Немёртвый камень

Глава 14. Гости на пороге

Артефакторий безумствовал. На самом-то деле припадки сумасшествия в нем случались регулярно и по разным поводам: комиссия из Семицветника, прибытие новых практикантов, Витязев День, весна, наконец…

Но нынче причина была особенно впечатляющей: отсутствие директора и главы звеньев, шутка ли! Потому и безумие было особенным.

— И как бы это назвать? — мечтательно осведомилась Мелита, оглядывая поле боя.

Полем боя была трапезная. Только что какой-то умник из практеров-магов заявил, что артемагия — отстой, практеры-артемаги отреагировали болезненно, и словесные прения долго не продлились. Очень скоро в ход пошли магические щиты, артемагические вилки и тарелки, зачарованные на парализацию. Теорики, которым не хватало уровня магии, поддерживали свою сторону, метая в супротивников куриные ножки, яблоки или тарелки — что в руку легло. Рог Изобилия пока что стоически подкидывал на стол продукты, но все медленней и задумчивей, так что можно было сказать наверняка: минут через пять весь зал утонет в какой-нибудь каше.

Оперативники и учителя на поле брани попросту отсутствовали: у них головы болели по тысяче иных причин.

— Не берусь судить, но я бы назвал это анархией, — признался Нольдиус. Отличник щелчком пальцев остановил летящую в него сардельку, пристально осмотрел ее со всех сторон и заставил опуститься на собственную тарелку. — Как прошли твои уроки по артемагии?

— Я уже почти передумала преподавать. Они не знают даже формулу потенциала предмета, пытаются соорудить щитовые артефакты из аметиста, а их пугалки стараются им же нос отхватить. И меня все время щиплют.

— Э-э, пугалки?

— Нет, это уже сами практеры, — Мелита потерла бедро. — С теориками как-то полегче в этом отношении. Ну, а как твои обязанности?

Нольдиусу не выпало учебной нагрузки. Вместо этого ему приходилось вместе с Геллой, Хетом и Тилайдой поддерживать дисциплину в этой «бочке с бешеными тараканами», как сгоряча отозвался об артефактории Фрикс.

— Более или менее… — отличник возвел глаза к Рогу Изобилия и уверенно изрек: — Хотя скорее менее, чем более. Не сказал бы, что я так уж симпатизирую Бестии… но ей, очевидно, лучше быть здесь.

— Угу, потому что если она задержится, то может просто не застать артефактория?

Нольдиус, методично прожевывая сардельку, кивнул.

— Говоря откровенно, я предпочёл бы вызов… в любые миры. Однако, пока моя напарница в лекарской у Озза… видимо, придётся наводить порядок здесь. С визитами в Хламовище или Большую Комнату мы почти разобрались, теперь там выставлены патрули. Озз, думаю, приведет в порядок тех, кто все же туда проник…

— Ага, рано или поздно…

— С часами учебной нагрузки… впрочем, это тебе известно, график составлен, прошловедение будут читать по очереди Ренейла и Майлита — из аналитиков…

— Гм! Вы уже придумали, чем связывать учеников?

— Проблему с визитами контрабандистов пока удалось решить, но не могу сказать, чтобы до конца…

— А тот хряк все еще летает? — азартно осведомилась Мелита. Она сочно хрустела яблоком и даже особенно не прикрывалась от летающей в округе еды. Только немного — от рикошета.

Нольдиус пожал широкими плечами.

— Фрикс связался с ними, и они обещали решить проблему.

«Они» — это, конечно, экспериментаторы. За двое суток отсутствия Бестии и Мечтателя Нольдиус приучился называть сотрудников Опытного Отдела только так. Чтобы не накликать.

На всякий случай прикрывшись артемагическим щитом, Мелита подошла к единственному окну трапезной. Хмыкнула.

Хряк нарезал круги в небесах уже не в одиночку: за ним гонялся летучий же волк. Вообще-то хищнику полагалось истребить летучую свинину и таким образом «решить проблему», но волк и хряк прониклись товарищескими чувствами и, кажется, просто практиковали фигуры высшего пилотажа.

— Понятно, — произнесла Мелита в окно и вернулась к жующему Нольдиусу. Продовольственная война вокруг начинала приобретать угрожающие масштабы. — Как думаешь, может, нам их утихомирить?

— Полагаешь, это хорошая идея? — с потаенным ужасом поинтересовался Нольдиус. С утра он успел навидаться пьяных практеров, влюбленных оперативников, истеричных унитазов и просто снабженцев, и расхлебывать потасовку в трапезной ко всему прочему — это уж…

— А, нет, — тут же произнесла Мелита радостно. — Фрикс всё же справился без нас. Вот это Ковальски называл стратегией: «Не можешь сделать сам — обратись к специалисту!»

Квалифицированным специалистом успокаивания выступала Наида.

Низенькая девчушка-теорик вступила в хаос трапезной — и хаос начал ликвидироваться как по команде. Юбочка с черным кружевом подметала пол. Сандалики шлепали по-особому, кладбищенским звуком. Головенка Наиды покачивалась в такт очередной загробной песенке, а глазки смотрели точно за левое плечо того, к кому она поворачивала голову.

Одним своим существованием Наида умудрялась погасить искру любого веселья. Неудивительно, что Фрикс в последние сутки на нее почти молился.

В ручонках девчушка держала контрабандную плюшевую зверушку с веселенькой мордой. И неторопливо прямо на ходу ее потрошила. Перочинным ножичком. Видимо, для того чтобы набить себе руку.

Почти все присутствующие мгновенно решили, что уже сыты и что пора заключать мир. Наблюдать, как питается Наида — для такого нужны были только совершенно стальные нервы…

Мрачное дитя не успело дошлепать до середины трапезной, а помещение начало пустеть с катастрофической быстротой, пока в нем не остались Нольдиус и Мелита.

— Подействовало? — поинтересовался от двери голос Фрикса. — Наида, ты просто сокровище!

Артефактолог потерял изрядную долю своей веселости. Зато приобрел привычку ходить очень осторожно и заглядывать за каждый угол.

— Можно присоединиться? Ф-ф… — он плюхнулся рядом с Мелитой и потянулся за куском домашней колбасы. — Война не за горами. Кто-то из его производственников случайно разнес все запасы хрусталя. Отдел снабжения уперся и не дает. До выхода «стенка на стенку» еще не дошло, но Пион, кажется, все же назначил кому-то дуэль… Мелита, не посмотришь к вечеру, что там с Гробовщиком? Ребята жалуются, что он опять влез в какие-то артефакторные дали. Это может быть опасно, не говоря уже о том, что старый хмырь не спит и кидается на каждого входящего похлеще Караула.

