Нью-Йоркские ночи

ГЛАВА ПЯТАЯ

Встреча с Киа в джунглях “Пены”… Оплавленные консоли… Ужас, который он испытал, потеряв ориентацию в темной комнате… Погоня в переулке, потом на крыше… Человек с изменяющимся лицом!

Холлидей лежал на спине и, мигая, смотрел в яркое синее небо.

Сначала он вообще не мог вспомнить, что произошло этим вечером, но потом воспоминания словно вломились ему в мозг. Он перебирал обрывки впечатлений о вечерних событиях – все вроде бы было логично, имело смысл, ну по крайней мере до какой-то степени. Но лишь до встречи с латиноамериканцем. Мысль о нем подняла в душе остатки пережитого ночью страха, которые осели на самом дне сознания.

Последнее, что он помнил до того, как потерял сознание, была уверенность, что либо мороз, либо потеря крови непременно его убьют. Ну что же, оказывается, он выжил, не истек кровью, не замерз: мусорные мешки, кучами лежащие вокруг него, уберегли тело от самого страшного ночного холода.

Холлидей попробовал шевельнуть руками – просто для эксперимента. Сначала поднял правую, затем левую. Вроде бы действуют. И боли нет. Попытался согнуть ноги – они тоже работали, как обычно. Он сел, точнее, хотел сесть, но тут же пожалел об этом: в голове будто взорвался тугой шар боли.

Холлидей поднял руку и коснулся левого виска – пальцы стали липкими от свернувшейся крови.

Тогда он с величайшей осторожностью перевернулся на рок, потом на живот и лишь из этой позиции встал на четвереньки. Опустив голову и закрыв глаза, Холлидей подождал, пока хоть чуть-чуть уймется боль, затем глубоко вздохнул и медленно поднялся на ноги. Переулок ходуном ходил перед глазами, но боль, как ни странно, утихла. Она по-прежнему была здесь, тупая и неотступная, но все же не та разрывающая голову мигрень.

Солнце высоко стояло в чистом, без единого облачка небе. Холлидей взглянул на часы. Почти полдень. Он вспомнил о просьбе Ким к десяти быть дома. Достанется же ему, когда он вернется. В гневе Ким просто ужасна.

Интересно, примет ли она во внимание его оправдания?

Холлидей опять вспомнил о латиносе. Неужели тот решил, что падение должно непременно убить сыщика, и даже не стал проверять? А может, он и сам потерял сознание? Холлидей помнил, как ударил противника по лицу рукоятью пистолета. Парень умудрился подняться и кинуться на него еще раз, но на ногах он стоял уже нетвердо. Кто знает, может, именно сейчас он очнулся на крыше и готовится к дальнейшим действиям? Эта мысль заставила Холлидея прибавить шагу и поскорее свернуть из переулка на площадь, где он прошлым вечером оставил “форд”.

Пока он, повернув за угол, шел вдоль многоэтажных домов, в одном из которых жила Сисси Найджерия, одна часть его существа рвалась закончить начатую работу, пересмотреть вещи Найджерии в поисках любых улик, которые могли бы указать на причины ее исчезновения, уничтожения компьютеров, нападения латиноса и его настойчивого преследования. Другая же, охваченная ужасом часть души желала лишь одного: оказаться как можно дальше от места нападения и никогда не касаться этой тайны. Позже, решил он. Сначала надо все обсудить с Барни и, возможно, с Джеффом Симмонсом из департамента. Тогда он скорее всего вернется и закончит расследование.

Мысль о латиносе заставила его потянуться к пистолету. Кобура оказалась пуста. Холлидей помнил, как стукнул бандита рукояткой, но что случилось с оружием потом, он не имел ни малейшего понятия. Оно все еще может находиться на крыше… или в переулке… Сыщик почти решился вернуться и поискать, но инстинктивный страх одолел этот порыв. В самом деле, что такое пистолет по сравнению с безопасностью? У Барни целый арсенал этого барахла.

Холлидей перешел улицу, залез в “форд” и включил двигатель. Он медленно объехал площадь, чувствуя облегчение оттого, что убирается прочь, и двинулся к дому мимо озабоченных горожан, делающих утренние субботние покупки, мимо вечных толп бездомных мужчин, женщин и детей.

Через пять минут он проезжал ВР-бар на Пятой авеню. Голограмма, рекламирующая чудеса тропического пляжа, лепилась к выцветшему козырьку, сверкая в лучах яркого зимне1-го солнца. Очередь по-прежнему тянулась на целый квартал и” пожалуй, стала еще длиннее. Холлидей покрепче ухватился за руль: по телу прокатилась дрожь внезапного осознания, что он все-таки выжил; отступающий страх еще давал о себе знать.

Холлидей оставил машину у китайской прачечной. Вытянувшиеся вдоль улицы киоски распространяли аромат жареного мяса, и детектив тут же вспомнил, что не ел уже це* лую вечность. Он вылез из машины и пошел по тротуару, пряча лицо, чтобы киоскеры задавали меньше вопросов. Прачечная на первом этаже работала на полную мощностьй из дверей валил пар, от стука и лязга прессов стоял невообразимый шум, как будто в помещении заперли дракона. Холлидей быстро прошел к лестнице, пытаясь избежать встречи р Барни до тех пор, пока удастся принять душ и обработать синяки и царапины. Дверь офиса оказалась открытой, и когда Холлидей проскользнул мимо и поднялся на первый пролет, Барни успел его окликнуть:

– Эй, Ход, это ты? Где, черт возьми, тебя носило? Холлидей остановился, размышляя, не проигнорировать ли этот зов, но ведь Барни все равно поймет: что-то произошло, и обязательно поднимется следом. Он спустился вниз и вошел в офис.

– Господи, если бы ты знал, как разозлилась Ким, что ты… – Но тут Барни поднял глаза и замолчал.

Барни раскачивался в кресле, положив на стол свои короткие ноги. Увидев Холлидея, он поспешно вскочил и при этом чуть не опрокинулся на спину.

– Бог мой, Хол, ты что, попал в переделку? Ну-ка, сядь. Господи, ну и вид! Просто ужас! – Отшвырнув окурок сигары, он взялся рассматривать раны Холлидея.

– Со мной все нормально, не хлопочи. Барни почти толкнул его на диван-честерфилд.

– Сиди здесь. Я сейчас принесу, что нужно. – Он вышел в соседнюю комнату и появился с аптечкой первой помощи.

– Барни, я в норме. Мне нужен только душ.

– Заткнись и запрокинь голову. Как это, черт возьми, случилось?

– Долго рассказывать, Барни.

– Ну, времени у меня хватает.

Пока Барни промывал рану антисептиком, Холлидей, не пропуская ни единой подробности, пересказал события прошедшей ночи.

Такое у них было правило: каждые два дня обсуждать случай, над которым они в данный момент работали, шаг за шагом рассматривать свои действия, возвращаться к деталям, которые на первый взгляд выглядели абсолютно несущественными, перепроверять факты, обмениваться идеями и версиями до тех пор, пока тема не будет полностью исчерпана, а у них не возникнет более ясной картины событий.

Добравшись до встречи на крыше, Холлидей помолчал. Он вдруг впервые осознал, что кто-то действительно пытался его убить. Там, в городе, остался кто-то, желавший, чтобы он умер… Кто и теперь может этого хотеть.

– Мне бы кофе…

– Конечно. Сейчас. – Барни налил из кофейника горячего, крепкого напитка и присел на честерфилд рядом с Холлидеем, рассматривая рану. – Вроде нормально. Выглядит неважно, но неглубокая. Можно позвать дока Сайм-за, чтобы…

– Забудь. Все будет о'кей.

Барни снова зажег окурок своей сигары.

– Итак, ты на крыше… Что дальше?

Холлидей вернулся мыслями к драке на крыше. Вспомнил” как стукнул того парня рукояткой пистолета прямо в лицо.

– Ну, значит, я врезал ему по морде, а потом… потом случилось… – Он помолчал.

– Продолжай!

– Ты не поверишь, Барни.

