НЗ - набор землянина

Я насмотрелась на звезды довольно быстро. Кит это понял, отметил: мол, когда первый раз глянула, очень ярко показалось и все же справилась, вникла в глубину. Теперь надо отдыхать. Он выделил бегущую золотистую дорожку, которая указала мне путь к каюте. А Гюль вцепилась в кресло и осталась. Наверное, сейчас проще выкорчевать облепиху, чем эту навигаторшу. Сама я облепиху не корчевала, зато видела тетю Машу с первого этажа в понедельник после подвига. Вот если из ежа выдрать все иглы, он и станет - тетя Маша. Только ей досталось больнее, чем ежу, там одно движение на вырывание, а тут два: игла должна ведь сперва впиться! Так что в облепиху я верю. И мысленно назначаю ей живучесть сорок, с полной годностью к службе при минотавре Рыге. Чтоб ему, толстокожему, сесть на колючку. Услышал про шлак и вычеркнул союзника из числа подлежащих спасению.

Сопя и лениво изобретая каверзы для Рыга, я добрела до каюты. Вполне милой, гораздо больше отведенного мне блока в габ-порту. Правда, каюта имела привычку подстраиваться под гостя и постоянно мигала, то маскируясь под мою квартирку, то вытаскивая из загадочных недр моего мозга самые нелепые текстуры обоев и формы мебели. Пришлось сесть и все ей, каюте, внятно объяснить русским языком. Поняла. Очень умная, определенно. Я пока излагала, сама себя хуже понимала, если честно. В результате получился зал с паркетом и балконом на море. Я это в кино видела и мне так хотелось. Правда, море лиловое, а паркет зеленоватый. Но лучше так, чем призрак бегонии на окне. Это ж во сне припрется братова мымра, запросто. А что я тогда вытворю? Лучше мирному кораблю старичков кэфов не знать. Утратит веру в людей.

Я улеглась. Со спины постепенно сполз морф, освободил позвоночник. Сегодня из него получился полосатый кот. И глаз всего три. Но я не спорю. За окном величественно погас закат, море малость пошумело и притихло.

Разбудила меня, конечно, Гюль. Принесла костюм и сервировала завтрак. Заботливая. Села, постукивая ладонями по коленям. Азартно так, но тихо. И молчит со смыслом. Ждет из последних сил, пока я приму душ и оденусь.

- И?

- Уть, - пресекла я расспросы.

- Не поняла...

- Именно. Я первая не поняла.

- У тебя есть план? Я как думала: если тебя спасет корабль, он неизбежно попадется на твою атипичность. Тэй Альг попался. Я попалась. Морф попался. Твой шеф, и тот - уть.

- Ить.

- Прекрати! В его наречии это не слово даже, это комплексный эмо-смысловой артикль, иногда полностью меняющий суть сказанного. Если просто повторять звуки, можно оскорбить и даже выругаться.

- Вот это я просекла без пояснений. Что я делаю, по-твоему? Ругаюсь. Блин, она решила! - Я плюхнулась в кресло и подвинула поднос, принюхиваясь к завтраку. Роскошному, хоть и непонятному. - Она на меня, как на червяка, ловит чудо универсума. Что тебе надо, старуха-рыбак в одном флаконе? Вакансия морской владычицы не объявлялась!

- Ить. Уть, - сообщила Гюль, глядя на меня с изрядным раздражением.

- Мр-ряу, - присоединился к беседе кот.

Его доводы я поняла и выделила плошку с белым, похожим на пух. Кот не возразил, слизнул одним движением и приступил к устройству на моей спине.

- Но тебе нужен корабль, - устав злиться на мою беспросветную простоту, намекнула Гюль. - А мы летим немного не туда. Если очень упрощать, до невозможного, то - на полторы галактики правее шлака, понятно?

- Киту надо правее. Кит классный.

- Не доводи меня!

- У тебя что, тоже планы?

Она скисла, взяла с подноса большую корзину с чем-то хрустящим и стала жевать, глядя в утреннее море за окном. Сегодня - медовое с оттенком сливы на горизонте.

- Я навигатор, мне куда угодно хорошо, лишь бы не высадили, - молчанку Гюль проиграла вчистую. - Но со мной Кит не общается.

- А ты что, не просила порулить? Не доперло до твоих гигантских мозгов, что "пожалуйста" - это первый метод?

- Я бы не дала рулить на своем корабле. А на твоем месте я бы сейчас изучила справочник по мирам старых. Ты хоть понимаешь, куда мы летим? Да они вышли из атмосферы, когда у вас еще звезда не завязалась. Да они... они...

Гюль вдохнула для третьего "они", захлебнулась почтением и закашлялась. Я отмахнулась. Усвоить справочник мой мозг не готов - ну, целиком. Этот сектор старых здоровенный. Вот прибудем - гляну на месте и быстренько вызубрю одну главку.

- Далеко туда лететь?

- Обычным способом, прыжками, через три магистральных габа, далее полным ходом до места, это тоже далековато, всего должно уйти до десятой доли цикла, - буркнула Гюль. - Но мы не прыгаем, как я понимаю. Мы вообще невесть что делаем. Но суток пять-то уйдет... наверное. Универсум большой. Даже для кэфов.

- Завтра утром садимся, - возникая в дверях, опроверг Кит. - Нас давно беспокоит мир йорфов. Раса на грани вымирания. Очень уважаемая, хранители знаний. Но, увы, не только: они напрямую владеют тусклой, ресурсно исчерпанной спиральной галактикой Йорф. Там два заглушенных габ-порта на пустых трассах. Вполне еще годные звезды и планеты с хорошим климатом. Но это вроде не аргумент. Однако о правах на Йорф сперва заговорили у дрюккелей. Затем всколыхнулось сообщество неприсоединенных, они молодые и им хочется заселять, еще не наигрались. Позже империя что-то сообразила. Из соседнего рукава универсума поступил запрос. Силикаты тоже что-то проскрипели.

Кит бормотал очень уютно, по-домашнему. Шел вдоль стенки, моргал на несуразную мебель со следами моей вчерашней усталости в осанке. Обстановка комнаты исправляла стилистику, выстраивалась в нечто единое, вполне очаровательное. Кит, наконец, остался доволен, тихо похвалил за вид на море, постоял на балконе, жестом передвинул солнце ближе к зениту. Добыл из ниоткуда поднос с напитками и вернулся к столу. Разлил всем, даже морфу. Сел и загрустил.

