Ночь святого Кондратия

Глава 6

Благодаря судьбу за то, что развела их с разбойниками, через несколько дней путешественники вышли на Старый Тракт. По крайней мере, так его назвала Константа.

Старый Тракт выглядел куда лучше королевского. Находясь за рекой, он мог подвергнуться нападению Песчаных в любой момент. Потому-то и караваны, и разбойники перебрались на другой берег. За Старым Трактом никто не ухаживал. Но, даже засыпанный многолетним ковром листьев, там и сям пересеченный гнилыми стволами, Старый Тракт поражал нечеловеческой прямизной и гладкостью покрытия — там, где оно виднелось из-под мусора. На сером камне Юрий не заметил ни щербинки.

— Древние делали, — отмахнулась Константа от вопроса. — Никто не знает, как. Но ведет он туда, куда нам и нужно: в Бомон.

Приближающаяся осень выслала впереди себя скромный дозорный дождик, совершенно не доставляющий неудобств. Ни ливня, ни луж — только приятная после летней жары прохлада, да грибная свежесть.

Грибов Константа набрала немеряно. Часть из них варила всю ночь. Еще часть наколола на прутики и нагрузила ими Дьявола:

— Нечего бесполезно харч переводить. Вези вот.

Но Дьявол высокого доверия не оправдал. Объезжая первый же ствол, он едва не хлопнулся с ослика, а уж грибы разронял все.

— Ежиный король — руки-иголки! — заворчала Константа. — Тебе только по болоту селянок пугать.

— А сложные у тебя отношения с ежиками.

— Ой, у меня с ними все серьезно. Я им даже не улыбаюсь. Вообще, встретил бы ты ежиного короля, не поглядел бы он, что ты дьявол.

— Да ну, — сморщилась Зафира. — Зачем такие страсти рассказывать.

И украдкой, дуя на плечи, оглядела придорожные канавы. Тоже ровные, как по шнурку, выложенные гладким серым камнем совершенно без швов.

На прочном основании — которое, впрочем, далеко не везде было заметно — да еще по прямому, как стрела, тракту! — дорога пошла веселее. И уже к полудню третьего дня путешественники оказались на мосту через Немайн. Чуть подальше за мостом, за обширным лугом, высились уже стены и башни Бомона. Но чтобы туда попасть, надо было пройти ворота небольшого форта на мосту.

Юрий догадался без вопросов, что укрепление сторожит мост. Но, если Старым Трактом никто не ездит, неужели не проще разрушить мост?

— Пытались, — вмешалась Зафира, пряча лицо в капюшон, — не сумели. Крепко строили предки. С последнего нашествия Песчаных, как королевский тракт по другому берегу пошел, здесь стоит гарнизон. Вот, должно быть, удивятся нам.

— Да, — уныло сказал Юрий. — А я менестрель. Без лютни.

— Мы скажем, что в скит Рассветной Цапли ездили. Бесплодие лечить.

Зафира зафыркала:

— Да я тебя!

— А что? Может, это я ездила, — и Константа не удержалась от шпильки. — А ты моя камеристка.

Но тут обеим женщинам пришлось прикусить язычки, потому как ослики с конем подошли уже к самой рогатке. И пара стражников с профессиональным интересом стали прикидывать, сколько можно содрать с проезжающих.

Видимо, скит был известен. Потому как под капюшоны стражники не заглядывали. Мало ли, и благородные ездят. Бесплодие болезнь худая. А для рода без наследников и вовсе чреватая вооруженным дележом наследства. Вот потому-то даже ее величество могла бы тайком посетить скит.

Сообразив это, стражники взяли немного: по медной монете с человека, с коня — а ослов будто бы и не заметили. Чему Юрий, хорошо помнящий про клейма на ослиных ушах, особенно порадовался.

Проезжая просторным выгоном, от моста к городским воротам, Зафира зажала носик. Константа с жадным интересом вертелась на седле, бормоча вполголоса:

— Ох, какие коровы! Это мерсийская порода, рыжие. У нас таких нету. Ведро за дойку, не меньше. А вон овечки, так уже и стричь бы можно. Чего хозяин тупит?

