Невидимая невеста

VI

В течение последующих двух дней я посвятил все свободное время знакомству с городом. Подобно истинному мадьяру, я подолгу простаивал на мосту, соединяющему два берега Дуная с островом Швендор, и не уставал любоваться этой прекрасной рекой.

Должен признаться, что часто имя Вильгельма Шторица невольно приходило мне на ум. Значит, он обычно живет в Рагзе и, как я узнал, имеет единственного слугу по имени Герман, не более симпатичного, приветливого и общительного, чем его хозяин. Мне даже казалось, что этот слуга своей одеждой и походкой напоминал того человека, который в день моего приезда в Рагз следовал за мной и моим братом во время нашей прогулки по набережной Баттиани.

Я решил ничего не говорить Марку о нашей встрече на бульваре Телеки. Возможно, Марк встревожился бы, узнав, что Вильгельм Шториц, которого он считал уехавшим из Рагза, вернулся сюда. А омрачать его счастье даже малейшим беспокойством так не хотелось! Однако я сожалел, что этот отвергнутый соперник не покинул город, хотя бы до свадьбы Марка и Миры.

Утром 27 апреля я готовился к обычной прогулке, на этот раз намереваясь совершить экскурсию в окрестности Рагза, в пригородные деревни, населенные сербами. Я уже собирался выйти, когда в номер вошел мой брат.

— У меня много дел, Анри, — произнес он, — ты не обидишься, если я оставлю тебя одного?..

— Не беспокойся, дорогой Марк, — сказал я, — и не думай обо мне…

— Зайдет ли за тобой Харалан?..

— Нет… он занят… Я позавтракаю в каком-нибудь кабачке на том берегу Дуная…

— Но обязательно вернись к семи часам вечера!..

— Стол у доктора настолько хорош, что грех было бы опоздать!

— Какой же ты гурман… Через несколько дней намечается также вечер в особняке Родерихов и ты сможешь понаблюдать за высшим обществом Рагза…

— Вечер по случаю помолвки, Марк?

— О, мы с Мирой уже давно помолвлены… Мне даже кажется, что так было всегда…

— Да… С самого рождения…

— Вполне возможно!

— Тогда прощай, счастливейший из смертных…

— Подожди, скажешь это, когда моя невеста станет моей женой!

Пожав мне руку, Марк ушел, а я спустился в ресторан гостиницы.

Закончив первый завтрак, я уже собрался уходить, когда появился капитан Харалан. Меня несколько удивил его приход, ведь мы договорились, что сегодня утром я прогуляюсь один.

— Вы! — воскликнул я. — Ну что ж, дорогой капитан, это приятный сюрприз!

Может быть, я ошибался? Но мне показалось, что капитан Харалан чем-то озабочен. Вместо ответа он проговорил:

— Дорогой Видаль… я пришел…

— Как видите, я готов… Погода прекрасная, и если вы не боитесь потратить несколько часов на прогулку…

— Нет… в другой раз, если вы не против…

— Тогда что же привело вас сюда?

— Отец хочет с вами поговорить, он ждет у себя…

— Я в вашем распоряжении, — ответил я.

Идя рядом со мной по набережной Баттиани, капитан Харалан не произнес ни слова. Что же случилось? И о чем доктор Родерих хочет со мной поговорить? О женитьбе Марка?..

Как только мы вошли в дом, слуга проводил нас в кабинет доктора.

Госпожа Родерих и Мира уже покинули особняк, и Марк, по-видимому, сопровождал их во время утренней прогулки.

Доктор был один в своем кабинете. Он сидел за письменным столом и, когда обернулся, показался мне таким же озабоченным, как и его сын.

«Что-то случилось, — подумал я. — И конечно, Марк сегодня утром еще ничего не знал… Ему ничего не сказали и, по-видимому, не хотели ничего сказать…»

Я сел в кресло напротив доктора, а капитан Харалан остался стоять возле камина, где догорали последние поленья.

Я ждал не без некоторой тревоги, когда доктор заговорит.

— Прежде всего, господин Видаль, — сказал он мне, — спасибо за то что вы пришли.

— Всегда в вашем распоряжении, господин Родерих.

— Я хотел вам кое-что сообщить в присутствии Харалана.

— Это касается свадьбы?

— Совершенно верно.

— Что-то серьезное?

— И да и нет, — ответил доктор. — Как бы то ни было, я не сообщил о случившемся ни супруге, ни дочери, ни вашему брату и предпочитаю, чтобы они ничего не знали… Впрочем, судите сами.

