Никаких достоинств

Глава 16

Бесспорно, я стояла на палубе. Промелькнувший восторг мгновенно угас: это был не наш славный «Гофер», и вообще не фрегат, а какое-то утлое корыто с убогим парусным вооружением и без пушек. А, чтоб проклятый кальмар выпил весь ром в их кишках!

— Чего смотришь, работай, слепой слизень! — удар моего бича ожёг плечи ближайшего гребца.

Ой, что-то я слишком свирепая даже для сна.

На носу корабля засмеялись — там сидела пара красивых, весьма легко одетых девушек. Одна крикнула:

— Марголлэта, дай ему себя понюхать. Это сильнее бодрит рабов.

Я сердито крутанула бичом и изо всех сил попыталась осмыслить ситуацию.

Ну, смешливые красотки уж очень безупречные. Стройные, в коротких то ли юбках, то ли шортах, и корсажиках, не особо скрывающих очевидные и очень тугие выпуклости фигуры. На ногах плетеные из ремней сапожки чуть выше колен. У шатенки просто дивная грива распущенных волос, у брюнетки толстая коса до самой… кормовой выпуклости. Картинки, а не девушки. Что неприятно. По тону их насмешек, да и по ощущениям — я тут самый гадкий утенок.

Гребцы налегали на весла и исподлобья смотрели на меня. Смотрели противоречиво: страх, ненависть, понятная надежда избежать бича, положительная оценка моих полуголых бедер. Самое яркое желание тружеников: завалить меня и изнасиловать. Ну, это понятно. Они рабы, но сытые и сильные рабы, давно сидящие на цепи.

Я прошлась по центральному помосту, разделяющему ряды прикованных гребцов. Постукивание каблучков сапожек по палубе, скрип мачты и снастей, крики чаек над судном помогли сосредоточиться. Все же у меня был немалый морской опыт квартирмейстера, а это обязывало.

Одномачтовое торговое судно «Ласточка». Сорок шесть невольников на веслах, хозяин корабля… э… как его… Кердик! Точно, купец Кердик! Еще здесь корабельный маг Марл Желтый, старичок-кормчий, и мы… охранницы, надсмотрщицы, прислуга «за все», шесть голов, ой… Я посмотрела на девушек на носу — они были заняты беседой и не обращали на меня внимания. Всё еще сомневаясь, я пощупала собственное ухо. Ухо было приятное на ощупь, со вдетыми четырьмя сережками, но вообще-то жутковато длинное и заостренное. Да, я эльфийка. Жуть! В смысле, слух-то как раз недурной, вот гребцы в середине ряда вздумали перешептываться — я нацелила на них руку с бичом, мгновенно смолкли.

Бич, кстати, тоже симпатичный. Из отличной кожи, сложно-плетеный, с удобной рукоятью, тяжелым хвостом. Определенно я его люблю и умею им пользоваться. Это хорошо.

Остальное плохо. Что я тут делаю, да еще на такой унылой должности? Я понимаю, если квартирмейстером или, допустим, возлюбленной кораблевладельца…

Тут меня начало подташнивать. Жестокая я-Марголлэта аж терпеть не могла своего хозяина, и при этом жаждала оказаться ночью у него в постели. Объяснялось это раздирающее противоречие просто: заклятье. На всех шестерых эльфиек был наложены жесткие чары. Хозяин неприкасаем, он превыше всего, мы служим, защищаем, ублажаем, умываем, ой, фу… Прямого действия афродизиака заклятия не несло, просто секс с хозяином был единственным доступным способом разрядки, а мы девушки молодые, полные томлений. Тут хочешь, не хочешь… Думать о богатом, но омерзительном господине я-Марголлэта не желала, но думала. Какое отвратительнейшее чувство беспомощности! Дело усугублялось тем, что незаслуженно возвышенный торговой удачей купец Кедрик считал меня-Марголлэту девушкой не слишком-то соблазнительной и недостаточно виртуозной для ночных утех. Какой позор, да испепелит меня на месте десница Светлого Ая!

Похоже, это был самый кошмарный мой сон. Я попыталась проснуться, и как всегда, ничего не вышло.

На меня смотрел сидящий у руля кормчий. Кажется, с сочувствием смотрел. Разрази меня гром, какая же я тут жалкая и комплексующая. Меня-то и хозяин не любит за длинноногость и неразвитые бедра.

Вообще-то, прогуливаясь по помосту и надзирая за монотонно работающими гребцами, физически я чувствовала себя неплохо. Такая легкость во всем теле, словно у эльфиек кости иной, облегченной конструкции. Нужно будет по возвращению взвеситься, у Веры Павловны напольные весы есть.

Я-то чувствовала себя недурно, поглядывала на чудную морскую гладь, подставляла лицо освежающему норд-весту, а Марголлэта страдала. От пренебрежения окружающих, от чувства многодневной сексуальной неудовлетворенности, от того, что ее больше всех заставляют работать. Бедняжка… Прямо даже странно: обычно это я голодная до озверения, а тут все наоборот. Я-то по королям прошлась, да и с моим волком… ух, люблю я оборотней! А это юное дитя какой день в море, и вообще ничего…

Конечно, Марголлэта была очень условным «дитем», по возрасту в несколько раз старше меня, но по эльфийским понятиям — практически подросток. А если по устоявшимся понятиям не-сна — очень даже секси. Высокая, легкая и стройная как тростинка, в то же время с грудью немаленькой безупречной формы. Предварительно я себе нравилась, в зеркало бы еще посмотреть.

Похоже, и еще кто-то внимание мне уделял — я все время чувствовала на себе взгляд. Как-то неправильно смотрели. К взглядам опрокидывающим, срывающим корсаж и раздвигающим ноги Марголлэта давно привыкла: должны же рабы о чем-то грезить, пусть даже эти мечты заведомо глупы и смехотворны. Но тут что-то другое, что слегка пугало и смущало.

Я прошлась до носа, неспешно повернулась на каблуках, пошла обратно. Солнце било в лицо, но длинные ресницы прикрывали глаза, зоркости я не теряла. А ведь естественные ресницы, слава Светлому Ай, вот как все удобно у эльфиек устроено.

Вычислила злоумышленника: вторая скамья от кормы, слева. Лохмы прикрывали лицо гребца, он поглядывал сквозь волосы, считал, что незаметно. Интересно, о чем это он вообще думает?

Проходя мимо, я резко нагнулась, схватила за выгоревшие на солнце вихры, запрокинула голову раба. Волосы были жесткие от соли и ветра, но густые, сжимать приятно. Лицо… ничего особенного, обычное лицо, не безобразное, и не ах-ах какое привлекательное. Но смотрел в упор, слишком дерзко для невольника.

В зрачках гребца я видела свое отражение: чертовски привлекательное большеглазое личико, длинные ушки, унизанные простыми золотыми кольцами-сережками без всяких камней, прическа… Короткий гребень песочно-желтых волос, высоко выбритые виски. О, да я тут неформалка, то-то меня хозяин перепродать думает…

Наглого гребца следовало с оттягом «перекрестить» бичом по спине, но я была так поражена, что просто грубо оттолкнула ладонью его загорелое лицо.

