Нижние уровни

Глава 8 Или кто самый опасный родственник? часть 2

Семейный ужин. Что может быть прекраснее? Вся семья собирается за одним столом. Множество вкуснейших блюд. Все радушно общаются. Веселье. Смех. Благодать… Ага. Только не в нашем случае.

— Галина Александровна, очень вкусный салат, — улыбнулась Надя, возвращая салатницу обратно на место.

— Тогда накладывай ещё! С него не поправишься! Я тебе потом ещё и рецепт напишу, — охотно ответила матушка. — И отбивные тоже бери. Мясо свежее, мы сами второго дня за забоем наблюдали!

— Спасибо, обязательно возьму, — девушка судорожно сглотнула, но улыбку сохранила.

Надя вообще держалась молодцом. Она во всю переводила огонь на себя. Вручение подарков, проведённое ею, прошло с ахами, охами и вздохами. Конечно, со стороны матушки, но это стало первым шагом.

Ответным жестом матушка потащила Надю показывать мои детские фотографии в многочисленных альбомах, тут даже отец пару раз усмехнулся, наблюдая за реакцией девушки. Одновременно матушка пыталась выяснить всё, что только возможно, обо мне, о Наде, о наших отношениях и просто обо всём. Надя знала, о чем стоит говорить, а о чём и умолчать, потому всего пара часов — и матушка уже души не чаяла в потенциальной «невестке».

— Рецепт — конечно, хорошо. Но умеет ли Надежда готовить? — без особого интереса уточнил отец, не отрывая взгляда от своей отбивной, которую упорно пилил ножом.

Отец был бестактен и холоден к моей избраннице. И не скрывал это. Хотя и не выходил за границы вежливости. А пока всё было в рамках, я не мог вступиться за Надю, так как с самой встречи мы с отцом старались вообще не говорить, понимая, что любая фраза может потенциально привести к конфликту.

— Конечно не так профессионально, как Галина Александровна, но моих навыков хватает, чтобы самой не умереть от голода, и ваш сын оставался довольным, — беззаботно пожала плечиками Надя.

— А ещё она шьёт, посмотри какой прекрасный пояс из собачий шерсти привезла, — матушка не могла нарадоваться обновке, уже повязанной на пояс.

Я же не спешил рассказывать, что пояс сделала не совсем Надя. Вернее, она, но при этом использовала Веру и немного служебное положение, чтобы проникнуть в библиотеку и, подчинив своим творчеством некоторых магических животных, при помощи растений создать этот пояс из шерсти вервольфа и сшить лозой из эдемского сада. Ну, или его литературного подобия.

— Это хорошо, — не столько отрезанный, сколько оторванный кусок мяса отправился в рот отцу. Тот его проглотил, почти не жуя, и продолжил: — Твои родители сумели воспитать настоящую хозяйку! И да, ты не упоминала о них. Возможно, расскажешь? Также было бы интересно узнать, где ты жила раньше? Училась?

Это уже больше походило на допрос, а не на семейный ужин. Но Надя отвечала невозмутимо, даже весело:

— Я родилась и всю жизнь до Чёрного месяца прожила в столице. Однако во время прихода Веры нам пришлось эвакуироваться к тётке по матери в тот город, где мы сейчас живем с Сергеем. Это привело к тому, что мать и отец рассорились и развелись: он уехал в столицу, пытаясь восстановить то, что потерял и исчез… Мать же умерла от болезни через несколько лет. К тому времени я училась по направлению бухгалтерского учёта. Но учёбу так и не закончила — ударилась в творчество. Что в свою очередь привело меня к Редакторам Веры.