— Я? — удивилась девушка. — Фрикс, а тебе не кажется, что я и Гробовщик — этокак-то… неравноценно? Может, к нему Наиду подослать?

Наида препарировала куриную грудку. Она проделывала это с сосредоточенностью опытного хирурга, и окружающие мелочи вроде взрослых артефакторов ее не волновали.

— Боюсь, он ее не выдержит, — признался Фрикс. — Не пойми неверно: я бы Геллу попросил, только она совсем закопалась с этой документацией. Да и… в общем, Гробовщик нас с сестрой недолюбливает. Еще со времен нашей оперативной работы.

Сильно сказано. Если учесть, что деартефактор ненавидел живых почти так же, как вещи…

Мелита отложила в сторону кремовую стрекозу.

— Фрикс, а скажи…

— Почему я сижу в запасе? — артефактолог закинул в рот кусочек жареной печенки. — Загадка века, а? Темперамент у нас с сестрицей — точно не детей учить. А рейды — да, и интереснее, и опаснее в сотни раз… только вот был случай. Давно, больше века назад.

Нольдиус и Мелита вперились во временного директора Одонара с интересом. Из-под стола, в обнимку с книгой, выполз Скриптор, огляделся и закатил глаза в потолок — мол, наконец все кончилось. Наида продолжала изощряться в издевательствах над курятиной.

— Если уж совсем честно сказать, мы тогда нарвались на «кощейку». Вот и весь случай.

Всё равно что бывалому грибнику сообщить, что вчера в лесу ты натолкнулся на мухомор. «Кощейки» и их разновидности создавались в мирах с завидной частотой: кому из магов не захочется жить долго. То, что артефакты такого типа продлевают жизнь за счет окружающих — маги часто не знали. Еще чаще они на это плевали в силу злобности натуры, почему и становились проклятием мест, где обитали.

Мелита потрясла головой.

— И всё? «Кощейка»? Кто-то захотел вечной жизни?

— Угу, — спокойно отозвался Фрикс. — Чего уж проще. Только он не для себя создал «кощейку». Для умирающей дочки. Милая, знаете ли, девчушка. Лет двенадцать или, может, одиннадцать. Носилась, смеялась, игру какую-то сама выдумала — с шаричками и цветками…

И, конечно, не подозревала, что каждый день ее жизни — год чьей-то чужой. А потом десяток лет: «кощейки» становятся жаднее с каждым днем.

Нольдиус заоглядывался по сторонам, будто искал повод, чтобы сменить тему. Мелита смотрела на артефактолога. Почему-то она не удивилась бы, если бы Фрикс сейчас создал какой-нибудь артефакт для опьянения или притупления сознания — аналог ирисовки. Опасно, зато результативно.

— В общем, вы ж в курсе: при уничтожении «кощейка» мгновенно отбирает жизнь у носителя. Забирает с собой. Ну, и… я не смог. Хотя понимал, что она и так должна была умереть. А просить ее отца, чтобы он сам… в общем, Гелла тоже не решилась. Вот мы и сидели там. Люди, понимаешь ли, помирают в окресностях, а два артефактора боевого звена, у каждого — стаж по двадцать лет, — сидят себе и не знают, что делать.

Прямо в окно выставил рыло летающий хряк, длинно и с явной издевкой хрюкнул, как бы говоря: «Что, взяли?» За ним в воздухе мелькал покровительствующий силуэт волка, но Фрикс как будто не видел ни волка, ни насмешливого рыла.

— В конце концов Гробовщик донес до Феллы. Из опытных больше никого в артефактории не оказалось… Ну, она явилась за нами, наорала — год потом в ушах звенело. В общем, я до сих пор ей благодарен.

— Что? Благодарен?

— Потому что она не уничтожила «кощейку» у нас на глазах. А могла бы заставить и меня… Но ей, видно, проще было самой. Так что на нашу долю достался создатель артефакта — отец, то есть. Держали, на случай, если помешать вздумает.

— Помешал?

Фрикс качнул головой.

— По-моему, даже не понял, что проиходит. У него, видно, в голове не помещалось, что кто-то может вот так…

Свое внимание он делил между тарелкой и пачкой бумаг, с которой почти не расставался. Распоряжения Семицветника здесь мешались с короткими заметками Бестии, вроде «Снабженцам отпусков не выписывать» или «Не подпускать к Рогу экспериментаторов», или «Не слушать Ренейлу!».

— В общем, после этого мы с сестрицей решили, что лучше оставаться в резерве. Если драка — в драку всегда. По оперативке скучаем, конечно, — он хмыкнул. — Иногда получается и на боевые выйти. С пиратами тогда здорово поплавали… а только лучше уж так. Слушай… хотел Хета спросить, может, ты знаешь, что у нас с почтовыми артефактами? Перегруз какой-то, так мало того — еще и птицы дни напролет ломятся, и курьеры какие-то.

Мелита сделала вид, что верит его попытке сменить тему.

— Боевитый День. Ребята с кучей народа передружились, теперь рвутся общаться на расстояниях. Если еще влюбленных учесть… а побегов еще не было?

— Холдон! Вот куда эти дуры собирались на ночь глядя, — Фрикс что-то вычеркнул в своих записях. — Хорошо хоть, Караул самую малость пришел в себя и не стал их есть…

Нольдиус неловко кашлянул и наконец перестал изображать античную статую.

— Возможно, это не моя область… но ведь масса знакомств не объясняет общие неполадки почтовых артефактов?

— В какой-то мере как раз объясняет, — проворчал Фрикс. Он разделывался с куском хлеба так, будто это был опасный вид нежити. — Артефакты связи нельзя активировать в больших количествах на такой территории, как Одонар. Хочется верить.

Он с остервененим вонзил вилку в очередной кусок печенки. Наида оторвалась от своих операций и посмотрела на Фрикса с уважением.

Мелита и Нольдиус замерли не дыша.

— Что там? — прошептала наконец девушка. — Так и нет связи?

Фрикс постарался придать своему лицу обычное беспечное выражение. Наида посмотрела с еще большим одобрением — стало быть, не удалось.

