Новобранец

Глава шестая

День проходил за днем. Поначалу Денис каждое утро открывал глаза и погружался в ожидание несчастья. Его так и преследовало ощущение, что беда ходит очень близко. Однако ничего не происходило. Тело умершего пленника было предано огню. Согласно общему мнению, он скончался от ран и непомерно тяжких испытаний, постигших его в плену и во время бегства.

Шпион, если он и существовал, никак себя не проявлял. Жизнь и служба текли своим чередом.

Прошли три недели, потом еще три. Денис постепенно успокаивался. Образ Клефа с засохшей зеленовато-желтой пеной в углу рта исчезал из его сновидений, стирался из памяти. В конце концов, Денис — простой солдат. И не солдат даже, а незадачливый армейский менестрель, который время от времени устраивает нечто вроде «мелодекламаций»: читает нараспев мешанину из фронтовых стихов разных советских поэтов и не в тон берет произвольные аккорды на лютне. Кое-кому из ребят, как ни странно, нравилось.

«Искусство — такая штука, — сделал выводы Денис, — что на любую, даже самую отъявленную халтуру, найдется любитель. А я, в общем-то, даже не халтурщик. Я просто ничего не умею и стараюсь, как могу. И ребята это ценят. Здорово!»

Он сильно вырос в собственных глазах от таких мыслей.

Как-то раз Арилье заявил своему другу, что тот еще не знает толком, что такое — получать удовольствие от жизни.

— Вот, к примеру, взять наш эль или пиво, — сказал Арилье. — Думаешь, ты изведал все тонкости его вкуса?

— Ну, не знаю, — протянул Денис. — Жаловаться не на что.

— Выпивка только тогда вкусна по-настоящему, когда она краденая, — сообщил Арилье. Его синие глаза весело блестели и с каким-то особенно вороватым лукавством бегали по сторонам.

— У кого воровать-то? — удивился Денис.

— Из погреба, — быстро ответил Арилье.

— Да ведь мы служим в гарнизоне, — Денис покачал головой. — Любая девушка с кухни охотно подаст нам пару кувшинчиков, стоит только попросить.

— Это другое, — заверил Арилье.

Здешнее пиво было, на вкус Дениса, слабоватым и жидковатым, зато яблочное вино валило его с ног после первого же стакана.

— Тебе потому и не ударяет в голову, что ты пьешь выпрошенное, — решительно произнес Арилье, когда Денис поделился с ним своими впечатлениями. — А вот ты действительно укради! Тогда и посмотрим.

Они закончили тренировку на мечах чуть пораньше обычного, и Арилье показал приятелю окошко винного погреба.

— Вот здесь, в подвале, хранятся в бочках лучшие сорта. Защитница Гонэл соблюдает традиции. Она считает, что темное пиво надлежит пить лишь осенью, но мне что-то захотелось сегодня именно темного. — Эльф подмигнул. — Понимаешь, к чему я клоню?

— Ты хочешь, чтобы я забрался в погреб?

Арилье смерил Дениса критическим взором:

— Ты возмутительно прямолинеен.

— Это потому что я человек.

— Может быть, ты просто боишься лезть в погреб?

— Не исключаю.

Арилье покровительственно похлопал друга по плечу:

— Кто из нас двоих обязан открыть для себя вкус краденого пива? Лично я уже давно изведал, что это такое. Просто залезь туда и налей полный кувшин. Я подожду снаружи. Передашь кувшин, потом выберешься сам. Нет ничего проще.

— Вообще-то это будет нарушение дисциплины, — сказал Денис.

И в который уже раз с ужасом обнаружил, что запреты, внушенные мамой, до сих пор чрезвычайно сильны. «Никогда не бери чужого, — наставляла она. — И не вздумай пойти на поводу у приятелей! Будут подзуживать — не поддавайся. Пусть даже слабаком тебя считают. Знаем мы таких. Подобьют на грязное дело — а сами в кусты. Потом милиция арестует, и тебе одному придется за всех отдуваться».

Ни мамы, ни милиции здесь не было. И слабаком Дениса никто не называл.

Однако ситуация складывалась весьма похожая на ту, которую так устрашающе живописала мама. И Арилье очень подозрительно, знаете ли, ухмылялся в сторону.