Краткость — сестра таланта. Но дьявол, как известно, в деталях. Надя не соврала ни словом. Но при этом она умолчала, что эвакуация из столицы во время Чёрного месяца стала следствием того, что в её школу ворвался один из многих одержимых, и из её класса в живых осталось меньше половины. Она не сказала, что её отец пытался заработать на контрабанде артефактов и сгинул в аномальной зоне, а девушка до сих пор в тайне надеяться его найти. С её уст не слетела и слова о том, что мать и тётка ненавидели друг друга, и болезнь, которая свела в могилу первую, была в немалой степени питаема Верой тетки и её остро-языких подруг. Наконец, она оставила в стороне то, что «ударилась в творчество» не по своей воле, а пытаясь выжить самостоятельно, отдельно от тётки, и работая в стриптиз-клубе. И что одним из её первых дел в качестве Редактора Веры стало расследование против тётки, которое привело последнюю в тюрьму на несколько лет.

— И на каком же этапе жизни вы познакомились с Сергеем? — это уже матушка решила отвлечь нас.

Мы с Надей переглянулись. Не-е-ет… Эту историю мы определённо не будем рассказывать. Я не хочу, чтобы меня выгнали из дома, и во мне разочаровалась даже матушка. Тот позор я ещё не скоро забуду… собственно, как весь отдел Редакторов веры и пострадавший в результате «инцидента» маленький магазинчик интим-товаров.

— На работе! — хором выдали мы с Надей, старательно отводя глаза. Я же зачастил: — Надю назначили ко мне стажироваться, вот на первом деле и познакомились… рутина.

— Да… эта была любовь с первого… — Надя смущенно поперхнулась и, покраснев, отвела взгляд. — С первого взгляда. А совместная работа со временем лишь укрепила чувство взаимным уважением.

Пока мы, смущаясь и краснея, выдавали эту чушь, матушка успела убрать почти съеденные салаты, нарезку и горячее. Теперь на столе стоял чайник только с печи, у нас в кружках заваривался ароматный травяной настой, а на подносе выносился парящий ягодный пирог.

— А почему ты с ним? — отсутствие еды вновь развязало язык отцу. — Он не красавец. И даже не гений. Богатством тоже не блещет…

— Он верный, — не дала договорить мысль Надя, причём с такой суровостью и непреклонностью, что даже мне стало не по себе. — Свою бывшую девушку он воскресил. И если он хотя бы вполовину будет мне так же предан, то это находка, которую нельзя упустить. Кроме того, что бы вы не думали о работе Сергея и его успехов, я в него верю.

Что бы сегодня ещё не произошло, но эти слова объективно стоят любых возможных неприятностей. Но отца это, кажется, задело, ибо он сразу же задал следующий вопрос, буравя меня взглядом:

— Сынок, не боишься потерять такое сокровище? — отец старался быть вежлив, но пренебрежения в голосе скрыть не мог. — Как по мне, она слишком хороша для тебя. Сильна. Умна. Самостоятельна…

— И доверяет мне. Моему решению и мнению, — улыбка была холодной, а взгляд колючим. — Она поддерживает меня. Помогает восстановиться после ошибок. И даёт совет, если я не прав. Мы можем поговорить и помолчать. И каждый из нас сильнее вместе. Мы союзники. И партнёры. Мне не нужна безмолвная тень, которая будет всегда ходить рядом, соглашаться с любым словом и подчиняться каждой просьбе…

Уже заканчивая фразу, я понял, что в очередной раз подставился. Матушка от моих слов отступила на пару шагов и, быстро повернувшись, начала вновь колдовать над кастрюлями и сковородами, старательно пытаясь скрыть лицо.

— Похвально, — слово прозвучало, словно плевок. А взгляд переместился вновь на Надю: — Но как я понимаю, видитесь вы не часто. Сергей — Критик Веры. Вы — Редактор Веры. Ответственные и очень хлопотные должности. Подумать только… девушка — страж закона. Или Редакторы — нечто иное? Всё никак не пойму, чем занимаются все эти новые структуры и власти? Развелось много! Шуму много! А толку не видно, — тяжёлый наруч чуть ли не на полруки, одна из первых моделей, грохнул об стол, чуть не опрокинув кружку с кипятком.

