Нити судьбы

Глава 13

Спускаться вниз по скользким камням под проливным дождём было самоубийством, но Нэйджел рассудил, что более удачного времени для того, чтобы прокрасться незамеченным мимо сторожевой башни, придумать просто невозможно. Он пару часов посидел в небольшой расщелине между камнями, намереваясь остаться в этом укрытии до конца непогоды, а потом всё же решил рискнуть и попытаться добраться до водопада на реке Таор, где на том берегу его ждал верный фьораг.

Путь по лесу над обрывом был опасным, но не настолько, как переход по открытой местности мимо башни, в которой прятались от дождя стражи, следившие за побережьем. До этого Нэйджел двигался более свободно, поскольку не ожидал встретить кого-нибудь в таком месте во время грозы, но теперь ему нужно было быть предельно осторожным.

Путей мимо башни было два – через поросший редким кустарником луг шириной около мили или по едва заметной тропинке, которая спускалась по практически отвесной скале вниз, где выходила на узкий каменистый пляж, в конце которого было видно начало широкого устья реки.

Нэйджел знал это место очень хорошо, потому что считал своим долгом иметь полное представление о границах Латернона. И всё же он был приятно удивлён тем, что выбрался сюда так быстро. По всей видимости, лес на юго-востоке от рионского замка не стеснялся захватывать побережье и весьма успешно разрастался в северном направлении, что было для латернонского лорда большой удачей.

Перед тем, как излить свои воды в Спящее море, река Таор разделялась на несколько рукавов, каждый из которых можно было перейти, замочив ноги лишь до колен. Со стороны Риона берег постоянно охранялся лишь теми, кто дежурил в этой башне, а выше по течению ходили регулярные патрули, которые наверняка сейчас тоже прятались от непогоды под сводами одной из многочисленных пещер.

Латернон устье не охранял вообще, поскольку в этом не было нужды – весь противоположный берег представлял из себя сплошную скалу, которая нависала над рекой и морем, исключая всякую возможность пробраться на латернонские земли. Но это для тех, кто не знал Латернон так, как знал его Нэйджел.

В скале на том берегу была неприметная трещина, через которую можно было попасть в широкий, залитый водой грот. Во время отлива грот был совершенно бесполезен, но прилив поднимал воду до самого свода, где в камне была промоина, достаточная для того, чтобы в неё протиснулся человек. Опасность заключалась в том, что прилив быстро затапливал узкие проходы над гротом, и нужно было быстро двигаться в правильном направлении, чтобы не утонуть.

Нэйджел проделывал это сотни раз, когда был подростком. Не для того, чтобы пробраться в Рион, а потому что ему нравилось то возбуждающее чувство опасности, которое дарило это место. Когда отец узнал о том, чем развлекается наследник рода Хараган, его чуть не хватил удар. Естественно, пришлось пообещать, что такого больше не повториться. Это обещание было дано около пятнадцати лет назад, и теперь Нэйджел наконец-то решился его нарушить.

Стараясь не шуметь и двигаться как можно осторожнее, он спустился к пляжу и вдоль скалы незаметно добрался до небольшого каменного мыса, через который можно было перебраться только по верху, потому что внизу бушевало рассерженное грозой море. Из башни это место просматривалось отлично, но рисковать жизнью и лезть в воду Нэйджел счёл глупым. Моля богов, чтобы те ненадолго отвели зоркие глаза стражников, он перебрался через каменную преграду и наконец-то очутился под защитой скал.

Если бы он решил двигаться к водопаду по прибрежной равнине, ему нужно было бы преодолеть луг, потом несколько миль леса, а потом перебираться на другой берег через широкое русло, преодолевая довольно сильное течение. А теперь оставалось только пересечь устье и дождаться прилива.

Пройдя немного выше по течению, чтобы окончательно скрыться от глаз бдительных рионцев, Нэйджел обнаружил то, от чего его внутренности сжались в тугой комок, грозя исторгнуть наружу содержимое желудка. Река вынесла на широкие отмели тела тех, кто должен был находиться в карауле на переправе, когда на лордов Латернона была устроена засада. Их должно было быть шестнадцать – восемь латернонцев и столько же воинов Риона. Прилив, должно быть, уже унёс большинство тел в море, и Нэйджел увидел только два раздувшихся от воды, облепленных насекомыми трупа, но этого оказалось достаточно, чтобы к нему вернулся гнев.

