Неизведанные земли

Глава шестнадцатая План кампании Мэри

Нельзя сказать, чтобы Мэри спланировала с самого начала все, что ей спустя некоторое время удалось или не удалось совершить. Как и в мире живых, в Стране сначала появляются замыслы, которые потом вырастают в планы. Порой идеи не реализовываются и, состарившись, увядают.

Когда Элли была Королевой малышей и жила в башнях-близнецах на Манхэттене, она брала под свое крыло бесприютных призраков. Заманив очередное заблудшее дитя, Мэри находила для него какую-нибудь рутинную работу или игру, которой призрак мог заниматься бесконечно, до самого Конца света. Мэри считала, что в этом заключается ее священная миссия. Но Ник нарушил ее планы, раздав детям эти отвратительные монеты, при помощи которых они отправились туда, где в конце таинственного тоннеля горит свет. Оттуда возврата нет.

Мэри не винила детей — какой ребенок откажется от сюрприза? Во всем виноват Ник. Им овладело безумие. Как много вреда один-единственный человек способен причинить такой прекрасно отлаженной, отлично функционирующей маленькой вселенной, какой был ее импровизированный приют, сокрушалась Мэри.

Чистота и незамутненность той первозданной ненависти, которую девушка испытывала к своему врагу, объяснялась лишь глубиной скрытой страсти, которую она к нему питала. Конфликт между чувствами не находил разрядки, а значит, пути к примирению были отрезаны. Но ненависть, замешанная на любви, была не единственным чувством, которое Мэри испытывала к Нику. Она была ему даже отчасти благодарна, ведь если бы он не освободил детей, бывших на ее попечении, Мэри и сама бы по-прежнему пребывала в сетях рутины. Теперь же благодаря тому роковому событию девушка увидела все в другом свете и вынашивала грандиозные планы.

Конечно же, она, как и прежде, собирала и защищала заблудших детей, но на этот раз небольшая команда, которую Мэри удалось сформировать, должна была стать ее опорой для осуществления такого грандиозного замысла, от которого голова самой изобретательницы кружилась каждый раз, когда она думала о нем.

Когда Мэри прибыла в Чикаго, план был не более чем черновой идеей — семечком, пустившим первый росток в уме Королевы. Но ростку этому суждено было укорениться и стать громадным раскидистым деревом. Мэри лишь нужно было определить, какой длины будут корни и какой толщины сучья.

Глава семнадцатая Мертвый босс

В Чикаго о Мэри раньше не слышали, и местные призраки не задумывались, правда ли то, что рассказывают о Небесной ведьме.

Мэри попросила Спидо сделать над городом три круга, чтобы все жители успели разглядеть огромный серебристый дирижабль. Сыщику затея не понравилась.

— Ты точно этого хочешь? — спросил он.

Пока они кружили над городом, мальчик продолжал повторять один и тот же вопрос, словно надеялся переубедить этим Мэри.

— В этом городе все не так, как в других, — сказал он напоследок. — Те, кого мы отправили на разведку, так и не вернулись.

— Скоро мы узнаем причину, — ответила Мэри.

Они сделали два круга над городом, и Мэри решила, что пора садиться. В городе было огромное количество мертвых мест, они появились после эпохального пожара. Одно из них выделялось поистине гигантскими размерами. Мэри узнала место проведения Всемирной Колумбовской выставки 1893 года. Ширина площадки превышала полтора километра — такого огромного мертвого места Мэри еще не видела. Даже с большой высоты было ясно — оно буквально наводнено призраками.

— Там, — сказала Мэри, указывая в центр ярмарки, — мы и сядем.

Спидо, одетый в свои вечные мокрые плавки, затрясся как осиновый лист.

— Может, сядем где-нибудь за городом? Где-нибудь подальше?

— Нет, Спидо, — сказала Мэри спокойно. — На этот раз я хочу быть в самом центре внимания.

Обычно они садились где-нибудь вдали от скоплений призраков, расставляли ловушки, снова взлетали, а потом возвращались, чтобы проверить, сработали ли они. Но постепенно команда «Гинденбурга» росла, и Мэри, осмелев, стала садиться в маленьких городках и деревнях. В таких местах, как правило, можно было встретить небольшое организованное облако призраков. Обычно Мэри вступала в переговоры с лидерами. Иногда после переговоров местная компания присоединялась к тем, кто путешествовал на «Гинденбурге», иногда призраки отказывались. Если события развивались по второму сценарию, Мэри обычно старалась щедро одарить их перед уходом, чтобы у детей появилась уверенность в том, что они отказались от чего-то замечательного.

Когда Мэри прибыла в Чикаго, на борту уже было девяносто три призрака.

— В городе правит Мертвый босс! — предостерег ее Спидо. — Так он велит себя называть. Представляешь, Мертвый босс!

— Это легенда, — сказала Мэри, хотя ей самой казалось, что слухи о Мертвом боссе имеют под собой реальную почву.

Кто-то рассказывал ей о том, что мальчишка выбрал себе имя в честь одного из знаменитых городских гангстеров.

— В прошлом месяце, помнится, ты утверждал, что и Чикаго-то никакого нет!

— Я этого не говорил, — возразил Спидо. — Сказал, что на карте Страны его нет.

— А теперь мы знаем точно — есть, — сказала Мэри. — Ученье свет, а неученье — тьма.

— А что, если Босс возьмет нас в плен и сделает рабами? — взмолился Спидо. — Что тогда?

— Диктаторы, то есть те, кто правит железной рукой, всегда исходят из собственных интересов, — сказала Мэри голосом лектора. — И если Пупсик Капоне правит, как диктатор, делать из нас рабов — не в его интересах.

— Ты уверена?

— Нет, — призналась она со вздохом. — Но мы все равно сядем здесь.

Они сделали последний круг над городом и спустились туда, где когда-то стояли великолепные павильоны Всемирной выставки.

Всемирная выставка 1893 года, названная Колумбовской, была, вероятно, самым большим мероприятием подобного рода, когда-либо проводившимся в истории человечества. Ее павильоны занимали пространство площадью полтора квадратных километра на берегу озера Мичиган. В те дни Чикаго напоминал Древний Рим. В нем появились чудесные здания с куполами и обрамленными колоннами внутренними двориками, в центре экспозиции выстроился ряд прекрасных фонтанов. Все строения были выкрашены в белый цвет, поэтому горожане окрестили выставку Великим белым городом. Здания сверкали в лучах солнца и таинственно сияли в свете луны. Величественные колоннады скрывали за собой огромные залы. Великолепные павильоны стояли как памятники могуществу человеческой мысли, способной побороть природу и время.

К сожалению, комплекс был сделан из дешевого гипса и разрушился вскоре после окончания выставки, как построенный из песка замок.

Однако не стоит забывать о том, что потеря в мире живых оборачивается находкой в Стране затерянных душ. Там Великий белый город по-прежнему украшает побережье озера Мичиган. Позолоченная Статуя Республики, как и в дни выставки, олицетворяет решимость и независимость тех, кто ее когда-то воздвиг, а огромное колесо Джорджа Ферриса — настоящее, оригинальное колесо, описывает бесконечные круги, оставшись на данный момент самым высоким сооружением в Чикаго, пересекшим границы Страны.

Выставка опередила свое время и была так же импозантна, как Мэри Хайтауэр, обставившая свой прилет с поистине королевским шиком.

«Гинденбург» опустился на «Почетный двор», самую большую площадку в центре Великого белого города, осторожно коснувшись сверкающей поверхности воды, наполнившей пруд, длина которого была равна длине дирижабля настолько точно, что, казалось, он был построен специально для летающего корабля. Во двор сбежались сотни или даже тысячи чикагских призраков, чтобы поглядеть на спустившуюся с неба гигантскую сигару, а члены команды Мэри парами, слаженно и красиво, спустились по трапу в полупустой бассейн. Разделившись на четыре колонны, они образовали каре у стен бассейна. Когда построение было окончено, последней, как настоящая королева, спустилась Мэри, шагая грациозно и неторопливо. Подол зеленого бархатного платья едва касался поверхности воды, которая доходила до лодыжек. Казалось, она идет по воде, как по земле. Мэри медленно подошла к краю сверкающего бассейна и остановилась, терпеливо ожидая, пока чикагские призраки справятся с волнением, в которое их повергло появление «Гинденбурга», и осмелятся приблизиться.