«Ладно, — подумал Денис, — Что может случиться самое плохое? Меня схватят. В руках у меня будет неоспоримая улика — кувшин, полный темного пива. Ну, и что сделает госпожа Гонэл с одним из своих воинов, пойманных в винном погребе? С военным менестрелем, между прочим? Прикажет высечь? Повесит на крепостной стене? Распнет гвоздиками? Что-то мне очень сомнительно».

Как будто угадав его мысли, Арилье заметил:

— Попадаться всегда неприятно, но даже в случае самой большой неудачи тебе ничего не грозит. Да и я ведь постоянно буду рядом. Если что — отвлеку внимание на себя.

— Ну, с чего ты взял, что я заранее настроился на поражение? — буркнул Денис. — Приступать к авантюре, заранее готовясь к провалу, — последнее дело.

— Молодец, — одобрил Арилье.

Теперь Денис понял, почему кувшин, которым они пользовались с Арилье на пару, такой мятый и битый. Очевидно, этот сосуд участвовал в подобных операциях уже не один раз. Его просовывали в узкое окошко, беспощадно царапая его бока, его бросали с высоты… не говоря уж о тех случаях, когда он просто-напросто выпадал из слабых рук опьяневшего владельца.

Интересно, предшественник Дениса тоже забирался в этот подвал? Как ни странно, за все то время, что Денис прожил в замке, он ни разу толком не задумывался о парне, который раньше делил комнату с Арилье. Каким он был? Просто молодым человеком, воином, погибшим во время рейда? Или героем, который успел перед смертью совершить что-нибудь выдающееся? В любом случае, Денис не сомневался в том, что защитница Гонэл оплакала его и отправила к нему в загробную страну свое эльфийское благословение.

Не может такая женщина всерьез сердиться на своих воинов за кражу пива.

Денис храбро начал протискиваться в узкое окошко подвала.

Он расцарапал себе спину, едва не сорвал ноготь, но все же проник внутрь. Пахло, как в старой бочке. Прямо под окном, куда просачивалось немного света, выросли крохотные ядовито-голубые грибочки на тоненьких ножках.

Их шляпки тихонечко мерцали в полумраке.

Денис поднял голову.

В окошке мелькнуло лицо Арилье.

— Как я узнаю, где темное? — шепотом спросил Денис.

— Понюхай, — посоветовал Арилье.

— Тут везде сырость… смердит, как в ванной, где позабыли замоченное белье.

Арилье в очередной раз продемонстрировал Денису, с какой изумительной выразительностью он умеет поднимать одну бровь. Денис плюнул и беззвучно выругался, чем, несомненно, преподнес приятелю новый букет удовольствий.

— Я слежу за проходом, — сообщил эльф. — Вдруг кто-нибудь появится? Я должен быть бдительным.

— Бди не так нарочито, — простонал Денис.

Он вдруг с мучительной ясностью осознал: коварный эльф нарочно подставил его. Сейчас сюда сбегутся люди и будут потешаться над незадачливым пивным вором.

Все очень плохо.

Он сделал несколько шагов и вдруг наткнулся в темноте на что-то мягкое. Оно зашевелилось, шарахнулось и налетело прямо на Дениса.

От неожиданности Денис так перепугался, что с размаху ударил это нечто кувшином. Раздался гулкий медный звук, сменившийся яростным визгом. Очевидно, в подвале имелся еще один человек (сторож?), и Денис угодил ему прямо по голове.

Юноша задыхался — больше от неожиданной дерзости собственного поступка, чем от страха. А некто перестал визжать, всхлипнул и вдруг вцепился Денису в ворот, попутно царапнув его шею коггями.

— Животное!

— Пусти! — начал отбиваться Денис.

Но оно висело на его вороте мертвой хваткой.

— Животное! Животное!

— Арилье! — воззвал Денис, прекратив тщетные попытки освободиться. — Арилье! Спаси меня!

— Ах, Арилье! — вскричал невидимый некто. — Тут еще и Арилье! Кто бы сомневался! Без эльфов никогда не обходится!

— Мама! — заорал Денис и снова занес кувшин, слепо метя куда-то в темноту.

Кувшин застыл в воздухе. Невидимка перехватил поднятую руку и не позволил Денису завершить задуманное.

— Животное!

— Арилье!

