Ночь Крови

14 Судьба и выбор

Пришёл и тот день, когда Фарос с Ультаром были Назначены в обрабатывающий порт.

— Так, вы двое! Пошли за мной! — Пэг с кнутом в руке погнал их к двум фургонам, стоящим отдельно от других. Заключённые в них имели особенно измождённый вид, мех с них лез клочками, обнажившаяся кожа воспалилась, грива вылезла.

Уши Ультара дёрнулись.

— Нам туда?

— Вот именно, варвар! Что, забыл старую дорожку? Ты же провёл там почти три месяца!

Моряк сжал зубы и молча двинулся вперёд, испуганно поглядывая по сторонам, Фарос потащился следом. Около второго фургона Пэг сверкнул на охранника налитыми кровью глазами:

— Замени двоих вот на этих!

— Загоняй, — мрачно кивнул тот.

— Пошли, твари! — замахнулся кнутом Пэг. Внутри обоих встретили налитые кровью глаза других заключённых, и Фарос, задрожав, опустил взгляд.

Первым признаком того, что они приближаются к порту, был резкий металлический запах, просочившийся внутрь фургона. Он извергался из четырёх ям, окружавших двухэтажное пепельно-серое здание без окон.

Только две широкие двери позволяли попасть внутри каменной громады.

— Вы двое, — бросил стражник, принявший Фароса и Ультара у Пэга. — будете работать на четвёртом номере.

Из одной ямы рванулось пламя, и раздался дикий крик, который тут же заглушил грохот цепей, падающих вниз. Разъярённый надсмотрщик кричал что-то в яму, пока остальные стражи заставляли других заключённых тащить длинные лестницы.

Ультара и Фароса подвели к длинному ряду рабочих, стоящих всего в каком-то ярде от края. Заключённые сгибались над длинным столом, на котором они что-то кололи молотками.

— Вставайте сюда! — Охранник махнул рукой минотавру, катившему полную телегу руды.

Тот вильнул и подкатил её на свободное место, забрав взамен пустую. На измочаленном, но крепком столе лежала руда, и заключённые старательно измельчали её. Камни поблёскивали сине-зелёными прожилками меди.

Рядом постоянно несли караул двое стражников, невдалеке дежурил одинокий лучник.

— Если в ваших головах есть хоть капля мозгов, разберётесь что к чему! — прорычал надсмотрщик.

Охранник зашагал обратно, его работа была выполнена. Ультар и Фарос схватили молотки, придвинувшись к столу.

— Нам жутко повезло, — прошептал моряк. Фарос уже задыхался от жара.

— Здесь так душно! Даже Аргонова Глотка не идёт ни в какое сравнение.

— Нас могли опустить в яму, а это, поверь мне, намного хуже…

Они дружно заколотили, дробя породу.

Стоячая работа на одном месте отнимала много сил, иногда к ним подходил старик с ковшом воды в руках. Фарос заметил, что мех у водоноса почти весь вылез, один глаз косит, а лицо покрыто глубокими шрамами. Руки старика плохо сгибались из-за старых ожогов, кроме того, он явственно подволакивал правую ногу.

— Вот что бывает с теми, кто работает внизу… — Глаза Ультара потемнели. — Он хорошо работал и, видать, страшно везучий…

К концу дня Фарос едва передвигал ноги, даже мускулистый Ультар казался истощённым. Из-за ядовитых паров глаза слезились, минотавры могли отчётливо видеть лишь в двух-трёх ярдах перед собой. Когда фургоны привезли их обратно, они едва могли протолкнуть кусок в горло. Рядом Джапфин, мрачно пережёвывая овсянку с рыбой, с удивлением поглядывал на Фароса.

— Чего творится снаружи, мелкий? — наконец проворчал он.

— Дробили руду целый день…

— Тяжёлая работёнка, но не настолько, чтобы выбить дух из старого Ультара. Он здесь самый крепкий… Ну, после меня, конечно.

Ультар мрачно вытряс остатки еды из горшка себе в рот, затем встал и пошёл к своим нарам.

Наклонившись к Фаросу, Джапфин прошептал:

— Ты ненароком не знаешь, что случилось? Такое чувство, будто он доверяет только тебе…

Но Фарос только растерянно покачал головой. Он сам с удивлением следил за моряком, начиная беспокоиться за него.