Вид у них был забитый и измученный, вокруг глаз темнели круги, придававшие им сходство с зомби — но глаза эти не казались стеклянными и отупевшими, они были наполнены страхом, и только. Мэри решила, что слухи о Пупсике Капоне основаны на реальности.

В конце концов маленькая девочка набралась смелости и приблизилась к Мэри.

— Ты пришла, чтобы послать Мертвого босса к чертовой матери?

Услышав вопрос, Мэри на мгновение растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Я пришла, чтобы помочь, — ответила она. — Пожалуйста, скажи мистеру Капоне, что Мэри Хайтауэр прибыла к нему с визитом.

Девочка испарилась, и Мэри принялась терпеливо ждать. Она не старалась вовлечь детей в беседу, не желая ставить под удар честь диктатора Пупсика. Это не входило в ее планы. По крайней мере, на тот момент.

Через десять минут уже знакомая Мэри девочка прибежала так же быстро, как убежала.

— Его святейшество сейчас вас примет.

— Его святейшество! — изумилась Мэри. — Разве этим титулом не величают Папу Римского и других равных ему по святости отцов церкви?

Девочка смиренно потупила глазки.

— Об этом мне ничего не известно, Ваше величество.

— Не нужно так меня называть. Просто мисс Мэри, этого достаточно.

— Да, мисс Мэри, — ответила девочка подобострастно.

Когда она наконец осмелилась поднять глаза, Мэри заметила, что на губах девочки появился тончайший намек на улыбку, которая, вероятно, годами не посещала лицо бедняжки.

Девочка проводила Мэри к громадному павильону. На нем висела вывеска, свидетельствовавшая о том, что в дни выставки там можно было ознакомиться с новинками транспорта. Вход в здание обрамляла массивная позолоченная арка, в глубине которой была спрятана дверь. Очевидно, Босс из Чикаго решил принять Мэри по-королевски.

— Они попросили привести тебя сюда, — сообщила девочка, остановившись у порога и не делая попыток его пересечь.

— Они? — поинтересовалась Мэри. — Кто «они»?

Внезапно из темных глубин арки появились три мужские фигуры. Они подхватили Мэри под руки немного крепче, чем девушка ожидала.

— «Они» — это мы.

Они втянули гостью внутрь, захлопнули дверь перед лицом девочки, и Мэри почувствовала, как крепкие руки троих мясистых парней влекут ее вперед, в центр огромного полутемного зала величиной с авиационный ангар.

Внутри Транспортного павильона, вопреки ожиданиям, было совершенно пусто. В огромном помещении, кроме стоявшей в центре фигуры крылатого Меркурия, ничего не было. Крепкие мрачные парни подвели Мэри к статуе и надели на девушку ручные и ножные кандалы. Мэри почувствовала, что ее надежды на королевский прием испаряются с неимоверной скоростью.

— Кто из вас, бандюг, Пупсик Капоне? — прорычала Мэри, рассердившаяся не столько по причине странного приема, сколько из-за того, что голос плохо слушался. Раньше она считала, что лицо можно сохранить в любой ситуации. Теперь же она поняла, что ошибалась.

— У Мертвого босса полно дел. С пленными он разговаривать не привык, — сказал самый крупный парень из всей троицы.

Было похоже, что Мертвый босс набирает солдат в персональную гвардию по принципу физической мощи, мрачной физиономии и стилю одежды, в которую они были облачены в день смерти: на всех троих были костюмы. Конечно же, они относились к разным эпохам, но дела это не меняло. Всем троим было лет по пятнадцать, но в костюмах парни выглядели старше. Стоявший справа громила, одетый в серое, выступил вперед и зачитал Мэри по памяти циркуляр, который, вероятно, слышал уже не один несчастный, осмелившийся вступить на территорию анклава.

— Ты становишься собственностью Пупсика Капоне. С этого момента ты не имеешь никаких прав, кроме тех, которыми тебя наделит мистер Капоне, если соизволит это сделать. Будешь говорить, только если с тобой заговорят, и выполнять задания, которые тебе будут поручены. Если мистер Капоне или кто-то из нас проходит мимо, следует опускать глаза. Если ты ослушаешься одного из вышеперечисленных правил, тебе вставят кляп в рот, привяжут к клинкерному блоку и выбросят на территорию мира живых, где ты быстро отправишься к центру Земли. Ты поняла то, что я сказал, или нужно что-то повторить?

Он подождал ответа. Но Мэри ничего говорить не собиралась, только злобно глядела на него и приятелей, не желая опускать глаза.

Одетый в серый костюм громила приблизился к Мэри и заорал в самое лицо:

— Я спрашиваю, тебе что-то повторить?

— Нет, — в конце концов ответила Мэри. — Как долго продлится мое заключение?

— Не задавать вопросов! — рявкнул здоровяк. — Останешься здесь столько, сколько нужно. Может, на месяц, может, на год, а может, и навсегда.

Спидо был прав, Мэри стоило послушать его. Она надеялась лишь на то, что Пупсик Капоне любопытен, как и любой другой призрак, и придет посмотреть на нее, хотя бы для того, чтобы насладиться властью. В любом случае, подумала Мэри, встреча лицом к лицу может помочь делу.

Мэри опустила глаза, и довольный громила в сером костюме отступил.

— Твой аэростат переходит в собственность Мертвого босса, — сказал он. — Как и твои люди.

Мэри напрягла руки, но цепи держали крепко. Она сделала неверный ход, который стоил ей и детям свободы. Гнев пронзил душу подобно клинку, но Мэри пыталась не показывать чувств. Вместо этого она постаралась вложить в свой тон все возможное неповиновение, на которое только была способна.

— Это не аэростат. Любой идиот скажет тебе, что это — дирижабль.

Ей ответил самый крупный парень. В тоне здоровяка не слышалось и намека на раздражение.

— Мне все равно. Если мистер Капоне желает называть его так, значит, так он и будет называться.

Приковав Мэри к крылатой, но нелетающей статуе, они оставили ее наедине с невеселыми мыслями.

Пупсик Капоне, он же Мертвый босс из Чикаго, он же Бог из Белого города, был весьма умным и проницательным призраком. По крайней мере, достаточно умным, чтобы изловить и поставить под свою «защиту» около тысячи детей. Он был из тех, кто воспринимал жизнь после смерти как возможность снискать авторитет, запугивая и унижая окружающих. Возможность лишить трона печально знаменитую «Королеву малышей» ему даже не грезилась, но это произошло само собой, и Капоне был очень доволен собой.

Впрочем, вскоре, как и предвидела Мэри, ажиотаж, вызванный ее поимкой, сменился в душе Пупсика любопытством. Прошло немало времени — главным образом по причине того, что ему досталась новая игрушка, «Гинденбург», который он упорно называл аэростатом. Никто не осмелился поправить его, даже Спидо, которому недвусмысленно дали понять, что он будет наслаждаться вечным покоем в пучине, полной магмы, если откажется отвезти босса туда, куда тот захочет.

Пупсик мотался по небу вокруг Чикаго неделю, прежде чем Боссу надоело. В конце концов его мысли стали крутиться вокруг легендарной девушки, заключенной в Транспортном павильоне. Конечно же, он не собирался опускаться до того, чтобы самому отправляться к ней, но в его распоряжении всегда находилась троица любимых подручных, которые могли в любой момент привести девушку к нему.

Прошло семь дней, но дух Мэри не был сломлен. Кандалов и недели одиночества было недостаточно, чтобы сделать Королеву сговорчивой. Были моменты, когда у нее начиналось что-то вроде бреда, и тогда Мэри фантазировала, как Ник, узнав о ее несчастье, решает оставить вражду и мчится на поезде в Чикаго, чтобы спасти ее. Когда приступ проходил, Мэри злилась, так как никогда не считала себя плаксивой девицей и надеялась никогда до этого не опуститься.

Наконец в павильон ввалились подручные Пупсика, сняли с рук и ног девушки кандалы и вывели на свет божий, к подножью гигантского колеса обозрения. По пути Мэри старалась держаться с достоинством. При ее появлении собралась толпа, которая, впрочем, мгновенно исчезла, стоило только подручным Босса злобно покоситься на собравшихся.

Колесо Ферриса было куда больше обычных парковых аттракционов. Каждая длинная прямоугольная гондола была величиной с железнодорожный вагон, вмещала несколько десятков людей и поднимала их на такую высоту, где у доброй половины людей случалось сильное головокружение.