Но Арилье куда-то исчез. Что и требовалось доказать. Любимая шуточка эльфа: заманить человека в идиотскую ситуацию и удалиться под благовидным предлогом. Сохраняя на лице возвышенное выражение и не утрачивая ясного света раскосых глаз.

Постепенно Денис стал лучше видеть в сумраке подвала, и в конце концов перед ним во всей красе явился его противник.

Денис с ужасом понял, что это — женщина в простой тунике и крестьянских сандалиях. Ее волосы были заплетены в косы и убраны под тонкое, расшитое золотой нитью покрывало — странный контраст с простонародной одеждой. Руки пожилой особы были жилистыми, загорелыми и исключительно крепкими, лицо — обветренное, с загрубевшими чертами. Она была, прямо скажем, немолода.

— Ой, — сказал Денис. — Ой, простите.

Женщина наконец выпустила его и чуть отошла.

— Сядь, засранец, — произнесла она с невыразимым презрением в голосе. — Что ты здесь делаешь?

Денис послушно опустился на сырой и нечистый пол. Он скрестил ноги и задрал голову к своей странной собеседнице. Та невозмутимо отошла в темноту подвала, извлекла из-за бочки складной стульчик, принесла его поближе к Денису и уселась. Было очевидно, что этот стульчик — частый ее спутник в скитаниях и что она нередко просиживала на нем часами.

— Кто ты такой? — повторила она строго.

— Я Денис.

— Ты не эльф, — заявила она.

— Ну конечно, не эльф, я ведь не отрицаю…

— Назвать имя с таким видом, будто имя что-то объясняет, — типично эльфийская манера, — заявила женщина. — А ты не эльф. Итак, кто ты такой?

— Ну, я — Денис, — сказал Денис, мысленно проклиная себя. Он понимал, что его «заклинило», но отделаться от нарочитого эльфизма не мог.

— Сейчас я дам тебе хорошую человеческую затрещину, Денис, — предупредила его собеседница, — и ты сразу вспомнишь, как следует воспринимать вопросы, задаваемые тебе человеком.

— Ну, я…

— Без «ну»! — оборвала она. — Что за манера выражаться?

— Ну… видите ли…

Она скрипнула зубами. В темноте погреба, в непосредственной близости от светящихся поганок, этот звук прозвучал зловеще.

— Я — армейский менестрель! — высказался Денис.

— Менестрель? Ты поешь? — Она уставилась на него с откровенным недоверием. — Ты не похож на человека, свободно чувствующего себя в стихии слова и музыки.

— Ну, наверное… — не стал отпираться Денис.

— Не знаю уж, какой ты менестрель, — продолжала она, бросив на него очередной испепеляющий взгляд, — судя по всему — отвратительный.

— Вероятно.

— «Вероятно»! — передразнила она. — Какой скромный! Не «вероятно», а «несомненно»!

— Несомненно.

— Ты из отряда Роселидиса?

— Да.

— Вот видишь, можно отвечать и без «ну», — похвалила она.

— Ну, в принципе, да, — согласился Денис.

— Как только Роселидис тебя терпит?

— Он терпеливый.

— Эльфы не бывают терпеливыми, да будет тебе известно… Во всяком случае, большинство.

— Возможно, Роселидис — из числа меньшинств, — сказал Денис, плохо соображая, что именно он изрекает. Эта женщина, похожая на даму из приемной комиссии в институте (куда он так и не смог поступить), совершенно деморализовала его.

И тут Дениса осенило.

— Вы — ученый! — закричал он.

— Разумеется, я ученый, и незачем так вопить, — сердито отозвалась женщина.

— Я от радости, — объяснил Денис.

— Растолкуй мне, пожалуйста, в чем именно состоит твоя радость.

— Ну, вы были непонятная… — сбивчиво начал Денис. — Но когда до меня дошло, кто вы, все стало ясно.

— Ага. И что тебе стало ясно?

— Ну, почему вы такая.

— Какая? — Она так и сверлила его глазами.

— Такая.

— Какая?

Разговор принял опасный для Дениса оборот. Он долго рассматривал пол, потолок и собственные руки, прежде чем найти нужное слова — как он полагал, такие, за которые ему не выцарапают глаза:

— Противоречивая.

— Какая? — с угрозой в голосе переспросила женщина.