Это были не его люди, но в Рионе у них наверняка остались семьи, которые продолжали надеяться, что мужчины вернутся домой, что с ними ничего страшного не случилось, и от понимания этого на душе становилось ещё тяжелее. Никто не должен видеть своих близких такими. Изо всех сил борясь с приступами тошноты, Нэйджел стащил тела в воду и пустил их вниз по течению.

Видимо, рионские патрули были не настолько бдительны, если не обнаружили этих двоих несчастных раньше. А это значило, что и ему можно не слишком опасаться быть обнаруженным. Выполнив свою неприятную миссию, Нэйджел насколько мог быстро пересёк многочисленные ручьи и речушки, вернулся к морю и нырнул в ставшую за долгие пятнадцать лет непривычно узкой щель в скале.

Мокрая одежда неприятно липла к коже и местами порвалась, открывая вид на ссадины, которые начали нестерпимо зудеть, едва на них попала солёная вода, заполнившая грот. До прилива оставалось ещё несколько часов, и Нэйджел не обращал внимания на царапины, будучи уверенным, что они затянутся раньше, чем нужно будет снова лезть в воду.

Чувствуя, как сильно волнуется разбуженное грозой Спящее море, он с большим трудом доплыл до небольшого выступа, над которым в камне зияла чёрная дыра, показавшаяся лорду Харагану слишком маленькой для того мужчины, каким он стал за все те годы, которые не появлялся здесь. Оптимизма и решительности значительно поубавилось, поскольку Нэйджел понимал, что если не пролезет в эту дыру, то уже никогда не сможет дать Латернону наследника.

Взобравшись на выступ, он размышлял над тем, что, возможно, имело бы смысл вернуться и попробовать добраться по реке до водопада, где берег становился более пологим, но двигаться против течения несколько миль…

– Нэйд… – донёсся сверху знакомый голос.

– Ланар? Как ты здесь оказался?

– Исгайл привёл. Держи верёвку, – завязанный в большой узел конец толстой верёвки замаячил у него перед носом. – Здесь достаточно широко, мы тебя вытащим.

– Мы? – нахмурился Нэйджел.

– Я и твой вонючий пёс. А ты что подумал?

– Что ты половину Латернона сюда привёл, как в Рион.

– Ну прости, погорячился. Надеюсь, король Хелигарг не приказал отрубить леди голову за то, что она вышла за тебя замуж?

– Очень смешно, – мрачно отозвался Нэйджел. – Тебе же сообщили, что она отказала мне. Зачем ты вообще туда попёрся, да ещё и с войском?

– Ну… Понимаешь… Отказала тебе… Тебе! Так не бывает.

– Я так и думал. Когда-нибудь твоя уверенность в том, что Хараганы полубоги, погубит и тебя, и меня заодно.

– Я, между прочим, уже извинился. И перед леди, кстати, тоже. Два раза. И перед её этим… большим… с бородой который… В общем, не важно. Ты собираешься вылезать? Здесь вообще-то не очень уютно.

Можно было бы дождаться прилива, чтобы облегчить подъём, но что-то подсказывало Нэйджелу что разбушевавшееся море быстрее разобьёт его голову о камни, чем выпустит из своих объятий. С другой стороны, Ланар за свою недальновидность и самоуверенность заслуживал немного посидеть там, где ему было неуютно. Нэйджел не злился на друга, но всё же желание проучить своего чересчур рьяного товарища имело место.

– Нэйд?

Он не ответил, но сверху тут же раздался нетерпеливый скулящий звук, и на голову посыпались мелкие камешки. Похоже, Исгайлу тоже было не слишком уютно, учитывая, что пространства там, где сейчас находились они с Ланаром вдвоём, едва хватало для одного человека. Представив Ланара придавленным к стене здоровенным, мокрым, воняющим псиной фьорагом, Нэйджел удовлетворённо хмыкнул, обмотал верёвку вокруг руки, зацепил ногами узел и снисходительно согласился:

– Ладно, тяни.