Дверь висевшей в самом низу гондолы была открыта, Мэри ввели внутрь, и она оказалась в помещении, которое, вероятно, служило штаб-квартирой Мертвому боссу.

В гондоле стоял трон. Точнее, красное кожаное кресло, и человек, сидевший в нем, не имел ничего общего с тем персонажем, которого Мэри вообразила себе во время заключения. Пупсик Капоне оказался круглолицым розовощеким тринадцатилетним мальчиком, одетым в полосатый двубортный костюм, который был ему явно мал. Мэри задумалась. Интересно, размышляла она, повлиял ли костюм, в котором он умер, на его решение стать гангстером, или это произошло так давно, что мальчик забыл, кем был при жизни, и ему пришлось идентифицировать себя по одежде? Судя по покрою костюма, Мэри решила, что он провел в Стране не менее пятидесяти лет.

По лицу мальчика можно было понять, почему он получил такую кличку. Его главной отличительной чертой были глаза навыкате и курносый нос. Он был настолько задранным, что создавалось впечатление, будто мальчик умер, прижавшись им к оконному стеклу. Такие лица иногда делают куклам. Кроме того, он до такой степени был похож на мопса, что, казалось, вот-вот залает.

Громилы заняли место позади кресла и встали, скрестив руки на груди с невозмутимым и презрительным видом. Был в комнате и еще кое-кто — в углу пряталась девочка, наблюдавшая за происходящим с выражением тщательно скрываемого интереса на лице. У нее были волнистые нечесаные волосы, в которых тут и там попадались репей и крапивные листья; кожа была такая загорелая, что трудно было определить, к какой расе принадлежала девочка при жизни. На шее висел внушительных размеров кулон с камнем небесно-голубого цвета. Мэри с удивлением обнаружила, что спокойный пристальный взгляд девочки пугает ее больше, чем свирепый взор выпученных глаз Пупсика.

— Желаю послушать, как ты будешь просить пощады, — заявил Пупсик ломающимся голосом подростка.

Голос начал ломаться при жизни, но Пупсику не было суждено дождаться момента, когда он изменится окончательно, став голосом мужчины. Так голос и застрял между октавами.

— Извини, если расстрою тебя, — сказала Мэри, — но просить о пощаде я не буду.

Пупсик пошевелился, словно ему вдруг стало неудобно в кресле.

— Что ты сделал с моими детьми? — спросила Мэри.

За Босса ответил громила в сером костюме.

— Кто тебе разрешил задавать вопросы?

Но Пупсик жестом попросил его замолчать.

— Я поместил их в камеру предварительного заключения, пока не решу, что с ними делать. С тобой же я думаю сделать вот что: было бы здорово приковать тебя к центру этого колеса и наблюдать, как ты без конца крутишься. Что скажешь?

Мэри поборола желание отчитать его за то, что он ведет себя как маленький негодяй самой худшей пробы, и вместо этого наградила Пупсика доброй улыбкой.

— Перестань, — сказала она. — Не может быть, чтобы Мертвый босс из Чикаго думал о таких мелких гадостях. Ты прекрасно понимаешь, что из меня можно извлечь много пользы, а украшений тут и так более чем достаточно.

Пупсик углубился в размышления. Если он и не подумал о чем-то подобном раньше, в тот момент мысль показалась ему интересной. Это был шанс, на который так надеялась Мэри!

— Ты создал здесь целую колонию, — сказала Мэри. — Тебя можно поздравить.

— Лесть от Небесной ведьмы! Я вижу, тебе действительно что-то от меня нужно! — усмехнулся Пупсик.

Услышав смех Босса, свита восприняла его как сигнал. Все громко рассмеялись.

— Не называй меня так, — сказала Мэри требовательно, но с уважением. — Меня зовут Мэри Хайтауэр, и я не отзываюсь на другие имена.

— Я знаю твое имя, — сказал Пупсик с легким отвращением в голосе. — Так что? Ты расскажешь, зачем вторглась на мою территорию?

— Мне кажется, будет лучше, если важные вопросы мы будем обсуждать наедине, — сказала Мэри.

Громилы напряглись и приготовились защищать свои позиции, а девочка, сидевшая в углу, улыбнулась. Мэри заметила это. Вероятно, на нее произвела впечатление смелость, с которой говорила Мэри.

Пупсик взглянул на подручных.

— Значит, так, — сказал он. — Сейчас вы отсюда выйдете и отправите нас на самый верх.

— Да, босс, — ответили громилы послушно, как всегда.

Он повернулся к девушке.

— Почему бы тебе не отправиться на прогулку в мир живых и не добыть результаты сегодняшних игр?

Впервые за время разговора Пупсик сказал нечто, заставившее Мэри удивиться.

— Как скажешь, — ответила девочка, тряхнув головой, похожей на гнездо, свитое из стеблей крапивы.

Сказав это, она протиснулась мимо громил, не спуская с Мэри настороженного взгляда.

Все вышли. После непродолжительной паузы колесо Ферриса пришло в движение, и гондола начала неспешное восхождение.

— Ты доверяешь тем, кто умеет вселяться в живых? — спросила Мэри.

— Почему нет? — спросил Пупсик. — От нее много пользы. Я не ориентируюсь на то, что написано в твоих книгах.

— Так, значит, ты их читаешь?

— Только то, что могу осилить.

— Я бы посоветовала тебе «осилить» как можно больше, — сказала Мэри. — Я вложила в них все знания о Стране, добытые нелегким путем.

— Я тут тоже не теряю времени даром.

Пупсик встал и подошел к окну, чтобы полюбоваться видом города. Мэри сразу заметила, что он невысокого роста, но вот он встал, и она увидела перед собой настоящего коротышку, приземистого мальчика, почти карлика.

— Теперь мы одни. Рассказывай, зачем пришла.

Мэри решила, что проще всего будет рассказать о цели визита прямо.

— Предлагаю заключить альянс. На условиях равноправного партнерства.

Пупсик расхохотался.

— Равноправного партнерства? Как ты себе это представляешь?

Он указал рукой на окно, предлагая Мэри взглянуть на его обширные земельные владения.

— Нет нужды смотреть в окно. Вид из окна «Гинденбурга» ничем не отличается.

— Да, ты так считаешь? — спросил Пупсик. — Я тебе все-таки советую взглянуть. Такого из окна твоего аэростата не увидишь.

Мэри решила принять предложение. Гондола только что прошла верхнюю точку и начала опускаться вниз. В окне появилась следующая гондола. К ужасу Мэри, оказалось, что в ней полным-полно детей — ее подопечных. Все они были там, теснились, как сардины в банке. Вот что подразумевал Пупсик под «камерой предварительного заключения».

— Удивительно, — сказал Пупсик. — Призраки умещаются даже там, где места заведомо не хватает. Все девяносто три человека находятся там. Твои люди.

Мэри не могла подобрать подходящих слов, чтобы выразить недовольство.

— Как видишь, — сказал Пупсик. — Все козыри у меня. Будешь делать то, что я скажу, иначе им придется страдать.

Мэри подавила желание влепить ему пощечину и заговорила медленно, стараясь, чтобы смысл каждого слова проходил сквозь железный лоб упрямого коротышки.

— Если ты отнесешься ко мне как к равноправному партнеру, это поможет тебе подняться выше, чем ты можешь представить.

— Каким это образом? — недоверчиво протянул Пупсик.

— Сейчас объясню, — сказала Мэри, решив отбросить скромность, хитрость и все остальные атрибуты дипломатического общения. — В Стране меня считают кто королевой, кто ангелом, кто ведьмой, кто волшебницей. Я не в силах выбирать, кем я кажусь тем или иным людям. Сути дела это не меняет: я — легендарный персонаж. Если ты будешь держать меня в заключении, о тебе будут говорить всего лишь как о моем тюремщике. Однако… если ты решишь подняться до уровня моего партнера, о тебе тоже будут слагать легенды.

— Да обо мне и так слагают легенды.

Мэри презрительно засмеялась.

— Твоя дурная слава не так широка, как тебе хотелось бы, — пояснила она. — К востоку от Питсбурга и к югу от Индианаполиса, полагаю, о тебе никто и не слышал. А те, кому известно твое имя, считают тебя, ну… скажем, гангстером. Однако если ты заключишь альянс со мной, это поможет тебе легализовать бизнес, который ты здесь основал.

— А твой какой интерес? — спросил Пупсик.