— Бунт думает? — поинтересовался дедок у руля.

Я презрительно хмыкнула:

— Этот пустоголовый? Пусть только попробует.

Донесся насмешливый неразборчивый шепот с правой скамьи, я мгновенно угостила болтуна бичом — хвост обвился вокруг шеи, рванул кожу.

По моим бедрам прошла горячая волна — мне нравилось причинять боль почти обнаженным и обманчиво покорным мужчинам. Я на службе, но мне бы только найти повод.

Экое я жуткое существо, и никаких оправданий, что ретроградная эльфийка. Я машинально сжала и разжала руку, не ту, в которой держала бич, а ту, которой оттолкнула наглого раба. Он успел лизнуть меня в ладонь.

Этот лохматый меня хотел. Очень хотел. Почти как я хотела хоть кого-нибудь, но он-то хотел именно меня. Совсем сумасшедший?

Я осознала, что Марголлэта — истинное дитя. На ее поясекороткий меч, и этим клинком, и бичом, и боевым луком она умеет работать профессионально и увлеченно. Но в отношениях ничего не понимает. То есть вообще — ноль. У нее просто не было шансов узнать об относительно нормальных любовных отношениях. Ее продали в школу слуг-воительниц еще маленькой девочкой, обрывки непонятных эльфийских легенд, да косвенная сладость истовых постельных служений хозяину, вот и все, что ей ведомо. Ну, грезы о молодом, богатом и страстном господине, которого не нужно разжигать изощренными ласками, который и сам способен… в общем, понятно.

Наверное, без меня несчастная Марголлэта вообще бы не поняла, почему гребец так смотрит на нее. Но с нами был опыт чувствительной Мар, утонченной монны Маргери, прочих достойных девушек, а мы такие нюансы в мгновение ока чуем.

Мне не нравился этот сон, этот корабль, вообще ничего не нравилось, ну, разве что изысканный бич в руке. С чисто художественной, антикварной точки зрения, конечно же. Но что бы сказала об этой ситуации глубоко сведущая в морских делах Королева Марго?

Я начала прикидывать варианты, но тут меня окликнули:

— Эй, принеси еще настоя!

Командовала брюнетка. Зовут ее Алмаиэль, такая наглая грудастая особа, помыкает, значит, младшей. То-то я-Марголлэта так внутренне сжалась.

Черноволосая красавица оказалась легка на подъем, грациозно и мгновенно оказалась рядом со мной и издевательски прошипела:

— Тебе уши накрутить, чтобы лучше слышала?

Марголлэте очень хотелось завизжать на обидчицу, а еще лучше стукнуть мерзавку рукояткой бича. Но это ни к чему хорошему не приведет: против пяти сильных девок у меня шансов нет. Пришлось срочно брать себя и психующую Марголлэту в руки.

— Так кувшин-то у вас.

Черноволосая стерва оглянулась на кувшин и сказала:

— Так забирай. Совсем отупела, что ли?

Я подхватила медный кувшин, довольно помятый. Рыжая подруга моей обидчицы ехидно улыбалась. Зубы безупречные, зовут Манеланна, такая же дрянь, вот так и запомним.

Пройдя к кормовой каюте, я оглянулась. Брюнетка красовалась у мачты, статная как богиня, меч у пояса отделан серебром, поза как у античной супермодели. Уж точно она на уровень шикарнее меня: практически все гребцы смотрели на нее с плохо скрытой плотской жадностью. Алмаиэль ловко пнула в лицо ближайшего невольника, что-то сказала и мелодично засмеялась.

Я зашла в полутемную каюту. Из-за хозяйской двери доносился громовой храп — хозяин изволил почивать. Свободная вахта эльфиек, надо думать, нежно охраняла его сон, дремля на ковре у господского ложа. Собственно, кроме трюма, хозяйской каюты и небольшого хозяйственного помещения, где я сейчас находилась, на «Ласточке» имелась лишь еще одна каюта — носовая. Там располагался корабельный маг.

Никто мне не мешал наполнить кувшин из полупустого бочонка. Несло от него чуть забродившим малиновым вареньем — отвар содержал несколько градусов алкоголя, и мои недобрые подруги пытались им хоть чуточку назюзюкаться. А что еще делать алчущим молодым девкам, если хозяин пивом не делится, только сам потребляет? Запас вожделенного напитка у нашего господина Кердика имелся. Вообще, я-Рита к пиву отношусь крайне сдержанно. Но сейчас вдруг захотелось просто невозможно. Иная шкала ценностей на «Ласточке»: после секса сразу идет пиво, сначала темное, потом светлое. Просто ужас, как низко я пала! В смысле, пала-то Марголлэта, но и я тоже.

Нет, истинно низко я-Марголлэта пала лишь, когда выходила из каюты и украдкой плюнула в кувшин. Да что ж я за пресноводный моллюск такой⁈ Нет, по человечески я девчонку понимаю, но должны быть границы разумного. Так не пойдет!

Полная решительности, я вышла на палубу, сделала несколько шагов и случайно перехватила взгляд «моего» раба. Весьма удивленный взгляд. Видимо, походка у меня изменилась, то-то доски настила иным тоном заскрипели. От мысли плеснуть отвар в хорошенькие личики обидчиц и врезать кувшином по головам лучше отказаться. Прямолинейные ходы не всегда приводят к результату, как немедля напомнили монна Маргери и еще одна моя металло-рукая наставница.

К счастью, рыжая и темноволосая мегеры были слишком увлечены беседой, я просто поставила кувшин рядом с ними и вернулась к своим обязанностям.

«Ласточка» шла довольно ходко, на горизонте появился намек на острова, я по старой квартирьерской привычке прикинула скорость и курс. К счастью, об общем маршруте нашего рейса представление у меня уже имелось. Что ж, посмотрим, что можно сделать.

Периодически я щелкала бичом, подбадривая гребцов. Била не во всю силу, но бич довольно внушительная вещь, рабы реагировали. И каждый раз их судорожное вздрагивание приносило мне удовольствие. Вот это меня пугало. У Марголлэты имелись очевидные склонности к садизму. Впрочем, они тут у всех имелись. Следствие нахождения под заклятьем или у всех эльфов и людей всегда так, если им бич дать?

«Своего» раба я трогать не решалась. Он по-прежнему поглядывал на меня, особенно когда я поворачивалась спиной. Взгляд касался моих высоко обнаженных ног, полз вверх… Нет, не всех здесь отпугивают длинные ноги и маленькие, но кругленькие ягодицы. Вот зачем он на меня пялится? Это же безнадежно как у меня было… раньше было. Но тут я не могла разобраться в чувствах я-Марголлэты. Ей этот отдельный взгляд нравился, но почему? Всего лишь раб, далеко не самый импозантный из прикованных. Худой, с впалым, хотя накачанным греблей до железных мускулов животом. Марголлэта имела полные основания полагать, что в данной жизненной ситуации мужчина попышнее, с жирком и сдобностью, считается куда более роскошным и влиятельным партнером. Я эту устаревшую точку зрения не разделяла, но своих чувств тоже не понимала. Совсем же обычный парень, на того же привычного Юру отдаленно похож. Понятно, у сисадминов спины без рубцов и таких четких мускулов, но в общем и целом… Ой, не знаю, какая-то раздвоенность сейчас во мне, и это тоже пугает.

