НЗ - набор землянина

Проснулась я в обнимку с тщательно вылизанной тарелкой. В ботинках. В форме. Стыдно мне не было. На работу я не спешила. До маловероятной зарплаты - четырнадцать лет! Значит, я делаю то, что пожелаю и когда пожелаю. Во имя их хреновой квиппы.

Если верить встроенным часам, сутки "красного" - десятичного - учетного варианта тут делятся на двадцать осредненных долей. Углубляться в подробности не надо, умного тут до фига, а голова у меня одна. Оборона от шока - это оборона от информации. Двадцать часов, вот и весь сказ. Теперь тикает час десятый. Полдень. Метаболизм жаждет ускориться. Изжога ничего не жаждет, ей как раз всего вдоволь.

Память подтолкнула меня к кухонному блоку. Привычные три квадратных метра. Кнопка над столиком, ну прямо для подопытных обезьянок, все примитивно: нажми и жди банан. Я не тупее обезьяны даже после гульбы в загадочном "Дне", о котором помню лишь, что там темно, шумно и тесно.

Кнопка нажалась мягко, без ржавого лязга и скрипа. А чего я должна ждать, транспорт-то уже осмотрела. Место для личной моей жизнедеятельности подстать. Две комнатухи субкомпактного размера. Коечки для тощих в каждой. Я имею право на двух гостей, это значит, второго либо под бок - либо в кладовку. А где она?

Под кнопкой разверзлась щель. Выехал язык подноса. Тарелка стандартная серая содержала пюре стандартное серое. Стакан стандартный серый наполнен прозрачным, но от стенок и оно вроде - сероватое. Бррр... На вкус я проверила средство поддержания жизнедеятельности, лишь старательно зажмурившись. Лучше, чем ожидалось. Похоже на суфле. Изжогу убивает на раз. Напиток пресный, но утоляет жажду. Надоест эта диета быстро, но, если повезет, к тому времени я научусь брать взятки и шантажировать Чаппу. Или добьюсь поощрения, что наименее реально.

Кладовка типа "конура собачья" обнаружилась в правой стене мини-кухни. Я заползла туда на четвереньках, громко матеря Чаппу. Надеюсь, он подглядывал за моей частной жизнью и смог осуществить адекватный перевод. Пусть думает, что такое собачий корм с педальным приводом. Это самое доступное из сказанного.

Куб с кнопкой - наследство лилового габрехта - валялся в самом дальнем углу. Инструкция, как и обещано, всосалась сразу. Она была древней и виделась воспаленному воображению истрепанным листком с надписями от руки.

"Коллега по несчастью! Ты, как и все твои предшественники, происходишь из миров, отгороженных от взрослого универсума силовым барьером. На сленге твой и мой сектор - "детсад для слаборазвитых". Не стоит обижаться, все цивилизации и расы однажды рождаются, агукая, выползают из пещер, палят сперва пороховые, а затем ядерные спички. Гадят в родном доме и зарятся на чужие игрушки. Это значит, что однажды мы и подобные нам станем взрослыми, будем рулить политикой галактик, содержать систему габов. А эти, нынешние - состарятся и уйдут на пенсию.

Весь мир вокруг тебя - наше нескорое грядущее, не идеальное, но вполне милое. Прими его и гордись: ты адаптируешься быстрее и полнее, чем дрюкель и тем более - имперец. Ты, как любой из нас, происходишь из социума, находящегося в нестабильном состоянии. Нет ценностей, нет идеалов, нет вектора развития. За это нас презирают. И нам же завидуют. У нас в активе: здоровый скептицизм, ирония и умение воспринимать самые разные воззрения без отвращения и восторга. Нас оскорбляют третьим контрактом? Нет. Они не дают нам доступа к средствам, потому что мы слишком ловкие. И - ленивые. Несочетаемое в иных смешано в нас - и взрывоопасно. Но это ты еще поймешь.

Мой дар тебе и всем иным, кто нанят по третьему контракту после меня, нельзя вынести из кладовки. Я долго работал над этим ограничением, все же я провел в габе двенадцать сроков по пять циклов, это своеобразный рекорд. Нажав кнопку, ты сможешь упаковывать кислород (полагаю, это и твой окислитель, иначе - прости, но куб не для тебя) в твердую сверхкомпактную форму, удобную для реализации.

Поясняю: пока у тебя нет гостей, и ты не бегаешь весь день, не жжешь костров - излишек по умолчанию списывается на счет службы габариуса. После нажатия кнопки кислород, не израсходованный тобою, до последней молекулы упаковывается и хранится в этой кладовой. Брикеты стандартной массы законно обмениваются на энергоны, эквивалент ценности. Бери и пользуйся. В мое время внимания стоил бар "Дно". Надеюсь, это дивное место не исчерпало свою прелесть.

Не желаю покоя, если тебе это и ценно - ты не стоишь пожеланий. Верь инстинктам. Ради нашей спонтанности замыслен найм из сектора за барьером. И даже дрюкели с их служением квиппе не могут изменить первоначального замысла, если мы сами не дадим слабину".

Я расхохоталась. Лиловый пройдоха продал кому-то транспорт и наверняка совершил еще массу злостных деяний. Но даже он не смог вынести куб из кладовой. Как же, оставил мне подарок. Да он, небось, год пыхтел, стремясь избавить меня от надежд на наследство! Я нажала кнопку на кубе. Ничего не произошло. Хорошая техника не паркенсонит. Значит, либо это стоящая вещь, либо я по-прежнему без наличных.

Порывшись в голове, я нашла там вместилище рабочих материалов. Они всплывали перед глазами, стоило им позволить всплыть. Лиловый пофигист уже цикла три не появлялся на службе. Ему исправно отсылали данные обо всех происшествиях их сферы полномочий габ-инспекции. Архив достался мне нераспакованным и таким ему быть еще долго. Я просмотрела лишь последние сообщения.

"Сектор три, правое крыло. Драка в пятом сине-желтом пищевом коридоре. Рекомендация: изучение мотивов. По умолчанию наказание: удаление из габа всех участников инцидента". Что они там, флаг Украины порвали? Надо глянуть. Ночью было дело, никого еще не выселили.

"Сектор первый, у причалов. Обнаружен сейф со знаком империи. Вскрытый. Рекомендация: не вмешиваться". Предельно ясно.

"Сектор два, правое крыло. Потерянный ребенок, предположительно у младенца шок. Рекомендация: срочное вмешательство". Отправлено полчаса назад.

Представив себе брошенного младенца посреди этого вселенского дурдома, я подхватилась и помчалась на помощь. В нагрудном кармане билась и позвякивала ложка. Я добыла трофей. Уже близ белых колонн осознала глупость своего вида - габбер с ложкой наголо - и принялась хлопать себя по бокам, проверяя все карманы. Нащупала слева сумочку при поясе - это из-за неё за ночь так разболелись ребра? Открыла. Внутри лихорадочно колотился уворованный Тэем шар из коктейля "черная звезда". Я засунула в сумочку ложку, сколько влезло, черенок остался снаружи. Ну и пусть. Все равно удобнее бежать, когда руки свободны.

Сегодня я уже соображаю: деревья растут организованно и отмечают границы секторов. Близ второго, далеко впереди, вьются автоматические устройства службы порта. Умные, высокотехнологичные и пока не способные совладать с проблемой младенца.

Я домчалась до деревьев, затормозила, обнимая ствол ближнего. Всмотрелась - и нечаянно прикусила язык.

Младенец уже нагулял до тонны веса. Милый такой, розовенький динозаврик с толстыми лапами, массивным горбом и маленькой головой над треугольной шеей, сходящейся к челюстям. Младенец ревел басом, валялся на боку и болтал тумбами своих дитячьих ножек, сшибая то одно автоматическое устройство, то другое. Ударопрочные сотрудники габа разлетались со свистом, чтобы немного отдохнуть на безопасном удалении и вернуться.

- Блин, у меня одна попытка, - прикинула я, изучая паникующего дино-младенца.

Рядом завис автомат, вежливо пожужжал и сообщил на местном наречии, воспринимаемом со вчерашнего дня, как родное:

- Опасность.

- Где безответственная семья? - возмутилась я.

Представить, что тоннажного дитятю не заметили родные, было сложно.

- Нет понимания. Эта раса имеет приоритет и всегда использует причал для особых гостей. Не можем считать данные о маршруте полета, не можем идентифицировать младенца, - отозвался автомат. - Пустует стандартная зона опознания.

- Панцирь толстый, - предположила я. - Надо искать мягкое место. Или специальный вывод для считывания. Что эти твари едят? Вкусное для них - что? Выясни и добудь. Только не вой, всем отключить мигалки и мотать вон туда, в тенек. Вы ж его доведете до разрыва сердца.

- Одно разорвано, мы отследили опасное повреждение, - в тоне зазвенела напряженность. - Причинение вреда разумному. Нарушение закона. Габ-служба виновна. Причинение вреда младенцу. Приоритет два.

- А первый? - удивилась я.

- Убийство опекаемого во время пересадки.

- Во блин... В сад, короче, все в сад. Оцепить нахрен периметр. Убрать зевак к чертовой матери за горизонт. Кто вякнет хоть слово - ему же хуже.

Младенец мотал хвостом и верещал, заглушая сирены. Автомат висел, щелкал и балдел от указаний. Я мысленно попрощалась с жизнью, зарплатой и пенсией, добыла из кармана при поясе шарик и пошла к младенцу. Дома сегодня пятница, наверное. Время наилучшее для вымирания дур, если верить в приметы.

- Та-та-та, - воркующим тоном проблеяла я. - А кто это у нас такой красивый? А кто это у нас такой взрослый?

Дино-младенец вломил хвостом в шаге от меня, скосил траву и оборвал разговор. Память вздрогнула от этого удара вместе с поверхностью поля, поднапряглась и выдала справку.

"Трипсы - древняя раса долгожителей. Крайне миролюбивы. Не переносят шума, если не сами его производят. Редко обзаводятся потомством и взращивают детей долго, до 80-100 циклов, под присмотром старших и при донорстве мозговой активности. За это время во все пять разделов головного, грудного и спинного мозга потомка проецируется личность родителя и мудрых наставников. Без присмотра дети дезориентируются, теряют настройку и деградируют до уровня несущественно малой разумности".

- Всегда есть место для ухудшения ситуации, - оптимистично сказала я себе.

Понятно, что дитятя сперва отстал, затем дезориентировался и резво приступил к этапу деградации, для которого нам, двуногим, обычно требуется спиртное. Он обошелся без допинга. Когда автоматы прилетели и врубили сирену, малой съехал с катушек мгновенно.

- Спокойно, - посоветовала я себе. - Памятник тебе так и так не поставят. Иди и формируй зрительный контакт, зрительный, а не физический, дура.

Трипс взревел особенно буйно и подавился, притих. Я встала на четвереньки и бодро поползла к голове младенца, которая была чуть мельче моего домашнего шкафа. Глаза у трипса красивые. Лазоревые, ясные, все пять. Как мне, блин, моими двумя уставиться в его пять? Ну, как? Я выбрала верхний и мысленно произвела в главные. Память что-то попробовала вякнуть, но кто её слушал?

Дино-младенец при виде ползущей тети обалдел. Даже притих. И зажмурил, зараза, выбранный мною глаз. Потом следующий. И еще один. В два последних открытых - по правому борту шкафа - я смотрела, повернув голову горизонтально.

- Ы-ыыы, - пожаловался дитятя.

- Ы-ыыы, - поддержала я.