Мэри предвидела этот вопрос. Отвечая на него, она решила, как и раньше, придерживаться политики прямоты и честности.

— Не сомневаюсь, что ты слышал о так называемом Шоколадном людоеде, — сказала Мэри.

— Я считал его выдумкой.

— Нет, это не так. Он может опустошить Чикаго за один день, да так, что под твоей «защитой» не останется ни единого призрака.

— Хотел бы я посмотреть, как это у него получится, — заявил коротышка.

— Я бы не стала его недооценивать, он очень хитер, — предостерегла Мэри. — Но если в моем распоряжении будет достаточно призраков, я смогу победить его.

Она перешла к другому окну, чтобы дать время Пупсику подумать над ее словами. Проходя мимо красного кожаного кресла, Мэри задела его подолом зеленого бархатного платья. Интересно, подумала девушка, кресло столь же удобное, сколь и красивое?

— Итак… — начал Пупсик. — Ты намереваешься собрать армию, не так ли?

— О боже, нет! — возразила Мэри. — Если речь идет об армии, то подразумеваются военные действия. Я не собираюсь на войну… я хочу защитить Страну от тех, кто намеревается сеять здесь беззаконие и хаос и нарушать порядок, который мы с тобой создаем. Нет, у нас не будет армии. Давай назовем их защитниками свободы.

К тому времени гондола вернулась вниз и снова начала понемногу подниматься.

— Если ты согласишься помочь мне победить Шоколадного людоеда, — предложила Мэри, — я от души благословлю тебя на единоличное правление здесь, в Чикаго, а в дальнейшем, при моей помощи, ты мог бы распространить свою власть на всю территорию Страны.

Столь блестящие перспективы явно показались Пупсику заманчивыми.

— Я смогу быть Боссом всей Страны! — сказал он мечтательно.

Мэри сдержала усмешку.

— Да, если хочешь.

Когда гондола оказалась на вершине, они оба посмотрели туда, где теснились дети, собранные Мэри.

— Что ты выберешь? — спросила она. — Хочешь стать тюремщиком… или императором?

Глава восемнадцатая Инкубатор для Спящих

Официальное заявление было сделано на следующий день. Всех призраков, находившихся под «защитой» Пупсика, собрали в Почетном дворе. Туда же привели детей, прилетевших с Мэри. Их выпустили из вращающейся тюрьмы, не потрудившись даже извиниться. Мэри и Пупсик стояли на трибуне плечом к плечу. Пупсику под ноги поставили коробку, чтобы он не казался сильно ниже Мэри.

— Я рад сообщить вам, — обратился Пупсик к собравшимся, — о том, что между мной и Владычицей Восточных земель Мэри Хайтауэр заключен союз. Сегодняшний день символизирует начало новой эры в Стране затерянных душ.

Окончив речь, Пупсик сообщил, что в честь заключения альянса в городе объявлен праздник. Были накрыли столы, на которые выставили кое-какие попавшие в Страну продукты. Их было не так уж и много, потому что в Чикаго, как и во всей Стране, пища была дефицитом, но важна была сама по себе идея праздничного застолья. Все были в хорошем настроении, даже дети, находившиеся под «защитой» Пупсика — в кои-то веки у них появился повод веселиться, а не проводить день, как обычно, погрузившись в пучину отчаяния. Мэри позволила своим детям общаться с чикагцами, зная, что после праздника они вернутся на «Гинденбург» к своей обычной жизни в хорошем настроении. Трое подручных Пупсика теперь относились к ней с великим почтением. Всякий раз, когда она собиралась куда-либо отправиться, они норовили встать возле нее, раскинув руки, чтобы оградить от возможных посягательств. Мэри сочла, что это лишнее — в телохранителях она не нуждалась.

— Идите попрактикуйтесь где-нибудь еще, — посоветовала она громилам.

— Как скажете, мисс Мэри, — отвечали они всякий раз, не трогаясь с места.

Вероятно, здоровяки решили, что нарочитая вежливость, проявленная ими, сослужит хорошую службу и поможет завоевать расположение Мэри.

С девушкой, присутствовавшей при первой встрече с Пупсиком, дело обстояло иначе. Она входила в ближайшее окружение Капоне, но, похоже, установленные для всех правила на нее не распространялись. Мэри заметила, что Пупсик редко отдавал ей приказы что-то сделать, вероятно, опасаясь, что она откажется. Девушка напоминала кошку — ходила сама по себе и делала что хотела, в уверенности, что ей все сойдет с рук.

Только в конце праздника она приблизилась к Мэри, чтобы побеседовать.

— Всего два оборота колеса, а Пупсик уже у тебя в кармане, — сказала она. — Ты точно ведьма, теперь я это вижу.

— Могу только ответить тебе тем же самым, — откликнулась Мэри. — Ты и сама похожа на какую-то русалку.

Девушка взбила и без того растрепанные волосы, но ни один крапивный лист не выпал.

— Ты же сама писала: «Глупо винить призрака в обстоятельствах собственной смерти, и уж точно никогда не стоит глумиться над странной одеждой и удивительными аксессуарами, которые переходят в Страну вместе с ним».

Мэри не слишком понравилось, как девушка использовала в качестве аргумента слова из ее собственной книги, но возразить было нечего. Она сама нарушила одно из правил этикета, которым неустанно учила других. Мэри сделала паузу, чтобы взять себя в руки.

— Прости, похоже, я невольно задела тебя, — сказала Мэри. — Ты знаешь, кто я, но, боюсь, нас так и не представили друг другу надлежащим образом. Могу я спросить, как тебя зовут?

— Джилл, — ответила девушка. — Но друзья зовут меня Попрыгуньей.

— Отлично, Джилл, — сказала Мэри. — У меня есть ощущение, что в этом городе будет много перемен. От души надеюсь, что ты сможешь приспособиться к новым условиям.

Попрыгунья кивнула, но ничего не сказала. Тем не менее Мэри отметила, что отношение девушки к ней заметно улучшилось по сравнению с первой встречей. То же самое она могла сказать о себе. Конечно, ее мнение о призраках, наделенных способностью вселяться в живых, не изменилось, зато изменились условия и расстановка сил, а стало быть, настали времена, когда мог пригодиться любой человек, даже носитель криминального таланта.

Вскоре Мэри обнаружила, что ее свободу никто больше не ограничивает. Она могла свободно передвигаться по территории выставки, заходить куда угодно и общаться с любым из принадлежавших Пупсику призраков. Только в одно место не разрешалось заходить никому. Все входы и выходы в Сельскохозяйственный павильон, увенчанный стеклянным куполом, надежно охранялись. Когда Мэри спросила у Пупсика, что там, он не проявил никакого желания посвящать ее в эту тайну.

— Это мое частное дело. Если тебя это не устраивает, что ж, мне жаль.

На третью ночь, проведенную на свободе, Мэри решила, что пора раскрыть последний секрет Чикаго. Она пошла к павильону, обошла вокруг здания и посчитала количество дверей, ведущих внутрь. Оказалось, их пять. Закончив с осмотром, Мэри стала искать самого тупого с виду охранника. Ей нужен был человек настолько глупый, чтобы даже простые обязанности давались ему с трудом.

У северо-восточного входа ей попался образчик, идеально подходящий под заранее составленное описание.

— Добрый вечер, — поздоровалась Мэри, подходя к нему.

Она попыталась пройти мимо охранника, не останавливаясь, но тот выставил вперед руку и преградил путь. Мэри сделала вид, что смотрит в сторону, и намеренно ударилась об подставленную руку. Ей удалось добиться эффекта, на который она рассчитывала, — охранник был смущен тем, что коснулся ее.

— Ты что же это делаешь? — спросила она, стараясь вложить в слова как можно больше возмущения.

— Прошу прощения, мисс Мэри, — сказал охранник. — Но сюда входить никому не разрешается.

— Ты что, не слышал? Мы с твоим боссом партнеры, а значит, у меня от него секретов нет. И у него тоже не должно быть. Открой-ка дверь и пропусти меня.

На лице охранника отразилась мучительная умственная работа. Поставленная проблема была явно ему не по зубам.

— Простите, но без прямого разрешения Мертвого босса…

— Прошло всего несколько дней с момента заключения альянса, а наши договоренности уже нарушаются, — громко сказала Мэри, изображая глубочайшее возмущение. — Я должна немедленно обсудить этот вопрос с мистером Капоне. Как твое имя?