Подбежавшая собачонка звонко облаяла белого ослика, и Константе пришлось усесться покрепче. Юрий на животных почти не смотрел. Его взгляд был прикован к надвигающейся городской стене. Правду сказать, посмотреть было на что. За непременным рвом, заполненным неожиданно чистой водой Немайн, на широком основании, возвышалась исполинская кладка: блоки в рост человека, к третьему-пятому ряду мельчающие до размеров всего только ведра.

— Константа?

— А?

— Почему камни стены грубые, как будто их выгрызали. А швы, напротив, гладенькие, как стекло. Неужели тем же инструментом, что швы, нельзя было нарезать сами камни?

— Ой. Откуда мне знать. Я что, каменщик? Госпожа, вы не знаете?

Зафира, которая в прошлое посещение Бомона интересовалась совершенно иными вещами, только фыркнула, не желая открывать рот на вонючем лугу.

Юрий повторил вопрос воротной страже.

— Ну ты и серость. Деревня! — хохотнул квадратный мужик в шлеме-горшке и чешуйчатой броне, застегнутой поясом из массивных, квадратных же, пластин. — Вон, марионетки на углу. Спроси легенду о бомонских стенах и огненной плети. Просветись.

Стражник потрогал сумки древком короткого копья. Цокая языком, чуть не водя носом по ремням, рассмотрел рубины на сбруе жеребца.

И уж взял с “деревенщины”, как положено: по серебрянному с головы, да с каждой ноги по медяку. И тут уже посчитали с осликами.

— Хотя по такой сбруе, можно с вас и побольше взять. Но, именем города Бомон, вам льгота.

— За что? — подозрительно спросила Константа.

— За глупость, — снизошел громила. — Уж нашу-то легенду всякий знает.

Отъехав от ворот, Юрий почесал затылок:

— Знать бы еще, где эти марионетки. А то важная легенда. По незнанию…

— Ой, да ерунда это все! — скривилась Зафира. — Простонародные побрехушки, фу!

— Зачем вообще ты про эти камни заговорил? Не мог до гильдии потерпеть, дурень? — проворчала Константа.

— Откуда я знал, что тут вообще есть эта гильдия. Вы же не сказали!

— А ты не спрашивал!

Пререкаясь, путешественники влились в густую толпу, вместе с которой двинулись по улице. Дома слева и справа высились каменные, на взгляд Константы и Зафиры, весьма красивые. Хотя и не такие красивые, как в Парадизе, где обитали сливки Бомонского общества. Юрий смотрел на дома с непонятным выражением лица. Константа ехидно спросила:

— Что, вражина, не нравится?

Юрий фыркнул:

— Что б вы понимали в архитектуре! Колонны кривенькие, балконы на живую нитку приляпаны. Расцветки такой у нас в аду нет… И плесень везде. И штукатурку сто лет не чинили.

— Кто бы говорил, — обиделась баронская дочь. — У самого ни приличной вешалки, ни пуфика в прихожей. Одни гомункулы дохлые и ржавые сколопендры! Тьфу!

— Вы чего, дурни, на костер захотели? — зашипела Константа. — Мы же в городе! Языки подберите! И едем себе на угол, представление глядеть… А вы, госпожа, посматривайте: не мелькнет ли кто знакомый. Батюшкины люди наверняка тут есть.

Обменявшись яростными взглядами, Дьявол и Зафира замолчали. К этой минуте толпа уже вылилась на неширокую площадь. Возле похожего на утюг дома стеснилось полукольцо зрителей, внимавшее неестественно-громким голосам и хриплому завыванию рогов.

Вытянувшись на лошади, Зафира легко рассмотрела артистов, каждый из которых водил перед собой куклу в половину человеческого роста. С ослов тоже видно было получше, чем просто с земли. Но все же недостаточно хорошо, потому как людей собралось прилично. Как раз в это время директор труппы — невысокий колобок с окладистой бородой стального цвета и пивными щеками в сизых прожилках — обходил публику. Тряс вместительным шерстяным колпаком:

— Жители славного города Бомона! — вскричал он, распугав птиц. — И добрые гости! Мы поведали вам, как в незапамятные времена орды чудовищных песчаных тварей из жаркой пустыни осаждали стены нашего любимого города! Поскольку наши щедрые и благоразумные предки замесили раствор, не пожалев лучших яиц…

Константа захохотала:

— Яйца от себя отрывали?