- И что надо? Я, блин, червяк и крюк заодно, я поймала тебя по методу Гюль. А ты нас зачем поймал?

- Надо посмотреть, - Кит недоуменно развел руками. - Там все не так, как кажется. Йорф вроде бы хотели отдать под музей, но после все запуталось. Мы не вмешиваемся, а прочие не желают видеть. Что тебе рассказать?

- Зачем знать, что я должна видеть? Нет уж, доберемся - разберемся. Или запутаемся. Кит, а если бы мы не утонули в вашем секторе, тогда - как?

- Тогда никак, - огорчился он. - Мы делали запрос кое-кому, но там пока что очень заняты. Мы даже выходили на связь с габ-центром. Там обещали все проверить и не нашли повода к беспокойству. Это было тридцать стандартных суток назад. Сейчас, назови я повод, они не успеют добраться... без меня. А я не беру на борт тех, кто не умеет мне приглянуться.

Я подмигнула Гюль. Она сидела с таким лицом, как будто именно теперь рядом взорвалась ядерная бомба, которую китайцы продали ей на рынке под видом петарды. Как же. Загадочные корабли расы кэф все-таки выходят из своего сектора и берут на борт пассажиров. Разве это не ясно с первого мига нашего тут пребывания? Я не уникальная, хоть и атипичная. И я не червяк на крюке у ловкой Гюль. Я свежая наживка для более красивого крюка, Кит вышел на охоту. Вот ему, пожалуй, что мой интеллект, что он же помноженный на тридцать в голове Гюль - все едино.

Кит снова посмотрел на море и взглядом подвинул солнце к закату.

- Вот это я понимаю - условные сутки, - восхитилась я.

- Мы спешим. Можно и сегодня сесть, но после развертки вредно сразу менять условия среды, - вздохнул он. - Заверяю: модификаций в материал я не вносил. Итогово живучесть выросла до двенадцати, это немного и естественно при таком процессе. Кэфы никогда не были сторонниками бездумных перемен и пустых, показных подарков. Сима, иногда возможности портят людей больше, чем врожденная слабость. Надо отдыхать. Утро начнется скоро.

- Как только, так сразу, - зевнула я.

Гюль нехотя удалилась, потому что её вывел Кит. Я перебралась на кровать и заснула сразу, еще опуская голову к подушке. Море было цвета переспелых гранатов - почти черное, и такое оно мне снилось. Пахнущее терпко-сладко, чужое, но сразу прижившееся в сознании, незабываемое.

Мы сели так банально, что слов нет. Раз - и люк открыт. И мы уже не корабль, а вроде как уютный дом, и трапа у нас нет, просто лестница ведет в палисадник. Заборчик по периметру - я перешагну без усилия. А Гюль мечтала о силовых полях и сиянии огней, по взгляду видно.

Корабль немного посидел в ряду таких же домов, окончательно подстроился под их внешность. Немного пообшарпался, вылинял крышей. За это время по травянистой широкой улице с красивой мраморной дорожкой в центре как раз успел подойти стройный человек. Он вежливо дотронулся до звонка у калитки. Мы с Гюль показались на крыльце, кивнули - принимаем гостей. Кит остался в рубке, пообещав быть, если возникнет надобность.

Нежданный гость миновал нашу дорожку от калитки к порогу, она как раз успела выложиться плитками, пока он пересекал лужайку. К нам приближался довольно рослый, худощавый и смугловатый человек. Средних лет, пожалуй. Подтянутый, с гордой, но вовсе не военной, осанкой. Волосы у него несколько портят обыкновенность. То ли они змеи, то ли притворяются таковыми. Тонкие, чешуйчатые, без пастей, но с мелкими точками глазок. Уложены в прическу а-ля шевалье, как я это обозвала: лента собирает их в свободный узел на затылке, и там змеи ползают по спине, щекоча гостю лопатки.

Лицо у гостя обычное, узковатое. Глаза карие с отчетливой рыжинкой и длинным вертикальным зрачком. Зубы вроде пластинами, но рассмотреть не получается - неловко так пялиться.

- Габбер Сима, - представилась я, когда он чуть кивнул и замер у нижней ступени. - Ох, простите, я не сообразила, что это ж мы тут гости. Незваные. Мы удачно... эээ... фундаментнулись?

Он выслушал мой общепринятый с добавкой непонятного даже на русском. Кивнул и перевел взгляд на Гюль. Зрачки чуть расширились, пришлый поискал что-то левее и правее, затем в окнах.

- Гюль, - тихо и вроде бы нехотя представилась моя приятельница. - Я одна и сама по себе.

- С-серьезный шаг, - прошелестел прибывший. - Хусс, зовите меня так. Выговариваемо. Мы не ждали никого из габ с-службы. Вс-се пояснения даны. Мы приняли реш-шение о преемнике. Йорф в х-хороших руках. Что ещ-ще желаете узнать до отлета?

Гюль повернулась и молча ушла в дом. Я поворошила свои волосы, жалея, что они не умеют так красиво укладываться и так круто-презрительно глазеть на всяких там лохов. Справочник в голове аж гудел от нагрузки. Морф грел спину и старательно прятал мои мысли: я знаю, он толковый и справится. Пусть эти змеи хоть все зеньки облупят, не видать им моих извилин.

Так, что же спросить-то? Мне же надо сейчас, чтобы он дал мне напиться, потому что мне так есть хочется, что переночевать решительно негде, окромя родного уже минут десять фундамента дома родного корабля... и так - недели на две.

Значит, в архивах про империю не смотрим, даже даунов мне не убедить, что я способна пальцем шевельнуть во благо здравствующих подлых тэев. Дрюккель... Что я понимаю в их жизни? Не люди, блин.

'Чтят закон воздаяния по заслугам... не нарушают порядка карьерных этапов... в пище умерены... - Не то! - дважды в цикл подтачивают жвала... природа упорядочена и искусство разведения садов в почете... любимое весеннее растение... каменные цветы заката... Ага: утраченный при пересадке кай-цвет дал имя траурному дню утраты радости полноты упорядоченности, отмечаемому...'

