Непрощенная

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. РЕЙН

Гонец дрожал от панического ужаса, капли пота стекали по его обветренному лицу и дрожали на бесцветных ресницах, пока я водил острием кинжала по его шее с дергающимся кадыком, который хотелось вырезать или вырвать голыми руками.

- Говоришь, Маагар дес Вийяр тебя послал?

Тот кивнул и снова взгляд на Сайяра перевел, нервно глотая воздух пересохшими губами, а я в который раз на письмо взгляд бросал и почувствовал, как от злости перед глазами рябит.

- Что ещё твой велиар мне передал?

- Только послание. Помилуйте, я всего лишь гонец.

- Не трясись. Никто не собирается тебя убивать. Ответ своему дасу повезешь, а пока в клетке посидишь, где лассарским псинам самое место. Стража, увести!

Кивнул на юнца своим стражникам и отшвырнул его к стене. А у самого мозги поджариваются и пальцы в кулаки сжимаются. Когда увели лассара, я на помощника снова посмотрел, как он дверь прикрыл и руки на груди сложил, ожидая моего решения.

Я по комнате прошел несколько раз, а потом в ярости сгреб письмо со стола, сминая пальцами. Решения не было. Я прекрасно понимал, что означает для моего народа это вторжение. Мы не выдержим натиска. Особенно, если Маагар придет с пушками и катапультами. Адверским стенам требуется ремонт после прошлой осады. Но и идти на условия проклятого лассара я не собирался. Особенно на ТАКИЕ условия.

- Не отдам, - процедил сквозь зубы, не глядя на Сайяра и чувствуя, как внутри все сжимается, превращаясь в камень от одной мысли, что расстаюсь с ней. После того как видел в её глазах то, что никогда даже не надеялся увидеть. Читал там то, что она не говорила, и сатанел от осознания, что не лжет. В этот раз нет. Пальцами меня касается, а у меня глаза закатываются от наслаждения, я медленно растворяюсь в ней. Она дала мне впервые в своей проклятой жизни, в которой не осталось ничего светлого, почувствовать вкус счастья. Оно осело запахом ее волос на моей коже, привкусом мериды на языке, покалыванием в ладонях, которыми я гладил её тело и не мог насытиться. Врывался в нее в очередной голодной жажде, глядя в бирюзовые глаза, жадно набрасываясь на дрожащие, опухшие от поцелуев губы, и стонал от этого ощущения триумфа. Я заставлял её снова и снова повторять то, что она мне сказала. Нет, не слова о любви. Не их я хотел услышать. Я хотел знать, что она больше не хочет уйти от меня, что принадлежит мне. Заставлял шептать, кричать, всхлипывать, что она МОЯ. И рычал, когда слышал, как это слово взрывается на её губах огненными искрами моего собственного безумия. Как умирающий от жажды, я глотал каждый вздох, слизывал её слезы наслаждения, цеплялся за волосы, обматываясь ими и содрогаясь от понимания, что она больше не жжет меня. Не только, когда я довожу ее до дикого возбуждения, но и после, когда лежала в моих объятиях, тяжело дыша и склонив голову мне на грудь, вырисовывая на моем животе какие-то саананские узоры, считая мои шрамы губами, а меня трясло от наслаждения похлеще, чем от оргазма с ней. Просто от прикосновений, от ласки и нежности. За всю свою жизнь я не знал, что это такое…с ней узнал много лет назад и сейчас. Любить можно руками. Особенно она…которая не может просто дотронуться до кого бы то ни было, касается меня, и это больше, чем откровение. И я уже не смогу от этого отказаться, я валяюсь у ее ног и готов выдрать собственное сердце и сдохнуть там, внизу, от счастья. Дышать не могу без нее, думать, существовать. Опрокидывал ее навзничь, распахивая стройные ноги, и входил в подрагивающее тело, убеждаясь, что она хочет меня принять сама, выгибается навстречу, стонет от каждого толчка, тянется к моим губам.

Моя маалан, моя девочка-смерть. Она даже не представляет, что теперь я больше не смогу ее отпустить никогда. Я лучше убью ее. Потому что от мысли, что может дать кому-то то, что давала мне, я начинаю с ума сходить, потому что никто и никогда не должен видеть, какая она в минуты экстаза, как она кончает, кричит, как дрожит и хватает губами воздух. Никто кроме меня. Это все мое. Теперь маалан дала мне это право своим «люблю», даже если оно лживое, я лучше вырву ей язык, чем позволю сказать его ещё кому-то.

