Нити судьбы

Глава 22

Весна выдалась на редкость ранней. Мэй прекрасно помнила, что обычно в это время в Рионе о тепле ещё даже никто и не мечтает, но южные ветры принесли к северным горам тяжёлые тучи, которые извергали из себя потоки воды до тех пор, пока не смыли весь снег со склонов Таорнага. Вслед за этим над замком Латернон вовсю засияло солнце, и север довольно быстро пробудился от зимнего сна, хотя спать ему полагалось ещё, как минимум, месяц.

Река Таор разлилась настолько, что затопила единственную переправу в Латернон. Причём случилось это именно тогда, когда после долгих препирательств со своими новыми подданными Мэй всё же вырвалась в Рион, чтобы проведать отца. Он мог бы приехать и сам, но ей безумно хотелось увидеть отчий дом и родные лица до того, как станет матерью. Ну и заодно полюбоваться на крошечного сынишку Тогарда, совсем недавно появившегося на свет.

Понятное дело, никто не отпустил её в Рион одну. Сопровождение госпожи Хараган состояло из такого количества воинов, что Хелигарг с его неизменной сотней стражей потерпели бы сокрушительное поражение, вздумай Мэй при встрече отдать приказ к бою. Она пыталась убедить Ланара, что ей не нужна целая армия, потому что их кони превратят все дороги в непролазное болото, но он даже слушать не стал. Ещё и сам поехал, чтобы лично проследить за безопасностью госпожи – колдун-то так и не объявился, мало ли что…

С тех пор, как она пришла в себя в господской спальне замка Латернон, с неё разве что пылинки не сдували. Всем было прекрасно известно, что в этом нет нужды – она носит самого обычного ребёнка, от которого уже не будет зависеть судьба этого мира, но от чрезмерной заботы этот факт нисколечко её не спасал. Люди делали это из уважения к Нэйджелу и его поступку. Они считали своим долгом сделать всё возможное для того, чтобы леди Хараган чувствовала себя королевой и вдовой героя, а её сын благополучно родился. О том, что будет, когда это дитя появится на свет, Мэй боялась даже думать – она и так была в ужасе от опеки, доходившей уже почти до фанатизма.

Лисандру оставили дома с Вассилом. К этому времени малышка уже успела выяснить, почему её папа так долго не возвращается, и теперь принималась реветь всякий раз, когда слышала его имя. В Латерноне все уже были научены горьким опытом и помалкивали, но в Рионе кто-нибудь мог случайно оговориться, и тогда снова начались бы слёзы, госпожа Мэй бы расстроилась, а в её положении допускать подобное было никак нельзя. На самом деле Мэй с удовольствием взяла бы Лис с собой, но её так настойчиво отговаривали, что в итоге она устала спорить и сдалась.

А теперь возглавляемая леди Хараган латернонская армия застряла в Рионе на неопределённый срок, потому что половодье не позволяло вернуться назад. Лорд Бавор разве что не прыгал от радости, что внук такими темпами родится в его замке. Ланар эту радость не разделял, хотя ему-то как раз и не надо было никуда торопиться – объект охраны прямо под носом, чего нервничать-то? Каверз от Латернона больше никто не ждал, в Сальсирии царил благословенный мир… Разве что Тогард так и не избавился от своей неприязни к латернонцу, завладевшему его правом защищать госпожу.

Непримиримые друзья как раз отправились в очередной раз выяснять отношения, когда Кристи, смущаясь, преподнесла госпоже заранее приготовленный для неё подарок – большой свёрток, перевязанный светло-сиреневой лентой, при виде которой Мэй прошиб озноб. Она могла даже не разворачивать этот свёрток, потому что уже догадалась, что в нём лежит то самое светло-сиреневое платье, в котором она видела себя во время первого путешествия в мир пророчеств.

– Тогард привёз его с ярмарки для меня, но немного припозднился, – Кристи нежно погладила своего спящего сына по пухлой розовой щёчке. – Вам оно сейчас должно быть как раз впору. Да и не для нас такие наряды, мы люди простые… Примерите?

– Я-а-а… – Мэй даже не знала, что на это ответить. Она и прикасаться-то к этому платью не хотела, не то что надевать его.