Я прикрыла глаза и облизнула пересохшие губя. Так быстро читать справки вредно. В сознании рябит.

- Вам нех-хорошо? - вежливо и чуть нехотя уточнил Хусс.

- Так пить хочется, - хрипло начала я, глядя на жертву, еще не верящую в свое неизбежное гостеприимство.

- Перелет был с-затяжной, - воспитание само говорило за Хусса.

Бедняга снова крутил змеями на затылке, некоторые пялились в зенит. Искали корабль? Тогда наш Кит - мегакрут. Даже местные не знают, что он весь перед их глазами, здесь. Я жалобно улыбнулась. Хусс поморщился.

- Конеш-шно, мош-жете переночевать. Лечение потребуетс-ся? Могу уточнить ваш уровень ш-живучести?

- Двенадцать. А недавно было пять, понимаете...

Он весь посерел. Вероятно, скажи я из гроба последнее 'ох' - это было бы в его понимании четырнадцать, а то и побольше.

- Трагично. Спешно надо восстановиться. Но ш-желаю сразу знать ц-сель посещения, габберы обыкновенно имеют полномочия.

- Я в отпуске после травмы. Со всем рвением ищу кай-цвет. Видите ли, носитель Чаппа осчастливил меня работой в габе, и я мечтаю его отблагодарить. Вы древняя раса и может статься, имеете хотя бы рисунки или память о том дивном символе упорядоченности, какой так важен габариусу.

Эту порцию лжи достойный Хусс переваривал долго. Все его змеи так и норовили развязать узел на затылке и поближе рассмотреть меня. Но читали только состояние здоровья, причем с поправкой на хитрость морфа.

- Не с-слишком яс-сно, отчего вас впустил дом, - признал свое недоумение Хусс. - Сострадание, я с-считаю. Лечитесь.

Он попытался отвернуться и сгинуть. Ничего себе прием... Я прокашлялась. Змеи, которые теперь свободно взирали на меня со спины, чуть не передохли от моей наглости.

- Может, кто-то у вас есть не очень занятой, ну, чтобы про кай-цвет узнать? Книги там, фильмы...

- Ф-фильмы? - змей Хусс аж присел, гибко разворачиваясь. - Ш-што?

- Ш-што угодно. Простите за некорректность. Но... - я вздохнула и прочувствованно продолжила: - Чаппа мне, как родной. Вытащил из такого дикого мира в ваш славный универсум.

- Вас навес-стят.

Он отвернулся и ушел так быстро, чтобы я не смогла снова кашлянуть и затянуть беседу. Немного постояв на отвоеванном крыльце, я хлопнула фальшивый мрамор перил и подмигнула двери. Кит определенно видел. Открыл и впустил.

- Нам здесь не рады, - кипятилась Гюль, вытаптывая свежесозданный Китовым умом ковер в прихожей. - Этот... Хусс кусачий! Подумаешь, вечный змей. Он еще будет меня осуждать. Он еще смеет думать, что я... что я не создаю кладки. Да сам-то! Сам-то...

Я обалдело рухнула на диван и уставилась на Кита. Он безмятежно улыбнулся и пояснил, что йорфы воистину бессмертны, что их живучесть вне конкуренции, но, увы, доводя себя до совершенства, ребята малость увлеклись. А когда очухались, выяснили пикантную подробность о побочных эффектах.

- Сима, я ведь говорил о естественности, неизбежности слабостей у любой расы, - шепнул Кит. - Они так хотели лишиться всех, что преуспели. Но у бессмертных нет репродукции, это не шутка универсума, это, вероятно, закон. После йорфов никто не играет всерьез в личное бессмертие. Опасаются... необратимого успеха.

- Их много?

- Это открытая планета, - зло бросила Гюль, - так сказано во всех справочниках. Змеи! Нас выставили! Им противно видеть у себя не только прайд, но даже часть его. Я не часть! И это не их дело!

- Не порть цвет лица, мы гости. Меня согласны лечить, и хорошо бы не ядом. Так когда у них была последняя перепись населения со сдуванием пыли с черепушек?

- Здесь постоянный реестр разумных, - отозвался Кит. - Открытый, можно просмотреть.

Он жестом указал на стол и экран, созданный специально под мои привычки. Кажется, я обязана записаться в фанаты кэфов. Этот Кит душка, дизайн экрана шикарный, и вообще - все для человека, и, как ни странно, имя этого счастливого человека - Сима.

В реестре было, скажем так, просторненько и пестренько. Сотни полторы шипящих имен, но это ладно. Пять "льгов" меня напрягли: Ульг, Хэльг и так далее... Вот спорю на две головы из прически Хусса, что весь выводок - имперцы! Живут компактно, это если карту изучить. И рядом еще десятка два гостей, в тех же домах.

Соседний городок. Луппа, Стаппа и прочие такие же... Я покосилась на Гюль, она сразу кивнула - дрюккели, читаю и подтверждаю.

В ближних поселениях нашлись незнакомые мне расы пыров и хрясов, неприятные уже самим названием. И так далее. Полторы сотни хозяев бэ-у галактики и сотня нахлебников из поколения "некст".

- Дележ квартиры на Кутузовском идет над гробом тихо упокоенного старшего, а за скромный особняк на Рублевке и самый праведный племяш прилюдно удавит дядю, - хмыкнула я. И задумалась. - Но дядя-то бессмертен! Кит, а какая у них живучесть, у этих - Хх-у-сс?

- По современной шкале установить сложно, нет прямого аналога, - задумался Кит. Прищурился с обычной своей легкой улыбкой, выбирая сравнение в помойке моей головы. - Но в крупной звезде кремировать посильно. Если по одному. Группой - отобьются.

- И зажарят жадный молодняк?

- Нет.

- Зажалят? Зароют?

Кит рассмеялся. Я тоже. У меня, оказывается, сильнейшая тяга к древним расам, я шоколадно таю в тепле их ретро-обаяния. Они такие... искренние и настоящие. В отличие от старых рас, да, хус-ссс... Гюль фыркнула при чтении моих мыслишек. Покосилась на Кита и томно вздохнула.

- Старшие переросли агрессию. К тому же йорфы не способны возродить жизнь и особенно трепетно уважают закон её сохранения.