Не знаю, что мне скажут его родители, если я доживу до скандала. Но вряд ли древняя раса будет в восторге от такого донора. Я ж ему думала про коктейль "черная звезда". Это было свежо в памяти и красиво. Шарик-планета зажат в руке. Динозаврик приоткрыл третий глаз и уставился на игрушку. Мать-перемать! У него еще и щупальца. Одно вытянулось и лишило меня честно уворованного Тэем имущества.

- Ы-ыыы! - более требовательно сообщил малыш и вломил хвостом прицельно - в метре от тети.

- Ему метаболизм позволяет лакать "черную звезду"? - вслух запаниковала я.

- Нейтрально, - вякнул автомат из тени.

- Тащи со свистом! Всю систему, блин, бармена за шкирку, столик в охапку - и чтобы гурчало и блямкало.

- Ы-ыыы! Ы-ыыы! Ы-ыыы! - дитятя вошел во вкус и капризничал.

Вопрос жизни и смерти: сколько его уму сейчас? Года три в пересчете на человечьи, пожалуй. Подмигнул мне - это хорошо, это уже насмешка, это лет пять. Или все шесть. Не прибьет, пожалуй. Я подползла ближе и осторожно погладила морду у ноздри.

- Потерялся, а все шумят, бедняжечка, - зашептала я. - Как тебя зовут? Я Сима. Лежи тихо, я подумаю тебе мультик про мамонтенка. Там песенка красивая.

Из мультика я помнила треть, не более. И то урывками. Дитятя ыкал, сопел и радовался. Судя по головной боли, вытягивал он из меня куда больше, чем я сознательно отдавала. Оно и понятно, этот тип в мозговом вскармливании профи, в отличие от меня.

Автоматика тут - заглядение. Не тупая и не тормознутая. Уже приволокли тощего бармена. Я почти уверена: выковырнули из кровати. "Ирокез" смят, на теле кружевная пижамка табачного цвета. Мосластые волосатые ноги голые по самый зад. Четыре паучьи лапки торчат во все стороны, вяло отбиваются от габ-служб. Во: вроде втолковали. Смирился. Проверил установку стола и начал сооружать "черную звезду". Динозаврик притих, вылупил все глаза и даже язык высунул. Я по миллиметру подвинула руку, тыльной стороной дотронулась до языка. Считалось? Хрен его знает, я не местная.

- Пятый особый причал правого крыла, - ожил автомат. - Пункт назначения в секторе неприсоединенных, на пределе дальности. Разрешение на старт активировано два часа назад. Переход начат. Точка возврата не пройдена. Экипаж в стасисе. Рекомендуете команду на экстренный возврат?

- Да. За шкирку уродов и бить по печени, пока детей не разучатся терять.

Динозаврик обалдело уставился на меня всеми лазоревыми глазами, моргнул и заскулил.

- Скажи им: я обиделся, - принялась я портить ребенка. - Скажи: надо водить младших в середине колонны. Вас там много на борту? Родни?

Динозаврик показал щупальце, согнул кончик, еще и еще. Получилось семь зубцов, каждый следующий меньше предыдущего. Я постучала по первому и указала его место: последнее в колонне.

- Правило туристов: замыкающий сильный и взрослый.

Следующий час был кошмаром. Я рассказала два отрывка из "мухи-цокотухи", случайно уцелевшие в мозгу с незапамятного детства. Бармен прочирикал что-то свое, страусиное. Я изложила сказку о рыбаке и рыбке. Бармен соорудил планетарную систему из восьми шаров и двух стержней со звездами. Я, запинаясь и старательно избегая матерных мыслей о нерасторопных родителях, приступила к мозаичным остаткам стихопрозы о похождениях царя Салтана. Бармен нервничал, топтал трехпалыми лапами траву и изобретал новое развлечение.

Наконец, степь задрожала. Родственники неслись, ломая деревья и вспахивая поле. Ковер разлетался и повисал зелеными шевелящимися ошметками даже на грузовых капсулах - а это метров сорок над уровнем поля. И так весело было до того, как глава семьи приступил к торможению, вкопав себя по брюхо в мать сыру землю, то есть - суху габу...

- Ыхр! - прогудел старший. Сгреб дитятю в охапку щупалец и уже не отпустил. Он возвышался над полем, как древний курган. Вывалы грунта вокруг напоминали раскопки. Шикарно. Я поклонилась бармену. Он кисло улыбнулся и сел, где стоял, сложил "ирокез" в затылочный хохолок и опустил веки. Выдохся.

- Как же это мы? - гремел старший на всеобщем наречии, вроде бы тут именуемом "язь". - Трагедия! Преступление! Горе!

- Претензий к габ-порту нет? - уточнила я.

- Мы обязаны, - очнулся папаша и важно мотнул головой, чуть не снеся колонну грузовых капсул. - Мы летели далеко, стасис нас дезориентировал. Мы не предусмотрели. Верное решение: замыкающий старший. Сколь мудро! Мы знали, но забыли. Комфорт и покой делает нас беспечными.

- У него одно сердце вроде пострадало, - осторожно сообщила я.

- При активном росте мы их перемещаем ежегодно, - отмахнулся папаша. Еще раз осмотрел нас всех пятью своими добрейшими лазоревыми иллюминаторами по два метра в диаметре. - Благодарю. Приношу извинения за беспокойство. Мы отбываем.

- Спокойного полета, - пискнул павлино-страус.

- Хорошо долететь, - согласилась я.

Они выстроились в колонну и удалились. Милейшие создания. Такие вежливые, а ведь знают все, что я тут шипела вслух и думала про себя, без сомнений... Кто-то дернул меня за рукав.

- Порция "черной звезды" всегда ваша, - просвистел бармен, пританцовывая на лапах. - Никогда! Никогда! Никогда наше маленькое семейное заведение не готовило для древних и славных трипсов. Это честь. Это слава! Это признание! Ваша порция за вами, хоть каждый день востребуйте. Ах, мой брат все снял, все записал, это счастье. Я и трипсы. Я спас дитя!

Крупная автоматика надвигалась издали, широким фронтом вспахивала и заравнивала след семейки. На границе сектора одно за другим разгибались и встряхивались свеженькие деревья. Я побрела прочь, павлино-страус топал рядом и восхищался собою. Он один и спас дитя, даже я не сомневалась, слушая непрестанную болтовню. Хотелось немедленно востребовать коктейль - или что это такое, я же сама назвала напиток коктейлем из-за формы бокала. Младенец трипса, вот вундеркинд заразный, стащил мой шарик. Я лоханулась и не сперла новый у бармена. Осталась с ложкой... Шикарный набор личного имущества. Один предмет, и тот ворованный. Хотя - есть еще тарелка. Тоже ворованная.

Почему именно в этот миг я споткнулась и нашла новую мысль - не знаю. Но так и было. Память нехотя выдала подробности дела о вскрытом сейфе. Я подумала громко - и обрела провожатого из числа типовых автоматов.

- Цель осмотра, - строго осведомился он.

- Я тут первый день на работе, хочу быть в курсе.

- Сыскное подразделение инспекции справится.

- А я кто?

- Атипичник, таков сленг инспекции, - отозвался он. - Габбер, младший специалист по вопросам, не имеющим внятной классификации. А равно по любым иным, какие вы отнесете к своей компетенции и обоснуете это решение.

- Автоматы знают сленг?

- Мой личный интеллект 720 по осредненной шкале, - возмутился провожатый. Не смолчал и добавил: - Ваш, согласно досье, 31.

- Ваша оценка по шкале атипичности, если есть такая?

- Один, - нехотя сообщил автомат. Долго тянул паузу и все же честно выдавил.- Ваша при приеме на службу двадцать семь, это проходной минимум. Сегодня по динамическому пересмотру повышена до тридцати двух. Поздравляю.

Сейф хранился в секторе семь, на уровне, закрытом для всех, кто не сотрудник габа. В официальном счете уровней этот - девятка - даже не упоминался. На вид сейф выглядел сферой, лохматой от множества щетинок-усов. Как мне пояснили, каждый ус был взрывоопасен, активировался от прикосновения и еще ряда дистанционных воздействий. Сейф вскрыли, не потревожив ни единого усика. Подобное невозможно. Империя уже заявила, что сейф был пуст, а это вдвойне удивительно. Я попросила показать записи с камер наблюдения. Меня поняли и загрузили голову чем-то чудовищно объемным и муторным. Знала бы, что не с экрана смотреть - плюнула бы на любопытство. С какой стати мне подозревать Тэя? Только за его идеальное алиби в моем лице. И за его ложь. И за прогулку к моему пипелацу: зуб даю, хотел стырить. Глазки как горели! И до чего он опешил, когда "Стрела" оказалась хламом.

В мозгу само собой крутилось кино. Камера за камерой, виды плоские, объемные, сканы просветные, инфракрасные и еще черт-его-знает какие. Я зафиксировала крупный план лица Тэя и запросила данные. Икнула от изумления: имперский дознаватель в ранге "тэй", интуитивно оцененном как генеральский. Подлец назвал мне должность вместо имени! Подлец знал про сейф и полагал, что эту дрянь уворуют на моем пипелаце? Если так, я понимаю и внимание к себе, и отпад челюсти при виде подмененного корабля. Интересно: а когда угнали мою "Стрелу"? Сволочь Тэй ведь шел к причалу, твердо зная: корабль там. И потребовал немедленно сообщить о подмене. Меня и подозревал? Или меня выводил из числа подозреваемых? Судя по реакции чиновного Чаппы, у дрюккелей жвала в пуху.

Голова пошла кругом от бестолковых, лишенных почвы подозрений и умозаключений. Я не гадалка. И это не мое дело, рекомендация была верной. Надо плюнуть и забыть.

Я не плюнула и уточнила еще одно перед забыванием: бывал ли указанный дознаватель в нашем габе прежде? Данные не подлежали оглашению. Все, в мусор эти глупости. Зря тратила время и выказывала заинтересованность. Проще и умнее поболтать с павлино-страусом. Но едва ли это уместно. Чую, дело грязное и не по моим силенкам.

А вот свежее и атипичное.

"В секторе шесть драка. Рекомендация: не вмешиваться, причины понятны, меры принимаются". Согласна.

"Критическое потребление окислителя в пункте передержки животных. Требуется решение по усыплению, пересылке и так далее". Наследство лилового лентяя. Гляну. Сектор пять, почти рядом.

Я спустилась на базовый уровень и побрела по колено в траве. И тут меня садануло в затылок так, что звездочки закружились перед глазами.

"Попытка самоубийства. Главная грузовая колонна, балкон 71." Без рекомендаций.

Верещать я начала сразу и громко. Сошло это за вызов служебного транспорта или автомат прибыл меня гасить - не знаю. Но явился в полминуты, я только успела сориентироваться и ломануться к грузовой башне, где прежде не бывала. Оказывается, автоматы именуются официально габаритами - удобно. Имен у них нет, зато есть индексы и номера, а еще у них есть выдвижное место наездника. Мой призовой летун звался габарит контроля ВС, то есть для удобства мы договорились - Вася. Мы вообще много о чем успели поболтать. Затылок дико гудел, меня трясло и слова из меня сыпались, как горох из худого мешка - дробно, часто, бестолково.

Когда я поступила в институт, не куда хотела, но все же высшее впереди, на меня поспорили два второкурсника. Один выиграл. Второй мне же и рассказал. Через день меня отчислили: я их избила. Нет, я не монстр и драться толком не умею, но аффект - штука страшная даже без баллонного ключа, с тех пор знаю. После отчисления я твердо решила не отсвечивать: ну что это за мир, фи... Потом я передумала. Ведь ни один их говнюков не огорчился бы. А доставлять уродам радость? Вот еще. Я же знаю, что уроды. Уже знаю. Но то состояние пустоты я запомнила. Как стояла у окна и думала, что выйти - это хорошо. Что я полечу. Тяжесть с души вниз, сама душа вверх. Шмяк - и станет легко. Ну, есть ли толк в мире, где отчисляют меня, а эти - правы, достойны жалости... Позже я узнала, один из них был сынком важного геморроя. И мне повезло, вполне себе толковый мужик ректор рисковал, чтобы не открыли дело и не засадили меня за тяжкие телесные. Потому что чем весомее кошель, чем проще обвинять.

