Нервные профессионалы (По следам Святогора - 2 или Авантюрное танго - 2)

Михаил Огарев

Нервные профессионалы

(авантюрное танго-2)

Информация к случившемуся

...А все, как водится, началось с того, что миновал двадцать первый век, двадцать второй, двадцать третий... а затем неспешной чередой пронеслись еще десятки тысяч лет.

Человечество успешно осуществило колониальную экспансию Космоса, заселив центральные области Галактики. Было обнаружено множество кислородных планет, обеспечивших виду "хомо сапиенс" вполне комфортабельное существование при полном отсутствии какой-либо конкуренции извне. Однако человеческое общество снова было разделено - на сей раз по одному-единственному, но самому опасному признаку - свободе совести. Верующим ("Элита") противостояли атеисты ("Союз-Содружество Звездных Систем"). Мир по-прежнему был хрупок и целиком зависел от капризов и амбиций властолюбивых правителей, в руках которых имелось оружие воистину массового поражения, способное безжалостно уничтожать целые планетные системы.

Подобный варварский способ выяснения отношений принципиально не устраивал могущественного главу Разведки Сектора No 2 Густава фон Хетцена (Командора), убежденного атеиста. Поэтому, получив агентурное сообщение о том, что на одной из полузаброшенных планет обнаружены особые, совершенно необычные военные технологии, он бросил все и вместе с сыном Романом и старшей дочерью Эльзой (тоже офицерами Разведки) отправился на поиски смертоносных сокровищ.

...Начальник Станции Защиты и Контроля околоземного пространства планеты Д-312/ХХ из "Созвездия Швали" Иоганн Ладвин был очень встревожен неожиданным прибытием высокопоставленных гостей. А вскоре его тревога перешла в тихую панику, когда неожиданно выяснилось, что среди вверенного ему персонала Станции тайно действует враг. Командору тоже было над чем задуматься: планета оказалась высшей категорией опасности, с многочисленными ловушками. Кроме того, на ней хозяйничали мутанты - люди, способные при эмоциональной концентрации увеличивать свою физическую силу в сотни раз. Часть из них (витязи) поддерживали правящую Династию, возглавляемую сестрами Королевнами, другая часть (богатыри) - противостояла им.

Не привыкшее отступать надменное семейство фон Хетцен решило сыграть на этом противоречии. Заручившись поддержкой витязей, Командор и Роман выехали "дорожкой прямоезжей" навстречу своей цели, находившейся за таинственной Сафат-рекой, а Эльзе выпало проверить кружной путь. Никто из них и не подозревал, что оба этих маршрута инспирированы агентом неприятельской разведки и ведут в никуда...

В пути неосторожным авантюристам пришлось пережить и приключения, и опасности. Во время ночевки на "цветке" No 3 (малая станция No 3) Командору, Роману и Младшей Королевне со свитой из витязей пришлось до утра отбиваться от нападения оборотней - странных существ, которые днем притворялись домашними животными, а ночью перевоплощались в монстров. Эльза была похищена богатырями атамана Иннокентия и спаслась лишь с помощью своего проводника - рыцаря Сержа. Вражеский разведчик плел паутину своих козней, и ни на кого нельзя было положиться.

Что поделать - за каждый шаг "по следам Святогора" на пути к абсолютному могуществу приходилось расплачиваться частичками собственной души, даже если в ее существование никогда принципиально не верилось...

ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Представители Цивилизации:

Густав фон Хетцен ("Командор") - начальник разведки Сектора No 2 "Союза-Содружества Звездных Систем" Галактики.

Роман фон Хетцен, его сын - офицер Отдела Информации разведки Сектора э 2.

Эльза фон Хетцен, его старшая дочь - офицер-оперативник разведки Сектора No 2.

Никомед-Иероним Коревич - один из заместителей Командора.

Иоганн Ладвин - начальник Станции Защиты и Контроля Околоземного Пространства планеты "Д-312\ХХ", где и происходят все события.

Станислав Ладвин, его сын

Эрик Шедуэлл - главный связист Станции.

Уэнди Шедуэлл, его жена - обслуга маяка.

Феликс Бартальски - связист Станции.

Злата Йоркова - обслуга волнового генератора.

Леонид Гар-Гекоев - обслуга маяка.

Лина Гар-Гекоева, его жена - врач Станции.

Курт Фоген - станционный техник.

Клара Фоген, его жена - станционный техник.

Дэвид Сач - обслуга волнового генератора.

Кирилл Инфантьев - обслуга волнового генератора.

Инга Инфантьева, его жена - обслуга волнового генератора.

Представители планеты "Д-312\ХХ":

Старшая Королевна Хельга Первая (Соломинка) - глава Династии Рэчери.

Младшая Королевна (Малинка), ее сестра.

Мадемуазель Ольда Ласкэ - советница Династии, доверенное лицо Старшей Королевны.

Мстислав - глава корпуса витязей Династии.

Вадим Стэплтон, его заместитель.

Авель Птицелов ("Ястреб") - второй по "сверхсиле" среди витязей.

Аггей, Тит, Иннокентий, Вахтанг - атаманы богатырей.

Серж де Пери - странствующий рыцарь.

Pergam turbare porro: ita baec res postulat.

(Буду продолжать свои выдумки - этого требует дело)

Тит Макций Плавт

ТУР ПЕРВЫЙ: Объяснимся у Сафат-реки

Блок событий No 1

1. Многогранник смерти

- ..........!

Роман фон Хетцен все-таки не сдержался и выругался вслух, когда очередная жесткая ветка болезненно мазнула его по лицу. Он старался быть очень внимательным, но чего стоило внимание в этом лесу! Кругом стояла непролазная чащоба, на каждом шагу то и дело попадался корень, ствол, кустарник, словно почва была здесь самая плодородная во всей округе. Кроме того, тут росло великое множество ярких колючих растений типа осота, но более мощных - они причиняли значительные неудобства лошадям, которые сразу замедляли и без того неспешный ход и возмущенно фыркали. Даже привычный к подобным испытаниям конь Вадима Стэплтона (единственного из витязей, кто отважился проводить экспедицию Командора через "техническую мертвую зону" и "зону ночной смерти" до самой Сафат-реки) и тот явно был не прочь переместиться на другую дорогу.

Вообще-то, группу из пяти десантников и двух представителей гордой фамилии фон Хетцен собирался вести лично глава витязей, но по прибытии на четвертый "цветок" он неожиданно почувствовал сильнейшее недомогание. Ушибы, полученные в схватке с оборотнями, опасности для здоровья не представляли; тем не менее, Мстислав слег с высокой температурой, которую за двое суток сбить практически не удалось. Это сразу же породило немало трудностей, ибо проводник-доброволец нашелся не сразу - среди бесстрашных воинов наблюдалась долгая неловкая заминка. Мгновенно свои услуги в качестве гида-экскурсовода по долинам смерти предложила великолепная Ольда Ласкэ, однако почти сразу же выяснилось, что о том, куда ехать, она представления не имеет, а просто желает лишний раз прокатиться бок о бок с Романом...

Вспомнив о дамах, сын Командора усмехнулся и, уворачиваясь от бьющей и колющей растительности, шаловливо подумал, что вернуться исцарапанным будет как раз очень интересно - тогда девочки окружат его такой заботой! Правда, теперь их будет уже трое - подобного массового внимания со стороны привлекательных особ женского пола Роман не помнил, пожалуй, со студенческой поры.

...События бурной ночи на третьем "цветке" подействовали на молодого человека чересчур сильно: забравшись в вездеход и кое-как стянув еще работоспособный биостимулятор, он глотнул успокаивающего и почти сразу же погрузился в тяжелый глухой сон. Пробуждение было мучительным, как с похмелья или даже хуже. Началось оно со щекотки в носу, которая затем плавно прошлась по щекам, переместилась на левое ухо и набросилась на ресницы. С невероятным трудом приподняв одну из них, Роман обнаружил возле себя игриво улыбающуюся мадемуазель Ласкэ - свеженькую, как огурчик, в новенькой блузке лимонного цвета и (о-ля-ля!) в самой моднейшей мини-юбке! Ее неплотно сжатые колени оказались точно напротив еще замутненных сном глаз сына Командора, однако первый же наугад брошенный взгляд здорово его взбодрил. Пытаясь вести себя так, чтобы Ольда не догадалась, куда он смотрел, Роман поспешил слабым голосом заметить, что красавица, очевидно, перепутала его со своей лошадкой, а затем вызывающе поинтересовался, где Младшая Королевна.

Этот вопрос неожиданно привел мадемуазель Ласкэ в веселое настроение. Хихикнув, она сообщила, что у Малинки "опять проблемы с клювом - наверное, отлежала, соня..." Тут же "соней" обозвали и самого Романа. Как выяснилось, Командор пожалел неопытную молодежь и распорядился никого не будить, когда вездеход тронулся в путь. Сейчас машина как раз на подходе к малой станции э 4, и он, Роман, оказался последним, кто отлеживает себе бока и в ус не дует. Впрочем, ему можно только посочувствовать: надо же, додумался сначала себя биологически простимулировать, а потом прервал сеанс и завалился дрыхнуть!

Такое объяснение плохого физического состояния фон Хетцена-младшего, безусловно, было правильным - в самом деле, последовательный прием возбуждающего и снотворного лишил бедный организм всякой ориентировки. Кажется, Ольда собралась прочесть по этому поводу чуть ли не медицинскую лекцию, однако очень кстати к ним протиснулась из командирской каюты Младшая Королевна - все в тех же шортиках и маечке. Треугольный платок, прикрывавший нижнюю часть лица, придавал ей вид террористки на пляже. То, что она улыбнулась Роману, можно было заметить лишь по ее глазам. Уединение важных персон "Союза-Содружества" и Династии было прервано - Ольду потащили в уголок, где громким возмущенным шепотом потребовали объяснений: как это она осмелилась переодеваться прямо тут и даже не воспользовалась ширмой?! А если бы в этот момент молодой человек проснулся - что бы он подумал о... "...о нас, девушках из Замка?" - "Ты-то тут причем? - вполне резонно поинтересовалась мадемуазель Ласкэ своим напевным, мелодичным голоском. Некоторому риску подвергалась моя репутация, согласна. Но чего же еще можно ожидать от простой секретарши? А вот некоей Королевне давно не мешало бы напялить свою несменяемую свитерину-мешковину и хотя бы влезть в привычные брюки, а то уже всех десантников голыми бедрами распугала..." - "Как... как ты смеешь! А у самой-то, у самой? Все-все-все видно с любого расстояния и положения!" - "Да ничего подобного! Можем прямо сейчас померить, у кого короче!" - "Думаешь, откажусь? Становись сюда! - (Малинка ловко развернула пеструю, в аляповатых красках четырехстворчатую ширму, взятую в вездеход из багажа мадемуазели Ласкэ). - Сейчас увидим! Ты чуть выше меня, поэтому..."

Крайне заинтересованный Роман, потеряв остатки сна, живо принял сидячее положение и уставился на колышущуюся драпировку, за которой были видны только две пары босых, бестолково топчущихся ступней. "Не толкайся, не толкайся, кобыла здоровая!" - (эта характерная реплика явно принадлежала Ольде). - "А ты подол не сдвигай и вниз не тяни - конечно, тогда у тебя получится длиннее!" - "Ничего я не тяну и не думаю! Ты лучше бы сама не жульничала, а привстала бы на цыпочки..." - "Ага, разбежалась! Может, еще и подпрыгнуть?" - "Нет-нет, уже не обязательно - и так видно, что твои штанишки короче моей вполне приличной юбки почти на полтора сантиметра!" "Да? Не может быть... как же это? А-а-а, ты все-таки смошенничала, вон сколько живота оголилось!" - за шатающейся перегородкой послышалась приличная возня, затем чувствительный шлепок, обиженный вскрик и снова возня, после чего разноцветное сооружение рухнуло, развалившись на две части. Раскрасневшиеся спорщицы предстали перед Романом вполне готовыми к агрессивным действиям. Их первой начала Ольда: изловчившись, она сорвала с Малинкиного лица платок, швырнула его куда-то за голову Романа, а сама поспешно забилась в уголок и выставила перед собой десять длинных, переливающихся перламутром ногтей. Однако у Младшей Королевны хватило ума не унижаться до заурядной коммунальной свары. Прикрыв ладошкой многострадальный нос, она демонстративно повернулась к мадемуазели Ласкэ спиной и стояла так до тех пор, пока сын Командора не отыскал и не подал ей учтиво белоснежный матерчатый треугольник. Одновременно он поторопился заверить обеих "амазонок", что все время находился в самой настоящей летаргической отключке - ничего не слышал и уж тем более не подглядывал. "А я и не сомневалась! - подала из угла невозмутимую реплику мадемуазель Ласкэ. - Это только у некоторых больное воображение..."

Малинка ничего не ответила. Снова облачившись в самодельную полумаску, она кивком поблагодарила Романа и занялась восстановлением несколько порушенного интерьера салона гравикатера. Девушка тщательно привела в порядок ширму, после чего молча скрылась за ней со своей походной сумкой. Тогда Ольда на цыпочках переместилась поближе к молодому человеку и многозначительной мимикой известила его, что происшедшее не стоит принимать близко к сердцу. "Обычный принцесскин выпендреж спросонья", - словесно добавила она гаденьким тоном. - "А вот и нет", - холодно ответствовали из-за расписной ткани, и вскоре оттуда вышла в походном наряде Младшая Королевна. Ковбойские брюки из кожзаменителя ей надеть все-таки пришлось, но от свитерка она решительно отказалась, заменив его легкой курточкой, надетой поверх давешней спортивной майки. Вызывающе повжикав многочисленными "молниями", Малинка деловито поправила корону и с достоинством отправилась в кабину пилотов. Роман зачем-то дернулся вслед за ней, но тотчас снова сел на место, натолкнувшись на откровенно насмешливую улыбку Ольды. Его еще раз поразила психическая устойчивость "девушек из Замка", способных после пережитой кошмарной ночки поцапаться из-за разницы вкусов и нарядов. Конечно, они выросли здесь и многое повидали, подумал он, и все же трудно понять такую мгновенно вскипающую житейскую мелочность. Либо его, Романовы, нервы прилично сдали, либо женщины все-таки устроены непостижимо и несуразно.