— Ну, вы ж Феллу знаете. Может, она просто не желает нас слышать — вот и нет связи. Да и она сама говорила мне: что с ними-то может случиться?

С беспечностью в голосе переборщил — это можно было угадать уже по перепуганному виду Скриптора. Фрикс мужественно заставил себя прожевать очередной кусок.

— Попробую еще раз. После планерки. Если, конечно, она состоится.

— Ты предпологаешь обратное? — удивился Нольдиус.

— Не-а. Просто мне хочется, чтобы она не состоялась. А такие желания имеют тенденцию сбываться… о-о, нет!

Стон Фрикса случился из-за дробного топота в коридоре. Артефактолог смерил глазами стол, как бы прикидывая: прятаться или нет? Мелита и Нольдиус посмотрели во входной проем взглядами экспертов.

— Не Хет, — сходу определил Нольдиус.

— Ага, он меленько топочет, — Мелита прислушалась. — Это что-то такое старое и вроде как больное…

Гробовщик, который влетел в трапезную минуту спустя идеально подошел под это описание.

Челюсть деартефактора была перекошена и прыгала от какой-то новости явно неприятного свойства. Он затормозил, принялся размахивать руками, но кроме выпученных глаз и брызг слюны от него ничего нельзя было дождаться.

— Красная «гидра»? — произнес Фрикс с видом полной покорности судьбе. — Здесь, в Целестии, да?

Гробовщик надулся от гнева, что его не понимают, а Скриптор хихикнул и вывел в воздухе с надеждой: «Может, просто бешенство?»

Уничтожитель артефактов вздохнул раз, другой — и обрел голос.

— Вызов! — гневно каркнул он, тыча пальцем в сторону Фрикса. — Во внешнем мире начинают просыпаться артефакты.

— Уровень? — Фрикс взглядом вопрошал судьбу о снисхождении.

— Пока «синий», а там — кто разберет… «синие» — они ведь и «красными» бывают, а?

Судя по взгляду Гробовщика — в этом был виноват именно Фрикс.

— Что я-то?! — взвился новый глава артефактория. — Есть же стандартный порядок: вызываешь свободное звено, я только утверждаю пропуск, если нет никаких… особых…

Он совсем прекратил говорить, и лицо у него стало на редкость несчастным.

— Нет звеньев?

— Нет звеньев.

— Совсем нет звеньев? Может быть…остался…кто-нибудь…

— Практиканты и практеры.

— И Крэй, — прошептала Мелита, но Крэй только что защитился на первую квалификацию и входил в особую категорию «опасно, в миры не пускать», так что ее не приняли всерьез.

— А Камелия и Камбала?

— В мирах.

— Пресначок? А, в целебне, помню этот случай. Что ж мне во внешний мир — самому отправляться?

Гробовщик сморщился как печеное яблоко. После чего издал неимоверно омерзительное «хю!» — и покинул трапезную, всем своим видом говоря: «Не мои проблемы!» Из коридора долетел полный злорадства голос:

— Жду нужное звено рядом с Перечнем. Я-то могу ждать долго…

И по коридору затопали в обратном направлении, оставляя на Фрикса три тонны отчаяния.

— Да Холдоном об стенку и полхолдоном об потолок, хоть самому туда несись! В другом случае — подождали бы какого-нибудь звена, «синий» артефакт, и правда можно потерпеть… Но он же сказал — «синие»? Чего доброго еще правда «гидры», а если около дверей… если так…

Весь этот монолог был напряженным и проходил на фоне тишины. Время от времени сверху, из рога, летела слойка или кусок рыбы, или капустный лист. Фрикс задумчиво созерцал Мелиту и Нольдиуса, как будто прикидывая: звено необходимо… внешний мир — территория, которую нельзя оставлять без присмотра… вести занятия могут и те практиканты, у которых нет боевого опыта…

— Всё что угодно, кроме объяснения теорикам разницы между комбинированными и точечно-распространенными артефактами, — весело сказала Мелита в ответ на этот взгляд. — Когда зайти за пропусками?

Нольдиус несколько удивлённо поднял глаза в потолок, будто хотел осведомиться у Светлоликих: а не решили ли они заняться исполнением его желаний?

На потолке был только Рог Изобилия, и он ответов не дал никаких.

* * *

С пропусками и сборами они уложились быстро, как и полагается уже почти профессионалам. Вот задание насторожило: артефакт числился как «Кошачья лапка» и погружал в сон всякого, кто войдет в круг действия. Ничего смертельного, но почему этот артефакт проснулся так внезапно и так близко к двери Кордона в какой-то Гаванне, то ли Гайне — было непонятно и требовало разбирательств.

— О, попадем в Южную Америку! — возрадовалась Мелита, когда услышала, куда им придется отправиться. — Макс всегда говорил, что хотел бы смотаться именно туда… ну, кроме его высказываний про «край света», «за Полярный Круг» и «хоть в ад, но от вас подальше».

Фрикс, который стоял здесь же, у Перечня, помрачнел.

— Если есть признаки опасности — назад немедленно. Не торопитесь во внешний мир. Может, еще удастся связаться с Бестией.

Нольдиус с крайне серьезным видом отвечал на каждую инструкцию кивками. Мелита не переставала радоваться жизни до самой площадки взлета дракси, и после взлета …

А потом вдруг случилось это.

— Нольдиус. Вообще-то я никогда не хотела быть оперативницей.

— М-м?

— И во внешний мир мне тоже не особенно хотелось. Ну, то есть, я иногда говорила это Кристо, но это больше за компанию. Опять же… внешнемирья я не знаю. Слушай, ну не могут же там правда платить за всё этими смешными штучками, как там… карточки?

Нольдиус молчал. И страдал. Собственно, они вместе с драксистом страдали.

