Глава 15


— О, ты классный, верно?

Коди посмотрел на рыжеволосую женщину, говорившую с британским акцентом, и остался доволен. Ему удалось обойтись без крепкого спиртного и ловко обойти крупье в игре в очко, женщина была очень хорошенькой, а фигура у нее — просто прекрасной. Однако Коди был доволен не только поэтому: его обрадовал ее взгляд, он отлично научился распознавать этот взгляд за полтора века своей жизни.

Она приняла решение.

Как правило, так вели себя мужчины. В тот момент, когда мужчина бросал первый взгляд на женщину, он решал, хочет он с ней переспать или нет. Любой, кто знал, на что смотреть, и хоть что-то понимал в жизни, без проблем все видел. Мужская черта Однако некоторые женщины, вроде этой рыженькой, тоже умели смотреть так.

И не только. Еще голос. Не то, как она сказала: «ты классный», — и все такое, а то, какой она сделала акцент на коротеньком словечке «о!», словно он только что снял штаны, чтобы дать ей насладиться великолепным зрелищем.

Одного взгляда хватило, чтобы он принял решение. Ему надоело выигрывать в карты.

— На самом деле это совсем не трудно, — сказал он.

Он улыбнулся и подвинулся на один стул, чтобы она могла сесть рядом. Затем посмотрел на крупье.

— Ну, сдёлай меня.

Крупье положил шестерку бубен на его восьмерку пик.

— Совсем не трудно? — Она рассмеялась с деланным, но исполненным значения удовольствием. — Это же Монте-Карло, сэр.

— Да, мэм. Очко — это для маленьких детишек. Настоящие мужчины играют в покер. К сожалению, в вашем Монте-Карло почти невозможно победить казино в покер.

Он снова повернулся к крупье.

— Валяй.

— Это не мой Монте-Карло.

Крупье достал тройку червей, у него вышло семнадцать очков.

— Извините, мне показалось, что вам нравится этот город. Вы же англичанка, верно, мисс?..

— Томас. Ванесса Томас. Надеюсь, вы не попытаетесь перебить семнадцать.

— Давай, — сказал он крупье и получил тройку треф.

У крупье вышел перебор, и Коди снова выиграл.

— Отлично сработано. Итак, я назвала вам свое имя. А вы?

— Я устал играть в очко. Могу я вас чем-нибудь угостить и поставить свой выигрыш на ваше любимое число в рулетку?

— Ну… — протянула она, и в ее голосе появилось то самое выражение. — Что-нибудь выпить — просто замечательная идея. Но рулетке я предпочитаю другие игры.

Они обошлись без рулетки. Ванесса потягивала белое вино, Коди заказал себе сельтерскую воду. Они разговаривали, потом ходили от стола к столу, наблюдая, как люди проигрывали, остановись они вовремя, могли бы остаться в выигрыше. Ванессе нравились длинные растрепанные волосы ее нового знакомого и борода, совершенно не гармонировавшие с белым смокингом и розой в петлице, словно ковбоя попросили сыграть Джеймса Бонда У него были…

— …Прекрасные глаза.

— Спасибо, Ванесса. Большое спасибо. Такие слова от женщины вашего класса — потрясающий комплимент.

Она покраснела, услышав эти слова.

— Знаете, а вы ведь так и не сказали мне, как вас зовут, — проговорила она, медленно поглаживая ножку бокала пальцами левой руки.

— Коди. Коди Октябрь. Прошу вас, называйте меня просто Коди.

— О-о-о! Чудесное имя. Такое американское. Совсем как из Джона…

— Фильма Джона Уэйна. Я знаю. Мне уже говорили.

— На самом деле, мистер Октябрь, я хотела сказать из фильма Джона Форда.

— Благодарение Богу, вот женщина, которая знает вестерны! С тех пор как я был мальчишкой, все так сильно изменилось.

— Да, ладно вам, Коди, вы совсем не так давно были мальчишкой. На вид вам не больше тридцати пяти.

— Вы очень любезны, Ванесса. Думаю, вы сильно удивились бы, скажи я вам, сколько мне лет.