– Посмотрим. Холлидей пожал плечами.

– Я и сам почти не верю. – Он взглянул на Барни и рассмеялся. – Его лицо… оно изменилось, то есть только что он был парнем, пуэрториканцем, может, кубинцем, потом я его ударил, и лицо изменилось. Он стал женщиной, блондинкой. – Правая рука Холлидея дрожала, и он обхватил ею колено, чтобы унять дрожь.

Лицо Барни абсолютно ничего не выражало.

– И что потом?

Холлидей рассказал про бег до края крыши, про свой страх.

– Потом парень, он снова был латиносом, бросился на меня и столкнул с крыши.

Барни во все глаза уставился на товарища.

– Ты упал с трехэтажного здания?!

– И приземлился на кучу мусорных пакетов, скатился на тротуар, стукнулся головой и потерял сознание. Когда очнулся, был уже полдень.

Барни покачал головой. Он вынул окурок изо рта, внимательно его осмотрел, потом поднял глаза на Хола.

– Надо сказать, что ты – самый удачливый сукин сын на Манхэттене. Нет, во всем штате Нью-Йорк!

Холлидей нервно рассмеялся.

– Думаешь, я этого не понимаю? За прошлую ночь столько всего было…

Барни пересел во вращающееся кресло и набрал код на клавиатуре.

– Позвоню Джеффу, может, он сумеет прислать кого-нибудь потолковее. Теперь, когда появился потенциальный убийца, они могут заинтересоваться. Попрошу Джеффа прислать файл с делом.

Телеком засветился, и Барни заговорил с дежурным.

– Лейтенант Симмонс сейчас на брифинге, мистер Клюгер.

– Попросите его позвонить мне, как только он появится. – Он отсоединился и посмотрел на Холлидея. – Значит, говоришь, Кэрри Виллье так вчера и не показалась?

– Ее друзья беспокоились. Она договорилась встретиться с ними в “Пене” около десяти – годами не пропускала ни одной пятницы. Когда она так и не пришла, я отправился в Солано-Билдинг с женщиной по имени Киа Йохансен.

– Говоришь, эта лесбиянка сбежала, когда появился латинос?

Холлидей кивнул:

– Думаю, да. Она была ближе к двери, чем я. Уверен, она успела выбраться до того, как он стал палить.

– Надо опросить ее о событиях вчерашнего вечера, о ее отношениях с Виллье и Найджерией, – заметил Барни. – Говоришь, вы нашли сожженный компьютер, что еще? Признаки вторжения, грабежа?

Холлидей покачал головой.

– Я не заметил. Но у меня почти не было времени до того, как погас свет и началась веселуха.

Барни качнулся в кресле.

– Ну и какие идеи?

– Нужен эксперт, чтобы осмотреть сожженную консоль. Выяснить, над чем работала Найджерия.

– Попрошу Джеффа этим заняться, – отозвался Барни, помолчал и взглянул на Холлидея. – А насчет этого парня… и того, что ты видел… Не кажется ли тебе…

– Что? Что мне почудилось? – Он уставился на кофейную гущу у себя в чашке. – Давай разберемся. Прямо сейчас. Мне бы и самому хотелось в это поверить. Это хорошее объяснение. Я чувствовал бы себя куда лучше, если бы знал, что это была галлюцинация. – Он покачал головой. – Но, Барни, все так и было. Я видел. Это не галлюцинация. Парень изменил внешность прямо у меня на глазах. Я испугался.

Барни кивнул, но воздержался от комментариев. “Он -“ хороший парень. Наверняка ведь считает, что мне все померещилось”, – подумал Холлидей и, почувствовав присутствие постороннего, поднял взгляд.

В дверном проеме стояла Ким.

– Чего ты испугался, Хол? – спросила она, впиваясь в него глазами. – Опоздать домой, правда?

Как ни странно, весь ее вид – розовая стеганая куртка, милое овальное личико в обрамлении меховой оторочки шляпы – наполнил душу Холлидея внезапным приступом нежности.

Он рассматривал сердитую линию плотно сжатых губ и знал, что скоро она будет выражать не гнев, а озабоченность. Все-таки шаг в сторону от ярости, которая может кипеть в ней несколько дней.

– Солнышко, – льстиво обратился к ней Барни, – прошлой ночью на Хола напали, хорошо, что жив остался.

Холлидей видел, как меняется выражение ее лица: она восприняла слова Барни, обдумала их и перестроила мысли, отказавшись от желания накричать на него. Глаза ее расширились, она бросилась в комнату к дивану, на котором лежал Холлидей, присела рядом и схватила его за руку. Увидев оцарапанный висок, погладила его по щеке.

– Хол, что случилось? Кто это сделал?

Он вкратце пересказал ей события ночи, стараясь не выделять опасные моменты. Ким слушала, покусывая нижнюю губу с видом человека, пытающегося справиться со страхом, словно ребенок, которому рассказывают страшилку.

Ее глаза всегда завораживали Холлидея. Огромные, с широкой, плоской поляной между ними. Сейчас, наполненные и затуманенные слезами, они сияли, как омытые дождем бриллианты.

Хмурясь, Ким обдумывала его слова.

– Я слышала, ты сказал: “парень изменился, и я испугался”, так?

Холлидей быстро взглянул на Барни, но тот просто пожал плечами.

– В драке я ударил его, и у него изменилось лицо. Одну-две секунды он выглядел… как женщина. Я понимаю, это звучит дико… – Холлидей замолчал, увидев выражение лица Ким.

Она замотала головой и выглядела такой же напуганной, как он сам вчера вечером.

– Хол, я верю тебе. – Она сжала его пальцы. – Я знаю, что ты видел.

– Ты? – Неужели она вечно будет его удивлять?

– Меняющий Тело, – прошептала она, – дух зла. Барни приподнял брови и передвинул окурок из одного уголка рта в другой.

Пораженный Холлидей повторил как попугай:

– Дух зла?

Ким с серьезным видом кивнула.

– Ужасный дух зла. В Сингапуре мы знаем о Меняющих Тело. Они овладевают людьми, заставляют их действовать против собственной воли. Изменяют внешность людей, чтобы те могли справиться с такими делами, вливают в них сверхчеловеческую силу.

Холлидей улыбнулся и взял в ладони ее лицо.

– Знаешь, Ким, этот парень был не так уж силен. Мне удалось его обезоружить.

– Тебе повезло. – Слезы наконец выкатились из глаз и потекли по щекам. Холлидей почувствовал себя виноватым за слабую попытку пошутить.

– Хол, – прошептала она, – пожалуйста, оставь это дело. Духи зла, они никогда не сдаются. Если их разозлить, они никогда не оставят тебя в покое, будут преследовать до конца и обязательно добьются своего. Оставь это дело, о'кей?

Ким, словно ища поддержки, перевела взгляд с Холли-дея на Барни.

– Уверен, что должно быть какое-то рациональное объяснение, солнышко, – отозвался Барни. – Не надо так волноваться.

Ким ответила с раздражением и даже отчаянием:

– Как раз надо! Вы не знаете, насколько опасны Меняющие Тело.

Холлидей протянул руку и стер слезы с ее лица.

– Если ты так этого хочешь, Ким, я брошу это дело. Пусть им занимается полиция.

Она обняла его, и тепло ее тела убедило его, что ложь того стоила.

Ким поднялась.

– Ты в состоянии куда-нибудь сегодня идти, Хол? Большой сюрприз, не забыл?

– Мне только надо принять душ и переодеться. Она улыбнулась лучистой улыбкой.

– Сюрприз означает секрет, Хол! Ты узнаешь все на месте, о'кей?

Экран издал мелодичный сигнал. На Барни смотрела дежурная из департамента полиции.

– Лейтенант Симмонс на связи, сэр, – сообщила она. – Соединяю.

Ким сжала руку Холл идея:

– Я пошла переодеваться.

– Хорошо, я через минуту тоже приду, – сказал он ей вслед, глядя, как она выбегает из офиса.