Да и дракону в последний час начало становиться как-то не по себе…

— Ой, может, я надоедаю тебе своей болтовней? Это просто нервное, понимаешь, ведь первый же раз…

Какое-то время галантность в Нольдиусе боролась с инстинктом самосохранения. Умоляющие глаза драксиста говорили в пользу инстинкта. Но хорошее воспитание взяло верх, и отличник промямлил:

— Нет, то есть… все в порядке… я понимаю…

Драксист смерил его ненавидящим взглядом. Выкинуть этих двоих из кабины ему не позволяли только опасения: свяжись с артефактором — себе дороже. В последние дни шепталы передавали страшные слухи о том, что девахи из Одонара запросто могут заехать тебе и без магии. А уж куда заехать…

— Интересно, а почему во внешнем мире эти… деньгобумажки зеленые? Да, конечно, цвет радостный, но ты ж на них посмотри: это просто болото какое-то! Сделали бы их под малахит — и вдвое больше радости. Или под рубин… нет, тогда деньги будут по-настоящему кровавые. Ой, слушай, а мне раз Урсула такое про тот мир рассказывала… Говорят, там есть такое побоище, что два толстяка пихаются животами — ой, умора! У Урсулы и комиксы есть…

Драксист нещадно погонял дракона и проклинал злой рок, который заставил его подобрать эту парочку у Одонара. Нольдиус с участливой улыбкой каменел на своем месте. Наконец звуки, которые он производил — типа «кхм», «гм» и «м-э, конечно…» Мелите прискучили, и она как следует ущипнула отличника за руку.

— Э, — в порядке компромисса выдал несчастный Нольдиус. — Так почему ты… не хочешь быть оперативником?

Мелита секунд пять смотрела на него, распахнув карие глаза. Нольдиус смущенно кашлянул и выудил из кармана одну из заметок Бестии, выпавшую из кучи бумаг Фрикса — не успел вернуть артефактологу. На обрывке листка острым почерком было лаконично выведено: «Мелита хочет учить».

— А, — сказала Мелита весело. — Да. Поместить в целебню под круглосуточное наблюдение. Три раза в день потыкивать мечами в качестве профилактики. Нет, я правда это решила. Не знаю как там насчет здравого ума, но уж сколько есть…

— А щипки и прочее…

— Ну да, мешают немножко. Когда после урока чувствуешь, будто учил стадо гусаков… Но со мной выходит вот так. Не подхожу для оперативной работы.

Нольдиус не сказал ничего, но в глазах у него читалось серьезное несогласие.

— Нет, в артемагии я ничего себе, — прибавила Мелита, немного подумав. — И за рамки не выхожу, не прислушиваюсь к артефактам. Тут гораздо хуже. Понимаешь, я — лужица.

Кажется, Нольдиусу захотелось действительно поместить ее в целебню.

— На поверхности, — спохватилась Мелита. — Помогаю всем и всё такое… Всем нравится, да. И как я пою, и что со мной легко. Только лучше бы им не ходить со мной в рейды. Потому что… понимаешь, я совсем не умею жертвовать собой.

Обитатели артефактория, если бы они каким-то чудом оказались в кабине дракси, увидели бы диво дивное: несколько расстроенную Мелиту и не по-научному безудержно ржущего Нольдиуса.

— Великолепный аргумент, но я… пожалуй… ой… не согласен. После боя за артефакторий, в котором ты приняла такое участие…

— С остальными, — уточнила Мелита. — И то у меня сердце куда-то упрыгало, я даже не в курсе была, куда, думать времени не было. А если бы как с Дарой… Кристо мне рассказывал, как она тогда сняла фон с Браслета Гекаты, чтобы люди перестали сходить с ума. Ведь знала же, чем такое может грозить! Все равно приняла решение.

— Кстати говоря, неверное с точки зрения артефактологии.

— Или как Макс тогда, с иглецом — вот так просто, раз и… Я так не могу. Никогда не смогу. Со всеми — да, как тогда, в Прыгунках… Ты дерешься, другие дерутся, все решения приняты за тебя, бежать как-то… некуда и неудобно, что ли. А если одной — нет, никогда. А на звеньях такое нужно через раз: помнишь, как Тилайда вернулась два года назад? Чтобы хоть немножко разомкнуть узлы на той «гидре», нужно было отдать жизнь. Вернуться мог только один. И… да я даже имени того парня не знаю, он старше меня года на два был, тихий такой, незаметный. Сказал, чтобы она шла или погибнут оба. А я бы — я бы никогда такого не могла сказать. Выговорить просто не смогла бы! А если бы я осталась одна и нужно было бы отдать жизнь, даже чтобы спасти… ну, сто тысяч… Нет. Не смогла бы. И не улыбайся, я себя знаю. Меня просто знать, потому что я — лужица. А не колодец, как нормальные люди.

Нольдиус чуть было не прокомментировал насчет нормальности. Он потянулся было пригладить шевелюру, но ветер в кабине дракси давно превратил его волосы во что-то причудливое. Мелита усмехалась, как бы говоря: «Да, я вот такая!»

— Просто мне очень нравится жить. И всё вокруг нравится. И чтобы от этого отказаться ради чего-то… не могу. Поэтому Дара лучше меня в сто тысяч раз, и почему этого остальные не понимают?

— Дара? — удивился Нольдиус.

— Ага. Потому что я вроде как могу только жить для кого-то, а она может еще и умереть для кого-то. В общем, я ее не за артемагию уважаю, а так… как-то саму по себе.

— Как я понял, потому что она — колодец?

— Закрытый очень большой крышкой колодец, — уточнила Мелита, пораздумав. — Только ты снимаешь крышку, — а там вдруг сокровища!

Нольдиус молчал, глядя на нее с некоторым изумлением. Сколько он помнил Мелиту, это ему все время приходилось проповедовать ей серьезное отношение к жизни, важность философии и науки — но она держалась стойко, так что со временем он уже отчаялся ей привить что-то подобное. Сейчас было почему-то обидно, будто Мелиту, которую он знал, вдруг заменила выросшая незнакомка. А хуже всего — то, что хотелось повести себя вразрез со всеми постулатами поведения и подыграть, заметив, что иногда сокровища в колодце не к месту — когда ты изнемогаешь от жажды. И тогда ты радуешься простой лужице…

Но, поскольку Нольдиус в свободные часы штудировал еще и книги по психологии, а вот поэтическими томами не увлекался вовсе — он избрал свою тактику. А именно: со всей старательностью воспроизвел чудовищно унылый вздох из арсенала Экстера Мечтателя.

— Ты чего это? — тут же подскочила Мелита. — Заболел, что ли? У меня в сумочке есть пара пузырьков, ну, правда, один из них не подписан, а в одном слабительное… или оно как раз в том, который не подписан?