Нервишки у молодого человека, конечно, пошаливали, но и в справедливости второго предположения ему пришлось убедиться, едва добравшись до цели, они всем гуртом переступили порог четвертого "цветка". Располагался он на небольшой возвышенности, откуда хорошо просматривались главные подходы. Их встретила хозяйка станции улыбающаяся Злата Йоркова, и первое, на что все без исключения обратили внимание, - это ее набухший, свекольного цвета нос. Кашель и слезящиеся глаза подтвердили, что налицо обычное для планеты простудное заболевание, которое, как оказалось, не лечилось медицинскими препаратами из принципа. "Нормальный человеческий организм должен сам себя успешно восстанавливать, тем более при такой пустяковой болячке", - чуть гнусаво сообщила Злата, поначалу обращаясь к Командору, как к самому старшему. После этого она случайно глянула на Романа, медленно раскрыла рот, полный мелких блестящих зубов, и вот тут-то все и началось...

Остальная публика, в том числе и сама Младшая Королевна в повязочке, была Йорковой просто проигнорирована. С этой минуты Злата смотрела только на Романа, обращалась только к нему, а если требовалось что-то уточнить у нее самой, то приходилось опять-таки приглашать сына Командора, потому что на вопросы остальных Йоркова отвечала как-то невпопад. Зато Роману она выкладывала все без запиночки и в самых мельчайших подробностях. Правда, и тут имелся известный недостаток: если, например, фон Хетцен-младший интересовался погодой за стенами малой станции, то следовало запастись терпением минут на двадцать-тридцать. Его любезно уводили в лабораторию, раскладывали перед ним температурные графики чуть ли не за два последних года, сообщали о среднем уровне атмосферных осадков опять-таки за это время; рассказывали обо всех природных аномалиях, свидетелем которых пришлось быть; прогнозировали на ближайшие месяцы некоторое устойчивое похолодание и подтверждали прогноз проверенными и перепроверенными расчетами, а также высказывали смелые догадки, с чем это связано... "Хорошо-хорошо, спасибо-спасибо, а все же сколько градусов сегодня?" "Где? Ах, да - извините, сейчас сбегаю, посмотрю..."

Казалось бы, после многочисленных знаков внимания со стороны Малинки и Ольды для молодого человека не было ничего нового в похожем поведении скромной служащей "цветка" No 4, однако с самого начала интерес и увлечение приняли какие-то гипертрофированные формы. В течение трех суток Йоркова не отходила от Романа практически ни на шаг. Нет, она не заигрывала с ним, а без умолку говорила, говорила, говорила... Злата подробнейшим образом ознакомила сына Командора со своей астрономической работой и продемонстрировала великолепные цветные фотографии гигантской спиральной галактики и двух ее эллиптических спутников, удаленных на расстояние в два с половиной миллиона световых лет. Красочность изображения впечатляла, чего не скажешь о новизне - даже далекому от науки Роману было известно, что называлась эта система "Туманность Андроники", и что ее строение было идентично строению их родной галактики. Сразу выяснилось, что это замечание он сделал напрасно - следующий час был потерян на механическое перемалывание и утрамбовку в голове длиннющей аргументации Йорковой, а также на безуспешные попытки улизнуть от нее под благовидным предлогом. Когда они не удались, пришлось прибегнуть к предлогу неблаговидному, то есть, сослаться на внезапную резь в животе и поспешно укрыться в туалете, где Роман добросовестно простоял, глядя в потолок, минут пятнадцать. Как оказалось, этого было недостаточно. Выбравшись в коридор, он обнаружил неподалеку ожидавшую его Злату, еле удерживающую в руках охапку карт, таблиц и математических выкладок. Пришлось прийти на помощь и отнести все это барахло в ее личную жилую комнату...

Тут выяснилось, что за ними незаметно наблюдали, и вскоре в ту же комнату безо всякого предлога заявились сначала Ольда, а потом и Малинка. Их обеспокоенность неожиданным появлением новой поклонницы была вполне понятной, тем более, что, судя по внешним данным, ни о какой конкуренции и речи не могло идти. Все портили даже не маленький рост или мелкие крашеные кудряшки-завитушки цвета топленого масла, а постоянно озабоченное выражение лунообразного лица, причем эта озабоченность прочитывалась исключительно однозначно: "Как бы не объегорили! Как бы не прогадать!" Крошечные, глубоко спрятанные глазки мышиного цвета, треугольный остренький носик и едва заметная шея еще больше усиливали подобное впечатление. Казалось, все это окончательно характеризовало Злату как типичную плебейку-трудягу, если бы не ее манера неожиданно оборачиваться и словно бы ощупывать собеседника глазами постороннего человека. Во всяком случае, ни Младшей Королевне, ни мадемуазели Ласкэ эти взгляды не понравились - Роман никогда еще не видел обеих девушек такими подчеркнуто серьезными.

Девицы немного успокоились, увидев выслеженную парочку не за легкомысленными беседами, а за непонятной, но явно ответственной работой Злата водила пальцем по разложенным на столе чертежам, Роман очень внимательно ее слушал. Честно говоря, скука была страшная, однако приходилось терпеть, ибо отец велел к Йорковой хорошенько присмотреться как-никак, а она до сих пор находилась вне поля зрения разведчиков. Увы, ничего подозрительного пока не отмечалось, а дорогая сестрица никаких ориентировок на Злату не дала. Во время последнего сеанса связи она сообщила, что ее группа благополучно вышла к берегу океана; что ей срочно требуется ("...язык уже отсох повторять!") полный отчет временного сканирования приборов малой станции No 3 ("...давно уже могли бы передать по компьютеру... ленивцы!"), а также карт-бланш на оперативные действия любой степени риска. Все попытки Командора выяснить хоть что-нибудь конкретное не увенчались успехом, а после ну просто-таки издевательского требования Эльзы пойти и посмотреть, какого цвета у Мстислава конь, герр Густав в бешенстве прервал связь и выдал по адресу своей старшенькой нечто совершенно непечатное. Йоркова была охарактеризована значительно мягче, но выяснилось, что и она уже надоела папе до чертиков...

Несомненно, точно такого же мнения придерживались и несколько сбитые с толку представительницы Династии. Они определенно не знали, как прервать бесконечные унылые словоизвержения Златы. Тогда, в ее комнате, ни Ольда, ни тем более Малинка не осмелились вмешаться в ученую беседу и, потоптавшись у двери и поймав успокаивающий взгляд Романа, тихонько удалились. Девицы надеялись пообщаться с сыном Командора за обедом... потом за ужином... потом после ужина, попеременно приглашая его на вечернюю прогулку... потом все планы были перенесены на следующее утро. Однако очередной завтрак прошел все в том же занудном ключе: Йоркова немедленно встревала в любой разговор, к которому Роман имел малейшее отношение, и, не обращая ни на кого внимания, постепенно занимала в нем главную роль. Отец уже несколько раз обкусывал ноготь большого пальца; девушки откровенно начинали терять терпение и впервые готовы были объединиться против без передыху моловшей языком дамочки. И все же ее так и не осмелились резко оборвать - может быть, потому, что речь шла о делах, делах, делах... Но, возможно, и оттого, что мадемуазель Ласкэ, уже задравшая нос и готовая круто выступить, вдруг наткнулась на тот самый цепкий, хватающий взгляд Златы и как-то сразу потеряла весь свой кураж. Она даже обернулась к Младшей Королевне за поддержкой, но Малинка вообще находилась в полном унынии.

Из готовности Златы разглагольствовать на любые темы не мешало извлечь некоторую пользу для дела, и поэтому направление бесед было незаметно переведено на ее собственную персону. Как и предполагал Роман, женщина много и охотно рассказывала о себе, мимоходом осветив причины своего пребывания в такой космической глуши. Разумеется, ими оказались сравнительно высокий по отношению к метрополии заработок и... и почти полная невозможность куда-либо его потратить! "В центре, не говоря уже о Столице, никакого состояния не скопишь, - сокрушенно вздыхала Злата. - Я не раз пробовала, но вся зарплата "по заряду, по зарядику" растекается моментально. Здесь же другое дело..."

Из прочих разговоров чуть ли ни единственно стоящим оказался не отраженный в досье тот факт, что в молодости Йоркова год проторчала в специальном колледже их родного Сектора, выпускники которого направлялись на дальнейшую учебу в Академии различных силовых ведомств. Причины ухода были самыми прозаическими - банальное отчисление за неуспеваемость практически по всем дисциплинам. "А вот что у меня хорошо получалось, улыбаясь, вспоминала Злата, - так это вести внешнее наблюдение, то есть, работать "хвостом". Как ни странно, меня почему-то не замечали..." Судя по этой фразе, у нее было довольно-таки преувеличенное мнение о своей наружности.

Такой любопытной подробностью заинтересовался и Командор, решивший провести с Йорковой партию в поддавки. Разыгрывающим предстояло быть многострадальному сыну. Улучив удобный момент, Роман сообщил Злате, что один из сотрудников Базы подозревается в нелояльности к Системе. "В принципе, это не наша проблема, - небрежно добавил он, - однако "запас карман не тянет". Что вы думаете о тех, кто рядом с вами работает?"

Реакция Златы на эту плохо замаскированную просьбу "настучать" на своих коллег оказалась весьма серьезной: она надолго задумалась и впервые за двое суток молчала больше десяти минут. Затем женщина несколько раз провела пальцем по виску и доверительно сообщила молодому человеку, что под подозрением могут оказаться все лица без исключения. "Если за основу брать любое отклонение от привычного поведения, - солидно сказала она, - то нелояльной может считаться вся наша колония..." - "Прошу вас, поясните", попросил сын Командора, с усилием изображая из себя тугодума, хотя отлично понимал, что "за основу" нужно брать как раз незаметность, полную похожесть на статистически безликого человека, а странностей - у кого их нет-то? Тем не менее, послушать Йоркову оказалось крайне занимательно.

"Народец здесь какой-то дерганый, - сообщила она, - все суетятся, суетятся, словно через неделю наступит конец света! Вот Уэнди Шедуэлл, как и я, ведет самостоятельную тему, но смотрите, что же получается..."

Последовавшие далее точные, сугубо конкретные рассуждения могли оказать честь отчету квалифицированного специалиста-оперативника, что выявляло у Златы не только способности мелкого филера-соглядатая. Обсудить с отцом ее откровения было совершенно необходимо, однако далее ситуация начала приобретать почти комедийные оттенки.

Подговорив десантников устроить под вечер на вольном воздухе небольшой пикничок-мальчишник (с коньячком и старой водкою, что поделать...), фон Хетцен-младший отправился за старшим, а когда возвратился с ним, то обнаружил молчаливое кольцо проголодавшихся мужчин и в центре его - все ту же неугомонную Злату, притащившую целую гору яств на огромном самодельном подносе с выгнутыми ручками. Их она не выпускала из рук и имела несколько испуганный вид, явно опасаясь, что ей не удастся сберечь угощения до появления Романа. Ошеломленные родственнички не успели ничего возразить их подхватили под локотки и почтительно усадили. После этого к младшему был решительно пододвинут поднос и сделан красноречивый жест ладошкой - мол, приступай...

Откровенно насмешливые взгляды шестерых десантников заставили Романа сильно покраснеть. Он растерялся до такой степени, что послушно поднес ко рту запеченную куриную ножку и с хрустом куснул. Кто-то отчетливо хихикнул, и это, наконец, заставило молодого человека скорректировать свое поведение и заняться дегустацией с видом знатока. Просмаковав нежное мясо, сын Командора значительно изрек: "Прекрасно выпечено..." и принялся щедро оделять товарищей едой и принесенными с собой напитками. Заметив огорченные глаза Златы, он про себя искренне поразился: неужели она всерьез считала, что он способен в одиночку столько слопать?

Роман прикинул, что женщина, раздосадованная таким поворотом дела, будет молчать дольше обычного, но зря - терпения у Йорковой хватило ровно на две с половиной минуты. Разрешив добрым молодцам из спецназа в тишине зажевать сорокапятиградусную янтарную жидкость, она принялась обстоятельно излагать изобретенные Иоганном Ладвиным способы изготовления вполне качественного спиртного из местных фруктовых плодов. Глядели при этом, разумеется, только на фон Хетцена-младшего и при малейшем его движении повторяли последнюю фразу дважды, словно именно ему необходимо было запомнить различия в процедуре перегонки для яблочной водки и для сливовой...

Командор терпел-терпел всю эту ерундистику, в подоплеке которых лежала совершенно ему не нужная перспектива солидной экономии энергии за счет травмирования собственной пищеварительной системы, а затем, не слишком маскируясь, толкнул коленом своего лейтенанта. Гуннар сразу понял намек и, сердито насупившись (что придало ему совершенно устрашающий вид), медленно процедил: "Уважаемая, неужели вы думаете, что это нам так интересно?"

