Нф-100: Шутки Георга Дебича

Глава 9

- Он вернулся, - мрачно заметил Хампус, поворачиваясь в кресле.

- Да, - согласился Питер. Он чувствовал себя виноватым, только если бы был виноват в провале гениального (казалось бы) плана, но все сложилось совершенно не так. Точнее, просто не сложилось, поэтому Карл все еще был жив.

- Я надеялся на Реми, - продолжил Хампус так, как будто бы в кабинете находился он один.

Вообще-то Питера запросто можно было считать примером меблировки, как и лежащую в соседнем помещении Ванессу, опутанную проводками. Вообще-то неплохо бы поместить девушку в одну из медицинских капсул, но капсулы давно уже стояли на складе, где запылились и нуждались в капитальном ремонте - а еще и в специальном обслуживании. В свете потери Седрика и грядущей потери Карла это было невозможно.

Не так уж сильно Александру было жаль Ванессу, чтобы хлопотать над ней круглыми сутками. Были проблемы куда более значимые, и именно ими предстояло заняться в первую очередь.

- Вины Реми в этом не было, - заметил Питер. В самом деле, какая удача: не дойти двух шагов до своей смерти, развернуться и пойти назад.

- Это правда, - был вынужден признать Хампус. - Но на тебя я могу положиться.

Питер понял его практически без слов. На самом деле он подумал о том, что придется марать руки, еще когда услышал голос Реми.

А Реми, если честно, мог бы и вылезти из своего пожарища и догнать Карла, раз уж ему поручили важное дело. Но Кови с его "сестричкой" никогда не покидали стены второй станции, что с одной стороны было не так уж плохо, а с другой - вот чем заканчивалось.

Хоть Питеру это и не нравилось, он давно уже привык к тому, что постоянно приходится переделывать работу за других.

- Хорошо.

Ситуация была не критичная, но неприятная. Настраивать против себя остатки коллектива пока что было не очень умно, хотя бы потому что это значительно осложнило бы последнее время, проведенное на станции. Значит, нужно все сделать тихо и максимально осторожно. Так, как будто никто из них в этом не замешан.

Питер предпочитал быть незаметным, но это не всегда получалось: он мог внушать какие угодно чувства и эмоции, но серым кардиналом быть никак не получалось.

- Потом нужно будет изловить Джиса. Желательно живым, но там уже смотри сам, как получится, - Хампус задумчиво побарабанил пальцами по своему столу.

- Я услышал, - Питер серьезно кивнул. Он всегда кивал так серьезно и так понимающе, что сомнений не оставалось - он действительно все понял. А уж какой процент информации он отфильтровал, а какой воспринял, оставалось загадкой.

- Могу идти?

- Иди, - Хампус отвернулся к своему столу, прокрутившись на стуле лишний раз. Его это почему-то успокаивало.

Хампус услышал, как за спиной развернулся и вышел Питер, ступая тихо, чтобы не потревожить больную на койке.

Хороший он мужик - Питер. Нет, в самом деле, без него было бы куда труднее, чем приходится сейчас. Но его, конечно, придется оставить на планете. Ведь если взять его с собой - значит, придется делиться деньгами и безопасностью. А сумма получалась не такая уж и внушительная, чтобы ее можно было разбазаривать на других людей.

А после некоторых обязательных манипуляций вроде покупки новых документов и подделки личности денег станет и того меньше. Придется еще ударно поработать, чтобы встать на ноги. К чему тут старые знакомые?

Но и Питер далеко - очень далеко - не дурак. И черт знает, что он там надумал по этому поводу в своей мрачной башке. С этим еще тоже предстоит разобраться, но не раньше, чем прибудут челноки. У Хампуса еще достаточно дел, в которых без помощи не обойтись.

Хампус поднялся, взялся за спинку кресла и покрутил его. Успокаивает. Тщательно запер свой кабинет, хоть он и не нуждался в этом, и вышел в медотсек.

По доброй традиции была занята только одна койка. Хампус подошел к ней и присел на край. Как и в традиционных старых фильмах без эффекта присутствия, Ванесса лежала на кровати, вытянув руки поверх одеяла, бледная до голубизны. Во все вены, что были видны под кожей, Хампус по доброте душевной натыкал красных и прозрачных проводков. Хуже от этого стать не могло, но и лучше тоже не сделает. Но, по крайней мере, пока поблизости нет Седрика (а могло быть, что тот вообще не появится больше), нужно извлекать выгоду из того, что есть под рукой.