Нольдиус послал извиняющийся взгляд драксисту. Мелита пришла в себя — вот что главное. Какое-то время, пока о нем пытались позаботиться, он просто сидел и тихо радовался жизни. Но в конце концов девушка все же перестала сооружать диагностические артефакты и пробормотала:

— Нет, ничего такого. Вроде как здоров, — Нольдиус смущенно кивнул. Он выглядел настолько здоровым, что к нему не рискнул бы прицепиться ни один недуг. — Ну, наверное, это нервное, как у меня…

Драксист застонал в голос, а Нольдиус не внял гласу разума. Глас утверждал, что задавать такие вопросы — это слушать Мелиту до конца полета.

— Что — как у тебя?

— Просто звенит что-то, — она постучала по лбу, потом подумала и шлепнула по груди в области сердца. — Понимаешь, как будто дверной колокольчик, который слишком сильно дергают. Динь-динь!

Она усмехнулась, но без тени веселья, и больше не заговаривала.

* * *

— Там… там… там к вам…!

Фрикс отшвырнул очередной артефакт, при помощи которого он хотел связаться с Феллой.

Хета распирало от новости. Это не было хорошо. Скорее всего, это обозначало новую тонну штрафов от Семицветника.

— Холдон снова восстал или опять практиканты дерутся? — тон Фрикса не вызывал сомнений: он предпочел бы первое.

Хет затряс головой и замахал руками: это обозначало, что случилось нечто более масштабное.

— Там… у ворот… Алый Магистр!

Фрикс зевнул и пересмотрел свои заметки. Магистра в них не значилось. Последняя закорючка лаконично гласила «убить» и, кажется, обозначала визит к экспериментаторам. А с чего бы он туда собирался? А-а, насчет пропадающей связи, но Мелита ведь объяснила, что с ней такое? Или нет все-таки?

— Между прочим, он не может войти! — выпалил ябедник.

Фрикс отложил заметки. Медленно поднялся из-за своего стола. Он так и заседал в кабинете артефактологии, который представлял пеструю смесь основ под разные артефакты, схем узлов и их комбинаций по стенам, а в углу кабинета почему-то росло деревце, и никто никогда не спрашивал, откуда оно появилось.

В письме Бестии значилось, что в артефакторий не попасть с враждебными намерениями. Рубиниат появился возле границ Одонара отнюдь не с учебной ревизией. А хуже всего — что и увернуться от визита нельзя: это будет расценено как открытое неповиновение Семицветнику.

— Разыщи Геллу, пусть собирает боевой отряд… — вспомнил, что звеньев нет, — из кого получится. В сад никаких вылазок. Всё, я убегаю.

…Воинственный трезвон бубенцов в бороде Алого Магистра долетал до самого входа в артефакторий. Официальное лицо пылало негодованием, хотя с виду все было в полном порядке: ворота Одонара были распахнуты — гостеприимно. Караул тоже не препятствовал гостям, он лежал в сторонке и делал вид, что выкусывает что-то в медной лапе (а на самом деле издевательски в нее щерился).

Идилия, словом.

Вот только Магистр не мог сделать шагу внутрь: будто натыкался на невидимый барьер. Свита — в памятных синих с искрой балахонах — выделывала руками артемагические пассы, но не особенно преуспевала.

— Помочь? — почти сочувственно вопросил Фрикс, но тут же спохватился и отвесил Магистру поклон.

— Сделайте милость, — отозвался Магистр воинственно. — Нам немедленно нужно поговорить с директором.

Фрикс принялся выделывать артемагические пассы, зная, что это все равно ничего не решит, надеясь просто потянуть время, чтобы придумать ответ. Бестия не давала никаких пояснений насчет их отлучки, значит, информация не секретная…

— Директор и завуч, находятся в отъезде. К… большому сожалению.

— Причины?

Фрикс поднял глаза в небеса, надеясь сойти за эталон неосведомленности. Лицо Рубиниата как-то странно дернулось. Свита за его спиной перестала махать руками, но у Фрикса создалось ощущение, что все глаза из-под капюшона направлены куда-то в воздух. Нет, на невидимый барьер, который в этом воздухе ощущался.

— Но если вы хотите им что-то сообщить — вы можете сделать это… ну, через меня.

Синий Магистр на памяти Фрикса умел изображать презрение лучше. Алый только потряс бородой и губы скривил.

— Жаль, что они отсутствуют, — сухо произнес он. — Я хотел просить помощи звездоликой Феллы в поимке опасных государственных преступников из числа нежити. До нас дошли слухи, что они скрываются где-то в этих местах и могут пытаться пробраться в Одонар…

— Наверное, до директора тоже дошли эти слухи, — вежливо отозвался Фрикс, обводя рукой невидимый барьер.

Под капюшонами сгустилась враждебность.

— Такое поведение Ястанира мягко говоря, неразумно, — пробрюзжал Алый. — Он всегда славился тем, что не допускал в артефакторий чужих, но это…

Неразумно — по отношению к Мечтателю, который снискал славу своим полным неумением вникать в дела Одонара? Однако, круто, подумалось Фриксу.

— Я ухожу, — промолвил Магистр. — Возможно, позже пришлю несколько отрядов для обеспечения безопасности Одонара. Сражение на втором Альтау уже показало его исключительное значение…

Но никуда не двинулся, а остался стоять и сверлить взглядом растерявшегося Фрикса.

— Ну… спасибо, — сказал Фрикс, натуралистично изображая сожаление. — До свидания. Вы уж к нам… как-нибудь… за чем-нибудь… в общем, милости просим.

В ответ он дождался только гневного звона колокольчиков. Видимо, Рубиниат это не считал вежливым прощанием.

— Большая честь, э-э, — попробовал еще раз Фрикс, но Алый продолжал испепелять его взглядом. И сомнений не было: не будь барьера Экстера — Фрикс бы уже осел кучкой пепла на дорожку.

Новый глава артефактория предпринял еще одну попытку.

— В общем, вы… залетайте время от времени…

Светлоликие, ну и смурню я несу. Да ну их там, в Семицветнике. Если экспериментаторы в его отсутствие растащат Хламовище — Фелла по возвращении его колесует.

— В Тартар, — определился со своим мнением Фрикс, развернулся и направился в артефакторий. Его сверлили взглядами между лопаток, но с расстоянием ощущения сверления, как известно, падало.

Фрикс же свернул на аллею камелий. Так путь к артефакторию удлинялся, но зато рассветного цвета аллея обещала хоть какой-то покой. То ли камелии слишком пахли не так, то ли чересчур кололись, но на этой аллее никогда не зажимались влюбленные парочки, по кустам не шастала малышня, а в тиши кустов не устраивали разборки артемаги с боевиками.

