Ничего невозможного

Глава 1 Телохранитель

Два года спустя. Конец зимы

В кабинете Лласара Урграйна всегда было слишком прохладно, чтобы посетитель чувствовал себя уютно и комфортно, но Моррана знобило не поэтому.

— Присаживайтесь, мэтр. Нет нужды стоять.

Командор сделал широкий приглашающий жест, не глядя на своего собеседника. То ли в самом деле увлекся содержимым толстой кожаной папки, то ли специально показывал, насколько серьезно относится к предстоящему разговору.

— Спасибо, милорд, я постою.

— Как вам будет угодно, мэтр, — невозмутимо молвил лорд Урграйн, продолжив чтение, а строптивому магу-экзорту[1] пришлось еще полчаса слушать тиканье часов и дробный звук капели за окном.

Накануне вьюга еще мела, точно в самый разгар зимы, но наутро выглянуло солнышко, а к полудню так и совсем распогодилось. С козырьков крыш на тротуары шлепались целые сугробы, звенела капель, и весело чирикали воробьи, словно еще раз напоминая: все равно скоро весна, и ничто не способно отсрочить ее долгожданный приход, даже внезапная непогода. На то и конец рингари-месяца[2], чтобы путаться в содержимом гардероба. Сегодня изволь доставать шубу, а завтра — калоши и непромокаемый плащ.

— Ну что ж… — соизволил нарушить молчание командор. — Я полностью согласен с выводами комиссии — вы подходящая кандидатура.

Взор у лорда Урграйна холоден и более всего напоминает отточенный нож в руках опытного мясника или скальпель хирурга. Режет ровненько так, слой за слоем, препарируя исследуемый объект с каким-то нечеловеческим тщанием и сосредоточенностью. Впрочем, если кому и нечего скрывать, так это Моррану Килу, прозванному Иноходцем за неприкрытое стремление ходить не в ногу. Десять лет из прожитых двадцати пяти он с потрохами принадлежит Тайной службе. Вся жизнь как на ладони, никаких тайн, кроме тех, что сокрыты под костями черепа, и то… это еще как посмотреть. Если так, как глядел на мэтра Кила лорд командор, не исключено, что мыслительные процессы волшебника-ренегата для него — раскрытая книга. Причем не только раскрытая, но и давным-давно прочитанная.

— А вы все-таки присядьте, Морран, — мягко попросил Урграйн. — У меня шея болит смотреть на вас снизу вверх, если честно. Не упрямьтесь.

— Я не упрямлюсь, — буркнул молодой человек и примостился на краешек стула.

— Рекомендации у вас внушительные, да и с выводами полномочных комиссаров я спорить не буду. Но мне бы хотелось знать, как вы сами чувствуете, — задание по силам?

Голос у командора негромкий, проникновенный, чуть с хрипотцой, если не смотреть в глаза, то ни дать ни взять отец родной. Столько в нем теплых ноток. Но прежде, чем отвечать, следует несколько раз подумать.

Морран закусил губу и попытался сосредоточиться на вопросе. Лласар Урграйн — признанный мастер провокаций, никогда не знаешь, что ему на самом деле от тебя надобно.

— Я смогу, — кивнул экзорт.

— Лорд канцлер[3]— тяжелый человек, очень сложный, закрытый, и он… хм… мягко говоря, недолюбливает волшебников. Не надейтесь, вы не сумеете расположить его к себе, в лучшем случае, он будет терпеть вас рядом, в худшем… — Командор вздохнул. — Словом, в ваших интересах не доводить Джевиджа до крайностей. Вам придется проводить с ним большую часть суток, вы уверены, что выдержите?

Молодой маг впервые за все собеседование позволил себе встретиться взглядом с главой Тайной службы Эльлора.

— А у меня есть выбор? — прямо спросил он.

Рискнул и нарвался на неприятную отповедь.

— Не было бы, я не стал бы спрашивать, — жестко отрезал Лласар. — Росс Джевидж — мой друг, я забочусь о нем в меру сил и сделаю все, чтобы его жизнь не подвергалась опасности. Для этого мне нужен профессиональный боевой маг, которому я мог бы доверить охрану жизни его высокопревосходительства. Посему я спрашиваю вас, Морран Кил, готовы ли вы исполнить свой долг? Если нет, то можете быть свободны. Я найду другого. Незаменимых… магов не бывает, тем паче в Тайной службе. Ну?

Шутки кончились. Когда у милорда Урграйна на скулах появляются багровые пятна, надо спасаться бегством.

— Я буду стараться, милорд, — отчеканил Морран, вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

— Я очень надеюсь на это. Все сопроводительные документы получите в канцелярии, и до трех часов пополудни извольте засвидетельствовать свое почтение лорду канцлеру. Можете идти, мэтр.

— Слушаюсь, милорд.

Щелчок каблуками сапог получился похожим на выстрел.

Видеть Морран, конечно, не мог, на спине у него глаз не было, но в том, что командор одними губами сказал вслед: «Щенок паршивый», даже не сомневался.

«Незаменимых нет», — напомнила невидимая обычным глазом Печать Ведьмобоя горячей пульсацией на спине между лопатками и на груди.

Кто в пятнадцать лет выбрал между неизбежной смертью и подневольной жизнью в пользу последней, тому не следует пенять на злонамеренность судьбы. В пятнадцать лет умирать не хочется, совсем не хочется. В двадцать пять лет, впрочем, тоже. Зато просто до колик хочется свободы, особенно когда точно знаешь — не бывать этому никогда. Ни-ког-да! Маг-экзорт, принявший Печать добровольно, принадлежит до последнего вздоха не просто Тайной службе, но империи Эльлор, и обратного пути нет.