Здесь он погрешил против истины, ибо высокооплачиваемые десантники с любопытством слушали Йоркову, а некоторые даже шевелили губами, повторяя про себя названные цифры и пропорции. Злата вполне могла этим воспользоваться и, конечно же, воспользовалась. Уставившись неподвижным взглядом Роману в лоб, она произнесла для Гуннара длинный монолог, аргументировано опровергая его замечание. При этом в речи периодически делались ровные паузы, которые великодушно давали лейтенанту возможность превратить одиночное выступление в обоюдную творческую дискуссию с возможным вовлечением в нее всех прочих персон. Это офицера не прельщало, ибо при таком раскладе говорильня не только удлинялась, но и делалась абсолютно беспредметной. Правда, и его молчание мало что изменило. Доказав все мыслимые и немыслимые достоинства своей импровизированной лекции о натурпродуктах, Йоркова без промедления перешла ко второй ее части и принялась методично агитировать общество за систематическое употребление природных овощей и фруктов, убеждая в полном их преимуществе над синтезированными. Попутно выяснилось, что у нее прямо за корпусом здания станции имеется небольшой огородик, который она в свободное от работы время всковыряла, взрыхлила и окучила самодельными лопатой, граблями и тяпкой. Тут же гостям было предложено отведать его дары: пупырчатые темно-зеленые огурчики, ядовито-красные пузатые томаты и не слишком хорошо промытую мелкую редиску. К слову сказать, и остальные овощи показались Роману довольно невзрачными, и пробовать их он вежливо отказался, равно как и Гуннар. Прочие же бравые парни решили подтвердить свою репутацию бесстрашных сорвиголов и, предварительно продезинфицировавшись водочкой, громко и вразнобой захряпали и захрустели. Злата осталась очень довольной, особенно когда кто-то снизошел до не слишком внятной похвалы. Затем как-то сразу все загомонили и, к сожалению, осталась неустановленной некая малость окосевшая личность, потребовавшая продолжить сравнение. Мало того, еще какой-то дурак предложил использовать в качестве беспристрастного арбитра сына Командора, что и было моментально утверждено хором нестройных голосов. Злата просияла и принялась смотреть Роману в нос. Слегка потрясенный сынок и вякнуть не успел, как парочка добровольцев быстренько сбегала и в столовую, и на опытный участок, и притащила все, что требовалось для эксперимента. Не забыли, конечно, и запиваловку, для чего был выбран выдержанный джин...

Побагровевший не хуже помидора, Командор сначала собрался все это прекратить, но потом сообразил, что с его же позволения сей пикник и затеялся. Капризным самодуром выглядеть не хотелось. Кроме того, большей честью все они угощались за счет Златы (курица-то у нее была уж точно из синтезатора да и колбасы тоже...) Поэтому Густав фон Хетцен счел за лучшее просто незаметно удалиться, предупредив шепотом лейтенанта о его персональной ответственности за вертикальное положение подчиненных по окончании пирушки. Отчаянные взгляды сына, призывавшие не бросать его на произвол болтливой бабенки и сырых овощей, были им малодушно проигнорированы.

Поговорить наедине им все же удалось, но для этого пришлось наглухо запереться в вездеходе, весьма невежливо отстранив снова увязавшуюся за ними Йоркову. Внимательно выслушав сына, Командор пришел в неописуемый восторг. Вернувшись на станцию, он развернул бурную деятельность, большая часть которой свелась к переговорам с офицерами, оставшимися на Базе, избиению клавиатуры компьютера и нещадной эксплуатации аналитического отдела станционного "расчетчика". Непосредственной работе собственных мозгов отводилось куда меньше времени - во всяком случае, Роману после этого исторического уединения не удалось застать энергичного родителя не только с сомневающимся, но хотя бы с задумчивым видом. Напротив, весь облик Густава фон Хетцена говорил, что дело идет не просто как по маслу, но по маслу высшего качества! Вот и сейчас, путешествуя невдалеке от Романа, ерзая из стороны в сторону и чудом удерживаясь в седле, Командор не выпускал из рук переговорного устройства и не обращал внимания на хлеставшие его ветки. Зная, что отец и при самой ерундовой работе не выносит и малейшего дискомфорта, сын был страшно удивлен такой поразительной выдержкой и с нетерпением ожидал передышки для выяснения всех обстоятельств. Лично он сам из интересной информации Златы не сделал сенсационных открытий.

Никакого отдыха для путешественников витязь Вадим Стэплтон, конечно же, не планировал, и оставалось лишь уповать на скорейшие благоприятные изменения природной среды, которые позволили хотя бы ехать рядом и не вздрагивать ежесекундно от любого лиственного шороха над головой. Такая возможность представилась не скоро, и к этому моменту все всадники были порядком измотаны и тяжело дышали - не хуже собственных лошадей. Возможно, поэтому, отвечая на вопрос сына, Командор не стал изъясняться столь любимыми им многословными периодами, а ограничился конкретными пояснениями:

- Ввиду наглого бездействия твоей сестрицы пришлось мне тряхнуть стариной! И готов поручиться своей репутацией профессионала, что уже в самые ближайшие часы агент "Элиты" услышит пренеприятнейшие для него слова: "Ваша песенка спета, приятель, вы арестованы!"

- Смелое заявление...

- ...которое имеет под собой солидное основание. Удивляюсь, как ты, добывший столь значительные сведения, не начал тотчас комбинировать! Информационный Отдел, дружок, это тебе не архивный - тут накоплением данных работа не ограничивается! Надо и самому принимать решения, действовать смелее!

- Нет, папочка, - вздохнул Роман, - твоим поразительным оптимизмом я не обладаю. С меня вот так хватает трех хищных девиц, причем агрессивность каждой следующей возрастает чуть ли не в геометрической прогрессии! Если Ольда выполнит свое обещание и познакомит меня со Старшей Королевной, то, боюсь, мне придется либо жениться на ней и, официально возглавив Династию, активно включиться в благородную борьбу за эти треклятые "Спорные Территории", либо дать обет безбрачия и вступить в какой-нибудь религиозный орден, исповедующий аскетизм и монашество...

- К первому варианту у меня особых претензий нет, - усмехнулся Командор. - Если я не ошибаюсь, то энергетическое состояние фамилии Рэчери графически изображается единицей со многими нулями, а их "территориальную" дурь мы как-нибудь вылечили бы. Об аскетизме пусть рассуждают дураки, исповедующие синтетическое вегетарианство; в брак можешь не вступать, но внука мне изволь обеспечить. Что же касается религиозной карьеры, то, во-первых, таковую в нашем обществе сделать вообще проблематично, а во-вторых, судя по жизни Кирилла Инфантьева, это довольно нудное занятие! Второй степени посвящения "крестом" он достиг давным-давно и в его годы должен готовиться к четвертой, а тут на тебе - никакой перспективы!

- А если он просто верит, вот и все?

- О, сынок, я убежден: если Инфантьев и верит, то как раз сложно. Будь иначе, ему вполне хватало бы многочисленных проповедей, транслируемых ежечасно из "Элиты" по космической суперсвязи, да скромного уединения у видеоэкрана для медитации во время коллективных телемолений в надежде услышать откровения Космического Эфира... А он связался с организацией, к которой и в самой "Элите" относятся весьма настороженно, ибо ее руководители претендуют на власть тайную, незримую и всеохватывающую - да не просто над звездной системой или даже Сектором, но над всей Галактикой! И они добились очень серьезных успехов. Шесть раз за последнее столетие наиболее дальновидные люди (в том числе, дважды - лично я) выдвигали законопроект о тотальном закрытии всех без исключении религиозных храмов на планетах "Союза-Содружества", и ровно шесть раз по этому поводу принимались отрицательные решения! Почти помирились с "Элитой", потом разодрались, снова помирились и вот опять собираемся рвать и увечить друг друга, как бешеные псы, а дома, на фасаде которых красуются две позолоченные скрещенные палочки, как были у нас, так и есть! Вот уж, действительно, мистика какая-то! Что же мне остается - поверить, будто в президентских советах полно скрытых личностей из так называемого "Святого Ордена Езуитов" да еще в чине не ниже "провинциала"?

- Не так громко, папа, не так громко... - Роман приложил палец к губам и многозначительно кивнул в сторону возглавлявшего их отряд сосредоточенного Вадима, - а не то имеющий уши да подслушает... Вот, значит, ты о ком! Не знал-не ведал, что щупальца "Ордена" потянулись и к нам!

- "Потянулись"? Да они давным-давно уже вовсю шевелятся то здесь, то там! Их люди глубоко законспирированы, причем применяется тот же принцип кодирования личности, что и в разведработе. И даже в случае ареста и раскрутки из подозреваемого ни шиша существенного о вышестоящих руководителях не выжмешь! Можно лишь сломать человека, навсегда искалечив его психику, но что толку!

- И тем не менее, "психоломка" применяется сплошь и рядом...

- Ну, это, в основном, от злости на собственное следовательское бессилие, - с неохотой выговорил Командор, - плюс вполне естественное желание унизить несгибаемого гада... А смысла - что толкать мизинцем скалу. Хоть режь врага на части, хоть применяй пыточные препараты эскулапов-палачей - все мимо! Как можно что-либо узнать о таинственном боссе, если для этого нужно произнести кодовую фразу, известную только самому боссу? Однако обрати внимание, как в "Ордене" величают начальников и подчиненных - может, подтвердишь реноме хорошего работника и вспомнишь сам?

- Мать честная! - ахнул Роман и, спохватившись, зажал себе рот обеими руками. - Да как же я прошляпил такую деталь? Ну конечно же, вышестоящие "ассистенты", "провинциалы", "магистры", а исполнители...

- ...а исполнителей называют "рыцарями", - удовлетворенно подтвердил Командор. - Вот, как говорится, и новая печка, от которой можно танцевать "па-де-де" нашего разведбалета, а может, и "па-де-труа"... Так что Эльза, я уверен, и понятия не имеет, с кем она развлекается!

- Возможно, все не так просто, - задумчиво предположил Роман и поглядел на отца с откровенным уважением, - но... но все-таки что ты придумал?

- Для чего мне придумывать, - плотоядно потер руки Командор, - когда всевозможные выгодные комбинации сами так и прут наяву, как грибы после дождя! Аж глаза разбегаются от обилия возможностей! Прямо-таки не знаешь, кого когтить в первую очередь!

- Рисуетесь, папенька...

- Ну разве что самую капельку, - усмехнувшись, признался отец. - А то у нас в семье последнее время только и слышится: "Ах, Эльза, ох, "сверхсотница", ух и умница!" "Прима" недоделанная... Поторопились мы оформлять ей "Браслет Отличия", вот что я тебе скажу! Да, заслужила, безусловно, но для обуздания гордыни не мешало бы еще пару годков помыкаться "второклашкой". А то ее шибко уж понесло - работу по боку, мужиков под бок... Ты обратил внимание, сколько нарядов она потащила с собой в экспедицию?

- Между прочим, "Браслет" она пока не носит, - осторожно вставил Роман. - И наверняка откажется от него, если первой не вычислит разведчика "Элиты".

- О, здесь уже все - как говорится, "экспресс ушел", - Командор прощально помахал ручкой в пространство. - Главной в этом деле ей уже не стать. А насчет награды - пускай красуется, с нищих не берем! Но довольно о нашей распутнице, сейчас меня гораздо больше беспокоишь ты. Не вижу роста как аналитика, ей-ей, не вижу! Оперативные игры с девочками куда лучше получаются... Может, по возвращении я тебя оформлю еще и в спецотдел в качестве агента особого профиля - не кривись, для карьеры не помешает. А пока работай, мальчуган, напрягай свои мозги, старайся! Давай я тебя малость проверю, устрою небольшую разминочку... Ну-ка, вычлени мне из откровений Златы Йорковой самое существенное!

- А не слишком ли безоговорочно ты ей веришь?

- Да при чем тут вера? - нетерпеливо поморщился отец. - Информация-то подтверждается да еще дает такое развитие, что ого-го! С Инфантьевым теперь все ясно, Серж тоже на крючке... Ладно, пошел!

- Хорошо, хорошо, - Роман вздохнул и напряжением лобных морщин старательно изобразил глубокое раздумье. - Значит, во-первых, выяснилось, что Инга Инфантьева владеет "экспресс-гипнозом приливного типа"...

- ...что до сих пор считалось редкостью и среди "сверхсотников". Так!

- Во-вторых, оказалось, что любвеобильная Клара Фоген в прошлом крутила такие авантюры...

- Безусловно. И в-третьих?

- Н-ну... пожалуй, полное попустительство со стороны Иоганна Ладвина частым самовольным отлучкам с Базы господина Инфантьева - якобы, для исследования "зон"...

- Допускаю. Хотя лично я разместил бы эту деталь под номером "5". А как насчет принимающего в данный момент от Йорковой дела - милейшего Эрика Лысого?

- О, нет, - тут Роман решительно затряс кудрями в отрицательном смысле, - этот парень настолько подозрителен, что практически вне подозрений. Ладно, гони свой комментарий, папа!

- Насчет последнего замечания скажу, что не всегда парадоксальное истинное. А вот почему, дорогой наследник славной фамилии, ты не упомянул, что пугаловидная Уэнди Шедуэлл работает ночами в лаборатории по заданию ученых Династии?

- С чего ты это взял? - Роман изумился настолько, что допустил мимолетное столкновение коней, отчего его гнедой отпрянул в сторону, недовольно фыркнув. - Из какого золотого яичка вылупился столь сенсационный вывод?

- Кудеса, дорогуша, здесь ни причем, а вот математика - наука точная! - Командор широко растопырил пятерню, словно собирался продемонстрировать на пальцах начальные возможности данной науки. - Уже самый грубый подсчетик показал, что миссис Шедуэлл на свои, якобы, приватные исследования затратила энергии во много раз больше, чем смогла бы уворовать даже при прямом содействии самого начальника Станции. А отсюда вопрос, облаченный в форму древнейшей шутки: "Откуда дровишки?"

Роман был так заинтригован, что немедленно потребовал сделать привал для более полноценного усвоения поразительных примеров из точных дисциплин ("...я теперь не сомневаюсь, что одной математикой дело не ограничится!") Величественный, как на своем парадном портрете во весь рост, Густав фон Хетцен благосклонно двинул бровями, принимая эти слова в качестве тонкого комплимента, однако вновь напомнил, что сейчас, к сожалению, распоряжается Вадим ("...а чашечка чаю с лимоном нам не помешала бы, но - увы!")

- Поэтому, сынуля, изволь переваривать мои питательные сведения всухомятку и на ходу, - сочувственно закончил он. - Нет, но какую точную работу я проделал, а? Нравлюсь себе все больше и больше! Именно так я и действовал в молодости - напор и энергия, энергия и напор! А ты, небось, думал, что лишь исключительно финансовой мощью твоего дедушки Иохима фон Хетцена - вечная ему память! - меня занесло в руководящее кресло?