Еще утром, когда я лежала в обнимку с чистой тарелкой, мне казалось: в габе не бывает таких историй. Ну, на хрена вообще все технологии, если отчаяние так же слепо, слабо и неконтролируемо?

- Вася, - бормотала я сквозь зубовный цокот, - Ты можешь при мне постоянно, а? Ты ж-же умный. Ты ж-же сильный.

- Ответ частично положительный, по вызову явка при наличии свободного времени, - чеканил польщенный габарит. - Габберу полагается личный проводитель, уточняю: ваш отсутствует?

- Посмотри в акте.

- Формально имеется. Фактически не сканируем моими средствами опознания. Проверяю отчетность. Проверяю уровень свободных сделок. Проверяю частные и речевые договора. Проверяю кросс-ссылки.

- Какой ты умный, - льстиво заныла я.

- Отправлен гидом в туристический габ Грибовидной туманности, - в голосе габарита звучало отчетливое замешательство. - Договор речевой, контрактатор - габрехт в отставке.

- Вот лярва лиловая!

- Подтверждаю.

- О, повысь себе атипичность на пунктик.

Он аж загудел от удовольствия. Я перестала стучать зубами. Отпустило, и вовремя. Не могу же я кого-то отговаривать, если сама в истерике.

Грузовая колонна была величественна. Высь терялась в облаках, заслоненных тяжеленными корпусами крупнотоннажного и габаритного, помещенного на платформы или подвешенного под тяговыми автоматами. Все это металось, скользило, танцевало. Так слаженно, что глянуть в радость. Мой Вася - мошка в стаде слонов - лавировал, как бог. Мы возносились к свету сквозь тишину и мигания маячков. Номера балконов я не прослеживала, ярусы были разными - узкими, совсем плоскими, ячеисто-сотовыми, монолитно гигантскими с громадой ворот. Семьдесят первый балкон находился под потолком. На краю перил стояла типичная такая Гюльчатай из арабских сказок - в белом просторном одеянии, укутанная до глаз. На голове узорный тонкий платок, покрывающий плечи. Из-под платка вьются змейки кос, достигают колен и завершаются золотистыми шариками украшений. Гюльчатай рослая - чуть выше меня. Трогательно стройная. Глаза у неё огромные, человеческие. Но ужасно, окончательно пустые. Улететь бедам вниз, а душе вверх мешает бездушный габарит: он накрепко вцепился в сумасшедшую и ожидает моего прибытия.

- Кто такая? - спрашиваю, присаживаясь на узкие перила и опираясь ногами в седло Васи.

- Нет данных. ДНК вне единой базы. Ведем несистемный поиск вариантов, все предыдущие попытки анализа не дали результата. На опрос не отзывается. Предполагаем нарушение речевой функции.

- Да уж, с атипичностью у вас облом. - Я покосилась на Гюльчатай и сообщила ей, что выбрала имя для общения - ну, это самое. Молчит, зараза. А вдруг тут вообще другая сказка? Ладно, пока пробуем свои идеи, чужих все равно негде занять. - Он бросил тебя? Давай рассмотрим вариант: просто накладка и он забыл. Вас таких много при нем? Или я все путаю и те то думаю? Видишь ли, сегодня день потеряшек. Любящие родители умудрились не заметить пропажу младенца в тонну весом. Мы их нашли, уж как радовались, не передать.

- Потерял, - глаза обрели осмысленность и наполнились надеждой. - Божественный потерял и страдает.

Блин, урод, если не страдает. Голос у этой Гюль глубокий, бархатный. Рыдает она искренне, глазищи - обзавидоваться можно. Серо-синие, с переливом. При перемене света они меняются как хамелеон к зеленому и лиловому. Рисунок радужки узорный. Кожа нежнейшая. Ресницы вообще, укорачивать впору: в брови упираются и царапают край ткани платка. И все это совершенство под завязку набито лебединой верностью, как подушка - пухом. Значит, головой вниз без вариантов, с восторгом грядущей встречи. Кто такой циник? Лебедь со встроенным стоп-краном, ага...

- Гюль, давай спустимся, сядем и спокойно обсудим, как тебе поскорее найтись.

- Взрослое трудоспособное существо, чьи данные не включены в базу, имеет право на час утилизации окислителя, - вмешался Вася. - Затем оно либо выдворяется в габ-центр для дальнейшего разбирательства, либо получает новый код и направляется для найма по списку имеющихся запросов. - Он помолчал и добавил: - Я предупредил. Еще есть десятая доля часа на принятие решения.

- Имя у тебя есть? - заторопилась я.

- Нет, - тихо и обреченно выдохнула Гюль и взгляд её снова стал пустыней. - Божественный зовет, и мы знаем, кого. Зачем имя?

- Вася, у неё тип метаболизма со мной совместим?

- Подтверждаю.

- Гюль, я приглашаю тебя в гости до выяснения нашего дела, - улыбнулась я. - Я же габбер и имею право на гостей.

- Бесплатно? - заморгала жертва галактического домостроя, упрямо глядя вниз.

- Совершенно. Не считая трепа и сказок. Ты сказки как - знаешь? В моем мире всякие Шахер-роскошные-зады могут травить до бесконечности про принцев и коварных джиннов.

- Петь умею, играю на любых инструментах, - заморгала она, торопясь стать полезной гостьей. - Только ваши божественные не должны звать, и я не смею смотреть на иных божественных. И еще...

- Договорились. Садись на габарита и поехали в гости.

Мы спускались молча. Эта роза звездных пустынь страдала и роняла слезы. Я просто думала, вследствие чего и попросила Васю доставить нас на запретный девятый уровень. Там я подняла на уши весь хренов инспекционный отдел и закатила скандал, требуя прямой канал на безымянного Тэя.

Думаю, красавчик так не икал с рождения. В электронной плоти проекции он явился хмуро-кривобокий от изжоги.

- Однако ты доставуча, Сима. Две минуты даю.

- Вот безымянная жертва семейного неравенства. Имени нет, ДНК вне базы, упакована, изволь оценить, как гусеница для спячки. Соответственно, примет опознания ноль. Оставлена тут по ошибке или по умыслу. Сейчас я пробую понять, как давно она пострадала за свою любовь. И кто счастливо отбыл под сплошным покровом ткани.

- Так, - из Тэя будто кинжал вынули, он бодро распрямился. Осмотрел паранджу - я не понимаю в терминах, тем более местных, вот и думаю знакомыми - и хмыкнул. - Дело ясное, туманность Гриба надо проверять, самый дальний от вас уголок. Там много особых укладов и сектантских закрытых мирков. Спроси о времени вне семьи.

- Гюль, как давно божественный удалился из виду?

- С вечера страдаю, - вздохнула она. - Вроде был отклик, он привел меня к балкону. Стало бессмысленно искать. Нет сил, нет света души его.

- Блин... поэзия, её налево. Тэй, с тебя пирожок. Как найдешь адрес божественного, дай знать. Тут человек сохнет. Отбой.

- Окислитель на время следствия мы выделим, - поморщился Тэй. - И стандартное питание. Сима, ты... как бы сказать-то... с немыслимой скоростью выбираешь гостей. Ты... - Он аж скрипнул зубами и отмахнулся. - А, сама разбирайся. Отбой. Я черкну Чаппе, что следует, и не впишу, что не следует.

С тем и сгинул. Умеет, гад, сделать важное лицо. У меня затрещало в извилинах. Что прямо сейчас сказал коварный генерал без имени? Что я дура. Краткий перевод кристально прозрачен, полный не поддается расшифровке. Ну и в сад его. Я помахала ручкой Васе, поманила Гюль и зашагала к дому. Седьмой уровень, рукой подать. Упакованное в ворох ткани недоразумение тихо шелестело следом. Спорю на любимую иглу Страшилы мудрого: она бы свалила немедленно, умей она ходить одна, а не следом за бараном. Ну, или за мной, раз бараны все отвалили. Без ведущего Гюль сразу впадет в ступор. Как она до балкона-то добрела, прячась от всех-всех-всех...

При виде моих двух комнат у гостьи случился приступ икоты. От осознания, что одну отдают в пользование, добавился кашель. Чахлая роза. Её надо валерианочкой поливать три раза в день.

- Мы пребываем в прайде, - бормотала она, жалобно глядя на меня. - Только так, это суть жизни и чести.

За "прайд" не ручаюсь, но как-то я должна было воспринять это понятие? Вместе они ходят. Божественный впереди, аки лев. Толпень безымянных дур вослед ему, благоговея. Я спросила, какого фига продолжается почитание. Религия в основе, лев неутомим или еще что объективное. Кукла закатила глаза, одеревенела и попробовала рухнуть в обморок. Я успела подтолкнуть стул, и она отсиделась в шоке. Чуть погодя обмякла, принялась стенать и шептать, что божественный был и есть всегда, поколения сменяются, а верность превыше времени.

- И мозга, - буркнула я. - Внятно сопи: какие нафиг поколения? Вы ж выродились бы!

- Я улучшенный клон улучшенного клона модифицированного клона, - гордо сообщила Гюль. - И так последние пять сотен циклов. От основания прайда. Мы неразлучны и счастливы. - Она затравленно покосилась на меня, стараясь не поднимать взгляда. - Были. Здесь есть бассейн?

- Вертикальный, типа гроб с музыкой, - указала я на душ. - Гурчит, журчит и плюется... наверное. Осторожно, я в этот ящик еще не играла.

Она прошествовала в двухсекционный гроб... то есть душ. Царственно огляделась, барабаня украшениями на концах косичек по тесным стенкам. Высунулась из помоечного отдела в разоблачатель, брезгливо кривя безупречные брови, почти скрытые тканью платка. Указала пальчиком на стену.

- Чистка. Хорошо, надо готовиться. Всегда готовиться к вниманию божественного.

- Пионеры-маньяки, блин, - отчаялась я. - Боров жил, боров жив, боров будет жить. Прости, это я мантру пою. Не слушай.

Таких гостей нам не надо. Но слово не воробей, а генерал сволочь два раза. Мог бы этой двинутой клоно-кукле выделить отдельную упаковочную коробку с лентами и бантиком, пусть бы там лежала и ждала божественного, попахивая розами и формалином.

Она прикрыла дверь. Долго шуршала шмотками, затем стукнула второй дверью и включила подачу воды. Я притаилась возле кухни. Если сейчас будет визг ошпаренности или вой отмороженности - не удивлюсь. Увы, тихо. Душ меня разочаровал.

От переживаний зачесалась шея. Я вспомнила, что хожу в форме безвылазно и не знаю даже, как она снимается. А душ-то безопасен, и чистка сейчас уродует чужие шмотки, выну их - буду знать, уцелеют ли мои. Это важно: тут до полного износа ничего не списывают. Пожеванная форма в дырочку будет еще годна, клянусь Чаппой и его квиппой.

Пуговиц на форме не было. Молний тоже. Липучек ни одной. Может, меня полагается распаковать лишь к моменту отставки? Кошмарненькая перспектива. Я повозилась еще и нашла уплотнение в вороте, при нажатии форма стала расползаться по переднему шву, которого самого мгновение назад не было. Непристойнейшая форма, дичайшее будущее, они совсем забыли о нижнем белье. Ладно, вон в щели одноразовое нечто - типа салфетки для всего тела. Можно закутаться.