Получив все необходимое, включая боевые артефакты, Морран Кил, сопровождаемый сочувственными взглядами коллег, отбыл в «белый» дом. На заклание, если верить на слово мэтру Единорогу, или на съедение, как утверждал мэтр Горностай. Что в лоб, что по лбу, а ответ один — лорд канцлер Росс Джевидж превратился в последнее время в объект охоты для экстремистского крыла Ковена, и ему срочно требуется защита профессионального мага-телохранителя, который будет по совместительству и секретарем, и ординарцем. По словам командора Урграйна, идея принадлежала самому государю, что, в общем-то, ничуть не удивительно, ведь его императорское величество и его высокопревосходительство вместе учились в Имперской Военной академии, дружили, и в свое время лорд Джевидж помог взойти Раилу Второму на престол. Удивительно совсем другое — каким образом командор и император сумели уговорить Джевиджа подпустить к себе мага? Согласитесь, человека, делающего все возможное и невозможное, чтобы низвести всех обладателей магического дара до положения государственных крепостных, довольно сложно уломать взять в телохранители колдуна. Не иначе угроза слишком велика, чтобы давать волю личной ненависти. С экзортами, понятное дело, никто подробностями загадочной истории двухлетней давности не делился, но слухи ходили разные, и то, что внебрачный сын канцлера за участие в магическом заговоре отправился в острог, говорило само за себя. С тех пор Джевидж стал еще более целеустремленным борцом за возрождение Конклава Рестрикторов[4] и еще более нетерпимым и последовательным врагом всего магического. Теперь боевому магу — Моррану Килу предстояло с ним работать и охранять от своих же бывших коллег. Ценой жизни, между прочим. Завораживающая перспектива, нечего сказать. Есть от чего потерять покой и сон.

На пороге вотчины лорда канцлера новоиспеченный телохранитель окончательно утратил душевное равновесие. И не он один. Вставший навстречу магу крепко сбитый мужчина в военном кителе без знаков различия внимательно обшарил взглядом визитера.

— Вы… э… от милорда Урграйна?

Морран кивнул и протянул верительный лист, который тут же перекочевал в руки угрюмого референта.

— Подождите немного, мэтр… Кил, я доложу милорду, — буркнул тот и шмыгнул в кабинет.

Окна приемной выходили в парк, заснеженный и пронизанный ярким солнечным светом. По аллеям гулял праздный народ, в основном молоденькие девушки-гимназистки и нянюшки с воспитанниками. От одного лотка со сладостями к другому, от одного торговца горячими пирожками к другому. Обычные люди, ни капельки не маги, совершенно свободные и гораздо более беззащитные. Но Моррану не дали поразмыслить над вопросом, насколько они счастливее или несчастнее его.

— Лорд канцлер готов вас принять, мэтр.

Экзорт на долю мгновения замешкался в дверях, помимо воли пытаясь отсрочить неизбежную встречу лицом к лицу. Пришлось даже напомнить себе, что перед смертью не надышишься. И все равно — очень глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду.

— Добрый день, милорд.

У Джевиджа глаза цвета грозовой тучи — темно-серые и мрачные, и непроницаемые, как облачная завеса во время снежной бури. Грубое лицо, тяжелое лицо, лицо человека нездорового и бесконечно усталого. Ни одна фотокопировальная картинка не передавала ощущения смертельной угрозы, исходящей от канцлера. Словно в карманах своего кителя тот держал по заряженному револьверу.

— Возьмите папку, в ней инструкции, — сказал лорд канцлер, сознательно опуская слова приветствия. — Вы умеете стенографировать?

— Да, милорд.

— Прекрасно. Через полчаса у меня будет встреча с министром иностранных дел и членами Совета Лордов, там и проявите свое умение, — приказал Джевидж. — Потом расшифруете и составите доклад. Мне он понадобится с утра.

Поразительно то, что крайне чувствительный слух волшебника не уловил в интонациях канцлера ни малейшего намека на недовольство. Словно тому было наплевать — маг его новый секретарь-телохранитель или обычный смертный.

Морран ожидал расспросов или даже настоящего допроса с пристрастием, но ничего подобного не произошло. Его представили коллеге, тому самому крепкому дядьке из приемной, тоже телохранителю канцлера, только без магической силы. Судя по кислой физиономии, отставной сержант Касан Ангамани особого энтузиазма от нового знакомства не испытал. Ну и пусть! Моррану не привыкать. Кроме того, ему выделили стол в углу обширного кабинета, расположенный таким образом, чтобы маг-телохранитель мог контролировать входную дверь. Вручили стопку разнообразных по цвету и размеру папок, содержимое которых вменялось изучить в ближайшее время, и дали понять, что его основная задача — оставаться незаметным не только для посетителей, но и для самого подопечного.

Ну и само собой, пришлось боевому магу стенографировать на собрании, более похожем на представление в цирке уродов. Не испытывая никакой симпатии к лорду канцлеру, Морран не мог не признать, что только такой человек, как Джевидж, необходим Эльлору, чтобы укрощать и держать в узде банду спесивых, самовлюбленных болванов, которые не видят дальше собственного носа. Не все, конечно. Например, министр Таммаш произвел на молодого волшебника впечатление умного и дальновидного политика. Сложно судить, но даже маг-экзорт двадцати пяти лет от роду понимал, что все в мире взаимосвязано, и такая великая страна, как Эльлор, не может себе позволить стоять в стороне и бесстрастно наблюдать, как другая великая страна пытается нанести вред третьему, не менее значимому государству. Если дать Шиэтре беспрепятственно раскачивать лодку, можно и самому выпасть за борт и захлебнуться. Мир велик, но очень и очень тесен. Такой вот парадокс.

От Джевиджа можно ожидать всего, чего угодно. Например, постоянных придирок, скрытых и явных подозрений, упреков и прочих проявлений недоброжелательности. Во всяком случае, Морран заранее приготовился к чему-то подобному, все время помня о той давней истории, когда генерал Джевидж собственноручно расстрелял пятерых боевых магов. Но лорд канцлер его просто не замечал. Всю дорогу, пока закрытый экипаж вез их на улицу Илши-Райн, Джевидж смотрел мимо и не промолвил ни словечка. Нет, это молчание не было тягостным, как в компании явного врага или тайного недоброжелателя, просто Моррана Кила для канцлера не существовало. Впрочем, как и сержанта Ангамани.

«Это не так уж и плохо, — подумал маг. — Телохранителя вовсе не обязательно как-то выделять, главное, не мешать ему выполнять свою работу». В этом отношении упрекнуть Росса Джевиджа было сложно. Он терпеливо выслушал все рекомендации, а потом дал Моррану ознакомиться с деловым расписанием на следующую декаду.