Совсем уж запуганной я себе казалась, хотя думать страх не мешал. Я повторно перетянула бичом широкоплечего гребца, имевшего привычку пламенно подглядывать за Алмаиэль. Нашел тоже, кого в мечтах на палубе растягивать, тупое вульгарное животное.

Работая, я не забывала поглядывать на нос нашего корыта. Там располагался центр, контролирующий все это магическое безобразие. Я-Марголлэта естественно, не знала, как работает то или иное конкретное заклятие, но общий принцип понимала.

У судового мага имеется несколько артефактов, контролирующих экипаж «Ласточки». Говоря современным языком: зашифрованные ключи, ограничивающие самостоятельные действия, как бесправных гребцов, так и чуть более свободных, но тоже не особенно, эльфиек. Эти артефакты-ключи висят в специальных амулетницах в каюте мага. Амулетницы похожи на небольшие масляные лампы на цепочках, их можно иной раз увидеть, когда открывается конура нашего Марла Желтого. Увидеть можно, а подойти, схватить или кинуть за борт нельзя. Магия не подпустит.

Ну, не подпустит, так не подпустит. Марголлэта была в этом обстоятельстве вполне уверена, у меня не было причин сомневаться в ее осведомленности. Поэтому наш план строился на ином принципе. Захватывать артефакты я не стану. План выглядел немного самоубийственным, но даже юная Марголлэта признала, что иного выхода нет. Довели девчонку — совсем не осталось сил терпеть. Ничего, попробуем провернуть. Марголлэту теперь поддерживает богатый опыт Королевы Марго, и нам ли, бесстрашным карибским квартирмейстерам, сомневаться в успехе⁈

Приближалось время ужина. На палубу выбралась вторая вахта эльфиек. Зевающие и сонные, но все равно прекрасные: две сочные блондинки, а третья — огненно-рыжая, с гривой до попки — вообще кукла-статуэтка. Начали раздавать еду, сначала гребцам: лепешка и плошка горячей бурды, потом пайку получили эльфийки. Мне дали последней: миску того же супа, лепешку — правда, густо намазанную маслом, и еще девицам полагались сушеные сладкие фрукты. Я подумала, что на таком жалком пропитании особо далеко не уплывешь, но все оказалось не так плохо. Лепешка оказалась из странного жирного теста, питательная и просто изумительно вкусная. Супчик тоже ничего, фасолевый и с копченостями, хотя по виду дрянь дрянью. Фрукты вроде инжира — вполне себе. Запивалась трапеза простой водой, но она была не совсем простой, поскольку оказалась противоестественно прохладной и вкусной до изумления. Вот оно — колдовство нашего славного Марла Желтого.

Сам маг тоже выбрался на свет. На корме у примитивного весла-руля девушки сервировали столик: вполне приличный, даже с салфетками и серебряной посудой. Кормчий и корабельный маг ждали владельца «Ласточки». Наконец-то появился и сам господин Кердик.

Хозяин произвел на меня впечатление. Дородный и отчасти могучий мужчина неопределенных лет. Борода до пояса, очевидно, крашеная хной, заплетена надвое. Могучий нос, высокомерный мрачный взгляд. Бухающие сапоги внушающего трепет размера. Фигурой, как говорили в старину, «кряжистый», ростом скромен –лысеющей макушкой чуть выше пояса эльфийских охранниц. Собственно, кто сказал, что хозяином «Ласточки» не может быть гном? Это только я, слишком прогрессивная, подобной мысли не имела. Но вот он — гном-хозяин.

На меня господин Кердик даже не взглянул. Марголлэта наверняка бы расстроилась, а я ничего, пережила легко. Собственно, и я-Марголлэта тоже не стала переживать, поскольку была полна коварных планов, и срочные игры с этим самцом укороченного роста нам были уже ни к чему. Поздно внимание проявлять, господин гном Кердик.

Ну, в данный момент Кердик на эльфиек вообще не смотрел, бухнулся на крепкий табурет, и командование принялось за трапезу.

Меня наконец-то сменили. Я сунула бич за поясок, вновь наполнила кружку водой — это не возбранялось — прошлась поближе к носу и каюте мага. Шага за три меня встретило ощутимое сопротивление — словно в невидимую резину упираешься. Ладно, напирать не будем. Я спустилась в трюмный люк. Здесь ночевали отверженные и недостойные присутствия в благородной хозяйской каюте. В смысле — я одна и ночевала. Мой плащ был разослан на тюках чего-то жутко пахучего, похожего на хороший чай. После первой мысли «ой, задохнусь», я притерпелась и осознала, что запах достаточно приятный. Стоять здесь все равно было негде, я вытянулась на плаще, извлекла из ножен меч и принялась протирать оружие промасленной тряпочкой. В процессе осмысления план бунта приобрел более четкий вид, но мысли мои почему-то отвлекались, уходя к рабу, прикованному на второй скамье, это если от кормы. Да что он мне⁈ Вот привязался.

Стоило закрыть глаза, как чудился его взгляд сквозь прядь волос, сухощавые сильные руки, налегающие на рукоять весла. Вообще пальцы у него правильной формы, такими можно и по клавиатуре стучать и шнурки корсажей развязывать. Ой, о чем я думаю⁈ У него же руки наверняка сплошь в мозолях, схватит такими за бедра, нажмет как на весла, растянет-разведет…

Вот теперь «ой!». Даже ритмичные движения тряпочки по клинку теперь приобрели какой-то нездоровый характер. Я набрала полную грудь душистого и густого трюмного воздуха. Не полегчало. Сейчас бы хотя бы гнома… Нет! Никаких гномов! Господин Кердик мне глубоко отвратителен. Рабовладелец поганый!

Я-Марголлэта преисполнилась решительности. Я это сделаю! Пусть шансов мало, но я отомщу. Возможно, удастся взять в плен господина Кердика, и вот тогда…

Никаких гномов! В моих ногах короли и принцы валялись. Ну, не то чтобы совсем в ногах, но это не важно. Зачем мне этот короткий уродец⁈

Гном навязчиво лез в грезы. Не иначе, как следствие заклятья. Я принялась думать о гребце, это не слишком остудило, но помогло.

Видимо, я задремала, поскольку приснилось, что мы с гребцом отгребаем от «Ласточки», причем плывем верхом на мотоцикле. Глупость какая, чего ж тяжелая машина не тонет? Спать во снах очень вредно.

На палубе командно закричала та огненно-рыжая прелестница, числившаяся среди эльфиек самой старшей. Ага, между островов проходим, и, судя по всему, уже стемнело. Не подвело меня чутье опытного квартирмейстера, удача будет на нашей стороне! Я быстро приготовилась и поднялась на палубу.