— Загадочная, — быстро поправился Денис.

— И в чем же заключается моя так называемая загадочность?

— В том, как вы одеты, — нашелся Денис.

— По-твоему, щенок, в моем костюме есть что-то недопустимое? Или, быть может, недостойное?

— Он противоречив, — сказал Денис. — Ваша туника проста и выдает в вас человека, не гнушающегося никакой работой, в том числе и физической. Но покрывало на ваших волосах — из тонкого шелка, а это говорит о вашем высоком положении.

— Ты угадал, — объявила дама, отодвигаясь от Дениса и очевидно меняя гнев на милость. — Именно так. Ты наблюдателен, человечек.

— Ну, я же менестрель, — сказал Денис. — Мы, менестрели, должны быть наблюдательными, иначе грош нам цена. Без полевых наблюдений над людьми и их проявлениями мы ни в какую не сумеем воспеть правильными стихами.

— Что воспеть?

— Что-нибудь.

— Послушай, армейский менестрель, не положено воспевать «что-нибудь». Песня всегда имеет отношение к чему-нибудь конкретному. Даже если это песня о любви. Если ты будешь небрежно относиться к искусству, то никогда не вырастешь до мастера.

— Я думал, Мастера — это такая малочисленная раса, — возразил Денис.

— Я имела в виду «мастера» с маленькой буквы, — сурово возразила женщина.

— Ну, может быть, мне и смысла нет вырастать, — сказал Денис. — Я же в армии, меня могут убить.

— А если тебя не убьют? — вопросила она, явно заранее сожалея о вероятности подобного исхода. — Как ты намерен прожить остаток жизни?

— У людей жизнь короткая, — лихо отмахнулся Денис. — Вот будь я эльфом — другое дело… Тут пришлось бы шевелиться да поворачиваться, а человек живет столько, что хватит времени лишь моргнуть пару раз…

— Забавная философия у тебя, солдат, — сказала женщина. — Пожалуй, ты стоишь небольшого поощрения, так что я назову тебе свое имя.

— Для меня будет большой честью узнать его, — заверил Денис.

— Меня зовут Махонне, — сказала женщина. — И если некий Эахельван начнет рассказывать тебе небылицы, то… — Она вдруг осеклась и быстро проговорила: — Впрочем, забудь.

— Эахельван — это?..

Не отвечая на вопрос, Махонне быстрым, привычным движением убрала под покрывало выбившуюся прядь. Затем с нажимом произнесла:

— Без работ на земле невозможно выяснить прошлое. Без тяжелой, грубой, быть может, но необходимой физической работы. Таков закон суровой науки, которой мы служим. Надеюсь, тебе это ясно, и мне не придется разжевывать перед тобой очевидное. — Она смерила Дениса критическим взором и со вздохом заключила: — Молодость имеет то преимущество перед старостью, что, по крайней мере, обладает незамутненным сознанием. Пусть невежественным, но не замутненным. Ты согласен?

— У молодости много преимуществ, хотя…

И Денис процитировал нараспев (ибо плохо помнил мотив):

— Очень правильные стихи, — строго согласилась Махонне. — Ну так вот, полевые работы дают нам практически все, что мы хотим узнать. Если кто-нибудь при тебе вдруг начнет громко и безапелляционно утверждать, будто бы все самые важные открытия делались в тиши кабинетов, — не верь. Просто не верь, и все. Никому не позволяй задурить свою светлую, не обремененную лишними теориями голову.

— Ага, — сказал Денис. — Следовательно, господин Эахельван именно это и утверждает? Насчет тиши кабинетов?

— Это же очевидно! — сердито отозвалась дама. — Разумеется, он! Утверждает! Крайне безответственно и глупо. Хорошо еще, что здесь его не кому слушать. Госпожа Гонэл вообще мало интересуется нашими исследованиями. У нее и без того полно забот. Что ж, иногда в чрезмерной занятости можно обрести спасение.

Махонне уставилась на Дениса и подозрительно пожевала губами. Она как будто постоянно пыталась уличить его не то в списывании, не то в отсутствии контурных карт, не то в несделанной лабораторной. В общем, в каком-то из тысячи смертных грехов.

— Тебе разве не хочется спросить, мальчик, чем именно мы занимаемся?