— Если потребуются уточнения или дополнительные объяснения, обращайтесь к мистрилу Ангамани, мэтр, — заявил канцлер, давая понять, что не желает лишний раз опускаться до разговора с магом.

Хотя… кто знает, кто знает? Экзорту не возбраняется быть немного предвзятым. Вполне возможно, что Джевидж всего лишь не хочет нарушать своих многолетних привычек. С референтом и прочими чиновниками он общался ничуть не более душевно.

К дому номер 26 они подъехали уже в темноте. Охранник у ворот не поленился вылезти из караулки и заглянул внутрь экипажа.

— Добрый вечер, милорд. С возвращением домой.

Морран готов был присягнуть, что охранник при необходимости попросит хозяина предъявить документы или спросит пароль.

— Спасибо, Ирдан.

«Ну и ну! Прямо как в осажденной крепости! Император с командором оказались правы». Сознание, что твоя работа не просто чья-то господская прихоть, а насущная необходимость, если честно, очень сильно тешило мажье самолюбие. Значит, без богомерзкого колдовского дара все-таки не обойтись, как ни крути.

Из ландо Морран и Касан выбрались первыми, синхронно осмотрелись вокруг. Маг хотел было сделать знак подопечному, чтобы тот выходил, но Джевидж буркнул:

— Оставьте ваши штучки, Кил. Я уже дома.

И тяжело шагнул на подножку. Только сейчас Морран заметил, насколько неустойчива походка у лорда канцлера. Тот сильно хромал, но вряд ли принял бы помощь от мага. Болезненная усталость читалась в каждом движении Джевиджа, когда он снимал пальто и когда, чуть пошатываясь, брел по широкому коридору.

— Следуйте за мной, мэтр, — приказал он, не оборачиваясь.

Морран облегченно вздохнул. Даже не пришлось напоминать о том, что командор рекомендовал постоянное присутствие рядом.

— Дорогой?

Навстречу ему из гостиной вышла высокая женщина в широком домашнем платье. Фэйм Джевидж — темноволосая, миловидная, но отнюдь не красавица и, к полнейшему изумлению Моррана, беременная. Месяц шестой, может, чуть больше. А как же все эти слухи о бесплодии? Последние сомнения развеялись, когда лорд канцлер, целуя жену в ответ на ее нежный поцелуй в щеку, легонько коснулся ее живота.

— Как ты?

— Все прекрасно, — улыбнулась леди Джевидж и, бросив на мага заинтересованный взгляд, попросила: — Представьте своего гостя, милорд.

— Это мэтр Кил, мой новый телохранитель. Он — маг-экзорт, — пояснил лорд канцлер как бы нехотя.

— О! Вот как! — удивленно приподняла брови женщина, блеснув карими ясными глазами. — Вы ничего не говорили.

По ее скуластому лицу сложно было понять, что за чувства она испытывала, но Морран не сомневался — леди Джевидж не в восторге. Закрывать руками живот, шептать защитные молитвы или убегать, опасаясь сглаза, как это часто делают крестьянки при виде колдуна, миледи не стала. Напротив, держалась она прекрасно: изобразила светскую улыбку, не дрогнув, подала руку для поцелуя и даже пригласила отужинать в семейном кругу.

— Как вас зовут, мэтр?

Руки женщины пахли бисквитами и сливками. Экзорт едва сдержался, чтобы не облизнуть губы.

— Морран, миледи.

— Рамли проводит вас в вашу комнату, Морран, располагайтесь там как дома, а через полчаса жду вас в столовой, — распорядилась хозяйка. — Не опаздывайте.

На слух новоиспеченный телохранитель Кил никогда не жаловался, поэтому он из дальнего конца коридора услышал негромкое, но очень проникновенное:

— Надеюсь, ты объяснишь мне, что все это означает?

И ледяной, чуть раздраженный ответ самого могущественного после государя человека в империи:

— Очередная прихоть Раила…

Говорить под руку мужчине, который водит опасной бритвой по густо намыленному подбородку, не слишком разумно, посему Фэйм заняла стратегическую позицию в дверном проеме и, сложив руки на груди, не спускала глаз с отражения в зеркале. Так они и переглядывались через серебряную гладь в полнейшем молчании.

«Я не отступлюсь», — изобразила она приподнятыми бровями.

Его губы дрогнули: «Я знаю. Ты такая».

— На тебя покушались маги? — спросила леди Джевидж, когда пена была смыта, а Росс брызнул на щеки ароматной водой. — Потому что только так я могу истолковать появление в нашем доме телохранителя-экзорта. Будешь отрицать?

— Не буду. Я просто не хотел тебя беспокоить. Все ведь обошлось, так к чему портить тебе сон? — пожал он плечами.

Фэймрил недовольно тряхнула головой.

— Я все-таки знакома с магами не понаслышке, мог бы и предупредить. Но с мэтром Коринеем ты хоть посоветовался? Нет? Почему?

Возмутительная привычка Росса темнить и утаивать истинное положение дел иногда доводила Фэйм до бешенства. Он, разумеется, все знает наперед, способен узреть дальше остальных и вообще лучший стратег и тактик современности, но иногда ведет себя точно заигравшийся в разведчиков мальчишка.

— Если ты не доверяешь мне, то хотя бы прислушивайся к мнению более опытного человека.

Нет, ругаться леди Джевидж не собиралась. Во-первых, бесполезно. Муж позволит топтать себя ногами, но сделает по-своему. А во-вторых, Россу и так непросто. Для мужчины его возраста гораздо проще и естественнее быть дедом, чем отцом младенца. Вместо удовольствия — ответственность, вместо расслабленного созерцания — контроль. Милорда можно понять. Эта нежданная беременность настолько вышибла его из колеи, что он теперь не знает, как потщательнее оградить жену от любого неприятного известия. Но получается все совсем наоборот.

И хотя супруга не гневалась, Джевидж на всякий случай пустил в ход свой коронный прием с ослепительной улыбкой — склонить голову к плечу, пару раз взмахнуть ресницами и растянуть губы, — мгновенно преобразившись из угрюмого мизантропа в лучшего друга женщин. Притворщик чертов!