В это время Барни спросил:

– Ты и правда собираешься, как обещал ей, бросить… Холлидей прижал палец к губам и прошептал:

– А ты как думаешь, Барни?

Экран снова вспыхнул, появилось лицо Джеффа Сим-монса.

– Барни! Хол! Рад вас видеть. Чем могу помочь?

– Помнишь дело Сисси Найджерии, Джефф? Баша справка… – Барни включил меню и набрал номер справочного материала.

Джефф Симмонс, крупный, седоволосый ирландец, хорошо за пятьдесят, прослужил в полиции тридцать пять лет и готовился вскоре отправиться на пенсию. Говорил он всегда мягко и размеренно; за те десять лет, которые они вместе прослужили в полиции, Холлидею ни разу не довелось услышать, как он повышает голос, никогда он не видел, чтобы Симмонс впадал в панику или двигался с неподобающей поспешностью. Его разумный, взвешенный подход к проблемам внушал уверенность и ощущение надежности.

Вот и сейчас он спокойно кивнул в ответ:

– Я помню это дело, Барни. Кэрри Виллье обращалась к нам с неделю назад… – Он взглянул куда-то мимо экрана, очевидно, на другой компьютер. – Я тогда назначил Фернандеса. Пришлю вам его отчет. Он практически ничего не обнаружил.

Барни улыбнулся.

– Видимо, поэтому Виллье пришла к нам. Сказала, что вы никуда не продвинулись.

– Так и есть. Но вчера вечером был звонок.

– Расскажи, – быстро отозвался Барни. – Хол был там. – Барни коротко пересказал события прошлой ночи.

Симмонс откинулся в кресле и слушал, массируя щеки своими большими руками. Он вопросительно взглянул с экрана на Хола:

– Этот парень, латинос… Говоришь, ты видел, как он изменил лицо?

Холлидей приподнялся с честерфилдского дивана.

– Я знаю, в это трудно поверить, Джефф. Я и сам сразу не поверил. А теперь вот думаю, что…

– Расскажи, как все было. Я имею в виду, опиши в подробностях. Барни говорит, ты ударил этого парня?

Холлидей утвердительно кивнул.

– Врезал ему рукояткой пистолета по правой щеке. Почти наверняка сломал кость.

– И только тогда он изменил внешность?

– Именно так.

– Господи боже мой! – прошептал Джефф, откидываясь в кресле и вытягивая ноги.

– Понимаю, понимаю. Говорю же, я сам начинаю сомневаться.

Джефф покачал головой:

– Не в этом дело, Хол. Я верю тебе.

– Правда? – Хол перевел взгляд на Барни.

– А я-то надеялся, что это нас обойдет, – мрачно проговорил Джефф.

Барни протянул руку, слегка подстроил экран и во все глаза уставился на полицейского: ~ Ты о чем? Джефф пожевал губами.

– Я думал, что здесь они не появятся. Разумеется, я слышал о них.

На мгновение Холлидею показалось, что обычно такой надежный и трезвомыслящий Джефф Симмонс собирается разразиться речью о неких духах зла, способных менять форму. От Ким такого вполне можно было ожидать, весь ее образ мысли, ее прошлое оставались для него экзотической тайной. Но услышать подобные разговоры от Симмонса? Такое вполне способно подорвать взгляды Холлидея на всеценную как на рациональную и логическую систему.

– Когда-нибудь слышал о гамаках? – спросил Джефф.

– А как же, – отозвался Барни, заслонив Холлидею экран. – У меня и самого где-то один валялся.

– Все такой же клоун, – проворчал Джефф. – Я не о том. Но эти гамаки тоже для развлечения. Это сокращение. ГМК.

– Черт возьми, лейтенант, объясни, что ты имеешь в звиду! – воскликнул Барни.

– ГМК или голографические модули (капиллярные) – это в скобках – представляют собой тонкую сеть голографической пленочной оптики. Я слышал, что некоторые крупные компьютерные компании ведут с ними эксперименты. Честно говоря, я надеялся, что они разорятся. Страшно подумать, что получится, если они добьются успеха.

– Ты считаешь, – медленно начал Холлидей, – что этот парень носил такой гамак словно маску?

Джефф кивнул.

– Это нечто вроде эластичного капюшона или чехла, очень плотно облегающего голову. Его можно запрограммировать на проецирование нескольких отдельных личностей. Когда ты этого парня стукнул, программа сбилась, отсюда и быстрое изменение внешности.

– Господи! Значит… – Холлидей пытался осмыслить последствия того, что говорил Джефф. – Значит, даже первоначальная, латиноамериканская, внешность этого парня тоже может быть маской.

– Именно так. Еще одна спроецированная личность. Теперь понимаешь, почему я надеялся, что эти штуки никогда не окажутся на улице?

– Но ведь они должны быть очень дорогими, так? – спросил Барни. – То есть их нельзя просто купить в отделе электротоваров ближайшего универмага?

– Сейчас существуют только единичные экземпляры, Барни. Но ты же знаешь, как это бывает. Через год-два любой мелкий жулик будет иметь такую штуку в кармане.

Барни покачал головой.

– Да, наша работа от этого легче не станет. Только представь, каково это – ловить человека в таком гамаке, если он не хочет, чтобы его нашли.

Холлидей откинулся на спинку честерфидда. Такое объяснение, несмотря на возможное криминальное применение этого изобретения, лично ему казалось обнадеживающим. Оно угомонило тихий, вкрадчивый голосок, который нашептывал ему, что вчерашние приключения могут и не иметь рационального объяснения.

Потом он вспомнил о Ким и подумал, что в действительности знает ее очень мало. Каким должен выглядеть мир в глазах человека с несокрушимой верой в духов и власть оккультного начала?

Уже не в первый раз противоречия, из которых, казалось бы, целиком состояла Ким Лонг, привели его в изумление. На первый взгляд она выглядела настоящей женщиной двадцать первого века, с материалистическими убеждениями, острым умом и деловой хваткой. Но под утонченной внешностью скрывалась неразрывная связь с бесчисленными поколениями предков, уходящих корнями в мистические времена Поднебесной империи и даже еще глубже.

Джефф Симмонс между тем продолжал:

– Я сам займусь этим расследованием. Обойдем жильцов и расспросим людей, знакомых с Найджерией и Виллье.

– Хорошо бы выяснить, откуда взялся ГМК.

– Будь спокоен, я займусь этим, узнаю, что известно в крупных компаниях. Поговорю с ребятами из группы борьбы с промышленным шпионажем. Они могут знать об утечках. – Прощаясь, Джефф махнул собеседникам рукой. – Барни, Хол, как только что-нибудь узнаю, дам вам знать.

Экран погас.

Барни улыбнулся.

– Эй, Хол, значит, ты не сумасшедший. Доволен?

– Неплохо было убедиться. – Он помолчал, размышляя. -Јарни, почему же этот тип так настойчиво хотел меня убить?

Его напарник пожал плечами.

– Ты совал нос в дело Найджерии, – ответил Барни, поднимая глаза на Холлидея. – Слушай, а ты не думаешь, что он может как-нибудь тебя выследить?

Холлидей почувствовал, как тошнотворный страх вновь подступает к сердцу.

– Нет, нет… Не думаю. Он понятия не имеет, кто я такой. К тому же он считает, что я погиб, так?

Барни решил сменить тему:

– Эй, ты собираешься рассказать Ким про ГМК или я сам ее обрадую?

Холлидей встал и потянулся.

– Знаешь, что я думаю? Даже если я все расскажу, она мне не поверит. Ей легче поверить в злых духов, чем в го-лографический модуль.

С этими словами Холлидей вышел из офиса и поднялся в мансарду. Ким выбирала платье: приложила его к себе и, хмурясь, смотрела в зеркало.

Холлидей с наслаждением встал под душ, горячая вода вымывала усталость и боль из утомленных мышц. Когда он вышел из сушилки и направился к стенному шкафу, где висела его одежда, Ким все еще не могла придумать, что надеть. Словно воплощение нерешительности, она, обнаженная, стояла, закусив нижнюю губу, перед длинной перекладиной с платьями и юбками. Его всегда поражало, как много времени она способна потратить, решая, что бы надеть, а когда выбор сделан, все равно горько о нем сожалеть. Его сестра, без сомнения, нашла бы что сказать по поводу недостатка сочувствия с его стороны.