* * *

– Тогард, опиши ему человека, который представлялся здесь его именем, – король возвышался над Чарси Гаролом, который от столь пристального внимания к собственной персоне начал непрерывно трястись и оттого был милостиво усажен на лавку, чтобы ненароком не лишился чувств.

– Невысокий блондин с длинными волосами. Глаза вроде голубые. На губе вот тут, – начальник стражи ткнул пальцем себе под нос, – ма-а-аленький такой шрам. Знаешь такого?

Чарси отрицательно покачал головой, испуганно переводя взгляд с сурового гладко выбритого лица Хелигарга на свирепую бородатую физиономию Тогарда.

– У него есть жена Эмма, – вспомнил Тогард. – Тихая такая, как мышка. И двое детей, мальчик и девочка.

– Сестра! – лицо картёжника озарила беззубая улыбка. – Эмма его сестра, не жена. И дети, да. Вы говорите о Робе Белискаде, только он не блондин, у него тёмные волосы. Но длинные, да. И шрам есть.

– Это тот, у кого ты якобы выиграл закладную на поместье?

– Да-да, он самый! – согласно закивал Гарол. – Я вам всё расскажу, только позвольте сперва промочить горло…

– Перебьёшься, – прорычал Тогард. – Говори!

– Хорошо-хорошо, всё скажу. На меня тогда ночью напали, еле выжил, а потом столько раз всё пересказывал, что сам запомнил. Мы тогда с Тугом зашли в таверну, что в Гоотарне возле портовых складов находится. Хотели пропустить по кружке эля и перекинуться в картишки, потому что Туг должен был мне денег и как раз вернул долг. Сидели, играли, а потом этот пришёл… Посмотрел на нас неприятно так, свысока и заказал две комнаты наверху. Одну для себя, а вторую для сестры с детьми. Они, дескать, только из Хейнорма на корабле приплыли и им на пару дней нужно где-нибудь остановиться. Приличный такой господин, опрятный, гладкий весь, как змея. Ушёл, а потом вернулся с сестрой. Нам с Тугом тогда фартануло крупно, ну и выпили крепко за это. А этот… Белискад сестру с детьми наверх отвёл, а сам вернулся и к нам подсел. Играть, говорит, с вами буду. Ну а чего ж не поиграть с приличным человеком, особенно если он золото на стол кладёт? Долго играли… Потом все ушли, только мы трое остались. Господин этот и ставки крупные делал, и на выпивку не скупился. Я, между прочим, тоже не на улице родился. Вроде как из общества приличного родом вышел…

– Да, похоже, так и не вернулся… – скривился Тогард.

– А это, уже, милейший, не моя вина. Так судьба распорядилась. Ну так вот… Туг напился совсем, засыпать начал и говорит, мол, играйте ва-банк и давайте расходиться уже. А господин этот Белискад по карманам полазал, а там пусто вроде как. А ему отыграться-то надо… Вот он и достаёт бумаги эти и говорит: «Это документы на моё поместье на севере возле гор. Ты ставишь всё, что выиграл у меня, а я поместье своё». Ну, я посмотрел – если и проиграю, то только половину всего, что за вечер заработал. И как-то выиграл, хотя карта пришла никудышная. Он мне бумаги отдал, поблагодарил за игру и пошёл наверх. Вроде как не огорчился даже. А мы с Тугом домой пошли. А за углом на нас напали. Туга убили, а меня порезали сильно и деньги забрали. Думал всё, конец мне. Ан нет, выходили меня в госпитале портовом и обратно на улицу выкинули. Только бумаги при себе остались и шрам вот…

Он стащил с плеча рубаху и продемонстрировал длинный уродливый рубец, тянущийся от уха вниз по шее до самой ключицы. Тогард присвистнул – с такой раной и до госпиталя-то дотянуть было чудом, не то что выжить.