Конечно, она была бы удивлена. Честно говоря, Коди и сам удивлялся. Он не старел с тех пор, как умер в тысяча девятьсот семнадцатом году. Однако это не все: Коди становился моложе. Никто, даже фон Рейнман не мог наити объяснение этому феномену. Коди умер за месяц до своего семьдесят первого дня рождения, а сейчас выглядел лет на сорок. Кстати, у него же день рождения через пару недель.

Черт подери, он и не собирался жаловаться на судьбу!

— Вы преувеличиваете, — сказала она ему.

— Скоро вы узнаете, что я к этому склонен.

Глядя на него с любопытством, чуть приподняв бровь, Ванесса совершенно серьезно спросила:

— И как же я это узнаю?

Только сейчас Коди уловил едва заметный ирландский акцент.

— Ну, милая, — проговорил он, всплеснув руками, как плохой актер. — Есть несколько способов узнать обо мне получше. Первое: меня уже тошнит от этого казино, от этой одежды, от сельтерской воды и людей, посещающих эти гнусные заведения с дурной репутацией. Я не говорю о вас, конечно. Беззаконие царит здесь… ну и так далее, и тому подобное. Иными словами, мне пора отсюда убираться, иначе мне захочется устроить старомодную драку, чтобы немного развлечь посетителей.

Все это он произнес с легким ирландским акцентом, желая, чтобы, услышав его, она почувствовала себя лучше.

— Вопрос в том, будет ли мне позволено спросить вас, так сказать, выложить карты на стол:.. Одним словом, один ли я уйду отсюда? Прошу вас, только не думайте, что я позволяю себе слишком много. Я точно знаю, что прямо сейчас я с удовольствием прогулялся бы по берегу под луной, и это было бы гораздо лучше делать не в одиночестве. Отправимся ли мы на мою яхту, к вам домой или просто погуляем — не важно. Важно, что вы составите мне компанию и тишина будет вокруг нас.

Пока Коди говорил, Ванесса улыбалась, и улыбка ее становилась все приветливее. В конце концов она покачала головой, тихонько фыркнула и, когда он наконец замолчал, посмотрела на него и произнесла:

— Да, мистер Коди Октябрь, как большинство американцев, вы говорите слишком много. Вы произнесли так много слов, хотя мне хватило бы нескольких. Если я правильно поняла вас, вы хотели бы прогуляться. Вот что я могу вам сказать в ответ. Я устала, и мне следовало бы вернуться в отель. Если вы готовы проводить меня, пожалуй, о лучшем завершении вечера я не могла бы и мечтать.

— О, — пробормотал Коди и протянул ей руку. — Американцы действительно говорят слишком много.

— Именно!

Она рассмеялась, и они направились к выходу.

— А где вы родились, Коди?

— Где я родился? В Айове. Но жил в самых разных местах. Можно сказать, моя душа появилась на свет на Американском Западе. На Старом Западе.

— О, ковбой, да?

— Нет. Все, что угодно, но не ковбой. Я люблю развлекать людей, рассказывать им истории.

— Отлично. Это мне нравится. Я обожаю разные истории. Расскажите мне что-нибудь, Коди, — попросила Ванесса.

Они вышли из казино в залитую лунным светом ночь и повернули к морю.

— Осторожно, Ванесса Может так выйти, что моя история не даст вам уснуть до утра.

— Надеюсь, — промурлыкала она и взяла его под руку.

«Прямо история из книжки, — подумала Ванесса — Он выиграл кучу денег, а она просто проходила мимо и улыбнулась ему… И вот, быстрее, чем она успела понять, что происходит, они оказываются на его яхте. Конечно, сначала она думает, что он какой-нибудь извращенец. Однако в глазах у него пылает честная похоть, совсем не как в тех случаях, когда парень говорит красиво, а на самом деле все врет».

Он совсем не такой. Ванесса разбиралась в мужчинах и сразу поняла, что Коди настоящий. Врал он только по-крупному, рассказывал ей сказки только для того, чтобы доставить удовольствие и ей, и себе, и она много смеялась. Она уже давно так не смеялась.