- А выставить всех гостей к чертовой бабушке за околицу дачной галактики? Не фен-шуй что ли?

- Фен-шуй, очень по-йорфски звучит, - внятно подумал Кит и вслух добавил: - Я именно это хотел уточнить в габ-центре. Ответ получен. Йорфы рады гостям.

Я попросила морфа сделать мне косички со змеями. Гав расстарался немедленно. Я попросила Гюль одеться как можно неприличнее. Она долго грызла губу - и все же расстегнула пуговку у горла. Кит невозмутимо пронаблюдал.

- Пойдем побираться по списку, - бодро сообщила я. - В каждом сообществе гостей я буду требовать цитрамон, пока меня не выставят.

- Что такое цитрамон?

- Таблетка от головы.

Гюль глянула на меня с ужасом, провела рукой по шее, поймала настоящий смысл и обиженно отмахнулась. Первыми по земному алфавиту в списке кандидатов в фармацевты значились дрюккели. Квиппа им в печень!

Кит провел нас в ангар, не покидая дома. Быстро вкатил Гюль понимание основ управления местным транспортом. И мы поплыли в сторону дрюккелей, мирные, как первый клок шторма на дальнем горизонте.

Обитатели упорядоченного мира жили аскетично и компактно. Строем бегали по прямым дорожкам обладатели серых ряс без пояса. По одному и требуя уступить дорогу, ходили красно-тканные. Носители в красно-желтом вообще стояли на манер памятников. Кстати, если верить справочнику, носят они символ умения квипповать, пояс правильного плетения, с закруткой нити по типу вьюна покойного кай-цветка.

Мы вертикально запарковались из ясного неба - и прямо посреди улицы. Серые замерли. Красные остолбенели, садясь на лапах. Оба носителя перестали стоять памятниками, и бодро прыснули в самый средний и, значит, главный дом. Я обхватила голову двумя руками, морф красочно скрутил мне змеи волос в сплошную конвульсию. Стеная до непотребного фальшиво, я побрела к парадному крыльцу. Хотя чего уж там, мне есть, о чем рыдать. Полкило аурума только что в пыль развеяно. Кто мне простит такое?

- О, как тяжко при живучести пять единиц! О, умоляю помочь! - причитала я.

Гюль семенила следом и подвывала из прайдовой солидарности. Ну - или от избытка чувств...

Желто-красный носитель, осознав, что я так и вопрусь в дом, явился на крыльце лично, чтобы отразить агрессию.

- Требую доложить по форме, - проскрипел он. - Требую восстановить порядок.

- Умру без цитрамона, - сказала я, обвисая на плечо Гюль.

- Травма?

- Габбер Сима. Нахожусь в отпуске по восстановлению живучести, - глухо доложила я. - Голова болит. Не могу найти средство, соответствующее метаболизму. Дома принимала цитрамон. Кто еще поможет, как не вы, носители упорядоченности?

- Формула извлекаема из сознания? - родич Чаппы внял мольбам и даже простил мне вторжение, хотя лесть была грубее наждака.

Я всхлипнула. И меня пригласили в дом. Следующие полчаса в моих мозгах копались, хотя чего-чего, а химии там нет даже в объеме средней школы. Я только знаю, что надо лить кислоту в воду, а не наоборот. Кажется. Носитель все время визита старался поддержать видимость осмысленности его. То есть принимал у меня отчет для габариуса, потрошил меня же во имя уточнения деталей истории с сейфом. Недоумевал, как я тут оказалась так скоро - но по этому поводу я сразу впадала в очередной приступ головной боли, спасибо морфу, он теперь нагло сидел на голове, имитировал что угодно в открытую, притворяясь модной прической - и все верили...

- Вероятно, цитрамон нам не воссоздать, - нехотя признал носитель, вычерпав все данные об имперцах и сейфе, какие я согласилась отдать. - Могу предложить аналог, созданный под ваш метаболизм.

Я возблагодарила. Он выслушал и вроде остался доволен. С тем и расстались. Взлетели мы, зная твердо: тут уже три доли цикла безвылазно находится официальная посольская миссия Дрюккеля, причем с особыми расширенными полномочиями - это высмотрела Гюль, она лучше моего понимает в плетении поясов и иных символах, обозначающих ранги. Через многослойную защиту приватности носитель телепался кое-как, даже при способностях Гюль. Но огорчение и даже досаду она считала. А вот сам носитель нам сообщил, что гостит у йорфов, как частное лицо. И на днях улетает домой.

- Твоя головная боль не впечатлит империю, - заподозрила Гюль.

- Они последние, к кому полетим. То есть, у меня будет настоящая головная боль. И у них, чуть погодя, тоже.

- Твой статус вне пределов габа формальный. Побереги голову.

- У тебя живучесть вдвое выше, чем у любого тэя, ты защитишь мои останки. И убивать на планете бессмертных - не фен-шуй. Не ф-фен сш-уй.

- Уймись.

Я постаралась. День в мире йорфов длинный, светлая часть равна по продолжительности темной и близка к десяти стандартным часам. К закату мы прорекламировали цитрамон во всех семи посольствах. Если на Землю скоро явятся орды пришельцев и ломанутся в аптеку - родные фарм-компании меня причислят к лику святых и наградят, блин, золотой клизмой. По голове.

Хватит о глупом. Все послы с особыми полномочиями, если им верить, в благостном мирке старших прожигали отпуска, все собирались домой, были крепко злы и раздосадованы.

В сумерках я гордо прошествовала к крыльцу имперского особняка. Меня ждали. Не то чтобы у них была супер-пупер служба безопасности, просто на дорожке стоял тот самый Хусс. И мрачно щерился на меня взбешенными змеями. Оказывается, у них все же есть пасти. Зубастые.

- Что. Вы. Себе. Позволяете, - выговорил он без намека на фамильярное шипение.

- Я служу в габе. Намерена понять, чего вы себе не позволяете, - честно сказала я. - Тут все врут. Я эмпат, как меня заверили. От тотального вранья у меня раскалывается голова.

- Вернитесь в дом. Лечитесь. Улетайте.

Он стоял на дорожке и не собирался пропускать меня к порогу. Что, в общем-то, и требовалось доказать. Я развернулась, пожелала спокойной ночи и пошла к нашему транспорту. Уже от него покосилась на несчастного пенсионера.