– Что за место мы собираемся посетить, Ким? Официальное или нет?

Казалось, ее мысли витают где-то совсем далеко. Она рассеянно отозвалась:

– Что? Это не важно.

Он посмотрел на ее стройную, как у мальчишки, фигуру: маленькие груди – единственная округлость на теле, вместо живота – гладкая, нежная впадина.

Холлидей рассмеялся.

– Что ты имеешь в виду? “Не важно” – это как?

– Не имеет никакого значения, что мы наденем. Если захотим, можем пойти даже голыми.

Тогда он стянул с вешалки черные джинсы и белую рубашку и быстро оделся. Потом подкрался к ней сзади и поймал в свои объятия.

– Иногда я думаю, на какой планете ты обитаешь, Ким?

Он выпустил ее, и она наконец приняла решение: короткое красное платье и длинное черное пальто, гармонирующее с ниспадающими, черными как вороново крыло волосами. Одевалась она все так же рассеяно, словно думала о чем-то далеком и непостижимом.

В конце концов она все же спросила:

– Хол…

Он пристально посмотрел на нее.

– Что такое?

– Как ты думаешь, почему Меняющий Тело хотел тебя убить?

Холлидей вздохнул. Если объяснить все, что сказал Джефф Симмонс, это вызовет в ней протест и беспокойство.

– Вероятно, потому что я заявился на его территорию без приглашения, а ему не понравилось, – ответил он.

Ким застегнула пальто до самого подбородка и очень серьезно посмотрела ему в глаза.

– Обещай мне, что никогда больше не подойдешь к этому месту, Хол! Ну скажи, что не подойдешь!

– Обещаю, если ты обещаешь улыбнуться.

Тогда она указательными пальцами обеих рук подтянула уголки рта вверх.

– Так лучше?

В ответ он снова обнял ее.

Когда они вышли, Холлидей прихватил в одном из принадлежащих Ким ларьков пакет с копчеными ребрышками и жареной картошкой. Радио голосило в полную мощь, и между музыкальными клипами они услышали обрывки новостей. Война между Таиландом и Китаем все разгоралась. Расширялась марсианская колония беженцев из Европы. Он задумался о жизни на Марсе: надо же, люди занимаются своими обыденными делами на другой планете! Трудно поверить!

Они поели в “форде”, прямо на ходу. За руль села Ким, несмотря на то, что ей пришлось снять пальто и, свернув, подложить его под себя – иначе не хватало роста. Холлидей любовался ею, пока она выворачивала на Парк-авеню.

– Ну а теперь-то скажешь, куда мы едем?

Она промолчала – управление машиной требовало от нее полного внимания. Потом бросила на него быстрый взгляд и сказала:

– Потерпи.

– Ну хоть подскажи! Я когда-нибудь был там? Она покачала головой.

– Неа.

– То есть я там никогда не бывал? Это не хоккей? Скай-болл? – Он сунул ломтик картошки ей в рот.

– Ты же ненавидишь спорт, – прожевывая, отозвалась она.

– А ты там бывала?

– И снова – нет. – Она лукаво улыбнулась. – Я тебе уже дала хорошую подсказку. Сказала, что, если хотим, можем пойти туда голыми.

Холлидей удивленно поднял брови:

– Я думал, ты шутишь.

– Никаких шуток, Хол.

Уж не направляются ли они в один из секс-клубов, которые в последнее время расплодились вокруг Бэтгери-парка?

– Господи! Ким, но это не секс-клуб? Неужели тебе пришло в голову…

Она повернулась к нему со смущенной улыбкой:

– Да нет, не секс-клуб. Но мы, если захотим, можем там заниматься любовью.

– Значит, это какое-то частное заведение и мы будем одни?

– Не обязательно, там будут и другие.

– Ким, ради бога, просвети меня!

Ким свернула с Бродвея на Фултон-стрит и направилась к громадным монолитам близнецов Всемирного торгового центра. Через пару минут она уже приткнула машину на обочине у ряда голографически увеличенных зданий. Их обычно яркие фасады померкли от нестерпимого солнечного света. Там, где лучи падали на реальные окна спрятанного за изображением дома, голографическая проекция колыхалась, и возникало впечатление призрачной размытости.

– Вот мы и приехали, Хол. Холлидей выглянул из окна.

– Куда приехали? Здесь ничего нет.

– Вон там. – Она указала на очередь, растянувшуюся вдоль тротуара. Холлидей пробежал глазами по цепочке людей до ее истока.

– Господи! Это же ВР-бар!

Ким смотрела на него с ожиданием.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу?

Он попытался изобразить должный энтузиазм.

– Прекрасно… Но ведь придется сто лет стоять в очереди.,,, Ким извлекла золотой конверт из кармана свернутого пальто и помахала им перед лицом приятеля:

– Управляющий – мой знакомый. Он дал мне пригласительный. Мы можем идти без очереди.

Холлидей был измотан, меньше всего на свете он хотел погружаться в ванну с гелем, чтобы испытать сомнительные удовольствия какой-то фальшивой реальности.

– В последнее время столько работы, Хол, – начала объяснять Ким. – Я тебя совсем забросила. Это мой маленький подарок.

Он потянулся к ней и поцеловал.

– Мне уже не терпится, дорогая. Пошли.

Отделка в фойе бара напоминала лобби дорогого отеля: мягкие толстые ковры, папоротники в горшках (искусственные, как заметил Холлидей), зеркала в тяжелых бронзовых рамах. Плакат с завитушками над стойкой администратора гласил: “Добро пожаловать в ВР-бар КиберТек!” Ким предъявила билеты у стойки, и через минуту из стеклянных дверей появилась улыбающаяся девушка в голубой униформе. Холлидею она напомнила стюардессу.

– Будьте любезны, пройдите за мной, – проговорила она, указывая на двойные двери. – Это ваш первый визит в ВР-бар?

Ким кивнула головой, озираясь широко раскрытыми глазами, словно ребенок на ярмарке. Холлидей чувствовал, как она от волнения стискивает его руку. Их проводили в длинную комнату, отделанную в том же стиле, что и фойе: эрзац-пальмы и голубой ковер с рисунком из перевитых К и Т логотипа корпорации. На кушетках и в креслах сидели клиенты, листающие журналы и брошюры компании.

По всем стенам помещения тянулись двери “под дерево” в ВР-кабины. Служащая провела их через комнату и распахнула одну из дверей.

– Просто выполняйте инструкции программы на экране. Если потребуется помощь, не стесняйтесь, нажмите кнопку вызова на панели.

Они вошли, дверь захлопнулась. Холлидей с сомнением огляделся.

– Господи, и что теперь?

Они оказались в каморке размером с гостиничную ванную. Белая плитка на стенах, яркое освещение, в углу – душевая кабина. А в центре комнаты, на самом почетном месте – два сосуда, аквариума, наполненных жидкой субстанцией медового цвета.

А Ким уже читала инструкции на стенном экране, нажимала клавиши, вызывая меню.

– Хол, иди сюда, здесь перечислены опции. Холлидей подошел.

– Сначала все места, которые можно посетить, больше пятидесяти вариантов.

Холлидей стал рассматривать череду появляющихся на экране панорам, начиная от картин, выглядящих как пейзажи других планет, до более знакомых земных сцен: горы, пустыни, волнующиеся травами саванны. В следующем меню перечислялись десятки исторических эпох. Древняя Греция, Египет, Южная Америка времен владычества инков…

Ким снова коснулась клавиш.

– Это меню личности. Видишь, надо обозначить тип тела, который ты хочешь иметь: вес, возраст, цвет кожи, даже пол.

– Ты имеешь в виду, что можно стать кем-то другим?

– Так здесь написано. Или можешь отказаться и быть самим собой. И даже тогда можешь изменить любую деталь своей внешности.