Под рукой была Ванесса, достаточно бесполезная, чтобы не переживать, если она вдруг случайно умрет во время эксперимента. А главное, что это было совершенно безопасно: всего лишь потеря крови, как ее остановишь без исправной капсулы?

У Персона мозгов не хватит засомневаться в этом, Питер и так знает, в чем дело, а Реми слишком занят своей очаровательной сестричкой и праздным существованием во второй станции, чтобы обращать внимание на что-либо другое. С Реми в этом деле будет меньше всего проблем.

Тихо попискивали датчики, выдавая рандомную и совершенно неправильную информацию. Будь она правильной, кто-нибудь обязательно бы ею заинтересовался и начал задавать вопросы. К примеру, Карл, которому было положено хоть немного шарить в медицинской технике, а уж он-то здесь все штаны просидел, в надежде, что его напарник вот-вот очнется.

- Не скучай тут, - Хампус похлопал девушку по колену, накрытому больничным покрывалом. Ванесса услышать его не должна была, но поначалу не исключены были внезапные пробуждения. Следить за энергетиком постоянно при этом не было никакой нужды: мало кто в состоянии сбежать с больничной койки, когда в боку рана размером с первую черную дыру, известную человечеству.

Хампус похлопал себя по коленям, поднялся на ноги и направился на кухню. Все-таки иногда есть следовало даже тем, кому, казалось, и воздуха не нужно - по крайней мере, Хампус считал, что отсутствие воздуха - не та проблема, которую он не в состоянии будет решить.

В холодильном отсеке обнаружилась кастрюля, в которую Хампус заглянул с брезгливым любопытством. Намертво вставшая под тонким слоем застывшего жира субстанция из мертвецки-светлого бульона с микроскопическими разноцветными кусочками сушеных овощей вызывала отвращение, даже несмотря на то, что ее полагалось разогреть. Но греть ничего не хотелось. Хампус еще раз заглянул в холодильный отсек, извлек холодные и черствые хлебцы, сломал один, а между ними положил кусок дешевого синтезированного волокнистого мяса. Кусок, кстати, был последним, но кому еще он может достаться, если не начальнику станции?

Может быть, какому-нибудь ребенку, но Персон просто идиот, а не ребенок. Так что это мясо по праву его.

Впрочем, Хампус успел об этом пожалеть, когда с трудом пережевывал пластиковые волокна. На вкус они тоже были как стол поблизости. Или стул.

Седрик ступал осторожно, почти бесшумно. На руках и одежде комьями висела бурая грязь, прилипшая и никак не засыхающая, чтобы ее можно было стряхнуть. Погода стояла отвратная: холодно, промозгло, из воздуха хоть воду выжимай. Влажные головки маков доставали до пояса, трава превращала брюки в мокрые куски ткани, мерзко липнущие к ногам.

Седрику было неспокойно. В голове тихо гудело от вакуумной пустоты, которая могла означать что угодно. Например, что он окончательно сошел с ума. Или что-нибудь еще другое.

Перед глазами стояла отчетливая картинка: Ванесса лежит на полу посреди коридора, а под ней стремительно растекается небольшое кровавое озерцо.

От мысли, что это мог сделать он, Седрика замутило и вывернуло прямо на маки. Красные цветы пахли сыростью и плесенью, а теперь еще немного и рвотой. Сплюнув в сторону, Седрик отошел подальше и присел на землю, скрестив ноги. Стоило вернуться, чтобы предупредить Карла о том, что случилось. Не станет же он думать, что это Седрик покалечил энергетика? А ведь это так!

Нужно во всем объясниться.

Но еще больше нужно - для успокоения совести - проверить, как там Ванесса. Да, безрассудно, да опасно, но он только что (часами ранее, но приходить в себя начал только сейчас) чуть не убил девушку. Нужно хотя бы узнать, как она там.

В голове будто что-то щелкнуло, и в черепную коробку потоком хлынули мысли - одна хуже другой.

Хампус отослал Карла на какое-то задание, а почти сразу после этого пришел за Седриком. Как там Карл? Жив еще, в порядке? Или, может...

Седрик помотал головой, заставляя себя не думать об этом. Дело осложнялось тем, что не думать не получалось, и варианты, подбрасываемые воспаленным сознанием, были один хуже другого.