- Уважаемый Хусс, если я принесу извинения, вам станет хоть немного легче на душе?

- Нет. Улетайте.

- Тогда я приношу извинения.

Гюль повела транспорт к нашему дому. Я тупо глядела перед собой и не видела ничего. У меня ужасно болела голова, по-настоящему. Я изображала клиническую идиотку весь день. От меня этого ждали? Ну, так получили с лихвой.

Теперь я знала: Хусс нечто отдал, но пока не заключил договор. Я так думаю, ведь послы еще здесь, но уже готовы отбыть.

Опять самое сладкое досталось империи. Я уверена: ведь Хусс не пустил нас именно в этот особняк. Гюль зря приняла его злость, как пренебрежение к прайду, к этой форме уклада жизни. Мой тэй Альг сразу просек, кто такая Гюль. Этот Хусс не глупее. Он заподозрил телепата и отсек от всех, владеющих информацией. А в себе Хусс уверен.

- Ты хорошо думаешь, - похвалила Гюль. - Я не нахожу пока ни одного слабого узла. Только вот чего не понимаю: дальше как быть?

- Искать цитрамон у местных жителей.

Гюль обалдело уставилась на меня. Мы с морфом её проигнорировали. Мы с ним - сила. Нас не телепает глубоко даже Гюль!

- Хватит, - обиделась она.

- Хусс посол, я так его мысленно назначила. Давай опрашивать других. Слабый узел, да? Их сто шестьдесят три - йорфов. Минус один посол. Среди прочих надо выявить самого несчастного и понять, что у них не так. Сама подумай: вот у тебя есть галактика. Хрен знает сколько циклов ты её не отдаешь, даже под музей. И вдруг впускаешь туда империю. Бред. Деньги тебе не нужны. Убить тебя нереально. Отнять у тебя силой - ну, тот же расклад. Зачем ты ведешься на договор?

- Бессмысленно.

- Кит о том же и говорит. У этих змей есть слабость. У каждого есть, пока он жив. Их поймали. Вот и все дела. Найдем слабость - найдем решение.

- Ты очень умная, - с придыханием сообщила Гюль.

И я подумала, что иногда лучше быть глупой. Она ж, зараза, того и гляди вторую пуговку расстегнет. Хотя ссориться нам никак нельзя. Скажем прямо: с моей живучестью и её самостоятельностью - пропадем, едва разделившись...

Кит уже приготовил ужин и молча подал на стол. Он, конечно, все знал. Судя по виду, пока одобрял мои шумные глупости. Отправил спать. А Гюль оттеснил к экрану и усадил за работу: сверять списки гостей за последние десять циклов, прибытия и убытия, обстоятельства и прочее разное, все, что есть, с подключением баз габ-системы. Это я подумала. Он догадался не брать на себя и занять Гюль. Спасибо ему.

Что сказать о тягомотине следующего дня? Хорошо, что у меня нет фотографической памяти. Что время хоть и медленно, но течет. Что день конечен. Утром я была полна оптимизма. На закате призрак оптимизма дохромал до стола с ужином. Почти сам, Гюль только немного меня волокла, бережно поддев плечом под руку.

- У тебя есть цитрамон? - спросила я её, утонув в диване.

Гюль с ужасом посмотрела на Кита. Тот повел бровями-невидимками над огромными умнющими глазами.

- Нет, не 'заклинило', как это называется в её наречии. Просто голова теперь болит вопреки усилиям морфа, - пояснил наш мудрец. Подошел, положил прохладную длиннопалую ладонь мне на лоб. Помолчал и грустно добавил: - Ну вот, оказывается, у меня тоже может болеть голова. Даже интересно. Значит, все йорфы молчат солидарно. Я удивлен. Эта раса отличается невероятным индивидуализмом. Одно то, что они оказались на этой планете и пребывают здесь постоянно цикл за циклом, верный признак аномалии. В старые времена была поговорка: два йорфа не уживутся в галактике.

Не знаю, у кого там что заболело, а только у меня прошло. Я громко поблагодарила всех лечителей скопом. Уставилась в потолок и принялась звать Хусса. Если нельзя выведать, надо спросить в лоб. Это очень просто. Так просто, что обычно никто и не пробует. Кит, кажется, меня поддержал, поскольку несчастный посол коренного народа явился очень быстро. На мгновение раньше начала открытия двери сгинул Кит. Его ладонь только что лежала на лбу - и без малейшего изменения в окружающем пространстве пропала, оставив прохладу на коже и приятную легкость в голове...

- Слушаю, - вымученно проговорил йорф. - Вы ужасны. За всю жизнь ни один из нас не удосужился выучить всеобщий и избавиться от особенностей произношения. Один день вашего присутствия все изменил.

- Чем они шантажируют вас?

Сегодня он выглядел иначе. Змеи волос гладко убраны, каждая вцепилась зубами в хвост другой и вместе все образуют монолит прически, не выражающий ничего и, наверняка, намертво блокирующий любые попытки считать мысли. Точно: вон Гюль моргает - ей это неприятно. А я сижу и чуть не плачу. Я, правда, эмпат, поэтому чую, как же вечному змею больно. Вот прямо теперь, впервые, мне его жаль, и я смотрю на него, как на человека... как на достойного сочувствия и живого.

- Ответа не будет, - сухо сообщил Хусс. - Мы уже решили вопрос. Закрыли.

Он попробовал встать, я рванулась, вцепилась в холодное запястье и дернула гостя обратно в кресло. Виновато убрала руку. Не откушенную, не оторванную - уже спасибо...

- Простите. Нам надо договорить, пусть я ужасная и все такое... Но я не верю в мертвые ценности, им - имперцам - нечего дать вам. Не верю в секретные знания и тайны древних. Значит, вас держит что-то живое. Хусс, я из достаточно дикого мира. Я знаю правило моего мира: свидетелей не оставляют жить. На кону галактика. Это много.

- Вы в мире взрослых рас. Иной закон. Здесь нет самой возможности прямой агрессии, мы миновали такой этап. К тому же ваши домыслы о сути проблемы ложны... во многом.