— Теперь у меня есть персональный защитник — очень квалифицированный боевой маг, так что ты можешь обо мне не волноваться. Никакой злобный колдун-террорист мне не страшен.

Прозвучало чуть-чуть фальшиво, но не мог же он рассказать женщине в ее положении, что совсем недавно избежал гибели только божественным чудом и волей ВсеТворца?

Все десять безымянных дней лайика-месяца Джевидж провел в своей вотчине — Виджмаре, исполняя обязанности лендлорда-землевладельца: проверял отчеты управляющего поместьем, встречался с арендаторами и занимался прочей бумажной рутиной. Хотя каждый раз возвращаться в отчий дом после смерти родителя было почти физически больно. Мебель, закрытая белыми полотняными чехлами, кисея на зеркалах и картинах, стойкий запах полыни, которой посыпали все ковры от моли, — все это напоминало не дом, а склеп. Стоит ли удивляться, что Росс не только не захотел брать с собой Фэйм, но и ночевал в гостинице, а не под крышей родового имения. Уложившись в рекордный срок и покончив с делами, лорд Джевидж тут же отбыл обратно в столицу. Первого рингари они с Касаном ехали в Джехону, чтобы там сесть на вечерний поезд. Вдруг кучер закричал и резко затормозил, затем послышался жуткий вопль, предвещающий скорую смерть. Росс узнал бы его из тысячи. Так ревут только одержимые боевым безумием монстры-големы — наполовину оживленные мертвецы, наполовину магические вещи. В распахнутую дверь экипажа ворвалось ослепительное белое пламя, моментально лишившее Джевиджа зрения.

Но отставной сержант, прошедший все Восточные Территории от края до края во время Кехтанского похода, знал свое дело на совесть.

— Ложись! — крикнул он и, ухватив Джевиджа за плечо, швырнул на пол кареты.

Канцлер ничего не успел сообразить, когда Касан затолкал его под сиденье, навалился коленом сверху и начал палить по источнику звука из дробовика. От грохота выстрелов и рева голема Росс почти оглох и понял, что все закончилось, только когда сержант ослабил хватку, а потом помог подняться.

Перед глазами у Джевиджа долго еще плавали ядовито-оранжевые и зеленые круги.

— Что там такое, Касан? Голем?

— Так точно, милорд. Он самый, — доложился все еще невидимый телохранитель. — Повезло нам с вами.

В воздухе пахло кровью, дерьмом и свежими внутренностями.

— А что с Марканом?

— Пополам разорван наш кучер.

— Проклятье…

Джевидж еще немного посидел на подножке с закрытыми глазами, дожидаясь, пока глаза отдохнут от перенесенного светового удара. Но и когда зрение все же вернулось, увиденное радости не доставило.

Касану пришлось разнести монстру голову в клочья, поэтому сложно было разобрать черты, но и беглого осмотра хватило для вынесения вердикта — кто-то не поскупился для создания смертоносного чудовища из плоти двух или трех мертвецов, соединенных между собой медными и серебряными проводами, и стальных клещей вместо кистей рук. Попасть в… ЭТО столь метко после взрыва люминара[5] практически невозможно, слишком быстр и свиреп колдовской монстр.

— Я учился стрелять вслепую, — пояснил сержант Ангамани, отвечая на изумленный возглас подопечного. — Иногда очень полезное умение.

— О да! Благослови вас все Десять Дланей ВсеТворца, — хрипло вздохнул Росс. — Все могло кончиться фатально для нас обоих.

— Спасибо, милорд. Нам и вправду крупно повезло, — хмыкнул невозмутимо телохранитель и, поразмыслив, добавил: — Одно хорошо — что вы не взяли с собой в поездку миледи.

Джевидж пропустил несколько ударов сердца, прежде чем сказал:

— Ни слова ей, ни единого словечка.

— Разумеется, милорд.

Общество, собравшееся за ужином в доме лорда Джевиджа, произвело на Моррана Кила не меньшее впечатление, чем он сам и его супруга. Ну, во-первых, там был маг — знаменитый отрекшийся волшебник, профессор медицины Ниал Кориней, о котором молодой экзорт слышал чуть ли не с самого рождения. Видеть, правда, не доводилось, а зря. Необыкновенное, запоминающееся и на редкость поучительное зрелище получилось. Невзирая на внушительную комплекцию и огромное пузо, уважаемый профессор вовсе не казался толстяком. Может быть, дело в том, что он все время пребывал в движении, даже когда сидел: отполированная лысина весело блестела в свете газовых ламп, крючковатый нос принюхивался, оттопыренные уши по-звериному шевелились, а челюсти работали без остановки, перемалывая обильный ужин. Мэтр Кориней одарил Моррана любопытным, чуть осоловевшим взглядом и вернулся к супу из копченой свиной грудинки, затем его ждал кролик, жаренный с горчицей, куриный рулет с ветчиной, салат из яблок и сыра и кусочек шоколадного торта на десерт. До молодого мага ли ему было, право слово? А вот его ученик, зеленоглазый и буйноволосый Кайр Финскотт, весь вечер не спускал глаз с новичка в их тесной, дружеской компании. Разговор шел о другом общем знакомце — некоем сыщике по имени Гриф Деврай.

— Если Грифу не хватает денег для покупки патента, то я могу дать в долг, — пообещал Джевидж.

— Зачем ему еще и лицензия на охоту за преступниками? — пожал плечами профессор, громко раскусывая кроличью косточку. — Тут вам не Территории.

— Не знаю, не знаю, почему бы и нет? За поимку некоторых злодеев обещана крупная сумма, — поддержала мужа леди Джевидж. — И далеко не все они прячутся на Восточных Территориях.

— Все было бы ничего, если бы Гриф не пытался доказать мис Лур свое превосходство, — усмехнулся Кайр. — Ему кажется, что, только разбогатев, он сможет претендовать на существенное место в ее жизни.