Чистка очень своевременно щелкнула дверцей. Я выгребла гору ткани, придирчиво прощупала имущество Гюльчатай - вроде, все гладко и без дыр. Прощально подмигнула своей форме, содрала значок с кармана, спасла ложку из сумочки - а все прочее, включая неразъемные со штанами ботинки, сунула в недра шайтан-машины. И, не дыша, закрыла дверцу.

Словно почуяв это, звезда гарема перестала повизгивать народные мелодии и завозилась, пробуя выбраться из гроб-душа. Успешно, к сожалению. То есть едва она возникла в дверях, я начала сожалеть обо всех своих деяниях и словах от момента знакомства с Васей. Гюльчатай тоже не упустила случая и включила визг. Это походила на свист чайника, только раза в три громче. Я не знала, как прекратить шум, зато усиливала его во всю мощь горла, блин. Душ тоже старался и резонировал нам.

Гюльчатай до пояса была вполне даже она. Ниже пояса по всем признакам - он. Моей широты взглядов не хватало для принятия этого факта, и я закрыла глаза. В темноте визжалось вдохновенно, солидарно. Когда стало тихо, у меня из головы схлынула паника. В ушах слегка звенело. Пока я не начала сознательно порыкивать от злости.

- Генерал! - внятно позвала я, прокашлявшись и сунув Гюльчатаю шмотки: пусть закапывается. - Ведь прослушиваешь, гад! Так учти, умник, я тебя кастрирую тупым ржавым ножом, понял?

Гюльчатай - все оно, не знаю теперь, как именовать - затихло под тканями. Генерал предусмотрительно не отозвался. Но чую я, чую: ржал сейчас, как конь. "Сама разбирайся". Вот я и разобралась.

- Как это понимать, товарищ гражданка клон? - строго спросила я у вороха ткани, компактно маскирующегося под ветошь в углу душевой. - Все удобства для божественного. И этот гнидешыш даже имя тебе не выделил! Эй, он хоть - он?

В углу закопошилось. Подтвердило, наверное. Блин. И зачем мне эта моя широта взглядов. Брат бы сказал, что такое вот надо пристрелить. Но универсум большой, в мой дом оно влезло не нахрапом, оно тут по приглашению. Если уж стрелять, то в божественного. Пока из вооружения у меня только ложка, ею можно вдумчиво выесть гаду мозг... Если не будет рыпаться.

- Эй, сердечный приступ не подцепило? Хорошо, однако.

Чистка щелкнула, я выгребла свою форму, теплую и сухую. Постояла, наблюдая дрожащую в углу ткань. Блин. Ну, зачем этому сочувствовать? Может, оно так само хочет жить. У них так принято. Было. Пятьсот циклов назад.

- Одевайся и марш на кухню. Будем думать, - сообщила я. - Я тут власть, ты тут гостьё подневольное, глупостей не делать, из дома не выходить, с балконов не бросаться. - Чуть подумав, я соврала для профилактики: - Трупы тут хранятся голые на общем обозрении, въезжаешь?

При нажатии на кнопку в кухне мне выдали две тарелки и два стакана. Гюль поставили на довольствие. Я заглянула в кладовку. Коробка лежала там, где была оставлена. Рядом аккуратно помещались две крошечные таблетки: система работала. Окислитель производился в сверхкомпактной форме. Древний коллега по несчастью не обманул, мир его памяти. Я немного подумала, насколько система нелегальна. По идее, кислород надо восстанавливать из углекислоты, а мы тут уворовываем часть. Вероятно, в масштабах габ-порта это допустимо и несущественно, пока ловких - всего-то один экземпляр.

Гюльчатай выползло в коридорчик и там присело на пол, отвернувшись от меня.

- Мы не общаемся с неполноценными, - скорбно сообщило оно. - Мы не пятнаем себя. Контакты с животнорожденными неулучшенными есть позор и падение. Божественный не примет меня. Надо было умирать в чистоте.

- Ты еще парадом ту пройдись, энергичное меньшинство, - посоветовала я. - Вот неймется вам в любом мире, сперва боретесь за равенство, а потом всех уже надо выравнивать на правофлангового... Садись и ешь. Властью, данной мне квиппой, назначаю тебя бабой и именовать буду "она" и Гюль. Платок с морды убери, есть не сможешь. Опять же, видела все вплоть до пяток, поздно помирать в чистоте.

Я добыла личную ложку и зачерпнула серое месиво. Сегодня вкус был чуть иным. Или дело в настроении? У меня от злости по сю пору во рту железо, как у лошади с удилами... Гюль проползла по коридорчику, всхлипывая и зеленея кожей так, как мне не справиться даже после отравления. Она все же сильно хамелеон. Ну и пусть. Мне-то что? Комнат две, восславим предусмотрительность Чаппы.

- У вас вся раса состоит из прайдов? - любопытство враг мой. Очень сильный, я даже не рыпаюсь и сдаюсь ему. - Или в одном городе такие клоны, в другом еще веселее... клоуны.

- Три планеты заселены у нашей древней звезды и еще две в новом мире, - сообщила Гюль, нехотя отстегивая лицевую тряпку и двигая тарелку с видом мученицы, которую просто обязаны канонизировать после истязаний обедом. - Мы совершенны, разумно улучшены от дикого первобытного образца. И процесс шлифовки клонов непрестанен.

- При неизменной численности населения? Понятно. А станет тебе лет... черт, я ж не знаю, сколько вы живете. Иной вариант. Вот ты слегка состарилась. Действия божественного?

- Взрастить новый клон, - пожала она плечами. Вздрогнула и с ужасом глянула на меня. - Мне сорок три цикла. Он сказал пять дней назад, что у меня тут морщинка. Он на следующий день не думал обо мне ни разу...

- Ну и что в системе идеального? Взрастят клон, а тебя куда? К черту ДНК и все такое, ты личность, с балкона сигала именно ты, и знала, что делаешь это не для прошлых или будущих поколений, а просто от твоего отчаяния, уникального.

- Не знаю, - тупо поразилась Гюль. - Мы иногда меняемся на свежие версии. Не понимаю. Мы прайд, одно поколение, одна судьба, одно дыхание и чувство.

- Ха! Верь дальше, что за тобой вернутся. Или не вернутся лишь потому, что ты не туда глянула и не то сделала. Идиоты с комплексами и догмами сыплются с балконов пачками.

- Не понимаю, - заклинило Гюль.

Она автоматически ела, бессмысленно и старательно пережевывая желе. Солила слезами воду и ничего не соображала. Я давно подозревала, что "не такие" часто на самом деле хотят под себя перекроить мир и сделать его весь - "не таким". Вот они преуспели. Им живется богато, просторно и безмятежно. Они победили, добились свободы воззрений... и радостно превратили эту свободу в новый вид догм. Постепенно нашлись очередные ловкие ханжи, умеющие жить в свое удовольствие. Прочие отупели от привычки. Божественный умник обменял неновую игрушку на опасный секрет и во всю дурь валит, куда ему указано. А эта кукла будет покрывать изувера до последнего вздоха, если сейчас нажать и пригрозить.

- Он не нарушил закон, обновляя часть прайда, но не себя?

- Не понимаю...

- Вам с ним хоть не скучно? Он выше тебя или ниже? Толстый или худой? Вы с ним развлекаетесь...

- Не обсуждается, - встрепенулась Гюль. - Божественный в жизни всегда один. Всегда прав. Всегда в душе. Любовь наша пройдет все испытания. Я неудачный клон. Всего лишь одна неудача в цепочке многих счастливых жизней. Должна уступить место более чистым.

- Ты умеешь петь. Что еще?

- Охрана, - длинные пальцы дрогнули, отталкивая ложку. - Лечение. Навигация.

- Ты вполне заработаешь на пропитание. Универсум велик. Посмотри повнимательнее, вдруг найдешь себе новое счастье. На одно поколение, а?

Она картинно возрыдала. Я припомнила Хрущева и его ботинок. Пожалела, что мой соединен со штаниной. И взялась лупить об стол ложкой, желая продолжить профилактическую беседу без сырости. Какое мне дело, ну бросил и бросил. Живут они во имя божественного и прыгают иногда с балконов. Каждый сам решает, какая правда ему удобнее.

- Гюль, скажи честно, очень прошу: сегодня худший день в твоей жизни? Вот точно худший и вообразить более страшное нельзя?

- Нельзя, - спокойно согласилась она.

По лицу видно: подкрепилась халявным желе, надышалась казенным окислителем и готова лезть на балкон. Воздухоплавательница фигова.

- Значит, что бы ни случилось дальше, оно - к лучшему, - заверила я.

Отмахнулась и не вняла.

- Ты знаешь цены на окислитель? - Я собрала в ложку брикетики из кладовки, с трудом подняла и брякнула на стол. Крошечные, а весят с килограмм. - Это можно продать?

- В габах должен быть уровень свободной торговли, - безразлично сообщила Гюль. Вздохнула со всхлипом. - Мой платок куплен в таком, три цикла назад. Он сам выбирал. Сам на голову накинул.

Красивая она, зараза. Может, и правда генетики у них толковые. Жалко, если такие данные шмякнутся об пол и расползутся лужей кишок и дробленых костей.

- Пошли, вот наш окислитель. Будешь продавать, я не умею.

Дав указание, я встала и удалилась, не вступая в обсуждение. Привычка сработала: получив указание, Гюль построилась в затылок за командиром и потащилась исполнять. Хотелось смеяться. Она вежливо шептала мне советы, потому что знала, куда идти: габы строятся по единому правилу. Она ни разу не скомандовала нечто вроде: "Налево!". Только - "Умоляю отметить, тут удобнее принять левее". Я благодарила и продолжала светский монолог. Типа - ах, у нас в ночи луна, а у вас? Две, это у главной планеты. А наше солнышко имеет много планет и только одна, третья, как думаем, заселена...

Гюль успешно обменяла окислитель на эрги, как тут сокращенно называют аналог денег. Я разрешила в награду прошвырнуться по лавкам. Села на бесплатную скамейку и вызвала Васю. Габарит явился так быстро, что я заподозрила наличие сторонних инструкций. Попросила объяснить, как бы мне поговорить с душкой генералом. А линия уже налажена, вуаля. Тем проще слить сведения - про луны, число планет и тип звезды. Все, что запомнилось, из памяти было дословно считано при моем неохотном согласии.

- Добровольно клон не выдает такие сведения, - польстил мне Тэй. Задумался и хмыкнул: - Опознано. Теперь мы знаем, какой из трех подозрительных кораблей тот самый. Глядишь, тебе премию пообещают.

- Про тупой нож слышал?

- Нет, - сразу откликнулся лжец. Помолчал и добавил: - Нашла, кого зазвать в гости. Скоро он произведет тебя в божественные.

- Она, мы так договорились. А что, переживаешь?

- Предупреждаю по-дружески.

Вызов прервался. Гюль явилась, сияя и заматываясь в новый слой ткани. Долбанутая на окукливании гусеница, блин. Я похвалила расцветку. Она осознала подтекст и увяла. Мы построились в молчаливую организованную колонну и пошли на работу. То есть спасать зверинец от усыпления.

К ночи удалось рассортировать зверей на домашних и паразитов. Ну, представьте: у высокоразумного трипса есть в гребне зууры. Не блохи, а скорее симбиотики, очистители шкуры. Каждый размером с крупную собаку. Трипсы после дезориентации, как я знаю, теряют родных детей. Про зууров можно и не упоминать. Разница небольшая, но существенная: за паразитами не возвращаются, бесплатно избавившись от таковых.