- У меня на глазах имперский тэй привел в исполнение приговор. Это было сделано так же цинично и жестоко, как у меня дома. Тот же закон. Может, несколько реже применим и не так громко. Может, он стал частным случаем. Но моя правда сейчас важнее и, увы, она может быть честнее вашей надежды.

- Вы предвзято относитесь к империи, - поморщился Хусс.

- Хотите посмотреть ту казнь? Мне будет больно, но я покажу.

- Я знаком с обстоятельствами. Статус того человека давал основания назвать его действия предательством. Принятое решение для нас чудовищно, однако оно не нарушает законов. - Он поморщился. - Так бывает. Чудовищно - и не нарушает.

- Ага.

Он посмотрел на меня в упор, тусклыми, ужасающе усталыми глазами без малейшей надежды, пусть на самом донышке. Он знал, что я могу быть права. Просто выхода не осталось.

- Погодите, так не бывает, - уперлась я. - Почему нельзя обмануть, если вас шантажируют?

- Шесть послов в свидетелях договора. Мы уважаем закон.

- В договоре будет прописано то, что вы в действительности желаете получить или вернуть? Гарантии по вашему прямому интересу есть?

- Нет.

- Тогда к чертям собачьим эти сопли с честью. Ваша честь не может быть дороже того, ради чего вы уже вытерли ноги об гордость. Собственную.

Он помолчал и прикрыл глаза. Я отчетливо увидела, до чего же он - змея. Уже ночь, ему холодно. Он бы предпочел спать, свернувшись в углу. Или в норе... Он бы хотел зарыться в сердцевину старой планеты, лишь бы подальше от всего, что творится на поверхности и выше. Гюль поймала мои мысли, быстро поменяла режим в комнате, которая притворялась без Кита обычной и не делала важного сама. Стало жарче и светлее. Гость встрепенулся.

- Договор составлен. Мы просмотрели его. Мы уже формально дали согласие.

- Ладно. А если они откажутся от подписанного?

- Невозможно. От такого не отказываются.

- Ясно. Тогда... тогда прошу об одолжении. Завтра в полдень я, габбер по должности, желаю лично прочесть договор и засвидетельствовать. После этого вы его торжественно подпишете.

- Мы - что?

- Договор на бумаге. Я же дикая, - скорбно вздохнула я. - Медленно и старательно прочту, вникну, все послы поприсутствуют... Исполнят что угодно церемонное, как положено. Каждому копию, вот что важно, я сама проверю идентичность. Затем я немедленно убираюсь восвояси, если вам угодно. Молча.

Он кивнул, встал и двинулся к двери. Остановился на пороге, с подозрением втянул воздух. Осмотрел комнату.

- Тут... уютно. Наши дома редко признают гостей. Не понимаю... Очень знакомый запах, но какой-то даже для меня... старый.

Он снова втянул воздух, постоял, пробуя вспомнить важное. Скривился и обреченно качнул головой - устал, да и не важно это. Снова заморгал тонкими змеиными веками без ресниц.

- Утром возведут купол для церемонии. Здесь, перед домом. Я могу уверенно полагать, что после полудня вы будете вне атмосферы этого мира? Навсегда.

- Как пожелаете. Слово.

Он успокоился, даже помолодел лицом. Вышел и удалился. Кит наоборот, возник и бережно прикрыл дверь. Гюль уставилась на меня, ожидая продолжения.

- Напиши список условий, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не примет империя. Это должно быть не просто 'нет', я хочу, чтобы читая, их посол застрелился, - строго попросила я обоих, Кита и Гюль.

И ушла отдыхать. Я не справилась. Умное и подлое сделано. Что я могу? Только городить глупости, но есть ли в них сила и польза? Пока - нет. Пока я даже не знаю, за что мы все тут пробуем бороться.

За утро я вместе с Гюль написала условия отказа имперцев от подписанного ими договора и переслала для включения в текст. Посол империи - единственный, у кого я не просила цитрамон - даже перезвонил, чтобы на меня глянуть. Вероятно, его поставили в известность об уровне интеллекта... пусть смотрит. Я даже не строила тупую рожу, просто моргала в экран, невыспавшаяся и помятая. Затем мы с морфом обо всем договорились, выучили перечень составленных за ночь моими сообщниками кошмарных требований, включающий переименование империи в 'сектор ИИ' и отмены основных институтов власти, действующих много веков. Написано было сильно, без единого оскорбления, корректно и сухо. Дрюккели, и те не сочтут издевательством по форме. Затем морф впитал чернила, пока я просмотрела данные по всем семи расам с учетом моих замыслов. Йорфы махинацию просекут, но если не совсем больные по части чести - то им же лучше. Дрюккели тоже могут разобраться, в их организованность я верю. Но эти будут молчать, они еще вчера жвалами от злости стрекотали на весь поселок. Прочие расы - эти прошляпят. Спорю на килограмм золота, которого лишусь в полдень.

Постепенно на нашем газоне выстроились в два ряда транспорты. Несколько йорфов заранее приготовили шатер - ну, я предпочла так называть сооружение. Туда мы все и сгрудились ближе к полудню.

На возвышении стоял Хусс. Мрачный, как на похоронах.

Рядом пыжился, старался из штанов от счастья не выпрыгнуть, имперский чин - выше тэя по рагу, я предположила по его тотальной безликости. Смотрел на всех, кстати, как на грязь. Он же победитель.

Прочие сидели и стояли в небольшом зале ступенькой ниже. В воздухе отчетливо пахло ядреным скандалом. Но все делали вид, что им носы заложило, что запаха нет, одна Сима глупо фыркает и сморкается, как деревенщина. Меня, представительницу нейтральной габ-системы, вообще изучили, как любимый зуб мамонта. И потому, что я дикая, и потому, что на меня глазеть не опасно, от этого не страдают высокая галактическая политика и звезданутый их этикет. Вдобавок я окружающих удивила. Про документы на бумаге тут не слышали так давно, что саму бумагу - вернее её близкий аналог, разработанный и созданный младшим составом дрюккелей - щупали, улыбаясь и перешептываясь. Посол упомянутых дрюккелей был не так зол, как вчера. Вероятно, чиновное сердце радовалось шелесту бумажных договоров. Квиппа в виде печати шикарна. И шлепать её - удовольствие. Небось, всю ночь этим и занимались, мудрецы.