И все же стоило вернуться. Дел много: проверить Ванессу, узнать, как там Карл, набрать себе еды и рвануть ко второй или третьей станции. Жить-то хочется. Седрик за всю свою жизнь никогда не встречал человека, которому так же сильно хотелось жить.

Зато встречал тихохода, лишившегося всех лап, кроме одной. Тихоход бодренько подползал на животе, подгребая одной лапой, к своему хозяину, когда тот возвращался со службы, и был, пожалуй, самым счастливым созданием на свете. Седрик гордился тем, что именно он уговорил своего сослуживца взять эту довольно мерзкую на первый взгляд тварь к себе домой.

А у Седрика даже все руки и ноги были на месте - пока что. Так почему бы не радоваться?

С трудом поднявшись на ноги, Седрик огляделся по сторонам: еды, конечно, не добудешь. Значит, нужно придерживаться старого плана. Только, наверное, убедить Карла идти за ним уже не получится. Ведь он в самом деле стал приличной обильной кровопотери Ванессы. И подвергать такой опасности кого-то еще ему совершенно не хотелось.

Седрик обошел станцию со стороны нежилых и неиспользуемых помещений, подошел к стене склада. Подпрыгнул, ухватившись за подоконник, подтянулся, уперевшись ногами в стену, и толкнул окно. Окно тут же открылось вверх, как и было задумано, оставив относительно небольшую щель. В нее Седрик и протиснулся, оказавшись в царстве пыли и запустения.

По одну руку стояли рекреационные и медицинские капсулы, местами потрескавшиеся, по другую - большие баки без каких-либо надписей. К ним Седрик даже притрагиваться не стал, подкрадываясь к двери и выглядывая в коридор.

Короткими перебежками, ругая себя за глупость и самонадеянность, он добрался до коридора, ведущего к медотсеку. Пока тихо.

На цыпочках подобравшись к двери, Седрик заглянул внутрь. Дверь в кабинет Александра мигала датчиками блокировки, но за ней явно звучали голоса, а сам медотсек был пуст, если не считать одной занятой кровати - той же, что раньше занимал Седрик.

Он шмыгнул в дверь и подошел к кровати Ванессы, тут же присаживаясь так, чтобы его нельзя было заметить ни со стороны двери, ни из кабинета. Девушка бежала без движения, с бледным лицом и резко выступившими скулами. Показания компьютеров же говорили, что все не так плохо, состояние в норме, ухудшений не предвидится.

Сидя на полу у кровати было не так уж удобно разговаривать, но Седрик и не собирался вести душещипательные беседы. Он взял девушку за руку и осторожно сжал. Пальцы были холодные.

- Извини меня, - прошептал он. - Прости, что так все вышло. Я правда не хотел. Извини. Я надеюсь, что все у тебя будет хорошо. Хотя, как оказалось, это не так уж просто.

Открылась дверь в кабинет, и Седрик, вдруг покрывшийся холодным липким потом, нырнул под кровать Ванессы, от души приложившись головой об нее. К счастью, пластик кровати смягчил звук, и Питер прошагал мимо, ничего не услышав.

Седрик хотел было выбраться из-под кровати и удрать, но решил выждать какое-то время. И правильно сделал: скоро из кабинета вышел и Хампус. Он подошел к кровати Ванессы и сел на ее край.

Седрик закрыл рот руками, чтобы не заорать от ужаса. Тихо дышать никак не получалось, и Седрик был уверен - вот-вот Хампус наклонится, ухватит его за ногу и вытащит из-под кровати, чтобы в этот раз точно убить.

Но Хампус почти не шевелился. Только вдруг отчетливо произнес:

- Не скучай тут, - и поднялся с кровати.

Седрику было не до скуки. Он слушал, как шаги удаляются за дверь. Может, ловушка? Или все-таки ушел? Не узнаешь, пока не проверишь.

Но вылезти из-под кровати Седрик смог заставить себя только минут через десять. В коридоре было тихо, что, впрочем, еще ни о чем не говорило. С трудом уговорив свое сердце не останавливаться, а работать дальше, Седрик побежал наверх, наплевав на голод и на еду. На чердаке были крупы, а с чердака на улицу вела внешняя лестница - на случай пожара.

А сейчас был не просто пожар - катастрофа.