Меня немедля обозвали «тупой курицей» и велели подбодрить гребцов. Мы защелкали в два бича, хозяин непрерывно подгонял, рыча с кормы. Голос господина Кердика был низок и почти неразборчив, истинный гномский бас.

Между тем на нас оседал чудесный морской вечер. Уже зажигались звезды, но мир еще оставался серо-прозрачным, ясным и серебряным. Ветер благоприятствовал, «Ласточка», не обладавшая особой стройностью обводов, неслась как одноименная птица. Единственный парус весело звенел, снасти пели, гребцы хрипели, наваливаясь на весла. По левому борту тянулся скалистый берег острова. Я понимала: мы спешим пройти узостью фарватера, пересечь длинный архипелаг. Хозяин Кедрик, как большинство купцов, очень ценил время и не желал задерживаться. Все складывалось хорошо.

Я полосовала спины гребцов и чувствовала нарастающее возбуждение. Не столько от вида мужских спин, передергивающихся судорогой боли и расцвечивающихся багровыми полосами, хотя это тоже пьянило. Но куда больше меня волновал приближающийся момент принятия решения. Очень может быть, что меня убьют, и я вообще никогда не проснусь. Но я знала, что все равно рискну.

Мне удалось сместиться к корме и работать бичом там. Моя коллега по бичам — прелестная пухленькая блондиночка, бушевала ближе к носу, не стесняясь пускать в ход и удары ногами. Нужно было быть убедительной, и я тоже заехала сапожком кому-то лысуну в бок, а потом с замирающим сердцем вытянула бичом гребца на второй слева скамье. Попыталась слегка сдержать руку, но уж слишком велик был азарт. Спина с не слишком объемными, но четко прорисованными мускулами содрогнулась, гребец тряхнул волосами и на миг оглянулся. Я, как полная дура, почему-то скалясь, подмигнула бедняге. Кажется, он снова вздрогнул.

Наш кормчий предупреждающе закричал. Впереди был узкий проход. Сначала мне показалось, что там разве что шлюпка протиснется, но опыт квартирьера подсказал: откроется поворот и «Ласточка» проскочит, все зависит от точности маневра. Гребцы с передних рядов были подняты на ноги, весла сняты с бортов — в крайнем случае, их будут использовать для упора и отталкивания от скал. Но наш рулевой опытен, корабль здесь проходил много раз, все были уверены в успехе. Хозяин, бухая сапожищами, тоже устремился на нос — для личного контроля и руководства. Там же скопились эльфийки со своими копьями — понятно, что изящное оружие мало подходило на роль спасательных багров, но нерадивые гребцы должны знать, что в случае чего их подбодрят и острой сталью.

Вот он, момент! Другого не будет.

Я на мгновение нырнула в хозяйственную каюту, схватила свой лук и колчан со стрелами, сумку с припасами — бросила их ближе к двери. Еще полмгновения было потрачено на то, чтобы полоснуть кинжалом по тетивам остальных эльфийских луков. Я выскочила на палубу — Алмиэль уже кричала на меня, причем очень скверными не-эльфискими словами. Пришлось торопливо щелкать бичом.

Берега соседних островов сблизились, мохнатые лапы сосен, чудом державшихся корнями на почти отвесных скалах, чуть-чуть не дотягивались до паруса «Ласточки». Здесь, под защитой берега, ветер ослаб, но нас несло течением. Мне хотелось по-квартиръерски зловеще расхохотаться.

На носу грозно замычал хозяин, его короткие руки растопырились, разом указывая на сдвигающиеся на нашем пути утесы, куда следовало упираться веслами в случае ошибки.

Ну вот оно, мгновение. Я втиснула рукоять бича за пояс и шагнула к кормчему. Похоже, он не успел даже понять, что с ним делают. Зажав рулевому рот, я обхватила его поперек тела и перевалила за борт. Хотя силы хрупких эльфиек обычно принято преуменьшать, мы девушки тренированные, но в данном случае пришлось поднатужиться. Ошеломленный рулевой исчез за кормой — надеюсь, он умеет плавать — а я всем телом навалилась на руль. Теперь «Ласточка» шла прямо на левый утес, и до высокой каменной стены оставались считанные метры. Команда ошеломленно замерла, потом головы стали медленно — мне так казалось — поворачивать ко мне. Вернее, к рулю…

Я не могла причинить зло хозяину, нашему славному магу и своим чудным подругам — заклятие запрещало. Но про рулевого и собственно судно в заклятии не говорилось. Опрометчиво и небрежно ляпал заклятья наш маг.

С торжеством и ужасом я видела, как меняются обращенные ко мне лица. Что, страшно⁈ А нечего было издеваться и «мокрой курицей» обзывать!

Кто-то из девок успел побежать ко мне, другие просто шарахнулись от нависающей над носом судна скалы, Марл Желтый вскинул руку, плетя разящее заклинание и прожигая меня взглядом совиных желтых глаз. Но все они не успели! Бушприт «Ласточки» разлетелся в щепки, ударившись о серую скальную твердь. В следующий миг захрустело куда сильнее — нос корабля плющило об утес, доски обшивки расходились и разлетались как сломанные спички. Каюта мага исчезла в один миг, сквозь треск дерева донесся высокий, ни на что не похожий звон: это лопались артефакты и освобождались держащиеся в них заклинания. Я ощутила, как с меня спадают оковы магии. На миг стало невыносимо легко.

Но только на миг. Через секунды всё находящееся на палубе и в трюмах «Ласточки» полетело и покатилось вперед. Меня спасло только то, что я намертво вцепилась в рулевое весло, да мой солидный опыт квартирмейстера.

Корабль ошеломленно замер, на треть влипнув в скалу. Впереди все орало, скрипело, булькало брызнувшей из трюма пенной водой. Ну и пусть булькает. Я отлепилась от руля, скатилась к каюте — яростно дергая цепь, ко мне тянул лапу крайний гребец и хищно, щербато улыбался. Да, заклятие спало и с этих славных бесправных мужчин. Нужно быстрее покинуть несчастливое судно. Я схватила оружие и сумку, вскочила на борт…

Мой прощальный взгляд успел запечатлеть дерущиеся в воде на носу тела, всплывающие из трюмного люка тюки, гребцов, скачущих на лавках и трясущих цепями. Корабль кренился и вопил на разные голоса. Еще я успела разглядеть восхищенный взгляд «моего» гребца — глупец сгорбившись сидел на своем месте. А по помосту ко мне бежала одна из эльфиек.

Нет уж, я прыгнула за борт, только они все и видели мои слишком длинные и изящные ноги…

Вода оказалась прохладнее, чем я рассчитывала, но не смертельно холодной. Я живо плыла к заранее выбранному берегу, Королева Марго в подобных переделках бывала, ей еще и тяжелый мушкетон с пороховницей над головой приходилось держать, а у меня только удобный лук. Отчего не поплавать?