Пространного ответа на сей риторический вопрос явно не требовалось достаточно было покорно развести руками, что Роман немедленно и проделал. Отведав состряпанное отцом изысканное "разведблюдо", сын задумался, а потом выразил робкое сомнение в целесообразности тайного обыска в комнате Станислава Ладвина на Главной Станции.

- Признаюсь, - с некоторым смущением ответил Командор, - это и впрямь было чисто импульсивным решением. Однако мои парни проделали все достаточно аккуратно, ну а улов оказался очень и очень неплохим. "Энергетический контейнер" емкостью в сто тысяч единиц - ничего себе, запасец! Эдакий симпатичный чемоданчик с индивидуальными шифрами и точнейшим идентификатором личности - можешь не сомневаться, чьей именно.

- Думаешь, тоже от Династии?

- А больше не от кого. Но замечание твое верное. Принимая во внимание мнение мадемуазели Ласкэ о богатырях и более чем поспешное вмешательство в разговор Мстислава, следует подготовиться к возможным сюрпризам. Неплохо бы также получить минимальную информацию о загадочных "Спорных Территориях", ибо нет сомнения, что те, и эти сверхсильные вояки не поделили между собой нечто исключительно важное. Причем я начинаю сомневаться, что витязи правая сторона. Особенно после болезненной реакции их вожака на оговорку Ольды.

- Но разве... - Роман задумчиво прищурился, а затем бросил быстрый взгляд в сторону широкой спины Вадима, - разве эти парни не выполняют только то, что им предписано?

- А дьявол их поймет! - бросил Командор, а затем понизил голос и выразился покрепче. - Нужно бы, конечно, более детально этим заняться, но я еще не решил, так ли полезна для нас сия проблема. Не исключено, что меня очень хитро отвлекают от намеченной цели. Понимаешь, я буквально кожей чувствую, как вокруг плетется какая-то незаметная паутина!

- Какая там к... "незаметная"! - Роман в сердцах точно повторил бранное выражение отца. - Откровенно же хотели угробить! Как вспомню ночку на "цветке" No 3, так до сих пор поджилки трясутся... Кстати, что показало сканирование приборов станции?

- Много чего показало, - буркнул Командор, - главное ты знаешь, а над остальным пусть колдуют специалисты. Но уже сейчас ясно, что определить, откуда пришел сигнал дистанционного отключения силовой защиты "цветка", будет довольно сложно. Задействованы, как минимум, два дополнительных блок-транслятора, а вот где их искать? Направление, которое может привести к первому из них, установлено - бери нужные приборы и топай на северо-восток, пока сил хватит. "Незнакомец в маске" умная скотина: приказ из пункта "икс" в пункт "игрек" передает не прямо, а через пункты "зет-1" и "зет-2". Пойди, доберись до отправителя!

- В принципе, все же можно...

- Можно, если сосредоточиться только на этом. Но тогда уж, и в самом деле, надо было действовать по порядку и начать с выяснения, кто научил Ладвина-младшего ставить "пси-блоки".

- Между прочем, - засмеялся Роман, - как раз это и предлагала моя взбалмошная сестренка! Все же надо ей послать результаты сканирования.

- Ремнем ей по заднице надо. А то уже в буквальном смысле жеребцами начала интересоваться! Нет, чтобы самим Мстиславом, как я планировал...

- Так он же рыжий! - снова засмеялся Роман. - А Эльза всегда брюнетов предпочитала! А конь витязя как раз вороной!

- Ну да. И с неотразимой звездочкой во лбу...

- ...и стройными длинными ногами. Однако же, папа, все, что она просит, ей необходимо сообщить. Иначе свои промахи и неудачи по возвращении непременно будут свалены на нас. Ты же знаешь, какая зазвучит песня: "Один малюсенький фактик по вашей милости до меня не дошел - из-за этого дело и рухнуло!"

- Вот и сообщай сам, если хочешь. А меня уволь. Слышать о ней не хочу. Видеть тоже и, как минимум, неделю.

Роман едва заметно, но с большим облегчением вздохнул: теперь сестрица не останется без странной, но зачем-то необходимой ей информации. Кажется, его примитивная дипломатия сработала... А не то отец, увлеченный идеей завершить все самому и всерьез разозленный на свою дочку, вполне мог отстранить ее от дела, а это вряд ли приведет к чему-нибудь хорошему. Брат знал, что как бы Эльза ни выкрутасничала, начатую работу она не бросала никогда. Кстати, не помешает в довесок порадовать ее реакцией папы Густава: пусть самолюбие наедет на еще большее самолюбие. Хотя чье больше - этот тоже вопрос вопросов...

Размышления о непомерных амбициях родственников естественным образом навели Романа на интересную мысль, и он поспешил поделиться ей с отцом. Однако того чужие проблемы как всегда занимали мало.

- Да так ли уж важно, кто и по какой причине решил подработать на стороне? - совершенно искренне удивился он. - Допустим, Станислав разобиделся на все на свете - и правда, без вины виноватый, при таких-то способностях! И что? Меня не волнует - в конце концов, это его личное дело. Примечателен сам факт установления контакта с представителями Династии и то, что об этом все упорно молчали - сидим, мол, тихо и носа с Базы годами не кажем... Конспираторы липовые!

- Неужели ты ожидал добровольных признаний?

- Нет, конечно, - идеализмом я переболел еще в трехлетнем возрасте. Досадно лишь то, что действовать мы начали слишком поспешно, не обеспечив себе тылы! В результате может получиться так, что незаметный с виду промах напрочь перечеркнет все наши усилия. Впрочем, тут претензии я могу предъявить только самому себе.

- Излишне самокритично, - покачал головою Роман. - Такой свистопляски на этой планете никто не ожидал, иначе подготовка была бы совсем другой. Однако, непоправимых ошибок мы, кажется, еще не сделали. Только вот подозрительных лиц что-то многовато! С посторонними (скажем так) личностями общаются тайком и в открытую семейство Ладвинов, семейство Шедуэлл и старинный ихний дружок Феликс Бартальски; зигзаги путешествий рыцаря второй степени посвящения Кирилла Инфантьева, боюсь, придется еще долго отслеживать... Кстати, как тебе удалось так быстро все о нем разузнать?

- Задав прямой вопрос, - улыбнулся Командор, явно любуясь своей проницательностью. - Не ему самому, конечно, не делай такие удивленные глаза! Просто оценив все, что нам известно о его женушке Инге, я подумал: с нею лучше всего обойтись по-деловому. Поэтому, связавшись с госпожой Инфантьевой по радио, некий Густав фон Хетцен сначала официально представился по всей форме, а затем, сухо обрисовав положение вещей, предложил привычный для нее выбор: или - или. То есть, если она откажется предоставить кое-какие, не слишком афишируемые подробности из жизни своего мужа, тогда я немедленно предприму ряд весьма радикальных мер. Последствия для них обоих будут настолько плачевными, что о дальнейшем нормальном существовании им придется навсегда забыть. О какой-либо карьере - и заикаться нечего.

- Интересно, какой была первая реакция? - прищурившись, поинтересовался Роман, с трудом пытаясь припомнить внешний облик Инги (мешал постоянный навязчивый образ чего-то блестящего: волос, глаз, материала костюма из черного атласа, ярчайших серег...) - Неужели, помолчав для приличия, она бесстрастным голосом изложила все от "а" до "я"?

- Нет, сначала она попробовала воздействовать на меня голосом и довольно эффективно, - сказал Командор. - Но я к этому был готов и незамедлительно отключился, так что ничего неприятного не случилось, кроме сильного головокружения. Примерно через полчаса после этого Инга Инфантьева позвонила мне сама. Извинившись за свой импульсивный женский поступок, она четко ответила на вопросы, полностью удовлетворив мое профессиональное любопытство. Правда, на сей раз я не спешил, а не то можно было и спугнуть! Специальной разработкой этой иммигранточки я займусь позже.

- Стало быть, в главных подозреваемых не она? - немного удивился Роман. - Странно... Так все неплохо сходилось, я даже могу выстроить почти безупречную логическую схему! Впрочем, я тебя понимаю: агенты себя по пустякам не компрометируют. А она чуть ли не визитную карточку предъявила! Но тогда кто же?

- А кто работал на третьем и четвертом "цветках" не по своей специальности? Ведь "связист" и "обслуга волнового генератора" далеко не близкие области! - хитровато прищурился Командор. - Кто, прибыв с нами на малую станцию No 3, несколько часов гулял неизвестно где? Кто лихо бродил по генераторской, не оставляя следов? И - самое главное - на кой ляд этот мужичок с сонными глазами вообще за нами увязался?

- Как это "на кой"? Ты же сам просил провожатого у начальника Станции!

- А ты, оказывается, не понял... Не-ет, сынок, это я устроил маленькую простецкую проверочку! Конечно, Иоганн Ладвин, как туповатый и не склонный к рассуждениям служащий, просто выполнял мою просьбу, но милейший Эрик вместо того, чтобы вызываться добровольцем, должен был резонно поинтересоваться, а отчего бы нам не воспользоваться программой автопилота любого из вездеходов Базы? Перевели бы ее в наши "расчетчики" - и чудесненько, безо всякого проводника добрались бы до места. И по прямой, и по кривой, и задом наперед с закрытыми глазами! А нам говорят "яволль!", берут под козырек и бодро топают рядом, не боясь подвергнуться возможным опасностям. И это после того, как во всех деталях расписали всеобщую нелюбовь персонала Станции к прогулкам!

Роман основательно призадумался, благо обстановка позволяла. Начался длинный пологий спуск по кочковатой, но открытой местности; кони ступали ровно и уверенно, за исключением каурой кобылы Вадима, которая постоянно взволнованно пофыркивала и стремилась замедлить шаг. Помимо этого, красивая золотисто-каштановая лошадка иногда совершенно человеческим жестом вскидывала голову, словно ожидала с минуты на минуту увидеть впереди нечто тревожное. Такое поведение животного нервировало ехавших рядом десантников - они тоже начали вытягивать шеи и внимательно всматриваться в бесконечную стену нового леса, зеленевшего впереди. Там начинались сразу две "мертвых зоны" (техническая и ночная), и следовало быть настороже: до Сафат-реки оставалось совсем немного. Поэтому, желая поскорее вывести размышляющего сына из рассеянного состояния, Командор приоткрыл ему свои таинственные планы:

- Завтра я собираюсь устроить на "цветке" No 4 настоящий спектакль, в финале которого "Незнакомец в маске" и услышит роковые для него слова. После этого мои люди возьмут его под белы руки и... и начнется самая интересная часть работы - профессиональная раскрутка! Для участия в подобном шоу требуются, естественно, хорошие актеры. Вот я и пригласил пожаловать сюда следующих лиц: господина Иоганна Ладвина, господина Феликса Бартальски, бородатого до неприличия Дэвида Сача и парочку самых беспокойных существ на свете, представлять которых будут Инга Инфантьева и Уэнди Шедуэлл. В сочетании с супругом последней и Златой Йорковой будет практически полный комплект!

- Ты, и в самом деле, только "приглашал"?

- Только - и в самой почтительной форме.

- И... и не побоялся возможных отказов? - недоверчиво переспросил Роман. - Впрочем, это опять-таки похоже на проверку нервов на прочность.

- Разумеется! И, как выяснилось, "прочность" оказалась весьма слабенькой. Наотрез отказывался приехать только жуликоватый в прошлом связист по имени Феликс. Это поначалу меня заинтересовало, но его поспешное объяснение: "Не выношу легавых любой окраски!" все поставило на свои места - парень основательно встревожен и поэтому хамит со страху. Я в ответ раскатисто расхохотался в переговорное устройство, а затем сообщил, что и впрямь отлично обойдусь без такого говнюка. Если он им себя еще не чувствует, то в полной мере ощутит пару деньками позже.

- Стало быть, к нашему возвращению все как раз и подъедут?

- Значительно раньше - уже сегодня к полудню. До завтра всю компанию подержим в некотором напряжении, а утречком окончательно и разберемся. Тебе, кстати, тоже отводится небольшая, но любопытная роль - в подробности задуманного посвящу попозже, ночью. Дело несложное, справишься! А пока я прошу тебя немедленно переговорить с Младшей Королевной и попытаться выяснить, что ей известно о контактах сотрудников Базы (никаких фамилий, разумеется!) с высокопоставленными лицами из Замка Рэчери - а вот тут можешь упомянуть имя Филиппа-Ученого. Посмотрим, что из этого выйдет... Только не забудь предупредить о конфиденциальности беседы, а не то наша девочка возьмет да и прощебечет: "Пойду, спрошу у Мстислава!" И вся секретность полетит в тартарары...

Несмотря на то, что ему буквально и в рот положили, и разжевали весьма тщательно, фон Хетцен-младший ухитрился уверенно провалить нетрудное задание. Малинка отозвалась практически сразу и очень обрадовалась появившейся возможности поговорить. Сначала Романа подробно выспросили о его самочувствии, настроении и планах на сегодняшний вечер; затем несколько раз извинились за то, что не смогли его сопровождать до Сафат-реки ("...потому... потому что тогда за мною обязательно увязалась бы и Ольда, и эта странная женщина с неприятным взглядом и... и ничего хорошего не получилось бы...") Тут же мимоходом попытались выяснить, давно ли сын Командора знает Злату Йоркову и почему так часто с ней беседует, на что Роман по-военному коротко и убедительно отчеканил: "Всего три дня и до чертиков жалею, что познакомился - надоела страшно!" Интонация оказалась настолько убедительной, что поверили сразу, а когда было добавлено шепотом, что он уже привык находиться рядом с одной симпатичной девушкой в золотой короне и очень без нее скучает, в голосе Младшей Королевны зазвучали почти ликующие нотки. Возможно, это все и испортило, ибо едва дослушав просьбу Романа, оформленную в длинную и очень сложную словесную конструкцию, Малинка поспешно сообщила, что по данному вопросу лучше всего проконсультироваться с Ольдой и со словами: "Я сейчас, подожди минуточку...", отключилась. Вряд ли она поступила бы так, поинтересуйся Роман для начала здоровьем прекрасной мадемуазели Ласкэ...