Наверное, дизайнеры форменной одежды не зря получали свои деньги. По крайней мере Седрик был им очень благодарен, набивая глубокие карманы крупами и семенами, пытаясь запомнить, где что, и не перепутать. Комбинезон отяжелел и тянул вниз, и наверняка сполз бы, если бы не держался на плечах и руках.

Спускаяс по внешней лестнице, насквозь проржавевшей и готовой вот-вот рассыпаться в труху, Седрик ободрал себе все руки, но останавливаться не собирался.

Путь до второй станции он проделал долгий и очень трудный. Кубарем скатившись в стеклянный овраг, Седрик увидел странную постройку - сгоревший загон для каких-то больших животных. Седрик заполз внутрь, свернулся клубком и тут же уснул, слишком усталый для того, чтобы думать, что под ним в самом деле могут оказаться сгоревшие останки какого-нибудь зверя.

Сгоревшие же, в самом деле, а не мягкие и гниющие.

Проснувшись в темноте и практически полной тишине, Седрик поначалу испугался. А вспомнив, где находится, понял, что страх этот вполне обоснован.

На второй станции после взрыва ничего не работало: банальный свет, или хотя бы плита, или вода - совершенно ничего. Даже взять и приготовить еду негде. А желудок был очень против такого расклада.

Седрик поднялся, растер по комбинезону золу и поплелся сквозь загон к зданию самой станции. Залез в пустое окно и, стараясь шагать как можно тише, пошел по коридору.

Все станции были типовой застройки, так что зная расположение комнат одной, всегда можно было сориентироваться в любой другой.

Несмотря на полнейшую затхлую пустоту станции, Седрик старался опускать ноги едва-едва, чтобы не потревожить тишину здания. Ему было неуютно и страшно, как будто из-за каждого угла мог выпрыгнуть Хампус или Питер, ухватить за руку и поволочь назад.

Возвращаться назад, несмотря на некоторое беспокойство за Карла, Седрик не хотел.

Нервы за последние дни (а может, не только дни, но и месяцы, или скоро он провалялся в коме?) расшатались так, что каждый звук казался громче, а каждое движение скручивало мышцы в узел. Мышц в теле человека было достаточно много, чтобы идти было тяжело.

Если бы не темнота, наползающая из пустых оконных проемов, и если бы Седрик был в состоянии хоть на что-то обратить внимание, он бы заметил, что на полу коридора почти не было жженого мусора и гари. Весь мусор был раскидан по углам, а по центру виднелась протоптанная узкая тропинка.

Седрик этого не видел, но, даже если бы смог что-то рассмотреть в кромешной тьме, вряд ли бы переварил это сейчас. В голове было очень - даже слишком - много мыслей, но ни одна из них не приносила разгадки или утешения.

Где-то совсем рядом была разгадка, была сама суть, и жутко чесались сгибы локтей, но Седрик никак не мог ухватить главную мысль. Наверное, потому что не особенно и пытался.

Откуда-то явно тянуло дымком. Седрик потянул смутно знакомый запах копченого и прищурился. На противоположной стороне лежали длинные подрагивающие тени. Да, в пустом здании негде взяться свету, который еще и дрожит, как настоящее пламя, но тени были. Были и запах. И совершено явно Седрик услышал треск костра.

Он остановился, не зная, стоит ли идти дальше. Человек - или люди - у костра мог быть опасен. А мог и помочь. Но как решиться, если на кону стоит собственная жизнь?

Голос из-за поворота огорошил Седрика. Не сказанным и не звучанием, а тем, что человек в этом сгоревшем здании все-таки есть. Кто-то, кого он, может быть, знает, но совершенно не ожидает увидеть живым.

Голос был незнакомым.

Но Седрик и не обязан был знать всех ученых со всех трех станций.

- Ну не думаешь же ты, что я должен был рвануть за этим парнем? Все знают, что я отсюда не выхожу. Знают же, да? Я сразу предупредил. Или не говорил?

Голос зазвучал заискивающе и немного виновато.

- Не должен же был, да? - повторил он.

То, что прозвучало дальше, заставило Седрика напрячься и затаиться. Естественно, вопросы, задаваемые неизвестным, подразумевали наличие собеседника, но встретить аж двоих людей в необитаемом здании было для Седрика слишком большой неожиданностью.

- Нет, дорогой, не должен был. И ты всех предупредил. Все хорошо, успокойся.