Морран, естественно, промолчал, но знакомая фамилия протеже командора Урграйна не оставила его равнодушным. Единственная за всю историю дама, занимающая серьезную должность в Тайной службе, неизменно оставалась притчей во языцех последние два года. Спора нет, упрекнуть мис Лур было не в чем, кроме того, что она — женщина. Ее небольшая команда акторов успела прославиться на всю империю, раскрыв агентурную сеть Кордэйла. Резидента взяла сама мис Лур, и Морран, который не был ни девственником, ни монахом, до сих пор покрывался краской смущения, когда вспоминал подробности той операции. Ему, например, понадобилось две ночи подряд провести в доме терпимости, чтобы снять ненужное на рабочем месте напряжение плоти. Так что Грифа Деврая, лезшего из кожи вон, чтобы произвести на любовницу впечатление, маг очень даже понимал. И совершенно ему не завидовал. Любить такую женщину, как мис Лур, — дело почти непосильное. Все равно что вожделеть степной пожар или приливную волну. В канун тридцатилетия знаменитая агентесса выглядела юной девой, еще не утратившей невинности, при этом сохраняла независимость, недоступную иным герцогиням. Именно ее свободе так отчаянно завидовал Морран Кил.

А еще он осторожно наблюдал за Джевиджем, который из солидарности с беременной женой пил исключительно воду и бдительно следил, чтобы она ела кролика, указывая на самые сочные и нежные кусочки. Было что-то напряженное в этой трогательной заботе, словно бывший маршал все время старался отогнать от себя навязчивые и тяжелые мысли. Интересно, что же так его гнетет?

«Ну, хватит! — решительно пресек поток своих домыслов молодой человек. — Ничего он не боится, просто заботится о супруге и здоровье будущего наследника. Беременным положено хорошо питаться, чтобы ребенок в утробе рос здоровым и сильным». За Морраном водилась странная привычка додумывать продолжения ко всему увиденному мельком. Например, случайно обратив внимание на ругающуюся парочку, он тут же воображал себе причину их размолвки, вкладывал в уста ссорящихся свои слова, а потом еще придумывал окончание их истории — помирились они или расстались. В данном случае ничего лишнего фантазировать не нужно, у телохранителя лорда канцлера хватит времени изучить обстановку в доме и разгадать все загадки Джевиджей. Нужно лишь запастись терпением.

Под конец ужина няня привела в столовую маленькую девочку трех лет от роду, пожелавшую перед сном поцеловать папочку и мамочку. Милорду она приходилась родной внучкой, и, как показалось Моррану, тот души в малышке не чаял. Во всяком случае, стоило Киридис ткнуть пальчиком в кусочек торта, как он тут же был ей скормлен из ложечки без всякого внимания к возмущению профессиональных лекарей.

— На ночь есть сладкое вредно! Вам не стыдно, Росс? — всплеснул руками мэтр Кориней. — Вы портите ребенку желудок.

— Ни капельки. Не есть сладкое на ночь еще более вредно. Мне вот запрещали, и поглядите, что из меня выросло, — рассмеялся Джевидж, вытирая салфеткой перепачканные щечки девочки. — Пусть ест. Маленькие дети и кошки должны быть толстыми.

Ни дать ни взять — идиллия. Только почему у Моррана Кила все время комок стоит в горле при виде столь дружного и милого семейства, никто не скажет?

Оказалось также, что мэтр Кориней и Кайр Финскотт проживают здесь же, в доме по Илши-Райн, хотя не являются родней Джевиджам. Лорд открыто покровительствовал профессору — отрекшемуся магу, пренебрегая своей нелюбовью к волшебникам и ничуть не смущаясь его колдовским даром. Разговаривал с ним по-свойски, называл по имени. Странно это как-то.

Но сытным ужином рабочий день канцлера и его секретаря отнюдь не закончился. Напротив, он продолжился в кабинете. Сначала Джевидж надиктовал несколько писем, адресованных министру финансов, а затем, пока Морран готовил доклад по сегодняшнему заседанию, углубился в чтение какой-то толстой книги, одно только название которой повергало в уныние. Что-то по финансам и банковскому делу. В общем, скукота редкая, в три раза хуже, чем десять магических манускриптов, вместе взятых. Нельзя сказать, что расшифровка стенограмм — дело увлекательное. С большим любопытством Морран рассматривал бы выставленные на всеобщее обозрение ордена и медали бывшего маршала. Благо, вот они на узком стенде под окном — острый блеск бриллиантов на бархатных подушечках, муаровые ленты — красиво и демонстративно. Тут же под стеклянным колпаком офицерский палаш с золочеными дужками. На фигурной латунной втулке, закрывающей верхнюю часть рукояти, растительный орнамент и вензель императора Раила Первого, в царствование которого Росс Джевидж получил свой первый офицерский чин. Чтобы никто не думал забывать о том, что нынешний хозяин кабинета не всегда штаны просиживал в кабинетах, но и водил в бой эльлорские полки.

— Милорд, прошу прощения, — пропищала горничная, заглянув в кабинет. — Миледи просила вас пожаловать отдыхать. Сказала — поздно уже.

— Спасибо за напоминание, мис Бекфола.

Канцлер мазнул по Моррану почти обжигающим взглядом, встал, сухо попрощался и вышел.

Прав был маг-экзорт по прозвищу Единорог — светловолосый и светлоглазый, похожий скорее на белого кролика, чем на волшебное животное, уроженец одной из северных провинций, когда утверждал, что Джевиджа проще сразу возненавидеть, чем пытаться понять.

Порой казалось, что Росс входил в супружескую спальню, не столько снимая на ходу китель, сколько сбрасывая тяжелые стальные доспехи. Они были невидимы, но весили достаточно, чтобы сломить хребет человеку менее стойкому.

Фэйм отложила книгу, которую читала.

— Тяжелый день?

— Обычный… обычный поганый день…

«Нет, дорогой, ты все еще в кольчуге».

— Выпей свои порошки.

— Да, конечно.

«Вот так-то лучше!»