Выбираясь из воды, я оглянулась: течение уже оторвало «Ласточку» от губительной скалы, уносило в проход между утесами, на воде качались тюки груза и бочонки. Пропадет хозяйское пиво, сейчас пить уже некому.

Я взобралась по уступам, пересекла небольшой остров и немедленно поплыла к следующему — тот выглядел попросторнее, да и вообще следовало оказаться подальше от места кораблекрушения.

Доплыла я без проблем, если не считать того, что зубы начали стучать. Все-таки купаться в данном сне следовало днем, под пригревающим солнышком. Сейчас же наступала окончательная темнота, звезды горели все ярче, но особого тепла и света они не давали. От погибшей «Ласточки» я не очень-то удалилась, сейчас острова закрывали роковой пролив, но если там кто-то уцелел, могут и меня заметить. Я поспешно перешла на противоположную сторону острова, убедилась, что до соседнего плыть довольно далеко. Придется здесь заночевать, утром Марголлэта уже без меня-Риты построит плотик и доберется до следующего острова. Далее путь ее лежит на юго-восток, там знаменитый город Ролг’с, доберется эльфийка, уже не маленькая. Пока же следовало срочно развести костер.

Очень скоро я обнаженная сидела у скромного огня и пыталась подсушить юбку. Нужно признать, походная форма эльфийских воительниц не очень-то практична для путешествия вплавь и пешком. Более серьезный костер разводить не следовало, поскольку огонь ночью виден издалека. Вообще-то можно было уже и просыпаться: сон выдался поучительным, над ним можно подумать, но, увы, никаких ценностей в виде золота и гномьих самоцветов я прихватить не успела. Забирать на сувениры меч или лук было бы нехорошо — Марголлэте они, без сомнения, понадобятся. Так чего сидеть? Только насморк и можно высидеть.

Но просыпаться не получалось, и, нужно полагать, до рассвета не получится. Нужно чем-то заняться. Чем именно — подсказывал желудок. В сумке имелись лепешки и сушеные фрукты, но трогать их я не собиралась по тем же причинам — Марголлэте нужнее. Пойти поохотиться, что ли? Я смутно представляла, как это делается, но надеялась на эльфийский инстинкт. И точно — натянуть тетиву на лук получилось в два счета. Одеваться я не стала: дичь простит, а в сырой кожаной одежде охотиться весьма неуютно.

Скальные уступы здесь были круты, но мы — эльфийки — легки и грациозны. Это тело мне все больше нравилось: после купания от нестерпимой жажды секса я-Марголлэта избавилась, а вокруг росли такие величественные сосны и дивно ароматные кусты можжевельника, бедняжке-эльфийке одной в таких местах гулять еще никогда не приходилось. Тем более, эльфийское зрение оказалось даже безупречнее эльфийского телосложения — опасность наткнуться на ветку или споткнуться мне не грозила. А как прекрасен залив меж островами в лунном свете! В общем, нам все нравилось. Особенно свобода.

Птицы спали, белки благоразумно попрятались, в общем, лук я брала напрасно. Зато нашла улиток! Марголлэта утверждала, что они «вкусненькие-вкусненькие!». У меня имелись сомнения. Но, в конце концов, это тело более эльфийское, чем человеческое. Я собрала в колчан с десяток этих крупных и сопливых сухопутных моллюсков и собралась уже возвращаться к костру, как мое внимание привлекло смутное движение у кромки воды.

Эльфийское зрение не помогало рассмотреть, что это такое. Зрение-то срабатывало, но мозг не мог идентифицировать. Видимо, эльфийский разум гораздо слабее эльфийских глаз, где-то на уровне моих личных умственных способностей. Вот плещется там, довольно крупное. Русалка? Нет, русалка бы плескалась поизящнее. Крокодила тоже здесь быть не может, прохладненько для них. Марголлэта эти воды знала отлично, но подсказок не давала, поскольку сама удивлялась.

Пришлось осторожно спуститься пониже, благо мои узкие и нежные ступни находили, куда ступить без всякой помощи со стороны головы. Держа лук с наложенной стрелой, я пригляделась. Человек… А почему на берег не выходит? Моржует или заклятье какое-то? А вдруг раков ловит? Я бы съела парочку.

Человек явно пытался выбраться, но что-то его не пускало и вновь утягивало в воду. Водяной? Нет, человек-то явно не водяной, он в штанах, а водяные штаны вряд ли носят и должны быть толще брюхом. Но может водяной его поймал и в воду пытается утащить? В любом случае, это не мое дело. У меня-Марголлэты здесь нет знакомых водяных, а если это мужчина с погибшей «Ласточки», то лучше его сразу пристрелить. То есть, это все-таки мое дело? В сомнениях я натянула лук, целясь незадачливому пловцу между лопаток, дабы не мучился. Тут эльфийский инстинкт Марголлэты запротестовал: она рассудила, что стрелы тратить неразумно, их в колчане не так много. Логично.

Пловец вновь затрепыхался, отчаянно уцепился за камень, ему удалось выбраться наполовину, но потом что-то его вновь утянуло в воду. И мне-Марголлэте стало жаль водоплавающего человека. Что интересно, сразу нам обеим. Эльфийка считала, что человека нужно рассмотреть поближе, может быть даже спасти, изнасиловать, а уж потом убить. Или еще раз изнасиловать. Я же говорю — она сущая дитя природы, простая, как кошка в определенные дни. Мне никого насиловать не хотелось, я просто иногда чуть-чуть милосердная, и мне нравятся упорные люди. Ну, Марголлэте упорные мужчины тоже нравились, поскольку насиловать неупорного самца нет никакого практического смысла. Придя к внутреннему консенсусу, я-Марголлэта двинулась вниз.

Узнала я его в последний момент. Уже хотела ткнуть луком замерший затылок, чтобы на лицо захлебнувшегося посмотреть, но тут мой взгляд упал на рубец на оголенной спине. След от своего бича истинный профессионал узнает сразу.

Я даже не особенно удивилась. Весь сон нас с этим молодым гребцом что-то связывало. Во снах так бывает, в жизни тоже, но редко. Что ж, против сна во сне не попрешь. Вода была холодной, я погрузилась выше колен, с опаской вспоминала о водяном, схватила подарок моря за плечи и поволокла на берег. Гребца я особо не опасалась: он явно обессилел, а у меня было оружие и отличная подготовка воительницы-надзирательницы.

На берег бесчувственное тело начало выползать охотно, только было на ощупь как ледышка. Гребец открыл глаза, мутно взглянул на меня, и не особо удивился. Зато я удивилась. Да так, что когда набежавшая волна потянула тело назад, я стояла как дура и наблюдала.

Да быть не может!

Тут встрепенулась эльфийская сущность: мужчина же уплывает⁈ Он почти живой, может быть можно как-то спасти, отогреть, или хотя бы подогреть над огнем до приемлемой температуры?

Да, верно. В смысле, категорически не верно — не для того спасаем, но утонет же! Я-Марголлэта ухватила утопленника за руки, так тащить было проще, тело выползло на камень до штанов и застряло. Что-то держало. Тут меня осенило: цепь! Он же был прикован, чудом выплыл с цепью, но на мелководье оковы за что-то зацепились, а нырять и освобождаться гребец был уже не в состоянии.