Ультар молчал целую неделю и только потом заговорил снова. Фарос уже достаточно узнал про моряка, выросшего на Заре. Его семья торговала глиняной посудой и выращивала плоды хлебных деревьев и манго на обмен с ближайшей колонией, богатой металлами.

Первые четырнадцать лет жизни Ультар проболтался юнгой между островами, изучая море и зарабатывая первые татуировки. Он любил вспоминать разные приключения, в которые попадал тогда.

— Шли мы раз под полными парусами, — бормотал Ультар, акцентируя каждое слово ударом молотка, — возвращались с грузом сырого железа и меди, которую хотели с выгодой продать… — Моряк улыбался, погружаясь в воспоминания.

— И что произошло?

— Дела моей семьи шли успешно, мы хотели торговать с самыми отдалёнными местами… И вот когда нам оставался всего день пути, нас настиг ужасный шторм… Два дня нас мотало по океану… Выжил только я… — прорычал Ультар, в пыль разнося камень. — Вся моя семья была на корабле и погибла… Потом я нанялся на военный корабль — у нас назревал конфликт с соседними островами… Война тянулась год, потом другой, третий… Когда пошёл пятый год, мы уже слабо помнили, за что воюем…

И вот как-то взяли мы на абордаж одно судёнышко, никто не интересовался, чьё оно, просто попалось на пути, к своему несчастью. Потом другое, третье… Оказалось, быть пиратом легко, и добыча приличная. Мы принялись грабить всех подряд, не только минотавров, но и низшие расы. Так продолжалось ещё шесть лет. Мне накололи татуировки свирепости и силы, я стал вторым помощником капитана… Может, я и стал бы капитаном, но в один прекрасный день три имперских судна положили конец нашей вольной жизни. Одно выступало приманкой, а когда мы приблизились, остальные захлопнули ловушку. Охотники попались охотникам… Пиратство — худшее преступление в империи. Капитана и первого помощника поцеловала секира, меня приговорили к отдыху на галерах…

Ультар сумел выжить за те четыре долгие года, что провёл там, пока случай не помог ему бежать. Корабль шёл вдоль материка и случайно напоролся на береговых бандитов, решивших поживиться. Моряк остался жить на материке, но через два года голос моря в крови позвал в дорогу — домой.

— В трёх днях от Митаса, — грохотал огромный моряк, — нас остановило для досмотра имперское судно, и один из легионеров узнал меня… — Он указал молотком на одну из своих татуировок. — На сей раз я отправился в Вайрокс и почти сразу попал в обрабатывающий порт… Два раза пробовал бежать… Дважды был сечён бичом… — Бывший пират огорчённо пожал плечами. — Мне не даёт покоя мысль, что я в чём-то дважды ошибся… — Внезапно он бросил работу и заглянул юноше в глаза: — Я не пойду снова в яму, Фарос! Ни за что!

Фарос не знал, что случилось с Ультаром внизу, но мысленно начал молиться, чтобы никогда не попасть туда. Лучше любая работа, пусть смертельно опасная, только не пламенная пропасть, откуда каждый день доносятся ужасные крики. Место, наполнявшее Ультара безумным страхом…

Колот сидел перед костром, наблюдая за покрытым грязью посланцем Лорда-Вождя. Одетый в грязные шкуры и ржавый нагрудник, людоед грыз почти сырое мясо, брызгая соком и кровью. Рядом лежало любимое оружие жителей Блотена — огромный топор, длинная ручка которого была перемотана кожей для лучшего хвата, а широкое лезвие смертельно поблёскивало. Виднелась знаменитая гравировка — три полукружия в обрамлении двух горизонтальных линий: людоеды верили, что сам Саргоннас благословил подобное оружие.

Сидевший рядом с Колотом Голгрин изображал полнейший нейтралитет и терпение. Из всей зажаренной туши он выбрал самые нежные и хорошо прожаренные кусочки, почти как минотавр. Рядом с жирным, похожим на лягушку Нагроком Голгрин выглядел почти элегантно.