Ну, правда, там мог встретиться Зерк, он как раз и случился посреди дорожки со своим вечным:

— Ходють тут, ходють… лицо такое… сдохни?

Фрикс посмотрел в желтоватую рожу недосадовника озадаченно.

— Да уж только это мне и осталось, — заявил он и расхохотался в голос.

Кажется, он только что пригласил Алого Магистра в Тартар, то бишь провел переговоры типично в стиле Феллы Бестии. Оставалось нацепить парик на голову и взять в руки свирельку: может, сумасшествие в крови у директоров Одонара?

Зерк со вздохом покрутил пальцем у виска и поковылял дальше, а Фриксу расхотелось смеяться.

Рубиниат только что не прошел в артефакторий. Нет, это-то к лучшему, к худшему — те, кто торчал за его спиной. Эти, в темно-синих капюшонах. Семицветник и Ниртинэ. Открытый союз.

Да и ещё скоро Одонар окажется в осаде, если только он верно понял слова об «отрядах для безопасности артефактория».

Кровь из носу — а с Бестией нужно связаться. Или с Мечтателем. Хотя у них-то наверняка дела поважнее, чем попытки Алого при помощи артемагов прощупать оборону Одонара.

Тем более: что артемаги могли увидеть?

Надпись «Даже и не рассчитывайте» здоровыми буквами на очень высокой стене. Фрикс хихикнул под нос. Он и не совался в механизм защиты, сотворенной Экстером. Посмотрел мельком — закружилась голова: это была не артемагия, нечто другое, более высокого уровня, но одна нота в этом механизме была ясной: пока жив тот, кто его создал, никто из врагов не шагнет на границу Одонара.

«Пока жив тот, кто его создал», — мысленно повторил Фрикс и поежился.

Но не могли же они за этим приходить… Стоп: если они действительно заявились только чтобы рассмотреть, что за защита нынче у артефактория — зачем прихватили с собой Магистра? Нет, это просто. Если бы учеников Ниртинэ застукали у границ Одонара без такого сопровождения — вполне возможно, местные артефакторы бы пустили их на ленточки. А так они вроде как действуют от лица Семицветника.

Но тогда к чему эта чушь о каких-то преступниках, лазутчиках… Просто как предлог? Ничего получше выдумать не сумели? А вдруг правда, искали кого-то? Кого?

— Приветик!

Перед лицом задумавшегося Фрикса возникла улыбающаяся клыкастая физиономия.

Артефактолог в норме был существом дружелюбным и несколько дурашливым. Но новая должность наложила на его нервы нехороший отпечаток. Кроме того, он все же был артефактором-оперативником — хоть и в резерве. А эти вообще всегда славились непредсказуемыми реакциями.

Вопль Фрикса, в котором поминались некоторые органы Холдона, всколыхнул акации. Одновременно пальцы его правой руки сложились в два мгновенных пасса, активировав амулет на запястье. Последовала короткая зеленоватая вспышка и долгий, неимоверно омерзительный плюх.

И уже через секунду Фрикс вместе с прибежавшим на крик Зерком могли созерцать новое украшение сада: кровососа и нощника, густо покрытых парализующей слизью.

— Сдохли? — с надеждой осведомился Зерк.

Фрикс поскреб затылок.

— Может быть… — чем поверг садовника в состояние полной эйфории.

Артефакт, который Фрикс машинально активировал, всё же был обратимого действия. Или хотя бы парализовывал не полностью. Нощник мрачно лупал глазами и определенно с ненавистью поглядывал на своего напарничка. Кровосос, или вампир, или вурдалак, или венокус, или… словом, как только не звался этот вид высшей нежити, поводил туда-сюда глазами, попробовал улыбнуться и выдавил через слизь:

— Фрикс.

— Холдон, — с непроницаемым лицом ответил Фрикс, которому совсем не понравилось, что он становится чуть ли не популярнее Витязя.

— Не сдохли, — уныло резюмировал Зерк, смачно плюнул и побрел куда-то, волоча ноги.

Неловкая пауза стала еще более неловкой.

— А Витязь в Одонаре? — сипло осведомился нощник.

Фрикс какое-то время напряженно смотрел на визитеров. Потом хмыкнул и покачал головой.

— Хвала Холдону! — хором воскликнула парализованная нежить и не сразу поняла, на что нарвалась с такими восхвалениями.

Артефактолог размял длинные пальцы, готовясь сотворить что-нибудь болезненное для незваных гостей.

— Витязю тоже хвала! — торопливо добавил импульсивный кровосос. — И… и Бестии.

Бестия была последним существом в Целестии, о котором хотел слышать измотанный артефактолог, но остановиться его заставило имя Витязя.

Да нет, нежить, если ее к стенке припереть, готова воспеть хвалу хоть Камелии с Камбалой, но каким макаром эти двое объявились в саду Одонара, когда через защиту Мечтателя не смог пройти Алый Магистр вместе с артемагами Ниртинэ?

— Как вы здесь очутились?

— Перелезли через стену с севера, — усмехнулся кровосос. — У вас там не стена, а барьер для прыжков — я в контрабандных фильмах такие видал. Кстати, если вам понадобятся нормальные стены — у меня есть знакомые из горняков…

— Заткнись и не позорь наши кланы! — зашипел нощник из слизистого кокона. — Альтау тебе на голову и меч Витязя пониже крестца! Если нас здесь убьют — да падет на тебя вечное проклятие…

— Кто убьет? Это же Фрикс! — судя по голосу вампира, Фрикс должен считаться его лучшим другом. Оказалось, всё еще хуже. — Да мы с ним почти родственники!

Только измотанность удержала артефактолога от того, чтобы непроизвольно сотворить что-нибудь убивающее.

— Что ты несё…

— Фрикс, сколько можно тебя искать? — осведомился голос Геллы где-то за кустами. — Алый со свитой убыл четверть часа назад, мы торчим на подстраховке, а ты тут… о, привет Эрринейм. А когда это вы успели познакомиться?

Новый глава артефактория молча повернулся к сестре и изобразил эффектный «пффф!» руками.

— Гелла! — радостно завопил вампир. — Моя ночница в безлунном небе! Безлунник, я ж говорил тебе, что нас тут встретят!

Нощник в ответ скорчил рожу, которая отчасти перекрыла даже гримасу Фрикса.