— Я только что хотел спросить об этом, — заявил Денис.

— Почему лее ты молчал?

— Я набирался храбрости, госпожа Махонне.

— А! — Она одобрительно хмыкнула. — Ты прав, эта тема требует благоговейного подхода. Доводилось ли тебе когда-нибудь слышать о свадебном платье Ингильвар?

— Разве это не легенда? — нашелся Денис. Ему почему-то очень не хотелось признаваться в том, что о свадебном платье Ингильвар он слышит впервые.

Как он и рассчитывал, Махонне разъярилась.

— Легенда? — Она так и впилась в Дениса глазами. — Легенда? Существуют мириады косвенных доказательств, неоспоримо свидетельствующих о том, что…

Она не успела договорить. В темноте подвала заскрежетала дверь, и чьи-то голоса раздались возле входа. Денис похолодел.

— Арилье! — позвал он хриплым шепотом, надеясь, что приятель сумеет вызволить его из ловушки прежде, чем сюда ворвутся стражники.

В мыслях Денис уже рисовал картину своего позора: его обнаруживают за кражей, вытаскивают наружу, бросают к ногам госпожи Гонэл, а та — прекрасная, древняя, вечно юная, царственная, — словом, истинная эльфийская владычица… мда. Госпожа Гонэл посмотрит на него сверху вниз и скажет: «Что же ты, Дениска засранец? Я ради тебя во всем себе отказываю, а ты пиво воруешь».

— Он здесь! — донесся знакомый голос Арилье. — Они оба здесь, я уверен!

— Мальчик, ты обладаешь фантазией, как все эльфы… и… гхм! — послышался второй голос, старческий и шамкающий, но вполне бодрый.

При звуках этого второго голоса Махонне выпрямилась на своем складном стульчике, как стрела, готовая впиться в потолок или в любое другое место, куда ее пошлет сильная рука лучника.

— Не может быть! — прошептала она одними губами. — Какое коварство!

— За все мои восемьдесят лет… гхм! — продолжал невидимый старец, подбираясь к застывшим собеседникам все ближе и ближе. — Так что ты, мальчик… обладая меньшим опытом… Тебе сколько лет?

— Восемьдесят один, — звонко ответил Арилье и расхохотался.

— Все вы, эльфы, на одно лицо… восемьдесят одни… всякий сопляк будет утверждать, будто ему восемьдесят один… — забрюзжал старец.

Затем в бледном световом пятне, падавшем из окна, перед Махонне и Денисом предстали эльфийский воин и сухонький старичок. Арилье ухмылялся так весело, что Денис едва не взвыл от досады: вся эта вылазка в винный погреб была, разумеется, подстроена. Нарочно — чтобы выставить Дениса дураком.

Очень милая эльфийская шуточка. Денис скрипнул зубами и поклялся поквитаться с приятелем. Впрочем, он не сомневался: Арилье отличнейшим образом осведомлен о его мыслях. И ничуть не боится ответной мести. Хорошо-хорошо, чертов эльф еще пожалеет.

Что касается старичка, то он, несмотря на свой почтенный возраст, двигался легко, точно за долгую жизнь иссох, избавился от всего лишнего и теперь сделался своего рода человеческой пушинкой. Глаза его, светло-серые, глядели ясно, почти по-детски.

Сейчас в них проступило искреннее удивление.

— Госпожа Махонне! — воскликнул он. — Вас ли я вижу, любезная?

Она молча сверлила его взором. Только стиснутые на коленях руки выдавали ее чувства.

Старичок живо повернулся к Арилье.

— Это твои эльфийские штучки!.. Ты вызвал… гхм!.. видение.

— Уверяю вас, дорогой господин Эахельван, я никогда не осмелился бы валять дурака до такой степени, — сказал Арилье. — Вызывать видения в попытках сбить с толку ученого мужа — занятие и бесполезное, и небезопасное.

— В этом ты, гхм, абсолютно прав, дитя мое, — смягчился старичок. Лесть подействовала на него благотворным образом. Он даже милостиво улыбнулся Арилье, а затем перевел взгляд обратно на Махонне. — Итак, вы — не видение, дорогая госпожа. Извольте же отвечать на мой вопрос.

— Какой вопрос? — скрипнула Махонне.

— Вас ли я вижу? — повторил Эахельван.