Невольно я связал слова доктора со вчерашней встречей, когда капитан Харалан и я столкнулись со Шторицем перед его домом на бульваре Телеки.

— Вчера во второй половине дня, — продолжал доктор, — когда госпожи Родерих и Миры не было дома, во время врачебной консультации слуга передал мне карточку посетителя, которого я не ожидал вновь увидеть. Прочитав имя на визитке, я был сильно раздосадован… Там значилось: «Вильгельм Шториц».

Я взял карточку и, разглядывая ее, обратил внимание, что имя на ней не вытиснено, не напечатано в типографии, а написано собственноручно этим опасным субъектом — его замысловатый росчерк напоминал клюв хищной птицы.

Впрочем, вот факсимиле:

— Может быть, — спросил меня доктор, — вам не известно, кто этот немец?

— Известно… Я в курсе дела, — ответил я.

— Так вот, примерно три месяца назад, до того как было сделано и принято предложение вашего брата, Вильгельм Шториц просил руки моей дочери. Посоветовавшись с супругой, с сыном и Мирой, которые разделяли мое отрицательное отношение к подобному браку, я сказал этому господину, что его предложение не может быть принято. Вместо того чтобы смириться, он снова официально попросил руки Миры. Я ему вновь, столь же определенно, порекомендовал оставить всякую надежду.

Пока доктор Родерих говорил, капитан Харалан расхаживал по комнате, иногда останавливаясь перед одним из окон, чтобы посмотреть в сторону бульвара Телеки.

— Господин Родерих, — проговорил я, — я знаю, что это предложение было сделано до предложения моего брата…

— Примерно за три месяца, господин Видаль.

— Значит, — продолжил я, — Вильгельму Шторицу отказали не потому, что Марк уже получил согласие на руку и сердце мадемуазель Миры, а потому, что этот брак не входил в ваши планы.

— Разумеется. Мы никогда не согласились бы на этот союз, который не подходил нам ни в каком отношении и которому Мира категорически воспротивилась бы…

— Что побудило вас принять такое решение? Личность Вильгельма Шторица… или его положение?..

— Говорят, — ответил доктор Родерих, — отец оставил ему большое состояние — результат выдающихся открытий. Ну, а личные качества…

— Я его знаю, господин Родерих…

— Знаете?..

Я рассказал, при каких обстоятельствах повстречался с Вильгельмом Шторицем, не подозревая, кто он. В течение сорока восьми часов этот немец плыл со мной на пароходе от Пешта до Вуковара, где, наверное, и сошел, поскольку его уже не было на борту, когда пароход прибыл в Рагз.

— И наконец, вчера, — добавил я, — во время прогулки с капитаном Хараланом мы проходили мимо его жилища и я узнал его в тот момент, когда он выходил из дому…

— Между тем говорили, что он уже несколько недель тому назад уехал из Рагза, — заметил доктор Родерих.

— Так полагали, и, возможно, он отсутствовал некоторое время, — проговорил капитан Харалан. — Но несомненно то, что он вернулся к себе домой, что вчера он был в Рагзе!

В голосе капитана Харалана чувствовалось сильное раздражение.

Доктор продолжал:

— Я вам говорил, господин Видаль, о материальном положении Вильгельма Шторица. Что касается его образа жизни, то тут с полной определенностью ни о чем утверждать невозможно… Это полная загадка! Такое впечатление, будто этот человек живет вне человеческого общества…

— Нет ли здесь преувеличения? — сказал я доктору.

— Возможно, некоторое и есть, — ответил он. — Однако Вильгельм Шториц — выходец из довольно подозрительной семьи, о его отце ходили самые необыкновенные легенды…

— Они его пережили, доктор, судя по статье в «Винер экстраблатт», которую я прочел в Пеште. Там шла речь о дате смерти ученого, которая ежегодно отмечается в Шпремберге на местном кладбище. Если верить репортеру, время нисколько не ослабило суеверия местных жителей… Мертвый ученый — наследник живого ученого!.. Это был колдун… Ему открылись тайны потустороннего мира… И подчинились сверхъестественные силы… Каждый год люди ожидают у его могилы каких-то необыкновенных явлений!..

— Таким образом, господин Видаль, — заключил доктор Родерих, — принимая во внимание то, что происходит в Шпремберге, не удивляйтесь, если в Рагзе Вильгельма Шторица считают странным персонажем!.. И вот такой человек посватался к моей дочери, а вчера имел дерзость вновь просить ее руки…

— Вчера?.. — воскликнул я.

— Именно вчера, во время своего визита!