Выражение растерянности на лице охранника сменилось неприкрытым страхом.

— Зачем вам мое имя?

— Не хочешь говорить, не надо, — заверила его Мэри. — Думаю, я смогу достаточно детально описать твой внешний вид, когда буду разговаривать с мистером Капоне.

— Но… нам запретили пускать внутрь кого-либо без прямого указания…

Охранник уже почти рыдал.

Мэри оставалось лишь грозно посмотреть на него, и бедняга сломался. Он не только согласился впустить ее, но и сам открыл дверь, поклонился и осторожно закрыл ее, когда Мэри вошла.

Она конечно же не знала точно, что увидит, но за свою долгую жизнь в Стране Мэри видела уже практически все, и застать ее врасплох было почти невозможно. Но в Сельскохозяйственном павильоне именно это и произошло.

Под стеклянным куполом, на месте, где в дни выставки были расставлены многочисленные горшки с сельскохозяйственными растениями, прижав ноги к груди, как младенцы в чреве матери, лежали дети. Все они спали. Они были мертвы, но в то же время нет. Они еще не были призраками, так как Мэри не увидела привычного свечения.

— Что же это такое?.. — растерянно сказала она, не сразу сообразив, что говорит вслух.

— Мы называем это место инкубатором.

Мэри резко обернулась и увидела Попрыгунью Джилл, медленно приближающуюся сзади.

— Я знала, что ты найдешь способ сюда попасть.

Джилл окинула взглядом тела спящих детей, разложенные ровными рядами.

— Все эти дети потерялись на пути к свету.

Мэри была так поражена увиденным, что на какое-то время потеряла дар речи. Перед ней были дети, находившиеся в стадии перехода из мира живых в Страну. Спящие.

— На переход из мира живых в Страну требуется девять месяцев, — сказала Джилл. — Я думала, ты это знаешь.

Мэри наконец обрела дар речи.

— Конечно знаю, но никогда раньше не видела… в смысле, никогда не видела детей в таком состоянии.

— Серьезно? — спросила Джилл, изобразив на лице кривую улыбку. — А я их все время нахожу.

Она медленно пошла вдоль рядов, Мэри — за ней.

— Нахожу и приношу сюда. А как еще, ты думаешь, Пупсик смог бы обзавестись таким внушительным количеством верных ему людей?

Мэри почувствовала, как ее ум, привыкший схватывать все на лету, вдруг замедлился и заработал с громким скрипом. Оказалось, нелегко переварить так много информации. Пупсику не нужны были ловушки — он мог получать «новорожденные» души, находившиеся на пороге Страны. Мэри встала на колени и наклонилась, чтобы рассмотреть одного из Спящих получше. Перед ней был мальчик, которому было не более десяти. Ребенок спал и находился, по всей видимости, в состоянии полнейшего покоя. Рядом с ним на полу кто-то вывел номер при помощи куска мела. Вернее, не номер, а дату.

— Это день его смерти? — спросила Мэри.

— Нет, как такое может быть? — удивилась Джилл. — Ведь все даты, которые ты видишь, из будущего.

Мэри вгляделась, пытаясь вспомнить, какое сегодня число, но не смогла. Она не следила за временем.

— Здесь написано, кто в какой день созреет, — пояснила Джилл.

Мэри поняла, что под этим грубым словом Попрыгунья подразумевала даты возрождения детей в Стране затерянных душ.

— Как тебе удалось найти так много детей? Даже я никогда не видела их в таком состоянии.

— Возможно, ты не там искала?

Мэри холодно посмотрела на Джилл:

— Если ты собираешься играть со мной, нам больше не о чем говорить.

Она повернулась спиной к Джилл и пошла вдоль разложенных ровными рядами Спящих.

— Дело в амулете, — нехотя призналась Джилл. — Он светится, когда поблизости намечается что-то ужасное. К примеру, несчастный случай с летальным исходом…

Мэри развернулась и уставилась на украшенный большим синим камнем кулон, который Джилл носила на шее. Он напоминал дешевую бижутерию, но Мэри не сомневалась в том, что девушка говорит правду. Вне всякого сомнения, несчастные случаи, особенно со смертельным исходом, должны порождать колебания во Вселенной, а значит, не только в мире живых, но и в Стране, и за ее пределами. Вполне возможно, камень, который носила на шее Джилл, или другой подобный объект резонирует в ответ на эти колебания. Но как могла Джилл точно знать, в результате какого из несчастных случаев ребенок собьется с пути и проникнет в Страну сквозь стену тоннеля? И вдруг Мэри посетило озарение, сверкнув в мозгу ослепительной вспышкой, как это обычно и бывает, когда внезапно открывается истина.

— Ты мешаешь им дойти до конца тоннеля! — воскликнула Мэри, сопроводив слова вздохом изумления. — Ты знаешь, когда и где произойдет несчастный случай и ждешь их в тоннеле. И там ты встаешь на их пути!

Она снова взглянула на лежащих детей, похожих на закованных в коконы и мирно ожидающих трансформации личинок.

— Эти дети не должны были попасть в Страну — ты помогла им здесь оказаться!

Достаточно было одного взгляда на лицо Попрыгуньи Джилл, чтобы понять: догадка верна.

Мэри почувствовала, как в ее душе взметнулся вихрь чувств и закружился в бешеном танце. Картина мироздания, заботливо составленная за много лет, на глазах преображалась.

— Какое чудо вы здесь придумали! — сказала она наконец.

Джилл, которую, похоже, трудно было сбить с толку, была удивлена.

— Чудо? — переспросила она. — Ну, это слишком сильно сказано, но Пупсик меня ценит.

Мэри смотрела на Спящих, ожидающих реинкарнации в Стране вечности, и понимала, что это только начало, и то, что всего несколько минут назад казалось непостижимым, теперь стало для нее лишь небольшим фрагментом гигантской картины, рисовавшейся в ее голове.

— Как ты не понимаешь, — сказала она. — Это же чудо.

Мэри раскинула руки и медленно закружилась, воображая себя в центре новой расширяющейся вселенной.

— Посмотри на этих детей, Джилл! Ты спасла их всех!

Узнав о таинственных способностях Джилл, благодаря которым она могла останавливать детей, летящих по тоннелю, Мэри увидела все в новом свете. Талант Джилл был настоящим чудом. Раньше она никогда не слышала ни о чем подобном. Мэри почувствовала, что имеет дело с высшими силами. Без сомнения, никто другой не смог бы наделить девочку такими способностями. Теперь Мэри казалось, что она смотрит на мир сквозь толщу синего самоцвета в кулоне Джилл, и ее зрение чудесным образом преломляется. Будущее показалось ей искрящимся и сверкающим, и, мечтая о нем, она забиралась все дальше и дальше в дебри воображения. И прежде всего она подумала о западных границах Страны.

Мэри поделилась планами со своим пилотом, Спидо, но мальчик упорно не хотел понимать их важности. Казалось, ему легче было нырнуть вниз головой в землю мира живых, чем начать мыслить глобально.

— Если тебе мало Чикаго, давай слетаем на юг, в Новый Орлеан, или на север, в Канаду, — рассуждал Спидо, расхаживая по коридору в пассажирском отделении дирижабля.

Поскольку летающим кораблем никто не пользовался, по крайней мере, на тот момент, у Спидо было предостаточно времени на то, чтобы предаваться мрачным мыслям.

— Можем вернуться в Нью-Йорк, в конце концов.

— Нет, ты не понимаешь! — сказала Мэри, стараясь быть сдержанной и терпеливой. — Мы должны исследовать Неизведанные земли, а западная часть Страны — самое загадочное из всех известных мне мест.

— Это на тебя не похоже, — ныл Спидо. — Стабильность, рутина — такую Мэри Хайтауэр я помню.

— Я найду спокойные, мирные занятия для всех своих детей, — заверила его Мэри. — Но чтобы сделать Страну лучше, мне придется пожертвовать своим спокойствием ради остальных.

— Сделать Страну лучше? Но она такая, какая есть. Что мы можем с ней сделать?

Мэри вспомнила созданный Джилл инкубатор и улыбнулась:

— Я бы с тобой поспорила.