Лагерь, в котором они ужинали, был временным. Дюжина палаток из козьих шкур сгрудилась у небольшой скалы, которая нависала, укрывая их от ветра. Сюда отряд попал после долгого и тяжёлого путешествия по холмам и оврагам, и если бы не проводник, минотаврам бы никогда не найти маленький лагерь. Вокруг костра сидели сорок воинов, одетых в козьи шкуры и кожаные безрукавки. От ночного холода их укрывали серые плащи и толстые шерстяные килты. Каждый был вооружён секирой или палицей.

Минотаврам и Голгрину разрешили оставить оружие, но все четверо понимали, что, если переговоры будут неудачными, оно им не поможет.

— Я услышал ваши слова, — низким голосом прохрюкал Нагрок, одновременно пережёвывая мясо чудовищными челюстями. Тени костра, пляшущие на лице, придавали ему гротескный вид. — Я слышал также, что люди тоже много обещали, прежде чем начали сжигать деревни, проклятые мясники! — Маленькие глазки остро глянули на Колота и Голгрина из-под густых бровей. — И я спросил себя, не будут ли это те же самые обещания? Может, Блотен станет вторым блюдом после того, как люди в чёрном разгрызут Керн, как… — Он замялся, ища подходящее сравнение, и наконец расплылся в улыбке: -…как вот этого козла? — Людоед потряс полуобглоданной костью.

— Ты слышал слова Великого Кхана, Нагрок, — вежливо ответил Голгрин. — Кроме того, ты мог спросить присутствующих здесь минотавров… А слово Великого Кхана чисто, как драгоценный алмаз.

Эмиссар громко рыгнул, распространив вокруг гнилой запах, потом вытер жирные руки о килт.

— Мне кажется, что словам быков доверять можно больше, чем людоеду, одевающемуся как баба…

— Слово Великого Кхана нерушимо, — проговорил один из воинов на правильном всеобщем.

— И кто это доказал? — презрительно хрюкнул Нагрок, затем перевёл пристальный взгляд на Колота.

— Ты знаешь, что мы предлагаем, — произнёс сын Хотака. — Думаю, договор выгоден обоим и всенепременно несёт смерть нашему общему врагу.

Нагрок не выглядел убеждённым его словами, а может, он просто думал, что означает слово «всенепременно». Голгрин непринуждённо улыбнулся Колоту, показав слишком много зубов.

— Друг Колот, — сказал он сладким голосом, — хочу тебе кое-что объяснить. Чтобы гарантировать мир, Керн должен предоставить гарантии Блотену.

— Очень хорошие гарантии, — откликнулся эмиссар. — Но то, что считаем гарантиями мы, не сработает с твоей расой, друг минотавр. Он перегнулся со своего места, ткнув костью в грудь Колота.

Оба минотавра напряглись, но младший сын императора лёгким движением успокоил их:

— Нужно больше гарантий от вас…

— Ещё? О чём ты говоришь? — Голгрин опередил Нагрока. Глаза трёх минотавров едва не вылезли из орбит от удивления.

— Это… шутка? — пробормотал Колот. Саргас свидетель, так его ещё никогда не оскорбляли в жизни.

— Нет, это должно произойти, иначе не только Блотен не подпишет договор, но, боюсь, и Великий Кхан пересмотрит все договорённости.

— Мой отец предложил вам свободу от Рыцарей Нераки, предложил лучшее оружие, припасы… — Колот решительно вскочил на ноги вместе со своими воинами.

Воины Нагрока угрожающе зарычали.

— И после всего этого ты имеешь наглость просить меня об этом безумии?

Нагрок откинулся назад, он выглядел непреклонным:

— Люди обещали много. Забрали ещё больше. Блотен не будет обманут снова, нам нужны доказательства. Минотавры должны заплатить.

Колот разъярённо уставился на сановных людоедов, но сдержался и пробормотал:

— Я должен вернуться на Митас, доложить обо всём отцу. Могу пообещать только это.

— Нет, сын Хотака, наши дела должны быть улажены сейчас.

— Сейчас?! Но я не имею полномочий решать самостоятельно…

Глаза эмиссара угрожающе сверкнули:

— Ты должен.

Колот сжал кулаки, он знал, насколько отец желает этого союза.

— Дай мне немного времени подумать…

— Конечно, — любезно улыбнулся Голгрин, рассматривая минотавра так, словно примеривает его кожу на новую палатку, — Никто тебя не торопит.

Колот не спеша вышел из освещённого круга, оставшиеся минотавры тихо двинулись следом, ожидая, погони…