– Я, пожалуй, останусь таким, как есть, – решил он. Ким нахмурилась.

– А я не знаю… Хочется попробовать другое тело. Хол, тебе понравится заниматься любовью с высокой, фигурно” той блондинкой?

Он засмеялся.

– Ты имеешь в виду, что здесь я могу спокойно изменить тебе?

– Просто тело будет другое, но под кожей все равно буду я.

Он покачал головой:

– Не верю, что это будет похоже на настоящую любовь.

– В рекламе говорится, отличить очень трудно.

– Оставайся как есть, Ким. Я хочу попробовать это с тобой, а не с твоим манекеном.

– Даже если у меня будет фигура, как у звезды голодрамы? – лукаво улыбнувшись, спросила Ким.

Эта мысль неприятно царапнула Холлидея.

– Особенно если ты превратишься в звезду, Ким, – отозвался он. – Ты совершенна сама по себе.

– О'кей, – ответила она, касаясь экрана. – А тебе я выбрала прежнюю внешность.

– Откуда программа знает, как мы выглядим?

Ким указала на четыре камеры, установленные по углам комнаты.

– А одежда? – спросила она. – По умолчанию будет синее одеяние. Мы можем выбрать в меню любую другую одежду или остаться в чем есть.

– Мне это подходит. – Холлидей поднял глаза на Ким. – Надеюсь, ты не станешь тратить весь день на выбор…

В ответ она его ущипнула.

– Итак, куда ты хочешь отправиться, Хол?

– Сюрприз за тобой.

Она снова дотронулась до экрана.

– Теперь все. Осталось только раздеться, подключить провода и надеть на лицо маску.

Они подошли к сосудам, разделись и сложили одежду в шкафчики. Подсоединили к рукам и ногам нечто похожее на электроды, натянули на головы маски. Холлидей почувствовал, как чуть-чуть щекотно находят место отверстия для носа и рта, и неуверенно взглянул на ванну – очевидно, пора погружаться… Посмотрел на Ким, стоящую в одной только смешной маске.

– Ты не представляешь, как смешно мы выглядим, – приглушенным голосом сказал он.

– Ты готов? – словно издали спросила Ким.

Он смотрел, как она перелезла через стенку ванны, встала в ней, по бедра погрузившись в янтарную жидкость, потом осторожно села и поманила его пальцем.

Холлидей неловко залез в собственный резервуар, размышляя над тем, что здесь имеется очевидная возможность для усовершенствования: ванны надо сделать вровень с полом, как в плавательных бассейнах.

Жидкость оказалась вязкой и на удивление теплой. Она липла к ногам, не вызывая никаких ассоциаций с чем-либо испытанным прежде. Он сел, потом лег, оставив на поверхности одну только голову. В соседней ванне Ким уже полностью погрузилась в жидкость. Не ведая, чего ждать, Холлидей сделал то же самое и почувствовал, как гель над ним сомкнулся. Он свободно плавал в жидкости, словно заключенное в янтарь насекомое, а примерно секунд через десять заметил, что постепенно теряет контакт со своими физическими ощущениями. Он ничего не слышал, а в поле зрения маски сгустилась тьма. Потом ушли и все осязательные сигналы. Мгновение он, будто лишившийся тела дух, плавал в абсолютной темноте.

Затем наступило второе рождение. Впечатления затопили все его чувства. Впервые в жизни Холлидей окунулся в виртуальную реальность. Он никогда особенно не верил утверждениям Барни, что эта технология способна создать нечто весьма правдоподобное. Холлидей ожидал, что скорее всего столкнется с улучшенной версией голодрамы. Думал, придется смотреть на мир из глазниц некоего лязгающего металлическими ступнями робота, с неточными движениями и смазанными чувственными впечатлениями.

Холлидея особенно поразила абсолютная реальность окружающего мира и его собственного места в нем.

Он стоял на скальном выступе, теплый бриз ласкал кожу лица. Перед ним раскинулся зеленый лесной ковер парковой зоны, а вдалеке сияли под солнцем почти знакомые очертания какого-то города.

Холлидей осмотрел свое тело, одежду, которую носил в реальном мире. Коснулся руки, почувствовал ее тепло и упругость. Согнул пальцы. Поднял руку, ощупал лицо, колкие от уже отросшей щетины челюсти, услышал, как щекотно бьется на шее пульс. Абсолютная достоверность ощущений путала его. Мозг не допускал мысли, что он все еще пребывает в ванне с гелем. Мир выглядел таким настоящим, просто почему-то изменившимся.

Холлидей всмотрелся в очертания города. В синеву неба впивались зубцы зданий, которые возвышались над знакомыми небоскребами. Новые сооружения, казалось, были отлиты из какого-то прозрачного вещества, как будто выдуты и вытянуты из расплавленного стекла. Он заметил в небе мечущиеся искорки, разглядев их, понял, что это авиакары. Еще выше с величественной грацией кашалота двигалась махина колоссального космического корабля. Внизу по улицам спешили люди, парк заполняли горожане, они прогуливались, катались на роликах и скейтбордах, играли в теннис. Картина была одновременно знакомой и странной, еще бсь-лее причудливой оттого, что он знал: ничего этого на самом деле не существует.

– Ну и как тебе, Хол?

Он стремительно обернулся. Рядом стояла Ким. Ее крас-, ное платье пожаром горело в полуденных лучах солнца, черные, будто покрытые лаком волосы, ниспадали до талии сияющей волной.

Холлидей слабо махнул рукой.

– Где мы?

– Это Нью-Йорк через пятьдесят лет, – ответила Ким, Холлидей видел, что она поражена не меньше его самого. – Представление программиста о 2100 годе.

Он все смотрел на Ким и не мог отвести от нее глаз. Все та же женщина, которую он так хорошо знал, но в чем-то изменившаяся. Он протянул руку, почти ожидая, что видение рассеется прямо на глазах, взял ее тонкие пальчики и почувствовал их тепло. Ким взволнованно сжала его ладонь.

– А про меня новую ты что думаешь? – с улыбкой спросила она.

Ким увеличила размер груди и сделала линию бедер более роскошной – только слегка, но Холлидей тут же затосковал по прежней Ким.

Ей не раз случалось жаловаться, что она хотела бы быть другой, иметь тело настоящей женщины, и Холлидей всегда убеждая ее, что она и так само совершенство. Вот теперь у нее более пышные формы, однако он не собирается портить ей развлечение и сообщать, что перемена выглядит почти гротескно.

Он притянул ее к себе и обнял, всем телом отзываясь на ее теплую, гибкую грацию. Господи! Втянув носом воздух, он отчетливо почувствовал даже ее особый запах, запах своей Ким: мыло, шампунь, теплая кожа и слабый намек на кипящую в чане лапшу.

Холлидей рассмеялся.

Ким отстранилась и спросила:

– Ты что?

– Я не могу в это поверить, – воскликнул он. – Черт возьми, просто не могу поверить, насколько все реально. Надо извиниться перед Барни.

– Я тоже никогда не думала, что будет до такой степени хорошо. Правда, правда, Хол.

Он коснулся ее лица, потом своего.

– Как, черт возьми, они это делают? Ну, я же в этой чертовой маске, как тогда я дотрагиваюсь до лица?

Она тоже стала ощупывать свое лицо, изящный подбородок, широкий нос, потом засмеялась:

– Не знаю, Хол. Я же не техник. Может, это магия? Холлидей улыбнулся.

– Я думал, здесь будут всякие железяки, острые углы. – Он оглянулся на футуристический Централ-парк.

Ким снова засмеялась:

– Это только начало, Хол. Пошли! – Она схватила его за руку и потянула вниз с холма.

Шагая по траве к извилистой тропинке, Холлидей не переставал поражаться ощущению ходьбы, движениям тела, мускулов, связок.

– Куда мы идем, Ким?

– Я прочитала в брошюре. Нам сюда, – отозвалась девушка.

Они спускались к Бетезда-террас – просто парочка среди толпы гуляющей публики, которая вышла подышать воздухом и насладиться воскресным теплом и солнцем. Он оглядел поднимающиеся со всех четырех сторон башни города.