— Кем бы ни был этот тип, — вскричал капитан Харалан, — он еще и пруссак, и этого предостаточно, чтобы отвергнуть подобный брак! Вы поймете нас, дорогой Видаль…

— Я понимаю, капитан!

В словах капитана Харалана прорывалась вся антипатия, которую и по традиции, и по природным наклонностям мадьярская нация испытывает к германской.

— Вот как все происходило, — продолжал доктор Родерих, — вам следует это знать. Когда мне передали визитную карточку Вильгельма Шторица, я колебался… Пригласить ли его к себе в кабинет или передать, что не могу его принять?

— Может быть, последнее было бы лучше, отец, — сказал капитан Харалан, — поскольку после первой неудачи этому человеку должно было быть ясно: ни под каким предлогом он не может здесь снова появляться…

— Возможно, — произнес доктор, — но я боялся довести его до крайности и вызвать какой-нибудь эксцесс…

— Которому я быстро положил бы конец, дорогой отец!

— Именно потому, что я тебя знаю, — сказал доктор, беря за руку капитана Харалана, — я действовал осторожно!.. Что бы ни произошло, я полагаюсь на твою любовь к матери, ко мне и к сестре. А Мира оказалась бы в очень трудном положении, если бы ее имя стали трепать в прессе, если бы Вильгельм Шториц устроил скандал…

Хотя я знал капитана Харалана совсем мало, он казался мне человеком с очень импульсивным характером, чрезвычайно щепетильным во всем, что касалось его семьи. Поэтому я жалел, что соперник Марка, вернувшись в Рагз, снова сватался.

Доктор продолжил свой подробный рассказ о визите немца. Разговор состоялся в том самом кабинете, где мы сейчас находились. Вильгельм Шториц тоном, свидетельствовавшим о редком упорстве, объяснил, что вернулся в Рагз два дня назад, и господин Родерих не может удивляться тому, что он захотел снова его увидеть.

«Если я это сделал, — заявил незваный гость доктору, — если я настоял на приеме, то только потому, что захотел предпринять вторую попытку, и она не будет последней…»

«Господин Шториц, — перебил его доктор, — я мог понять ваше первое сватовство, но не понимаю теперешний поступок…»

«Господин Родерих, — последовал резкий ответ, — я не отказался от чести стать супругом мадемуазель Миры Родерих и поэтому снова обращаюсь к вам…»

«Тогда, — заявил доктор, — ваш визит ничем не может быть оправдан… Мы не намерены возвращаться к этому вопросу; вам отказали, и я не вижу никакого основания для такой настойчивости…»

«Напротив, — продолжал Вильгельм Шториц, — основание существует. И я продолжаю настаивать, потому что появился другой претендент, более удачливый, чем я, которого вы благосклонно принимаете… француз… француз!..»

«Да, — ответил доктор, — француз, господин Марк Видаль, попросил руки моей дочери…»

«И получил согласие!» — вскричал Вильгельм Шториц.

«Да, господин Шториц, — произнес доктор. — И даже если не было бы других оснований, вы должны были понять, что у вас нет никакой надежды…»

«Есть, — заявил Вильгельм Шториц. — Я не отказываюсь от союза с мадемуазель Мирой Родерих!.. Я ее люблю, и если она не будет моей, то, по крайней мере, она никогда не будет принадлежать другому!»

Слушая этот рассказ, капитан Харалан едва сдерживал гнев.

— Наглец… мерзавец! — проговорил он. — Осмелиться так говорить! А меня здесь не было, чтобы вышвырнуть его вон!

«Решительно, — подумал я, — если эти двое столкнутся лицом к лицу, то будет трудно помешать взрыву, которого опасается доктор Родерих!»

— После этих слов Шторица, — сказал нам доктор, — я встал и заявил, что больше не хочу ни о чем слушать. Вопрос решен, и свадьба состоится через несколько дней…

«Ни через несколько дней, ни позднее…» — ответил Вильгельм Шториц.

«Господин Шториц, — сказал я, указывая ему на дверь, — извольте выйти вон!..» Всякий другой человек понял бы, что его визит не может продолжаться… Однако Шториц остался, заговорил другим тоном, попытался мягкостью получить то, чего не мог добиться угрозами, просил, по крайней мере, отсрочить свадьбу. Тогда я направился к камину, чтобы позвонить слуге. Он схватил меня за руку, гнев снова овладел им, а голос звучал так громко, что, должно быть, слышался за стенами кабинета. К счастью, моя жена и дочь еще не вернулись. Вильгельм Шториц согласился наконец уйти, но продолжал выкрикивать угрозы: «Мадемуазель Родерих не выйдет за этого француза… Возникнут такие препятствия, что свадьба станет невозможной… У Шторицев есть средства, превосходящие все человеческие возможности, и я, Вильгельм Шториц, их использую против неосторожной семьи, которая меня отвергает!» Наконец он открыл дверь кабинета, в ярости вышел на галерею, где собралось несколько пациентов, оставив меня весьма напуганным.

