Нопилей

Глава 37

Компьютер, который служил для перевода, был, как утверждали с гордостью обитатели планеты, подарком Корпорации Телади, и передали его им всего несколько возур тому назад представители Цео. Когда-то это был бортовой компьютер большого звездолета. Это можно было понять из определенной обиды этого компьютера на судьбу, которая проскальзывала в применяемых им формулировках. Слово, которое Нопилея перевела на торговый язык как «комиссия эстетов», компьютер скромно перевел как «полиция», а из «Великого эстета» получился «Дирижер». Елена, правда, подозревала, что речь, скорее всего, идет о министерстве внутренних дел и начальнике полиции, но в голове остались именно слова, подобранные компьютером.

Официальное имя Дирижера звучало как Идраненуй Андепебикас Кокадрарий Первый, но он поспешил предложить Елене и Нопилее неформальное обращение, разве что, как он с ухмылкой добавил, с употреблением титула. Но, разумеется, если они сами этого хотят. Дирижер Кокадрарий был исключительно приветливым теладинцем. Рот у него все время был слегка приоткрыт, что придавало его лицу выражение усмешки, но ведь все знают, что теладинцы не смеются. Вместо этого они чуть надувают чешуйчатый плавник, если им весело. Лицо Дирижера было раскрашено в сдержанный цвет охры, его украшали несколько очень скромных светло-коричневых полосок в виде языков пламени, которые шли с обеих сторон через переносицу, очерчивали круги вокруг глаз, чтобы наконец соединиться под карминно-красным чешуйчатым плавником. Одет он был тоже очень просто: под курткой из искусственного меха с узором на нем было что-то напоминавшее батник. Штаны традиционного теладинского, светло-зеленого, цвета напоминали одновременно килт и классическую юбку. Елена отметила, что этот цвет пользуется на удивление одинаково большой популярностью как у теладинцев с Ианама Зура, так и у всех прочих представителей этого вида. На килте по спирали были нанесены бледные иероглифы, которые начинались от пояса и кончались внизу у самой каймы. Нопилея, которую в ее элитном инкубаторе в Гордости Фирмы научили читать древнетеладинские письмена, смущенно промолчала, когда впервые увидела на килте Дирижера надпись, состоящую примерно из двадцати слов. Ее чешуйчатый плавник потемнел, но через какое-то время она сумела вернуть себе самообладание. Похоже, здесь относились совершенно просто и как к чему-то само собой разумеющемуся к таким вещам, о которых в Корпорации Телади говорили только шепотом, потому что за долгий срок о них просто-напросто успели забыть! И кроме того, в обществе ящеров с планеты Ианама Зура не существовало вообще никакой форменной одежды.

— О нет, — откровенно сказал компьютер, почти синхронно переводя слова Дирижера. — Нам неизвестны думающие машины, которые ищут убежища в дальних секторах. Мы также не знаем, как отключают стартовые ворота. Да и кому бы пришло в голову делать что-либо подобное? О Древнем Народе нам постоянно напоминает его Облако.

Нопилея, почти отчаявшись, взглянула на Елену. Вот уже две стазуры они общались с Дирижером, но разговор шел по кругу. Вначале все выглядело весьма многообещающим. Их быстренько провели по инстанциям: от простого эстета к комиссии эстетов и вплоть до самого Дирижера. И вот тут-то переговоры зашли в тупик. Дирижер Кокадрарий, в принципе, признавал в Елене высокопоставленную представительницу народа, с которым в ближайшем будущем стоит завязать дипломатические отношения. Но он никак не хотел понимать того, что народу машин в Планетарном Сообществе грозит геноцид. То, что Елене была нужна помощь, ему тоже было ясно. Но он категорически не хотел понять, что ей понадобится военная или полицейская поддержка для того, чтобы разыскать и победить пиратов на их поврежденном корабле. Как совершенно не понимал и ее намерения полететь к Раю Менелаи, чтобы вывести из строя звездные ворота.

— Мы ничего не знаем о пиратах, — снова завел свою песню Дирижер, когда Елена и Нопилея замолчали.

Космолетчица оперлась подбородком на руку и посмотрела через окно на мерцающую стену дома, форма которого напоминала ей слегка подтаявший шарик мягкого мороженого.

— Вселенная так прекрасна, что в ней есть место только для друзей. И здесь так много радости!

«Чинн была права, — думала Нопилея, — они действительно немного похожи на двуногих боронцев». Но так же, как Королевство Борон уже давно, в результате длительного и болезненного процесса, было вынуждено занять определенную позицию по отношению к враждебному космосу, так и Ианама Зура предстояло когда-нибудь оказаться лицом к лицу с реальностью.