— Коль скоро я не видение, то меня.

Она поднялась и с деланно невозмутимым видом принялась складывать свой стульчик. Денис продолжал сидеть. Не зная, как ему быть, он машинально скреб пол ногтями.

Двое немолодых людей обменивались преувеличенно-вежливыми фразами, не обращая ни малейшего внимания на свидетелей. Арилье это веселило, а Дениса — страшно смущало.

— Итак, дорогая Махонне, кажется, вам потребовалась тишина уединения. И это — неутомимая искательница, ковырятельница земли, разрыхлительница почвы, достойная соперница всех дождевых червей в округе! — продолжал Эахельван. — Я потрясен до глубины души! В моем мировоззрении произошел переворот.

— Лучше бы этот переворот касался не вашего представления обо мне и моих привычках, а ваших ошибочных теорий касательно некоего предмета, могущего пролить свет на тему наших совместных исследований, — отрезала Махонне. Эту фразу она выпалила одним махом и даже не поперхнулась.

— Мои теории не ошибочны! — возопил старец.

Махонне торжествующе улыбнулась: как и всегда, ей без труда удалось наступить ему на больную мозоль.

— Да? — язвительно переспросила она. — Если они не ошибочны, то почему же, в таком случае, они до сих пор не дали никаких результатов?

— Потому что вы с вашими бесконечными раскопками вечно путаетесь у меня под ногами, — парировал он.

— Тише, господа, — остановил разбушевавшихся ученых Арилье. — Вам ведь не хотелось бы, чтобы сюда нагрянули стражники гарнизона? Все-таки неудобно выйдет: такие почтенные люди — и вдруг в винном погребе!

— Я действительно удаляюсь в погреб для систематизации знаний, полученных в результате практической работы, — надменно произнесла Махонне.

— Странное место для научных изысканий, — вполголоса заметил старичок.

— Единственное, где, как я надеялась, можно избежать вашего общества.

— Напрасно надеялись.

— Смею заметить, — сказала Махонне, — что моей репутации ничего не грозит, в то время как ваша готова рухнуть.

— Почему это? — взъелся старичок.

— Потому что я практик. Мне лично терять нечего.

И тут в подвал действительно вошли стражники гарнизона.

Их было трое. Судя по поведению Арилье, эльф знал об их скором прибытии. Наверное, сам же их и призвал, обещав знатную потеху.

— Господа, убедительно просим вас именем защитницы Гонэл покинуть винный погреб, — произнес один из стражников. — Это помещение закрыто. Любые напитки можно получить у прислуги.

Все четверо под охраной побрели к выходу. Денис отчетливо слышал, как Арилье посмеивается себе под нос.

Долго сердиться на эльфа у Дениса не было никаких сил. Тем более что Арилье согласился выполнять вместе с другом все штрафные работы, к которым Дениса приговорили. Два дня они дружно чистили конюшни, понукаемые конюхами, а затем вывезли весь собранный навоз на поля, в деревню, расположенную неподалеку от замка.

Впервые в жизни Денис задумался над тем, как на самом деле беззащитны, оказывается, крестьяне. Раньше ему вообще никогда не доводилось бывать в настоящей деревне. У мамы была дача, шесть соток, плотно застроенных домом, сараем и парниками. И вокруг этой дачи было еще тысяч десять таких же. Милиция, электричество, мобильная связь.

Здесь все выглядело по-другому. Как на другой планете.

Три десятка домов с маленькими окнами и не запирающимися дверями. Смысла запирать такие двери не было никакого: они слетали с петель от одного хорошего удара ногой. Ну, от двух. Поля стояли открытые всем ветрам и любым случайностям. Град, засуха, пожар, саранча, набег троллей — что угодно могло погубить их.

И защиты от этого нет.

— Как же они живут? — спросил Денис у своего спутника.

Арилье правил лошадью, Денис сидел на краю телеги, свесив ноги. Специфический груз в высоких плетеных корзинах стоял у него за спиной. За два дня Денис так притерпелся к запахам, что почти не обращал на них внимания, но теперь из полей доносился аромат цветущей гречихи, от которого кружилась голова, и Денису казалось, будто он помещен на границе двух миров — благоуханного и вонючего. Городской мальчик, Денис в теории понимал, что запах навоза для сельского жителя означает плодородие и грядущие урожаи. Но только в теории. На практике Денис все-таки находил навоз весьма неприятным.