– Давайте я вам помогу, – кухарка положила ребёнка в колыбель и обошла Мэй со спины, чтобы помочь сменить наряд. – И как вы только не боитесь ездить верхом в таком положении?

– Не надо, Кристи, – девушка повернулась и вежливо отодвинула от себя замершие в воздухе руки той, кого считала не служанкой, а старшей подругой. – Я надену твой подарок, когда буду возвращаться в Латернон, хорошо?

– Как скажете, госпожа…

– Я что-то устала. Попроси кого-нибудь, чтобы ужин попозже принесли ко мне в комнату. Не провожай, я сама. Знаешь, мне до смерти надоели полчища слуг, которые шагу не дают ступить самостоятельно. Может, хоть здесь у меня будет немного свободы и покоя… Если, конечно, Ланар ещё не успел выставить стражу через весь замок от вашей комнаты до моей.

Мэй улыбнулась кухарке, ещё с минуту постояла возле спящего малыша, забрала свёрток и ушла, тихонько прикрыв за собой дверь. Она не ошиблась – латернонские воины хоть и не выстроились в сплошной коридор, но их было достаточно, чтобы не позволить ей даже споткнуться. Это раздражало и смешило одновременно.

* * *

Закат окрасил вершины далёких гор в пурпурный цвет, который темнел снизу вверх по мере того, как солнце опускалось за горизонт. Стоя у окна в своей комнате, Мэй любовалась этим подарком весны и думала о том, что где-то там, среди этих остроконечных вершин, в тишине и абсолютном одиночестве бьётся сердце, когда-то принадлежавшее Нэйджелу. Сердце, позволяющее Сальсирии жить.

Если он позволил себе принять столь судьбоносное решение, то почему она должна безропотно покориться предсказанной судьбе? Почему снова должна терять тех, кем дорожит?

Нить судьбы Йакара-сэ оборвалась там же, где заканчивалось знание Мэй о собственном будущем – на краю пропасти возле водопада. В первоё своё путешествие по миру предсказаний она видела только себя и готового к прыжку фьорага на другом берегу. Слышала хриплый мужской голос, тогда показавшийся ей смутно знакомым, но теперь она точно знала, кому он принадлежит – это был голос Йакара-сэ.

Мэй понятия не имела, какие обстоятельства могут заставить её взобраться вверх по горной тропе к водопаду. До рождения сына оставалось не больше месяца, и она не рискнула бы без веских на то причин проделать такой опасный путь, поскольку и на ровной-то поверхности чувствовала себя неповоротливой коровой.

Там был Ланар. Верный Ланар, сорвавшийся вниз на острые камни. Он пытался вытащить Исгайла, который всё-таки перемахнул через реку одним прыжком, сбил с ног не успевшего опомниться колдуна и скатился вместе с ним с обрыва. Он скулил и отчаянно скрёб когтями по гладкому камню в надежде на спасение, но его массивное тело оказалось слишком тяжёлым, а Ланар подоспел слишком поздно.

Колдун лишил её всего – покоя, мира в душе, любимого человека, надежды на счастливое будущее, а теперь он должен был забрать с собой к богам и тех, кого она после всего этого рискнула впустить в своё измученное сердце. Тех, кто был дорог Нэйджелу. Но она знала, что это должно произойти, и могла изменить предсказанное. Следовать судьбе, сотканной из магических нитей или идти своим путём? У неё, в отличие от других, был этот выбор. И решение было очевидным.

Взглянув на сжатый побелевшими пальцами свёрток, Мэй отвернулась от окна, прошла через комнату и бросила подарок Кристи в камин, где весело плясал согревающий комнату огонь. Языки пламени жадно набросились на сухую ткань. Свёрток задымился, начал тлеть, а потом превратился в горстку пепла, которая уже не могла стать частью жестокого пророчества. Мэй знала, что Кристи поймёт, почему она так поступила с подарком, когда услышит правду.

* * *

Прошло долгих две недели, прежде чем вода в реке опустилась настолько, что до переправы можно было добраться, не рискуя утопить лошадей в грязи. Мэй согласилась вернуться в Латернон сразу же, как только Ланар доложил ей, что дорога вполне сносная – она хотела убраться подальше от постоянно всплывающего в памяти водопада под защиту фьорагов, которые всё ещё берегли земли за рекой от проникновения на них чуждой дракону магии. Они не пустят туда колдуна. А ещё там её ждали Вассил, Исгайл и Лисандра. Мэй и сама не могла бы с точностью сказать, когда Рион перестал быть ей домом.