- Но это бесчеловечно, - шепотом кипятилась Гюль, обнаружив в себе жилку правдоискательства и дешевого "зеленого" популизма. - Спасти всех! Ты ведь можешь. Ты габбер, твое слово - закон.

Ежась и осознавая риск обожествления, я сделала зверскую рожу и подмахнула акт утилизации паразитов, квиппами отметив редких "для передачи в научный сектор". Гюль залилась слезами. Думала - меня ненавидит. Оказалось - восторгается спасению части повинных харь... Домашних я разделила по потреблению окислителя. Невыгодных отправила в габ-центр, пусть там габберы угорают от восторга. Оставшихся еще раз просмотрела компактным списком. Возглавлял его загадочный "мономорф малый". Литр кислорода в сутки, рекорд эффективности.

- Где этот? - я ткнула в список и поискала взглядом верного Васю.

- Неизвестно, он морф, - прогудел габарит. Чуть позже пояснил: - морфирует в пределах помещения. Опасается утилизации. Есть теория, признанная в пространстве силикатов. Морфы, по их мнению, ранняя стадия экспериментов по созданию синта. Неприродны. Интеллект до ста. Не подлежат регистрации в базе данных разумных, у них одно базисное устремление: морфирование для выживания. Полагаю возможным отнести к паразитам. После вакуумирования помещения морф исчерпает живучесть через три условных дня.

Гюль возрыдала со всей страстью, отчаянно кося на меня и не забывая следить за тоном румянца. Опасные симптомы. Убиенный морф сделает меня извергой, что хорошо. Живой морф будет в доме третьим, и скорее всего не лишним, боюсь я гостьи...

- Гражданин морф! - официальным тоном начала я, встав в середине помещения. - Предлагаю добровольно перейти в статус одомашненности. У вас есть одна десятая доля часа, чтобы сдаться мне в руки. В противном случае я подпишу акт, и здесь начнется плановое вакуумирование.

Ответа не последовало. Я потопталась, чувствуя себя смешной. Гюль хлопотала у клеток со спасенными паразитами, шепотом ругалась с Васей, проверяла расписание грузовиков и планировала отправку ученым бесценного дара нашего габа. Вася шипел змеей и мигал всеми светоиндикаторами, вслух напирал на интеллект габаритов, превосходящий людской. Гюль снисходительно хмыкала и стучала себя по ценному клонированному черепу двадцать седьмой генерации, да еще и со вживленными полезными штуковинами, слов не знаю, смысл старательно пропускаю мимо. Но на выходе получается: у неё, как навигатора, профессиональный показатель заваливается за тысячу. Дура дремучая, пусть хоть сто раз модифицированная! Все эту тысячу собиралась поутру шмякнуть об пол.

Пальцам правой руки стало чуть теплее. Я моргнула и продолжила созерцать пустое помещение, как ни в чем не бывало. Теперь вся рука греется. Зона тепла обозначилась и более не меняется.

- Пошли, на сегодня дела завершены, - предложила я. - Вася, какой ты славный. Сейчас стих припомню... И в мирном космосе герой - мой Вася, - лепила я наугад, помня только мелодию, - вот так он бьет кормой, мой Вася. И ни один преступный элемент не будет пропущён, когда он на посту - мой Вася...

Бездарно зарифмованная с чужого шлягера лесть сразила габарита. Он более не парил над полом, он брякнулся на упругое покрытие и замер, записывая в память бред. Когда я замолчала, устыдившись фальшивого пения, Вася взлетел и сделал два круга под потолком - орел наш.

- Утром выйду с тобой на дежурство, пожалуй, надо учиться атипичности, - сообщил он. Помолчал и добавил: - Запрошу у научного сектора, вдруг им все паразиты сгодятся.

И уплыл, тихо проигрывая мое кошачье мяуканье про героя-Васю. Я заперла помещение и пошла домой, гудя головой, как трансформатор. Морф почему-то не думал валить с руки, растворяться бесследно в огромном пространстве габ-порта. Полз тихонечко, накрывал затылок, щекотал за ушами. От его прилипчивого поведения почему-то пропадала усталость. Гюльчатай маршировала следом и всхлипывала. Ей было жалко морфа. Она не видела его даже теперь, в двадцати сантиметрах от своего хорошенького носа. Тем лучше. Мне второй гость не требуется. Куда удобнее домашний плед-нелегал.

- Тебе нужен навигатор? - заискивающе спросила Гюль уже за ужином.

- У меня нет корабля. Тэй посмотрел и сказал: хлам. Нового не дадут, а без средств можно только мечтать о каких-то Иа-Иа.

- Они лучшие, - оживилась Гюль и сразу поникла. - Только им не нужны мы, навигаторы, капитаны, пассажиры. Если мы не кэфы.

- Они живые?

- Неизвестно. Но ИА объявили своим сектор универсума и даже Империя при всей её упертости смирилась. У них статус "равные". То есть разумные, но не белковые, не природные и вероятно не живые. С правами живых габ-служащих высокого ранга. Условно, они никогда не покидают сектор и не вступают в контакт.

- Сплошные заморочки.

- Я могу спеть, - стрельнула глазками Гюль.

- Иди в свою комнату.

- Мне страшно, это называется одиночество. Проще прыгнуть с балкона, чем заснуть в изоляции.

- Жизнь вообще штука сложная. У тебя интеллект охренительный, иди и применяй. Для выживания, у морфа вон вдесятеро меньше, а он...

Я прикусила язык, вцепилась в рукав Гюль и выволокла её в гостевое помещение. Закрыла дверь своей комнатухи, подперла стулом. Покопалась в памяти, старясь понять, почему за мной подглядывают всякие там генералы в моем частном жилье.

"Служащие габа обладают необходимыми средствами и полномочиями для установления дальней связи из любой точки габа, своего или иного. Приватность формируется ими же при мысленном составлении правил в отношении каждого помещения жилого блока".

То есть я орала - габ транслировал. Я же адресно орала. И не фига не приватно. Бедняга Тэй, если это пошло на большой экран. Почему мне не совестно? Потому что он так и не назвал имя. Я думала и параллельно составляла правила приватности. Закончив с этим и бухнув красиво выдуманную квиппу на воображаемый акт, я села на кровать.

- А облик у тебя есть, морфуша?

Со спины сползло серое, кляксой растеклось по одеялу. Собралось в шар, меняясь ежесекундно и определенно настраиваясь под мой вкус. После долгих хихиканий и переглядушек получился стройный длиннолапый кот... с пятью умильными лазоревыми глазками. Полметра в холке, цвет переменчивый, сейчас - чуть светящийся золотистый.

- Спокойной ночи, Гав, - шепнула я.

- Мр-ряу, - прижмурился он, потоптался и лег в ногах.

Нелирическое отступление.

Первый сон Уильяма Вэйна

Осклизлая листва бьет по лицу, серые струи дождя в глазах, озноб ползет по коже вопреки душной жаре - и ничто не может разбудить. Он сейчас там, во сне. И весь его сон - гнилое болото, которое не отпускает.

Картинка, как всегда, крутится в памяти не в полный цвет. Пятнами по серому проступают оттенки, все - как запекшаяся кровь. Звук рваный, он то пропадает, отдает в виски эхом, то напоминает монотонную, неразборчивую дрожь стенок колокола, то резкий, подобный выстрелу, всплеск громкости.

Он видит спины и свои ноги, вымешивающие грязь. Группа бредет в киселе дождя и тумана, болото все - в тусклых разводах хаки, застаренных дождем, нудным, как само утомление. Тело помнит и дергается во сне: вырвать из тисков трясины ногу, рывком переставить. Найти опору и выдрать вторую. И рывком. Бесконечное число рывков левой. Несчетное число чвяков правой. Мокрое оружие в мокрых руках. Пот и дождь одной температуры. Воздуха вроде бы вообще нет. Вдох течет в легкие. Им можно захлебнуться. От него рвет.

Чужой ненавистный край, откуда надо бы валить во все лопатки. Но сразу отсылают лишь трупы, чуть погодя - раненых. Оба варианта не хороши. Человек хочет быть живым. Человек хочет жрать, успешно переваривать пищу и быть здоровым ровно так, как и полагается в двадцать пять. На двенадцать баллов из десяти. Без грибка. Без лихорадки. Без отвращения к делу, которое ты однажды, не иначе как с мозговой горячки, подписался исполнять.

Голова дернулась, глаза зачем-то уставились в мокрую мешанину веток справа от линии движения. Там дождь, как везде. Струи стегают испуганно вздрагивающие джунгли. Нет стороннего движения. Показалось. Уильям поморщился. Он идет в хвосте группы. Туда уже смотрели. Там чисто. Рука, будто споря с мозгом, самоуправно вскинулась, начертила жест: внимание. И еще - угроза справа.

Когда он был зеленее огурца, то есть после второй вылазки, это и началось... Он надсадно заорал, обличая незримую угрозу, а после жахнуло сплошным огнем. В голове стало так тихо, что он не слышал ни своего голоса, ни чужих - ничего вообще... Сразу сделалось непосильно понять, от дождя ли промокли штаны... И ничего не уцелело в памяти о самом бое, даже во сне. Ни намека, даже в виде бесформенного страха. Сплошная дыра. Вот что был тот день: дыра в жизни. Навылет. Хотя вечером стало понятно: всего-то кожу стесало повыше локтя. И нервы подпалило, а это лечится спиртным. Так сказал памятной навсегда капрал, задумчиво накачивая пойлом рослого новобранца. Еще капрал добавил: "Билли, у тебя глаза на жопе. У тебя, черт тебя дери, вообще глаза растут пучками. Так нефиг мяться, не девка! Учуял что, не мнись, сразу вопи и тычь туда, где тебе заметна куча! Это не трусость. Это выживание". Тот капрал улетел домой месяц спустя. Ошметками тела в закрытом гробу. А рядовой Вэйн привык показывать на кучу незримого дерьма, постепенно отработал короткий внятный жест. То движение руки два следующие капрала так и называли - "дерьмо Вэйна". Сперва он был зол. Потом гордился. Но в гребаных тропиках все протухает и сгнивает. Страх, гордость, азарт... Остается тупая усталость.

Группа замедлилась. Третий на памяти Вэйна капрал, мелкий очкарик с повадками крысеныша, просек знак. Сам стал падать носом в жижу, заодно выкрикивая команду залечь. Не успел.

Звук получился двойной, как щелчок длинного бича на родео. К хаки и серому сразу добавились брызги бурого. И запах пороха, мокрого, размазанного дождевыми струями...

Уильям выругался, сплевывая дождь и старательно шпигуя пулями зелень там, где чудилась угроза. Почему можно стрелять стоя, он не знал. Это не важно, можно - и все дела. Запах беды бледнел и удалялся. Когда он угас, Уильям побрел к капралу. Крысеныша Айка уже перевернули на спину. Бледная остренькая морда была запрокинута, в щель рта тек серый безразличный дождь, из щели пузырилась бурая слюна, стекала по шее. Айк был так окончательно мертв, что мог не сомневаться: как и мечтал, отбудет домой первым рейсом. Если группа вернется и доставит труп.

- Психи русские, - шепотом ужаснулся Йорк, взвизгнул, рванул ручной пулемет и принялся шало стричь пустой лес. - А-аа...

"Психами русскими" этих тварей повадился звать майор. Он был тот еще зверь, поджарый, опытный, спокойный. Уильям редко видел майора вблизи и приватно, раз пять. В клубе, слегка подвыпившего и с очередной девкой, всегда - фигуристой, аж на зависть. Один раз майор отослал девку, сунул ей деньги и не глянул вслед. Подбородком указал на освободившийся стул.