Он беспрекословно проглотил горькие лекарства от припадков, доставшихся в наследство после магического стирания памяти, в нагрузку к старой контузии. Они же, эти приступы судорог, лишили Росса возможности вести легкомысленный образ жизни, не думая о том, что ешь и пьешь или сколько спишь. Понятное дело, никто не любит болеть, и мало кому доставляет радость лечение. Росс в этом отношении ничем не отличался от других людей. Хотя нет, отличие все-таки существовало. Его здоровье, равно как и здоровье императора, имело политическое значение. Испокон веков повелось, слабый король — это слабое королевство, лакомый кусочек для внешних врагов, а также повод проверить власть на крепость внутренним недругам. К канцлеру империи это тоже относится. Мальчишеское желание выглядеть сильнее, чем ты есть на самом деле, и демонстративный отказ от лечения стоили бы Джевиджу слишком дорого. У него и так долго не получалось смириться, что он больше никогда не сможет чувствовать себя здоровым и сильным, как в молодости. Злился на себя, бунтовал, требовал от доктора чудес исцеления, но в конце концов сдался на милость профессора Коринея и собственной жены, позволив им о себе заботиться. И даже когда мэтр назначал постельный режим, оставался дома — злой, молчаливый и… покорный.

Фэйм зарылась носом в его короткие волосы на затылке и провела ладонями по мужниным обнаженным плечам, снимая последний слой призрачной брони.

Ведь никто и не надеялся, будто Джевидж станет другим только лишь потому, что любит, любим и счастлив в браке. Как невозможно изменить форму ветвей и ствола у уже выросшего взрослого дерева. Что-то спилить, где-то подрезать — но не более. И кто, собственно говоря, такая Фэймрил, чтобы пытаться «резать» по живому характер и норов своего мужа? Она и не пыталась. Просто всегда помнила… хм… старалась помнить, что под сталью убеждений, под каменной кладкой принципов, под глиняным слоем привычек живет сильный и мужественный человек, все же знающий разницу между Добром и Злом. Лицо этого человека леди Джевидж видела каждую ночь на своей подушке.

— Как прошло заседание?

— Шиэтра нагло лезет в Маголи, все время подзуживает Гор Ланна, оплачивает выступления сепаратистов в Каруне. А наши умники предпочитают закрывать глаза. Дескать, где мы и где тот Карун? Кусок бесплодного плоскогорья, застроенный монастырями, он вне зоны наших интересов, тамошняя религия в Эльлоре непопулярна, а потому события в Каруне никак не затрагивают наших клириков, и вообще дыра дырой. А то, что маголийская государственная доктрина не предусматривает территориальных потерь, это никого не волнует.

Под ласковыми, сильными руками жены Росс расслабился, закрыл глаза и перестал кусать губы. Это уже хороший признак, значит, не так уж все и паршиво. Напряжение по оси Шиэтра — Эльлор — Маголи существовало почти всегда, по крайней мере, вот уже триста лет так точно. Тот, чья профессия — политика, волей-неволей просто вынужден внимательно наблюдать за происходящим в огромной, далекой и экзотической стране, которая всегда может стать не только полезным партнером, но и опасным врагом.

— Нам нужна стабильность в Маголи или мы хотим прищемить хвост Шиэтре? — поинтересовалась Фэйм.

Джевидж откинулся на подушки и внимательно поглядел на женщину.

— Ты читала «Посольский вестник»?

— Полистала на досуге, — призналась та. — Тебя это удивляет?

— Нисколько. Я женился на весьма неглупой даме, которая, к счастью для меня, не только разбирается в политике, но и разделяет мои взгляды, — улыбнулся канцлер.

У них даже в постели, после любовных утех, разговор зачастую складывался на весьма далекие от романтики темы. И никого это не смущало, кстати. Разговоры о кознях шиэтранцев в промежутках между поцелуями… это не так уж нездорово. Гораздо хуже, когда наоборот.

— Если честно, то хотелось бы и того и другого. Сам по себе Карун ничего и в самом деле не стоит. Духовностью сыт не будешь, а Маголи уже столетие кормит плоскогорье почти без всякой надежды получить выгоду. Но тем, кто безбедно живет в Таринне[6] на подачки шиэтранского княжьего венца, изображая из себя борцов за свободу народа, не терпится нацепить тиару правителей Каруна и в одночасье стать равными императору Раилу Второму и Великому Князю Тедельмиду, хотя бы формально. А всяким мелким князькам мнится, что они безбедно проживут и без Маголи. Другое дело, что едва в Каруне начнется восстание, едва маголийцы бросятся наводить порядок во взбунтовавшейся провинции, шиэтранские денежные вливания в «освободительное движение» прекратятся.

— Шиэтра мечтает отгрызть у Маголи кусок пролива Ганага, чтобы контролировать судоходство в регионе.

— Именно это они и сделают, — кивнул Росс. — Не исключено, что обменяют остров Анга на сепаратистов-зачинщиков, прислав Повелителю Маголи головы и кисти рук своих недавних подопечных в качестве подарка.

— А нам не нужно шиэтранского усиления в Южном океане, верно?

— Вот ты это понимаешь, Раил это понимает, даже министр иностранных дел — лорд Таммаш и тот согласен, а лорды советники предпочитают не замечать очевидного, — вздохнул Джевидж, не скрывая сожаления.

Его лоб снова прорезали морщины, губы сжались, и мыслями он вернулся к столь расстроившему его заседанию.

— А давай-ка спать, дорогой мой, — решительно предложила Фэйм. — Завтра придумаешь, и как убедить советников, и как урезонить шиэтранцев.

Она немного неловко из-за выступающего живота забралась под одеяло к мужу и по-хозяйски устроила голову у него на плече. Пора было менять тему беседы.

— Ну и как тебе этот парень? Морран, кажется.

— Никак. Маг обыкновенный, — односложно ответил Росс. — По крайней мере, не особо раздражает и умеет молчать. Второго Ниала Коринея я бы не пережил.

Согласно рекомендациям командора Урграйна, мэтр Кил, в отличие от своих коллег, коротко по-мужски стригся, умел себя прилично вести в обществе и обладал не слишком приметной внешностью, что для актора-экзорта огромное и неоспоримое достоинство. Его вполне можно принять за обычного секретаря, и никто не заподозрит в нем мага. Лорды советники, к примеру, на него внимания не обратили.

— Хм… Лласар для тебя расстарался. Передашь ему от меня привет при случае, — мягко улыбнулась супруга.

— Я пригласил его в гости на следующие выходные — сама скажешь.