– Ну а потом я отсиделся чуток и стал до своего поместья добираться. А там ещё таких же, как я, трое. И все – хозяины с бумагами, как у меня. Сидят, играют на эти бумаги. Ну а я ж фартовый, вот и сел с ними. Одни уходят, другие приходят… Девки деревенские нас кормят и… ну… Уж год как играем. У меня уже девять таких бумаг. У них по одной осталось. Ещё б чуть-чуть, и я своё поместье отыграл бы. Наверное. Если господин этот Белискад никому больше на него бумаг не давал. Ну вот так как-то.

– И больше ты этого человека никогда не встречал?

– Нет. Он же не такой дурак, чтобы после обманов таких на глаза попадаться. Вы бы того… отпустили меня… Я ж ничего дурного-то…

– Уведите его! – Хелигарг брезгливо поморщился и отвернулся, чтобы не видеть разочарованной гримасы на лице Гарола.

Ему было искренне жаль этого человека, но потворство подобным развлечениям никак не входило в его представления о том, каким должен быть король. Речи о том, чтобы отдать поместье игроку-пропойце даже быть не могло. Такие люди не перевоспитываются. Но земле и живущим на ней людям нужен был хозяин. И это небольшое поместье было одним из многих приграничных владений, оставленных без присмотра благодаря попустительству его, короля Хелигарга.

Он сам был виноват в том, что здесь произошло. Давно пора было перестать прятаться за спинами стражи, тихо тявкая оттуда на всемогущих советников и родню. Похоже, пришло время становиться настоящим королём и принимать решения, которые многим не понравятся, но будут полезны для Иллиафии и её народа.

– Тогард, скажи, как чувствует себя лорд Бавор?

– Лучше, мой король, но он очень слаб. Желаете подняться к нему?

– Не сейчас. Мне нужно подумать. Обедать буду у себя.

– Да, мой король.

Тогард склонился в вежливом поклоне, но Хелигарг лишь раздражённо махнул рукой, давая понять, что в церемониях не нуждается.

* * *

– Где… Мэй?… Поче… му… не при… ходит?

Лекари переглянулись. Тогард велел не беспокоить лорда Бавора дурными вестями, да и без его приказа было понятно, что слабое сердце старика нужно поберечь.

– Госпожа немного приболела, – натянуто улыбнулся Харс. – Но она обязательно навестит вас, когда будет чувствовать себя лучше.

– Да, ничего страшного, не стоит беспокойства, – поддержал его Марен. – Просто мигрень и небольшое женское недомогание. Ну вы сами знаете, как это бывает…

Лорд Бавор недовольно поджал губы. Они врали ему, причём не слишком убедительно. И если Марен был здесь лишь гостем, не обязанным подчиняться местному лорду, то Харс заслужил многообещающий взгляд, от которого у него немедленно вспотели ладони.

– Что… с моей… внучкой?

Марен решил ретироваться, поскольку уже отдал все распоряжения, и нужды в его дальнейшем пребывании в покоях старого лорда не было. Харсу же потребовалось собрать в кулак всю силу воли, чтобы казаться как можно более честным.

– Мой лорд, госпожа и правда больна. Но это пройдёт. Просто она в последние дни очень много нервничала из-за вашей болезни. Да и брак этот… Мне не велено вам рассказывать, но вы же всё равно узнаете… Только постарайтесь не слишком сильно волноваться, хорошо? Леди Мэй вышла замуж за лорда Нэйджела Харагана, потому что лорда Саржера убили, а его люди привели сюда воинов, когда в Рион должен был пожаловать наш король…

– Я… знаю.

– Знаете? – удивился Харс.

– Она… говорила.

– Но… Ладно, если вы всё знаете, то должны понимать, какое потрясение ей пришлось пережить. Мы же думали, что будет война. Ну вот её нежные женские нервы не выдержали всего этого и… Ночью ей стало дурно, и она до сих пор ещё не пришла в себя. Но она поправится, правда. Ничего серьёзного. Отлежится день-два, и всё снова будет хорошо.

– А где… – лорд Бавор с трудом приподнял дрожащую руку и выпрямил указательный палец в направлении камина.

– Что? – Харс посмотрел на камин и непонимающе уставился на старика.

– Портрет.

– Ах, вы об этом… Я точно не знаю, но Нора вроде бы говорила, что госпожа унесла его куда-то.