По счастью, отец ничего не заметил, а у сына не хватило духу признаться, какой ляп он только что допустил. Не зная в деталях всего родительского замысла, трудно было оценить серьезность допущенной ошибки и понять, как теперь повернутся дела - на пользу готовившемуся спектаклю или во вред ему. Оставалось только ждать ответа, хотя Роман внутренне чувствовал, что хитрая синеглазка, в отличии от него, подобных промахов не допускает и вряд ли поделится чем-нибудь бесплатно.

Между тем Младшая Королевна молчала не минуту, а гораздо больше; когда же она вновь вышла на связь, то заговорила в иной, куда более сдержанной тональности. Сразу же извинившись за длинную паузу, девушка с огорчением посетовала на вздорное желание Ольды говорить с сыном Командора непременно лично "...и поэтому... поэтому..." Жалобных заиканий не требовалось: было абсолютно ясно, что подобного разговора Малинка допустить не захотела, в результате чего девицы в очередной раз крепко повздорили. Косвенно это подтвердила и сама Королевна, так как, поколебавшись, призналась, что не только не предложила Ольде свое переговорное устройство, но и отняла ее собственное. Теперь нечего опасаться, что излишне самостоятельная "секретарша" будет Роману докучать...

Молодой человек не нашелся, как на это ответить, и вынужден был некоторое время молча сопеть в микрофон передатчика. Однако, как и тогда, на третьем "цветке", подобная заминка оказалась ему на руку - Малинка решила, что у Романа испортилось настроение и сочла виновной себя. Поэтому она поспешила утешить сына Командора своим личным сообщением, которое заслуживало первого грифа секретности. Оно освещало поставленную проблему с несколько иной стороны, о чем и было доложено отцу.

- Кто-то из людей Иоганна Ладвина в последние годы активно контактировал с богатырями? - переспросил он. - Под кличкой "Страж"? Откуда знает? Ах, от Старшей Королевны... Ну что же, налицо явное нарушение трудового законодательства: работники правительственных станций Защиты и Контроля не имеют права сотрудничать с аборигенами-экстремистами даже в коммерческих целях! Что? А кто же еще они по-твоему? Богатыри подняли мятеж против законной власти, самовольно захватили земли, оказывают активное вооруженное сопротивление... ясно, что экстремисты! Интересно, какой бизнес вел с ними приятель со столь занимательным прозвищем?

- А что в нем занимательного? Среди агентов разведок я такого не упомню.

- Ну-у, лапочка, я не ожидал, что девочки подействуют на тебя так расслабляюще! - разочарованно протянул Командор. - Напоминаю: в системе Службы Безопасности "стражами" называют специальных телохранителей, которых приставляют к человеку без его согласия, а порой и ведома. Конечно, подобное делается именно в тех случаях, когда известно, кто ведет охоту. И нейтрализация самого "охотника" является важнейшей частью работы настоящего "Стража"!

- Ну... я не знаю, что теперь и думать! - (Роман развел в стороны руки вместе с поводьями, от натяжения которых его конь едва не остановился). Невообразимый же винегрет получается! Разведчик - то ли "Элиты", то ли "Ордена", а может, и "куклы Синди"; богатыри, витязи, какие-то нахвальщики; аристократия из Дворца Рэчери, некий светский рыцарь в единственном числе... вот теперь еще и сотрудник специального отдела "СБ"! Плюс корыстные двуличные работяги со Станции! А в итоге - плохо перевариваемое блюдо под названием "квинтэссенция человеческих амбиций"... Как его есть-то будем?

- Для начала стоит убрать один явно лишний компонент, - хладнокровно отпарировал Густав фон Хетцен. - Разумеется, никого из Службы Безопасности здесь нет и никогда не было. Еще раз делаю тебе упрек в плохой сосредоточенности: система подготовки "стражей" имеется и у "Ордена Езуитов". Это, к твоему сведению, как раз вторая тайная степень посвящения.

- А ведь точно, забыл... - растерянно сознался Роман. - Называется "Степень святого Мозеса", а ее девиз: "Око за око, и зуб за зуб". И отсюда прямая дорожка к опасному Кириллу Инфантьеву!

- Я уверен, что он этот самый "Страж" и есть, - подтвердил Командор. И боевая подготовка у него соответствующая, и психологическая... Плюс многочисленные отлучки, а также приятельские отношения с Сержем, который, считай, спас его во время темных событий на третьем "цветке" трехлетней давности. Причем рыцарь применил действия, единственно правильные с медицинской точки зрения... Так, даю тебе возможность реабилитироваться!

- Понял-понял-понял! Чтобы Инфантьев начал исполнять обязанности "стража", нужен кто-то вышестоящий по орденской иерархии, который и отдал ему приказ!

- В самую точку, - улыбнулся отец. - То есть, как минимум, магистр Ордена. Но это, как ты сам понимаешь, не господин де Пери.

- Ах, да, у него же "сверхсила"... Но тогда кто же?

- Ответ на этот и некоторые другие вопросы ты узнаешь через сутки, загадочно повел глазами Командор. - А идентифицировать Сержа можно двумя выразительными словами: "авантюрист и самозванец". Нахватавшись где-то сведений о "Космическом Крестианстве" и его ответвлениях, он нашел привлекательное учение и сам посвятил себя в "рыцари", не имея для этого никаких оснований. Так что характеристика, данная ему Ольдой Ласкэ, я думаю, справедливая.

После обилия новых сведений, Роману, разумеется, вовсе не улыбалось ждать даже лишние полчаса из числа тех двадцати четырех, что ему были предложены. Вдобавок, в одном из вопросов захотелось разобраться немедленно и узнать мнение отца насчет того, кто мог быть объектом защиты со стороны Инфантьева-"Стража", и от кого исходили все напасти. Однако, к величайшему сожалению, этого сделать не удалось - на передатчике заверещал сигнал вызова.

Деловито щелкнув переключателем, Роман привычно представился, на что в ответ переговорное устройство с придыхающими жеманными интонациями попросило угадать, кто именно на связи. От неожиданности молодой человек болезненно прикусил кончик языка и был вынужден весьма некстати причмокнуть. На другом конце линии тут же пришли в полный восторг, и Роман, скребанув ногтем по пластмассе, еле успел уменьшить громкость, ибо ни отцу, ни кому другому не нужно было слышать восхитительные пассажи мадемуазели Ласкэ по поводу посланного ей воздушного поцелуя. Тут же Ольда, злорадно хихикая, всласть поиздевалась над простодушною Малинкой, которая наивно надеялась с помощью примитивной грубой силы воспрепятствовать столь важному для Романа разговору с нею, особой советницей Династии. Тотчас выяснилось, что, оставшись без своей личной портативной радиостанции в позолоченном корпусе, которую Малинка, отняв, в спешке едва не раздавила своими сверхсильными пальцами, неунывающая госпожа советница прямиком отправилась к страдающим от скуки оставшимся на "цветке" десантникам и уже через пять минут имела в своем распоряжении вполне надежное армейское средство связи, которое было позаимствовано у внешне самого страшного из мужиков - то есть, у лейтенанта. "Не сомневаюсь, что Гуннара это сильно подбодрило..." - вяло процедил Роман, а потом безо всяких дипломатических вступлений потребовал от мадемуазели Ласкэ точного ответа на вопрос, суть которого ей уже известна. Проявив, таким образом, некоторую бесцеремонность, он не ожидал встретить особых уверток. В конце концов, если не хочется отвечать, то для чего звонить?

Не тут-то было! Ольда принялась плести лихие словесные кружева и откаблучивать такие синтаксические выкрутасы, что ничего мало-мальски конкретного выудить оттуда не удавалось, кроме, пожалуй, настойчивого желания самой разузнать, для чего клану фон Хетцен потребовалась подобная информация. Младший представитель этого клана по мужской линии не вытерпел и решил повысить голос, однако в этот момент его плечо задела мягкая еловая лапа, и связь тотчас оборвалась - в эфире стало тихо, как под водой зимней полыньи. Конь сына Командора последним из всех пересек невидимую черту "технической мертвой зоны" и одновременно "зоны ночной смерти", которые тянулись далее до самой Сафат-реки...

...По мере того, как Роман присматривался к новому месту, ему все больше чудилось, что еще вот-вот несколько шагов - и впереди покажется какой-нибудь семейный пансионат или санаторий. Этот интересный лесной массив столь же сильно отличался от тех диких зарослей, которые они недавно миновали, как и головы супругов Шедуэлл друг от друга. Каждое дерево отстояло на строго выверенное расстояние от соседнего и казалось точной его копией, что еще больше подчеркивалось одинаковой высотой. Никакой иной растительности не существовало - исчезла даже трава, а почва была сухой и сыпучей, похожей на смешанную с песком мелко раскрошенную черную землю. Это стало главным неудобством для движения, ибо копыта коней не то, чтобы вязли, но ступали неровно, постоянно сбиваясь с шага. И без того не слишком быстрое движение прилично замедлилось. Кроме того, внимание сильно отвлекала "иллюзия прозрачности", при которой казалось, что такой чистый лесок должен легко просматриваться насквозь от первого и до последнего ствола. Однако при малейшем наклоне в любую сторону в поле зрения обязательно оказывалось новое дерево, за ним другое, третье... четвертое... пятое... Один раз Роману даже привиделось, что ели и сосны, как живые, неуловимо перемещаются туда-сюда, делая невозможным скольконибудь точный обзор - он крепко зажмурился и с яростью затряс головой, испортив аккуратную прическу. Невероятное видение исчезло, но перспектива обзора нисколько не улучшилась: ель методически сменялась сосной, а затем перед глазами вновь возникала ель, за которой открывалась очередная сосна. Такое обязательное чередование выглядело неприятным, но не настолько, чтобы восприниматься источником тревоги. По-настоящему угнетало лишь то, что пасмурное утро не собиралось превращаться в болееменее ясное. Напротив, сумерки незаметно сгущались.

Роман ожидал, что отец вот-вот поинтересуется содержанием его последней радиобеседы, однако Командор отнесся к близости Сафат-реки чересчур серьезно и имел такой вид, словно каждую минуту ожидал какого-нибудь подвоха. Его тревожило любое резкое движение даже своих испытанных десантников, ну а с Вадима он прямо-таки не сводил глаз. Но и господин проводник чувствовал себя не очень уютно, ибо постоянно пытался пропустить кого-нибудь из соседей вперед. Это не встречало ни малейшего понимания, и ритм хода сбивался еще больше. Зато настроение лошади витязя как-то незаметно сменилось на полностью апатичное - не поднимая морды, она вяло брела, куда ее направляли, и не издавала уже ни единого беспокойного звука. Ее хозяину такое поведение отчего-то не нравилось, и он иногда принимался горячить животное, похлопывая его по бокам рукавицей. Это не приносило какого-либо эффекта, за исключением пугливого подрагивания того места, по которому хлопали.

Не зная, сколько еще времени продлится не слишком организованное движение вперед, Роман решил было заняться мысленным анализом фактов, однако очень скоро обнаружил, что думает исключительно о девушках. Попытка освободиться от навязчивого присутствия в голове образов прекрасного пола по закону подлости моментально дала обратный эффект: образы укрупнились, стали четче, и принялись улыбаться. Вскоре из двух эфемерных силуэтов остался только один, все больше и больше приобретавший индивидуальные черты восхитительной мадемуазели Ласкэ - она принялась усиленно подмигивать сыну Командора... Это воображаемое действие пробудило у Романа столь бурную эротическую фантазию, что он был даже рад, когда чейто окрик вывел его из одновременно возбужденного и расслабленного состояния.

Кричал кто-то из десантников и отчего-то сзади - это несколько удивило молодого человека, так как он предполагал, что все время двигался замыкающим. Встрепенувшись, Роман огляделся по сторонам и неожиданно обнаружил, что их компактная группа незаметно рассыпалась на отдельные составные единицы. Старшего и младшего фон Хетценов разделяло приличное расстояние, хотя последний отлично помнил, что двигался строго за отцом. Вадим вообще почему-то спешился, словно вздумал немного размяться; определить, что собирались делать остальные, тоже не представлялось возможным - казалось, каждый готовился ехать или по какому-то одному ему ведомому маршруту, или просто куда глаза глядят. Крик заставил всех очнуться и немедленно замереть на месте. Некоторое время люди приходили в себя, а затем осторожненько начали съезжаться, явно опасаясь, что это не получится. Однако ничего мистического не произошло: вскоре всадники сгрудились в кучку, и все глаза устремились на Вадима. Особого волнения на лицах уже не было, а имелось вполне понятное ожидание небольшого выговора от витязя и пожелания на будущее быть более внимательными. Но Вадим, глядя на Густава фон Хетцена, негромко сказал, что рекомендует подумать о немедленном возвращении. На естественный вопрос: "В чем дело?" он разъяснил, что после "вертушки" не в состоянии определить, где находится Сафат-река.

Командор осмотрелся - со всех сторон по-прежнему шли бесконечные ряды практически одинаковых деревьев - и призадумался. Компас не действовал, не было видно и следов, словно почва умела как-то саморазравниваться. Кроме того, неожиданно выяснилось, что витязь позабыл на станции свои наручные механические часы, без которых здесь можно было бесцельно проплутать слишком много времени и окончательно заблудиться. Поэтому предложение одного из десантников - взобраться на одну из сосен и все выяснить пришлось весьма кстати.

