул Димитрий, любуясь своей новой игрушкой, — мы уже в ловушке! Перестань об этом беспокоиться, Матиас.

Больше обсуждений не последовало. Они сели на лошадей и шагом поехали в ущелье.

Отвесные скалы сразу закрыли от них солнце, и пала густая тень. После раскаленной пустыни это было как нельзя кстати. Цокот подкованных копыт отзывался эхом от карминного цвета каменных стен по обе стороны узкого прохода, небо протянулось узкой голубой полоской наверху.

Проход несколько раз поворачивал, один раз его пересек крохотный ручей, вытекающий из-под земли и туда же убегающий. На склонах кое-где росли цепкие кудрявые кусты, которые приходилось отодвигать руками.

Ехали долго. К счастью, проход не раздваивался. И на земле отчетливо различались следы лошадиных копыт.

Наконец склоны расступились, и Пилигримы выехали в обширный амфитеатр прямо посреди отвесных скал. Этот амфитеатр напополам разделялся Черной границей, которая справа и слева застывшим смоляным потоком взбиралась на склоны и пропадала за недосягаемыми вершинами.

В центре амфитеатра граница была разорвана бездонной на вид брешью. Там словно разверзлась земля и поглотила Черную границу вместе с тоннами грунта.

При виде циклопической стены напротив у Пилигримов вырвался вздох изумления. Прямо в камне были вырезаны гигантские врата — они поражали неземной красотой, причудливыми геометрическими узорами и изогнутыми человеческими фигурами, выточенными из камня с такой поразительной точностью, что разум затруднялся ответить на вопрос, как такое вообще возможно.

Алан поглядел на исполинский барельеф. Выточенные из красноватого камня фигуры в разных позах как бы рассказывали какую-то историю…

Вот одинокий голый человек стоит спиной посреди равнины с распростертыми руками, словно хочет обнять все пространство…

Вот множество людей в разных одеждах стоят в круге, ведя хоровод…

А вот они воюют, нападая друг на друга с палками, мечами, копьями и более причудливыми инструментами, похожими на находку Димитрия…

Следующий барельеф изображал поле, покрытое безжизненными телами.

Затем Алан увидел, как появились странные фигуры, похожие на человеческие, которые стоят в ряд, воздев руки то ли в молитве, то ли магическом пассе. А перед ними из земли поднимаются покрытые деревьями и заполненные жилищами Оазисы. Между Оазисами ползают змеи…

…Хотя нет, это не змеи! Это Твари!

— Боги! — проговорил Матиас с благоговением. — Это боги! Здесь запечатлена история сотворения мира Оазисов! Видите?

По спине Алана пробежал холодок. Совсем скоро они прикоснутся к самой величайшей тайне этого мира!

— Поехали, — хрипло сказал он.

Он тронул поводья и первым двинулся к Черной границе.

Но далеко продвинуться ему не удалось.

Из провала в земле, разделившего Черную границу на две части, с леденящим душу визгом вылетела сегментированная колонна Твари. Алан впервые видел такую — она была черная и блестящая, как антрацит, и по размерам превышала обычную Тварь.

От неожиданности Вихрь попятился и едва не встал на дыбы.

Алан выхватил прозрачный клинок и крикнул:

— Прочь!

Тварь изогнулась, наклонилась к Алану; клинок выбил искры из ее бронированного тела, но это не отпугнуло Тварь, как это происходило обычно. Наоборот, она яростно зашипела, а ее руки ударили наотмашь Алана. От сильнейшего удара он вылетел из седла и покатился по земле, а Вихрь с ржанием отпрыгнул в сторону.

Матиас, Димитрий и Тэн разом завопили и бросились на Тварь, но та, вопреки всем повадкам этих существ, атаковала Пилигримов. Это было неслыханное дело!

Пока Пилигримы с воплями осыпали Тварь ударами своих оружий, Алан поднялся на ноги и, морщась от боли, подбежал к Вихрю. Схватив его под уздцы, он вскочил в седло и направил скакуна на Тварь. В его голове не укладывалось то, что Тварь может атаковать Пилигрима. У него не было страха, скорее, возмущенное изумление.

Он не успел приблизиться достаточно близко для удара, потому что сверкнула ослепительная вспышка, раздалось резкое, ядовитое шипение, и запахло как после грозы.

Басом заорал Димитрий, кубарем скатившись со своего коня, но не выронив странную пушку.

Именно она и испустила молниеподобный луч прямо в Тварь, которая застыла в своей земляной дыре, покачиваясь из стороны в сторону. В ее теле прямо под уродливой головой дымилась обожженная брешь — след выстрела.

