Николай I Освободитель. Книга 2

Глава 3

Объединённая западная армия, насчитывавшая после отступления из-под Минска около двухсот тысяч человек, для передвижения по одной дороге, была слишком велика. Это виделось нашим генералам слишком опасным, растягивать колонну войск на добрых двести километров, оголяя таким образом фланги и рискуя получить неожиданный удар в самый неподходящий момент. Поэтому отступать решили одновременно по двум дорогам. По прямой на Смоленск двинулась более медленная пехота, большая часть артиллерии, корпуса Раевского, Бороздина, Дохтурова и Тучкова. По северной дороге же через Витебск ушла конница Уварова с казаками Платова, и остальные войска под общим командованием Багратиона.

Я, даже не знаю почему, возможно чуйка сработала, отправился северным маршрутом вместе с грузинским князем. Тем более, что после Минска — а обороной города и последующим отступлением руководил именно Петр Иванович — я проникся к нему немалым уважением. То, как уверенно он командовал, не стесняясь личным примером подбадривать истекающие кровью войска, меня действительно впечатлило. Ну и, конечно, стало понятно, что с таким стилем руководства армией, у Багратиона дожить до пенсии при любых раскладах шансов особых не было. То, что он в той истории дожил до Бородинской битвы, ничем кроме удачи объяснить было невозможно.

Двигающаяся по пыльной дороге бесконечная вереница войск представляет собой весьма унылое зрелище. Дождливый июнь, ставший неприятной неожиданностью для французской армии, не привыкшей к русским дорогам и оттого слегка пробуксовывающей, сменился на жаркий июль. Поднимаемая тысячами солдатских сапог пыль бесконечной завесой висела в воздухе, выпадая на одежду, волосы, кожу и все остальное равномерным серым слоем, а пригревающее — жарящее, если быть совсем честным, немилосердно — солнце заставляло людей потеть и размазывать ее неаккуратными черными разводами.

Армия двигалась на северо-восток не очень торопясь, что позволяло избежать большого количества небоевых потерь. Преследования со стороны корпуса Даву Багратион не слишком опасался: казачий разъезд перехвативший французский патруль на следующий день после отступления из Минска, доложил о смерти во время битвы за город знаменитого маршала — как потом оказалось Даву не погиб, отделавшись тяжелым ранением в грудь — и это сильно подорвало дух его войск считавших своего командира неуязвимым.

— Видите Петр Иванович, — узнав эту новость принялся я втолковывать Багратиону, — вам бы стоило тоже поберечься. Дальность и точность стрельбы ружей неуклонно растет, нахождение генерала на поле боя превращается из просто опасного дела в безрассудное. От вашей смерти пользы войскам точно не будет.

Князь в ответ нахмурился и передернул плечами. Послать меня нахрен он не мог, а отвечать по существу желания, видимо, не было.

— Эх, вы, Петр Иванович, — я покачал головой, понимая, что ни к чему мои слова не приведут. — Солдат у России много, да и работа у них такая — под пулями ходить. А Багратион у России один.

Выдав эту не бесспорную сентенцию, я тронул пятками бока своей лошади и отъехал в сторону, заканчивая таким образом бессмысленный разговор.

В это время, находясь при армии, о том, что делает Наполеон со своими маршалами, я, понятное дело, представление имел весьма общее.

Император же Франции, простояв в Вильно добрый десяток дней, отправился было с основной частью армии в сторону Минска однако на полпути получил сведения об исходе сражения и об отступлении русской армии в сторону Смоленска. Это вынудило его развернуть колонны вместо юго-восточного направления на северо-восток в сторону Витебска, имея на уме перехват северной колонны Багратиона.

18 июля Наполеон с корпусами Нея, Мюрата, Мортье и Удино под рукой вышел к Полоцку, где его появление стало настоящей неожиданностью. Впрочем, форсированный марш дался армии не легко. Полки выглядели так, как будто только-только вышли из кровопролитного сражения. Снабжение не успевало за ушедшими на четыреста верст от границы войсками, а реквизиции у местного населения наладить оказалось практически невозможно. Крестьяне при приближении французской армии массово уходили в леса, не оставляя захватчикам ничего ценного. Из-за жары и длинных переходов начался массовый падеж лошадей, а действия летучих русских отрядов в тылу и на флангах армии делали положение ее еще более неприятным. Участились случаи дезертирства: солдаты «союзных» армий сбегали в леса целыми взводами, и ничего с этим сделать не представлялось возможным. Не понеся ни одного поражения, — собственно даже не вступив толком в бой — Великая армия за месяц постоянных переходов уменьшилась на четверть. Наполеон искал генерального сражения, но никак не мог поймать ускользающих как вода в песок русских.

Захват Полоцка стал настоящим подарком для измученных дивизий французов. Особых магазинов тут не было, однако даже просто возможность отдохнуть в относительном комфорте — тоже стоила не мало.