В седельных сумках было много чего полезного из походного снаряжения, и вскоре вызвавшийся атлет уже ловко карабкался по гладкому стволу, используя сапоги с присосками и особые шипастые перчатки. На плече у него болтался моток тонкого прочного троса, так что проблем со спуском не возникало. Сложности начались в другом: благополучно добравшись до самой верхушки дерева и ответив на нетерпеливые выкрики-вопросы Командора спокойным: "Сейчас, сейчас...", десантник стремительно съехал по тросу вниз и уже было раскрыл рот для доклада, как вдруг замер с очень глупым видом, покраснел, словно курсант, пойманный на первой же самоволке, а затем выдохнул растерянное: "Забыл..." На возмущенное начальственное: "Что-о-оо?!" Эдвин, запинаясь, сказал, что он видел какую-то реку, но, очутившись на земле, начисто потерял ориентировку и теперь не может определить направление. Тут же он снова бросился к дереву, намереваясь совершить восхождение вторично, однако был остановлен задумчивым вопросом Романа, адресованным отцу: "А и в самом деле, как ему ориентироваться?"

Солнца не видно, деревья одинаковой высоты, геодезических приборов не имеется...

Все эти обстоятельства были, очевидно, по достоинству оценены Командором, так как он, помедлив, обратился к Вадиму с просьбой разъяснить, каким образом тот не запутался с самого начала, двигаясь через этот непонятный лес?

Вадим невозмутимо ответил, что он просто ехал прямо.

Разозленный Густав фон Хетцен решил, что над ним издеваются. Это мнение отразилось на его лице столь четко, что витязь был вынужден добавить еще несколько слов: "...а другого способа пересечь лесной массив я не знаю. В конце концов, непременно выехали бы к реке - возможно, не совсем там, где планировали, но это не страшно. Однако мы нарвались на пространственно-временную "вертушку", и теперь, откровенно говоря, пора уносить ноги подобру-поздорову. Будет настоящим везением, если наши кони самостоятельно найдут обратную дорогу до наступления темноты. Если же не найдут - тогда после захода солнца мы здесь не проживем и минуты. Тут нет оборотней или трансформеров, зато полным-полно "трупырей", а они не оставляют никакой надежды на спасение".

Стремясь опередить негативную реакцию отца на подобные пассажи, Роман быстро подал голос и попросил уточнить, что следует понимать под не слишком научным термином "вертушка". Вадим выразительно посмотрел на него и ответил, крупно выделяя каждое слово: "Это есть то, что случилось с нами несколько минут назад - очень надеюсь, что минут, а не часов. Ясно?" "Нет, не ясно, - ангельским голосом сказал Роман. - Поэтому, ради всего святого, оброните еще хоть полсловечка!"

Витязь откашлялся, потом провел тыльной стороной ладони по лбу и вытер влажную руку об одежду. Просьбу сына Командора он нехотя выполнил, однако понятнее ничего не стало: "Если такое случается - то это верный признак раскинувшейся впереди "паутины". А ведь ее тут никогда не бывало!" - "Я в этом не сомневаюсь! - бросил Командор. - И "паутины" веками статичны, и "зоны смерти"... слышали! Но стоит только нам появиться, как все самое сволочное на планете приходит в движение! Мы что - магнит для всякой вашей гадости?" - "Я понимаю, что последнее замечание, скорее, риторическое, - с неожиданной резкостью ответил Вадим, - но ответ на него следует дать утвердительный".

Командор не нашелся, что на это возразить и, в общем-то, был рад очередной инициативе Эдвина, который, стремясь реабилитироваться, самовольно совершил новое восхождение к вершине сосны. На сей раз он проторчал там значительно дольше, и крона ходила ходуном от его кипучей деятельности: делались глубокие зарубки ножом, вбивались клинья, старательно зачищалась в некоторых местах кора. Затем десантник в мгновение ока оказался на земле, несколько раз обошел вокруг дерева, постоял немного с задранной головой, а потом удовлетворенно ею кивнул и решительно указал правильное направление. "Угол градусов в пятнадцать? - переспросил ободрившийся Командор. - Ну, при таком допуске бояться нечего, все же не точка в конце маршрута, а линия!" - "Именно так, - подтвердил Эдвин и, помявшись, добавил: - Вот только не нравится мне, что на этот раз Сафат-река вроде бы оказалась ближе..." - "Достаточно-достаточно! Об очередных природных странностях поразмышляем потом, а сейчас необходимо двигаться вперед и как можно быстрее!"

Разумным было это распоряжение или нет - исполнить его сразу все равно не удалось. Со словами: "Погодите-ка..." побледневший Роман повернулся лицом к группе десантников и медленно ткнул в каждого из них указательным пальцем. Точно так же страшно побледнел и отец, ибо тычков получилось ровно четыре, тогда как с самого начала их сопровождало пятеро рядовых.

Началась тихая паника - выяснилось, что никто почему-то не может вспомнить, как звали пропавшего. Все тупо глазели друг на друга с донельзя напряженными лицами, но безуспешно - в памяти словно бы образовался некий провал. О возможном поиске даже и не заикались - впереди, сзади, слева и справа шли, чередовались и строились в равнодушные ряды сотни и сотни похожих стволов, придавленных сверху низким беспросветным небом. Однако и повторить приказ о продолжении экспедиции Густаву фон Хетцену было психологически нелегко - сказывалась привычка относиться к своим людям с исключительным вниманием. Что предпринять сейчас, он не знал. Вадим с советами не спешил, а поглядывал назад с таким видом, который явственно указывал на желание немедленно дать тягу. Тогда, чувствуя, что назревает ситуация полного ступора, Эдвин переглянулся с товарищами и бросил своего коня вперед так решительно, что остальные всадники поспешили двинуться за ним. Теперь внимание каждого было на пределе - приходилось не упускать из виду соседа, непрерывно лавируя между однообразными растительными препятствиями. Кони этого самостоятельно делать не желали и сразу норовили остановиться, если хозяева хоть на немного предоставляли их самих себе.

Равномерно подпрыгивая в седле, Роман почти физически ощущал четкий ход времени, а ведь с каждой лишней минутой их положение становилось все менее безопасным! Где находятся они сейчас, в каком временном периоде? До полудня или после полудня? А может, уже подступает вечер? Может быть, они полностью заблудились и начали бессознательно кружить? Никаких ориентиров... ничего такого, что хоть как-нибудь выделялось на фоне этого поразительного древесного кошмара! Сгодился бы любой кустарник, любой дрянной овражек, паршивенькое болотце или просто лужа... Но все так же неумолимо из-за ели выплывала сосна, из-за сосны - ель, и ничто не предвещало впереди и малейшей смены обстановки.

Вадим уже окончательно уступил Эдвину все права проводника, а тот еще дважды делал краткие остановки, быстро и цепко, как дикая кошка, взбирался на очередное дерево и корректировал путь. Никто не решался у него что-либо спросить, однако новые изменения маршрута оказывались настолько крутыми, что нервное напряжение людей возрастало все больше. Это проявилось, наконец, и у витязя, который вместо того, чтобы объехать очередную слишком уж разлапистую елку, примерился и мощным толчком левой руки сломал ее у самого основания. Совершенно не нужный поступок остался без внимания потому, что Вадим находился в арьергарде, откуда он, впрочем, тотчас перебрался в авангард, незаметно вытирая рукавом обильно вспотевшее лицо. Больше всего ему не хотелось, чтобы кто-нибудь случайно обернулся и увидел, как падает покрытое голубовато-пепельными иголками могучее дерево - падает медленно, буквально по дюйму, да еще при этом на секунду-другую зависая в воздухе. И переворачиваясь с боку на бок, словно выбирая наиболее удобное положение и место для длительного лежания...

Командору между тем было очень не по себе. Неоднократно он порывался нагнать Эдвина и завести с ним переговоры о немедленной остановке, прекращении на сегодня всех дел и начале самого тщательного поиска рядового Казимира Гарнецкого (наконец-то, удалось вспомнить, как звали исчезнувшего десантника). Однако... Не хотелось признаваться самому себе, но всякий раз мешала эгоистичная мысль, что так близко подобраться к Сафат-реке ему снова повезет не скоро. Командор уже отчетливо начал понимать, что с наскока здесь успеха не добьешься и что придется изобретать более сложный и долгий путь к намеченной цели. Через аристократию Дворца Рэчери или даже через богатырей... И все же ему просто необходимо было увидеть непреодолимую водную преграду своими глазами, чтобы потом начинать серьезное планирование, опираясь не на чужие рассказы, а на собственное впечатление.

Наконец, судьба предоставила ему эту возможность и как раз в тот момент, когда проклятые деревяшки начали в глазах людей уже раздваиваться и множиться. Слева неожиданно посветлело, и лесное пространство очистилось. Что-то очень близко блеснуло длинной широкой полосой, и все всадники вслед за Вадимом и Эдвином одинаковыми движениями осадили своих коней. Медленным шагом они постепенно сошлись в одну шеренгу и почти крадучись выехали на относительно ровный участок берега, откуда имелась возможность удобно спуститься до самой воды, если...

- Если только это действительно "аш-два-о"... - пробормотал Роман и суеверно скрестил пальцы. - Ну хорошо, пускай непрозрачная и никуда не течет, но отчего такой жуткий черный цвет да еще с металлическим отливом?

- Не черный, а просто... э-э... слишком темный, - зачем-то некстати уточнил Командор. Потом подумал и добавил с откровенным удивлением: - А что еще это может быть? Ведь не тушь и не краска же!

Этот вопрос адресовался Вадиму явно в ожидании услышать от него подтверждение, и несколько секунд спустя оно было получено в виде рассеянного кивка. О задумчивом состоянии витязя говорило то, что одним утвердительным движением головы он не ограничился, а повторил его раз десять-двенадцать, после чего вдруг предложил в целях дополнительной безопасности всем спешиться. Тогда не придется контролировать поведение коней, которые могут без команды двинуться вперед. Всякое бывает - испуг, волнение...

Полностью смысл этого смутного замечания уловить не удалось, однако оно без спора было незамедлительно выполнено. А Командор и Роман еще и взялись за руки, словно особо страховали друг друга, после чего принялись внимательно рассматривать последнее препятствие двухсотметровой ширины, отделявшее их от желанной цели.

Вблизи гигантский чернильный полукруг Сафат-реки выглядел исключительно зловеще, оставляя гнетущее впечатление, которое только усиливалось от вида мрачного низкого неба, но еще больше - от дикой угрюмости противоположного берега. Значительно более высокий и начисто лишенный растительности, он состоял из сплошных изломанных скал, формой напоминавших морские рифы. Они грозно вставали из самой черной воды, будто из преисподней, заставляя отбросить всякие мысли о подъеме, даже если бы и удалось подобраться к ним вплотную. А на поиски удобного местечка тоже ушло бы невесть сколько времени, ибо стена из огромных зубчатых камней гранита и базальта ровной дугообразной линией тянулась и вправо, и влево насколько хватало глаз. Там же, где находились люди, этой стене почти идеально соответствовала столь же четко выгнутая линия леса. Качественная разница была лишь в том, что с их стороны имелась допустимая возможность подойти к Сафат-реке на любое расстояние вплоть до сантиметра - впрочем, этого делать никому не хотелось. Непроницаемость и неподвижность воды здорово пугала, будоража темные пласты воображения. Роману начало казаться, что вязкая черная жидкость незаметно приближается к нему... он поспешил сделать приличный шаг назад. Обернувшись, на него внимательно посмотрели и сделали то же самое - все, кроме витязя, который, в свою очередь, оглядел занервничавших спутников с некоторым удивлением. Пожав плечами, он все же последовал за ними, и шеренга вновь выровнялась.

- Какое тут безопасное расстояние до этого "многогранника смерти"? негромко, как бы у самого себя, спросил Командор. - И где эти "грани"? Пока я вижу лишь классическую полусферу!

Вадим несколько раз черканул указательным пальцем по воздуху в горизонтальном положении, что абсолютно ничего не объяснило. Пришлось расшифровать, что Сафат-река как раз идеально и вписывается в упомянутый "многогранник", а полоса опасности захватывает не только воду, но и определенные участки суши перед нею.

- Не знаю точно, что творится вот здесь, - добавил витязь, критически оценивая взглядом край берега, - однако думаю, оптимальная дистанция безопасности - метров двадцать до... до объекта. Сейчас нас разделяет, как минимум, вдвое большее расстояние, но уменьшать его без крайней необходимости я бы не советовал.

- Да мы и не собираемся этого делать, - снисходительно бросил Командор, - а вот жизнями менее значительных особей рискнуть все же придется. Эй, кто там... давайте сюда пташек! Надеюсь, в суматохе не потеряли?

Приняв в руки небольшую, плотно закрытую со всех сторон клетку и передав ее отцу, Роман тихонько вздохнул и отвернулся. Не то, чтобы он жалел этих крупных, серого цвета пернатых, издававших неприятные каркающие звуки, просто ему было немного стыдно, раз приходилось откровенно полагаться на "колесо Фортуны" - повезет или не повезет? Ничего, базирующегося на точном расчете, придумать так и не удалось. Перед отправлением он не выдержал и задал отцу вполне естественный, но глупый вопрос: как тот собирается поступить, если выпущенные им по очереди птицы (на поимку которых пришлось затратить немало усилий) полетят не через Сафат-реку, как планировалось, а в безопасные стороны света или же вообще в обратном направлении? "Тогда в воду полезу я сам!" - выразительно рявкнул Командор, и было видно, что запасного варианта развития событий у него не имеется.

Такая сложная обстановка - а почти все действия предпринимаются наобум, без продуманного плана и подстраховок...