Хусс подал знак.

Внесли оригиналы договора, пока зал читал копии, как оркестр - ноты.

Я прошла на возвышение. Встала, где указали. Взяла договор. От общего внимания дико чесалось за ухом. Почему - не знаю, нервы у меня там, наверное, особенно нежные нервы. Я достала из кармана ручку, и тут все дышать перестали, цирка они отродясь не наблюдали, блин. И вдруг - шоу с говорящей обезьянкой и палочкой-подписалочкой...

- Ну, что, - сказала я имперскому послу, - все теперь по форме верно, тетя Сима приехала. И тетя Сима все прочтет, самое главное подчеркнет. Затем она, то есть я, лично подпишет. Этой вот ручкой. После чего я настоятельно рекомендую прочесть по моему примеру и затем подписать строго против своего имени. Доступно?

После столь высокого политического заявления, надеюсь, в должной мере нейтрального, я встала ровно, положила на подставку первый экземпляр договора и принялась шевелить губами, вникая в каждое слово. А там было, во что вникать! Йорфы отдавали архив знаний расы, обещали консультировать по любым вопросам. Йорфы дарили галактику. Йорфы разве что не лезли наперебой лобызать ноги императору - все прочее в тексте было. Я подчеркивала, где следует по нашему с морфом мнению. Затем затаила дыхание и провела несколько идеально ровных жирных черт в конце договора - морф щекотал руку и уточнял скорость движения пера. Все, готово. Теперь можно и подписать. А затем отложить в сторону. Сима молодец, справилась - и перешла к чтению следующего экземпляра, повторяя все действия. И снова, и опять... Девять раз подряд: послам, йорфам и мне, для габ-системы.

Вторым подписывал имперец, запасливый наш. Добыл из рукава нечто вроде карандаша, мигом черкнул на всех листах. Он так рвался в бой, что оттер Хусса, сменив очередность. Йорф стерпел и это. Скорбно взошел и встал на лобном месте, пробежал взглядом договор, который уж он-то знал наизусть. Новыми были только черные линии моего изготовления.

Змеи на затылке на миг дрогнули. Хусс посмотрел ими на соплеменника, тот приволок еще одну ручку, хотя я вежливо предложила свою. Готово дело: подписал! И смолчал.

Носитель из группы дрюккелей дождался своей очереди, взошел на возвышение и углубился в чтение. Пощелкал жвалами, глянул на имперца, на меня. Добыл из красивейшего ларца нечто шарообразное - и с озоновым потрескиванием из этого на лист капнула квиппа. Затвердела идеальной формой. Прочие послы от зависти принялись перхать и, так и не оправясь от чужого величия, быстро довели дело легальности сделки до победного конца.

Имперец выхватил свой экземпляр и гордо воздел руку.

- Итак, я благодарю всех уважаемых коллег за оказанную честь, ваше присутствие не оставляет и тени сомнений в законности достигнутого здесь судьбоносного решения. Я хотел бы сообщить прямо теперь...

Я встала, поправила воротник и постучала ручкой по подлокотнику, раз не дали колокольчика для привлечения внимания. Имперец аж зубами лязгнул, тормозя посреди фразы.

- Хочу от имени габ-системы уточнить: вы не отказываетесь от договора? Согласно добавленным вчера параграфам 'оговорки и условия расторжения по инициативе одной из сторон' сейчас это сделать... дешевле.

Посол моргнул и уставился на меня, едва заметную сквозь приятное опьянение победы. Дрюккель поцокал когтями по квиппа-хранилищу и поддержал вопрос. Он-таки разобрался. И он промолчал, когда было можно меня изобличить.

Посол империи заподозрил подвох. Покосился на своих: как раз уложили договор в чехол и, значит, полный текст с нашими с морфом дополнениями именно сейчас отсканировался и ушел по адресу. В высоком разрешении, полагаю. Такой он распознался и отобразился там, в далекой столице, пред очами потрясенного императора или его любимых безликих помощников.

Недлинная пауза завершилась, когда возник во всем своем трехмерном гневе большой босс торжествующего посла. Багровый, страшный и политически корректный. Сперва он взглядом метнул подчиненному пару молний-убийц, затем улыбнулся дрюккелям и прочим, наконец с ненавистью проигнорировал меня.

- Кто подписал первым?

- Габбер, таково протокольное правило, нейтралы всегда визируют первыми, - охотно отозвался носитель, гладя бок квиппа-штампа. - Если вас интересуют подробности, могу заверить, и это есть в записях: габбер Серафима строго рекомендовала всем прочесть договор перед подписанием. Что лично я и проделал. Применив все имеющиеся средства. Ваш посол не... снабжен средствами?

- Это вне нынешнего обсуждения. Я вас выслушал. Вопрос о полномочиях нейтралов мы еще обсудим. Но пока что по договору в его текущей редакции: заявляю официально наш категорический отказ, - ровным тоном сказал большой босс и нехотя повернул голову к Хуссу, признав, что и эта сторона договора есть в природе. - Будете настаивать на параграфах один-три неустойки или ограничимся особым случаем, прописанным в четвертом?

Шесть послов резко возжелали реанимации. Дрюккель победно завибрировал жвалами. Я поняла, что живучести мне маловато и валить бы надо - куда угодно, прямо сейчас, без оглядки... Три параграфа изобрели Гюль и Кит. Там было много, и все про средства, уступки во влиянии, а еще от меня - про восстановление статуса тэя Альга и полное расследование с привлечением габ-дознавателей. Четвертый параграф самый короткий, как всегда в историях с золотыми рыбками: исполнение одного высказанного устно пожелания йорфов. Применялся он только в день подписания и подлежал немедленному исполнению.

Хусс на миг замер. На него было жалко смотреть: желаний все же оказалось больше, то есть держали йорфов крепко, и сейчас одному из них надо было выбрать за всех что-то главное, жертвуя прочим. Может быть, безвозвратно.

- Смена статуса нашего незаконно взятого нами на воспитание ребенка на 'по согласованию сторон принятый расой йорф' и доставка обратно на эту планету, - тихо выговорил он.

- Вы понимаете, что по второму вопросу мы предпримем свои шаги? - уперся большой имперский босс.

- Мы никогда не верили до конца в реальность второго вопроса, - поморщился Хусс. - Наше условие высказано вслух.