Второй голос принадлежал... Седрик сразу не смог определить, кому принадлежит голос. Возможно, женщине с больным горлом. С очень больным горлом. Либо же мужчине, который кривляется и почему-то пытается подражать девушке.

Во всяком случае, этот голос был похож на первый, уже звучавший, и Седрик подумал, что они, наверное, родственники. И все равно что-то было не так.

- И все же убивать людей - не самое любимое мое занятие, ты знаешь, сестричка.

- Я знаю, дорогой.

Седрик тихо сполз по стене. Все было не то что бы плохо. Все было как-то слишком плохо, даже для не очень удачных последних дней. Убийца? Или даже так - убийцы? Нужно как можно скорее выбираться отсюда. Как можно скорее.

Но ночью по скользкому откосу не взбежишь, если ты не герой фантастической игры с эффектом погружения или не элитный боец вооруженных сил. Ни бойцом, ни героем Седрик не был - и становиться не хотел. Значит, нужно было как-то пережить эту ночь.

У костра за углом зашуршали. Седрик вжался в стену.

- Я отойду, посиди тут.

- Да.

Шуршание стало сильнее, затем свернуло и удалилось. Седрик перевел дыхание и очень осторожно высунул нос из-за угла. На самом деле им руководило банальное любопытство: какого пола второй голос?

Но в небольшом плохо освещенном зале-рекреации было пусто. Довольно мощно горел костер, облизывая коптящиеся небольшие куски мяса, видимо, сохранившегося в глубоких холодильниках второй станции.

Седрик шумно втянул слюну, выскочил из-за угла и воровато подбежал к костру. Обжигаясь и шипя - и в то же время наслаждаясь теплом мгновенно согревающихся рук - ухватил за кусок мяса прямо руками. Стянул его с шампура и кинулся бежать.

- Ты что-то слышала, дорогая?

- Нет, ничего.

Продолжая размышлять над тем, что это за чертовщина сейчас была, Седрик бежал по коридору назад, не обращая внимания на то, как по пальцам стекает жир - или слюни? Он даже умудрился откусить приличный кусок мяса, вылезая из окна и скатываясь к загону.

Там Седрик и решил пока что остаться, с удовольствием поедая кусок судя по всему совершенно настоящего мяса. Настоящее мясо, да еще и выращенное в полевых условиях, конечно, было не таким вкусным, как искусственное, сдобренное всем необходимыми человеку добавками и витаминами, но Седрику выбирать не приходилось.

Он не наелся, но все же был очень доволен, лежа на спине посреди темного загона. Ему все-таки очень повезло наткнуться на эту странную парочку и ее костер.

Седрик даже тихо рассмеялся, облизывая остывший жир с пальцев. Это все здорово походило на сказку: человек бежит вон из одного места, попадает в другой, где находит крышу над головой, костерок и еду.

Липкие обожженные ладони немного саднило, но пока что он был жив. В тишине. Спокойствии. Почти сыт. За ним никто (хотелось бы верить) не гнался.

Было рано думать о том, что все хорошо, но сейчас Седрик подумал именно так. Зря, наверное, но ему очень хотелось подумать - даже соврав самому себе, - что все не так плохо, как казалось в начале.

Все не так плохо... не так плохо...

Седрик завозился, сложил руки под голову и закрыл глаза.

Реми очень редко видел сны. Но если ему что-то снилось, то он всегда был своей обожаемой сестричкой. Ему частенько говорили, что это, вообще-то, не очень-то хорошо, но Реми никогда не видел проблемы в том, чтобы быть своей драгоценной и любимой сестрой.

По крайней мере та всегда была добра с ним и всякий раз, когда младший возвращался с учебы, подкармливала конфетами. Их вкус Реми давно забыл, но все еще не видел ничего страшного, чтобы быть не самим собой во сне. В конце концов, это был просто сон.

- Доброе утро, - проворчал Реми, лениво перекатываясь с бока на бок. Хорошо жить одному: проснулся, когда угодно, заснул, когда захотел. Если кому-то что-то нужно - то рация под боком, проснуться от нее как нечего делать.

Реми дождался ответа и улыбнулся.

- Как спалось?

- Как и обычно: хорошо, - отозвалась сестричка.

Реми раскачался, поднялся и поплелся к ведру с водой.

- Рене, скажи... - Реми присел у ведра, опустил пальцы в воду, поплескал на лицо.