Нет, этот Коди не станет тебе врать, просто сменит тему. И сделает это очень ловко и совсем не грубо. Разговор просто, словно так и должно быть, перейдет от тех тем, на которые он не хочет распространяться, на другие, и, если не обращать внимания — а она обращала, — то и не заметишь, как мастерски он контролирует ситуацию.

Да, парень что надо. Пусть и на одну ночь.

Во-первых, и это очень важно, он забавный. Во-вторых, он умен и у него явно водятся денежки. У них было много общего: оба они не хотели говорить, откуда они, куда направлялись, и обоим было что скрывать. Не говоря уже об акценте и сильном желании, которое они не боялись показать друг другу.

И, наконец, самое главное о мистере, назвавшемся Коди Октябрь (Ванесса не сомневалась, что это имя было таким же фальшивым, как ее зубы), — он ее возбуждал. Дело было вовсе не в деньгах и уме, не в том, что он помешан на карточной игре. Даже не в том, что он был чертовски красив, ведь Ванессе никогда не нравились мужчины с длинными волосами, но Коди они шли, у него был какой-то старомодный, необычный стиль. Ей нравилась даже его борода. И еще глаза… Она не могла подобрать слово, они были… как будто не совсем серые, в них было нечто, что сразу привлекло ее. Он был высокий, худой, крепко сложенный, но без дурацких мышц (а она ненавидела мускулистых красавчиков, которых вечно показывают по телевизору). Короче говоря, невероятно привлекательный парень, но не кинозвезда, это уж точно.

Она подошла к столу, за которым он играл в очко, вовсе не потому, что ее привлекла его внешность. В нем было нечто неуловимое, но невероятно притягательное. Ему было не больше сорока, но возле глаз залегли морщины, в которых прятался свет, озарявший лицо отцовским весельем и мудростью Совсем пожилого человека, внимательною и одновременно беззаботною, словно ему не нужно было беспокоиться о том, какое впечатление он производит, но он это делал по каким-то своим, только ему понятным соображениям.

Все это и заставило Ванессу подойти к столу. Однако она не могла понять, почему это возбуждало ее так сильно? Что заставило ее уйти i ним вместе и практически предложить заняться любовью?

Так было со всеми мужчинами, которые ей нравились. Обаяние и тепло улыбки, беспечная естественность. Казалось, будто кто-то шептал ей: «Ты хочешь сказать, что он особенный?» Но ведь жизнь полна радости, не важно, что вечно твердят люди. Не важно, выигрываешь ты или нет, прелесть в том, как ты играешь.

Неожиданно она все поняла. Он же сам сказал, что развлекает людей. Он был артист и рассказчик, британцы редко бывают такими, пожалуй, они даже не всегда в состоянии понять этот стиль. С этой точки зрения, Коди был абсолютным американцем. Впервые за свою недолгую жизнь Ванесса позавидовала тем, кто родился в Америке, то есть людям, для кого хорошее настроение и легкий смех не были чем-то необыкновенным, они вписывались в течение обычной жизни. Коди делился с ней своим настроением и смехом, рассказывая веселые истории, для него это было так же естественно, как дышать.

Они тли рядом к пристани по залитой цементом дорожке на скалистом берегу. Он все рассказывал ей какие-то истории еще с того момента, как они вышли из казино. За все это время он прервался лишь однажды, когда она спросила у него, правда ли у него есть яхта и можно ли на нее взглянуть. Классный парень, он не стал насмешливо ухмыляться, лишь улыбнулся ей. Она подумала, что такой улыбке мужчина может научиться, лишь несколько лет прожив с одной женщиной.

Ванессе казалось, что никого на свете она так не хотела, как его, а он все трепался о том, как трахал принцессу Уэльскую.

— Ты спал с принцессой Дианой? — недоверчиво спросила она.

Он с деланным удивлением посмотрел на нее, на его лице появилось совершенно невинное выражение.

— Черт подери. По-моему, все с ней спали…

Они уже подходили к пристани, цемент уступил место дереву, и Ванесса, сжав руку в кулак, стукнула его по плечу.

— Я не спала, — сказала она.

— Какая жалость, — ответил Коди. — Я бы хотел на это посмотреть.