Матиас и Тэн, плохо понимая, что случилось, отпрянули в разные стороны, а Димитрий торжествующе заревел, поднялся на ноги и снова нацелил пушку на Тварь. Снова ослепительно вспыхнуло, и молния с шипением ударила прямо в голову Твари.

— Работает! Работает! — восторженно вопил Димитрий, потрясая пушкой. — Моя дорогая!

Тварь с грохотом рухнула на край ямы. Голова ее превратилась в нечто вроде распустившегося бутона, причем в качестве лепестков выступала металлообразная шкура. Внутри темнела крупнозернистая масса чего-то темного, истекающего вязкой серой слизью со стальным блеском.

Пилигримы постепенно приходили в себя после этой неожиданной схватки.

— Нет, вы видали? — не мог угомониться Димитрий. — Это моя сладкая пушечка сработала! Она работает!

— Раньше делать вещь качественно, — поцокал языком Тэн не без зависти.

— Когда вернемся в то место со скалами, я пороюсь еще как следует! — пообещал Димитрий. — Глядишь, и для тебя что-нибудь найдем, друг Тэн!

Он попытался поцеловать пушку, но помешала борода.

— Но почему Тварь напала на нас? — спросил Матиас, не спуская глаз с лежащего чудовища. — Такого отродясь не бывало…

— И выглядит она иначе, — согласился Алан. — Прежде никогда не встречал такую породу.

Они зачарованно заглянули во внутренности Твари. В разорванной грудной клетке также не было ничего похожего на обычные внутренности человека или животного. Лишь зернистая структура, состоящая из крупных округлых образований, истекающих серой слизью с перламутровым оттенком.

Но надо было спешить.

Возбужденные и немного испуганные — кроме Димитрия, который налюбоваться не мог на свою пушку, забыв обо всем на свете, — они обогнули верхом поверженного монстра и поехали к гигантским вратам, вырезанным в сплошном камне.

Тэн обернулся первым, острым слухом прирожденного охотника и следопыта уловив некий звук. Он крикнул; остальные обернулись тоже.

Увиденное ошеломило Алана. Тварь оживала на глазах и поднималась во всю длину своего колоннообразного тела, а раны на груди и голове затягивались сами собой с неслыханной скоростью.

— Ах ты, сволочь! — завопил Димитрий.

Он выстрелил из своего чудесного оружия в третий раз, и молния вновь разнесла голову Твари. Чудовище закачалось и начало падать.

— Быстрее проходим, пока не очухалась! — крикнул Димитрий.

Пилигримы понеслись к вратам вскачь, и вскоре их окружила почти полная темнота в недрах горы. Далеко наверху мерцало некое сияние, похожее на то, что Алан видел в далеких северных Оазисах. Слабо светящиеся ленты медленно изгибались наверху, словно глубоководные угри… или Твари. Казалось, они заинтересовались пришельцами и наклоняли к ним призрачно-фосфоресцирующие головы, следовали за ними, пытались окружить, но не были способны опуститься ниже свода огромной пещеры.

Их света доставало, чтобы увидеть, что едут Пилигримы по колоссальному проходу. Справа и слева тянулись ряды огромных скульптур — то были люди в разных одеждах и позах. Алан узнал привычные одежды Галльфрана, Грейстоунхилла, Зэн Секай и Санти… Были еще и наряды и украшения, которые Алан не видывал никогда.

— Это словно… музей, — сказал Матиас, задирая голову.

— Музей всего мира Оазисов, — прибавил Алан зачарованно.

Далеко наверху, под невидимыми сводами кружились в бесшумном танце светящиеся создания, следуя за Пилигримами. Их свет озарил конец коридора, где путь преграждала закрытая двухстворчатая дверь с очень сложным геометрическим рисунком.

— Себ с остальными прошел здесь, — сказал Алан уверенно, как если бы лицезрел это действо собственными глазами.

Он спешился и подошел к двери. Она была так огромна, что сдвинуть створки казалось смехотворной идеей. И действительно, дверь не поддалась усилиям Алана. К тому же на двери не обнаружились рукоятки.

“Вот будет глупо, если мы застрянем на самом пороге”, — мелькнула глупая мысль.

— Меня зовут Алан Аркон! — крикнул Пилигрим. — И я пришел, потому что меня позвал Себастьян Келлер!

Одно тягостное мгновение царили тишина и неподвижность, затем с глухим подземным гулом створки принялись расходиться, уходя вглубь горы.

Алан перевел дыхание и обернулся к товарищам. Их лица в призрачном свете фосфоресцирующих существ наверху казались безжизненными и тревожными.

— Ну что ж… — сказал он. — Вперед.