— Кто живет? — переспросил Арилье.

Справа побежала рощица, слева потянулось поле. Шмели жужжали над ним так громко, словно вся вселенная принадлежала им.

— Ну, крестьяне. — Денис показал на деревню, видневшуюся впереди на холме.

— А что тебе непонятно? — удивился Арилье.

— Что заставляет человека вот так подставляться? — попытался уточнить Денис.

— Объясни. — Арилье оглянулся и глянул на приятеля.

Денис сосредоточенно думал, подбирая слова. Очевидно, вид мучительно соображающего Дениса, насмешил эльфа, потому что веселая ухмылка приподняла уголки его рта. Впрочем, от комментариев Арилье благоразумно воздержался.

— Ну, они так от многого зависят… Неурожаи там, голод, враги… Получается, что они выживают только чудом. Почему же они не бросят все и не уйдут?

— Их жизнь не так ужасна, как тебе представляется, — серьезно ответил Арилье. — Я, правда, немногое о ней знаю…

Он задумался о своем, а Денис вдруг попытался представить себе детство своего друга. Каким он был? Какими вообще бывают дети-эльфы? Вообразить себе беременную эльфийку он мог, а новорожденного эльфа — нет. И мальчишку эльфа — тоже нет. Разве что нечто вроде мультяшного Питера Пэна…

Наконец Денис спросил:

— А где ты вырос?

Арилье глянул на друга, улыбнулся.

— Мой народ — воины и кочевники. Мы живем в лесах. Далеко отсюда. Немногие остаются дома. Большинство из тех, кто живет на прежнем месте, — не те, кто остался, а те, кто вернулся. Может быть, и я когда-нибудь вернусь…

— Я хотел бы посмотреть на те края, — серьезно сказал Денис.

— Увидишь, — ответил Арилье.

— Правда?

— Я не шучу. Рано или поздно мы с тобой там побываем.

— Интересно, — сказал Денис. И больше не проронил ни слова: думал об эльфийских лесах и о том, что когда-нибудь окажется там. Эльфы добры, но надменны: для того, чтобы они всерьез воспринимали человека, нужно быть по меньшей мере супергероем. Так что, может быть, и не стоит торопиться там побывать.

В деревне посланцев из замка ждали. Местные крестьяне, как отметил Денис, внешне напоминали Хатру: крепкие в кости, светловолосые, со скуластыми лицами и ясными, широко расставленными глазами. Красивые, в общем-то, люди, подумал Денис, украдкой рассматривая их. Как будто сама здешняя земля нарочно вылепила для себя работников.

Один из них вышел вперед. Арилье натянул поводья.

— Привет посланникам замка! — проговорил крестьянин. Он прищурился, взглянул на возницу. — Никак, сам Арилье пожаловал?

— Это я, — сказал Арилье, бросая поводья и спрыгивая на землю. — Неужто ты не забыл меня, Хамтун?

— Тебя, пожалуй, забудешь!.. — Хамтун негромко рассмеялся и мельком глянул в сторону Дениса. — А это кто с тобой?

— Мой друг, — ответил Арилье. — Денис. Он — менестрель. Мы встретились на поле боя.

На миг лицо Хамтуна омрачилось, словно ему неприятно было слышать о «поле боя», но только на миг. Вскоре он снова улыбался как ни в чем не бывало.

— Что ж, — сказал Хамтун, посмеиваясь, — может быть, не все в этой деревне будут счастливы видеть Арилье, да еще не одного, а с приятелем-менестрелем, но я — точно рад вам обоим. Закончите грузить навоз — заходите ко мне выпить меда.

— Ага, — сказал Арилье. — Насчет выпить мы всегда готовы. Правда, Денис? Мы и сюда-то попали только потому, что кое-кто слишком увлекается выпивкой… Так увлекается, что даже забирается в закрытые винные погреба.

Денис зашипел сквозь зубы. Арилье и его деревенский знакомец дружно рассмеялись.

— Зачем ты ему это сказал? — сердито спросил Денис у эльфа, когда они остались наедине.

— Берись за корзину, — откликнулся Арилье. — Будем болтать — застрянем в навозе до ночи.