– Кажется, я заметил, что у них тут не так! – воскликнул он.

– Ну, ты, конечно, заметишь! – со смехом откликнулась Ким.

Холлидей остановился и показал на футуристический город.

– Думаешь, через пятьдесят лет Нью-Йорк будет таким? Будущее никогда не бывает таким благополучным и сияющим, как его рисуют книги и фильмы. Оно всегда почти такое же, как настоящее, только более мрачное.

Ким опять рассмеялась и шлепнула его ладошкой.

– За что я вас люблю, мистер Холлидей, так это за способность во всем видеть темные стороны!

– Но я не критикую программистов, – стал оправдываться он. – Кто захочет выбраться из одного дерьмового Нью-Йорка, чтобы попасть в такой же?

Ким задумчиво и серьезно смотрела куда-то вдаль.

– Может, будущее и не будет таким уж плохим, а, Хол? Может, все наладится?

Холлидей притянул ее к себе, обнял и поцеловал в макушку.

– Ну да. Может, ты и права, – успокаивающе пробормотал он.

Они пересекли площадь, где собралось с десяток отдельных групп людей. Каждая кучка толпилась вокруг короткой шестиугольной колонны, на всех гранях которой демонстрировались различные сцены. Холлидей заглянул через головы собравшихся и различил на одной картине кусочек неба, на другой – горный пейзаж.

– Вот оно, Хол! – воскликнула Ким.

– Что? – спросил он. Ким помотала головой.

– Подожди и увидишь!

Они присоединились к толпе. Ким не пыталась пробиться вперед и полнее увидеть изображение на колонне. Холлидей нахмурился и пожал плечами.

– И что теперь?

Похоже, ей нравилось его недоумение.

– Просто жди.

Как ни странно, люди вокруг них постепенно продвигались вперед, как будто длинная очередь куда-то утекала. Они с Ким тоже делали мелкие шажки по направлению к картине. Теперь перед ними стояла цепочка не шире трех шеренг. Холлидей не мог понять, куда девались остальные. Он оглянулся на Ким, но та сжимала губы, сдерживая улыбку, и ничего не желала объяснять. Толпа у них за спиной росла, Холлидей стал смотреть вперед, следя за парой, которая обходила колонну, рассматривала картины и о чем-то тихонько перешептывалась. Наконец они, видимо, приняли решение и шагнули к сцене, изображающей пустынный пейзаж” Холлидей видел, как они вошли в картину, уходя от реальности Централ-парка, и не спеша двинулись к оазису.

Ким сжала его руку:

– Наша очередь.

Она повела его вокруг шестиугольной колонны от одной картины к другой: сказочные города, сельские пейзажи, виды чужих, незнакомых земель… Каждые десять секунд сцены на всех экранах менялись, представляя богатейший выбор местностей.

– Куда ты хочешь отправиться, Хол? Он покачал головой:

– Не знаю… Выбирай сама.

– О'кей. – Она поджала губы. – Как насчет этого? Картина тропического рая, тихая лагуна, сверкающий песок пляжа, зеленое буйство растений. Холлидей кивнул:

– Следую за тобой.

Ким подошла к порталу, на миг замешкалась, переступила порог и тут же оказалась на пляже. С его точки зрения, переход унес ее прочь от него, замкнул в далеком нереальном мире. Она обернулась и махнула ему рукой из своего открыточного рая, Холлидей шагнул вперед, помедлил и прошел сквозь портал, будто перешел из одной комнаты в другую. В тот же миг теплые лучи солнца коснулись его кожи, в лицо подул соленый бриз, в ушах зазвучал стрекот цикад и счастливый смех Ким, наблюдающей за его мимикой.

Он пошел с ней вдоль пляжа, потом обернулся. Интерфейс между этим миром и миром Централ-парка висел в воздухе как фрагмент картины Сальвадора Дали. Пока он смотрел, пейзаж изменился.

– А как мы вернемся? – начал было он.

– При желании мы можем просто подождать, пока парковый цикл совершит полный круг, или можем перейти в другое место.

– А как вернуться в ВР-бар? – продолжал выспрашивать Холлидей.

– У нас билет на один час. После этого мы снова окажемся в ваннах. – Ким подняла руку. – Если захотим вернуться раньше, надо коснуться красной точки на тыльной стороне ладони.

Холлидей посмотрел на алый кружок у основания указательного пальца.

– Значит, у нас только час времени? – Он старался спрятать разочарование.

Ким рассмеялась.

– И это говорит человек, который утверждал, что не одобряет идею виртуальной реальности!

Он пожал плечами.

– Я ошибался и признаю это. Думаю, Барни должен поблагодарить тебя за то, что ты меня обратила в свою веру.

Она уже убегала по пляжу, потом вдруг остановилась и стала лихорадочно стаскивать одежду. Сбросила туфли и завела руки за спину, пытаясь расстегнуть платье.

– А если кто-нибудь… – начал он.

– Здесь никого нет, Хол. Весь пляж – наш. Давай поплаваем.

Она стащила платье через ноги, перешагнула его, рао стегнула бюстгальтер и выпустила на свободу свои пополневшие груди. Затем сняла трусики, отбросила их в сторону и шагнула к лагуне.

Холлидей смотрел, как она шла, и ее нагота, несмотря на изменившуюся фигуру, казалась ему воплощением совершенства. Он оглянулся на далекий портал. Никого. Они. по-прежнему были одни.

Он быстро разделся, бросил свою одежду рядом с платьем и бельем Ким и кинулся за нею в волшебную воду лагуны. Ким зашла по колено, потом обернулась и ждала, пока он приблизится.

Они стояли в метре друг от друга. Холлидей посмотрел вниз на свое тело и улыбнулся:

– Черт возьми, Ким, откуда программа знает, как он выглядит? – с удивлением спросил он.

– Они же тебя снимали, когда ты раздевался, разве не помнишь?

Он с удовольствием отметил, что она не дополнила свои женские атрибуты более густыми кудрями. Ким продолжала его разглядывать.

– Ну и как? – спросил он. – Тебе хочется, чтобы он был больше?

Она покачала головой, как будто не находя слов. В реальном мире, Ким, возбуждаясь, теряла способность выражать свои чувства на английском и в постели кричала на мандаринском наречии, но Холлидей понимал. Сердце застучало сильнее, он шагнул вперед и опустился на колени в теплое мелководье. Она забросила правую ногу ему на плечо, он языком раздвинул нежные губы, отыскал розовую жемчужину клитора и покрепче охватил ее бедра, пока она ритмично двигалась в его объятиях.

Он впивался в нее, пока китайские восклицания не довели его почти до экстаза, потом двинулся по ее телу вверх, покрывая поцелуями живот и такие незнакомые холмы грудей. Они попали в неудержимый водоворот желания, губы и языки на мгновение слились в неистовой встрече, и на сей раз она пустилась в обратный путь – вниз по его телу. Он откинул голову, сердце бешено колотилось. Ким нежно впилась в его плоть совершенным жемчугом мелких, ровных зубов, мягко пробежалась по всей длине, словно сдерживая ярость бьющегося в клетке желания дикого зверя.

И вдруг Ким сдалась и поплыла к берегу, на четвереньках заползла в мелкую впадину, улеглась на живот, раздвинула ноги и обернулась с мольбой во взгляде. Он бурей налетел на нее, едва удержавшись, чтобы не растоптать. Пальцы нащупали таинственные врата и раздвинули губы на входе. Она дотянулась до его плоти и точным движением направила к цели.

Потом они, обнявшись, лежали на пляже. Холлидей гладил ее волосы и, не отрываясь, смотрел в мерцающую глубину глаз. У него в голове бродил иррациональный вопрос. Неужели и здесь, в этой стране технологических чудес, она все еще верит в духов? Но он так и не решился спросить и погубить совершенство мгновения.

Ким приподнялась на локте и положила подбородок ему на грудь.

– Час почти кончился, – с сожалением прошептала она.