— О коллега Дирижер! — сказала Нопилея на торговом языке. — То, что мы должны обеспечить кораблю с ЦП проникновение в убежище и деактивировать стартовые ворота, — дело чрезвычайной важности!

Компьютер отставал с переводом где-то на полсезуры.

— Да, конечно, я очень хорошо это понимаю, — с готовностью отвечал Дирижер. — Я с удовольствием предоставлю вам возможность вернуться в ваше Планетарное Сообщество с нашей дипломатической делегацией!

Эту фразу Дирижер повторял с небольшими вариациями уже в четвертый или пятый раз. При этом он все так же приветливо смотрел на Елену и Нопилею. Конечно, за время столь долгой беседы выяснился целый ряд весьма полезной информации. Но каждый раз, когда речь касалась сути дела, разговор заходил в тупик.

В наступившей тишине послышались звуки странно неприятной мелодии: это вызывали Дирижера.

Кокадрарий спокойно, слегка фыркая, разговаривал с кем-то на видеополе. Сзади оно было странным образом непрозрачным, так что Елена и Нопилея не могли видеть, с кем он говорит.

— Дорогие друзья, — сказал он, когда видеополе погасло, — думаю, вам следует пойти со мной.

Елена и Нопилея с недоумением взглянули друг на друга, но встали, чтобы последовать за Дирижером Кокадрарием.

— Я с ней не разговариваю.

В первый момент Елена ужасно испугалась. Она слышала, как Нопилея, стоя рядом с нею, шумно втянула в ноздри воздух. Обмотанная толстыми голубыми повязками, Чинн т'Вхт лежала на двух довольно жестких теладинских скамьях-кроватях. Вдоль всей правой стороны ее тела были заметны большое темное пятно и неестественная выпуклость. Несколько ящеров сновали вокруг женщины-сплита, но, судя по всему, они просто наблюдали за ней. И только теперь Елена заметила маленький узелок из серебристой материи, который лежал слева от Чинн и шевелился через определенные промежутки времени. Елена поняла:

— Чинн, я… я тебя поздравляю!

— Я с ней не разговариваю, — повторила Чинн и отвернулась.

— Она… она отложила яйцо? — пробормотала Нопилея.

Широко раскрыв глаза, женщина-ящер смотрела на лысую, желтоватую головку младенца, выглядывавшего из серебристого узелка.

Но прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, Дирижер Кокадрарий, молча наблюдавший за словесной перепалкой, издал испуганный звук, нечто среднее между хрипом и фырканьем. Все взоры обратились на эстета.

— Пожалуйста, извините меня, — пролепетал Дирижер, у которого сильно побледнела чешуйка на лбу, и быстро свернул гибкий разговорный аппарат, спрятав его в потайной карман килта. — Ужасная, ужасная важная новость, — пробормотал Дирижер и вышел из комнаты так быстро, будто за ним гнались. На выходе он чуть не сбил с ног еще одного теладинца, который как раз хотел войти.

Елена непонимающе посмотрела на Нопилею:

— Что это было?

Нопилея подняла лапы вверх:

— Если бы я знала!

Ящер, который только что вошел в комнату, склонил голову и приветливо подмигнул Елене и Нопилее. На нем были невероятно узкие ярко-желтые легинсы, никакой раскраски на морде, зато когти на лапах были покрыты черным и белым лаком.

— Она все время такая сердитая. Но это, пожалуй, нормально. В конце концов, она же существо, излучающее ненависть, — сказал он на древнетеладинском и указал на Чинн и ее ребенка.

— Вы врач? — спросила Нопилея.

Елена в растерянности смотрела то на одного, то на другого, поскольку не понимала ни единого слова из этого диалога. Поспешное бегство Кокадрария было забыто.

— Гм, да нет. Я художник.

— Что он говорит, Нопилея? — вмешалась Елена.

— Он говорит, что он художник, — дословно перевела Нопилея.

На лице космолетчицы явно отразилось недоумение.

— Что, простите, только что сказал ваш друг? — поинтересовался художник.

Нопилея зашипела:

— Тшшш! Подруга! Моя подруга! А теперь все по порядку. Значит, это не госпиталь, а вернисаж?

— Да нет же! — Чешуйчатый плавник художника шевельнулся. — Конечно же нет. Я нашел это существо, излучающее ненависть, и доставил сюда. Оно было в ужасном состоянии, такое одинокое, лежало там, на улице. Кстати, меня зовут Гонарей Ианусис Йоландалас Четвертый, член Гильдии художников.