– Верните… на место, – лорд обессиленно уронил руку и прикрыл глаза.

– Да, конечно, я скажу, что вы велели… Отдыхайте, мой лорд. Вам нужно восстанавливать силы. Дира приготовила очень полезный отвар, я прикажу, чтобы его принесли вместе с обедом.

Лекарь выскользнул из комнаты своего господина, привалился спиной к двери и промокнул лоб полотняным платочком. Он солгал и понимал, что будет за это наказан, когда лорд Бавор узнает, что с его воспитанницей произошло на самом деле. Ну а какая польза от того, что он узнал бы? Только растревожил бы своё больное сердце. А толку? Мерзавца ищут. Леди Мэй не при смерти, а просто в шоке. Ни к чему старику лишние печали.

– Можно мне войти?

Харс подскочил на месте и испуганно уставился на непонятно откуда появившегося прямо перед ним колдуна.

– Что ж вы так подкрадываетесь?!

– Я не подкрадывался. Так можно или нет?

– Нет, нельзя. Лорд Бавор отдыхает. Не нужно беспокоить его без повода. Вы же сами сказали, что магии больше нет, вот и нечего там делать.

– Как скажете, – пожал плечами Йакара-сэ. – А не знаете, где я могу найти девочку, которую зовут Нора?

– Зачем она вам? – нахмурился Харс а потом друг равнодушно махнул рукой: – Да какая мне-то разница? В комнате госпожи она. Только я бы не советовал…

– Вам бы тоже отдохнуть не мешало, – перебил его колдун, – а то у вас глаз дёргается. Благодарю за помощь.

Харс открыл рот, чтобы возразить, но почувствовал, что нижнее веко правого глаза действительно слегка подёргивается. Пробормотав вслед колдуну витиеватое ругательство, лекарь внимательно ощупал своё лицо и отправился в свою комнату искать успокаивающий настой.

Нора действительно оказалась в комнате госпожи, но она понятия не имела, куда леди Мэй унесла гобелен из комнаты лорда.

– А зачем он вам? – с любопытством прищурилась девочка.

– А у вас в Рионе все такие любознательные? – хитро улыбнулся ей колдун, и усталое личико тут же порозовело от смущения.

– Я-а-а…

– Я просто хочу убедиться, что ваш призрак больше никого не побеспокоит. Ты же знаешь легенду про призрака, да? Что это за портрет, и какое отношение он имеет к легенде, ты тоже слышала? – Нора согласно кивала, понимая, что колдун вот-вот скажет ей что-то важное. Ей! Не кому-то другому, а юной горничной, до которой обычно никому нет дела. – Понимаешь, я не успел как следует поработать с этим гобеленом, хотя почувствовал, что призрак связан с этим миром и вашим лордом именно через него. И теперь, когда магия оставила в покое вашего господина, я хотел бы убедиться, что этот призрак больше никому не доставит хлопот. А для этого мне нужно осмотреть портрет.

– С магией? – восхищённо прошептала Нора.

– А то! – заговорщицки подмигнул ей Йакара-сэ.

– Но я правда не знаю, куда госпожа унесла его, – расстроилась девочка.

– Да здесь он! – раздражённо топнула ногой невидимая Мэй у неё за спиной. – Впусти уже колдуна в комнату, бестолковая девчонка!

– Что это? – нахмурился колдун и прислушался, перебирая в воздухе пальцами, будто паук, плетущий паутину. – Можно мне войти?

– Тогард велел никого к госпоже не впускать! – решительно отрезала Нора, вспомнив, что помимо любопытства у неё есть ещё и обязанности.

– А если я смогу помочь ей?

– Но она больна, а не заколдована. Или… – в глазах девочки мелькнула искра понимания, которая тут же сменилась неподдельным ужасом. – Вы думаете, что магия перешла на неё?

– Не уверен, но очень хотел бы убедиться, что это не так.

– Тогард мне голову оторвёт…

– Если мы поможем госпоже, то он тебя только похвалит, – пообещал Йакара-сэ.