Она снова его ударила.

— Ну, а теперь, — продолжал он, — расскажи мне о себе. Мои истории становятся все невероятнее, и мне хочется попридержать напоследок самые лучшие и самые грязные.

— Ну, ты знаешь почти все, что я хотела бы тебе рассказать, поэтому, пожалуй, я могу рассказать тебе то, о чем умалчивает большинство женщин. Мне тридцать один год, вес пятьдесят с небольшим. У меня фальшивые зубы, но грудь — моя собственная. Я знаю, о груди в Штатах много говорят. Я не из Лондона, но всем говорю, что именно оттуда, потому что вряд ли ты слышал название городка, из которого я родом.

— А ты рискни.

— Ну, может, ты и сумеешь удивить меня, ты полон сюрпризов, но я все равно скажу, что я из Лондона. У меня никого нет — ни семьи, ни родителей. Я дважды была замужем, но никогда йе страдала верностью своим мужьям и не намерена менять привычки. У меня полно разных увлечений, главное из них ты скоро узнаешь. Остальные, скорее всего, так и о станутся для тебя тайной. Ну вот, на этом практически все.

— А что ты делала в казино? Люди не отправляются в одиночестве на пару дней в Монте-Карло просто потому, что им так вдруг захотелось.

— Ну, я думала, это очевидно. Коди, дружок, я охотилась.

Он вскинул голову, и его лицо вдруг потемнело. Весельчак никуда не делся, но теперь от него исходила опасность. Ванесса не знала, как к этому относиться, а он произнес лишь одно слово. Не утверждение. Не вопрос. Это слово даже не было направлено к ней.

— Охотилась.

— Послушай. Я вижу по твоему лицу, я сразу все поняла, когда взглянула на тебя. Ты тоже охотишься, ты — хищник. Мы все что-то ищем, но только самые агрессивные, только хищники получают то, что хотят получить.

Он снова ей улыбнулся, и Ванесса улыбнулась в ответ. Она знала, о чем он подумал: они оба получат то, что хотят получить.

Коди все рассматривал девушку. Он был уверен, что она хотела с ним переспать. Он только не мог понять, согласится ли она на способ, который он предпочитает. Он знавал женщин, которые были не способны пойти ему в этом навстречу, но многие, очень многие соглашались на все. В прежние времена он иногда убивал их, но постепенно научился держать себя в руках. Всю жизнь, даже до того, как майор Норт указал на него Неду Бантлайну, писателишке, давшему ему это дурацкое прозвище, впрочем, даже до этого, он почти всегда мог уговорить кого угодно на что угодно. Он предпочитал, чтобы ему предложили желаемое, и никогда не любил брать это силой. Впрочем, даже сейчас он был не против мелкой ночной кражи, если в том была необходимость, но теперь обходился без убийства. Хотя, конечно, если кто-то оскорблял его… это совсем другое дело.

Нет, Коди не любил убивать, даже ради пропитания. Он многому научился с тех пор, как снял скальп с Желтой Руки в память знаменитого маньяка Кастера, он понял, что убивать людей плохо не только для души, убийство неизбежно влечет за собой массу неприятностей.

Коди считал, что он слишком прост для всего этого. Он всегда говорил о себе, что он всего лишь рассказывает истории. Даже пятьдесят лет назад, когда он рассказывал истории, правдивые и не слишком, ему верили, а ведь никто не должен был знать, что он все еще жив. Впрочем, и сейчас он болтал без конца, и никто не принимал его всерьез.

Разговаривая с Ванессой, он все больше убеждался, что, возможно, она согласится на «самые диковинные штучки». Его жизнь стала намного легче с тех пор, как американские «доктора» стали издавать книги про людей, пьющих кровь по разным причинам — по необходимости поправить здоровье, по причине безумия или еще почему… Проклятье, даже если он решит, так сказать, не трогать горло… похоже, он может получить массу удовольствия с этой рыженькой красоткой. Она ему очень нравилась: и умная, и хорошенькая. Коди просто обожал рыжих женщин, особенно тех, кого ему удавалось затащить в свою постель.