Я снова зашла в воду, нашарила цепь и для пробы потянула — цепь поддалась, но очень неохотно. Наверное, за корягу зацепилась. Возможно, нырять и не придется, достаточно потянуть из стороны в сторону. Я потянула и увидела еще одну ногу, намертво прикованную к цепи. Там, конечно, не только нога была, но и все тело. Возможно, не одно. Гребцы по четверо были скованы.

Это было жутковато: двигать живой и неживой тяжелый груз. Я подтянула и повернула тело «своего» гребца, он слабо заворочался, помогая. Общими усилиями удалось выбрать слабину цепи. Положив цепь на камень, я вынула меч. Тут я-Марголлэта всхлипнула — у эльфийки это был единственный и дорогой сердцу клинок, если не считать несерьезного кинжальчика. Но что делать? Теоретически можно было отрубить гребцу ступню. Меч тогда не пострадает, но зачем нам мужчина без ноги? Он же кровью истечет, еще до того, когда…

Вот это эльфийское «когда» меня изнуряло. Неужели и я сама недавно была такой… изголодавшейся? Ужас, просто ужас, да простит меня Светлый Ай, чтоб его громом разразило!

Звонко лязгнуло. Цепь лопнула, на клинке остался серьезный, но не катастрофичный заусенец. Переживем.

Я помогла гребцу встать. Тут он мне что-то сказал — я не поняла ни слова. Иноземец, и вообще совершенно чужой. Не он…

Тогда, в первый момент, когда он посмотрел на меня, еще лежа в воде, мне показалось, что это Домовенок. Что-то такое в лице мелькнуло. Не внешнее сходство, нет, а что-то… А, мать моя каракатица, не знаю, что именно, но вот похож, и все! А сейчас не похож. Но не сталкивать же его обратно в воду? Все же я частично цивилизованная девушка, да и Марголлэта очень сильно нуждается в…э-э… в проявлении милосердия и дальнейшем использовании его плодов.

Мы без спешки взобрались по уступам, гребец старался на меня не очень опираться. Гордый! Гордый это хорошо, главное, чтобы он сам на меня вдруг не набросился. Это даже ошалевшая от близости доступного мужчины Марголлэта понимала: насильница и жертва насилия — совершенно разные развлечения.

Костер уже затухал. Я усадила спасенного, кинула ему сыроватый, но все же способный кое-как согревать плащ, и ушла за ветками. Лук я на всякий случай у костра не оставляла.

Когда вернулась с хворостом, гребец сидел и дрожал. Чуть подсохшие волосы вновь упали на его лицо, и я никак не могла понять: есть ли хоть отдаленное сходство? По типу прически несомненно, есть, но это ничего не значит. Может быть, он просто родственник здешних домовых?

Смотреть на замерзшего и полубессознательного мужчину было как-то неприлично. Непринужденно прихватив сумку с припасами, я спустилась к ближнему берегу. Тут инстинкт взял свое: внезапно я без размышлений вскинула лук и всадила стрелу в воду у самого берега. Стрела судорожно задергалась и попыталась уплыть, но я прыгнула в воду и схватила потяжелевший метательный снаряд: наконечник пробил приличную, с мой локоть размером, рыбищу. О, а ведь есть в Марголлэте скрытые таланты! Прямо в голову всадила, молодец какая!

Мы с рыбой и триумфом вернулись к костру. Гребца не было, висел развернутый для просушки плащ. Судя по шорохам и треску, спасенный собирал хворост между соснами. Тоже молодец. Не эльф, конечно, а слон, судя по звукам, но знает, как помочь девушке по хозяйству.

Гребец вернулся с огромной охапкой веток. Аккуратно сложил, отряхнул впалый мускулистый живот. Нет, все же похож. На Юркин живот без одежды мне смотреть не довелось, но я же обнимала его, когда на мотоцикле катались. Наверное, именно живот меня на ассоциации и навел. На лицо вроде бы никакого сходства. Хотя ничего так найденыш, приятен на вид, хотя и не красавец. Тут Марголлэта во мне заскулила с новой надеждой: ведь ходит, дышит, теплый — чего нам еще⁈

Гребец увидел рыбу, приятно удивился, хотя виду и не показал. Воспитанный! В этом очень похож. И на то, что я практически немного голая, в одном поясе с оружием, тоже внимания не обращает. Тактичен, да.

О моей наготе спасенный все же думал, поскольку взял плащ и знаком показал: почти высох, может, завернетесь, благородная девушка?

Мне стало чуть неудобно. Моей эльфийке тоже, — ей вообще мужчины одеться никогда не предлагали. Наоборот порой случалось, да и то редко.

Я сурово, с откровенным намеком, поправила меч на поясе. Гребец лишь печально развел руками. В общем, да: намеков на встречное изнасилование я не наблюдала. Мы неловко сели рядом и накрылись одним плащом. Марголлэта была отчасти права: иной раз теплый мужчина, даже уровня плечо-колено, очень полезен.

В молчании мы жарили рыбу, поочередно поворачивая ветку с нанизанной добычей. Внезапно я осознала, что мне хорошо. Вокруг сосны, берега морских фьордов или как их там правильно, приятное тепло костра и доброжелательного живого тела, предвкушение простого, но очень своевременного ужина. А еще звезды над морем и скалами. Какого тухлого кальмара мне еще нужно⁈ Если у Марголлэты еще какие-то разнузданные фантазии в хорошенькой голове бродят, так пусть потом, без меня воплощает. Я-то человек спокойный, взрослый, сдержанный: утопила корабль и сижу, мирно рыбку жарю.

Рыба, кстати, созрела. Я надрезала шкуру с обугленной чешуей. Мы, слегка обжигаясь, понемногу отщипывали белую мякоть. У-у, без соли и лимона, а как идет! Гребец пытался отщипывать с брюха, уступая мне лучшие куски, но я потыкала в рыбью тушку пальцем, запрещая неуместную куртуазность. Несомненно, я добытчица и зоркая эльфийская лучница, но человек хворостом весьма прилично занимался, так что ужинаем на равных. Парень улыбался. Вот сейчас похож, определенно, похож.

На закуску были запеченные в золе улитки — вкус оригинальный, но недурной, можно было побольше набрать. Улитки кончились, и гребец показал куда-то во тьму. Я живо насторожилась: похож-не-похож, а сейчас как… Он жестом показал, как пьет. Да, ладно, вода⁈

Родничок оказался крохотным: чуть булькал, впадина в камне — разве что ладонь погрузить, потом вода окончательно терялась, уходя по скале к морю. Мы медленно пили, стоя на четвереньках подобно диким зверям, и поочередно погружая ладони в пресную прохладу. Успели согреться у костра, свежесть стала приятной, чуть пьянящей. Эльфийская ночная зоркость позволяла мне видеть куда лучше, чем моему сотрапезнику. Я смотрела из-под ресниц почти в упор. Взглядом он очень похож. Только взглядом и ничем иным. Смотрит, как на живую девушку, а не как на сексуально привлекательную и манящую плоть. Какая странная и редкостная манера поведения.