- Дерьмо Билли - типа, про твой нюх?

Пришлось кивнуть и очень постараться не морщиться. Тогда он как раз злился на прозвище. Майор помолчал, жестом заказал выпивку на двоих и дождался ее прибытия.

- Кто умеет чуять дерьмо, тот может уцелеть, - прищурился майор. - Билли, жизнь - штука ценная, как последний патрон, наверное. Самый, типа, на весь гребанный мир последний... Такой или беречь любой ценой, или знать крепко, на какое дело использовать. Типа въехал? Вот... Ни шиша ты не въехал. Значит, пока твое дело - беречь.

Майор помолчал, без спешки отхлебнул виски и погонял во рту, как микстуру от кашля. Проглотил и скривился, ловко цыкнул языком. Показал всем видом: не виски, гнилая моча. Но здесь или ходи трезвый, или не выеживайся, хлебай, что наливают.

- К себе переведу, - решил майор. - Надо типа глянуть, как чуешь. Занятно. Или - полезно? Решу. Психи тут, чую всем прошитым насквозь легким. Психи... - Майор резко допил и жестом потребовал повторить. Снова выхлебал. Уильям мог поклясться: после упоминания загадочных "психов" рука майора мелко задрожала. И унялась лишь после второй порции успокоителя, не разбавленного тоником или чем-то еще. Дальше майор говорил тихо и быстро. - Психи русские. Спецы. Цветных макак учат. Ну и сами типа - охотятся, - пояснил майор после молчания, покачивая в ладони пустой стакан. - Ниже капрала в зачет у них никто не идет. Старший группы - два очка. Майор - три. Парень с пулеметом - одно...

- Откуда...

- Да, их не видели ни разу. Вот типа точно: откуда бы знать? Предполагаю, - поморщился майор. - Спецы впустую не затратят пулю. Трофей, вот их игра. Я здесь давно... типа, понимаю в спецах. Сам... не сопля. Но они - психи. К тому же с "калашами".

Майор замолчал. Уильям еще долго сидел, стараясь не шевелиться, чтобы не спугнуть продолжение истории. Но продолжения в тот раз не случилось. Позже он собрал из обрывков слов и намеков картинку того, что было страхом бравого майора. Таким большим и искренним страхом, что майор не видел смысла скрывать - и не стыдился. Он уважал психов. Он не сомневался: эти возьмут все, за чем пришли, и сгинут невидимками... Профи.

Майор пробовал донести свой страх наверх, оформив в виде доклада. Но там не верили в психов и не видели разницы в сводках потерь. Пока не жахнуло так, что считать стало некогда... а порой и некому. Тогда и был убит второй на памяти Уильяма капрал. А майор увернулся. Успел заметить "дерьмо Билли" и так резво рванул в сторону, что отделался ранением навылет, только мягкие ткани... Хотя кровищи - весь сон от неё на миг сделался бур. Лежа в сплошном месиве из болотной жижи и порубленных пулями джунглей - майор орал до самой потери сознания: "Промазали суки! Промазали. Промазали"... С тех пор Уильям поверил в психов. А майор поверил в "дерьмо"...

Сейчас чутье запоздало. Капрал-крысеныш, доносчик и трезвенник, лежал мертво-серый, с удивленно раскрытыми глазами.

По черепу Уильяма снаружи стучал крупный дождь, а изнутри пулеметной очередью вторили мысли: никто во взводе не поверит, что ты отвлекся, и потому обложался, не подал знак заранее. Все знают, этот урод доставал тебя. Все промолчат. Одобрят, и хоть ори, что ты не мстил крысе.

На груди капрала, на штатном "бронике" был всего один след. Двойной выстрел. Как можно из автомата положить пару пуль в одну точку? Защита, ненавистная, тяжеленная, многими с презрением бросаемая в лесу - насквозь... Только "психи" могут так - издали, в движущегося. Дождь во сне надавил на голову болью, картинка вылиняла до черно-белой. Хлопок по спине: сбито дыхание, зато сон будто вправили в обычное его течение. Логика очнулась. Капрал скопытился. Группу надо выводить. Значит, выводить будет тот, кто жив и на ногах. Как стучит пулемет, виски ломит.

- Поздравляю, капрал, - заверещал пулеметчик, прекратив панически расходовать боезапас, лишь когда звук сменился на сухой холостой щелчек. - Приветствуем капрала Билли, ребята! Теперь заживем!

Поперек горла будто натянули удавку, ужасное ощущение. Майор давно намекал на повышение. Это казалось неплохо. Там, в баре. Здесь, в мокрых джунглях цвета хаки, над серым трупом крысеныша, повышение имело иной смысл. Только что Билли стал стоить два очка в чьей-то трофейной охоте. "Психи" до сего дня не интересовались рядовым. Можно было топать и не заботиться о приметности - это при росте под два метра! Рядовой - зверек массовый, тусклый... Захотелось прощупать жилет на груди. Толстый ведь. Весу в нем фунтов десять. Нет ничего хуже русских в джунглях. А эти - психи с калашами. Три раза плохо. Три гребанных раза...

- Отходим, - выдавил Уильям. - Надо доставить труп и сообщить... майору о психах. Они вернулись.

- Натаскивают обезьянок, - согласился, выглядывая из-за спины, сослуживец.

Сон укрыл от дождя, милосердно дал затемнение. Хотелось верить, что за ним последует пробуждение. Но взревел мотор - и по глазам полоснуло солнце. Чертов сон не потерял худшую свою, вторую часть. Там нет джунглей. Зато все тот же бравый майор дослужился до полковника и сидит пассажиром. Сам Уильям уже капрал и сейчас он за рулем тентованного джипа.

Пустыня при полуденном солнце слепая, тени попрятались. Смотровые щели глаз норовят закрыться вовсе, спасая сознание от нестерпимого света и вездесущей пыли. Хакки в этой части сна тоже пустынное, иного оттенка. Серого нет, только расплавленный белый и угольная чернота, вся она под джипом. Как злой рок, как метка беды. Но у беды нет запаха, хотя Уильям что-то чует: по спине гуляет холодок, невозможный в пыльном аду полудня.

Резкий спазм! Руки, не дожидаясь решения медлительного сознания, рвут руль. Джип содрогается и начинает заваливаться на бок, полковника вышвыривает и краем глаза Уильям прослеживает полет тела. Острый запах беды делается невыносим: это совсем рядом. Почти удалось проскользнуть, обмануть, разминуться...

Удар снизу. Джип - тяжелый, груженый - встает вертикально на морду и заваливается вперед. Кувырок. Боль. И много, очень много бурых брызг в смятой оправе металла, капканом сжимающего тело. Поле зрения узкое. Бок песчаного холма и тень. Рыжее подвижное пламя, его все больше. Тусклый бок ближнего ящика, выброшенного из-за сидений. В ящике спит под чекой смерть. Огонь потрескивает. Кашляет смехом: что ему чека? Можно и иначе разбудить. Запах беды неотличим от едкой гари. Солярка горит охотно и застит. Застит глаза окончательной черной болью...

- Чертов сон, - хрипло сообщил Уильям потолку личной комнаты, наконец-то проснувшись.

Он и без окончания, которое в кои то веки удалось не досматривать, знал: в утробе убогой операционной капрала Уильяма будут долго резать и шить. А потом вытолкнут во вторую его жизнь, укоротив на полметра. Он очнется и будет тупо смотреть на ровное место под простыней там, где должны быть ноги. И он будет тупо, монотонно жевать одну мысль: какого черта было чуять запах дерьма, раз за разом уворачиваться и ускользать от плохого. Чтобы теперь вляпаться в худшее? Разве такая жизнь лучше смерти?

- Чертов дурак, - урезонил себя Билли. - Всегда лучше.

Сел и с наслаждением прощупал ноги. Настоящие. Из третьей жизни.

История третья.

А был ли мальчик?

Оказывается, у меня есть живое и близкое начальство. Зря я, как наивная чукотская девушка, три дня ликовала: до Чаппы далеко, а кухня рядом. Идеальная служба. Теплое местечко. Как же. Горячее! Мы относительно мирно сосуществовали с Гюль: я пресекала редкие пока что попытки восхищения, она то и дело забивалась в угол и вспоминала о божественном уроде. Завывала с переливами, обещала помереть, раз выжила без него. Логично, ага. Стоит ли после сольных концертов удивляться, что я записала её в женщины? Мужик бы давно выбрал, за борт бросать или там - на коня и в горы. Хотя не исключаю в себе нездорового идеализма. Ну, много мне попадалось так называемых настоящих мужиков? Поблизости от них якобы бабам не надо тормозить коней своими силами и таскаться по горящим пипелацам, разыскивая и спасая родимого алконавта...

Три дня, повторюсь, были подарком судьбы. Я мирно обсудила с гостями природного цвета сырого мяса вопрос о недопустимости драк с гражданами, похожими на вывалянных в муке пугал. Потому что те стучат себя по лбу и звучат, как деревяшки не с целью издевки. Они просто старые склеротики, у них барахлят мозговые стимуляторы. Я рассмотрела правила содержания паразитов и прочих нестатусных существ, сочла бредовыми и переписала, сократив с трехсот тупых пунктов до двадцати умеренно внятных. Гюль помогала, она же это дело оформила и отправила кому следует на рассмотрение и одобрение. Я бы еще год искала адреса и училась пользоваться местной бюрократической системой. Мы сходили в "Заросли сафы" и нажрались у павлино-страуса. Добрый он, три раза врал, что мы угадали созвездие и подливал пойло без оплаты. Гав вел себя идеально, возникал лишь в спальне при закрытой двери, все прочее время вел жизнь бескорыстного захребетника. Снимал головную боль и похмелье, грел и мурлыкал изредка как будто внутри черепа, по-свойски: только для меня.

И вот настал день четвертый. Я проснулась от щелчка в своей голове. Кивнула, не желая того. Меня в приказной форме вызвали на десятый ярус. Который есть над девятым, тем самым, которого якобы и нет. Для посторонних. Минут через пять я уже бежала. Гюль осталась страдать дома, глаза у неё были - будто на смерть провожает.

Начальственный кабинет мои ноги нашли сами. Тыльная сторона ладони приложилась к идентификатору, врата разверзлись и мне предстали небеса.

Кабинет начальства был сине-голубой с отделкой а-ля матовый металл. Само начальство потрясло меня до онемения корней волос, причем в позе "дыбом". Двуглавого петуха с герба России видели? Вот оно и есть, только помасштабнее, килограмм на двести. Крылья пообломаны жизнью, утроба тяжела от забот. Лап не видела, врать не буду - оно за столом клокотало. У каждой головы были свои две руки. Правое начальство - ну, оно всегда правое - меня игнорировало, распекая кого-то за тридевять парсеков и одновременно ставя красивые квиппы или росписи, мне не видать, тут безбумажные технологии рулят. Левая голова прицелилась в меня могучим клювом с несколько грузинской горбинкой.

- Как сметь-ить не писать отчет-ить, - заклокотало неправое начальство. - Я габмург! Я не должен ждать-ить и напоминать-ить всяким там новичкам! Ты есть кто-ить? Ты несвоевременная случайная замена-ить, отбывшему-ить в отставку по ранению герою-ить.

- Герою? - поразилась я.

- Ни одного порицания нет-уть, - вставило реплику правое начальство. - Отчеты в срок-уть. Благодарность от Империи в деле-уть. Благодарность от Дрюккеля в деле-уть.

- Только корабля нетуть, - проклиная язык свой, буркнула я.

- Молчать-ить! - заверещал левый. - Не умничать-ить! Мы решаем-ить, что кондиция. Мы пока не решали-ить.