Спидо воздел руки к небу. К сожалению, хоть Спидо и был самым близким человеком из окружения Мэри, он так и не научился мыслить шире и выходить за рамки привычных понятий. Что-либо поделать с ним было невозможно. Мэри мечтала о человеке, который был бы способен понять и разделить посещавшие ее откровения. Ей нужен был товарищ, который обладал бы таким же глобальным мышлением, как у нее, и был бы способен понять, насколько широки новые горизонты. Будущее — ее собственное, а если взять шире, и всей Страны — казалось близким и понятным. Если раньше это будущее было лишь крошечным облачком на горизонте ее надежд, то теперь Мэри видела перед собой лестницу, по которой можно подняться к этому облаку. Это был уже не вопрос надежды или мечты — это было предначертание, составленное самой судьбой. Что, как не судьба, столкнуло ее с Джилл? Чему еще она могла быть обязана обуревавшей душу жаждой открытий?

— С помощью Джилл и под моим руководством мы спасем столько детей, сколько сможем. Здесь или на западе — не важно, — сказала Мэри Спидо. — И, сделав это, мы объединим Страну.

— Возможно, на западе попросту ничего нет, — возразил Спидо.

— Да, я в курсе слухов, — сказала Мэри, и голос ее приобрел глубину тембра драматической актрисы. — Гигантский утес, за которым кончается земная твердь. Стена огня, сквозь которую никто еще не прошел.

— А что, если одна из этих сказок окажется правдой? А если все они окажутся правдой?

— Не ты ли рассказывал мне, что «Гинденбург» раньше совершал регулярные рейсы в Розвелл, который, как известно, находится в Нью-Мексико? Разве это не является доказательством того, что к западу от Миссисипи что-то есть?

— Это я знаю со слов сыщика, у которого купил дирижабль. Но сыщикам доверять нельзя. Я знаю это, так как сам им был. Он мог рассказать мне что угодно, лишь бы избавиться от него.

Мэри вздохнула.

— Давай не будем бежать вперед паровоза, ладно? Сначала завершим дела в Чикаго, а потом посмотрим, куда заведет нас Провидение. И, конечно, не стоит забывать о том, что наш главный враг — Шоколадный людоед.

— Ник? Да он, должно быть, уже забыл, как тебя зовут.

Мэри вспыхнула, услышав это.

— Уверена, что нет! И я бы попросила тебя не называть его при мне этим именем. Для меня он теперь — Шоколадный людоед.

— Да не был он никогда людоедом, и ты это прекрасно знаешь.

— После того что он сделал, для меня он стал хуже демона.

Спидо не хотелось конфликтовать с Мэри. Он сдался.

— Как скажешь.

Мэри внимательно изучала лицо мальчика.

— Сейчас, по прошествии времени, ты жалеешь, что решил остаться со мной?

— Конечно нет, — сказал Спидо. — Только порой… ты меня пугаешь.

Глава девятнадцатая Его святейшество

Если бы нашлись сторонние наблюдатели, способные составить жизнеописание Меган Мэри Макгилл, более известной под именем Мэри Хайтауэр, они были бы поражены, насколько ловко она ограничила власть Пупсика Капоне. Как прозорливо и элегантно она действовала! Сама же Мэри никогда бы не назвала себя хитрой или изворотливой. Любимым эпитетом, который она всегда охотно применяла по отношению к себе, было слово «влиятельная». Она всегда считала, что обладает способностью оказываться на самом верху, как сливки, которые покрывают пленкой молоко. Умные люди всегда оказываются наверху, выделяются из общей массы. Мэри стала «серым кардиналом», теневым властителем во время недолгой «золотой эры» правления Пупсика Капоне. Гангстер превосходно умел приспособить людей к служению своим интересам, но при этом сам справлялся далеко не со всеми функциями единоличного правителя. Он так и не понял, что его власть медленно, но верно переходит к Мэри.

— Твоей организации не хватает разветвленной структуры, — сказала ему Мэри в частной беседе.

— Она и без нее отлично работает, — возразил Пупсик.

— Не спорю, — согласилась Мэри, но не преминула напомнить о том, что его организация во многом держится за счет страха, который испытывают к боссу подчиненные. Пупсик знал это и считал ужас, который наводило на всех одно упоминание его имени, предметом личной гордости.

Мэри предложила провести эксперимент. Она попросила Пупсика позвать одного из подчиненных и приказать ему сделать какую-нибудь простую, но затратную по времени работу. Капоне заинтересовался, позвал парня, чье имя он не помнил, и велел ему пересчитать призраков, живущих в здании администрации выставки. Там было примерно сто человек, и, закончив перепись, мальчик должен был составить таблицу, указав в ней обстоятельства смерти каждого.

— Ты должен сделать работу к концу дня, — приказал Пупсик. — Или раньше!

Мальчик удалился с видом, свидетельствующим о непреклонной решимости выполнить приказ начальства, и вернулся с наступлением сумерек. Почтительно согнувшись, он передал Пупсику список и подробную таблицу. Капоне кивнул парню и отпустил его.

Мэри попросила сделать то же самое одного из своих ребят, мальчика по имени Бедхайр. Она дала ему задание составить список и таблицу с обстоятельствами смерти девяноста трех призраков, путешествовавших с ней на дирижабле. Мальчик вернулся через два часа и, помимо списка и таблицы, принес три диаграммы: координатную, столбиковую и секторную.

— Ты жульничала! — воскликнул Пупсик. — Он и раньше знал обстоятельства смерти всех!

— Ты действительно так думаешь? — спросила Мэри тоном человека, осознающего свое превосходство. — Мои дети выполняют требования, потому что им хочется сделать мне приятное, а не потому, что они боятся наказания в случае неисполнения работы. Благодаря этому они делают все лучше и быстрее.

Пупсик не заметил того, что Мэри не стала отрицать его утверждения, будто Бедхайру были известны ответы на поставленные ею вопросы.

Мэри узнала, что сам Пупсик не принимает участия в работе инкубатора, устроенного Джилл в стенах Сельскохозяйственного павильона. Он считал себя слишком большим начальником, чтобы опускаться до бесед с новоявленными призраками, и поручал работу по интеграции новичков людям из ближайшего окружения. Мэри поняла, что у нее появилась уникальная возможность. Она завела еженедельник и отметила в нем даты пробуждения Спящих, находившихся в тот момент в инкубаторе. Мэри решила сама приветствовать их, когда они проснутся.

— Добро пожаловать в Страну, — говорила она сбитым с толку, а порой просто испуганным детям. — Меня зовут мисс Мэри. Ты находишься среди друзей.

Сказав это, она одаривала каждого новичка томиком «Советов мертвым», ее книги, в которой содержались ответы на самые главные вопросы, которыми рано или поздно задавался любой новоиспеченный призрак, попавший в Страну затерянных душ. Книги для Мэри делали ребята из ее окружения на бумаге, изъятой из запасов Пупсика. Дети были безумно благодарны Мэри за проявленную доброту, неотступно следовали за ней, как утята, и без конца благодарили. Пупсик же становился в новой схеме мироздания фигурой далекой и малопонятной.

С точки зрения Пупсика, проводившего большую часть времени в гондоле колеса обозрения, мало что изменилось. Подчиненные по-прежнему боялись его и готовы были выполнить любой каприз. Но теперь все это делалось лишь с позволения Мэри. Только когда Мэри дала понять, что ее планы распространяются за пределы Чикаго, Пупсик начал испытывать некоторые опасения.

— Что ты знаешь о западе? — спросила его Мэри однажды. — Меня интересуют не слухи, а реальные факты.

— На западе ничего нет, — ответил он кратко. — Граница Страны пролегает по Миссисипи.

— Ты там бывал?

— А почему ты интересуешься?

— Я просто подумала, что человек твоего уровня наверняка захотел бы посмотреть на границу Страны собственными глазами.

Пупсик, любивший лесть, принял слова Мэри за чистую монету.

— Я был там. Один раз. С другой стороны реки дует ветер. Сумасшедшей силы. Я направил на другой берег пятнадцать человек. Они по очереди пытались перейти реку по Сторожевому мосту, но ветер не дал им пройти. Все они провалились сквозь мост и упали в реку.

История о том, что он отправил к центру Земли такое большое количество призраков, Мэри не понравилась, но она постаралась этого не показывать.

— Интересно, а если бы ты нашел мост, ставший частью Страны…

— Я не слышал о том, чтобы в Страну попадали мосты, ведущие на другую сторону Миссисипи. Этого и быть не может, потому что на другой стороне Страна заканчивается. Прекрати задавать дурацкие вопросы.

Он посмотрел на Мэри с подозрением, и она поняла, что перегнула палку.