- Ну-ну? - нетерпеливо поинтересовалась сестра.

- Знаешь, я тут кое-что подумал. Может, нам стоит перебраться на первую станцию? Все-таки ты красивая женщина, нужно найти тебе кого-нибудь, или, может, в пункт потомства слетать...

Реми заскрипел зубами, но не обернулся. Повисла гнетущая тишина. Обернуться было страшно, как будто можно было увидеть там что-то страшное. Или - пустоту.

- Нет, не нужно, - через какое-то время, выдержав драматическую паузу, отозвалась Рене. - Мы можем остаться здесь.

Реми облегченно выдохнул, потер щеки, размазывая по ним копоть. Костер давно погас, а фонарь под потолком был выключен. Во внутренних комнатах почти не было света, и Реми все-таки зажег слабо мигающий фонарь.

Рене всегда говорила то, что младший брат хотел от нее услышать. Это было безусловно приятно, но червячок сомнения не покидал: неужели красивой молодой девушке не хочется быть окруженной чужим вниманием? Да любому человеку, наверное, хочется.

И Реми бы не отказался от чужого внимания, если уж быть честным. Но решиться на это он сам никогда бы не смог. Как и всегда, решения в семье должны были принимать старшие.

- Можем остаться? - задумчиво повторил Реми. - Так ты все-таки хочешь, чтобы мы не ушли?

- Реми, не начинай, - потребовала Рене. В ее голосе звучала неприкрытая усталость.

- Просто я думал, что ты, может быть, хочешь продолжить обучение. В конце концов, одно дело жить как мы сейчас, а другое - где-нибудь на хорошей планете. Учиться там, жить, кино смотреть... Что еще можно?

- Много что можно, - отозвалась Рене. Она, кажется, замечталась о чем-то, что можно делать на любой цивилизованной планете.

- Нужно посоветоваться с Александром, - предложила она.

Реми согласно кивнул, перестал возиться в холодной воде и поплелся к рации. Пощелкал кнопками, дождался ответа. И выпалил голосом Рене:

- Шеф, мы хотим вернуться! - откашлялся и повторил уже своим голосом. - Хотим вернуться.

Помехи вдруг стали громче, голос Хампуса отдалился, потом приблизился - он быстро взял себя в руки.

- С чего вдруг?

- Мы здесь подумали...

- Реми, - раздраженно напомнил шеф. - Ты там один!

- Я не один! - взвизгнул Реми, психуя. - Мы хотим...

- Еще рано. Но вы сможете вернуться. Договорились?

Реми сбросил вызов, недовольно ворча. Толкового разговора не вышло.

- Ну и дурак. Наш договор аннулирован, так что...

- Дурак, - легко согласилась Рене, как всегда, когда не хотела его расстраивать. Судя по голосу сестрички, он был где-то не прав, но где - допытаться было невозможно.

- А помнишь...

- Да.

Иногда они даже думали об одно и том же. И Реми мог понять, о чем думает Рене, раньше, чем она что-то скажет. Сейчас она думала о том, что с их костра пропал кусок мяса, и нужно было узнать, что за мелкий вредитель завелся на их станции.

Обход станции занял целый час: Реми не спешил. Ему некуда было спешить, хоть иногда и закрадывалась мысль: а что, если это тот парень, с которым просил разделаться Хампус? Тогда, если они принесут на первую станцию голову этого типа, то может, Хампус сам пригласит их перебраться к ним?

На станции никого не было, а за эти стены Реми предпочитал не выходить и вообще, честно говоря, слабо себе представлял, как они смогут добраться до первой станции. Но эта возможность тревожила слабо: в конце концов, Хампус ведь им отказал. Значит, до того момента, как они окажутся на первой станции, еще достаточно много времени, чтобы уладить все проблемы с отношениях с открытым пространством и окружающим миром.

Ну, а если что, то Рене всегда поможет.

Седрик понимал, что вляпался в какую-то не очень хорошую ситуацию. То есть, конечно, ситуация с самого начала была так себе, но сейчас подобралась к своей кульминации. Он оказался в одном (практически) здании с человеком (а может быть, и не с одним), вот так запросто рассуждающим об убийстве.

И убийстве кого? Неужели кого-то из них? Или, может, его, Седрика?

Впрочем, после встречи с живым существом на давно заброшенной, как казалось, станции сложно было утверждать, что на колонии больше никого нет. Мало ли какие разборки могут быть у маргиналов, живущих в пустых зданиях.