Прощаться с ней на рассвете и вернуться снова, чтобы взять ещё раз. Жадно и ненасытно под довольное урчание вечно голодного по ней волка, с наслаждением вгрызаться в ее губы, дразнить пальцами, языком, пока не начала умолять взять ее, и от громкого, рваного «пожалуйста» уносит куда-то в космос, к звездам, которые огнепадом сыплются из глаз, когда тело сотрясает в очередном болезненно-сладком оргазме, а она провожает, глядя из окна вслед.

Отдать? Сейчас? Да я сам лично растерзаю каждого, кто посмеет отнять у меня мою девочку. И глядя на Сайяра, я понимал, что растерзаю и его самого, пусть только попробует перечить мне.

- Тогда он приведет сюда войско.

- Пусть ведет, - сказал я и выпрямился во весь рост, глядя на карту Соединенных королевств, – мы выйдем к нему навстречу. Не станем ждать. Маагар не знает местности. Мы заманим его к озеру и потопим все войско, как слепых котят.

Сайяр с недоверием смотрел на меня и гладил двумя пальцами светлую бороду.

- Как вы хотите заманить в озеро тысячное войско? И кто сказал, что с ними не будет проводника?

Я наклонился к Сайяру и усмехнулся, глядя ему в глаза.

- Чего или кого они боятся больше всего? Испуганные моим воем лошади понесут всадников в сторону леса. Туман сыграет нам на руку, Сайяр. Иногда врага бьют не численностью, а умом.

Я провел пальцем по карте прямо там, где проходила полоса берега.

- Вот здесь мы посадим срубленные ели, припорошим снегом. Лед на озере тонкий. С десяток человек выдержит, а вот лошадей и всадников нет. Проломится под ними, как тонкое стекло. Мы подпалим деревья и устроим им пекло. Сзади вода ледяная, а впереди огонь. Остальных добьем сами. Зайдем с тыла.

Сайяр смотрел на меня с искренним восхищением, его губы начали подрагивать, как от предвкушения, а потом вдруг взгляд погас, и он отвернулся.

- Это все равно риск. Если бы вы отдали лассарскую десу, то он бы вообще не пришел в наши края.

- Пришел бы рано или поздно, Сайяр. Не сегодня, так завтра. Весной бы точно пришел.

- К весне мы могли бы дать достойный отпор, а не рисковать всеми людьми, которые у нас есть.

- Мне сдается, или ты трусишь? Мы сделаем так, как я сказал. Одейю не отдам. Это моя женщина. Я найду в Лурде астреля, и нас обвенчают в этот раз по-настоящему. Потому что как только мы перебьем Маагарское войско у озера, я пойду на Талладас, с которого велиарий к тому времени выведет почти всех солдат, и возьму его. А сейчас ступай к гонцу и скажи ему, что деса Одейя останется здесь, а Вийяры могут только стать на колени и подставить моему народу свои высокородные задницы, смазанные салом, потому что мы вздрючим их, как только они ступят на нашу землю.

Я стукнул кулаком по столу, и Сайяр вздрогнул. Я понять не мог, почему он впал в такое оцепенение. Словно мой план ему не пришелся по душе или словно он боится и нервничает. А мне хотелось снова вернуться в Латран. К ней. Теперь нам не нужно уходить в поход, и я могу забрать ее обратно в Адвер. От одной мысли об этом заныло под ребрами и затрепетали крылья носа, словно я почувствовал запах моей маалан совсем рядом. Подошел к окну, наблюдая, как гонец выезжает за ворота Валласа. Как скоро войско Маагара будет здесь? Он написал, что уже вышел на Адвер. Что ж, дня через три он приблизится к лесу, а через шесть подойдет к первой Валласской цитадели. Там мы его и встретим, а потом загоним прямо к озеру.

Нахмурился, когда увидел, как по дороге из Латрана скачет один из дозорных. Гонит коня что есть мочи, так, что снег столбом стоит под копытами. Это предчувствие…оно появилось из ниоткуда. Безжалостно сжало грудную клетку, как в тиски, с такой силой, что я не смог даже вздохнуть. Сам не понял, как выскочил навстречу. Ворота открылись, а я быстрым шагом шел к нему, чувствуя, как внутри все холодеет. Мгновенно. Покрывается толстым слоем льда с такой скоростью, что я перестаю чувствовать свои легкие. Вместо кислорода они перекачивают ледяное, кровавое марево.

Дозорный скачет прямо ко мне, а мне кажется, что я не двигаюсь с места, а он не приблизился даже на шаг.

С коня соскочил и в ноги мне рухнул, а я за шкирку поднял, тяжело дыша:

- Говори! – проорал так, что он от ужаса дернулся в моих руках.