— Я подумываю о написании совместной книги, — объяснила Мэри. — Мне казалось, есть и другие вещи, о которых ты знаешь больше, чем я.

— Меня такое положение дел устраивает, — отрезал Капоне, дав понять, что разговор окончен.

Впрочем, согласно пословице, когда Господь закрывает дверь, он открывает окно, и нежелание Пупсика обсуждать вопросы, связанные с западными землями, лишь подзадорило Мэри, которая еще раз убедилась в том, что думает в нужном направлении.

Попрыгунья Джилл проявляла большой интерес к постепенному переходу власти от Пупсика к Мэри. Капоне был слишком занят обустройством роскошной жизни, чтобы интересоваться происходящим. Джилл могла бы посеять в нем семя подозрения, но делать этого не стала. И до появления Мэри Пупсик вел жизнь праздную с легким налетом декадентства, теперь же благодаря отличным организаторским способностям Королевы стал жить еще лучше. Не он один — для всех подчиненных настали хорошие времена. Достаточно привести в пример хотя бы тот факт, что красное кожаное кресло — трон короля гангстеров, исчезло, сменившись позолоченной кушеткой, которой, кто знает, когда-то мог пользоваться сам фараон. Ее подарила Пупсику Мэри в качестве символа верности заключенному союзу.

Ей пришлось отдать за кушетку лучшие вещи из своей коллекции, и все же она подарила ее Капоне, взяв себе его красное кожаное кресло. Джилл нашла этот поступок восхитительным. Лишь она понимала, что именно Мэри делает. За то, чтобы Пупсик чувствовал себя комфортно, можно было отдать все, что угодно, потому что чем легче ему жилось, тем меньше у него возникало желания следить за тем, что делает Мэри. Джилл и сама лелеяла мечты о партнерстве с Мэри, так как вместе они могли стать силой, равной которой в Стране еще не было.

Однажды Джилл пришла в инкубатор с двумя новыми Спящими, перекинув их через плечо. Так носят убитую дичь охотники. Строгие меры безопасности в отношении здания были отменены. Мэри заявила, что отныне любой призрак может прийти в это замечательное место и полюбоваться Спящими, напоминавшими малышей в родильном отделении больницы. Уложив новичков, Джилл отправилась к Мэри, чтобы доложить о том, что в инкубаторе почти не осталось места, так как в нем скопилось почти сто семьдесят Спящих. Она нашла Мэри в штаб-квартире в гондоле «Гинденбурга». Мэри беседовала с молодым человеком. Это был не простой призрак — он, как и Джилл, обладал способностью вселяться в живых людей. И звали его Дмитрий.

Джилл попыталась скрыть изумление, но ей это не удалось. Она оставила Дмитрия и его жалких подчиненных в лапах шайки разъяренных призраков и считала, что они давно уже находятся на пути к центру Земли. Теперь ей стало понятно, что Дмитрию удалось найти способ избежать этой печальной участи. Он был слишком уж изворотлив, слишком умен. Даже сейчас он смотрел на Джилл, сохраняя на лице нейтральное выражение — лишь в глазах читался легкий намек на злорадство, — и скрывал ненависть за дипломатичной улыбкой. Что еще, кроме ненависти, мог он испытывать к ней после того, что она с ним сделала?

— Джилл! — воскликнула Мэри. — Как хорошо, что ты здесь!

Она либо ничего не знала, либо старательно делала вид, что не знает. Мэри, как и Дмитрий, была умна и хитра.

— Он лжет! — выпалила Джилл. — Не верь ни единому его слову. Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, выбрось его отсюда к чертовой матери!

Мэри не проявила ни малейшего желания встать на ее сторону. Она продолжала свою игру.

— Что за странные вещи ты говоришь? Я думала, вы друзья. По крайней мере, так сказал Дмитрий.

Джилл посмотрела на Дмитрия. Он стоял и улыбался как ни в чем не бывало.

— Мы расстались… при несколько необычных обстоятельствах, — сказал он. — Но, Джилл, я должен признаться, что несколько удивлен твоей… как бы это сказать? Неадекватной реакцией.

— Что бы ни случилось между тобой и Дмитрием, я уверена, ты достаточно разумная и взрослая девушка и сможешь найти в себе силы забыть об этом, — сказала Мэри. — А я, в свою очередь, должна признать, что слишком предвзято судила о тех, кто умеет вселяться в живых людей. Полагаю, вы сможете утрясти возникшие между вами разногласия. В конце концов, все мы здесь ради более высоких целей.

Джилл едва не потеряла дар речи, но, поразмыслив, решила воспользоваться моментом. Она повернулась к Дмитрию:

— Прости меня, мне жаль, что так получилось. Давай начнем все с чистого листа.

Она подала Дмитрию руку в знак примирения, и молодой человек пожал ее, сделав это лишь с чуть большей силой, чем того требовали обстоятельства. Пусть только попробует отомстить, подумала Джилл, пусть только попробует!

— Я скучала по тебе, Дмитрий. Как дела?

— О, прекрасно. У нас с Лосем и Белкой были разные интересные приключения, а теперь мы здесь. Собираемся вникнуть в то, что происходит в городе.

Джилл посмотрела на Мэри. Если та и заметила, какие напряженные отношения царили между ней и Дмитрием, то вида не подала. Вполне возможно, Мэри решала, как извлечь пользу из их вражды.

— Великолепно, — сказала Мэри. — Я рассказала Дмитрию об амулете и о том, как успешно ты используешь его для спасения детей. Теперь вместо одного призрака, умеющего пользоваться живыми, у нас целых четыре. Разве это не замечательно? Ты и одна делала разные чудесные вещи, а теперь, ты только представь, какой высокой производительности труда вы сможете добиться, работая единой командой.

— Даже представить себе не могу, — заметил Дмитрий.

Если бы у Джилл был желудок, он наверняка бы разбушевался в тот момент, и ее бы неминуемо стошнило.

Для Дмитрия свести знакомство с Мэри Хайтауэр было делом даже более важным, чем найти Попрыгунью. Джилл не могла ничего сделать, чтобы настроить Мэри против него, и Дмитрий счел это добрым знаком. Его будущее ничто не омрачало. Он мог добиться успеха, и процветание стало бы лучшим реваншем, а преуспеть вместе с Мэри — приятно вдвойне. И конечно же, успех стал бы поводом для ненависти со стороны Джилл, ненависти бессильной, и это не могло не радовать Дмитрия.

Лось и Белка еще не вернулись — Пупсик соизволил принять их.

Когда аудиенция у Мэри закончилась, Дмитрий отправился вместе с Джилл в инкубатор.

— Я хотел бы узнать, какими новыми отвратительными делишками ты тут занимаешься, — пояснил он, когда они остались наедине. Дмитрий стоял и смотрел на Спящих. — О, да ты тут времени зря не теряла.

— Это не «отвратительные делишки», — отрезала Джилл, сочась ядом, как разъяренная кобра. — И что бы ты ни воображал, советую тебе немедленно исчезнуть, иначе тебе не поздоровится.

Дмитрия ее слова, казалось, совершенно не задели. Она не могла укусить его, только разбрызгивала яд понапрасну. Он наклонился к Джилл, а потом внезапно протянул руку и схватил амулет. Цепь выдержала; Дмитрий притянул девушку к себе.

— Отпусти немедленно! — потребовала Джилл.

— Помню, как подарил тебе этот кулон, — сказал он. — Я выменял его на коробку кексов. Ты хоть представляешь, сколько они стоили?

— Я сказала, отпусти!

Дмитрий разжал руку, и Джилл смогла отступить на шаг.

— А Мэри знает, что твой «магический амулет» — на самом деле кусок синего стекла на фальшивой золотой цепи?

Джилл испугалась:

— Ты собираешься ей об этом рассказать?

Дмитрий сделал вид, будто не слышал вопроса.

— Хотел бы я знать, как ты это делаешь. Мне известно, что ты не можешь предсказывать будущее, так откуда ты знаешь, когда происходят несчастные случаи?

Джилл посмотрела на него с выражением чистой, ничем не замутненной ненависти.

— Попробуй, догадайся.

— Ага, — сказал Дмитрий. — Конечно. Но, знаешь, я уже догадался.

В душе Джилл ненависть сменилась отчаянием. Она поняла, что прижата к стенке.

— Что тебе нужно, Дмитрий?