Так что он получит то, чего хочет. Может быть, даже выпьет ее крови. Но убивать не станет. Б конце концов, она очень славная девушка.

— Ну, вот мы и пришли! — сказал он и указал на прекрасную яхту.

Здесь на рейде стояло множество роскошных кораблей. Его яхта не была ни огромной, ни вычурной, но отражала и его индивидуальность, и положение в обществе.

Они свернули на дорожку между причалами, отсюда уже было видно название судна — «Израненное колено», — странное имя для корабля. Впрочем, Коди и сам был очень странным человеком.

Ванесса только сейчас осознала, что они с Коди держатся за руки. Она и не заметила, как это произошло, так естественно, так безотчетно они это сделали. Она ему улыбнулась. Его улыбка в ответ была и грустной, и теплой, так улыбаются люди, совершающие поступки, которые им не надо было бы совершать, а поступив так, не могут забыть своего промаха.

Так улыбаются люди, во всем живущие на пределе: каждый день, каждый разговор, каждая минута — это игра, в которой нужно одержать победу. Так играют в блэк-джек.

Сама она жила совсем по-другому. Казалось, каждая мысль, приходившая ей в голову, — это воплощение сдержанности и расчета. Только не сегодня. Может быть, Коди был немного странным, он не вписывался в общепринятые рамки, но он совершенно точно имел свой собственный стиль. Он напоминал ей персонаж романа. Она на секунду сжала его руку и прошла на корабль впереди него.

— Коди!

Кто-то прокричал его имя с палубы. В этом глубоком голосе она услышала угрозу. Она хорошо знала эти интонации, так же когда-то разговаривал ее первый муж Ян. Она ненавидела этот тон.

Звук, последовавший сразу вслед за окриком, был совсем ей незнаком, но понять его смысл было совсем несложно. Этот новый звук она возненавидела еще сильнее.

Это кричал ее новый друг.

«Проклятье, как больно!»

В первый момент Коди не смог сдержать крика, он вырвался из горла, точно лишнее виски, выпитое на пустой желудок. Он медленно выдохнул, словно вытер этот самый виски с губ, взял себя в руки.

— Коди! — снова проревел голос, и все вокруг как будто замедлило свое движение. — Я не буду повторять по нескольку раз. Отойди от женщины, и мы не причиним ей вреда.

Они не причинят ей вреда? Но это из его спины торчит серебряный кинжал, а они говорят, что не причинят вреда ей? Что за дерьмо?

Коди отскочил в сторону.

Он не видел, кому принадлежал голос, но, повернувшись, разглядел троицу на пристани и человека, стоявшего в дюжине шагов от него — видимо, отошел назад, сообразив, что серебряный кинжал не попал в сердце Коди.

— Вытащи его, — сказал он потрясенной Ванессе.

— Что? Но я…

— Делай, что говорят!

Коди обрадовался, что не ошибся в ней: Ванессе хватило присутствия духа выполнить его приказ, одной рукой она уперлась ему в спину, а другой выдернула кинжал из раны. Коди не издал ни звука, только впился клыками в нижнюю губу. Губа-то заживет почти сразу, а вот из раны на спине льется кровь, и она закроется не так быстро, ведь она отравлена серебром.

— Забирайся на яхту, — прорычал он.

Все четверо уже двинулись к нему.

— Но… — снова проговорила она.

Он понял, что она напугана, что на его лице она видит ярость, боль и упрямство.

— Забирайся, черт тебя подери. Они собираются меня прикончить, так что будешь свидетельницей. Думаешь, они оставят тебя в живых?

Он хотел спасти девушку и надеялся, что ей хватит ума помочь ему в этом.

Коди сразу понял, кто эти люди. Странно только, что они так долго его искали. Смерть фон Рейнмана стала для него ударом. Сначала он хотел отомстить убийцам своего наставника, но до него дошли Слухи о других казнях, и он понял что они задумали. Он решил ждать. Гибель Карла стала последней в ряду трагедий, доказавших Коди, что его дружба С другими членами братства стала для них проклятьем Сначала его отец, Исаак Коди, затем брат, Сэм, люди, которых он любил, как братьев, — Дейв Харрингтон, Джеймс Батлер Хикок, Сидящий Бык. Расправа над Карлом все еще причиняла ему боль, но безвременная кончина близких только разожгла в Коди ярость, придала старому болтуну больше храбрости и силы, чем подарила кровь фон Рейнмана почти восемьдесят лет назад.