Поскольку Дирижер Кокадрарий на некоторое время их покинул, Йоландалас тут же предложил показать Елене и Нопилее Ианама Зура. Немного поколебавшись, Елена приняла предложение, поскольку у них все равно не было выбора. Ведь все инстанции, как бы приветливы они ни были, все равно отсылали их к Дирижеру и ничего не делали по собственной инициативе. У Йоландаласа был маленький аэромобиль в форме сплющенного биченосца. Елене пришлось втянуть голову и съежиться, чтобы занимать поменьше места; к этому она уже успела привыкнуть за стазуры, проведенные на теладинском баркасе. Наконец художник поднял свое транспортное средство, и они полетели над обширным болотом, служившим пристанищем для экзотических растений, цветов и животных.

— Превыше всего мы ценим красоту, — сказал Йоландалас и повел лапой, как бы охватывая этим жестом землю, горизонт и солнце. Нопилея тут же перевела сказанное. Художник продолжал: — Красота — это гармония и дисгармония, цвет и мрак. В силу необходимости функция должна уступить место форме, но времена темных солнцеворотов остались в прошлом. Великолепие Вселенной говорит само за себя каждой мельчайшей частицей. Наука и искусство, сливаясь, образуют единое целое.

— Это уже смахивает на религию, — заметила Елена.

И все же Ианама Зура была очаровательной планетой. Ее спокойные пейзажи, пленительные контрасты и просторные, чистые города умиротворяли и, казалось, были созданы для того, чтобы привносить мир в душу человека, пусть даже ненадолго.

— Мы знакомы с концепцией религии, — ответил Йоландалас, когда Нопилея справилась с переводом, — но для нас она уже давно стала пустой словесной оболочкой без какого бы то ни было внутреннего содержания. — Художник остановился, весело подмигнул Нопилее, слегка толкнув ее в бок, и продолжил: — Хотя теладинцы Планетарного Сообщества имеют свою религию, и имя этой религии — кредиты.

Нопилея попыталась протестовать, но делала это не от чистого сердца. Во всем, что говорил Йоландалас, была доля истины, причем не такая уж маленькая. А заверять его сейчас в том, что она, в отличие от всех других теладинцев Планетарного Сообщества, никогда не гналась за деньгами, а, напротив, даже планировала создать организацию «Нет профиту!», казалось ей неуместным. Так что она только покачала ушами.

Вечером, в позднюю стазуру первой полумиттазуры, художник по просьбе Елены посадил свой аэромобиль недалеко от баркаса. Космолетчице жутко хотелось есть, а кроме того, необходимо было обеспечить Чинн продовольствием.

В душе она ругала себя за то, что позволила себе на какое-то время забыть о Чинн и ее новорожденном малыше. На этой планете, естественно, не было ничего из тех веществ, которые могли бы есть люди или сплиты без опасности для жизни. На шлюпке, которой в свое время пользовались пираты — представители двух народов, сохранился небольшой запас пищевых концентратов, пригодных как для людей, так и для сплитов. Елена приняла решение разделить этот запас на равные части. Она попросила Нопилею поговорить с комиссией эстетов вместо нее, но все звонки оказались безрезультатными. Им отвечали, что Дирижер по-прежнему занят, но просил передать, что в следующую полную стазуру он снова сможет их принять.

— Я чувствую, что скоро расплачусь, — призналась она Нопилее. — По-моему, они не понимают, насколько важна наша миссия, что от ее успеха зависит жизнь членов нашего экипажа!

— Не нужно плакать, звездная воительница! Разве ты не говорила, что никогда не плачешь?

Елена слабо улыбнулась и положила руку на плечо Нопилей. Она вспомнила о том, что произошло на борту корабля терраформеров.

— Не волнуйся. Это оболочка мягкая, а орешек-то твердый! Обещаю!

Нопилея одобрительно фыркнула. Елена указала на художника, который все еще находился неподалеку.

— Эй, мне кажется, Йоландалас тебя ждет. Иди, а я отнесу Чинн немного питательных плиток. С этим я справлюсь и без переводчика.

— Правда?

— Ну конечно! Только не забудь вернуться завтра утром, слышишь?

— Хай, сестра! Удачного тебе профита! — С этими словами Нопилея побежала к аэромобилю, и вскоре маленькое транспортное средство с легким жужжанием исчезло в вечерней дымке.

Какое-то время Елена смотрела ему вслед, потом поднялась на баркас, начала искать продукты и складывать их в одно место.