Отлично, подумал он. Она уже готова пойти на сделку. Шантаж… пожалуй, мало какое другое преступление может принести совершившему его человеку такие ощутимые дивиденды при минимуме усилий.

— Я сохраню в секрете твой обман, — сказал Дмитрий. — А взамен ты уйдешь в тень, а я займу позицию лидера команды.

— Мэри сама выбирает лидеров.

— Мэри выберет меня, — сказал Дмитрий уверенно. — А когда она это сделает, ты поддержишь мою кандидатуру и будешь соблюдать субординацию. — Дмитрий улыбнулся: — Как в старые, добрые времена.

— А если нет?

— Тогда я расскажу Мэри, как ты находишь этих «новичков».

Отвернувшись, Джилл скорчила злобную гримасу:

— Ладно. Но не надейся, что я буду выполнять твои приказы.

Дмитрий знал, что девушка, как трусливая змея, лишь показывает зубы. Укусить его она не могла. Он развернулся и оставил Джилл истекать ядом. Ему нужно было вернуться к Мэри, так как она намеревалась прочитать короткую ознакомительную лекцию, описывающую положение дел в Чикаго.

Сначала Мэри держалась с Дмитрием настороженно, но вскоре молодой человек почувствовал, что ей очень хочется выговориться, причем перед кем-нибудь новым, способным проявить сочувствие к ее планам. Он слушал и, очевидно, находил чрезвычайно захватывающим все, что она говорила. Вероятно, Мэри поняла это, так как через некоторое время раскрылась и стала делиться с Дмитрием планами, касавшимися земель за пределами Чикаго. Мэри, привыкшая контролировать свои чувства, нашла в Дмитрии благодарного слушателя, с которым не нужно было сдерживаться. Вскоре она дошла до самого сокровенного.

— Иногда приятно рассказать об этом кому-нибудь, — сказала она. — Но не всякому, а лишь человеку, с которым можно поговорить по душам.

Дмитрий окинул взглядом штаб-квартиру Мэри. Здесь было очень чисто. Стены были увешаны произведениями искусства, повсюду красивая мебель. Эту коллекцию, без сомнения, собрала сама Мэри. Место было таким же элегантным и утонченным, как его хозяйка. Изрядную часть помещения занимала библиотека, в которой были не только книги, написанные Мэри. Мэри собирала литературу, попавшую в Страну из мира живых. Одна из книг лежала на красном кресле. Дмитрий взял книгу в руки и прочитал название: «История проектирования и строительства гражданских объектов». На странице, попавшейся Дмитрию на глаза, был изображен подвесной мост в процессе строительства.

— Увлекаешься этим? — спросил он.

Мэри взяла книгу из его рук и положила на место.

— В каждой книге можно найти что-то интересное, — сказала она. — А тот, кто много знает, имеет возможность воспользоваться знаниями в критический момент.

Мэри жестом предложила Дмитрию присесть. Он принял приглашение и удобно устроился на бархатном диване, вытянув ноги. Мэри села напротив.

— Теперь, если ты не против, я хотела бы узнать кое-какие подробности твоих путешествий.

— Что именно тебя интересует?

— Твой друг Лось упомянул о том, что вам приходилось пересекаться с Элли Отверженной. Я хотела бы узнать подробности вашей встречи.

— Об Элли беспокоиться не стоит, — сказал Дмитрий. — Когда я видел ее последний раз, она шла домой. А когда призрак, обладающий способностью вселяться в живых, попадает домой, это дело серьезное. О твоем существовании она вспомнит в последнюю очередь. Поверь мне, она не представляет угрозы для тебя.

Мэри пожала плечами. Последняя фраза расстроила ее.

— Я разве сказала, что ожидаю угрозы с ее стороны?

— Нет, — признался Дмитрий. — Но она дружит с Шоколадным людоедом. А он твой враг, верно?

Мэри подалась вперед, выдавая слишком уж горячий интерес к этому вопросу.

— Она что-нибудь о нем рассказывала? Что?

Дмитрий пожал плечами:

— Немного. Почти ничего. Она не видела его несколько лет. Кажется, они расстались тогда, на пристани, и больше не встречались. Если я правильно понимаю, ты тоже там была.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Шоколадного людоеда следует остановить?

— В каком смысле?

— Во всяком смысле! Он должен понести справедливое наказание!

— А ты, — спросил Дмитрий, — должна стать судьей?

Следом он привел на память цитату из книги Мэри.

— «В стране, где отсутствует закон, мы сами должны стать светочами истины и вершить правосудие обличительной силой собственных душ». Значит, ты сама должна судить его.

— Я стала свидетельницей тому, насколько жестокие поступки он может совершать, — сказала Мэри. — Он отправил к свету, горящему в конце тоннеля, сотни беспомощных детей. Он бы и нас туда послал, если бы предоставилась такая возможность.

Дмитрий увидел, что прочесть мысли Мэри так же легко, как ее книги. По крайней мере, те, что касались Шоколадного людоеда.

Он постарался произнести следующую фразу максимально серьезно.

— А ему известно о том, что ты его любишь?

Мэри наградила его пылающим взглядом. Видимо, вопрос вонзился ей в сердце, как нож.

— Я смотрю, ты вдоволь наслушался всякого обо мне. Вероятно, я должна сказать спасибо Элли Отверженной.

Дмитрий знал, что нужно играть очень и очень осторожно.

— Нет, просто догадка. Но можешь мне поверить, — сказал он с жаром, — я-то знаю, что это такое, когда тебя предает тот, кого ты любишь. И мне не понаслышке известно, как трудно с этим жить. Но мы должны держаться.

С минуту оба стояли, пристально глядя друг другу в глаза. Эти взгляды сказали то, что никто из них не смог бы произнести, и на тот момент ничего более важного для обоих быть не могло.

Мэри первая опустила глаза. Она посмотрела на книгу, лежавшую на столе рядом с ней. Учебник по строительству гражданских объектов. Она подняла том и потерла переплет, словно пытаясь вызвать джинна.

— Мне понадобится помощь тех, кто может управлять живыми. Есть много заданий, которые нужно выполнить. Важных заданий. Мне нужен человек, который мог бы взять на себя ответственность и которому я могла бы доверять.

— В таком случае, — сказал Дмитрий, — надеюсь, от меня будет толк.

На землю уже давно спустилась ночь, когда Дмитрий покинул резиденцию Мэри. Сказать, что он был потрясен знакомством с ней, значило бы не сказать ничего. Мэри обладала любым из тех качеств, о которых раньше, встретив девушку, Дмитрий мог только мечтать. Она обладала практичностью Джилл, но не была столь социопатична. Мораль, которую исповедовала Мэри, была столь же высока, как убеждения Элли, но при этом Мэри не была так глупа и наивна, чтобы питать преданность по отношению к какой-нибудь жалкой, ничтожной личности вроде Мики Макгилла. Дмитрий знал свое слабое место — он слишком часто и пылко влюблялся, и это мешало ему разглядеть истинный характер избранницы, но на этот раз ему, похоже, удалось встретить действительно достойную девушку!

Вечер, проведенный с Мэри, оказался плодотворным: Дмитрий смог понравиться девушке, но, чтобы завоевать ее привязанность, требовалось нечто большее, чем флирт и танцы. Необходимо было вести игру предельно честно и делать все так, чтобы мотивы каждого поступка были прозрачны и понятны. Мэри ценила честность и прямоту. Дмитрий был готов дать ей это.

Он понимал: завоевать доверие Мэри очень важно. Молодой человек уже успел влюбиться. Остаться рядом с девушкой, обладавшей силой воли и мощью стихийного бедствия, такой девушкой, как Мэри Хайтауэр, можно было, лишь добившись взаимности.

Как жаль, что Мэри не умеет входить в тела живых, думал Дмитрий. Впрочем, решил он, не бывает так, чтобы щедрые дары падали прямо с неба. Кроме того, если бы Мэри умела это делать, ей не было бы нужды звать на помощь Дмитрия. Она не умеет этого делать, а значит, он будет нужен Мэри.

И Мэри действительно в нем нуждалась — она сама сказала об этом. Но нуждаться можно по-разному. Дмитрию не раз пришлось страдать из-за девушек, но теперь, думал он, все будет иначе. Он постарается найти способ стать для Мэри всем, чем может стать молодой человек для девушки. Он будет нужен ей, как воздух живым людям. И эта связь станет вечной, как сама Страна.