Гелла осмотрела всех присутствующих, зевнула и сделала короткий вывод:

— М-да.

Она повела руками, освобождая двух представителей высшей нежити от большей части слизи. Вампир просиял и тут же кинулся целовать ей руку. Фрикс почувствовал, что, если он постоит тут еще немного — его лицо вечно будет сохранять это выражение. То есть он будет страшнее Гробовщика.

К счастью, нощнику романтические порывы были неведомы.

— После я приму у вас извинения, — свысока бросил он, отряхиваясь от последних остатков паразилующей дряни (причем, старался, чтобы они летели именно на Фрикса). — Но это только потому, что наше дело слишком значительно, чтобы снисходить к таким мелочам. Я — Безлунник, потомок Полунощника, главы южного поселения Ночного Народа. Мой товарищ…

— Эрринейм. Я понял.

— Мой товарищ — идиот, вот все, что я хотел сказать, — резюмировал нощник. Он сумрачно наблюдал, как Нереида и вампир обмениваются фразочками «Ты как?» — «А ты как?» с энтузиазмом очень давних знакомых. — Повторюсь, мы прибыли сюда для переговоров.

Смотрелся он со своей серьезностью даже комично, притом, что лет с виду ему было около двадцати. Хотя с нежитью трудно судить, они не оглашают сроки своей не-жизни…

Вампир схватил слово «переговоры» и наконец отвлекся от Нереиды, бросив ей до того многообещающий взгляд, что пальцы артефактолога опять заплясали, вывязывая в воздухе артемагические пассы. Счастье, что основы подходящей не было.

— Вы уже начали? — осведомился бледный юноша. — А, да, мы же незнакомы. Я Эрринейм Пунцовый, наследник Алой Артеры, это, наверное, вам что-то говорит?

Дела, подумалось Фриксу. Кровососик-то знатный. Да и Алая Артера — что-то вроде верховной жрицы у кровососной нежити. Непререкаемый, то бишь, авторитет. Лет двадцать назад Фриксу пришлось наведаться к знатной кровососке по поводу безумной свирели, которую Артере прислали в подарок какие-то недоброжелатели. Замок у границ Хелденары пропах плесенью, мокрицы бегали по коридорам табунами, а все жильцы, как на подбор, цедили двусмысленности с тонкими ухмылками. Ненавязчиво поглядывая тебе на шею и показывая клычки.

Артефактолог осмотрел своего визитера, задержался на приветливой клыкастой улыбке и почувствовал, как в сердце вползает раскормленный червяк сомнения.

— В семье не без урода! — сияя, пояснил Эрринейм. — Или как у вас там говорится? А что, внутрь нас не пустят?

Фрикс посмотрел на небо — надвигался Хмурый Час. Покосился на Геллу — у той на лице было написано безоговорочное доверие визитерам.

— Идемте в кабинет, — выдохнул он. — Изложите, с чем пожаловали.

В кабинете вампир тут же огляделся и выдохнул «ух ты», а нощник опустился на стул с таким видом, будто делает артефактологу снисхождение.

— Мы слышали, что Витязь набирает армию, — проговорил он неспешно.

Фрикс стрельнул глазами в сестру, но та задремала, прислонившись к дверному косяку.

— Допустим.

— Он набирает армию, — отрезал Безлунник. — До нас донеслись вести с Северного Края. И после Боевитого дня ходят слухи… среди шептал и наёмников. О достигнутых договоренностях. О переговорах. Он набирает армию, и мы прибыли выразить протест.

— Витязю?

— Или его наместнику, это не имеет значения, — нощник говорил медленно и холодно, глубокие черные глаза перебегали с Фрикса на Геллу. — Мы возмущены и пришли выразить несогласие.

Эрринейм в кои-то веки перестал клыкасто улыбаться и начал скалиться.

— Мы думаем, это попросту несправедливо, — прибавил он опасно мягко.

— Угу. Потому что это нарушает Нежитный пакт, и вы считаете, что эта армия будет развернута против вас?

— Потому что мы в нее не входим.

Гелла резко открыла глаза, больше в комнате ничего не переменилось. Фрикс замер как сидел, глядя на двух представителей высшей нежити.

— Видимо, переутомление, — сказал он. — Вы считаете несправедливым, что…

— Что наши кланы не получили приглашения к сотрудничеству от Витязя или его подручных, между тем как другая сторона такие предложения присылала не раз.

— Синие плащи, — подсказал Эрринейм. — Нет, одевают-то они их не всегда, а вот лица вечно прячут, но у нас обоняние получше вашего, — он втянул воздух носом. — Вы печенку на обед ели? В общем, эти артемаги меняют внешность, но забывают о запахах.

— И что же они вам предлагают?

Эрринейм зевнул — мощно, с хрустом челюстей. Нощник неприятно улыбнулся.

— Что и раньше. Власть. Открытые двери Кордона. Новые умения, продление существования… Независимость от людской крови и магии. И возможность размножаться без ее помощи, в том числе. То, что обещал нам Холдон еще до Альтау — помните? «Все склонились под стяги его…» Исподволь они вербовали сторонников все время, но теперь обращаются к главам селений и кланов, к тем, чье слово имеет вес. И торопят с ответами.

— И вы явились сюда, чтобы решить, из чего выбирать?

— Мы заявились сюда, потому что выбрали, — просветил его Эрринейм.

— Вы? Или те, кто вас послал?

— Не суть важно, — холодно заговорил нощник. — Это решение многих, нас лишь уполномочили выступить посланцами. Видите ли, нас не устраивает то, что предлагают они.

— Власть, открытый Кордон и новые умения? Вот не думал, что вы такие консерваторы, — Фрикс пытался соскочить с издевательского тона, но это было выше его сил.

Кровосос фыркнул носом и принялся рыться в карманах куртки, бормоча при этом «Куда ж я задевал, ну куда ж, такая иллюстрация хорошая, ну, не просить же их бежать за своими экземплярами, может, они тут такого и не держат…». Потом с торжествующим возгласом вытащил из кармана бумажку, сложенную в несколько раз, и всунул в руку Фрикса. С таким видом, будто это всё, решительно всё поясняло.

Это была выдранная страница из какого-то альбома по живописи. Пониже портрета художника (Хэйр Темноцвет, подсказала Фриксу память, основал школу живописи лет семьсот назад) шло изображение самого известного творения. Ниже — подпись: «Без Альтау». Хотя вернее было бы назвать картину — «Без Витязя». Художник красок не пожалел и сочно изобразил владычество нежити: клыканы топчут окровавленные трупы людей; из углов наползают светящиеся глаза; где-то далеко пожары — горят деревья и дома… На переднем плане картины застыла парочка кровососов с молодыми, но утомленными лицами, занимающаяся тем, что проще всего охарактеризовать как разврат. То, что картина перенесена на бумагу, яркости красок не умаляла. Фрикс молча вернул ее Эрринейму.

— Мы воевали с магами и людьми и после Альтау, — заговорил тот. — За территории, или из-за денег, или из-за каких-то старых обид. Но за века мы привыкли быть в этой стране. Мы породнились с вами, — тут он все же не выдержал, послал игривую улыбку Нереиде, и Фрикс начал привставать. — Мы приспособились. Нежитный пакт, а? Ваши магия и кровь взамен наших искусств и умений, а? Мы не бедствуем. И умирать ради этого…

Тут он перехватил взгляд Фрикса и скорчил гримаску:

— Ну да, ну да, у нас циклы размножения другие. Магия неживая, паразиты вроде как… Так что вроде как и умирать не можем. Но мы же радуемся, а? Злимся. Провожаем своих. Чувствуем. Разве это не значит, что мы… умираем, когда перестаём существовать? Эти, в синих плащах… говорят — вы древнее величие обретете. Станете такими, как были до битвы. А мы не хотим — такими, как до битвы. Знаете, говорят — мертвые помнят дольше, чем живые? Наши помнят это. И Альтау, и то, какими мы были до Сечи. На низших мы смахивали, вот мы какими были. Или на смертоносцев. Ну, пусть. Может, мы стали похожими на вас за века. Переродились, а? И… теперь пойти с ними — значит потерять то, что мы получили. И вот за это, — он потряс листком с картиной, — за это мы умирать не хотим.

Гелла шевельнулась. Спросила от двери тихо:

— За что же вы хотите умирать?

Эрринейм пожал плечами и что-то промычал, а вот Безлунник ответил мгновенно:

— За Целестию.

— Вашу? Нашу?

— Такую, как она есть. Артемаги, которые заявляются к нам посланцами, намекают на что-то грандиозное. Многое не говорят, но… после этого даже ночница останется навечно серой. Если, конечно, вообще останется.

Нощник, что-то вспомнив, передернул плечами.

Напуган, вдруг понял Фрикс. Вряд ли знает что-то, но мог о чем-то догадаться — вот и прискакал посланцем.

— Могу ли я передать остальным ваше согласие? Будем ли мы сражаться в одних рядах?

Фрикс, страдальчески кривясь, представлял лицо Бестии, когда она узнает о союзе, который он заключил. Наверняка там будет что-нибудь вроде: «Высшая нежить в войсках Витязя? Фрикс — ты…» — и дальше множество эпитетов на древнецелестийском. И что он ответит? «Очень просились, отказать было неудобно?»

— Не в моем праве принимать такое решение, — сказал он осторожно. — Но я передам.

Безлунник величественно кивнул — видимо, на другое и не рассчитывал. Хотя и добирался сюда, рискуя шеей. Кстати, а почему такой риск-то?

— Почему вы не пошли в Семицветник?

— Да потому что он на их стороне! — ляпнул вампир, блестя клыками. — Последний контрабандист в курсе, что эти типчики из Ниртинэ теперь торчат у дверей Кордона как у себя дома. Кстати, вот контрабандисты просили передать: а может, и их заодно? То есть, в плане сотрудничества. По правде говоря, они-то нам и помогли сюда добраться: после того, как наши приняли решение с вами сотрудничать, низшие начали похаживать возле селений, а вот недавно и маги Семицветника прибавились. Так что нам бы нипочем сюда не попасть, если бы не…

Безлунник толкнул товарища под руку, и вампир только сейчас заметил, что Фрикс его не слушает. Артефактолог сидел с расфокусированным взглядом и выглядет так, будто его ухнули по голове большим и не пустым мешком.

— У дверей Кордона? — едва слышно переспросил он. — Ты сказал, что они сейчас распоряжаются у дверей Кордона? Но ведь это значит, что…

* * *

— Разрешите узнать, что это значит? — воинственно поинтересовался Нольдиус. Гнев придавал его красивому лицу неповторимое выражение занудства. И величия — немножко. — У нас есть все необходимые документы…

— Выход из Целестии лицам из Одонара запрещен, — в восьмой раз повторил кордонщик. Получилось виновато и жалобно — мол, пропустил бы, да никак.

— Назовите мне причины такого решения! — гремел Нольдиус. — Поймите, мы на официальном рейде, во внешнем мире активирован артефакт, вполне возможно — опасный и набирающий силу, и мы должны…

Тут он умолк. Дверь, в которую они так хотели пройти, преспокойно распахнулась, и из нее один за другим вышли двое в одежде внешнего мира, причем одного они знали — Тернак, ученик Ниртинэ, который дрался с Дарой в Боевитый День.

— …уже пару дней как, — договаривал Тернак, — но лондонские двери проработаны еще вчера, так что…

И тут же встретился глазами с Нольдиусом и Мелитой.

— Очень жаль, что выйти нельзя, — тут же сказала девушка кордонщику, обиженно дуя губки и создавая на лице мину «не одонарские мы и вообще тут никого не знаем». — Но это ничего. Может быть, как-нибудь в другой раз. Извините, что мы вас отвлекли…

И потянула Нольдиуса за рукав к площадке для дракси.

Но между площадкой и звеном Одонара обнаружилось неожиданное препятствие в виде еще двух артемагов Ниртинэ. В принципе, это еще не было безнадежным — если бы перед артемагами Ниртинэ не стоял собственной персоной Фиолетовый Магистр, который знал Мелиту и Нольдиуса в лицо.

— Клянусь всеми семью королями! — выдохнула Мелита в последней, отчаянной попытке (вдруг знал, да забыл?). — Что же вы сразу не сказали, что всё так серьезно? Ну, мы с другом пойдем.

Аметистиат слегка качнул головой, показывая, что память на лица у него отменная, и за невинных туристов сойти не удастся.

— Что… что это значит? — невпопад поинтересовался Нольдиус.

Мелита оглянулась на дверь в Гайанну, которую неспешно запечатывали артемаги Ниртинэ — так, чтобы она открывалась только снаружи.

— Они закрыли им вход.