Толпа засвистела, захохотала, захлопала ладонями по ляжкам. Директор труппы с достоинством поклонился:

— Воистину, раствор получился отменным. Увы, песчаные оценили его тоже! Денно и нощно, с ужасающим скрежетом, пугающим даже самых отважных воинов на стенах, песчаные твари скребли, царапали, и лизали швы между блоками кладки! Стена делалась все ниже и ниже! Отчаявшиеся жители города уже не чаяли избавления!

Толстяк яростно потряс колпаком, жадно раздвинув его края:

— Бросайте, бросайте монеты, славные горожане и добрые гости! Чем больше будет ваша щедрость, тем длиннее и краше станет наша повесть!

Зафира перегнулась с седла, запустив руку в сумку на плече Юрия. Нашарила там кругляш и двумя пальчиками уронила его в колпак.

— Ого! — зашуршало по толпе. — Прынцесса! Целый серебряк!

Заметили это не только актеры. Юрий дернулся было, но что поделаешь!

Директор, дважды обойдя зрителей, удовлетворился весом колпака, и махнул красномордым парням слева и справа от пятачка с куклами. Парни поднесли к губам рога, набрали воздуха… Над площадью покатился хриплый рев, более уместный в речном тумане или на поле битвы.

— Выходит наш славный градоначальник, а с ним знатнейшие и мудрейшие книжники славного Бомона!

Юрий не видел куклы градоначальника, но услышал бархатно-медовый голос:

— Господа книгочеи! Подайте же мудрый совет, как избавиться нам от Песчаных?

Парняги, изображавшие теперь славных горожан, затянули унылыми голосами:

— Нам хана! Нам хана! Нам хана!

Выступил первый книжник. Зафира увидела широкомордую куклу с откровенно лежащими на плечах щеками, снежно-белой короткой бородкой, причесанной волосок к волоску, с оловянными пуговицами-глазами. Хихикнула, потому что брови были намалеваны углем, как у деревенской красотки. Еще раз хихикнула: кукловод выглядел почти так же. Ну, чуть-чуть поменьше щеки.

— Господин Авериан! — книгочей поклонился небрежно, и кукла градоначальника неодобрительно крутанула головой по-совиному, сделав полный оборот. Зрители засмеялись. Кукла-книжник похлопала приставной нижней челюстью, как рыба на противне, и прошамкала:

— На войну должно идтить, познав глубины психологизма!

Непонятное слово заставило зрителей крутить головами не хуже куклы-градоначальника. Книгочей же продолжил:

— Воистину, я один ведаю верное средство к спасению! Должно изловить неприятеля и насыпать оному на хвост крупной рассыпчатой соли. Причем соль брать только морскую. И каждая крупинка, — кукла поводила пришитыми лапками, — да не будет весить менее трех золотников с полукаратом!

Выдвинулась кукла второго мудреца. Тощая, вытянутая мордаха венчалась натуральной метелкой — видно, из метлы и сварганили. Многочисленные блестяшки на кожаной фуфайке придавали мудрецу вид озерного ерша в заклепках.

Ерш-заклепочник прогнусавил:

— Устав не велит советовать, не видя розового осла! Приведите мне розового осла! Есть ли у вас розовый осел?

Толпа заозиралась:

— Ой, а тут два осла!

— А конь годится?

— Один серый.

— Один белый.

— Сам ты осел белый! Это же ослица.

Юрий, в ужасе навалившись на шею ослика, попытался прикрыть ладонями клейма на ушах обоих животных.

Ерш-заклепочник манерно топнул ножкой в дырявом сапожке:

— Не по уставу! Кони не по уставу! А осел — розовый!

Кукла-градоначальник изобразила плевок в его сторону, смачно озвученный кукловодом и вызвавший очередную волну смеха. Один из дудочников, картинно сгибаясь и кряхтя под несуществующей тяжестью, вынес туго набитый кошелечек.

— Вот тебе соль! — обратился градоначальник к первому книжнику. — Точно такая, как ты просил. А теперь…

Дудочники одним движением протянули поперек пятачка нарисованную на холсте каменную стену. По другую сторону стены третий актер, до сих пор молчавший, издал жуткий скрип. Кукла-градоначальник пинком перебросила через стену куклу-книжника, в лапках которой уже был “мешок соли”. Кукловод протиснулся под холщовой “каменной стеной” города и улегся рядом с упавшей куклой. Та вполне достоверно изобразила упавшего со стены человека, кряхтя, стеная и потирая бока.