- Она…деса…она…, - он боялся произнести, я видел, как заплетается язык и отказывает голос. Его трясти начало и меня вместе с ним.

- Говори. Убью!

- Сбежала, мой Повелитель. Сбежалаааа. Помилуйте. Мы глаз не спускали. Помилуйте!

Зарычал, отшвырнул от себя в ярости, и тот навзничь упал в снег, прикрывая голову руками, а я на коня его вскочил и впился шпорами в бока с такой силой, что тот взвился на дыбы и сорвался с места, громко заржав.

И ни одной мысли. Внутри глухая тишина. Сам знаю, почему – не верю я ему. Не готов принять и осознать. Своими глазами видеть хочу. Сильнее ударяю по бокам жеребца, прислонившись к массивной шее, заставляя нестись на запредельной скорости.

Ворота Латрана поднялись, едва я приблизился, натягивая поводья, направил коня прямо к ступеням, спешился и помчался наверх.

Только нет ее здесь. Мог и не бежать по лестнице, отталкивая слуг. Волк не чуял её. Он уже выл внутри меня. От отчаяния и от боли. Зверь понял быстрее, чем я, что она ушла.

Вышиб дверь ударом ноги так, что та в щепки разлетелась, и зарычал в ярости, оглядываясь по сторонам. Пусто. Где-то в воздухе витает ее аромат, смешанный с моим, но он уже тает, растворяется, и я, рвано дыша, пытаюсь судорожно понять почему. Мать ее. Почему, Одейя! Почему сейчас?!

В ушах голос ее слышу, как говорит, что не уйдет больше, что любит, и смеюсь, как психопат, задрав лицо к потолку, потому что понимаю, каким я был идиотом. Поверил ей. Впервые кому-то поверил за столько лет. Сукаааааа. Маалан, какая же ты сука…умная, маленькая девочка-смерть усыпила мою бдительность настолько, что я смог поверить, что такого ублюдочного урода, как я, можно любить и желать. А она притворялась, Саанан ее раздери. Она играла со мной в очередную игру…Я слышал свой собственный хохот в пустой комнате, где ещё звучит по углам эхо её голоса и фальшивые признания, вперемешку со стонами.

Что же ты творишь, шеана? Я же опять найду тебя и теперь просто раздеру тебе грудную клетку и вытащу твое каменное сердце, чтобы забрать себе и спрятать в ту самую шкатулку, где хранились годами твои волосы. Я больше не смогу себя простить за то, что поверил тебе. Это конец. Закрыл глаза, стиснув челюсти и ощущая, как трещат зубы. Выпуская зверя, позволяя ему поймать запах…но зверь яростно рычит и в бессилии воет, бьется внутри, как в клетке. Он ее не слышит.

Я не помню, как оказался за пределами Латрана…Уже не я, а он. Мчится по снегу, загребая лапами, принюхиваясь, тяжело дыша и скалясь. Мечется по дорогам, то останавливаясь, то снова пускаясь в бег. Ее запах… Такое впечатление, что он везде и в то же время нигде. Путается где-то между деревьями, под сугробами, в морозном воздухе. Волк в отчаянии рычит и бьет лапами по мерзлой земле, мчится во весь опор на призрачный шлейф аромата. Все отчетливей и отчетливей, и адреналин начинает звенеть в висках вместе с дикой злорадной радостью, пока не находит ее шарф, намотанный на ветку дерева. Вцепился в него зубами, дергая вниз, оглядываясь по сторонам и с яростью понимая, что это был ложный след потому что запаха больше нигде нет…только на клочке материи. И мозг пронзает понимание, что помогали ниаде. Не сама сбежала. Кто-то сделал все, чтобы отвлечь меня, увести, сбить с дороги…Потому что Одейя дес Вийяр знала, что я буду искать…знала, кто из нас с моим зверем пойдет по ее следу. Я яростно разодрал на мелкие кусочки этот шарф и долго сидел, окруженный снежной пустыней, прислушиваясь к каждому шороху и ко льду, который паутиной расползался внутри заставляя рычать от боли и вздрагивать каждый раз, когда от холода дергалось сердце. Я перестал искать её запах. Я должен искать не его, а того, кто выводил ниаду отсюда, или запах её маленькой валлассарской служанки, которая сбежала вместе с ней. Лед потушил огонь яростной ненависти, окутав меня странным убийственным оцепенением. Пока волк не почуял чужих. Где-то вдалеке. За черными макушками елей и не вскинул морду в яростном оскале – лассары. Несколько человек. Направляются на конях к озеру. Зверь пригнулся, его уши навострились, убеждаясь в точности пойманного аромата и доносящегося стука копыт вдалеке. Волк сорвался с места.