— Я тебя спрашиваю, зачем ты всем и каждому рассказываешь про мой дурацкий набег на винный погреб? — повторил Денис. — Это обидно, в конце концов!

— Да? — Арилье выглядел по-настоящему удивленным. — А я почему-то считал, что тебе это льстит.

— Чего уж тут лестного: забрался, куда не следует, чтобы спереть пива… Да еще попался так глупо. Это ведь ты все подстроил.

— Ничего, подобные приключения весьма украшают воспоминания о юности. Представляешь, будешь ты таким, как господин Эахельван, с трясущейся головой, подслеповатыми глазками и выпавшей челюстью… Кругом — внучата и правнучата. «И вот, детки, — зашамкаешь ты, — был такой смешной случай, когда я забрался в винный погреб…»

— Заткнись! — рявкнул Денис.

Арилье едва не выронил корзину.

— Что с тобой?

— Да то! — выкрикнул Денис. — Например, то, что когда я стану похож на господина Эахельвана, ты по-прежнему будешь молод и прекрасен.

— Ревнуешь? — прищурился Арилье.

— Дурак.

Остаток работы они проделали молча. Арилье поглядывал на Дениса и, очевидно, не без сокрушения думал о том, что, кажется, перегнул палку. А Денису было одиноко, как никогда в жизни.

Когда последняя корзина перекочевала с телеги под специальный навес, Арилье сказал примирительно:

— Так и будешь дуться?

— А что мне с тобой делать? — помолчав, ответил Денис. — Ты ведь все равно не изменишься?

— Нет, — признался Арилье.

— Как ты познакомился с Хамтуном? — спросил Денис. — Он, кажется, упоминал о том, что не все в этой деревне тобой восхищаются…

— Лет десять назад, когда Хамтун был помоложе, я подговорил его устроить скачки на коровах.

— Очень умно.

— Хамтун тоже так считал. И его невеста, кстати, как и предполагалось, после такого просто упала в его объятия, словно спелое яблочко. Да я, можно сказать, организовал их семейное счастье. Ине никогда бы не вышла за Хамтуна, если бы не увидела его тем лихим утром, когда он проскакал мимо ее окон на корове.

— И долго он продержался? — спросил Денис.

— Достаточно, чтобы она его увидела… Время между тремя хлопками ладоней, — ответил Арилье.

— А что корова?

— Перестала доиться, — нехотя признал Арилье.

— Еще бы, такой стресс! — посочувствовал Денис. — Тут кто угодно перестанет доиться, не то что корова.

— Вот ты меня понимаешь, — вздохнул Арилье, обтирая ручей об одежду. — Пойдем к Хамтуну? Он наверняка уже побывал на леднике и вытащил оттуда кувшинчик-другой медку…

Денис ехал домой, развалившись на телеге среди пустых корзин. Одна-единственная ленивая мысль ползала по его пустой голове, плутая средь извилин, как безумная старушка в бескрайних коридорах собеса: «Я слишком много пью. Приятель-эльф меня спаивает. Мама предупреждала… насчет приятелей. Которые будут спаивать. Что с этого начинается алкоголизм».

— Денис! — услышал он голос Арилье.

Денис открыл глаза и увидел голубое небо.

Сбоку от неба Арилье проговорил:

— Денис, мне тут подумалось… Кувшин-то так и остался в винном погребе.

— Ага, — сказал Денис, с трудом ворочая языком.

— Ну вот, — бодро продолжал Арилье, — кувшин, говорю, мы с тобой в винном погребе бросили. Умываться неудобно, да и вообще. Это же наш кувшин, верно? А мы его в винном погребе бросили. Это нехорошо.

— Ага, — повторил Денис. Теперь уже и губы не захотели разлепляться.

— Ну так вот, — сказал Арилье, — за кувшином надо бы обратно в винный погреб слазить.

— Нет! — закричал Денис в неожиданно бурном порыве. Затем он сник. — Сам полезай, — бормотнул он и вдруг погрузится в крепкий сон.

Арилье повернулся, посмотрел на спящего друга. Денис тихо, с удовольствием похрапывал.

— Ну ты и зануда, — сказал ему Арилье, нимало не беспокоясь о том, что Денис его сейчас не слышит. — Что же, нам так и обходиться теперь без кувшина?