Третий актер издал еще более жуткий скрип, высвобождая свою куклу из мешковины. Зрители ахнули. Страшное чудовище выглядело вставшей на дыбы медведкой: здоровенный жук с острыми жвалами, жуткими членистыми лапами, и огромными глазищами — почему-то человеческими, что пугало едва ли не больше всего.

Константа подергала госпожу за ногу:

— Что там?

Юрий чуть подогнал своего ослика вперед и приподнялся на седле.

Чудовище с жутким скрипом зашагало вдоль холщовой “каменной городской стены”, делая угрожающие движения за стену.

— Нам хана! — загундосили дудочники. — Нам хана! Нам хана!

— Это неправильное чудовище, — возмутился ерш-заклепочник. — У него надкрылья не по уставу! А хвоста вообще нет. На что тут сыпать соль?

Чудовище повернулось к людям и угрожающе двинулось в их сторону, щелкнув здоровенными клешнями. Не думая об уставе, толпа ахнула в голос и отшатнулась: Юрий и Константа едва удержали ослов. Конь под Зафирой зафыркал, и та машинально погладила его по шее, успокаивая.

Довольное произведенным эффектом чудовище (про его кукловода тоже все забыли) прошагало к скинутому со стены книжнику. Двумя размашистыми движениями растерзало мешочек с солью (разлетелись крупные сухие горошины). А потом резким ударом насадило книжника на локтевой шип. Кукла задергалась, хлопая нижней челюстью, и крича голосом актера:

— Это вульгарно! Это непсихологично! Это нечестно! Я же всегда давал хорошие советы!

— Вот я к тебе и прислушался, — сказал за стеной градоначальник.

С тем же ужасным скрипом чудовище принялось лизать стену. Дудочники подвернули верхний край, изображая уменьшение стены. Затем чудовище удалилось и толпа выдохнула.

Вышел директор труппы с изрядно похудевшим колпаком:

— Почтенная публика! Совет мудрого книжника не возымел действия! Скоро чудовище явится вновь! Что же делать славным горожанам и добрым гостям Бомона? Бросайте! Бросайте монеты!

На этот раз Юрий успел схватить Зафиру за руку, но и прочие зрители накидали не меньше серебряка. Всем не терпелось увидеть продолжение.

После знака директора кукла-градоначальник посмотрела на ерша-заклепочника.

— Господин книгочей! Посмотрите, как уменьшилась стена! Подайте же мудрый совет!

Дудочники, потрясая холщовой “каменной городской стеной”, вновь затянули унылыми голосами:

— Нам хана! Нам хана! Нам хана!

Ерш-заклепочник начал загибать пальцы свободной руки кукловода:

— Надо принести в жертву девушку! Девушки глупы! Неспособны к наукам! И в писаниях своих воруют у мужчин! Ибо они дуры!

Константа решительно закатала левый рукав.

— Ты чего, — прошипел Юрий. — Это же пьеса! Это же не взаправду!

Камеристка скрежетнула зубами не хуже медведки.

На площадке появился красивенький мальчик с не знавшими бритвы щечками. Кумушки в толпе издали восторженное “Ах!” и качнулись вперед. Мальчик заправил за ухо золотой локон, выбив из толпы еще один вздох, и выставил куклу девушки. Девушка состояла из снежно-белого платья, золотых волос ниже подола, и громадных синих глаз — больше, чем у той медведки! Все остальное терялось.

Градоначальник медленно, всеми движениями показывая, как ему не хочется это делать, обвязал девушку веревкой под мышками. Мальчик-кукловод томно вздохнул, исторгнув из кумушек очередное “Ах!” Актер-градоначальник натурально зарыдал.

Веревка с девушкой поползла вниз по холщовой "каменной городской стене". На противоположной стороне пятачка заскрипело чудовище.

На этот раз толпа не отшатнулась. Юрий заметил несколько сжатых кулаков. К сожалению, действия он не видел. А Зафира едва сдержала слезы, пискнув:

— Чего она молчит? Я бы уже кричала!