– Госпожа, вас желает видеть король Хелигарг, – взволнованно сообщила Нора, когда девушка уже была готова попрощаться с привычной обстановкой своей комнаты в замке Рион и отправиться в путь.

– Король здесь? – удивилась Мэй. – Когда он приехал?

– Только что. И сразу же велел позвать вас.

– Ну что ж, идём, чего застыла? Хелигарг не кусается, – Мэй ободряюще улыбнулась девочке, которая до сих пор так и не избавилась от чрезмерной робости.

Правитель Иллиафии ждал её в главном зале замка Рион, где к приходу госпожи уже успели собраться все её защитники – лорд Бавор, Тогард, Ланар, вся замковая прислуга и такое количество латернонских и рионских воинов, какое удалось впихнуть в заполненное людьми пространство.

– Мне кажется, что если я сейчас нечаянно чихну, от меня здесь и мокрого места не оставят, – тепло улыбнулся Хелигарг хозяйке Латернона.

Мэй честно попыталась изобразить подобающий случаю поклон, но присесть не рискнула и поэтому ограничилась приветственным кивком.

– Боюсь, такая участь постигнет любого, кто отважится чихнуть возле меня, – вернула она шутку. – Я рада встрече с вами, мой король. Что привело вас в Рион в такой спешке?

Несколько десятков пар глаз вопросительно уставились на повелителя в ожидании его ответа.

– Хотел лично принести вам извинения за коварную измену Йакара-сэ, – ответил Хелигарг, и Мэй поняла, что он лжёт.

– Не стоило, вы уже сделали это в нескольких письмах, которые я получила за время своего пребывания в Латерноне. И я отправила вам ответы на каждое из них.

– Да, я читал их, но бумага не в состоянии передать, как мне жаль…

– В этом нет вашей вины, мой король. Я уже объясняла, что толкнуло колдуна на эту подлость. Никто не мог предвидеть, что всё случится именно так. Ведь это не единственная причина вашего приезда, не так ли?

– Вы всё так же проницательны, леди Мэй, – усмехнулся Хелигарг. – Хорошо, я больше не буду играть с вами в эти глупые дипломатические игры и скажу прямо. При дворе пошли слухи, что вы держите пробудившегося дракона в подземельях Латернона…

– Если король Иллиафии не в состоянии укоротить языки своим приближённым, это проблема короля Иллиафии, – холодно отчеканила Мэй, чувствуя, как в груди поднимается волна гнева. – Простите, мой повелитель, но беременность и утраты некоторым образом портят характер. Я уже не та беззаботная девочка, какой была всего полгода назад. И я не отдам Латернон на растерзание вашей неугомонной родне. Вы ведь об этом хотели попросить, не так ли?

Свободное пространство вокруг них двоих уменьшилось настолько, что Хелигарг почувствовал чьё-то дыхание на своём затылке.

– Я вошёл в этот зал без охраны и всего лишь с одной просьбой, – обиженно ответил он на гневную отповедь своей подданной. – Я прошу лишь открыть замок Латернон для знатных гостей из Иллиафии, чтобы они могли убедиться…

– Мы обсудим это через месяц, – отрезала Мэй и бросила сердитый взгляд на людей, столпившихся за спиной короля. – Отойдите все, из-за вас здесь дышать нечем.

– Но, леди Хараган, ребёнок, насколько я понимаю, родится раньше, чем через месяц…

– Я поняла, на что вы намекаете, но это не изменит моего решения. Латернон – свободное лордство со своими законами, и я не считаю себя вправе менять их, не будучи уверенной, что проживу дольше ближайших двух недель. Если желаете, можете поехать с нами и лично осмотреть все до единого подземелья, какие есть на моей земле, но превращать Латернон в балаган для ваших родственников я не намерена. Для собственного спокойствия можете даже своих стражников прихватить, но они останутся в торговом городке. В замок я впущу только вас.

– Я принимаю ваше предложение, – ответил Хелигарг, не раздумывая.