Доктор повторил, что ни одно слово этой сцены не было передано ни госпоже Родерих, ни Мире, ни моему брату. Лучше было избавить их от такого беспокойства. Впрочем, я достаточно хорошо знал Марка и опасался, что он не оставит этого дела, как и капитан Харалан. Однако тот согласился с доводами отца.

— Хорошо, — сказал он, — я не буду наказывать этого наглеца, но если он сам придет ко мне… если начнет угрожать Марку или вздумает нас провоцировать…

Доктор Родерих ничего не смог сказать в ответ.

Разговор закончился. В любом случае нужно было ждать: никто ничего не узнает, если только Вильгельм Шториц не перейдет от слов к действиям. А вообще-то говоря, что он сможет сделать? Как помешает свадьбе? Вызовет Марка на дуэль?.. Или, скорее, совершит какой-нибудь насильственный поступок в отношении Миры Родерих?.. Но как ему удастся проникнуть в особняк, где его больше не примут?.. Ведь не может же он, подумал я, силой ворваться в дом!.. Впрочем, доктор Родерих без колебаний обратится к властям, которые сумеют призвать к порядку этого немца!

Перед тем как мы разошлись, доктор в последний раз обратился к сыну с настоятельной просьбой ничего не предпринимать против Шторица и, повторяю, капитан Харалан неохотно обещал выполнить просьбу отца.

Наша беседа настолько затянулась, что госпожа Родерих, ее дочь и мой брат к тому времени уже вернулись. Я должен был остаться завтракать, так что пришлось перенести на вторую половину дня экскурсию по окрестностям Рагза.

Само собой разумеется, я придумал какое-то объяснение моего присутствия в то утро в кабинете доктора. Марк ничего не заподозрил, и завтрак прошел в очень приятной атмосфере.

Когда вставали из-за стола, мадемуазель Мира сказала мне:

— Господин Анри! Поскольку мы имели удовольствие застать вас здесь, вы пробудете с нами весь день…

— А как же мои прогулки? — ответил я.

— Совершим их вместе!

— Дело в том, что я хотел пойти довольно далеко…

— Мы и пойдем довольно далеко!

— Пешком?..

— Да, пешком!

— Ты не можешь отказаться, — добавил брат, — раз мадемуазель Мира просит тебя об этом.

— Да, не можете, или между нами все будет кончено, господин Анри!..

— Я в вашем распоряжении, мадемуазель!

— И потом, господин Анри, нужно ли идти так далеко?.. Я уверена, что вы еще не видели остров Швендор во всей его красе…

— Я собирался сделать это завтра…

— Ну что ж, пойдем туда сегодня.

И вот так, в компании Марка, госпожи и мадемуазель Родерих я побывал на этом острове, превращенном в общественный сад, в своего рода парк с рощами, беседками и всевозможными аттракционами.

Однако мои мысли были заняты не только прогулкой. Марк это заметил, пришлось дать ему какой-то уклончивый ответ.

Было ли это опасением встретить на пути Вильгельма Шторица?.. Нет, я, скорее, думал о том, что он сказал доктору Родериху: «Возникнут такие препятствия, что свадьба станет невозможной… У Шторицев есть средства, превосходящие все человеческие возможности!..» Что означали эти слова?.. Нужно ли принимать их всерьез?.. Я решил поговорить об этом с доктором наедине.

Прошло несколько дней. Я начал успокаиваться. Вильгельма Шторица никто вновь не видел. Однако он не уехал из города. В доме на бульваре Телеки жили по-прежнему. Проходя как-то мимо, я увидел, как закрылись двери за Германом. Однажды в одном из окон бельведера показался и сам Вильгельм Шториц — он смотрел в конец бульвара, в направлении особняка Родерихов.

Таково было положение вещей, когда в ночь с 3 на 4 мая произошло следующее.

Хотя дверь ратуши постоянно охраняли сторожа и никто не мог к ней незаметно подойти, объявление о предстоящей свадьбе Марка Видаля и Миры Родерих было сорвано со стенда публикаций и его обрывки разбросаны поблизости.