Прежде чем остальные успели поднять оружие, он бросился на того парня, что нанес ему удар серебряным кинжалом. Они напали на него ночью, это было очень глупо с их стороны, но он не сомневался, они будут использовать все, что только смогут. Может быть, даже серебряные пули. Рана на спине уже начала затягиваться, но серебро причиняло ему страшную боль, он мог умереть от этого. Нет, он не допустит этого.

Коди слышал, что Ванесса вскрикнула: для человека, которому всего несколько мгновений назад в спину воткнули клинок, он двигался слишком быстро. Его несостоявшийся убийца взвыл от страха, хотя его всю жизнь учили не делать этого. Коди повернулся к его братьям по церкви. Они сделали первые выстрелы, но серебряные пули угодили в яхту, в пристань и в их замолчавшего товарища. Однако Коди по-прежнему легко удерживал тело, используя его как щит, вытащил оружие.

— Боже праведный! — выкрикнул один из его врагов. — Он вооружен.

Коди действительно был вооружен. Очень хорошо вооружен. Он держал в руках девятимиллиметровую «беретту». Полуавтоматическую, заряженную, пятнадцать пуль в магазине и одна в стволе. Они не серебряные. В этом нет необходимости. Из ружья Коди стрелял лучше, но носить с собой ружье не слишком удобно, трудно прятать под пиджаком. Впрочем, он знал, что неплохо может справиться и с пистолетом. Типы, напавшие на него, вовсе не ожидали, что он будет вооружен.

— Дерьмо.

Пуля угодила ему в живот. Она прошла сквозь импровизированный щит и потому проникла в тело медленно, причиняя страшную боль. Нужно будет ее вытащить.

Пуля мешала ему, Коди в два прыжка оказался на палубе, свободной левой рукой по-прежнему прижимая к себе труп священника.

— Спускайся вниз! — приказал он Ванессе.

Однако, похоже, она его не слышала.

Спрятавшись за кабиной, он увидел своих врагов, бегущих вдоль пристани. Видимо, они решили, он взял пистолет, чтобы испугать их. Кто, черт подери, послал этих парней? Они ведь не слишком заботятся о подготовке своих операций. Коди выстрелил, и у того парня, что бежал первым, на лбу появилась аккуратная черная дырочка, пуля снесла ему половину черепа.

Двое оставшихся перепрыгнули через тело и помчались к яхте, надеясь спрятаться около нее от пуль. Коди слышал, что они прижимались к деревянной обшивке. Вероятно, они попытаются забраться на борт. Идиоты, самоубийцы и фанатики.

— Коди! — снова услышал он голос.

На этот раз он увидел, кто к нему обращался. На соседней яхте, высоко подняв в левой руке крест, от которого отражался слабый свет фонарей, стоял священник. В правой он сжимал пистолет.

— Сопротивление бесполезно. Твоя смерть — воля Господа нашего.

Коди было больно смотреть на крест, но он прицелился, две пули угодили священнику в грудь, третья отскочила от креста. Коди удалось увернуться от выпущенных пуль, но все равно он двигался слишком медленно. Может быть, дело в возрасте?

В три секунды он повернул ключ в зажигании, завел мотор, развернул яхту. Коди задом выходил со стоянки, когда услышал вой полицейских сирен. Служители порядка наконец отреагировали на сладостную песнь пистолетных выстрелов. Монте-Карло, Нью-Йорк, Канзас, как много лет назад, песнь пистолета остается здесь прежней песнью смерти, прикончившей для него больше четырех тысяч быков.

Оставшийся в живых священник бежал по пристани к яхте, не обращая ни малейшего внимания на то, что Коди по-прежнему держит в руке пистолет, а ведь он — отличный стрелок. Наконец этот идиот сообразил, что Коди не собирается сбрасывать скорость, тогда он остановился и начал стрелять. Коди просто спрятался, не обращая на него ни малейшего внимания. Не эти типы убили Карла, но Коди знал, где искать тех, кто отдает приказы.