– Хорошо, тогда не будем терять время.

Мэй тепло попрощалась с обитателями Риона и уже придирчиво осматривала закреплённое на спине Нежки седло, недовольная тем, что не сможет сесть в него самостоятельно, когда заметила, что Хелигарг смотрит на неё полным уважения взглядом.

Ему нравилась суровая госпожа, в которую превратилась эта неприметная девчонка меньше, чем за год. И он искренне завидовал той безграничной преданности, которой была окружена маленькая и хрупкая леди Алимея Хараган – хозяйка Латернона и подданная королевства Иллиафии одновременно. За неё готовы были стоять горой люди и на том, и на этом берегу реки Таор. Пожалуй, из леди Мэй вышел бы лучший правитель для Иллиафии, чем был сам король Хелигарг и все короли до него.

* * *

Путь в Латернон утомил Мэй гораздо сильнее, чем она могла предположить. Если бы не желание поскорее оставить за спиной земли Риона, грозившие гибелью её друзьям, она бы поберегла себя, но страх за чужие жизни заставлял её постоянно понукать Нежку, которая и без этого не слишком спокойно вела себя на размытой в непролазную грязь дороге.

Преодолев мост, девушка буквально свалилась с лошади на руки очень вовремя подоспевшему Ланару, да так больше и смогла вернуться в седло, потому что перед глазами постоянно мелькали разноцветные круги, а боль в пояснице стала совершенно невыносимой.

До самого замка Ланар нёс её на руках, лишь изредка делая короткие передышки, поскольку подниматься вверх по склону со столь ценной ношей было делом не из лёгких. Ему предлагали помощь, но он только злобно рычал на тех, кто решался приблизиться. Исгайл, нетерпеливо дожидавшийся возвращения хозяйки у переправы, бросал свирепые взгляды на незнакомых воинов и подставлял свою покрытую струящейся чёрной шерстью спину Ланару всякий раз, когда тому нужно было на что-нибудь опереться, чтобы перехвать Мэй поудобнее. Хелигарг смотрел на происходящее молча, поражаясь, на что способны латернонцы ради своей госпожи.

А Мэй не видела ничего из этого, поскольку провалилась в глубокий сон и очнулась только в своей постели от осознания того, что утомительная тряска в седле сделала своё дело – наследник рода Хараган решил появиться на свет раньше положенного срока.

* * *

Это была самая долгая ночь из всех самых долгих ночей, которые случались в жизни обитателей Латернона. О том, что миру вот-вот явится новый лорд Хараган, знали только в замке, а люди за пределами замковых стен с благоговением и ужасом наблюдали за тем, как внезапно появившийся над вершиной горы Таорнаг огромный дракон долго парил в небе, а потом с жалобным криком опустился на самую высокую из башен и застыл там, лишь изредка делая взмахи своими большими перепончатыми крыльями.

Они видели этого дракона и раньше – в день его пробуждения и тогда, когда чудовище принесло в Латернон двух женщин, одна из которых оказалась немой старухой, совсем скоро отправившейся к богам, а во второй Ланар признал свою госпожу. Этот дракон был намного больше того, которого сотворил алхимик безумного лорда Диаскаргена. Широкая каменная башня казалась под ним тонкой и весьма ненадёжной опорой, но все почему-то были уверены, что дракон не позволит ни одному камню сорваться вниз на головы людей.

Хелигарг теперь тоже имел честь собственными глазами лицезреть латернонское чудовище. Он был единственным из трёх королей, узревшим в решении Нэйджела Харагана не гибель для Сальсирии, а её спасение. Теперь, глядя прямо в горящие серым пламенем глаза дракона, он видел в них не желание крушить и уничтожать, а нетерпеливое ожидание того, что должно было сегодня случиться в хозяйских покоях замка Латернон. Дракон прилетел для того, чтобы один единственный раз взглянуть на своего сына и убедиться в том, что принял правильное решение, которое обещало спасение для леди Мэй от проклятия рода Хараган.

Слуги сновали по коридорам замка туда-сюда, доставляя в покои хозяйки ворохи чистого белья и вёдра горячей воды. Она никому не позволила приближаться к себе, пока её сын не издаст первый крик. Верный фьораг не подпускал к ней даже служанок, которые видели, как мучается госпожа, и хотели помочь – она приказала ему откусить голову каждому, кто подойдёт ближе, чем на два шага.