Это не высказанное вслух мнение сразу же подтвердилось, потому что еще до начала примитивного эксперимента шансы на успех уменьшились ровно на четверть, ибо выяснилось, что одна из летающих особей сдохла по неизвестной причине и сейчас валялась кверху лапами в углу самодельного ящика-клетки. Ее товарищи по несчастью, едва была снята тяжелая черная ткань, сразу же беспокойно заметались, подскакивая от пола до потолка и стукаясь о стенки их резкие, захлебывающиеся крики еще больше усиливали суматоху. Когда же Густав фон Хетцен попытался собственноручно извлечь первую кандидатку в возможные жертвы, то поднялся вообще невообразимый гвалт, полетели пух и перья. Командор стиснул зубы и проявил настойчивость, в результате чего выволок-таки за крыло наружу большую птицу, которая истошно орала и одновременно долбила крепким клювом коричневую замшу перчатки. В конце концов, ей удалось угодить в незащищенное место, что принесло долгожданную свободу под вскрик боли и последовавшие вслед за ней залпы многоэтажной ругани - по случайности пострадала именно та рука, которой здорово досталось от когтей "оборотня". А неожиданно сбежавшая серая негодяйка, сделав несколько скачков по земле, успешно поднялась в воздух и скрылась в неизвестном направлении - увы, весьма далеком от Сафат-реки.

Сменив руку и зачем-то отвернув в сторону изрядно побагровевшее лицо, Командор предпринял вторую попытку - более удачную, правда, при этом несчастное существо едва не было придушено. Достав слабо трепещущий комок, фон Хетцен-старший не придумал ничего лучшего, чем швырнуть его прямо перед собою, почему-то решив, что, придя в себя, перепуганная пичуга продолжит свое движение непременно вперед. Он фатально не угадал - неуклюже затрепыхавшись, испытательный "номер второй" поднялся высоко вверх и, мерно махая крыльями, удалился в сторону леса. Вслед ему понеслись предельно откровенные характеристики его самого, а также всех прочих близких и дальних родственников, что практически не помогло снять нервную усталость.

Теперь необходимо было любой ценой использовать последний имеющийся шанс, и Командор глубоко задумался, рассчитывая, с какого бока его лучше ухватить. "Шанс" некоторое время метался взад-вперед, а затем забился в дальний угол, словно осознав свою обреченность. Впрочем, возможно, налицо было простое смущение, ибо на него уставились глаза всех присутствующих. Поколебавшись, Роман неуверенно предложил свои услуги, однако натолкнулся на категорический отказ. Действительно, менять исполнителя уже не имело смысла, и оставалось только надеяться, что, накопив ценою двух неудач определенный опыт, отец не оскандалится в третий раз.

Не в силах изобрести надежный способ, который заставил бы вздорную птицу лететь строго по прямой, Густав фон Хетцен понадеялся на шоковый болевой эффект. С величайшими предосторожностями вытащив присмиревшую каркушу через тесную дверцу, Командор терпеливо дождался, пока она окончательно не успокоится, а потом неожиданно и очень крепко сдавил пальцами ее тело. Тут же под дикие крики и судорожное барахтанье ладонь разжалась - и жертва стремительно рванулась в противоположную от своего мучителя сторону, быстро приближаясь к темной воде. Последовал небольшой вираж (у Командора испуганно затряслись руки), но затем направление полета восстановилось, и через несколько мгновений на глазах у людей птица пересекла воздушную границу Сафат-реки. И почти сразу же крылья дали подряд несколько сбоев, серое тельце трижды как-то странно перекувыркнулось, а потом камнем рухнуло вниз и с глухим плеском исчезло в непроглядной черноте.

- Впечатляюще... - после выразительных переглядок со всеми по очереди признался Командор и на всякий случай спросил: - Надеюсь, все видели то же, что и я? Может, кто заметил нечто особенное?

Факт мгновенной гибели представителя семейства врановых никто отрицать не стал, однако с оценкою события и тем более, с комментариями дело обстояло туго. Как-то незаметно взоры обратились опять на Вадима, который, в свою очередь, неодобрительно смотрел на вышедшего вперед Эдвина (тот напряженно вглядывался в место падения, словно чего-то ожидая). Наконец, заметив пристальное к себе внимание, витязь развел руками:

- Вы напрасно ждете от меня ключевого, объясняющего слова - я его не знаю. Вполне мог бы сразу предсказать подобный результат, но и только. А теперь - простите за нескромность - что господин Командор собирается делать дальше?

Вопрос был вполне уместным, и на него у вопрошаемого имелась пара вариантов ответа. Однако то ли Густав фон Хетцен почувствовал в обращении витязя намек на бессмысленность предпринятого путешествия; то ли вообще ему не понравился интерес постороннего к его планам - какого-либо пояснения вот так, сразу, не последовало. Напротив, Командор затеял с Романом и десантниками негромкую, но оживленную дискуссию по поводу характера опасности, которая могла им угрожать. Разумеется, большей частью говорил он сам, выдвигая значительным тоном фантастические или вообще бестолковые предложения. Роман понимал, для чего он это делает, отлично осознавая абсурдность своих речей. Ничего более разумного, чем повернуть назад, не оставалось, однако немедленно выполнить сей несложный маневр мешало самолюбие, которого у папы хватало. Поэтому ему приходилось молоть откровенную чепуху о некоей сверхконцентрированной "избирательной" радиации ограниченного пространства, о каких-то "точечных" ударах атмосферного электричества, а также велеречиво рассуждать о возможных катастрофических перепадах гравитации ("...чему все только что и были свидетелями...") Наконец, длиннющее разглагольствование о том, как появление вороны дестабилизировало неизвестное физическое поле, пульсирующее, якобы, над рекою, достало Романа настолько, что он угрюмо высказал свою революционную догадку о полном отсутствии кислорода в районе черной воды, что самым радикальным образом все объясняло. Как ни странно, отец ухватился за эту сверхбредовую идею с таким энтузиазмом, что его сын начал опасаться, не повлияла ли "временная вертушка" на папины умственные способности в резко отрицательном смысле. Роман собирался переступить границы приличия и сказать об этом вслух; он для начала нарочито бесстрастным тоном уже выдал вступительное: "Мне, извините, показалось, что...", как вдруг поперхнулся и замолчал. В точности то же самое произошло и с Командором, который вслед за сыном растерянно уставился на неподвижную гладь Сафат-реки, тщетно пытаясь сообразить, почему она оказалась прямо перед ними, не далее, чем в пяти метрах.

- Минуточку, минуточку... что происходит? - герр Густав с величайшим изумлением обратился к своим десантникам, однако вновь замолк, ибо ответное выражение их лиц было подобно зеркальному. - Это... это как же получилось? Мы, наверное, топтались на месте, а потом, заговорившись, незаметно для самих себя спустились вниз, да?

Предположить что-либо другое было трудно, несмотря на полное отсутствие следов. Вадим попятился первым, а затем резко выкрикнул: "Все назад... немедленно!" Люди поторопились сделать "кругом" (кто налево, кто направо, а кто и в прыжке) и увидели своих лошадей, которые мирно паслись там, где их оставили. Сейчас они внимательно обозревали своих хозяев, словно удивляясь их беспечности. То и дело посматривая друг на друга с какой-то необъяснимой подозрительностью, десантники двинулись обратно вверх по склону - двинулись осторожно, выверяя каждый свой шаг, будто опасаясь вот-вот провалиться куда-то в тартарары или просто завязнуть на одном месте. Роману почудилось, что он не продвигается вперед ни на дюйм; сердце сильно заколотилось и стремительно погнало кровь по сосудам, однако его быстро успокоил вид папиной спины, оказавшейся впереди всех.

Еще через несколько секунд искатели приключений собрались возле коней в полном составе, благополучно удалившись от воды на прежнее расстояние. Как и полагалось дисциплинированным воинам, никто не произнес ни слова, но было хорошо заметно, что все они думают исключительно о возвращении. Однако, когда Роман обратился к отцу с достаточно деликатным: "Не пора ли обратно? Кажется, мы начали забывать про время...", то реакция Командора оказалась и неожиданной, и не очень приятной. С невесть откуда взявшимся туповатым выражением лица он объявил, что подумает над предложением сына, а пока приказывает всем перекусить.

Вряд ли кому идея обеда с видом на Сафат-реку пришлась по вкусу - во всяком случае, к переметным сумкам никто не поспешил. Роман вообще-то разинул рот, но это объяснялось отнюдь не готовностью к приему пищи, а естественной реакцией на папину непредсказуемость. Впрочем, истинное желание Командора проявилось достаточно быстро, ибо он первым делом извлек из своего дорогого походного рюкзачка плоскую блестящую флягу из серебра и, отвинтив крышечку, основательно приложился. К этому все отнеслись с пониманием, а сын по распространившемуся на приличное расстояние аромату безошибочно определил наличие в посудине знаменитого столичного коньяка "Эва".

Сразу возникло некоторое оживление - выяснилось, что у подавляющего большинства тоже кое-что имеется. Правда, и флаконы были из прочного стекла, и запах, исходивший от них, был более резким и менее изысканным. Горячительного запаса не оказалось только у Романа и у Вадима, причем последний отреагировал на обильные возлияния в "зоне смерти" очень неодобрительными движениями губ. Не проявил он особого интереса и к еде, хотя не отказался от предложенного сыном Командора внушительного бутерброда с жареной колбасой. Это же блюдо было единственным в меню и у десантников, варьировалась лишь мясная начинка и специи. Как обычно, выделялся только достопочтенный начальник разведки Сектора - у него имелся завернутый в блестящую фольгу копченый цыпленок...

Неудивительно, что все поголовно принялись жевать исключительно стоя, с тревогой поглядывая каждые две-три минуты на проклятую реку, словно желая удостовериться, не подбирается ли теперь она к ним. Никакого нормального пищеварения в этом случае ожидать не следовало, что не могло устроить Густава фон Хетцена ни при каких обстоятельствах. Поэтому второй добрый глоток он сделал уже на корточках, а затем и вовсе основательно приземлился на "пятую точку". Его примеру последовал сначала Вадим, а за ним и остальные, здраво рассудив, что в таком надежном положении двигаться к Сафат-реке незаметно для самих себя просто невозможно. Тут же появился буквально волчий аппетит - мужская натура взяла свое, да и длительный переход тоже напомнил о себе. Все было уничтожено одним махом, даже сухой паек из неприкосновенного запаса. Алкоголь произвел свое обычное действие, языки развязались, а взглядов, брошенных в опасную сторону, становилось все меньше. На эту тему разговоров практически больше не было. Роман лишь заметил, что не помешало бы каким-нибудь хитрым способом взять из реки немного черной воды для анализа - с этим вяло согласились, однако предложений, как сие практически осуществить, ни у кого не оказалось. Единственную же идею - срубить длинный шест и укрепить на его конце освободившуюся посудину из-под спиртного - решительно забраковал сам витязь, предупредив, что в этом варианте господин удильщик может вытащить такую страшненькую рыбку, что и всем прочим мало не покажется.

Главным образом, размышляли о судьбе исчезнувшего почти на их глазах десантника Гарнецкого. Общество почему-то пребывало в уверенности, что их товарищ всего лишь заблудился, а, значит, оставался шанс его отыскать. Тут все разговоры пошли исключительно в предположительном направлении, но никто не осмелился произнести естественную фразу: "На обратном пути задержимся немного и поищем". И дело было даже не в понятном страхе перед внезапным наступлением ночи - всех дико пугала вполне вероятная возможность и самим заплутаться среди множества одинаковых и похожих стволов. На Вадима лавиной обрушились вопросы, касающиеся, в основном, двух проблем; о первой из них, то есть, о "паутинах", витязь отказался говорить наотрез, желчно заметив, что интересоваться у мертвеца: "Как оно там, в гробу, милый?" бесполезно, а вопрошать об этом живого способны лишь распоследние кретины.

Роман испугался, что разгоряченный многоградусной "Эвой", папа может от подобной дерзости закусить удила и нагородить в ответ такого, что потом самому станет нехорошо, однако Командор ничего не сказал, а продолжал смотреть на Вадима внимательно и серьезно. Не получив ответа на свой явный вызов, тот довольно скоро отвел глаза в сторону леса и кое-что о нем сообщил, то есть, по сути второй интересующей всех проблемы. Любоваться на ель и на сменяющую ее очередную сосну можно было, шествуя и дальше на юго-восток вдоль Сафат-реки вплоть до берега залива, а также двигаясь некоторое время в противоположном северном направлении. Однако вскоре там опять пришлось бы столкнуться с непролазной чащобой примерно того же типа, что встретилась им в начале пути. С нее начиналось бескрайнее царство смешанного леса, который раскинулся на тысячи миль и, как утверждал Серж, заканчивался возле неведомого холодного океана, прозванного "Ледяным".

Роман почему-то зябко поежился и решил, что настало время снова напомнить слегка размякшему обществу о необходимости поскорее вернуться хотя бы в "техническую мертвую зону" - делать у опасной реки больше было нечего. Он осторожно осведомился, имеется ли у витязя план более спокойного обратного движения через хвойную преграду или придется вновь то и дело карабкаться на деревья и проверять, не кружат ли их кони по часовой стрелке? Вадим в ответ недовольно поморщился, а затем попрекнул сына Командора плохой памятью и повторил, что еще на "цветке" No 4 было решено возвращаться по иному маршруту. "Если я не ошибаюсь, - продолжил он, - то милях в пятнадцати к югу этот лес сильно редеет, и там мы хорошим ходом за часок или даже быстрее без приключений доберемся до четвертой малой станции. Правда, какое-то время придется очень аккуратно идти вдоль берега Сафат-реки, но тут уж ничего не поделаешь!" - "Да, это лучше, чем бесконечное плутание в трех соснах и трех елях! - под одобрительные кивки соседей согласился Эдвин. - Здесь хоть имеется строгий ориентир, и все на виду! Конечно, вид не из приятных..."

С этими словами он широким жестом руки с зажатым между пальцами кусочком хлеба обвел край пространства слева от себя. Все машинально потянулись глазами вслед за ним и оцепенели от ужаса: от кончика мизинца десантника и до непроглядной черноты Сафат-реки было не более одного метра...