– Откуда ты знаешь? – сонно спросил Холлидей. Она подняла руку, и он увидел, что диск у основания указательного пальца превратился в тоненький алый серп, похожий на солнце во время затмения.

– Когда круг станет совсем белым, – объяснила она, – гуд бай, виртуальная реальность.

Холлидей сел и потянулся к одежде. Ким подсунула локоть под голову и негромко рассмеялась, следя за ним ленивым взглядом.

– Очнись, дурачок. Зачем одеваться?

Холлидей улыбнулся. Не так-то легко отказаться от старых привычек. Он снова лег, пристроившись поближе к ее телу, и закрыл глаза.

Сначала он решил, что это воздействие перехода с пляжа обратно в ванну с желеобразной субстанцией, и задумался” почему не испытал ничего подобного при погружении. Чточ то будто взорвалось в его голове. Мысленным взором он отметил серебристую вспышку, мимолетное видение, которое тут же пропало, оставив после себя ноющую, болезненную тоску, словно депрессия целой жизни слилась в одно мгновение и всю ее пришлось испить в одночасье. Холлидей с криком сел, думая, что окажется в ванне с гелем.

Однако он все еще был на пляже. Открыв глаза, он заметил призрачную, исчезающую фигурку маленькой девочки, которая мистическим образом убегала вдаль прямо по водам лагуны. Девочка на мгновение оглянулась, посмотрела на Холлидея и вдруг пропала.

– Хол! – Рядом сидела Ким, с тревогой заглядывая ему в лицо. – Что случилось?

От тоски, эхом отдающейся в голове, Холлидей не мог произнести ни слова. Постепенно он вернулся мыслями на этот пляж, вернулся к Ким, и черная меланхолия отступила, но что-то в душе говорило ему: она ушла не совсем, отголоски еще долго будут его преследовать, словно незабытое горе.

– Ничего. Все о'кей. Мне что-то привиделось. Ерунда.

Она стала растирать ему спину, невнятно бормоча успокаивающим речитативом, и вдруг Холлидей обнаружил, что больше не лежит на этом волшебном пляже. Картина померкла, солнце уже не согревало разнежившуюся кожу. Он снова оказался в ванне с вязкой золотистой жидкостью. Сел, с горечью ощущая, что испытанное им в последние секунды на тропическом пляже похитило у него драгоценные воспоминания об уединении с Ким.

Холлидей поднялся на ноги, с усилием вырывая тело из цепких объятий липкого геля, и, покачиваясь, выбрался из ванны. Обернувшись, он увидел, что студенистая масса убегает в сток – готовится место для следующего клиента.

Холлидей снял маску и отстегнул электроды. Ким уже была снаружи, ее стройное тело блестело от ручейков янтарного желе. Девушка бросилась к нему, обегая резервуары, и легким движением коснулась его руки.

– Хол, что там с тобой случилось? Ты в порядке?

Он улыбнулся, пытаясь справиться с проснувшимся страхом:

– Все нормально, правда, правда. Это ерунда, – ответил он и, чтобы вернее убедить ее, притянул Ким к себе. – Все было чудесно. – Он поцеловал девушку в лоб. – Спасибо, милая.

Они отправились в душ, с мылом освобождаясь от остатков геля. Раз или два Ким с полуулыбкой ловила его взгляд, словно ожидая знака, что он по-прежнему хочет ее, но странные события на пляже опустошили его душу, лишив желания, и Холлидей внезапно ощутил страшную, ломающую кости усталость.

Они встали под фен, спокойно оделись и покинули ВР-бар. Холлидей сам вел машину домой. После футуристической версии города в программе ВР Манхэттен казался жалким и неухоженным. Было почти четыре часа. В сгущающихся сумерках начинали кружиться снежные вихри. Ким содрогнулась, нашла его руку и сильно сжала.

Когда они вернулись, в офисе было темно. Барни ушел, и Холлидей почувствовал, что рад этому. На него навалилась смертельная усталость, и длительная дискуссия с Барни была совсем ни к чему. Вслед за Ким Холлидей поднялся в мансарду, присел на пуфик, вяло стянул с себя джинсы и рубашку. Потом поставил будильник на полночь – начало новой смены.

Ким раздевалась, стоя прямо перед ним, и смотрела на Холлидея с непонятным выражением. Обычно они раздевались, сидя на кровати спина к спине, а потом, обнаженные, встречались в уютном тепле термоодеяла. Сейчас поза Ким говорила о ее неуверенности и тревоге.

Она переступила красную лужицу своего платья, быстро избавилась от трусиков и бюстгальтера и продолжала стоять в леденящем воздухе мансарды, дрожа от холода и глядя на Холлидея так по-детски трогательно, будто хотела немедленно получить от него подтверждение, насколько она ему нужна.

Ким все стояла и смотрела.

– Что с тобой?

– Я тебе нравлюсь, Хол? – наконец спросила она.

– Нравишься? – Холлидей чуть не рассмеялся. – Конечно, ты мне нравишься.

– Я имею в виду… Ну, так же нравлюсь, как та, другая?.. – Она замолчала, потупив глаза. – Так же, как другая я?

– О господи! – Холлидей протянул руку, схватил ее голени и притянул к себе. Она словно нехотя поддалась. Холлидей обнял ее ноги и положил голову на бедро.

– Ким, я люблю тебя! О'кей? – сказал он и почувствовав, как что-то шлепнулось ему на спину, быстрое и теплое: слеза.

– Но… но ведь нам никогда не было так хорошо, как на этом пляже, Хол! Абсолютно хорошо!

Он медленно провел взглядом по ее телу, поднял глаза к мокрым от слез щекам.

– Ким, нам и раньше было так же хорошо… по крайней мере мне…

Она рассмеялась сквозь слезы.

– Ты просто так говоришь, – пробормотала она. – Мое улучшенное тело тебе больше понравилось.

У него рвались с языка слова, что она может думать, как хочет, что все доводы бесполезны, она не поверит, что бы он ни говорил. Но он обуздал этот внезапный приступ гнева и зарылся лицом в ее волосы.

– Я считаю тебя совершенством, девочка, – мягко шепнул он. – Я люблю тебя такой, как ты есть, и не хочу никого другого, мне не нужна даже сотня твоих улучшенных версий.

Он говорил, едва сдерживая смех. Ну не забавно ли – пытаться уговорить ее не ревновать к своему виртуальному alter ego?

Холлидей чувствовал, что она трясется. Вот и еще один знак того, как плохо он ее знает, как переменчивы ее настроения, ведь он не мог сказать наверняка, плачет она или смеется. Он поднял глаза. Она плакала.

– Господи, Ким!

Слова были почти неразличимы.

– Ты… ты не выбрал меня, – рыдала Ким.

– Что? – вытаращил глаза Холлидей.

– Я говорю, что ты не выбрал меня! Я просто зашла в твою жизнь, решила, что люблю тебя. Ты не выбрал меня, ты принял меня. – Ким помолчала, потом сквозь слезы добавила: – Как же я могу быть для тебя совершенством?

Холлидей снова попытался унять свою злость.

– Ким, но когда мы встретились, у меня был выбор: остаться с тобой или нет. И я выбрал. Ты можешь это понять?! Вот он я! Здесь! И ты здесь! В чем проблема?

Она покачала головой, не в состоянии или не желая ответить. За последние шесть месяцев он давно потерял счет случаям, когда она бралась объяснить ему, почему он ее не любит. Холлидей никак не мог взять в толк, зачем ей нужны эти мучительные инквизиторские допросы, почему она не желает удовлетвориться самим фактом его присутствия, его поступками, зачем ей слова?

Он потащил ее вниз, закатил в постель, накрыл термоодеялом и крепко обнял, потом выключил свет и гладил по спине, пока придушенные всхлипы не стихли, и она не заснула.