Зверь увеличил прыжки, перепрыгивая через сугробы, разметая снег в разные стороны, придерживаясь намеченного курса.

Запрыгнул на один из валунов, всматриваясь вдаль, в несущихся к побережью коней и в паром, ожидающий у берега. Одним прыжком вниз и снова в бег. Я пока не понимал, почему не чувствую ее, но чувствую их. Только точно знал – она там. Это за ней пришел отряд лассаров. Сейчас я не хотел думать ни о чем, я просто хотел достичь своей цели и понимал, что могу не успеть. Я заставил все эмоции стихнуть, исчезнуть, дал им замерзнуть, а сам просто упрямо несся вперед, предвкушая, как раздеру там всех на ошметки, как будут хрустеть их проклятые кости под моими клыками, а кровь врагов потечет по венам…а потом я верну ее обратно. Лживую суку, которая обманула меня в очередной раз. Из-за которой я готов был сдохнуть и рисковать своим народом.

Зверь выскочил на пустой берег и в отчаянии завыл. Оглушительно громко. Тоскливо. Завыл так, как будто корчился в агонии, истекая кровью. Я слышал, как он стонет по ней и завидовал искренности его горя. Он мог себе позволить выть по ней, не скрываясь, а я нет. Когда вернусь в себя, я не буду иметь права ни на один стон по этой твари. Ни на боль, ни на отчаяние. Только на ненависть и на холодный рассудок, с которым я двинусь на Талладас. Только перед этим покараю каждого, кто позволил ей сбежать. Каждого, кто должен был стеречь ее как зеницу ока, и не уследил. Каждому, кому я доверил её жизнь.

А пока волк корчился на берегу озера, улавливая ее запах, видя красное пятно волос вдалеке. Потому что его зрение намного лучше, чем у меня или у тех, кто сейчас дрожал от ужаса на монере. Пусть слышит, как орет по ней зверь…пусть знает, что ее ждет, когда он ее найдет. Мы оба никогда не простим. Мы убьем тебя, Одейя дес Вийяр. Слышишь?! Мы больше не сможем впустить тебя в наши души. Ты сдохнешь так же, как и все проклятые лассары, твои соотечественники, кровью которых я окрашу каждую деревню и каждый город по дороге на твое государство.

***

Когда я вернулся обратно, Сайяр упал передо мной ниц и протянул мне свой меч. Я замахнулся и ударил сначала по одной щеке, рассекая кожу острым перстнем до мяса, а потом по другой. Он пошатнулся, но не застонал и не прикрылся от ударов.

- Как ты это допустил? – хрипло спросил и склонился к нему.

Он молчал, склонив голову на грудь и стоя на коленях передо мной. По лицу бежала кровь из глубоких ран от клыков волка на моем перстне. Она капала в снег, а я вдыхал её и чувствовал, как мне разъедает легкие от бешеного желания залить здесь все алыми реками. Превратить в груду мяса каждого, кто позволил ей сбежать.

- Рейн! Повелитель!

Не глядя на него, процедил сквозь зубы:

- Не смей просить о пощаде!

- Позвольте понести наказание после похода на Талладас. Позвольте защищать вашу жизнь и иметь шанс умереть за вас в бою.

Усмехнулся, чувствуя, как изнутри истекаю кровью, как она сочится и дымится под кожей.

- Как ты можешь защищать мою жизнь, если даже не смог защитить, то самое дорогое, что я тебе доверил.

- Она не заслужила…она вам изменяла! Женщины коварны, мой дес. – прохрипел он, - Я не знал, что ей помогут. Не знал, что ей передал послание её любовник. Вы можете за это отнять мою жизнь…но предал вас не я, а она.

В глазах потемнело. Я вдруг оказался в кромешной тьме. Словно их выкололи одним точным ударом. За шиворот поднял помощника с колен, смотрел в его лицо и ничего не видел. Словно передо мной черная бездна, безликая мгла, как у саананских слуг.

- Что ты несешь, Сайяр? За это можно лишиться языка. – прошипел и скривился, чувствуя, как скручивает все внутри и жжет языками горящего яда ребра, под которыми застыло заледеневшее сердце.

- Разве мой Повелитель отрежет язык, говорящий правду?

- Ты лжешь! Здесь нет никого, кто приблизился бы к ней без моего ведома настолько, чтобы мог стать любовником.

- Здесь нет…но он был раньше. Ее командир. Проклятый лассар, которого отловили в одной из деревень, и жизнь которого вы пощадили.

Я рывком сдавил горло Сайяра, стиснул пальцами с такой силой, что под ними захрустели шейные позвонки.