Дело не только в смерти Карла. Дело в нем самом. Они не просто пытались его убить, они нанесли ему оскорбление. Они не слишком серьезно подошли к делу и совсем не подготовились, не постарались даже выяснить, кем он был при Жизни, решили, что он не представляет никакой угрозы для смертного, да еще такого молодого. Это было неприятно.

О, а вот и последний. Пытается забраться на корабль. Коди оставил в живых одного из нападавших, ему очень хотелось поговорить с ним. Его мучило любопытство. Оглянувшись через плечо, он убедился, что, выходя из дока, яхта не налетит ни на каюте препятствие, и поспешил к священнику. Тот в этот момент взбирался на яхту, подтягивал ноги. Убийца не успел прицелиться, Коди молниеносно выбил у него из рук пистолет и поставил парня на ноги. Он увидел отражение своих безумных глаз в испуганных глазах фанатика.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он сурово.

— Восставший из мертвых, Непокорный, ты несешь в себе зло. Ты грязь…

— Нет! Идиот. Кем я был, кем я был! Кем был! Ты знаешь, кем я был, прежде чем стал «грязью»?

Священник посмотрел на него в ужасе, он явно не понимал, чего Коди добивается.

— Нет, — ответил он.

— Болван! — сказал Коди.

Он с такой силой ударил парня по лицу, что сломал ему челюсть.

— Вонючая задница!

И ударил по другой щеке.

— Это же смешно. Ты пришел меня убит» и совершенно, не подготовился. Неужели мое имя ничего для тебя не значит? Коди. Коди. Коди?! Уильям Ф. Коди. Буффало Уилл, Господи Боже! Я — американская легенда, придурок. Ты никогда обо мне не слышал?

— Нет, — честно ответил священник.

Яхта наконец покинула Монте-Карло, Коди взял курс на Италию, это всего в нескольких милях отсюда Только тут Коди вспомнил про девушку. Оглянувшись, он увидел, что она мертва: она лежала на палубе, из раны на шее шла кровь. И он проклял себя за свою гордость. Всю жизнь, даже когда он был еще жив, гордость и алкоголь были его проклятием. И еще это легкомысленное отношение к деньгам, его слепая щедрость — он помогал всем, кроме себя самого.

Сегодня он не смог спасти девушку именно из-за своей гордости. Он подошел к телу, проверил пульс, хотя знал, что она мертва, знал это прежде, чем, прикоснулся к ней. Не в первый раз он был причиной смерти близких ему людей, вольно или невольно. Он снова подумал, что во всем виновата его гордость, и его передернуло. Он по-прежнему чувствовал себя оскорбленным и ничего не мог с этим поделать, как не мог справиться с болью от серебряной пули, засевшей в животе. Он постарался не думать о ней, постарался сосредоточиться на женщине.

Он хотел ее спасти, но эгоизм напитал его гнев, а гнев ослепил.

Коди решил отправиться в Рим. Вокруг него происходило нечто более сложное, чем кажется на первый взгляд, он должен был разобраться. Ему совсем этого не хотелось. Он привык быть мятежником, вечно попадал в разные передряги, действовал в одиночку и никогда не был разведчиком, другом и боссом, Не был он и отцом, а ему этого так хотелось.

Однако смерть этой женщины причинила ему боль, заставила ныть сердце, словно оно было разбито. Какая разница? Она всего лишь еще одна девушка. Нет, неправда, это не так… он не смог спасти ее. Не важно, кем Коди стал и что делал, в глубине души он продолжал считать себя героем.

Он очень хотел, нет, он должен был утолить свой голод, но не смог себя заставить прикоснуться к ней. Он завернул в одеяло ее тело и бросил его в воду в открытом море. Она скрылась из вида, и он спросил себя: отдалась бы она ему добровольно и какие тайны хранила. Как хранят многие люди. И многие существа.

Так они и плыли вместе с ней в открытом море.

Загрузка...