— Так у нее же рот не нарисован, — Константа изловчилась посмотреть над чьим-то плечом. — Для девушки странно. А ресницы! Бр-р, соломины в две пяди!

— Завидуешь?

На пятачок с неба опустился новый персонаж, поданый на удочке из-за спин товарищей. От пояса героя вниз был направлен длинный красный… Хвост?

Юрий хмыкнул.

— Родича увидел? — прошипела Константа.

Нисходящего с небес героя хорошо рассмотрела вся площадь. По приземлении кукла-герой ухватила красный хвост как меч. Ее кукловод провогласил зычным, хорошо поставленным, очень красивым баритоном:

— Во имя святого Кондратия! Вот огненный меч, дарованный мне во избавление города Бомона от напасти! Он плавит камень, рассекает доспехи, не устоит перед ним панцирь чудовища! Не бойся, о добрая дева! Я уже иду!

Зрители облегченно заорали, затопали, засвистели.

Ерш-заклепочник отпихнул градоначальника и подался к герою, чуть не упав со стены:

— Ты меч держишь не по Уставу! Вот как надо!

Бесцеремонно схватив меч, ерш-заклепочник сунул его к себе за пояс. И со страшным воплем кукловода упал, хватаясь за причинное место.

— Ну я ж говорила, от себя отрывали, — удовлетворенно кивнула Константа. Площадь громогласно заржала.

Герой выдернул меч из тушки ерша-заклепочника и спрыгнул со стены навстречу Песчаному.

— Стой, храбрый витязь, — пропищал мальчик-кукловод. — Сила волшебного меча иссякнет в ночь святого Кондратия… Сегодня!

Сделав длинную паузу, кукловод всхлипнул (а кукла девушки утерлась волосами).

— Нам хана! Нам хана! Нам хана! — провыли дудочники, еще раз поднеся ко рту рога. Над площадью покатился настоящий плач, сделавший настоящими и холщовую стену, и огненный меч и приближающееся чудовище.

Герой замахнулся мечом. Чудовище ловко отпрянуло, сделав неприличный жест клешнями. Герой повторил жест… Из соответствующего места куклы ударила тоненькая струйка воды.

Зрители опять заржали:

— Знай наших!

— А нехрен стены лизать!

— Ты что! — сказал градоначальник. — На войну надо идти, познав глубины психологии!

— Снимите же меня, — захныкала девушка. — И я подскажу вам, как спастись!

— Я спасу тебя даром!

Герой обнял девушку, ударив по веревке огненным мечом. Веревка упала, девушка и герой слились в поцелуе. По толпе покатилось оглушающее “А-ах”, превосходящее все ахи, звучавшие на представлении до сих пор.

Чудовище робко поскрипело, обращая на себя внимание. Герой снова презрительно брызнул водой из штанов в его сторону. Песчаный отшатнулся, зрители засмеялись. Директор труппы провозгласил:

— Вот так люди узнали, что Песчаные пуще всего боятся воды!

Отлепившись друг от друга (куклы запутались, что вызвало еще несколько смешков), герой и дева вернулись к чудовищу, жадно смотревшему на стену.

— Сколько бы ты сегодня ни убил чудовищ, завтра придут еще! — всхлипнула девушка. — Ибо пески неизмеримы! А сила твоего меча иссякнет.

— Ночь святого Кондратия, — заорала толпа, уже участвуя в действе.

— Увы, ночь святого Кондратия, — повторил и градоначальник.

— Нам хана! — прорыдали дудочники.

— Э! — крикнула Константа, — у тебя же меч плавит камень!

— Точно, — раздалось рядом. — Пусть заплавит швы!

— И лизать будет нечего!

— Благодарю вас, славные жители Бомона, — вскричал герой. — Подобно храбрым предкам, вы нашли выход, отринув замшелую брехню злоумных заносчивых чернокнижников!

Герой решительно воздел меч:

— Я последую доброму совету!

Еще раз сорвал поцелуй у девушки и решительно ткнул мечом в стену.

Ничем не закрепленная ткань прогнулась — кукла провалилась в город.

На чудовище никто и не взглянул: все зрители катались от хохота. Увидев, как директор, ласково улыбаясь, растягивает знакомый шерстяной колпак, Юрий решительно направил осла назад, потянув за поводья белого Константы и вороного Зафиры:

— Поехали, а то все деньги на них спустим.