- ЛЖЕШЬ!

- Он…, - захлебывается вздохами, которые не в силах сделать до конца, - он признался…он мне сказал. Если лгу, я сам перережу себе глотку.

Я повернулся к страже и отдал приказ:

- Через час собрать народ. Гарнана*1 Сайяра привязать за ноги к луке седла и протащить по всей площади десять кругов. Останется жив, отнести к баордке, а умрёт - закопать в безымянной могиле, чтоб даже я не знал, где она находится.

***

В подземелье я спустился с двумя стражами, которые освещали мне путь факелами и отворяли железные двери, пропуская меня вперед. А я шел наощупь. Я по-прежнему ничего не видел. Только черноту и лед, расползающийся по ней. Я чувствовал, как во мне корчится в агонии человек, как заполняет собой все пространство кровожадный монстр. Пока спускался все ниже и ниже, слышал, как внутри трещат кости и дымится плоть от яда, который растекается по венам.

Я вошел в клетку к лассару один, глядя на прикованного к железным прутьям мужчину, на несколько секунд прозрел, испепеляя его взглядом, полным черной ненависти, и все ещё надеясь…что Сайяр мне солгал. Тот, кто никогда в жизни не произнес при мне лживого слова, обманул меня. Я был готов ему простить эту ложь…но я знал, что никогда не прощу ему правду.

Подошел вплотную к лассару и, достав кинжал, уперся острием ему в горло.

- Когда она стала твоей, - голос сорвался на скрипящий хрип, - любовницей? Отвечай, тварь!

- Давно, - он не смотрел мне в глаза, потому что не мог их открыть, они заплыли после многочисленных побоев, - ещё в Тиане. Мы любили друг друга.

- Ложь, - проскрипел и надавил кинжалом, вспарывая кожу на шее, - говори правду и выживешь.

Да! Я хотел, чтобы он начал отрицать. Я хотел, чтобы он сейчас разуверил меня и вытащил из кромешного мрака, дал человеку возможность сделать глоток воздуха и подняться с колен.

- Это…правда. Я люблю Одейю. Всегда любил.

- А она?! - вгоняя кинжал под кожу, лассар дернулся, силясь открыть глаза.

- И она меня. Вот почему она никогда не станет вашей. Она же далеко сейчас? Сбежала? Дааа! Сбежала! – он усмехнулся разбитыми губами и закашлялся, - Каждый раз, когда приходила ко мне, говорила, как вы ей ненавистны, как омерзительны ваши прикосновения… и целовала меня, клялась вытащить отсюда. А я … я готов умереть, если она все же избавилась от вас. Сдержала слово.

По мере того, как он говорил, я начинал видеть очертания в темноте уже глазами волка. Он, тяжело дыша, смотрел на лассара и с трудом сдерживался чтобы не разгрызть ему лицо и не выжрать его внутренности на живую.

- Она приходила ко мне, и я брал ее прямо здесь…на грязном полу, а она стонала мое имя. Убей меня, проклятый валлассар. Давай. Оно того стоило.

Я знал, что оно того стоило. Я сам был готов сдохнуть за один ее взгляд, а за поцелуй мог позволить покромсать себя на куски. Медленно убрал кинжал от его горла, понимая, что, убив ублюдка, лишь сделаю то, чего он хочет – он жаждет смерти.

- Нееет! Ты не умрёшь. Не так быстро.

Повернулся к страже.

- Отвести его в пыточную. Каждый день отрезать от него по куску плоти. Пальцы, уши, нос, яйца. Каждый день по ошметку, пока не останется один обрубок без ног, рук, глаз. И скажи Ладамару, что за каждый день его мучительной жизни я буду платить по сто золотых монет. Чем дольше эта мразь проживет – тем богаче станет валлассарский палач и его инквизиторы.

Теперь пленник дрожал и дергался на цепях. Я слышал, как рвано он дышит, а сам все ещё не мог сделать вздох. Покинул темницу и поднялся наверх.

Спустя несколько минут ко мне привели второго помощника – Анадаса, он склонился в поклоне, готовый выслушать мои указания. Я протянул ему руку и, когда тот поцеловал мой перстень, я надел ему на шею цепь с гербом дас Даалов:

- С этой минуты ты будешь вместо Сайяра. Ты принимаешь все его обязанности.

- Да, мой Повелитель. Клянусь служить верой и правдой во имя Гелы и сынов его дас Даалов.

- После казни над Сайяром выдвигаемся на Лурд. Готовь войско в поход.

__________

Гарнан*1 - генерал, первый помощник велиара. Начальник всего Валлассарского войска после самого Рейна.