20 июля давший в свою очередь русским полкам, отшагавшим за последние недели не меньше неприятеля, отдых Багратион узнал о захвате Полоцка и немедленно выдвинулся на встречу французам. При молчаливой поддержке Константина, с которым у меня случилась весьма неприятная беседа — брат считал, что я лезу не в свое дело, а я не сильно сдерживаясь указал на невеликие его умственные способности — Ермолова и Толя, Багратион решил что сможет дать бой Бонапарту в одиночку без «любителя отступать» Барклая-де-Толли.

Сказать, что я был от такого поворота в шоке — не сказать ничего. Шедшая своим чередом прямо к победе кампания — еще месяц-другой таких блужданий по России и на бородинском поле шансов у французов было бы откровенно не много — мгновенно повисла на тонкой ниточке. Вот только повлиять как-нибудь на грузинского князя я не мог вообще никак. Мне оставалась роль наблюдателя, неспособного повлиять на происходящие вокруг события.

22 июля Багратион имеющий под рукой чуть меньше ста тысяч человек подошел к Полоцку и сходу атаковал предместья. Захватить их не удалось, однако на окраинах города начался пожар, усугубленный дополнительно ветренной погодой, быстро начавший распространяться по деревянным постройкам древнего города.

Тут нужно сделать ремарку и пояснить, что каким бы резким грузинский князь не был, идиотом его нельзя было назвать в любом случае. Войска Багратиона дошли до Витебска еще 13 июля и за неделю успели отдохнуть и привести себя в относительный порядок, а если говорить про снабжение, то оно у русской армии, опирающейся на заранее подготовленные магазины, было гораздо лучше, чем у всерьез рассчитывающих на реквизиции французов. Плюс более скорострельные и дальнобойные ружья после Минска уже успели оценить как русские, так и французские генералы.

Что же касается численности двух армий, то тут преимущество французов было не столь уж велико. Непосредственно у Наполеона в Полоцке было всего около ста тысяч человек. Еще около ста тысяч под рукой принявшего командования после ранения Даву Богарне, наступали в сторону Смоленска вслед за не слишком торопящимся и огрызающимся на каждом шагу Барклаем. Польский же корпус Понятовского несколько отстал, находясь в двух дневных переходах к западу, и соответственно ко времени битвы поспеть не мог, остальные части были еще дальше. Получается, что с точки зрения Багратиона дать бой уставшим французским войскам было вполне логично, тем более что победа в этом деле могла поставить всю Великую армию в весьма сложное со стратегической точки зрения положение.

Сам я остался в Витебске — тут вновь проявил железную волю Воронцов — поэтому подробности боя узнал лишь задним числом. А были эти итоги не утешительны. Разбить Бонапарта Багратиону не удалось, более того сам грузинский князь в неудачном сражении, стоившем русской армии пятнадцать тысяч убитых и раненых, сложил свою буйну головушку даже раньше, чем это было в той истории. Принявший командование над потрепанным войском Константин, сумел отвести войска обратно к Витебску, что было в общем-то несложно, поскольку сил у французов чтобы преследовать отступающие полки, прикрываемые казаками и конницей Уварова на относительно свежих лошадях, не было совершенно

— Накаркал, — только и смог пробормотать я. История этой войны слишком сильно отличалась от той которую я знал, поэтому что-то советовать брату, на котором поражение и смерть князя отразились сугубо отрицательно, не мог. — Что дальше делать собираешься?

Вернувшись в Витебск, брат первым делом отправился не в штаб армии, а в губернаторский дворец, где я тоже квартировал. Собственно, от главного участника событий я паршивые новости и узнал одним из первых.

— Н-не знаю, — Константин подошел к столу, ухватил стоящую на нем бутылку и одним движением «свернув ей голову», налил себе в стакан на два пальца янтарной жидкости. Судя по его не твердой походке, он еще до приезда в Витебск успел где-то залить в себя добрую порцию огненной воды. Цесаревич задумчиво посмотрел на получившуюся композицию, как будто пытаясь найти ту самую истину, которая находится в вине, после чего одним махом опрокинул грамм сто коньяка в себя. Сразу виден большой опыт в этом деле.

Я вопросительно посмотрел на Воронцова. С таким командующим армией, боюсь, дело могло пойти совсем кисло. Тот только пожал плечами. Тем временем Константин опрокинул в себя еще соточку.

— Так! — Я подскочил к брату, опять потянувшемуся к бутылке, вырвал ее из откровенно трясущейся руки — в свои шестнадцать я был уже на голову выше Константина, — и с размаху шваркнул об стену. Стеклянная бутылка с грохотом разлетелась сотней мелких осколков, а воздухе тут же запахло коньяком. Я схватил цесаревича за плечи и хорошенько встряхнул. — Хватит надираться! Сейчас нужно командовать войсками! Ты же считал, что умнее Барклая, что он предатель и умеет только отступать. Так покажи это делом!

В комнату услышав грохот и крики заглянул адъютант командующего.

— Дверь закрой! — Крикнул было я на офицера, которому совершенно точно не нужно было смотреть на наши семейные разборки, но спустя мгновение я подумал, что раз пошла такая пьянка, нужно начинать как-то более активно влиять на происходящее. — Нет стой! Ермолов тут?

— Алексей Петрович? Да.