Начальство переглянулось и взялось чистить мне шею в два клюва. Словесно, идейно и доказательно. Скостили двести граммов золота, вынесли порицание и вообще оттоптались, как и следует петуху... А я стояла и слушала, скорбно изучая синий пол и свою бледную морду, в нем отраженную. Чтобы скорбь не спугнуть. Мне было пофиг. Начальству полагается орать. Значит, только что его взяли за то, что пониже столешницы и вдумчиво покрутили это ценное против часовой стрелки. Бывает. Я бы даже сочувствовала, но мешали мысли. Если у этих разумных и бабы с двумя головами, во семейки там, а? Если живут курятниками, вообще отпад.

На шее чуть подрагивал морф. Слушал мои мыслишки и тоже хихикал. Он, кажется, вроде трипса, очень уважает донорство мозговой активности. Ну и пусть. Он вроде не сплетник.

Ага, разнос вроде подходит к концу. Я высморкалась и скупо сцедила намек на слезу в рукав.

- Осознала-ить?

- Вникла-уть?

- Благодарю за вразумление, - с чувством сказала я, поочередно поклонившись правому и левому фрагментам родного герба. - Конечно, я не сахар, меня еще учить и учить. Я в отчетности вообще слаба. Если бы какой обучающий курс или там - видео.

- Укол, получите в приемной-уть, - чуть благосклоннее сообщило начальство и отвлеклось от меня - частично, правым флангом. - Осознание есть шаг к исправлению-уть!

- Может, я еще что сгоряча не так сделала? Я же кроме этих шести пунктов, - всхлипнула я, скрывая приступ хохота: а вам бы как оно показалось, общаться с разжиревшим пузатым гербом? - Мне бы свод должностных инструкций прочесть.

- Имеется-ить, размещен-ить в главе, следующей за актом описи в главном хранилище данных габ-сотрудника, - строго, но почти отечески, просветил левый. - Читайте-ить! И-ить еще. - Начальство нахмурило перья. - Кто вам дозволил-ить принимать подарки от сотрудника дознания Империи-ить? Пьянство-ить! Катание на катере-ить! Допущение допроса без санкции-ить!

- Он не представился.

- Надо чуять-ить! Надо наводить-ить справки! Мы нейтральны-ить, мы вне политики. Империя желает вас повторно допросить-ить. - Начальство нахохлилось всем пером. - Мы не выразили-ить протеста. С применением укола правды. Идите-ить.

Я порылась в инструкциях - благо, мозг ими захламлен - и звучно припечатала ладонь к груди, обозначая рвение и уважение. Повернулась на пятках, затопала на деревянных ногах. Петух драный сдал меня с потрохами. Спас остатки хвоста-ить, блин. Теперь из меня пух полетит. Морф на шее мелко вибрировал от злости. То ли не любил Империю, то ли за меня переживал.

В приёмной габмургера, куда я попала из кабинета, сидела двуглавая клуша и пялилась в пространство, игнорируя меня без малейших усилий. Семейственность в выборе персонала просматривалась в горбатых клювах. Правда, я честно порылась в справочнике и чуть смягчила неприязнь в начальству.

"На должность координатора габ-порта и подчинённого ему оператора принимаются только представители рас с парным или множественным связным сознанием, поскольку работа габ-порта должна отслеживаться непрерывно в течение смены, при наличии сколь угодно значимых отвлекающих факторов. Если моно-сознательный претендует на должность, он подлежит клонированию по типу "зеркало", с последующим контролем личностного баланса".

Вот так история, блин. Если мне взбредет в моно-голову стать габмургершей, я буду вынуждена делить кабинет с Симой-второй. Сочувствую порту, пока мы сбалансируем личность, тут все рухнет.

Клуша, не отвлекаясь от важного дела, ткнула когтистым пальцем в дальнюю дверь. Я подчинилась и побрела туда, куда послали. На душе было муторно. Ноги по-прежнему деревянно спотыкались. Допрос. За что? Я не виноватая, он сам меня пригласил, ну и вообще, что мы такого незаконного могли натворить? Подумаешь, генерал. И пили мы умеренно...

У двери меня ждал типовой минотавр, то есть почти человек, но до того чудовищно огромный, заросший и жуткий, что за его спиной так и чудился ужасный лабиринт без выхода. Минотавр посопел, поймал меня за руку и шлепнул по запястью подушечкой-уколом.

- Полчаса им даю, - вроде бы виновато буркнул он. - Никаких эмоций. Никакого трепа о прошлом и личном. Никаких оценок вида и поведения любых лиц. Отказ от ответа есть право любого габ-сотрудника. Поняла? Марш.

Я кивнула и меня втиснули в дверь. Сзади в лопатки толкнули сошедшиеся створки. Я оказалась в тесном узком коридорчике. Почти сразу открылась дверь впереди, и меня поманил смугловатый человек, неуловимо похожий на Тэя. Следом за ним пришлось пройти по лабиринту, от укола было жарко в голове и я совсем ничего не соображала. Право-лево, прямо-криво... Ага, стул. Уже хорошо. Провожатый ушел. Стало тихо и пусто.

Наконец сбоку открылась неприметная дверь, в комнату, озираясь, прокрался Тэй. Прижал палец к губам, подмигнул и пристроился рядом с моим стулом, прямо сел на корточки, вроде стараясь быть ниже столешницы. Я присмотрелась к более чем нелепому для генералов поведению. Даже поморщилась от удивления. Тэй смотрел на меня в упор, изучающе. Я тоже смотрела. Никакой бездонности в его глазах не было, и сами они казались тусклыми, словно бы закрытыми дополнительным стеклом.

- Все хорошо, - шепнул Тэй. - Отвечай и говори тихо. У них полчаса, надо тянуть время, поняла?

Я кивнула. Сквозь жар в голове инструкции и справки искались так себе, вяленько. Спасибо морфу - прилип к спине и работал во всю, выкачивая из меня вредность укола. Ага, вот оно.

"Дознаватели империи. Закрытое элитное подразделение службы безопасности, подчинено напрямую императору. Обладает широкими... - тут пропустим, нафиг мне знать, что за гадости они делают? ...при приеме на службу все подвергаются временному пластингу и невозвратному морфированию. В низших званиях обязательны после коррекции рост, цвет волос и общая форма лица, соответствующие стандарту истинного имперца... тут про среднее звено, всех в сад. Ага, нашла: ...ранг "тэй", давший название системе безопасности, подлежит полной унификации внешности, повторяющей черты и манеру общения первого из тэев, славнейшего и удостоенного памятника во дворце Истины".

Приплыли. Меня тут полагают полной дурой. Мне подсунули очередного тэя, раз я не воспользовалась справочником в прошлый раз. Ну, так первый день - он и есть первый. Я прикрыла глаза и задумалась. Тот тэй - он был настоящий, живой. И глаза глубокие, и улыбался он, как человек, а не этот блин, памятник дохлому эгоисту, возмечтавшему себя повторять в веках, уродуя безликих подчиненных.

Поддельный тэй - я больше не считала это сочетание букв именем, по крайней мере для него - сел на стул напротив меня, поправил ворот, прокашлялся, еще раз подмигнул и нажал на знак империи в центре пластины, лежащей перед ним.

- Ваши имя и статус.

- Серафима, габбер, - отозвалась я.

- Опишите подробно день контакта с представителем империи.

Во, придурок. Ну, слов нет. То есть, слова-то я найду, но его полчаса накрылись...

- Утром я встала, пробежалась вокруг дома. Повздорила с женой брата - и эта лярва угробила мамину бегонию, чтобы мне отомстить. Ну, я была просто в шоке. Чайник вроде не выключила даже... Оделась. Спустилась к машине.

Генерал приуныл. Сам спросил, зараза. Я ему не вру. Только мой Тэй не спрашивал бы, у нас уговор: пока я не куплю ему "черную звезду", он не задаст вопросов... Тем более всерьез.

- Перейдем к вашему появлению в габе. К нашей встрече.

- Нашей? Да я вас первый раз вижу.

- Препарат введен? - уточнил тэй, отвернувшись от меня к двери. - Так... Вы утверждаете, что со мной не общались в день прибытия?

- Нет.

- Способ идентификации можете обосновать?

- Женская интуиция.

- Не принимается.

- Да что я, чмо от человека не отличу?

Его перекосило на долю мгновения. Слова не расшифровал, но смысл уловил. И взбесился. Как их там нанимают, таких слабонервных, на высокие должности? Белеет, блин, как парус одинокий, всею мордой.

- Приведите логичное обоснование.

- Я вижу разницу. Вижу - и все тут, какие обоснования?

Он замер, задумался. Быстро повозил пальцами по пластине. Передо мной повисли в воздухе пять объемных тэев, крутящихся в одну сторону и пристально зырящих в пустоту.

- Идентифицируйте.

- Только в живую.

- Эмпатия, - заподозрил он. - Вас притягивают какие-то особенности, не стертые из примитивно-личностного? Глаза, губы, - он провел по форме от подбородка и до ремня, перебирая пальцами и намекая без слов на то, что ниже пряжки. - Параметры сложения?

- Вас мне вовсе не хочется кастрировать тупым ножом, - честно и смущенно моргая, шепотом сообщила я, стараясь промолчать про глаза и бездонность, а вдруг оно важно? - Простите.

Он резко убрал руку и, если я хоть что понимаю в эмоциях, возмечтал меня удавить, медленно и со вкусом. Судя по всему, отношения с имперцами всегда грозят острыми переживаниями.

- Хочу вас поставить в известность, что речь идет об измене, - тихо и строго сказал тэй, не передумавший меня убивать. - Это дает мне право продлить допрос. Это дает мне право прибегнуть к крайним мерам. И я не вижу причин не использовать полномочия.

- Я не изменяла никому.

- Речь идет о тэе Альге, - продолжил этот засранец. - Мы имеем основания полагать, что он исполнял внешние указания. Возможно, переданные вами. Прямо спрашиваю: что вы говорили ему в "Зарослях сафы"?

- Имя. Что у меня нет денег, - задумалась я. - Что мать его не Тереза - ну, это идиома. Про идиомы вы сечете? Вот. Что он мне врет. Что я хочу уйти.

- Не то, - поморщился тэй. - Что вы говорили во время облета габа на катере?

- Ничего. Он мне сказал, что я выбрана в габберы как клинический неудачник, и мое дело - ничего не делать и не мешать умным дядям. Я злилась. Я, блин, с тех пор постоянно злилась.

- Мудрое замечание, даже для предателя, - порадовался тэй. - Причина посещения закрытого причала? Вы знаете, что "Стрелы" не предназначены для осмотра сотрудниками сторонних служб безопасности?

- Не знаю. Прочту инструкцию, проверю. Он просил. Он так хорошо сказал - пожалуйста, - я мечтательно улыбнулась.

Было очень страшно, и все хуже с каждым словом. Мне-то что, я дома. У меня за спиной петух двуглавый и тот минотавр тоже, наверное. Меня вытащат отсюда. А вот мой Тэй, кажется, влип. А вдруг я виновата? Понять бы - чем? Ну что я такого сделала, как его подставила?

- Как вы смогли связаться с означенным тэем Альгом позже?

- Не знаю. Я хотела с ним поговорить, у меня были сведения. Наверное, он составил какое-то правило, чтобы если я заверещу, расслышать.

- Почему вы пожелали осмотреть сейф?

- Любопытство. Подозрение. Я думала, Тэй пират, - смешок оказался похож на кашель. - Он шикарно смотрелся бы на бригантине. Ну - веселый роджер, трубка в зубах, попугай на плече. И куча сокровищ в трюме.

- Поясните, как вы можете говорить откровенную бессодержательную глупость под уколом?