— Мы следим как раз за тем, чтобы вас не беспокоило ничего странного. Чтобы ничто не вмешивалось в привычную жизнь, — Надя отложила тарелку и теперь только наблюдала за моим отцом, считывая его и пытаясь правильно реагировать. — Редакторы на местном уровне города или региона. Критики на уровне страны и даже мира.

— Не возьму в толк, каким образом? Распевая песенки и рассказывая сказки, чтобы остановить других актеров и клоунов? Все эти кривляния и спецэффекты по телевизору выглядят как пусть дорогое, но бессмысленное шоу. Уж больно похоже на какой-то вертеп, — отец с явным усилием сдержался, чтобы не сплюнуть. Вместо этого он откусил большой кусок пирога. — Такое чувство, словно новости теперь составляют в дурдоме.

— То что ты называешь «вертепом» и «кривляниями» — порой стоит жизни, — небрежно бросил я, запив свой кусочек пирога. Этим давая возможность Нади немного успокоится. — Только вчера один «клоун» погиб от «спецэффектов», выполняя «бессмысленное шоу».

— Мы спасаем людей. Возможно, вас это не коснулось напрямую — это замечательно, но многим нужна помощь, — перехватила мысль Надя. — Например, ваш сын однажды остановил если не мировую катастрофу, то разрушение города как минимум! — Надя была обворожительна. Она посылала лучи добра. И эти лучи могли убивать, настолько концентрирована доброта.

Мама от испуга охнула, прикрыв лицо руками. Надя же поняла, что погорячилась и сразу опустила плечи. А вот отец просто рассмеялся… Нагло так. В лицо. И это было чертовски обидно. Но куда хуже были его следующие слова:

— Сергей? Своими байками? Не смеши меня, девочка. Если вы с моим сыном сумели обмануть каких-то городских идиотов и заставили платить за свои фокусы — молодцы, хвалю. Я видел вас по телевизору, недурственное шоу. Но самим-то не нужно обманываться!

Я скрежетнул зубами. Но промолчал. Я не видел смысла спорить с отцом. Напряжённый разговор прервал заполошное куриное кудахтанье, и в кухоньку забежала курица, неведомо как пробравшаяся в дом. А следом размерено, даже с важностью вкатился робот-пылесос, с механической педантичностью пытаясь втянуть несколько белых перышек, оставшихся от несушки.

Матушка подскочила и подхватила курочку на руку и бочком, бочком поспешила к выходу — спасти ту от механического монстрика, которого мы с Надей презентовали в числе прочего.

Насколько я знал из разговоров с Максом, нашу деревню Чёрный месяц и все его последствия прошли стороной. Отключение электричества и раньше бывали больше, чем на месяц. Одержимых тут никогда не имелось… Тут никто ни в кого не верил. По той же причине творцов, обладающих способностями, в деревне никогда не имелось. А новости… а что новости? Они и раньше врали, теперь врут более нагло, ещё и заставляют дурацкие наручи носить, дроны пустили за всеми следить. Что-то доказывать, демонстрируя способности, я тоже не собирался. Тратить Веру? Не ради таких глупостей!

— Один лишь «питомец» Сергея способен в одиночку разнести весь этот дом! — небрежно бросила Надя, кивнув на Феникса, вцепившегося когтями в спинку моего стула.

— И он делает всё за него? Так же как ты сейчас за него говоришь?

— Сергей способен изменять время!

— Чтобы сбежать? — усмехнулся отец. — Хотя от себя не выйдет.

— Он способен противостоять самым жутким сущностям…

— Надя, не надо, — попытался я остановить девушку, для которой пренебрежение моими возможностями стало личным вызовом.

— Вы настолько не хотите признавать успехи своего сына? — Надя поняла, что «хорошей девочки» из неё не получилось, потому ударила коротко и точно. В самое больное место.