Сложно быть спокойным, когда ты спишь в грязном сарае, а тебя хотят убить. Даже если убить не хотят и за тобой никто не гонится, а дело только в расшалившемся воображении.

Но наличие поблизости неизвестного человека страшно напрягало и не давало уснуть.

А ведь когда-то Седрик был большой дружелюбности человеком. Он любил и людей, и животных одинаково, иначе никогда бы не подался в ветеринары. И вряд ли бы подписал договор на долговременную работу на исследовательской станции. Но с тех пор, как эта работа стала вынужденной и совершенно бесплатной, многое изменилось. Изменился не только Седрик, но и все люди вокруг. Всем хотелось получить заработанные деньги и вернуться к своей семье, или что там вообще бывает... Вот только, кажется, их уже все давным-давно похоронили. И если бы Седрик вдруг смог нарисоваться на пороге собственного дома, родители бы в первую очередь проткнули бы его чем-нибудь острым, чтобы убедиться, что это их сын, а не клон или андроид.

Мерзкая перспектива, нужно сказать. Но это не отменяло того, что безумно хотелось обнять мать. И отца - наверное, сейчас они куда лучше бы понимали друг друга. Раньше Седрик много не знал и не мог признать правоту отца, а сейчас было уже слишком поздно.

- Главное, не терять надежду, - прошептал Седрик, только чтобы услышать хоть чей-то голос в давящей тишине. - Хоть ты и неудачник.

Неудачником Седрик раньше не был, а вот сейчас - вдруг - стал. Дурацкая была идея подписать тот договор. А все мама: такая работа, такой опыт... Вот тебе, мама, и опыт, вот тебе и работа. Никакого контракта больше нет, как нет и никаких идей, как оказаться дома. Если раньше казалось, что Хампус делает хоть что-то, чтобы они могли покинуть исследовательскую колонию, то сейчас стало ясно: ничего подобного.

Если у Хампуса и были какие-то мысли относительно отбытия в цивилизованный мир, то они не касались ни Седрика, ни кого-либо еще.

Карл ходил из одного угла комнаты в другой. Верить россказням Персона, который ничего не видел, было глупо. Хампуса он изо всех сил избегал. Седрик сгинул, как будто бы его и не было.

В голове Карла гнездилась масса вариантов, как это могло произойти. Что вообще могло случиться. Но без какого-либо подтверждения просто невозможно было составить реальную картину. Что на самом деле сделал Седрик? Кто ранил Ванессу? Ведь Седрик был безоружен, и если только он не дошел до кухни, чтобы взять нож, ему нечем было пырнуть девушку...

Нужно было поговорить с Хампусом. Узнать его версию случившегося. Но Карл был не настолько смел, чтобы совать голову в капкан, не зная: Седрик сам вышел из его комнаты и Хампус не знает, кто ему помогал, или же тот застал Седрика у комнаты напарника и сразу все понял? Не проверишь - не узнаешь, но Карлу меньше всего хотелось что-либо сейчас узнавать.

По крайней мере, родная кровать казалась самым безопасным местом на этой плане, и Карл не собирался с нее слезать. Несмотря на волнение за Седрика, несмотря на испачканные в крови Ванессы брюки и ботинки. Нужны было пойти, постирать одежду и помыться самому, но нет. Нет уж. Лучше он пока что здесь полежит.

В комнату кто-то стукнул. Робко, неуверенно. Персон.

Седрик открыл дверь и вернулся на кровать. Персон прокрался следом за ним и присел на край кровати.

Некоторое время они сидели в полнейшей тишине. Наконец, поерзав, Персон признался немного неуверенно:

- Мне здесь как-то неуютно.

Хорошенько обдумав, что же на самом деле значит это "неуютно", Карл ответил:

- А мне страшно.

Персон удивленно на него посмотрел. Конечно, ему тоже было страшно. И именно это он пытался скрыть за "неуютно", отчаянно храбрясь. Но от Карла такой честности он не ожидал.

Наверное, если бы Персон оказался замешан в эту ситуацию так же, как и Карл, то ему тоже было очень страшно. А ведь он оставался единственным на станции, кто ничего не понимал и не особенно-то и стремился.