Десять месяцев назад Ким свалилась ему как снег на голову. Он встретил ее в излюбленной продовольственной палатке. Заказывал цыпленка под сладким соусом, рис и лапшу. Из-за прилавка на него смотрела невысокая девушка. Ее восточные черты хранили почти мученическую серьезность; раскосые, черные как ночь глаза над острыми скулами напряженно следили за каждым его движением, Холлидей уже видел ее. Никогда она не работала, а, кажется, только стреляла зорким глазом вдоль череды ларьков, вытянувшихся по обочине. Холлидей думал, что она скорее всего владелица этих дешевых забегаловок.

– Вы – постоянный клиент, мистер?

– Да, хожу каждый день последние… черт возьми, пять лет, наверное.

Молодая женщина бросила еще один быстрый взгляд, осмотрела Холлидея с ног до головы, оценила и словно бы приняла какое-то решение. Она быстро заговорила с мальчишкой, прислуживающим в лавке, – переливающиеся, плаксивые гласные и горловые согласные.

– Сегодняшний обед за мой счет. – Она ловко упаковала покупки Холлидея навынос. – У вас ведь детективное агентство, да?

Холлидей кивнул:

– Шила в мешке не утаишь.

– Никогда раньше не встречала детективов, – задумчиво протянула она. – И детективного агентства тоже никогда не видела, – добавила женщина, сохраняя на лице странное выражение.

Холлидей тотчас ухватился за предоставленную возможность.

– А давайте я вам покажу, а?

– О'кей, почему нет? – отозвалась женщина. Перейдя улицу, они вошли в подъезд и поднялись по лестнице; на втором этаже Холлидей открыл дверь и пригласил ее в офис. Из соседней комнаты доносились мощные раскаты храпа – Барни спал после смены.

– Это наша контора – ничего интересного, – развел руками Холлидей.

Женщина фыркнула и быстро обвела помещение взглядом. Сейчас, в ретроспективе, Холлидей понимал, что она оценивала негативную энергию комнаты и уже обдумывала, куда бы переставить письменный стол.

– А живу я там… – быстро добавил он, указывая на мансарду. – Как насчет чашечки кофе?

Она согласилась, они сидели, болтали, вместе съели принесенную еду. Она рассказала про бегство из Сингапура десять лет тому назад, о том, как начинала новую жизнь в Америке. За разговором она словно забылась, потеряла обычную напыщенную серьезность и вела себя вполне по-человечески, а улыбаясь, становилась, как подумалось Холлидею, просто очаровательной.

Затем она быстро попрощалась, так же коротко и решительно, как с ним познакомилась: много дел, много-много. Он смотрел ей вслед, качал головой и сам себе удивлялся. Потом целую неделю высматривал ее на улицах, но ни разу не увидел. Но однажды вечером, когда подошло время собираться на работу, его разбудил настойчивый стук в дверь мансарды. Холлидей открыл, Ким, с пакетом еды в руках, решительно прошла прямо в комнату, они поужинали, она тем временем рассказывала ему о своих проблемах с хитрыми и корыстными оптовиками, потом вдруг замолчала, рассматривая Холлидея все тем же оценивающим и бесстрастным взглядом, быстро разделась, обняла его и потянула к софе.

И вот теперь он лежал без сна, смотрел сквозь потолочное окно на темнеющее небо и думал, что, несмотря на возникшую за эти десять месяцев близость, несмотря на все бесконечные и доверительные разговоры о проблемах в торговле, Ким оставалась для него тайной за семью печатями, и не было ему пути в ее мучимую странными комплексами душу. Он ничего не знает о Ким Лонг, и ее нервозность его пугает.

Позже Холлидей проснулся от ночного кошмара. Обливаясь потом, сел в кровати. Он не мог вспомнить содержание сна, но разум пронзило уже знакомое ощущение нестерпимой тоски. Вот оно чуть померкло, оставив в голове слабый, болезненный отзвук.

Холлидей быстро повернул голову и заметил у самой двери слабую, будто призрачную тень, тем не менее он отчетливо понимал, что это не галлюцинация, а вполне реальное существо. Он скатился с кровати и бросился к привидению, но оно уже исчезало в дверном проеме: легкий изгиб тела – и все, таинственная фигура пропала. Холлидей рывком распахнул дверь, высунулся из комнаты и увидел, как она сбегает по лестнице. Крик замер на его губах. Тень обернула к нему бледное лицо и улыбнулась.

Холлидей рванулся вперед и застыл:

– Элоиза… – прохрипел он, и при звуке этого имени видение поблекло, Холлидей остался один.

Он понятия не имел, сколько времени простоял, прислонившись к стене и уставившись в пространство на верхней площадке лестницы в леденящей стуже подъезда. Наконец холод вынудил его вернуться в мансарду. Было почти полдвенадцатого, Ким мирно спала. Холлидей нащу-нал свою одежду, быстро натянул ее и спустился в офис. Там он включил на полную мощность обогреватель, заварил крепкий кофе, уселся в единственное кресло перед громко потрескивающим компьютером и пробежался пальцами по клавиатуре. Бог знает сколько времени он не давал себе труда связаться с отцом. Действительно, сколько? Лет пять, а то и больше… Так давно, что он с трудом мог вспомнить подробности, разве что знал: вероятно, все кончилось, как обычно, непроходимым молчанием, когда обе стороны осознают невозможность выразить словами что-либо действительно важное.

Холлидей сидел и слушал долгие гудки зуммера. Отец наверняка еще не ложился. Любовь Холлидея работать по ночам – одно из, к счастью, немногих качеств, которые он унаследовал от отца.

Прошла целая минута прежде, чем ему ответили, но экран по-прежнему оставался темным, только ворчливый голос спросил:

– Кто это?

Холлидей кашлянул, прочищая глотку:

– Это я, папа, Хол. Решил вот позвонить. Мне нужно с тобой поговорить.

– О господи! Десять лет прошло, а потом ты, черт подери, звонишь чуть не в полночь!

Холлидею хотелось его поправить. Не больше шести лет, и сейчас еще нет половины двенадцатого.

– Извини, я знаю, ты не спишь… Я тут работал и…

– Я читал, Хол. Ты же знаешь, терпеть не могу, когда меня прерывают.

Холлидей помолчал. Какая-то часть его души желала лишь одного – немедленно прекратить тягостный разговор.

– Ты не включишь видеосвязь?

Он услышал вздох, потом молчание, потом экран вспыхнул и появился узколицый, седоволосый мужчина – за семьдесят, который сидел с подчеркнуто выпрямленной спиной, как будто правильная поза служила единственной гарантией полноценного долголетия.

– Что тебе нужно, Хол? Холлидей все разглядывал старика.

– Ты давно видел Сью? Она тебе не звонила?

– Сью? Сто лет ее не видел. Она все еще… – Старик замолчал, запоздало оценив нелепость вопроса, и закончил совсем иначе: – Вы оба годами даже не звоните, а уж навестить-то – и подавно не соберетесь. “Оно и неудивительно, – подумал Холлидей. – Ты так стремился поскорее от нас избавиться, а до этого с таким презрением относился к нашим увлечениям и занятиям”.

– Отец, я хочу поговорить об Элоизе…

Лицо старика словно захлопнулось, ворчливая готовность уделить единственному сыну несколько минут своего драгоценного времени куда-то исчезла.

– Если ты позвонил только за этим, я отключаюсь.

– Нет! Ну пожалуйста! Мне необходимо узнать, что случилось!

– Хол, ты представить себе не можешь, насколько мне больно об этом говорить, иначе ты не посмел бы звонить. Прощай! – Он протянул руку к клавишам. Протянул очень быстро. И отключился.

Не сводя глаз с потухшего экрана, Холлидей откинулся в кресле, протянул руку за кофейной чашкой и обхватил ее ладонями. Подумал, не попробовать ли отыскать Сью, и сам себе улыбнулся. Что за ирония: он человек, занимающийся розыском пропавших людей, натыкается на каменную стену каждый раз, когда пытается установить место нахождения собственной сестры! Скорее всего нечто подсознательное не позволяет ему предпринять достаточно эффективные меры.

Холлидей подтянул клавиатуру поближе, открыл новый файл и начал составлять официальный отчет Джеффу Симмонсу о событиях прошлой ночи.