Нора нерешительно приоткрыла дверь шире и впустила колдуна в комнату. Битый час до этого Мэй развлекалась тем, что пыталась докричаться до задремавшей наконец травницы. Но то ли магия нового гобелена была другой, то ли нужно было пробыть призраком четыреста лет для того, чтобы достичь мастерства… Как бы то ни было, у Мэй ничего не вышло, поэтому она чуть ли не запрыгала от радости, когда колдун сам явился в её комнату, да ещё и почувствовал её присутствие.

– Здесь что-то не так… – Йакара-сэ сощурился и принялся медленно ходить по комнате, шевеля губами и пальцами.

– Ты зачем его впустила? – зашипела на горничную проснувшаяся от шума Дира.

– Он сказал, что поможет госпоже, – шёпотом ответила Нора, присаживаясь на свой табурет и с интересом наблюдая за колдуном.

– Нам обоим влетит, – не унималась травница.

– А ты никому не говори, – шикнула на неё девочка.

– Да, здесь определённо присутствует магия… – Йакара-сэ остановился у постели Мэй, закрыл глаза и повёл вокруг руками, ощупывая воздух.

– Да здесь я, болван! – не выдержала Мэй, которой уже до смерти надоело прыгать перед колдуном, привлекая к себе внимание.

Глаза Йакара-сэ широко распахнулись. Он уставился на лежащую без чувств госпожу совершенно диким взглядом, заставившим обоих служанок испуганно отпрянуть. Дира, сидевшая ближе к двери, спозла со своего табурета и выбежала из комнаты, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.

– Леди Алимея, вы меня слышите? – завыл колдун замогильным голосом, отчего Нора в ужасе забилась в угол за балдахином.

– Ты ребёнка-то не пугай, я тебя и так прекрасно слышу, – рассердилась Мэй.

– Да? – удивился колдун и часто заморгал, озираясь по сторонам. – Обычно призраки хорошо отзываются на пафос…

– Должно быть, это их знатно веселит, – съязвила Мэй. – И я не призрак. Призраки от мёртвых людей появляются, а я вроде как пока ещё живая.

– Да, вы правы, – согласился он. – Но где вы?

– Прямо у тебя за спиной.

Он снова повертел головой, пошевелил своими длинными разрисованными пальцами прямо перед носом Мэй и отрицательно покачал головой:

– Я вас не вижу.

– А ты посмотри так, как тогда мне показывал. Ну, как лорда Бавора смотрел.

– Да я так и смотрел. Должно быть, это какая-то другая магия. Я её чувствую, но не так, а как-то иначе.

Нора перестала дрожать от страха и, раскрыв рот, с удивлением наблюдала за говорящим с самим собой колдуном. Мэй подумала, что девочке здесь не место, но просить, чтобы колдун прогнал её, не стала – пусть потом расскажет всем, что видела своими глазами, а то додумает ещё то, чего и в помине не было.

– В гардеробе лежит гобелен, посмотри его.

– Это… Милое дитя, – обратился колдун к горничной, – не могла бы ты показать мне полотно, которое лежит вот в этом чудесном образчике столярного мастерства?

Он ткнул пальцем в высокий гардероб, дверцы которого действительно были украшены изумительно красивой резьбой. Нора нерешительно покинула своё убежище и, обойдя колдуна стороной, вынула из гардероба аккуратно свёрнутый гобелен, который с утра нашла на постели госпожи.

– Это? Но это же совсем другой гобелен, новый.

Колдун коснулся пальцами свёрнутого полотна и резко отдёрнул руку, будто обжёгся.

– Да, именно этот мне и нужен. Разверни его, будь любезна.

Нора пожала плечами, расстелила полотно на постели и вернулась на свой табурет.

– Удивительно… – колдун с интересом разглядывал картину, но прикоснуться к ней больше не решился. – Я уверен, что это то же самое полотно, но оно другое… Что с ним произошло?

– Я…

– Я тоже хотел бы знать, что тут произошло! – прогремел Тогард, едва не сорвав с петель дверь, которую и так с трудом удалось установить на место. – Кто позволил вам входить сюда?! Нора! Я приказал…

– О, не ругайте девочку, прошу, – Йакара-сэ молитвенно сложил руки, обращаясь к рассерженному начальнику стражи, который был больше чем на голову выше колдуна и потому нависал над ним, как готовая вот-вот обрушиться скала. – Это всецело моя вина, что ваш приказ был нарушен.