Губы отца, недавно растянутые в улыбке, опустились, а на лбу собрались нахмуренные складки.

— Если бы «успехи» имели место, я бы их с удовольствием признал, — отец поморщился. — Но я вижу пред собой лишь мальчишку, который, боясь ответственности и настоящей работы, сбежал в город. Того, кто сначала прожигал жизнь, якобы «обучаясь в университете», а затем стал работать в какой-то «шарашкиной конторе» строя из себя невесть кого. Какого-то героя, словно в тех сказках, что он пишет!

— Ты хотя бы их читал? — вытирая руки, уточнил я, чувствуя, как готов вот-вот сорваться. Признаюсь, мне было обидно. Не за себя. За Надю и её веру в меня, которую так нагло оплевали…

— Все эти байки о спасении мира? О том, как влюблять в себя принцесс? Победах над драконами или космическими империями? О том, как ты велик и хорош? Я достаточно читал этого мусора в юности, чтобы тратить время сейчас!

— А вот если бы прочитал, то знал бы, что я пишу о Человечности.

— Что? — краткость ответа явно сбила запал отца, а мне позволила перехватить инициативу:

— Моя первая и самая главная «суперсила» — оставаться человеком, какой бы бред вокруг ни происходил. Если я сражаюсь с всесильными полубогами, если попадаю в другие миры и спасаю вселенную… при этом я остаюсь человеком, слабым и уязвимым. Помнящим своё прошлое и мечтающим о будущем. Мой иммунитет к воплощениям позволяет мне оставаться собой. Человеком из глубинки, который безо всяких сверхспособностей достиг своей цели. А значит, и для изменения мира вокруг мне этого достаточно.

Ситуацию хотелось сравнить с идущим в разнос реактором, где ещё пара неверных действий — и начнётся неуправляемая ядерная реакция. Самое разумное сейчас — просто уйти, чтобы не доводить до нового скандала. В главной комнате даже висела картина — сестра-близнец той, которая находилась у меня дома, и чья репродукция имелась в наруче — способ попасть в экстренном случае к родителям, а сейчас — возможность уйти. Кто-то назовёт это бегством, но лучше худой мир вместо доброй ссоры. Но тут в реактор опустили графитовые стержни, то есть напряжение в комнате разрядил стук в дверь.

Повисла тишина. Секунд на десять. А затем отец с хеканьем поднялся, демонстрируя исполинскую фигуру, наполненною силой и уверенностью. Надя при этом чуть заметно вздрогнула, но батя, даже не взглянув на неё, двинулся к двери.

— Андрей Юрьевич, беда, — стоило лишь двери открыться, донёсся взволнованный голос. — Знаю, у тебя сын… но без тебя никуда. Там опять эти разбушевались. Всё разнесли. Уже горит загон… нужен твой трактор. Совсем без него никуда.

— Иду, — отец ответил без промедления, сразу потянувшись за курткой и ключами от трактора, стоявшего у забора.

Отец всегда был готов помочь. В меру возможностей, и не забывая о себе. Но он всегда помогал. И это сильно раздражало, ибо порой помощь другому была приоритетнее времени с семьёй. Хотя я и уважал его за это. А сейчас, это было и вовсе спасением.

— Ты бы сходил, помог, — тихо попросила матушка, когда дверь за отцом захлопнулась. Я поднял на мать удивлённый взгляд, безмолвно прося пояснений: — Ты же его знаешь: словами ему ничего не докажешь. Ему нужно всё вбивать. А так вы с Надей сможете показать, на что способны.

Мы с девушкой удивлённо переглянулись. Деревенская работа… вот это совсем не наш профиль — нам не показать в ней себя. Однако и спорить с матушкой я не желал. В её глазах так и читала волнение и забота. Потому, я принял решение:

— Дорогая, может, после ужина прогуляемся на свежем воздухе?