— О-о-очень хорошо-о-о.

Она уже зевала, распространяя вокруг сонные флюиды.

— Спи, спи, милая моя, спокойной ночи, — прошептал Джевидж, покрепче прижав Фэйм к себе.

— И… тебе… дорогой…

Кориней говорил, беременные женщины быстро утомляются, оно и заметно. Только что была весела и бодра, и вот уже глаза слипаются. Лишь неопытный в таких вещах Росс не догадывался, почему его жена по возвращении из Аблиу вдруг стала вялой, почему ее мутило от обычных запахов и кружилась голова. Впрочем, откуда ему было знать, если сама Фэйм не ожидала столь поразительного эффекта от поездки к морю. После того, как в йаване-месяце[7] с Джевиджем от переутомления приключилось три припадка за декаду, супруга потребовала пощадить себя и ее. Это был настоящий ультиматум: или они уезжают из душной и грязной столицы на Эктарское побережье хотя бы на два десятка дней, или она, леди Джевидж, испрашивает аудиенции у государя и на коленях умоляет его об отпуске для лорда канцлера. Естественно, Росс предпочел сдаться на милость победительницы, чем спорить и из чистого упрямства доказывать обратное.

Справедливости ради надо сказать — бархатный сезон на берегу моря получился незабываемым. Старинная вилла наверняка пережила немало катаклизмов, начиная от пиратских набегов двухвековой давности и заканчивая землетрясениями, но более сумасшедшей семейки ее фрески и напольные мозаики не видывали. Чета Джевидж, Киридис с нянькой, шесть человек прислуги, повариха с помощниками, десяток охранников, курьер и профессор Кориней настолько радикально оживили пейзаж, что местные жители не скоро забудут об отдыхе лорда канцлера. Росс наконец-то выспался, вдоволь наигрался с Кири и наверстал с Фэйм все те ночи, когда вместо ласк она получала очередной его припадок. В огромной спальне постоянно гулял ветер, раздувал белопенными парусами тонкий тюль занавесей, холодил разгоряченную желанием кожу, он пах морем, нагретым за долгий солнечный день песком и… волосами Фэймрил: цвета горького шоколада, влажными, перепутанными и рассыпанными по подушке. Спали до полудня, ели фрукты, купались нагишом, наплевав на приличия, и за все три декады Росс ни разу не заговорил о политике. Где-то далеко-далеко остались козни Шиэтры, маги из Ковена, клирики, прогрессисты, консерваторы, националисты и умеренные центристы. Сгиньте, сгиньте навеки! Только мягкие губы Фэйм, только заливистый смех Киридис, и больше ничего не имеет значения. Росс играл с охранниками в карты, читал древних философов и думал о хорошем. Во всяком случае, старался думать.

Кто же мог подумать, что лунной тихой ночью на покрывале, небрежно брошенном прямо на песок, они с Фэйм каким-то божественным чудом зачнут нежданного ребенка? Профессор Кориней в ответ на закономерное изумление будущего папаши со свойственным всем лекарям цинизмом сделал неприличный жест и рассмеялся:

— Вы не знали, что от этого бывают дети, Росс?

А сам лорд Джевидж пребывал в полнейшей убежденности, что заклинание, наложенное на Фэйм бывшим мужем, раз и навсегда лишило ее радостей материнства.

— Я знаю, но колдовство…

— Проклятье, какой задницей вы слушали, когда я говорил о разнице между любовью и магией? Любое заклятие теряет силу, когда речь идет о настоящей любви, или вы не любите вашу жену? Было бы странно, потому что супружеский долг вы исполняли регулярно.

Джевидж немного смутился. Они с Фэйм и вправду вели себя… хм… несдержанно.

— Люблю, конечно…

— Так в чем же дело, дьявол вас раздери?!

— Ниал, ей будет тридцать восемь этой зимой, — чуть слышно пробормотал Джевидж. — Она не разродится.

Прошлой весной у парня из его канцелярии при родах умерла жена — молоденькая хорошенькая женщина, крепкая, что называется, кровь с молоком. Скандила вовремя достали из петли, к зиме он научился заново жить, но каждый раз, натыкаясь на него взглядом, лорд канцлер содрогался от мучительного чувства скорой беды.

— Типун вам на язык, Росс! — рявкнул мэтр. — С чего вы взяли? Фэймрил в прекрасной форме, здорова и для деторождения сложена идеально — широка в бедрах, узка в талии, пышногруда. Женись вы на ней семнадцать лет назад, у вас бы уже было семеро, а то и восьмеро детишек. Такие, как она, рожают по ребенку через каждые два года. Попомните мои слова, все будет хорошо! И родит, и выкормит.

Но многомудрый профессор ничуть не убедил растревоженного и, скажем прямо, до смерти перепуганного лорда канцлера. В голову Россу постоянно лезли всякие нехорошие мысли, сами собой складывались жуткие перспективы, и чем выше рос живот Фэйм, тем сильнее крепла его тревога. Под этим предлогом Джевидж зазвал мэтра Коринея и Кайра Финскотта жить к себе в особняк. Он готов был терпеть обжорство и словесную несдержанность профессора, лишь бы миледи все время оставалась под присмотром самых квалифицированных акушеров в империи. Кайр не стал упираться — карьера личного врача леди Джевидж, начатая за пару лет до окончания университета, дорогого стоила. Ниал же и не собирался покидать пост персонального лекаря его высокопревосходительства, но для порядка покочевряжился, покрутил своим орлиным носом, чтобы в конце концов согласиться на переезд. Тем паче милорд выделил ему двуколку и позволил обустроить в саду оранжерею и аптекарский огород.

И пока Росс изводил себя ужасными предчувствиями, Фэймрил просто ждала своего ребенка, погрузившись с головой в удивительное состояние терпеливого блаженства, замкнутая на себе, на новых ощущениях, на безмолвном единении с младенцем в своем чреве. Не терзали ее сомнения, не мучили пророческие сны. Дни Фэймрил Бран Джевидж застыли в медовой сладости предвкушения счастья, и она плыла, окутанная невидимым золотым сиянием, точно полная луна над зеркально-спокойным морем — сама себе божество, чудо и благодать.