Неожиданно для себя я взяла край плаща и стерла прилипшую к носу парня рыбью чешуйку. Он зажмурился, словно я его приласкала слаще, чем вахта в три роскошные эльфийки холила господина Кердика. Но очень же похож, просто он и есть!

Клянусь, это была не я, а улучившая момент глупенькая Марголлэта. Это она потянулась губами, пока я пыталась осмыслить шокирующее открытие. И кажется, мы все зажмурились…

Да что со мной такое⁈

Теплые, в меру сильные, в меру нежные, губы. Его руки, бережно легшие на мои плечи, и мои ладони, так же осторожно обхватившие лохматую голову. Я помнила, что у него болит исполосованная спина.

Кажется, плащ растелился сам собой, я оказалась лежащей на нем, а мой гребец не давил, и вообще… Мурлыкал родник, а мы ласкали поцелуями губы друг друга, и даже неискушенная и шалая Марголлэта, которой мнилось не мурлыканье, а визг и стоны страсти, улетала от таких поцелуев.

Не трогая, не проверяя и не тиская, я знала, что найденыш возбужден. И я сама, своей волей, хотя еще несколько минут назад и мысли такой не имела, потянула парня на себя. На мне был лишь пояс с оружием, на гребце только ветхие штаны, и этот дресс-код абсолютно ничему не мешал. Я лишь вздохнула, когда наши возбуждения слились воедино.

Греметь мне вечность якорями, какой же он нежный! Или это не он? Или он? А наплевать, я качаюсь, как звезды над соснами, и мне томительно, беспредельно хорошо.

Не знала, что во время секса можно почти непрерывно целоваться. Марголлэта этого тоже не знала.

Ааааааа-х! Я глубже погрузила пальцы в лохмы моего внезапного любовника и взлетела выше звезд. Мы почти умерли… для эльфийки это стало истинным открытием — до сих пор бедная девочка считала, что удовлетворение возбуждения — это упорная схватка голодных тел. Ну, в этом заблуждении я от нее не особо далеко и ушла.

Только пусть это не будет всё! Не всё, только не всё! Светлый Ай, и все боги сколько вас есть, пожалуйста, дайте еще!

Гребец, словно воплощая волю добрых богов, чуть отодвинулся — я издала горестный вздох, но меня, подобно хрупкой игрушке, поворачивали на бок. Все повторилось иначе, у меня перехватило дыхание, когда безымянный и упоительно знающий, что мне нужно, найденыш плотно прижался к спине. Он качал, укачивал меня, глаза мои блаженно закрывались, сквозь густоту эльфийских ресниц мерцал блеск родниковой воды и тающих в ней звезд. Поцелуи обжигали и охлаждали мою шею и прискорбно здоровую и чувствительную спину. Будь я проклята, как я могла бить такого удивительного парня⁈

Парадоксальным образом вернувшееся в ладонь ощущение тяжелой плетеной рукояти бича, мнящийся свист жестоких ударов перевели мое возбуждение на иной этаж. Я начала отвечать движениям сзади, стыд от работы бичом и наслаждение тем гадким моментом взвинтили ощущения, я заурчала, цепляясь ногтями за складки плаща и чувствуя, что гребец согласно взвинчивает темп. Да нырнуть мне в пасть морскому дьяволу, это было почти как согласно и безмолвно жарить на вертеле рыбу, только в тысячу раз лучше, потому что мы жарили меня. О, нет, мы зажаривались оба!

В панике и восторге я запрокинула голову, и мои губы встретили поцелуй. Он как будто ждал. Мы вместе задохнулись, глухо стоная, дабы не вспугнуть ночную тишину сосен, моря и звезд…

Гребец помог мне встать и принялся возиться, поправляя штаны, на которых добавилось прорех. Я поймала его горячий локоть и заставила взглянуть мне в глаза.

Он! Совершенно неузнаваемый, но Домовенок, хоть как меня переубеждайте, кошку мне в пятки!

— Но как это может быть⁈ Это же мой сон! — шепотом закричала я на всю родниковую прогалину.

Естественно, гребец моего эльфийского распевного наречия не понял, лишь улыбнулся. Вот эта его улыбка меня точно с ума сведет! Нет — нужно было его как следует спросить, доходчиво, на квартирмейстерском доступном языке.

Тут он просто взял меня за руку, и желание чертыхаться и вопрошать почему-то пропало. Мы просто пошли к костру. Наверняка он почти погас, а до рассвета еще было время.

Нас грабили! Вернее, потрошили мою сумку, но раз мы с гребцом этой ночью были вместе, значит, расхищали общественное достояние! Костер действительно угас, я видела лишь согнувшуюся фигуру, чавкающую и жадно роющуюся в сумке. Босоногим вихрем пролетев над костром, я сходу звонко пнула грабителя в зад, свалила на землю, одновременно выхватывая из ножен меч. Судя по ощущению от пинка, это была грабительница. Сейчас она спешно ползла на четвереньках к моему луку и колчану со стрелами. Напрасно! Оружие, тем более ворованное, не стоит выпускать из рук. Ощутив приставленное к затылку острие меча, воровка замерла, лишь двигала челюстью, дожевывая. Она сожрала нашу лепешку! Вообще нет прощения!

Марголлэта на полном серьезе собиралась нажать на клинок, а я немного колебалась. Тут рядом со мной присел гребец и знаком попросил — «не нужно». Именно просил, признавая мое право покончить с наглой злоумышленницей. Нет, это определенно он — Юрочка — только он такой весь правильный, милосердный и станет заступаться за любую гладкую вороватую задницу.

Задницу и гриву распущенных влажных волос я узнала — Алмиэль! Кто же еще не станет тонуть, обязательно выйдет на запах дыма и рыбы, и немедля начнет жрать чужие лепешки⁈ Вцепившись в кудри давней обидчицы, я поставила ее на колени и развернула к себе.

Огромные глаза эльфийки расширились, и она выдохнула:

— Клятвопреступница!

За что немедля схлопотала ногой в живот.

Пока она ойкала и пыталась разогнуться, я взглянула на гребца. Он был спокоен. Ну да, у ручья мы порядком расслабились. Но все равно: роскошная грудь, грива и округлые стройные ноги Алмиэль во время кораблекрушения не пострадали. К сожалению.

Эльфийка продышалсь и заговорила, глядя в землю:

— Прости, Марголлэта, я вовсе не то хотела сказать.

В этот момент она углядела еще пару ступней рядом со мной, безошибочно угадала, что это мужские, и бросила столь алчный взгляд на моего гребца, что я чуть одним махом не снесла очаровательную голову этой злодейки. Но парень стоял рядом со мной, смотрел с такой странной смесью сочувствия, понимания и предупреждения, что его тоже захотелось стукнуть. Не мечом, конечно, но чтоб почувствовал. Милосердию, гуманизму и иным достижениям цивилизации есть место в реальной жизни. А здесь сны, здесь все сурово! Но он прав. Не знаю, Домовенок он или нет, но рубить сексапильных дряней на глазах хорошего человека я не буду. Это неприлично.