Ланар бился головой о стену в коридоре, считая приказ хозяйки полным безумием. В таких случаях женщинам всегда требуется помощь и забота, а она… Вассил придерживался иного мнения, но он тоже был изгнан из покоев госпожи прочь вместе с толпой лекарей и повитухой, которая специально была приглашена в замок из деревни. Всех пугало то, что госпожа не кричит. Ей положено кричать, а из спальни не доносится ни звука, хотя периодически выглядывающая в коридор Нора и убеждала взволнованных латернонцев, что с леди Мэй всё в пределах допустимого.

Она закричала только один раз. Громко. Так, что её голос спугнул птиц, спящих на ветвях деревьев в самых отдалённых уголках Латернона.

«Нэйджел!!!»

Сразу после этого за дверью послышался детский плач, и Ланар с Вассилом, не дожидаясь приглашения, ворвались в покои, но замерли на пороге, наткнувшись на ледяной взгляд чудовища, которое вцепилось когтистыми лапами в балконные перила и пыталось просунуть голову в узкую стрельчатую арку, ведущую в помещение спальни.

– Со мной всё хорошо, – устало сообщила Мэй беснующемуся дракону и протянула ему недовольно вопящий ворох простыней, в воздухе над которым мелькали крошечные кулачки. – Смотри, это твой сын.

Дракон перестал крушить арку, посмотрел на младенца и втянул воздух широкими ноздрями. Он попытался дотянуться до постели лапой, но неожиданно передумал, бросил на Мэй тоскливый вгляд, фыркнул облачком дыма и исчез в ночи, громко хлопая крыльями.

– Он что, плакал? – пробравшаяся между застывшими в изумлении взрослыми Лисандра размазала босой ногой единственную упавшую на пол драконью слезу и решительно принялась взбираться на постель мамы Мэй.

– Драконы не плачут, – известила её пришедшая в себя раньше других повитуха, подхватила брыкающуюся малышку под руки и всучила её Ланару, закрыв перед носами мужчин дверь. – Не спальня роженицы, а проходной двор какой-то!

Выгнать Исгайла ей не удалось, но он и не мешал приводить госпожу в порядок после столь важной и столь успешно выполненной ею работы. Мэй и младенца вымыли, уложили на чистые простыни, и только после этого посетителям было позволено поздравить свою леди с рождением сына.

Весть о том, что наследник рода Хараган не убил свою мать, и это тысячелетнее проклятие наконец-то снято, разнеслась во все уголки Латернона и дальше – в Рион, Гоотарн, по всем трём королевствам до самого южного побережья Сальсирии. Мэй назвала сына Саржером – в честь его погибшего деда, и это тоже не осталось без внимания. Их имена произносили с благоговейным трепетом, но страх перед драконом продолжал жить в сердцах людей, потому что чудовище теперь было на свободе, и никто не знал, какие это может принести последствия.

Мэй попросила Хелигарга рассказать миру всё, что король видел и слышал в замке Латернон той ночью. Он заверил её, что не позволит ни одному из своих неугомонных родственников осквернить грязными домыслами и своим присутствием благословенную землю маленького, но свободного северного лордства. Король пообещал во что бы то ни стало разыскать предателя-колдуна, чтобы тот больше никогда не побеспокоил Латернон и его обитателей своими магическими прихотями. Йакара-сэ был не страшен госпоже Мэй в пределах латернонских земель, но она имела полное право не бояться покидать эти пределы. И король Иллиафии счёл своим долгом обеспечить её безопасность везде, куда бы она ни вздумала путешествовать.

Добрые слова, поздравления, подарки, визиты… Приправленное усиленной охраной, всё это казалось ей пустым и ненужным. Подарив Латернону наследника, она стала ещё большей узницей этого замка, чем была прежде. Часто, баюкая на руках сонно сопящего лорда Саржера Харагана, Мэй бросала тоскливые взгляды на вершины Таорнагских гор и думала о том, что если бы Нэйджел был рядом, её новая жизнь не казалась бы такой унылой и беспросветной.