— Передай начальнику штаба, чтобы через час… Нет лучше через два собирал совет, кого звать на него он сам знает лучше меня. — Адъютант удивленно перевел взгляд на Константина, пытаясь понять, что вообще происходит, и насколько это приказание правомерно, но тут я не выдержал и рявкнул. — Быстро!

Капитана как ветром сдуло.

Спустя пару часов, несколько ведер холодной воды и пары оплеух — можно было бы сказать отческих, если бы Константин не был тут формально старше меня на два десятка лет — мне удалось привести его в относительный порядок. Во всяком случае во взгляде командующего появилась осмысленность.

Сборище любителей наступательной стратегии в этот раз было не столь уверенно в необходимости идти вперёд и бить неприятеля везде, где только можно. Оборачиваясь назад, я подозреваю, что Барклай специально так разделил армию: забрал себе более здравомыслящих и острожных командиров, отдав Багратиону всех сорвиголов. Таким образом он враз решал все свои проблемы с командованием армией, и не факт, что жертва двух десятков тысяч солдатских жизней, направленная на усмирение воинственности Багратиона и компании, не стоила того. Лучше потерпеть поражение сейчас, когда еще есть куда отступать, чем где-нибудь под Москвой. Звучит несколько цинично и вообще в целом не бесспорно, особенно если смотреть с точки зрения тех солдат, которым выпало погибнуть при атаке Полоцка, но тем не менее…

— Я за то, чтобы встретить француза здесь. Витебск закрывает важнейшее пересечение дорог и отдавать его французу — смерти подобно, — первым высказался Ермолов, тянущий лямку начальника штаба второй армии. По мне Алексей Петрович для штабной работы был излишне импульсивен и склонен к авантюрам — а вот в качестве командира конной артиллерии он смотрелся максимально органично, — однако моего мнения на этот счет никто не спрашивал.

— Вы считаете, что наличными силами мы сможем остановить корсиканца? — В этот раз я уже не стеснялся полноценно высказывать свое мнение, тем более что Константин сидел на стуле отрешенно и никак на происходящее не реагировал.

— Если укрепить позицию, отрыть траншеи для стрелков. Наши ружья дают немалое преимущество в перестрелке на дистанции…

— Начали укреплять позиции и рыть траншеи? — Перебил я начальника штаба армии. Ермолов поперхнулся словами, покраснел от возмущения, но быстро взял себя в руки.

— Никак нет, ваше императорское высочество.

— Почему?

— Так… — Ермолов бросил быстрый взгляд на других присутствующих, как бы ища поддержки. — Решение то еще не принято.

— Все с вами ясно, Алексей Петрович. Кто еще думает, что город нужно оборонять до последнего?

Говорят, что в любом вопросе содержится половина ответа. В этом вопросе ответ можно было рассмотреть на сто процентов.

— Нужно вывезти из города все ценное и дать время жителям, кто имеет такую возможность уехать, — очнулся Константин.

— Матвей Иванович, что с противником?

— Пока стоит под Полоцком, ваше высочество. За нами было двинулся Ней, но мы его под Залесьем притормозили немного, — мгновенно ответил казачий атаман на чьих плечах лежала разведка и наблюдение за противником.

— Отлично, тогда предлагаю такой план: укрепляем город как можем, занимаем оборону на северном берегу Западной Двины, а как французы начнут поддавливать отходим в сторону Смоленска, сжигая за собой мосты.

— Хотите повторить Минск, ваше высочество? — Первым понял Ермолов.

— Да, идея такая, — я кивнул, перевел взгляд на Контантина и переспросил, — вы же не против, ваше высокопревосходительство?

Константин только пожал плечами и сделал неопределённый жест рукой, мол делайте что хотите. В ином случае, если бы противник не грозил обрушиться на деморализованную армию в любой момент, генералы бы просто послали меня известным маршрутом, дождались бы, когда принявший командование на себя Константин придет в себя и решали бы все вопросы уже с ним. Но времени не было, нужно было решать все здесь и сейчас, и никто из них ответственность за возможное поражение брать на себя не желал.

— В таком случае, Алексей Петрович займитесь устройством обороны. Что делать я вам не подскажу, тут вам виднее, но рекомендую привлечь население города.

— Население города? — Не понял Ермолов.

— Да! Раздайте им лопаты и отправляйте строить редуты и копать траншеи! Пусть работают, защищают в том числе и свои дома. А я займусь вывозом на восток всего ценного, и эвакуацией остального населения. Оставим Наполеону пустой город, а когда он его займет — подожжем. Нужно выделить несколько команд посмекалистее, которые спрячутся в городе и устроят поджоги после занятия города неприятелем. Позволять Наполеону отдыхать в комфорте не будем, пусть его армия — от последнего рядового до маршалов — живет в чисто поле, посмотрим на сколько их хватит.

Идея была встречена генералами гробовой тишиной. До идеи сжигать собственные города, чтобы они не достались врагу, тут пока еще не дошли. Что ж, значит, будем в этом деле пионерами.

ЗЫ Дамы и господа! Давайте добьем до тысячи лайков и я выложу бонусную главу))