— Иди сюда, налетчица, фок-грот-брамсель тебе в левое ухо!

Так на «Ласточке» не ругались, и потрясенная Алмиэль не сопротивлялась, когда я сдернула с нее поясной ремешок с пустыми ножнами утопленного кинжала и стянула за спиной мерзавки точеные запястья.

Гребец счел это добрым, достойным знаком и ушел собирать хворост.

Эльфийка приподнялась на коленях, посмотрела в сторону мужского шуршания и прошептала:

— Поделись! Марголлэта, мы же были почти сестрами! Поделись, я лишь немного посижу на нем верхом. Тебе и самой вполне хватит.

Я метнула в нее сосновую шишку. Эльфийская легендарная меткость не подвела — шишка попала точно в пухленький маленький рот. Алмиэль отплевалась и страстно продолжила:

— Но почему⁈ Он здоровый и молодой, тебе же хватит.

— Он неделимый — пояснила я главное обстоятельство, и добавила про эльфийскую мать-каракатицу и иное разное.

— Ты груба и жестока — подумав, угадала Алмиэль. — А если я буду тебе служить и дам клятву? Раз в день, а? Клянусь Светлым Ай, я не испорчу мужчину, я очень аккуратная.

Я потянулась к бичу. Эльфийка немедля заткнулась и принялась встряхивать головой, приводя в порядок кудри. Да, предмет нашей дискуссии возвращался с охапкой сучьев.

Гребец подкладывал в огонь хворост, посматривал на пленницу и на меня. А я напряженно пыталась решить задачу.

Алмиэль — дьявольски красивая девушка. Вот у нее даже грудь такая, что мужчины этакую грудь могут отдельно и долго любить. Я скоро проснусь, а гребцу долго идти к людям, выживать, голодать и мерзнуть. Конечно, с ним останется настоящая Марголлэта, ее надежный лук и умение стрелять, в общем, им будет не очень скучно. Скорее всего они возьмут с собой и черноволосую эльфийку, ее можно будет выгодно продать в наложницы или те же охранницы… Ой, не буду я об этом думать. Короче, Алмиэль все равно окажется с гребцом в постели. Если, конечно, моя Марголлэта не прирежет эту мерзавку, что будет жестоко, бесхозяйственно и произведет на парня негативное впечатление. Но как же мне отвратительно будет знать, что он ублажает эту иссиня-черную дрянь! Да, лучше сразу расставить акценты: Алмиэль — лишь служанка, лицо без избирательных прав, совещательного голоса, и вообще сущая дрянь. Да, тут я уже повторяюсь.

Я тронула парня за локоть и показала на эльфийку:

— Возьми ее. Развлекись.

Гребец с легким удивлением поднял брови и покачал головой.

Пришлось показать жестами:

— Она красивая. Вкусная. Будет приятно. Возьми, я разрешаю.

Он опять покачал головой и засмеялся.

Вот это было обидно. Сжимая бич, я одним движением оказалась на ногах:

— Возьми ее! Или я забью красотку насмерть!

— За что меня-то⁈ — залепетала эльфийка. — Может, он просто любит мужчин, так бывает…

Гребец на нее даже не глянул. Он смотрел только на меня и улыбался чуть грустно.

— Что ты скалишься, упрямец? Тебя самого исполосовать? — прошептала я, чувствуя, как из моих глаз текут слезы.

Он протянул руку, взял меня за кисть с бичом, притянул и вдруг подхватил на руки. Я ойкнула от неожиданности, а гребец, обнимал меня за бедра и крутил вокруг себя и костра, как маленькую девочку. Учитывая, что эльфийки легки, но высоки ростом, и я была выше его на полголовы, танец был немного странным. Я не выдержала и засмеялась. И он тоже улыбался. А потом я оказалась прижата спиной к сосне. Губы гребца вновь оказались на моих губах, слезы у меня еще не высохли, но мне было так хорошо.

Наверное, мы целовались целую вечность, пока бедра моего гребца не начали вжиматься в мои. О нет, я не думала протестовать. Плотнее уперлась затылком в дружелюбную кору, обхватила ногами этого нежного негодяя и блаженно застонала. Никогда не думала, что сосны столь шелковисты и мягки, подобно лучшим постелям. Моим стонам страдальчески вторила наша бесправная пленная. Да, мы ее пытали, наглядно и жестоко. Так ей и надо, змее черной!

Мы ушли от костра еще до того, как звезды начали меркнуть. Я хотела, чтобы гребец и Марголлэта переправились на соседний остров еще при мне. Все-таки у меня имелись навыки вязания морских узлов и иные немаловажные квартирмейстерские способности.

Но переправа особой проблемы не вызвала: мы связали два выброшенных прибоем ствола, погрузили на них одежду и оружие. Плыть оказалось весьма прохладно, но выбравшись на берег, можно было обняться, попрыгать и согреться. Что и было сделано.

А негодяйка Алмиэль осталась у догорающего костра. Несомненно, она выживет и выберется с островов, но уж точно без моего парня и всяческих развлечений. Потому что мой гребец этого решительно не желает! Ну разве я-Марголлэта не счастливейшая из всех девушек-эльфиек?

Их ждал далекий путь, а меня пробуждение. Утром на море отлично виден восток, по-моряцки именуемый East, уж нам ли, квартирмейстерам, не знать? Горизонт уже озарился первым сиянием рассвета. Я в последний раз обняла шею гребца, осторожно, кончиком пальца, провела вдоль свежего рубца на его спине. Найденыш вздрогнул и улыбнулся, как только он умел улыбаться. Не знаю, как много в нем было от Юры-Домовенка, и какая часть меня присутствовала в прелестной эльфийке, но все же мы тоже пережили эту ночь и искренне желали двоим путешественникам добраться до неведомого, но несомненно, чудесного города Ролг’са.

Я проснулась. Впервые сон оказался таким законченным, чудесным, грустным и бескорыстным. Последние два обстоятельства, видимо, были как-то связаны.

А если по существу, конечно, бред. Что Домовенку делать в моих эльфийских снах? Такого попросту не могло быть.

Смартфон показывал время — 6:43. Можно еще поспать. В отблесках экрана телефона мой чудо-телевизор казался просто старым негодным сундуком на тонких ножках. Шиза. Везде шиза: в телевизоре, снах, моей голове… Только телефон со свежей сим-картой еще и держится в здравом уме.

Нет, конечно, мне показалось. Откуда Юре быть в таком сне? Надо мне с ним поменьше времени проводить, тогда всем лучше будет. Только деловые разговоры о нумизматике и никакой лирики!

Я еще раз потрогала распухшие губы. Ну не бред ли, с Юрой-сисадмином под сосной так упоенно целоваться? Не может такого быть, потому что не может. И закончим на этом!

Но сон без сна приходил как-то неуверенно, пришлось поворочаться.