- Мы готовы без каких-либо промедлений снять с означенного лица статус имперского тальфа. Мы подтверждаем согласие передать его вам и считать расу йорф его приемными родителями с полным объемом прав, - без выражения выговорил далекий от нас важный имперец. - Означенное лицо находится в катере близ зоны перехода ближнего к вам магистрального габ-порта. Мы передаем его вместе с катером. Могу добавить, - проигравший улыбнулся так, что сам показался змеей более, чем любой йорф, - мы помимо воли исполняем и второе ваше тайное желание. Объект, как я вижу по данным отчета, пытался нарушить условия содержания, покинул зону безопасности и по своей же неосторожности стал носителем того, во что вы не поверили. Зря не поверили. Но через пять условных суток ваш воспитанник прибудет, и вы сможете убедиться.

Имперский большой прыщ сгинул. Посол оскалился на меня и гордо покинул купол, хотя по лицу видно: думал, как бы самому застрелиться, дело для него - дрянь. Дрюккель еще немного постоял, с восторгом изучая договор. Глянул на меня.

- Габбер, настаиваю на уточнении: вы использовали для подписания морфа?

- Да. Есть закон, запрещающий писать текст при помощи впитавшего чернила морфа?

- Нет, - восхитился носитель. - Если текст был согласован заранее и вы, будучи условно парным организмом, осознанно его внесли.

- Осознанно, подтверждаю. У меня дома во всяком договоре есть уточнения мелким шрифтом, - сообщила я доверительно. - Это... традиция.

- Ваша раса не безнадежна, - задумался дрюккель, впихивая в глазницу подобие линзы и снова рассматривая все крошечные буквы, которые морф умудрился втиснуть в то, что казалось невооруженному глазу сплошной жирной линией. - Это так... изящно. Мы отбываем в превосходном настроении.

Он процокал к выходу, сопровождаемый свитой, следом ломанулись прочие послы, за лупами и пониманием. Я оглянулась на Хусса, уверенная, что теперь-то он доволен. И увидела едва живого йорфа, серого, с бессильно обвисшими змеями волос.

- Что не так? - ужаснулась я.

- Воспитанник - случайная привязанность расы. Мы сами удивлены тому, как сильна оказалась наша привязанность. Вероятно, мы действительно старая раса и устали от... одиночества взрослых, - тихо выговорил йорф, стоящий рядом с Хуссом и такой же полумертвый. - Его обещали казнить... за измену. Это урегулировано. Но империя все же не солгала, они нашли кладку. И они внедрили кладку в органику. Теперь наш воспитанник - корм для нашей же древней кладки. Через пять дней изменить что-либо не сможет ни один лекарь. Мы не оплачиваем жизнь смертью, но мы обречены на бездействие.

- Кит! - завизжала я и опрометью бросилась прочь из купола.

Йорфы так удивились, что заковыляли следом. Так что взлет дома наблюдали и они, и нерасторопные послы, которые все рассаживались в свои транспорты и никак не могли ускорить процесс, описанный этикетом до последнего жеста. Когда носитель уронил квиппу, я ощутила пьяный восторг, почти как имперский посол недавно.

- Это... - тихо шамкнул дрюккель.

- Это Кит, - гордо подтвердила я. - Очень добрый и большой.

Йорфы стояли слитной группой каменных идиотов. Я показала им язык и отвернулась. Не люблю змей. Дважды не уважаю змей, которые, блин, разучились жалить врага. Пережили свой яд. Эту фразу про старую гнилозубую кобру из известной книги я помню наизусть.

Минут через двадцать по моему внутреннему счету времени корабль, более не прикидываясь каким-то там домом, пошел на посадку. Я бы не успела добежать до края поселка, да-а...

Из люка носом в траву, с ускорением, вылетел черноглазый вертлявый тинэйджер. Извернулся, затравленно косясь на пестрое собрание и отползая задом под борт, как можно дальше. Затем увидел Хусса и метнулся к нему, уткнулся в живот и принялся жалко хныкать.

- Слабак, - изрекла я.

- Его сегодня должны были казнить... как казнили того тэя. Нам показали весь процесс, - нехотя признал Хусс, гладя чужое дитя по голове. - Сима, вы очень странное существо. Вас взяли на борт упрямцы из сектора кэфов, хотя лично я постарался бы уклоняться от вас на полгалактики самое малое. Кто бы мог подумать... что зря. Сима, у вас есть намерение высказать вслух свое пожелание?

- Без договора, - предупредила я. Прищурилась и выбрала желание. - А знаете, уважаемый Хусс, подарите кусок вашей пожилой галактики морфам. Тогда их неизбежно признают разумными. Иначе у вас и у них подарок не оттяпать, заповедники делить сложнее, чем просто сельхозугодия.

Никто не понял моих аналогий, но и спорить на сей раз не стали вроде. Молчат, переваривают.

- Упорядоченность будет голосовать за, - важно изрек посол Дрюккеля, встряхнул золотистую накидку - и она снова нежно, совершенно осознано обняла хитиновую спину. Дрюккель погладил своего морфа. - Габбер Сима, я полагаю, во имя благополучия универсума вас следовало бы отправить домой, как того прямо теперь требует империя. Но мы пока не учтем их запрос, хотя каждой квиппе - своя грядка. Да. Помните это. Мудрый закон выживания.

Он удалился. Я снова посмотрела на йорфа. Спросила, отделят ли теперь дитятю от загадочной кладки. И что дает бессмертным последняя.

- Нельзя ничего перепрыгнуть, - без сожаления сообщил Хусс. - На сохранении первичных материалов расы настояли кэфы, это было очень давно и тогда мы только начинали опыты с продолжительностью жизни и иными параметрами организма. Теперь первичное от нас отделено слишком многими изменениями... Мы стали, в общем-то, несовместимы со своим же исходным кодом. Однако он, в отличие от нас, имеет потенциал развития. Мы поживем здесь еще немного, циклов триста, пожалуй. Подберем систему планет помоложе и потеплее там, за силовым барьером. Засеем. И начнем сначала. Бережно, под наблюдением. Кэфы нас предупреждали, но мы тогда не поняли. Пора уходить. Старшие должны однажды уходить, это правильно.