В дверь решительно, сильно постучали. Карлу казалось, что он может по стуку понять, кто к нему пришел. Но в этот раз вышла заминка: Питер или Хампус? Ни того, ни другого видеть не хотелось, но пришлось открывать, потому что Персон очень странно косился.

Оказалось, все-таки Питер. Это тоже ничего хорошего не сулило.

- Не помешал?

- Нет.

Питер не спешил проходить в комнату. Заглянул за плечо Карла, кивнул Персону.

- Мы можем поговорить? Не здесь. Пойдем куда-нибудь.

Карлу меньше всего хотелось куда-то идти. Но что он может сказать? "Нет-нет, я не могу, я занят, я очень занят, я еще не знаю, чем я занят, но чем-то обязательно"? Прозвучало бы глупо.

Но и сомнений было столько, что хоть беги прочь. Но и бежать было бы глупо - Питер обязательно догонит.

- Хорошо. Мы пойдем, пройдемся. Заходи попозже, хорошо?

Персон поднялся с его кровати, кивнул, похлопал по плечу и первым выскользнул в коридор. Огляделся по сторонам и направился на кухню, сообразив, что еда никогда не появлялась сама с собой, что ее кто-то готовил. Кто же? Тот, кто сейчас этого делать не может. Так что придется готовить самому - на всех.

Карл с Питером неспешно поднялись по лестнице на один этаж, затем на другой, пока не оказались на последнем. Здесь было прохладно из-за поднятых окон и ощутимого ветра, который иногда поднимался на планете. Питер прислонился спиной к стене и жестом предложил Карлу подойти к окну.

Карл облокотился на подоконник, чуть наклонил голову, чтобы поднятое под углом окно не мешало обзору. Смотреть, честно говоря, было не на что. Грязно-кирпичное мутное небо, маки, ржавая трава, где-то на горизонте такого же цвета песок. Поднявшийся ветер взбаламутил песчинки и понес их в сторону станции. Целое море маков плескалось и меняло свои очертания. Все было как будто за исцарапанным прозрачным пластиком: смутные очертания, по которым можно догадаться, что это, но не более того. На зубах скрипел принесенный песок, глаза чуть слезились.

- Может, стоит окна закрыть? - Карл потер глаза, с наслаждением при помощи слез вымывая из них песок.

- Да, ты прав, я закрою. А пока посмотри, - Питер, не поворачиваясь, ткнул пальцем куда-то в стекло. - Что ты видишь?

- Ну, - Карл прищурился, неохотно всматриваясь в рыжую муть. - Солнце обычное по цвету, вся трава на месте. Горизонт тоже не приблизился и не исчез, значит, небо не рухнуло на землю. Что это значит? О чем ты хотел поговорить?

Питер его перебил.

- Неправда. Ты говоришь то, что помнишь, как там все должно выглядеть. А я тебя спрашиваю, что ты видишь. Что ты видишь, Карл?

- Ну, муть сплошная. Не разберешь, где небо, где поле, где что. Теперь правильно?

- Правильно, - Питер подошел ближе. Карл обернулся к нему, втягивая голову в плечи.

- Вот и я говорю, что кругом какая-то сплошная муть. Зрение, что ли, садится?

Питер положил руки на плечи Карлу и с силой толкнул его назад. Не успевший ничего сообразить Карл перевалился за подоконник, ударился головой о раму и рухнул вниз. Дождавшись тихого вскрика и звука удара, Питер выглянул следом. Карл упал, раскинув руки и ноги, на округлые, но оттого не менее твердые, камни, которые каждое лето цвели. Вот и сейчас Карл, упав, подмял под себя все пышные бутоны.

Да и вообще как это - когда камни цветут? Такого не бывает.

Питер прикрыл глаза, чтобы в глаза не набивалась пыль и песок, и пошел закрывать все окна.

Когда он спустился, навстречу ему шел Персон, держа в руках пластмассовую миску с дымящейся кашей. Впрочем, наверное, это Персон считал то, что он приготовил, кашей. На самом же деле это было что-то похожее на замоченную в горячей воде крупу.

Питер сунул нос в миску, громко им шмыгнул и улыбнулся.

- Хочу есть. Там еще много?

- Ну да... А куда ты дел Карла?

- Зачем мне куда-то девать Карла? Он в уборную зашел, скоро придет. Как же я хочу есть!

И на этой ноте Питер удалился по направлению к кухне, оставив Персона недоуменно моргать ему вслед.