– Он разговаривал с госпожой, – пискнула из своего угла Нора.

– Скажи ему, что меня никто не насиловал! – приказала Мэй.

– Да-да, я установил связь с духом госпожи и она просит сказать, что её никто… Вы уверены? – удивился колдун, обращаясь к пустоте за своей спиной.

– Более чем, – отрезала Мэй.

– Но лекари сказали… И синяки…

– Вы издеваетесь? – глаза Тогарда начали метать молнии.

– Нет-нет, – попытался успокоить его Йакара-сэ. – Госпожа просит сказать, что её никто… Что она была с мужчиной по своей воле.

– Просит?! – окончательно рассвирепел Тогард. – Она лежит без чувств, а вы утверждаете, что она вас о чём-то просит?!

– Это… Понимаете… – колдун принялся лихорадочно думать, как объяснить происходящее.

– Покажи ему, как мне показывал. Может, он тоже услышит меня, – предложила Мэй.

– Да, это потрясающая мысль! – обрадовался Йакара-сэ. – Я могу вам показать, как показывал госпоже!

Тогард жестом приказал Норе покинуть комнату, наградив её при этом свирепым взглядом, не сулившим ничего хорошего. Девочка виновато потупилась и шмыгнула в коридор, где за спиной Тогарда подпрыгивала Дира, пытаясь заглянуть в комнату. Ногой захлопнув дверь, начальник стражи сурово уставился на колдуна:

– Ну показывай.

– Присядьте, – Йакара-сэ вытащил один из освободившихся табуретов на середину комнаты, и Тогард решительно сел и закрыл глаза, вспомнив, как это делала госпожа.

Тёплые пальцы колдуна мягко коснулись его висков, и воина окутала бархатная тьма, дарящая покой и расслабление.

– Уже можно говорить, да? – спросила Мэй у колдуна.

– Госпожа, я вас слышу, – глупо улыбнулся Тогард, убаюканный лёгким прикосновением разрисованных пальцев.

– Вот и прекрасно. Тогард, не надо никого искать, я… Я сама это сделала. Точнее, это было с моего согласия и по моей воле.

– Но синяки…

– Так получилось. Это был очень бурный… случай, а у меня чувствительная кожа.

– Я не верю. Вы не могли так поступить.

– А я поступила. И не тебе меня осуждать. И отчитываться перед тобой я не обязана. Прекрати поиски и скажи Хелигаргу то, что сказала тебе я.

– Как прикажете, госпожа. Но тогда что с вами случилось? Почему вы не приходите в себя? О-о-о… Я уже забыл, когда чувствовал себя настолько хорошо. Это тоже какая-то магия, да?

– Да, – ответил колдун, пока Мэй собиралась с мыслями, решая, с чего начать и что можно рассказать, а что лучше оставить в тайне.

Она присела на край своей постели рядом с гобеленом и посмотрела на новый рисунок – окружённое горами озеро, над которым, расправив крылья, величаво парил дракон.

– Тогард, ты хорошо помнишь, что произошло в тот день, когда я подписала брачные документы и объявила себя леди Хараган?

– Что именно я должен вспомнить?

– Йакара-сэ собирался провести ритуал, который должен был разрушить древнюю магию. Помнишь?

– Да.

– Когда я узнала об этом, то спрятала от него старый гобелен с портретом Хейлии Ра-Фоули, потому что… знала, что страдания нашего лорда связаны именно с ним.

– Вы знали? – удивился колдун.

– Да. Мне явился призрак Хейлии Ра-Фоули и сказал, что…

– Что? – хором спросили Тогард и Йакара-сэ.

Мэй не привыкла врать, но рассказывать всему миру о том, что она вроде как потомственная предсказательница, девушка не собиралась. Хватит, предсказания и так уже наделали бед, и нужно было как-то разорвать этот замкнутый круг. И если колдун не смог сам разобраться в истинной природе магии гобелена, то Мэй не имела намерений просвещать его по этому поводу.