— Не спугните ее, не потревожьте сей дивный сон наяву, — строго предупредил Ниал Кориней. — Пусть насладится каждым мгновением. Это лучшее, что вы можете сделать для любимой женщины, Росс. И держите свои страхи при себе, проклятый параноик.

— А можно было обойтись без фокусов? — поинтересовалась мис Махавир, не скрывая сарказма, пронаблюдав за эффектным возжиганием огня в камине, проделанным на ее глазах новоиспеченным деканом Хокварской магической академии. Ой-ой-ой! Надо же как феерично! Щелчком пальцев, носа не поморщив, со скучающим видом сотворить из собственной Силы лепесток пламени. Бродячие факиры на базарах Имшара обзавидуются и сгрызут локти до костей.

— Кресло мэтра Эарлотта припекло тебе ягодицы, Фергус, раз ты теперь плюешься огнем? Или ты хочешь лишний раз продемонстрировать свой горячий темперамент?

Шелковистые интонации в голосе Даетжины Махавир скрывали отравленную сталь недовольства, как плащ наемного убийцы в старые добрые времена. Самая могущественная эльлорская волшебница изволила гневаться на своего же протеже. И даже более того — мэтресса пребывала в ярости, не поленившись лично приехать в Хоквар. И то, что они сидела в кресле, а не нависала над трепещущим деканом, еще ничего не означало. Сплетенные в замок цепкие пальчики с идеальным маникюром, округлый подбородок, возложенный на них, и морозно-прозрачный от плохо скрываемого бешенства взгляд из-под тонких бровей — от подобного сочетания угрожающих факторов у всего Ковена кишки скручивало узлом. Марту Фергусу было от чего бледнеть и потеть.

— Фергус, я приказала замять дело Бириды. Любыми методами и средствами, — прошипела Даетжина.

— Но… — попытался было возразить он, но был безжалостно оборван на вздохе.

— Нам нельзя сейчас трогать Джевиджа, это не просто опасно, это смертельно опасно для всех.

— Но, мэтресса, я же не могу посадить мистрила Бириду под замок, — взмолился волшебник. — Он одержим местью. Его сына собственноручно застрелила леди Джевидж.

— Сопляку надо было держать свое хозяйство в штанах, — огрызнулась мэтресса. — А деканату следить за дисциплиной учеников. Не умеете спрятать концы в воду? Научить?

Мис Махавир могла. И научить, и показать.

— Еще раз тебя прошу по-хорошему — приструни Бириду. В следующий раз мой… человек может не успеть перехватить наемника.

— Как?!

Даетжина резко подалась вперед, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, точно кречет в кроличью спинку. Ее фарфоровое, нежно очерченное личико по цвету сравнялось с бледно-лилово-серыми кружевами высокого воротника.

— Уговори его, убеди, убей, закопай живьем, испепели, отрави. Сделай хоть что-нибудь, пока этот старый идиот не уволок нас за собой в могилу, — свистящим шепотом молвила магичка, не сводя ледяных глаз с собеседника. — Фергус, ты хоть понимаешь, чем мы рискуем? Ты, только что севший в еще теплое кресло Эарлотта, понимаешь, что, осуществи наемник Бириды задуманное, Джевидж вернул бы вспять времена Ведьмобоя? И не успокоился бы до тех пор, пока в Эльлоре не осталось ни единого свободного мага. Или ты наивно полагаешь, что он бы сразу в петлю полез? Да? Ты так уверен?

— Говорят, Джевидж помешан на этой бабе, — пожал плечами Март.

— Не исключено, но можешь поверить моему личному опыту, старый сучий сын сунул бы себе в рот ствол дробовика не раньше, чем через сорок восемь часов после казни последнего волшебника. О чем я вообще говорю?! Ему даже делать бы ничего не пришлось самому. Когда бы стало известно, что беременную женщину зверски зарезали маги, то пощады от черни ждать не пришлось. Ближе к вечеру следующего после убийства дня Хоквар горел бы, подожженный со всех четырех сторон. А ты, мой умный друг, висел бы на воротах с выпущенными кишками и отрезанными яй… гениталиями. Эльлорцы практически не изменились за последние двести лет.

— Ты преувеличиваешь…

— Я? Преувеличиваю? — зло ухмыльнулась колдунья. — Ты плохо учил историю, друг мой. Хочешь, я тебе расскажу про Ночь Костров? Я хоть и маленькая была, но прекрасно все помню.

Под полуприкрытыми веками Даетжины Махавир до сих пор полыхали отсветы гигантского костра на дне шестиметровой ямы, в которую живьем кидали без разбора пола и возраста всех, в ком жив был волшебный дар. Их обгорелые останки смешивались с пеплом предыдущих жертв — простых эльлорцев — мужчин, женщин и детей, которых всего декаду назад беспощадно убивали захватчики-дамодарцы. Кто ж знал, что войско императора Эктеллила Илдисинга так быстро вышвырнет их из долины Лоррна. Кто знал, что расчет на силу извечного врага Эльлора себя не оправдает? Голова лоррнского Ковена так точно не знал, когда решил ударить в спину своим соотечественникам, в надежде на поддержку Дамодара. Слишком сильно ему хотелось стать наместником новой дамодарской провинции…

— Хм… словом, денечки были горячие, — по-волчьи блеснув зубами, ухмыльнулась Даетжина. — И я не хочу, чтобы они повторились. Поэтому Бирида должен умерить пыл.

Декана Фергуса разбирало любопытство:

— У тебя есть свои планы на Джевиджа?

«Хорошо сказано! — подумала она. — А еще у меня есть планы на ветер, солнце и море. Хотя… даже самую непокорную стихию можно заставить служить своим интересам. Главное, знать, куда следует приложить силу».

Всему свое время, всему свой час и срок. К чему торопиться? Семечко посажено, всходы не заставили себя ждать, цветочки получились прекрасные, осталось дождаться плодов. Будем же терпеливы, господа чародеи, будем терпеливы. Есть вещи и пострашнее вспоротого живота.

— Не твоего ума дело, Фергус. Но с головы Фэйм Джевидж не должно упасть даже волоса. По крайней мере, до тех пор, пока она не родит.