- Я говорю то, что думала тогда. Я ровно это думала. Ну, еще много всякого. Что я габбер, я его поймаю и привяжу к мачте. И такое начнется, я с него буду срезать пуговки, а потом...

- Достаточно. - Вероятно, в империи секса нет. Потому что этот единообразный со всеми сослуживцами тэй побагровел до того, как я намекнула на непристойное. - Ваш интеллект?

- Тридцать один.

Генерала перекосило так, что я невольно порадовалась. Он вдруг осознал, что беседа со столом или маньячески-услужливым креслом была бы меньшим позором, чем общение с обитательницей дикарского мира.

- Их раса признана разумной? - спросил он, снова глядя в сторону.

- Зафиксирован выход из атмосферы, - тихо сообщили извне.

Пальцы тэя забарабанили по пластинке. Он сделался сер и сосредоточен. Он думал, чем можно понять дерево, которое много тупее всех местных, ограничивающих сектора и, кстати, имеющих суммарный интеллект корневой системы до полутора тысяч единиц.

- Почему вы передали сведения, важные в розыске содержимого сейфа, предателю Альгу, а не обратились в инспекцию габ-центра?

- Я еще не знала, к кому там обращаться. Но теперь почитаю инструкции и буду знать.

Он откинулся на спинку стула и в отчаянии воззрился на меня. Скрипнул зубами. Побарабанил по той же многострадальной пластинке.

- Дознание по делу предателя. Раздел - сообщники. Вынужден признать отсутствие факта вербовки или же подкупа ввиду отсутствия интеллекта у вербуемой стороны, что полностью лишает процесс... смысла.

Он тяжело вздохнул. С ненавистью глянул на меня.

- Претензий к габ-порту не будет заявлено. Особое замечание: выразить благодарность носителю Чаппе, галактика Дрюккель, за успешный выбор служащего, не способного к измене по ментальным параметрам.

Я прикусила губу и заморгала. Сейчас меня отсюда выдворят, и никогда больше я ничего не узнаю о Тэе. Ужас. Я с ума сойду. Конечно, весь бред про пиратов и прочее я изобрела прямо теперь, и вообще укол, спасибо морфу или даже тому минотавру, на меня перестал влиять. Но я не могу просто уйти.

- Есть просьба, - тихо сказала я. - Альг был первым человеком, с которым я заговорила в габ-порту. Я бы хотела его еще раз увидеть, Мне кажется, что другой возможности может и не быть. Я обещаю молчать и выполнять ваши инструкции. Пожалуйста.

- По окончании расследования, а оно завершено, - ровным голосом злодея, нашедшего для меня казнь, сообщил тэй, - мы установили: изменник действовал один. Это дает возможность привести приговор в исполнение, финальная карта мозговой активности уже снята. Мы не возражаем против просмотра процесса. Остаточная длительность допроса три минуты.

Он снова надавил на знак империи, которую я за полчаса научилась ненавидеть всей душой. Над столом постепенно сформировалось объемное изображение довольно мрачного места. Света там было мало, всего одна лампа. Острый, как нож, луч вырезал из пространства белесую сердцевину. Сперва я не поняла, что вижу в границах света. Потому что так изуродовать человека - немыслимо. И, черт подери эту эмпатию, я правда его узнала. Хотя узнать по мясу и торчащим костям того, кого помнишь вполне здоровым... В горле стало до ужаса сухо. Это очень далеко отсюда - в проекции. Ничего сделать нельзя. И подлец, сидящий рядом, знает, что изменения невозможны, и я доставляю ему радость в каждый миг просмотра. Мой Тэй был еще жив и даже в сознании. Не знаю, как можно жить в таком состоянии. И зачем это нужно. Ему зачитывали приговор. Про эту их дурацкую измену, про лишение статуса и в конце сказали "в шлак".

Я сглотнула всем наждаком горла. Ужас был еще и в том, что я понимала: мне показывают картинку, канал односторонний. И все же мой Тэй, он же Альг, знает каким-то одному ему известным способом, что я - вижу. По спине мурашки бегут, до чего жутко и больно. В довесок эта проклятущая тоска пополам с любопытством, как тогда. Только теперь я точно чую: не моя она. Внешняя. За это мое знание генерал, сидящий рядом, отдал бы все на свете. Не знаю почему, но я уверена, так и есть. Поэтому я смотрю и молчу.

Там кто-то шагнул в свет и передернул лязгнувшее. Прицелил в истерзанное тело - и чертова объемная проекция стала крупной, прыгнула близко. То, что выстрелило, было чудовищным, оно разнесло тело и мне казалось, что я вся заляпана кровью.

Точно помню, что я кричала. Что становилось все темнее, я почти перестала видеть, когда из-за спины с ревом возник минотавр и вкатил имперскому уроду по полной. Мой двуглавый шеф вроде клокотал где-то рядом, а я все проваливалась и проваливалась в ничто. Холодное, страшное и окончательное.

- Попей водички, да? За свою добрую Гюль, давай, - знакомо всхлипывали рядом. - Пора домой, возвращайся. Пора домой. Ты сама сказала, бывает худший день. И даже он проходит. Я поверила.

Мало ли, что я могу наговорить при интеллекте, втрое уступающем возможностям морфа? Впрочем, если думаю, значит, как ни противно это признавать - живу. При мне уничтожили Альга, а я - человек, самое живучее мировое чмо - бесхребетно продолжаю дышать и нахожу в таком занятии смысл.

- Самоедство, - упрекнула Гюль, демонстрируя безупречную память. - Про интеллект вообще не верно. По уточненной шкале Лээри следует перемножать базисный показатель с квадратом атипичности. Конечно, это устаревшая шкала, ею почти не пользуются. Есть мнение, что Лээри был из кэфов, понимаешь? Ну, из последних, которые консультировали вроде бы наши старшие расы, когда создавалась габ-система. Только это все давнее, такое давнее, что не понять, где правда, а где легенда.

Я резко села. Темнота стекла с меня, как водя с того гуся, которому все похрен. Голова немного покружилась, я вцепилась в Гюль и переждала.

- Ты читаешь мысли?

- Я улучшенный клон улучшенного... - она грустно улыбнулась, - и так далее. Конечно, ведь ты не создала правило приватности сознания. Хорошо хоть, морф о тебе заботится с недавних пор, иначе допрос оказался бы полезен для империи. Пей водичку. Давай, за добрую Гюль.

- Гос-споди, - просипела я, - это что я о тебе думала, ты - целиком читала?

- Нас многие полагают совершенными... выродками, - поморщилась Гюль. - Я знаю, я вообще хорошо читаю, даже через правила приватности. Я говорила тебе: на мне была охрана бож... бывшего моего. Он и избавился от меня, как я теперь понимаю, осознанно. Я бы отследила нового члена прайда, меня не обмануть сходством. И вот я что скажу: очень редко думают, как ты. Про меня, а не про всех "не таких". Универсум большой, просторный. Нет понимания - нет общения, вот закон. Неписаный, но соблюдаемый. Одни живут прайдами и забыли, что такое дети, другие при зачатии ребенка поедают партнера и побоку вся разумность. Третьи вон - вскармливают от своего мозга. Разные. Не понимаем друг друга. Ненавидим иногда. Презираем часто, отворачиваемся каждый день. Терпимость, вот название. Закон даже. Ты смотришь - и нет у тебя общего мнения о таких, только об одном, кто перед тобой. Это хорошо. Это и должно быть у настоящего служащего габа. - Она вздохнула и подперла кулаком заплаканное лицо. Нос распух, глаза щелочками. Правда, проняло. - Терпимость, это когда отворачиваются. Гадкий закон. Лживый.

- Давно я...

- Нет. Час, наверное, - захлопала она ресницами. - Тебя лечили, хотели передержать в отдыхе сутки. Потом пришел габрал, - Гюль брезгливо оттопырила верхнюю губу и поправила ткань платья, скосив взгляд в сторону, - и велел будить. Опять допрос.

- Габрал, - тупо повторила я.

В сознании сам собой возник такой бравый американский капрал из тупых фильмов. С глазами навыкат, фигурой и мордой Кинг-Конга, воплем: "Кто здесь прав, жирные задницы, вашу мать?". Я посмотрела туда, куда посоветовала Гюль. Увидела минотавра - ну, то есть габрала. Он был куда внушительнее любого кино-жутя... И я спешно порылась в инструкциях.

"Служба безопасности габ-портов набирается из числа рас области неприсоединенных. Живучесть свыше сорока единиц по осреднённой шкале. Силовые параметры..."

- Габрал Рыг, - прорычал минотавр. - Мне нужно знать, что произошло на допросе. Мы ожидали, что это будет бесполезно для империи и безопасно для габбера. Но оказались правы лишь в первой части. Так я думал час назад. Сейчас и это под сомнением. Что видела, габбер Сима?

Я вцепилась в плед, чтобы снова не провалиться в темное и пустое отчаяние. Габрал выпятил титаническую челюсть.

- Живучесть сорок - это много? - спросила я.

- Оторванную конечность выращиваю в полчаса, - буркнул он. Покосился на Гюль. - Проще, чем находиться в помещение с этим... Что еще? Не тяни трипса за хвост.

- У имперских тэев живучесть ниже?

- Двадцать по нашей оценке, я беру именно ранг тэй, там много вариантов, в общем - от восемнадцати до тридцати одного у тор теев. У тебя живучесть - пять, немного подросла с трешки после присвоения статуса, у этого, - он нехотя кивнул на Гюль, - тридцать семь.

- Сорок один в режиме прайда, - уперлась Гюль.

- Молчать, - взвыл габрал.

- Альг ведь мог выжить?

- Мог, в теории. Если теперь он в шлаке, вопрос не имеет смысла, оттуда нет выхода. Транслируй, - велел габрал.

Я скрипнула зубами, Гюль громко сказала "животное", габрал хмыкнул и уставился мне в зрачки. Пришлось вспоминать все, хотя проще было бы умереть, с моей-то ничтожной живучестью... Кажется, я опять кричала. Гюль меня облила водой, отпустило.

- Именно шлак, плохо, - выдавил габрал. Жестом выставил Гюль за дверь. Она показала фигу - у меня в голове отрыла жест? И осталась сидеть. Рыг выпятил челюсть еще страшнее, но стерпел. - Альг сам связался с нами два цикла назад. В предельно закрытом режиме, мы долго не знали, что работаем именно с ним. Речь шла о возможном нарушении стабильности сил универсума. Этот сейф не должен был достичь места назначения с содержимым. Все шло штатно, но империя досрочно уволила габрехта, прикрывая свою игру. Мы не успели допросить, он уже за барьером, в зоне вашего неприкасаемого детсада, - скривился Рыг. - Сейф вскрыли до нас. Альг вроде бы один и успел сообразить, кто в игре. Мы два дня назад строго рекомендовали ему уходить в габ-центр. Он предпочел догнать тот корабль и уничтожить содержимое. Это все. Каждый выбирает сам. Я бы тоже довёл дело.

- Что такое шлак?

- Разберёшься. - Габрал встал, неодобрительно потрогал близкий при его росте потолок и ссутулился. - Ты в отпуске до выздоровления. Советую старательно забыть лишнее. Прекратить бессмысленные страдания. Избавиться от нахлебников.

Гюль уже привычно фыркнула - вероятно, так она реагирует на любые слова габрала. У меня на спине вздыбился морф. Вот уж кто не считал себя нахлебником!

Сверхсекретный минотавр отбыл в свой хренов лабиринт. Мы остались одни. Я всхлипнула. Гюль поддержала. Рассекреченный морф обнял нас и тоже дрожал. Сочувствовал...