– Она сказала почти то же самое, что нам поведал Йакара-сэ. Хейлия была привязана к этому замку так же, как и я сейчас к своей комнате. Она питалась жизнью рода Карс, но только тех, до кого могла дотянуться. Лорд Бавор последний представитель этого рода. По крайней мере в этом замке. Она боялась, что его смерть изгонит её из этого мира, и потому не позволяла ему умереть даже тогда, когда болезнь должна была его убить. А я жалела себя и не хотела отпускать дедушку, даже зная, как сильно он страдает из-за этой магии. Поэтому и спрятала гобелен, чтобы Йакара-сэ не смог разрушить магию, пока я не буду готова. А сегодня ночью мне стало любопытно, я захотела ещё раз взглянуть на портрет и забыла его на постели, когда мы с… Когда пошла в руины старого города. А когда вернулась, то сняла с себя платье, на котором остались следы моей крови, и бездумно бросила его сверху на гобелен. Полотно впитало в себя эту кровь и изменилось. Хейлия Ра-Фоули исчезла. Магия отпустила нашего лорда, позволив ему жить дальше. А я оказалась выброшенной из собственного тела и нестерпимо хочу в него вернуться, потому что быть призраком ужасно.

– Это всё звучит очень странно, – сообщил Тогард.

– Я знаю. Я хочу, чтобы Йакара-сэ помог мне вернуться. Тогард, пусть ему никто не мешает.

– Хорошо, я распоряжусь. Кстати, Чарси Гарол вовсе не Чарси Гарол и вообще не родственник лорду Бавору, – начальник стражи глупо хихикнул, продолжая купаться в волнах блаженства, даримого прикосновениями колдуна.

– Это твоя магия на него так действует, что он несёт всякую чушь? – осведомилась Мэй у Йакара-сэ, но тот только пожал плечами.

– Это не чушь, – с улыбкой ответил Тогард. – Мы сегодня нашли настоящего Гарола, а тот прилизанный хлыщ, который назывался его именем, оказался просто мошенником. Мы думали, что это он сотворил с вами такое… непотребство.

– Это не он, Тогард, и хватит об этом. Вместо того, чтобы искать несуществующего врага, лучше ищите Гарола, который не Гарол. Если он и правда такой мошенник, то вполне мог оказаться замешанным в нападении на лорда Саржера и Нэйджела.

– Но там такой дождь… Искать сейчас кого-то…

– Госпожа, – обратился колдун к пустой комнате. – У меня есть одна мысль насчёт вас и этого полотна. Позволите проверить?

– Да, конечно, – согласилась Мэй.

Йакара-сэ отнял пальцы от головы Тогарда, и тот уставился перед собой невидящим взглядом, испытывая лишь одно желание – лечь и уснуть прямо там, где сидит. Колдун тем временем взял со столика полотенце, захватил им край гобелена и пошёл к выходу из комнаты. Мэй почувствовала нестерпимую потребность идти следом за ним.

Сердито цыкнув на подслушивающих под дверью служанок, Йакара-сэ начал медленно удаляться от комнаты госпожи. Мэй шла следом, с удивлением обнаружив, что преграда, не дававшая ей покинуть комнату, исчезла.

– Йакара-сэ, это что же? Я не к комнате привязана, а к этому полотну?

– Именно! Как я и думал! – обрадовался колдун своему открытию и состроил страшную гримасу служанкам, которые ждали от происходящего чего-нибудь эдакого, о чём можно было бы потом посудачить.

– Эй, вы куда? – окликнул его Тогард, который уже немного пришёл в себя и, пошатываясь, вышел в коридор, потирая затылок.

– Я поработаю в своей комнате, если не возражаете, чтобы никому не мешать и не пугать слуг.

– Ладно, ступайте. И сообщите мне, когда что-нибудь выясните, – отпустил его Тогард, которому ещё предстояло доложить обо всём королю. И разобраться с нарушившей приказ Норой, которая, понимая, что ей всё равно влетит за своеволие, ловко прошмыгнула под его рукой в комнату госпожи, надеясь, что Тогард не станет слишком на неё кричать у постели несчастной леди Мэй.