Услышав про деньги, Константа опамятовалась:

— И правда. Поехали!

— Нам еще ослами торговать, — прибавил Юрий. — И тележку покупать.

— Да подожди ты с тележкой, — заворчала Константа. — Нам бы отдохнуть, поесть… Стену бы съела, как тот песчаный. Особенно, если раствор на яичных белках, как полагается.

Живот Константы громко согласился с высказыванием. Зафира прибавила:

— И вымыться надо теплой водой! С мылом! А то от речных купаний у меня в волосах скоро камыш вырастет!

— С картошкой, — облизнулась Константа, тряхнув узлом волос не хуже, чем у баронской дочери. Только каштановых.

— Ладно, все понял, — сказал Дьявол. — Ищем постоялый двор. А где вы в тот раз останавливались?

— В “Высоком замке”, — Зафира показала рукой вдоль улицы, на возвышающуюся громаду. — Там, возле городской цитадели, на главной площади, где живые картины…

— Стой! — Константа придержала повод вороного. — Вот как раз к благородным нам сейчас никак нельзя! Там-то наверняка от батюшки вашего люди есть.

Константа задумалась. Юрий обвел глазами окрестности. Путешественники ехали по улице — не узкой, но и не широкой. Пара всадников разъехалась бы легко, а вот пара повозок уже скребла бы по штукатурке. Под ногами лежал булыжник, за долгую историю города выглаженный как стекло. По обе стороны улицы тянулись неглубокие канавы, выложенные камнем — без решеток, но чистые. К домам вели горбатые мостики. Юрий обратил внимание, что на улицу выходили не двери домов, а только калитки в глухих толстых каменных же оградах. И сами калитки выглядели основательно: из толстых досок, с мощными ухватистыми ручками. А в замочную скважину, пожалуй, влезла бы ручка лопаты. Первые этажи домов продолжали собой ограды: ни окошка, ни щелочки, глухие стены, оштукатуренные кто во что горазд. Зато вторые этажи выглядели празднично: темное дерево каркаса, белые клетки стен, кованые решеточки под окнами, искусной лепки цветочные горшки, из которых во все стороны лезла зелень. Над окнами в пастях диковинных кованых чудовищ раскачивались фонарики из прорезной жести — до вечера было еще далеко, и фонари не зажигали. Зато над улицей реяли разнообразные флаги, вымпелы — даже чьи-то штаны сперва показались двухвостым бунчуком, потому как были из яркого шелка в красно-синюю полоску.

— Я придумала! — сообщила, наконец, Константа. — Нам надо вот так объехать цитадель… Вообще, все гору с цитаделью. Затем в сторону реки, где большой мост.

— Купеческий квартал!

— Да, госпожа. Там есть очень, очень достойная таверна “Лиса и цапля”. Шаромыжников туда не пускают. Да среди меховщиков их и нет.

Юрий припомнил необозримые окрестные леса, и согласился: меховой промысел здесь, наверняка, выгоден.

— И еще, госпожа, — Константа посмотрела выразительно:

— Там есть баня!

Зафира просияла, и кавалькада решительно двинулась в путь.

Улица скоро привела к огромной площади перед холмом с цитаделью. На другом конце площади маячили громадные здания. Строгие фасады с колоннами, лепниной. Большие окна, блестящие дорогим стеклом, которое даже в ярмарочном городе в таких количествах показалось впервые. И множество вооруженных людей — кто верхом, кто пеший — все в мехах, из-под которых редко выглядывало вороненое железо.

— Не, — сказала Константа, решительно забирая вправо, по краю площади, — на господскую половину мы точно не сунемся. Неровен час, узнает какой услужливый приказчик или там десятник стражи.

Так что широкую площадь, заполненную разноцветно одетым людом, путники обошли краем, и саму цитадель толком не разглядели. Сказать по правде, они и глядеть в ее сторону боялись.

Зато башни знаменитого Бомонского моста увидели издалека. Даже раньше, чем саму реку Немайн: здесь ее уже и камнем было не перебросить. На серой воде в мелких волнах яблоку некуда было упасть от всевозможных лодочек, лодок, ладей, суденышек, судов побольше, попузатее, и совсем огромных паромов, плавучих домов, даже плавучих дворцов.

Казалось бы, зачем тут мост?

Широкая серая лента на массивных опорах — не то что две, четыре телеги разъехались бы, еще и место останется. Над каждой опорой моста — башня с аркой и опускной решеткой. А между башнями еще и галереи — как бы второй мост — с отсюда видными товарами, лавками, столь же нарядной толпой. Пожалуй, не будь женщины так вымотаны недельным походом по лесу, они бы уже сбежали наверх, в царство тканей, притираний и угощений.

Но сейчас путешественники просто перешли мост, увлекаемые потоком людей и тележек, оставив за спиной тревожащую хмурую цитадель. Свернули налево — в улицу, хоть и не узкую, но после моста показавшуюся тесной. Да еще и пришлось подниматься в гору. Сама гостиница выглядела кремовым тортом в три этажа: ну столько завитушечек, резьбы каменной, лепнины. Казалось, здание составлено из устремленных в небо пик, между которыми робко щурились узенькие высоченные окна.

В широком дворе путников встретил управляющий. Посмотрел с явным недоумением: конь великолепный. Сбруя богатейшая. Но одеты путники как попало, а всех вещей — тощие переметы.

Тут уже сам Юрий поторопился достать из кошелька серебрянную монету:

— Уважаемый, нам просторную комнату. На троих.

Константа возмутилась было:

— Нам с госпожой!

— Лучше быть под приглядом, — невозмутимо закончил Дьявол. Управляющий, видимо, сделал те же выводы, что и стража на самом первом мосту: знатные паломники инкогнито. Лицо его разгладилось, улыбка стала настоящей, а руки и язык зажили привычной жизнью:

— Мишка, Гришка, жеребца в стойло, ослов туда же. Госпоже комнату

— И ванну! — потребовала Зафира громко. — Немедленно!

И это тоже услышали не только слуги.

Дьявол подхватил было седельные сумки, но подбежавший мальчишка сам взялся нести небогатую кладь. Второй мальчишка на вытянутых руках принес от конюшни снятую уздечку с рубинами. Управляющий вручил ему большой ключ:

— Проводи в Лазурные палаты.

Войдя в здание, Зафира остолбенела:

— Даже в “Высоком замке” такого нет!

Управяющий с напускной скромностью разулыбался:

— Да что там “Замок”, два этажа! На что им подъемник!

— Я только в книжках про такое читала!

Константа захлопала глазами:

— А оно меня выдержит? Может, я лучше ножками?

Юрий подхватил женщину за талию, шепнул в ухо:

— Ты чего, лифта не видала? Ты же знаешь эту гостиницу?

— Так я ж не с господского входа заходила! — прошипела в ответ камеристка.

Зафира вошла в подъемник больше с удивлением, чем с испугом. Константу пришлось заводить, как лошадь на корабль: подталкивая в пышную корму. Убедившись, что дверцы закрываются без помех, мальчишка с уздечкой и ключом решительно прозвонил три раза, дернув за шнурок колокольчика.

Подъемник чуть качнулся и поехал: на удивление Юрия, без скрипа, рывков и лязга. Константа так боялась, что не удивилась рукам Дьявола на собственной талии. Не будь она так ошеломлена, возможно, даже попыталась бы закрепить успех. Но пока что было не до того. Зафира и вовсе ничего не заметила: подъемник ей был интереснее.

Колокольчик звякнул, мальчишка открыл дверцы:

— Прибыли, госпожа. Вот ваши комнаты.

Большой ключ беззвучно провернулся в отменно смазанном замке, отворилась толстенная дверь: не хуже тех калиток в Нижнем Городе.

— Вот спальня, вот гостиная, вот ванная комната и… Удобства. Желаете что-нибудь сейчас?

— Мы отдохнем с дороги, — сказал Юрий, выгребая медяки на чай.

— А поесть? — как только Дьявол убрал руки с ее талии, Константа пришла в себя.

— Потом поедим, я мыться хочу! — Зафира уже разобралась со здешней ванной, открыв горячую воду. Позолоченная чаша для мытья была точно как в баронском замке. — Принесите мне чистое белье! И полотенца!

— Полотенца вот, — мальчик показал на бронзовое кольцо, — я сейчас пришлю вам горничную.

— А нам принеси обед, — распорядился Юрий, — на троих.

За обедом — чистые, сытые, в свежем белье — нашли силы обсудить представление. Зафира все видела с высокого седла. Юрий с Константой все слышали, но видели кусочки. Первое, что Юрия заинтересовало:

— А почему тут девушку мальчик играл?

— Обычай такой, — фыркнула Константа. — Ну что, получил ответ про стенки свои?

— Больше вопросов, чем ответов, — задумался Юрий. — Почему меч всего день работал? Почему он такой… Огненный? И что за хвост, на котором спускался герой?

— А ты на своем хвосте так не можешь, значит?

— Нет.

— Вот отличие дьявола от великого героя. Угодного богу! — наставительно подняла палец Зафира. — И к девушке он относится получше… Некоторых! Наверное, герой потом женился на спасенной…

Поправив косу, пахнущую лавандой от недавнего купания, девушка возвела глаза к разрисованному потолку, отчего пушистые ресницы показались особенно красивыми.

Дьявол на уловки не повелся, что Константа отметила с некоторым неожиданным для себя уважением. И сказала:

— Ну, представление, конечно, хорошее было. Но нам же дальше ехать. А у нас два ворованых осла. И такой конь — честно выигранный, но нам настолько не подходящий… Не по чину менестрелю с подружками такой жеребец! А уж сбруя!

— Так что, все продаем?

— Ага. Сбруя с каменьями, дорогая.

— Каменья лучше из сбруи вынуть. И разным ювелирам в разные лавки продать поштучно. Больше получим, — с очевидным знанием дела высказалась баронская дочь.

Юрий без разговоров взял со столика драгоценную уздечку и принялся аккуратно извлекать из нее рубины, помогая себе хвостом.

— А почем тут нынче кони?

Зафира подошла к окну:

— Кони… По золотому с чем-то… Далеко, не разбираю.

Юрий и Константа с одинаковым удивлением стали по обе стороны от девушки:

— Где же ты цену увидела?

— Вон же, торговые новости. На больших вывесках. Вон, у замка, через речку.

Присмотревшись, Юрий разглядел огромные прямоугольные щиты с крупными, даже отсюда различимыми, знаками. Всего их было около десятка, но хорошо читались только три, повернутые прямиком к гостиничным окнам. То ли гостиницу так построили, то ли щиты так поставили — но как раз по этим трем можно было узнать цены на основные товары: зерно, мясо, хлеб, меха, лес, кожи, мед, коней, кирпич, соль, пиво, пенька, вино, рыба, пряности… Список уходил ниже, Юрий не стал читать его полностью. Его внимание привлекло движение на одном из щитов. Цена на соль сменилась: несколько человек, вертя механизм, выставили новые цифры из набора.

— А… Там цены меняются?

— Ну ты же видишь! — сказала Константа. — Это еще что! Вот на тех щитах справа — они лицом к площади, отсюда не видно — каждый день живые картины показывают.

Дьявол с отчетливым скрипом почесал затылок:

— Давно это у вас?

Константа по привычке посмотрела на Зафиру:

— Госпожа, вас же учили.

Зафира помялась.

— Ну, я не очень хорошо помню… Но есть легенда, что давным-давно картины менялись сами. Потом секрет был утерян, и городские механики сделали большие листы, которые можно показывать по очереди. Уж больно удобно. И цены узнавать. И моды!

— И каждый шкет теперь знает, для чего грамота, — прибавила Константа, — а то ведь иначе их учиться не загонишь!

Юрий зевнул:

— Что-то спать охота.

— Золотые слова, — кивнула Константа. — Это сколько же дней я на постели не спала?

Зафира только вздохнула.

— Господин… Юрий. Вы располагайтесь тут, в гостиной. Кресла мягкие, широкие, спать вам будет хорошо. А мы в спальне на кровати.

Даже если баронская дочь и была недовольна выбором камеристки, то ничем этого не проявила. Константа же не постеснялась обежать и гостиную, и спальню, составляющие вдвоем Лазурные апартаменты. Проверила засовы на окнах, дверях. Подергала рамы. И только потом успокоилась.

Лазурные апартаменты заполнились сонным сопением.