Роман ощутил, что вместо сердца у него в левой стороне груди бешено замолотила какая-то готовая вот-вот сломаться машина. Выступивший по всему телу пот был не просто холодным, а сковывающим все движения, начала кружиться голова. У остальных, несмотря на хороший разогрев, вид был не лучше - никто не мог сообразить, каким же дьявольским образом они вновь очутились у самой воды? Шок был настоящим и глубоким, а оцепенение полным: каждый смотрел туда, куда была повернута его голова, не в силах даже переморгнуть. Командору, кажется, стало плохо, его тело начало медленно склоняться вперед... Заметив это, Роман хотел было двинуться к нему на помощь, как вдруг обратил внимание, что тела его соседей так же начинают принимать странные полусогнутые позы. Внезапно он понял, что еще чуть-чуть - и все они опрокинутся лицом вниз и скатятся в черную воду.

Невероятным усилием воли Роман заставил себя принять прежнее сидячее положение и увидел, как то же самое удалось сделать и Вадиму. Его фигура как бы осветилась изнутри - это означало, что витязь сконцентрировался и вызвал "сверхсилу". В ту же секунду хлебная корочка вывалилась из пальцев Эдвина, упала на песок и медленно, в несколько оборотов, угловато скатилась в густую нефтяную жидкость, канув в ней без плеска и брызг. Десантник внезапно поднялся рывком, немного постоял, слегка раскачиваясь, а затем сделал большой шаг и вступил в воды Сафат-реки. И тотчас же находившийся ближе всех к нему Командор издал ладонями несколько звучных шлепков друг о друга, словно приветствуя смелый поступок своего подчиненного...

Вадим вскочил на ноги и, оказавшись возле Густава фон Хетцена, схватил того за воротник походного комбинезона и оттащил как можно дальше в сторону леса. Роман тотчас подбежал к отцу и крепко сжал его в объятиях. Тем временем витязь подобным же образом разобрался и с десантниками, швыряя их одного за другим, как котят. Не притронулся он только к Эдвину, который стоял уже по колено в вязкой черноте, а быстро вернулся назад и принялся напряженно всматриваться в застывшее наподобие гипсовой маски лицо Командора. Вадим шумно перевел дух только тогда, когда оно начало постепенно розоветь; затем щеки разведчика внезапно и страшно покраснели почти до багровой густоты - но вот кровь отхлынула, и Командор окончательно пришел в себя. Не совсем вежливо оттолкнув сына, он с недоумением уставился на бледные и встревоженные лица своих людей. Потом перевел взгляд на зашедшего по пояс в воду Эдвина и поразился вконец.

- Он как - с ума сошел? - спросил фон Хетцен-старший голосом только что проснувшегося человека. - Эдви-ин, немедленно вернись! Черт подери, он же может там погибнуть!

- Он уже мертв... - еле слышно прошептал витязь таким тоном, что мороз прошел по коже, и добавил: - Но вас он услышит...

И почти сразу же после этих странных слов, действительно, последовало такое, отчего не только у одного Романа волосы вполне явственно зашевелились: Эдвин услышал и обернулся. Вернее, повернулась на сто восемьдесят градусов одна его голова, словно была соединена с шеей резьбой или гибкой резиной. Несколько длинных секунд пустые, ничего не выражающие глаза смотрели на застывших в ужасе товарищей... затем последовал обратный поворот - и голова снова встала на свое место с коротким сухим щелчком. После этой жуткой пантомимы десантник бесшумно двинулся вперед и вскоре полностью исчез под тяжелой мертвой водою.

Потерявшиеся от страха люди принялись медленно пятиться, все еще не в силах оторвать взглядов от места, где еле заметно колыхалась и подрагивала блестящая поверхность реки. Внезапно там образовалась большая воронка, от которой сразу же начали разбегаться вращающиеся спиральные круги, словно на глубине что-то происходило. При этом зрелище нервы у всех сдали окончательно, и началось повальное суетливое бегство-топтание, так как ноги неожиданно стали глубоко проваливаться в песок и вязнуть в нем. До находившихся почти рядом лошадей пришлось добираться мучительно долго, с многочисленными падениями, на четвереньках и ползком. Однако, почувствовав твердую почву, люди уже не смогли остановиться и бросились, очертя голову, в лес, будто их преследовали по пятам...

...После недолгих поисков сохранившему хладнокровие витязю удалось найти и собрать вместе всех беглецов, каждый из которых к этому времени полностью выбился из сил. К счастью, общего остатка спиртного хватило, чтобы кое-как оклематься, а Командору с двух попыток прохрипеть: "Отва... отваливаем!" Роман не заставил себя долго упрашивать и быстро вскарабкался на коня, десантники сумели сделать то же самое еще скорее. Поредевшая группа двинулась в обратный путь, однако по взглядам своих спутников витязь понял, что нечего и заикаться о возвращении берегом Сафат-реки. Пришлось вновь терпеливо сносить осточертевшее чередование елей и сосен... Опасаясь остаться без единственного ориентира, Вадим ехал несколько в стороне, чтобы иметь возможность иногда увидеть в просветах между стволами огромную черную дугу, стягивающую скалы. Каждый раз при этом ему приходилось отзываться на пять не совсем нормальных голосов и повторять одну и ту же фразу: "Не беспокойтесь, я жив, жив..."

2. Тайные переговоры

...Когда радиосвязь с Романом фон Хетценом неожиданно прервалась, Ольда обиженно надула губки и, повернувшись к зеркалу, состроила последовательный ряд все более тоскливых гримасок. Затем она подошла к окну, подняла повыше передатчик и двойным нажатием специальных кнопок выпустила из боковых выступов дополнительные антенны. Восстановить прием это не помогло, как не помогли и прочие манипуляции со сложным прибором. Убедившись в тщетности своих попыток, мадемуазель Ласкэ мяукающе зевнула и принялась было усиленно царапать металлическую сеточку умолкнувшего динамика своими длинными ногтями, но тут же прекратила это опасное для них занятие. Повторив зевок и сделав его еще более протяжным и манерным, Ольда окинула скучающим взором малоинтересный пейзажик за толстым стеклом: куцые неровные грядки с какими-то растениями, полянку, густые кусты жимолости и дикого шиповника за нею, низкорослый перепутанный ивняк... В глаза неожиданно ударил яркий солнечный лучик, словно отраженный от выставленного где-то неподалеку зеркала или полированного металла - пришлось, недовольно поморщившись, закрыться ладошкой. Теперь в поле зрения оказался обвивавший тонкое запястье рубиновый браслет, золото которого показалось Ольде почему-то слишком тусклым. Она несколько раз дохнула на него и принялась старательно тереть носовым платочком.

- А-а-аа, вот ты где!

Следствием этого громкого и не слишком доброжелательного возгласа были ответное испуганное "ох!", быстрый поворот и неудачная попытка спрятать тяжелый передатчик за спину, в результате чего он выскользнул из руки и шмякнулся на покрытый синтетическим ковром пол. Улика была слишком явной, и вошедшая Младшая Королевна принялась надвигаться на свою "секретаршу" с самым угрожающим, как ей казалось, видом. Действительно, брови были нахмурены, и складки между ними зловеще двигались, а уж прищур светлых глаз был и вовсе зловещим. Однако суровую картину здорово портила лихо съехавшая на висок фамильная корона и почти сводило на "нет" белое, изумительной красоты платье, похожее на свадебное. Тем не менее, Ольда резво заскакала в сторону от Малинки, ловко используя для маневра попадавшиеся кресла и не слишком скрывая свое желание подобраться поближе к двери. Тогда Малинка сменила роль Маленькой Разбойницы на роль Отважной Охотницы и очень быстро прижала мадемуазель Ласкэ к пышному дивану, форма которого в точности повторяла форму угла комнаты. Упав на мягкие разбросанные подушки, Ольда прижалась спиной к изголовью и подтянула ноги, готовая в любой момент начать брыкаться. Малинка это поняла и остановилась, покачивая головою с самым неодобрительным видом.

- Если бы тебя сейчас видели твои многочисленные поклонники в обоих Дворцах! - ядовито сказала она. - Надеюсь, продолжать не следует?

- Ты - дура, злюка, зануда и вообще противное существо! - быстро заговорила Ольда, стреляя при каждом новом слове в Королевну пальцем. Всегда мне завидовала, как и прочим нормальным девицам! Что толку в твоей силовой броне, если ты и поцеловаться как следует с понравившимся парнем не можешь без боязни его задушить? Эх, ты, вечная девственница в короне... нет, старая дева в золотой короне! Кстати, она у тебя съехала на ухо.

Малинка нетерпеливо двинула бровями, и корона вдруг, как лягушка, перепрыгнула с виска на затылок.

- Так не лучше, это тебе не спортивное кепи, - предупредила Ольда и полезла за сигаретами, держа на всякий случай обе ноги вместе и слегка согнутыми. Малинка с отвращением поглядела на изящную коробочку с изображением лихого улыбающегося ковбоя, а затем со словами: "Не смей больше при мне курить!" щелкнула пальцами - и пачка отлетела далеко в сторону, рассыпая по полу свое содержимое. Тут на лице Ольды впервые появилось по-настоящему испуганное выражение.

- Шизофреничка... Ты самая настоящая шизофреничка из доисторической психушки! - выразительно сообщила она, ощупывая пространство за диваном (увы, там шли сплошные стены). - Вот если бы тебя сейчас увидел Роман, то заработал бы свой первый инфаркт! Он и так мальчик, робкий, несмелый, а тут...

- Ну разумеется, у тебя все "робкие", кто после: "Здравствуй! С добрым утром!" не хватает тебя за талию и не тащит в темный уголок!

- ...а тут - дикая фурия! Что-что ты сказала? Нет, действительно, не хватал и не таскал, но, возможно, лишь потому, что не имел при себе специальной резиночки, предохраняющей от... Ой-ой-ой... все-все, молчу, молчу!

Мадемуазель Ласкэ быстренько зажала обеими ладонями крест-накрест себе рот, однако основательно замахнувшаяся Малинка отнюдь не спешила принимать более миролюбивую позу. Ольда не выдержала подобного прессинга и, памятуя, что после Малинкиной пощечины может не помочь и пластическая операция, торопливо свернулась в тугой клубочек, втянула голову в плечи, и заслонила ее обеими руками. Эта демонстрация разумной трусости и покорности несколько успокоила Младшую Королевну. Тем не менее, прежде, чем сменить гнев на милость, она грозно заявила:

- В последний раз предупреждаю: если ты снова посмеешь сказать какую-нибудь пакость о... об этом молодом человеке, то схлопочешь у меня точно! Я способна и... и без "истинной силы" надавать тебе по первое число!

- Между прочим, если хочешь знать, ты испорчена куда больше, чем я, проговорила Ольда, оставаясь в прежней позе, - раз обычные игривые разговорчики о естественных отношениях полов воспринимаешь исключительно как скабрезности. Какая-то странная зацикленность на идее-фикс под названием-девизом: "Даже в двуспальной кровати - только высокие чувства!" А так, душечка, не бывает. "Под луной изволь вздыхать, а под мужчиной раздвигать..." Ай! Ой... Ай! Отпусти... отпусти немедленно! И... и только посмей меня тронуть! Тебе во Дворце устроят такую выволочку - рада не будешь!

- Интересно, каким это образом? И кто осмелится? - очень хладнокровно осведомилась Малинка, без труда переворачивая отчаянно сопротивляющуюся Ольду на живот и явно собираясь пару раз хорошенько, со вкусом ее шлепнуть. - Я же все-таки Королевна! А могла бы уже хоть завтра стать Королевой стоит только захотеть!

Услышав этот пассаж, мадемуазель Ласкэ сначала замерла, словно не веря своим ушам, а затем совершенно невероятным усилием вывернула голову и глянула на Малинку с таким неподдельным ужасом, что та сразу ее отпустила и величаво отошла в сторонку, высоко задрав подбородок.

- То есть, как это? Почему? Неужели ты хочешь сказать... раскрасневшаяся от возни Ольда буквально за несколько секунд сделалась пергаментно-серой. Кубарем скатившись с дивана, она зацепилась каблучком-"шпилькой" за псевдошерстяную обивку, отчаянно задрыгала ногой, но, так и не выпутавшись, злобно пнула несколько раз мягкое сиденье и в два приема выдернула ступню из туфельки. Если бы ее сейчас увидел сын Командора, то он, в самом деле, разочаровался бы в мадемуазели Ласкэ на всю оставшуюся жизнь, ибо она сначала двинулась на четвереньках и только затем вскочила и заюлила вокруг заважничавшей Малинки, пытаясь заглянуть ей в глаза. Сейчас "златовласка" походила не на всемогущую фаворитку Старшей Королевны, а на суетливую прислужницу, не дотягивающую даже до первоначально задуманного секретарского уровня.

Похоже, Малинка осталась вполне удовлетворенной - черты ее лица понемногу начали смягчаться. Она уже открыла было рот, чтобы прокомментировать свое убийственное заявление перед подпрыгивающей от вопросительного нетерпения растревоженной Ольдой, как вдруг та, хлопнув себя по макушке, впечатала столбиком указательный палец в свои губы и скользнула обратно к дивану. Не обращая внимания на потерянную обувку, девушка нагнулась и выволокла из-под сиденья свою вместительную походную сумку. Коротко визганув "молнией", она запустила обе руки внутрь и принялась чем-то там двигать и пощелкивать. Заинтригованная Малинка сначала подошла поближе, а затем и вплотную; наконец, она присела на корточки и стала наблюдать за действиями Ольды, которая настраивала какую-то сложную аппаратуру, хитро скрытую под толстым двойным дном. Голубой дисплей, слегка мерцая, показывал запутанную картинку-чертеж: там то и дело двигались разноцветные треугольники и кубики, а ярко-алый пунктир творил и разрушал всевозможные лабиринты. Выждав, когда прерывистые линии организовались в ряд последовательно уменьшавшихся четких квадратов, мадемуазель Ласкэ быстрым нажатием кнопки зафиксировала данную конструкцию, и, чуть поколебавшись, повернула тумблер под надписью: "Контрольная информация". Вся цветная геометрия вмиг исчезла, экран погас, сделавшись абсолютно черным, а потом в этой черноте медленно и зловеще запульсировала цепочка зеленых слов: